Текст книги "Создатель. Жизнь и приключения Антона Носика, отца Рунета, трикстера, блогера и первопроходца, с описанием трёх эпох Интернета в России"

А.Б.Носик и «лихие девяностые»
1993

В отличие от идейных эмигрантов семидесятых-восьмидесятых, Носик вовсе не рассматривал свой отъезд в Израиль как прыжок на другой берег Леты. И приехал в Москву навестить маму уже в августе 1992 года. О чём и написал юмористический репортаж в свои «Вести»:

…В день моего приезда я побывал в пяти домах: у бабушки, у мамы, у соседей по дому, у друзей-художников. Пять раз я услышал: «Сними кипу, тебя за неё убьют». И пять раз поблагодарил за предупреждение. Таковы были мои встречи с российским антисемитизмом.

Что же касается голода – его я в самом деле опасался, ежевечерне наблюдая по кабелям за многокилометровыми очередями в московские продовольственные магазины, видя в репортажах пустые полки универсамов и читая в «Маариве» о постоянной краже неизвестными контейнеров с гуманитарной помощью. «Наверное, напрасно я не взял с собой консервы из Израиля, – думал я, проходя таможню. – Придётся худеть».

Но уже дома, на «Речном вокзале», отодвигая блюдце с чёрной икрой («Мне нельзя, мама, она некошерная») и намазывая крупные зёрна красной на ломоть рижского – с тмином – хлеба, в ожидании запечённой индейки из духовки, я расслабился: даст бог, с голоду не помрём.[99]99
  https://web.archive.org/web/19970730154630/http://www.cityline.ru:80/vi/archive/russia.htm.


[Закрыть]

Но это был именно краткий визит интуриста. Хотя, конечно, не совсем интуриста…

…укладываясь спать в своей квартирке на «Речном вокзале» через несколько часов после прилёта в Москву, я поймал себя на крамольной мысли, что впервые за почти что 30 месяцев смогу уснуