Текст книги "Погоня за песчаным дьяволом"

– Напрасно, Костя, – произнес он, принимая игру. – Путешествие пойдет парню только на пользу. Чего ему дома сидеть?

– Пусть сидит, – отрезал Константин. – Нечего по свету мотаться. Что он в Австралии забыл?

– Папа! – воскликнул Роман, которому показалось, что он понял суть происходящего. – Я хочу поехать с дядей Димой. Он меня фотографировать поучит.

– Чем, интересно знать? Я купил тебе фотоаппарат, а ты его… – бросив на сына красноречивый взгляд, Константин закончил: – …гм, потерял.

– У меня найдется, чем снимать, – вмешался Быков.

– Дядя! – взмолился Роман. – Скажи ему. – Он посмотрел на отца. – Все равно ведь каникулы.

– У тебя экзамен не сдан, – сухо напомнил Константин.

– Его на осень перенесли.

– Пусть возьмет с собой конспект и учебник, – заступился за племянника Быков. – Будет заниматься в свободное время.

– Много он назанимается среди кенгуру и страусов, – саркастически заявил Константин.

– Папа! – Роман молитвенно прижал руки к груди. Глаза его сверкали так, что синяки под ними поблекли.

– На острове Фрейзер нет ни страусов, ни кенгуру, – честно признался Быков. – Разве что валлаби.

Племянник повернулся к нему так стремительно, что в шее хрустнуло.

– Кто такой валлаби?

– Сумчатое животное. Обитает в болотах. Вот такое. – Быков поднял руку примерно в метре от пола. – Еще там водится кольцехвостый кускус, ехидна, сахарная летяга…

– Кускус, – мечтательно повторил Роман. – Летяга сахарная… Папа, я должен туда поехать. Мне нужна смена обстановки, как ты не понимаешь?

Константин как раз понимал, просто не подавал виду. Сын клюнул на заброшенную приманку, и теперь нельзя было позволить ему сорваться с крючка.

– Ты у нас натура увлекающаяся, – возразил Константин. – Сегодня тебе Австралию подавай, а завтра ты опять захочешь обстановку сменить и домой попросишься. Да и вообще… – Он бросил на сына многозначительный взгляд. – Нет к тебе доверия. Сам знаешь почему.

Покосившись на дядю, Роман подступил к отцу.

– Папа, – твердо произнес он, – все будет в порядке, обещаю. Просто я не знал, чем себя занять.

– А теперь, выходит, знаешь?

– Теперь знаю.

Роман с надеждой смотрел на отца, на бледных щеках проступили два красных пятна, признаки сильного волнения.

Быков, в полном соответствии с ролью наивного дядюшки-добрячка, вступился за племянника:

– Костя, а ведь парень прав. У молодых должны быть увлечения. Ну и кругозор полезно расширять.

Константин собрался было возразить, но Роман его опередил:

– Я все знаю, папа. Все, что ты хочешь сказать. Сейчас и позже. Но я и так все знаю. И не собираюсь спорить. Просто я прошу тебя. Как никогда раньше… Это очень для меня важно, пойми. Крайне важно!

– Хорошо, – согласился Константин. – Но обсуждение деталей перенесем на завтра. Нет, лучше на послезавтра. – Он посмотрел сыну в глаза. – Тогда и определимся окончательно.

Роман не отвел взгляда и даже не моргнул.

– Решено, – сказал он. – Послезавтра определимся окончательно.

На том и расстались. Возвращаясь домой, Быков испытывал редкое состояние полного умиротворения, которое посещает нас, когда мы точно знаем, что идем правильным путем, одобренным где-то там наверху. Еще пару часов назад он понятия не имел, где раздобыть деньги на экспедицию, а теперь вопрос был закрыт. Вчера его раздражала сама мысль о том, что придется тратить время на племянника, а сегодня он согласился взять Романа в долгое путешествие. Идеально состыковавшиеся детали свидетельствовали о том, что они возникли не сами по себе.

Размышляя об этом, Дмитрий Быков улыбался довольной улыбкой человека, успешно справившегося с непростой задачей. Ему было хорошо и спокойно. Он не задумывался о том, что для полной картины пары паззлов окажется маловато.

Глава третья,
которая посвящена, среди прочего, таинственному австралийскому чудовищу

Завалиться на диван с книгой не получилось: дома, несмотря на ночной час, Быкова поджидал старый друг семьи профессор Балтер. Он и Лия Артамоновна чаевничали в гостиной.

– Михаил Иосифович? – изумился Быков и чуть не добавил «Почему так поздно?», что было бы, конечно же, верхом бестактности.

– Добрый вечер, Дима, – с присущим ему достоинством поздоровался Балтер. – Не помешаю?

Он был похож не на профессора биологии, а на красиво состарившегося артиста или режиссера: безупречно отутюженные брюки, рыжий замшевый пиджак, темная водолазка. Быкову никак не удавалось вспомнить это умное, узкое лицо молодым, хотя Балтер присутствовал в его жизни уже без малого сорок лет. Михаил Иосифович и покойный Лев Николаевич были очень близки. Порой они спорили и даже ссорились, но стоило одному из них заболеть или столкнуться с трудностями, как другой, забыв старые обиды, тотчас оказывался рядом.

– Как вы можете помешать, Михаил Иосифович! – воскликнул Быков, радуясь неожиданному гостю так горячо и искренне, как вряд ли обрадовался бы любому другому знакомому.

Ему тут же представился домашний кабинет Балтера, где он мальчиком проводил время, пока взрослые сидели за праздничным столом. В отличие от его отца, Балтер хранил на книжных полках не только специальную и классическую литературу, но также увлекательнейшие книги о путешествиях и приключениях в дальних странах. Именно тогда маленький Дима пристрастился к чтению по-настоящему. Тома́ Майн Рида были оранжевыми, Жюля Верна – темно-фиолетовыми, книжки о похождениях Томека – в ярких обложках, их можно было разглядывать часами, представляя себя на месте отважного польского мальчишки… в поисках снежного человека… на тропе войны… и, кстати говоря, в стране кенгуру.

– Я скоро откланяюсь, – предупредил Балтер, возвращаясь на место, которое покинул, чтобы пожать руку сыну хозяйки дома. – Прошу прощения за столь поздний визит, но дело не терпит отлагательств.

– Что-то случилось? – насторожился Быков.

– Чаю выпьешь с нами, Димочка? – спросила мать непривычно заискивающим тоном.

Он посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Балтера. Тот опустил глаза и дважды кашлянул в кулак. Как-то чересчур натужно.

Минуты три все молча пили чай, поглядывая друг на друга поверх чашек. Быков, не удержавшись, слопал два маминых пирожных, протянул руку за третьим, но спохватился, изменил траекторию движения и взял заварник.

– Так что же все-таки случилось? – повторил он вопрос, когда тишина за столом стала просто гнетущей.

– Ничего не случилась, слава Богу, – ответила мать за гостя. – Вернее, ничего плохого. Просто Миша… Михаил Иосифович…

– Как ты догадался, Дмитрий, я по делу, – вмешался Балтер. – Приходилось ли тебе что-нибудь слышать о буньипе?

– Бунь… как?

– Буньип, он же вангул, догус, катенпай, гурунгату, мунни-мунни…

От обилия незнакомых слов у Быкова голова пошла кругом.

– Мунни-мунни? – переспросил он.

– Ограничимся общепринятым названием буньип, – великодушно решил Балтер.

– И что оно означает?

– О, на этот счет существует множество версий. Одни переводят его как «дьявол» или «злой дух». Другие усматривают лингвистические параллели с именем так называемого Великого человека Буньджила, создавшего горы, реки и всех зверей. Есть город Буньип и река Буньип, впадающая в залив Вестерпорт.

– Мне это ни о чем не говорит, – смущенно признался Быков, привыкший гордиться своей эрудицией.

– Михаил Иосифович сейчас все объяснит, – успокоила его мать. – Правда, Михаил?

– Разумеется, разумеется, – подтвердил Балтер, величаво кивая. – В прессе слово «буньип» впервые появилось в тысяча восемьсот двенадцатом году. Оно было напечатано в одной сиднейской газете. Во всяком случае, таково мнение авторитетнейшего криптозоолога Бернарда Эйвельманса. – Профессор испытующе посмотрел на Быкова. – О нем, надеюсь, тебе слышать приходилось?

Быков пожал плечами.

– К своему величайшему стыду, должен признаться, что…

– Эйвельманс – большая величина, большая, – перебил его Балтер. – Именно на его работы опирался небезызвестный Роберт Холден, собравший в своей монографии все девять разновидностей буньипа, известных науке на сегодняшний день.

– Михаил Осипович! – взмолился несчастный Быков. – Да объясните же мне, невежде, кто такой этот буньип. Вкратце. Без разновидностей.

– Мифическое животное, – подсказала мать. – Чудовище.

– Не путай сына, Лия, – строго произнес Балтер. – То, что буньип является персонажем мифологии аборигенов, вовсе не означает, что он вымышленный зверь. Буньип существует в действительности. Тому есть множество подтверждений.

– И что о нем известно? – спросил Быков, ухвативший под шумок третье пирожное.

Ему казалось, что он проделал это незаметно, но мать проследила за его движением и поощрительно улыбнулась.

– Он обитает в болотах, ручьях, руслах рек и в любых других водоемах, – начал рассказывать Балтер. – В описаниях очевидцев, как правило, присутствуют ласты, конский хвост и клыки, подобные моржовым. Возможно, буньип является потомком гигантского дипротодона, вымершего около пятидесяти тысяч лет назад. И разумеется, это никакой не утконос, как полагают дилетанты и проходимцы от науки. В тех местах, где хоть раз прозвучал рев буньипа, аборигены не подпускают к воде детей и женщин. Они не сомневаются в его реальности…

Неоднократное упоминание аборигенов, а также сиднейской газеты навело Быкова на мысль, что таинственный зверь живет в Австралии, а это, в свою очередь, означало, что профессор Балтер появился в их доме не случайно. К тому же он упомянул о неком неотложном деле.

Быков покосился на мать, но она – в который раз за сегодняшний вечер – поспешила спрятать глаза. Подозрения переросли в уверенность. Днем Быков не выдержал и рассказал матери о предстоящей поездке. По всей видимости, она тоже не выдержала и похвасталась Михаилу Иосифовичу. Этим и объяснялся его неожиданный визит. Неужели старик полагает, что Быков забросит свои дела и станет рыскать по Австралии в поисках тамошнего чуда-юда?

В подтверждение этого Балтер приступил к подробному описанию буньипа.

– Если отбросить все случаи, когда люди принимали за буньипов собак или тюленей, – говорил он, – то останется один, почти типовой портрет.

– Моржовые клыки и конский хвост, – вставил Быков, давая понять, что слушает внимательно.

– Главная примета – длинная шея, – сказал Балтер.

– Как у страуса, – предположила Лия Артамоновна.

Профессор неодобрительно посмотрел на нее.

– Скорее, как эласмозавр, – сказал он. – Некоторые очевидцы утверждали, что видели существо сорока метров в длину.

– Господи! – воскликнула Лия Артамоновна. – Михаил, вы ведь не собираетесь приближаться к этой твари?

Быков хотел спросить, что значит это «вы», но не успел.

– Не волнуйся, Лия, – успокоил ее Балтер. – Люди склонны к преувеличениям. У страха глаза велики, помнишь такую поговорку? Это именно тот случай. Лично я полагаю, что максимальные размеры буньипа – три, от силы четыре метра.

Мать Быкова смерила взглядом расстояние от пола до потолка, должно быть пытаясь представить себе существо, о котором шла речь. Образ, возникший в воображении, ее не обрадовал.

– Все равно большой, – сказала она.

– Не маленький, – согласился Балтер. – Однако же и не Змей Горыныч. Это и понятно. Будь он гигантом, ему было бы трудно прятаться и находить себе пропитание.

– Кажется, ты сказал, что он нападает на людей.

– Так считают невежественные аборигены. Они много всякой чепухи напридумывали. Буньипы у них и женщин пожирают, и яйца в гнездах утконосов откладывают… Давайте будем опираться на факты. Ни Джордж Френч Ангус, ни Роберт Бро Смит, ни Гамильтон Юм ничего подобного не писали, хотя посвятили исследованиям не один десяток лет.

Быков, все это время обдумывавший, как бы повежливее отказать профессору, если тот вдруг захочет поручить ему быстренько отыскать буньипа, заговорил:

– Михаил Иосифович, если я правильно понял, буньип обитает в водоемах…

– Совершенно верно, – подтвердил Балтер. – Чаще всего его видели на берегах реки Стоун, а также в районе озер Батерст, Лейк-Джордж и Батхерст. Буньипы, несомненно, водоплавающие животные, однако они прекрасно передвигаются по суше. Мощные передние ласты служат именно для этой цели.

– Как моржи, – пробормотала Лия Артамоновна озабоченно. – Я видела по телевизору. Лежит такая махина неподвижно, а потом вдруг как бросится!

– Я тут, кстати говоря, в Австралию собираюсь, – небрежно обронил Быков, наблюдая за гостем краешком глаза. – Но не на континент. На остров Фрейзер. Он состоит из вулканического песка. Место явно не для буньипов…

– А вот и ошибаешься, Дима, – перебил Балтер, в голосе которого прозвучали торжествующие нотки. – В последнее время буньипы облюбовали именно этот остров. Людей там практически нет, зато множество озер и болот. Идеальная среда обитания для крупных земноводных. Мы поедем туда вместе и проверим. Когда отъезд?

Быков бросил на мать взгляд, который принято называть «испепеляющим», однако он не достиг цели, поскольку она вскочила и принялась спешно убирать со стола.

– Скажите, Михаил Иосифович, вы ведь поэтому пришли? – спросил Быков напрямик. – Потому что узнали, что я еду в Австралию?

– Конечно, – ответил Балтер с видом человека, вынужденного подтверждать очевидные вещи. – Я ведь сразу сказал, что пришел по делу.

– Вам мама рассказала?

Вернувшаяся за чашками Лия Артамоновна мучительно покраснела, но на этот раз не ретировалась, а отважно осталась, чтобы ответить за содеянное.

– Кто же еще? – удивился Балтер. – А разве это государственная тайна? – Он вопросительно взглянул на Лию Артамоновну. – Я не должен был говорить?

– У нас от вас секретов нет, – успокоил его Быков. – Все в порядке.

Мать перевела дух.

Она была такая маленькая, такая худенькая, такая несчастная, что раздражение улетучилось, сменившись теплым чувством любви и нежности. Быков встал, обнял ее и поцеловал в висок.

– Все в порядке, – повторил он специально для нее.

Шмыгнув носом, мать подхватила поднос с посудой и упорхнула.

– Я не могу упустить такую возможность, – пояснил Балтер, когда они остались одни. – Годы мои такие, что откладывать на потом нельзя ничего, даже поход в парикмахерскую. А тут дело всей жизни. Другого шанса не будет.

– Увидеть буньипа? – предположил Быков.

– Оставить след в науке, Дима. В Бога я верю слабо, увы. Но память людская для меня не пустой звук.

В устах кого-то другого это прозвучало бы напыщенно, но у профессора Балтера получилось просто и убедительно. Быков, который еще минуту назад подыскивал вежливую форму отказа, понял, что готов сдаться. Но уступать было нельзя. Ни в коем случае. Михаил Иосифович слишком стар даже для длительных перелетов, не говоря уже о переходах по местности, где, возможно, не ступала нога человека. Еще не дряхлый, но и не полный сил и задора. С таким далеко не уйдешь.

– Сейчас не лучший момент… – начал Быков. – Понимаете, Михаил Иосифович, я очень ограничен в сроках и средствах. У меня просто не будет времени на пустяки…

– Пустяки? – Балтер встал, схватил стул, переставил его, развернул и оперся на спинку руками со вздувшимися венами. – Не существует более важных вещей, чем наука, мой юный друг. Человечество познает мир на протяжении тысячелетий, но до сих пор знает мало, катастрофически мало.

Быков сомневался, что изучение буньипа способно расширить кругозор человечества, но делиться своими соображениями не стал. Вместо этого он принял покаянную позу и ответил:

– Да, разумеется, Михаил Иосифович. Это не пустяки. Тем не менее я отправляюсь на остров Фрейзер с совершенно четкой и определенной целью. Боюсь, у меня не будет физической возможности уделять время посторонним занятиям.

– И не надо! – отмахнулся Балтер. – Я сам справлюсь. Ты только доставь меня на место, а дальше – моя забота. Видишь ли, в одиночку я на остров не доберусь. Годы не те, да и мое знание английского оставляет желать лучшего.

– Михаил Иосифович…

– Ах да! Меркантильный вопрос. Не волнуйся, Дима, в течение года я возмещу все дополнительные расходы. Пенсия у меня не бог весть какая, но я и не трачу много. Сколько старику надо? Тут подэкономлю, там подожмусь. Долги я всегда отдаю. Это святое.

Быков почувствовал себя безоружным перед этим напором, перед бесхитростной простотой и уверенностью в том, что друзья обязаны выручать друг друга. Отчетливо вспомнилось лицо отца. Он смотрел на сына хмуро и неодобрительно. Вынести этот, пусть и воображаемый, взгляд было труднее, чем взять на себя лишнюю обузу.

Звяканье посуды в кухне вернуло Быкова к действительности.

– Никаких денег, никаких долгов, – твердо произнес он, решив про себя, что сам возместит брату расходы на третьего участника экспедиции. – Финансированием занимаются американцы, так что это не наши проблемы.

Балтер снова развернул стул, сел, потом встал и подошел к Быкову.

– Могу ли я расценивать это как положительный ответ?

– При одном условии, Михаил Иосифович.

– Какое же это условие, позволь узнать, Дима?

– Вы пройдете медицинское обследование, – заявил Быков. – И в случае отсутствия противопоказаний…

– Я здоров как бык! – Профессор лихо выпятил грудь и ударил в нее сухим кулаком. – Бегаю, плаваю, занимаюсь гимнастикой.

– Похвально. Однако справку все-таки принесите.

– Без бумажки ты букашка, – озорно пропел Балтер, – а с бумажкой – человек… Ладно, договорились, – добавил он совсем другим, серьезным тоном. – Завтра же отправлюсь в больницу. Если понадобится моя помощь в организации или…

– Ваше дело готовиться и набираться сил, Михаил Осипович, – сказал Быков.

– Тогда по рукам?

– По рукам.

Они скрепили союз твердым рукопожатием, после которого Балтер не выпустил быковскую пятерню, а стиснул ее крепче и сказал:

– Еще одна просьба, Дима. Маленькая.

Пальцами свободной руки профессор показал, насколько мелка и незначительна его просьба.

Брови Быкова сошлись на переносице.

– Слушаю?

– Тебе придется поговорить с Аней, – сказал Балтер. – Это моя внучка, если помнишь. После развода родителей она не захотела оставаться ни с одним из них и перебралась ко мне. Девочка замечательная. Но упрямая… – Старик выразительно закатил глаза. – Вбила себе в голову, что она должна воспитывать меня, а не наоборот.

– Такая светленькая, с тоненькими ножками? – уточнил Быков, припоминая.

– Светленькая, – подтвердил Балтер. – Но ножки уже не то чтобы тоненькие… Ей двадцать лет. Учится в педагогическом. Хотя с ее задатками только в дрессировщицы идти. Помнишь фильм «Укротительница тигров»? Так вот, я этот самый тигр и есть. – Он улыбнулся немного смущенно, но вместе с тем горделиво. – Кнутом и пряником, так сказать… Не мытьем, так катаньем…

– Аня может вас не отпустить? – спросил Быков, в душе которого зародилась искорка надежды.

– Исключено! – отрезал Балтер. – Я поеду в любом случае. Просто не хочется доводить дело до конфликта. Поможешь?

– Да.

Быков кивнул. Профессор еще раз пожал ему руку и отпустил.

Ночью, наблюдая за отблесками фар на обоях, Быков спрашивал себя, бесхарактерный он или отзывчивый. Выходило, что и то и другое одновременно. Порой стремление облегчить жизнь другим осложняло существование самого Быкова, но он не мог, да и не хотел, себя переделывать. Таким уж уродился, таким воспитали, таким он сделал себя сам.

Не решив, плохо это или хорошо, Быков уснул. Неизвестно, что ему снилось, но улыбался он, как младенец.

Глава четвертая,
которая доказывает, что утро не всегда мудренее вечера

Ночью опять лило, утренний город выглядел чистым и свежим, как хорошо отдохнувший работяга. Полюбовавшись видом из окна, Быков немного помахал гантелями и отправился на зов матери в кухню. От оставшихся со вчерашнего вечера пирожных он стоически отказался, ограничившись сваренной на молоке овсянкой, скользкой и липкой, как клей, но, как уверяла Лия Артамоновна, чрезвычайно питательной.

Полуголодный, но довольный собой, Быков уединился в кабинете. Подготовка к путешествию требовалась основательная. Для начала следовало написать послание в Министерство туризма Австралии, чтобы облегчить себе жизнь при получении виз и передвижении по стране. Быков потратил не менее часа на то, чтобы описать цель визита своей группы, охарактеризовать участников и гарантировать соблюдение правил посещения страны. Времени было жаль, однако наличие подобного письма часто снимало любые вопросы со стороны представителей власти, открывало многие запертые двери и помогало получать льготы в отелях и транспорте.

Быков знал, насколько это важно. Начиная карьеру фотографа, он был наивным романтиком. Выбирая страну назначения, искал сведения о ней на красочных туристических сайтах, а потом попадал впросак, сталкиваясь с суровой действительностью. Красиво и гладко бывало только в дорогих отелях, где из соображений экономии Быков останавливался редко.

Это был очень важный момент. Экономить приходилось буквально на всем, начиная с ручной клади, проносимой в самолет. Случалось, комплект фотоаппаратуры, компьютер и другие необходимые атрибуты Быков навешивал на себя, чтобы не переплачивать за дополнительный вес. А в Тибете, например, ему не хватило денег на носильщика, так что пришлось отказаться от намеченного восхождения.

Теперь же он отправлялся в путь не один, а с двумя неопытными спутниками. Это накладывало определенные обязательства. Планировать и экономить нужно было за троих. Ну и расходы, соответственно, тоже выросли в три раза. Поскольку Быков не собирался перекладывать их на плечи брата, следовало подумать также о дополнительных источниках доходов. Где взять деньги на Михаила Иосифовича?

Над этим вопросом Быков ломал голову недолго. Все достойные фотографии давно разошлись по редакциям и агентствам. Многие из них приносили проценты, однако ощутимая прибыль скапливалась лишь к концу года – подобно тому, как дождевые капли постепенно наполняют емкость под водосточной трубой. Ждать Быков не мог. Придя к такому выводу, он скрепя сердце выставил «мазду» на продажу.

«Закреплюсь в “Нэшнл джиогрэфик”, куплю другую, – решил он. – Все равно сейчас некогда на машине колесить. А отказать профессору никак нельзя. Он столько раз отцу помогал. Да и нас с мамой не забывал, когда мы одни остались».

Принятое решение было трудным, однако вызвало ощущение легкости. Так бывает, когда поступаешь в полном согласии со своей совестью. Быков давно это усвоил, но все равно каждый раз не обходилось без внутренней борьбы – так уж он был устроен.

Покончив с делами, он отправился к Балтерам. Профессор сказал по телефону, что Аня скоро будет, а потом опять куда-нибудь завеется, так что лучше не откладывать разговор на потом. Быков тоже так считал. Он был из тех людей, которые предпочитают все делать сразу. Обилие нерешенных задач вызывало в нем панику. Он боялся что-нибудь не успеть или наделать ошибок. Кроме того, как всякий человек, склонный к лени, Быков спешил покончить с делами, чтобы высвободить время для отдыха. Такая практика его пока что не подводила.

По пути к профессору Быков свернул к ближайшему универсаму, чтобы оплатить счета за квартиру и купить продукты, заказанные матерью. Рабочий день был в разгаре, так что в закутке возле банкоматов было пусто, если не считать долговязого парня, колдовавшего над зеленым экраном терминала. Быков остановился у соседнего, вставил карточку и приготовился скармливать автомату деньги. Дальнейшие события развивались так стремительно, что его сознание работало урывками, фиксируя лишь отдельные фрагменты происходящего.

Долговязый парень, опустив голову, отступил от своего терминала. Отметив боковым зрением, что он проходит слишком близко, Быков посторонился. Движение оказалось напрасным. Парень все равно задел его плечом, да так сильно, что Быков отшатнулся. В следующую секунду он ощутил прикосновение чужих липких пальцев к своим. Одновременно с этим последовал новый толчок – растопыренной пятерней в грудь.

Быков нелепо замахал руками, пытаясь сохранить равновесие. В той, где только что была зажата стопка денежных купюр, стало пусто. Быков больно ударился о банкомат и ухватился за него, чтобы не упасть. Лицо парня оказалось так близко, что можно было разглядеть поры и бисерины пота на нем. Потом оно исчезло. Обладатель бледной, вытянутой, перекошенной физиономии бросился наутек.

Деньги остались у него. Быков их не видел, но знал это точно. Как и то, что его только что ограбили. Не отходя, так сказать, от кассы. Средь бела дня.

– Стой! – потребовал Быков каким-то незнакомым, сдавленным голосом. – Стой, ты!

Было бы странно, если бы похититель подчинился. Да он этого и не сделал. Лишь чуточку замедлил шаг, пока автоматически открывались стеклянные двери, ведущие на улицу. За это время Быков успел оторваться от банкомата и броситься за ним.

На втором шаге он поскользнулся на отполированной многими ногами плитке пола, понял, что падает, и инстинктивно вытянул перед собой руки, по-прежнему не отрывая взгляда от удаляющейся фигуры. Парень был виден как на ладони, ведь отсек с банковскими автоматами представлял собой что-то вроде гигантского стеклянного аквариума, заполненного солнечным светом.

Быков упал на живот, больно ударившись кистями рук и локтями, и слюна во рту сразу сделалась кисло-соленой. «Не догнать», – понял он. Было обидно и стыдно.

Долговязый отбежал от магазина шагов на десять, когда наперерез ему вылетел велосипедист в черном шлеме, черных тайтсах и просторной желтой футболке. Подняв велосипед на заднее колесо, он протаранил беглеца, ловко развернулся и начал новый заход, описывая широкую дугу среди немногочисленных зрителей.

Этого времени Быкову хватило, чтобы – сначала на четвереньках, а потом и бегом – ворваться на площадку. Лежащий на асфальте парень дико вытаращил глаза, вскочил и… снова упал, сбитый велосипедистом.

Публика дружно ахнула. Какая-то женщина, не разобравшаяся в ситуации, попыталась достать отъезжающего велосипедиста сумкой с продуктами.

– Вот ирод! – крикнула она.

Похититель сел. Выражение лица у него было такое, словно его разбудили посреди ночи оплеухой. Быков рванулся к нему, не спуская глаз со своих купюр, зажатых в чужом кулаке. Бежать мешала соскочившая с пятки и болтающаяся туфля. Но, должно быть, вид его был страшен, потому что долговязый отшвырнул деньги и размашистыми прыжками помчался дальше.

Велосипедист, увидев деньги, притормозил, оставив жирную черную полосу на асфальте. Воинственная женщина тут же бросилась к нему. Не дожидаясь, пока она огреет его сумкой, велосипедист покинул поле боя.

Быков, окруженный галдящими зеваками, топнул, просовывая ногу в туфлю, и принялся собирать деньги. Кто-то предложил вызвать полицию.

– Не надо, – сказал он, морщась. – Мерзавца все равно не поймают. Только голову морочить.

Из магазина вышли два охранника и, переговариваясь с кем-то по мобильникам, направились к кучке возбужденного народа. Объясняя им, что приключилось, Быков искал взглядом спасителя, но того и след простыл. Подобно благородному рыцарю, он расправился с разбойником и скромно удалился, не дожидаясь изъявлений благодарности. Если бы не он, Быков лишился бы не только денег, но и изрядной доли уверенности в себе. Обошлось. Хотя настроение, конечно, было подпорчено.

Потирая оцарапанную ладонь, Быков вернулся в машину и некоторое время сидел неподвижно, приводя в порядок дыхание и мысли. Успокоившись, включил зажигание и поехал дальше, посматривая по сторонам в надежде заметить велосипедиста в желтой футболке. Безрезультатно.

Профессор Балтер встретил его в кремовых летних брюках и белой рубашке. Хорошо хоть без галстука.

– Михаил Иосифович, – сказал Быков, опускаясь в кресло, – чтобы не забыть: у вас есть походная одежда?

– Этого добра хватает, – заверил его Балтер. – Знал бы ты, Дима, сколько мне спортивных костюмов надарили на дни рождения. И шорты есть, и кроссовки, и даже эта… как ее? – Он сделал вид, что поправляет головной убор. – Баскетболка.

– Бейсболка.

– Совершенно верно, мой друг. Не думаю, что она меня украсит, но голову от солнечных лучей убережет.

– Будет не очень жарко, – пообещал Быков. – По ночам даже прохладно.

– Да-да, я сегодня до рассвета просидел за справочниками и энциклопедиями, – признался Балтер. – Изучал информацию об острове Фрейзер и Австралии в целом. Аня ночью проснулась, а у меня свет горит. Получил нагоняй.

Профессор горестно вздохнул, но было видно, что внучку он не боится, а безумно любит и радуется, что есть кому журить его и воспитывать. Не каждому старику перепадает такое счастье.

– Она скоро будет? – осведомился Быков.

– Минут через десять, – ответил Балтер. – Позвонила перед твоим приходом. Заехала в мастерскую колесо выпрямить. Кофе? Чаю? Или чего-нибудь покрепче?

– Кофе, если можно.

– Тогда перейдем в кухню, там нам будет удобнее.

Усадив гостя за стол, Балтер принялся делиться с ним сведениями, вычитанными в книгах. Для начала он сообщил, что песок острова Фрейзер на девяносто восемь процентов состоит из кварца, а затем стал рассказывать о тамошних висячих озерах.

– Представляешь, – говорил профессор, не отходя от плиты, – эти озера расположены на утесах выше уровня океана. Они как бы нависают над ним.

– Да, я видел фотографии, – кивнул Быков.

– Вообще там ровно сорок озер, – сказал Балтер. – Самое большое – Боминген – площадью двести гектаров, а самое глубокое – Уэбби, двенадцать метров. Ну и множество болот. Лягушек, которые в них живут, называют кислотными. Вода там кислая из-за манговых зарослей.

– Понятно, – сказал Быков.

– Северная часть острова значительно суше, она занята эвкалиптами. Некоторые достигают ста метров в высоту. Между прочим, остров Фрейзер – единственное место в мире, где экваториальные леса растут не на почве, а в песке. Он не везде ровный, ветер наносит десятиметровые дюны. Потом они порастают спинифексом и не осыпаются. Это трава такая, остролистая. Она питается грибковыми образованиями, микоризами.

– Вообще-то я туда фотографировать еду, – напомнил Быков. – А вы, если не ошибаюсь, буньипа искать. Зачем нам спинифекс и микоризы?

Балтер подскочил как ужаленный.

– Что ты такое говоришь, Дима! Человек создан, чтобы познавать окружающий мир. Каждый новый факт имеет свою ценность. Известно ли тебе, к примеру, что терпентинное дерево с острова Фрейзер использовалось некогда при строительстве лондонских доков и Суэцкого канала? Нет? То-то же! Дело в том, что это дерево настолько прочное, что его не способны точить черви. И…

– Кофе, – сказал Быков.

Охнув, Балтер схватил с конфорки джезву, плюющуюся коричневой пеной. Печь была запачкана, запахло горелым.

– Даже к лучшему, – успокоил старика Быков. – Кофеин вреден для организма.

– Я сейчас новый заварю, – пообещал Балтер.

– Не стоит утруждать себя…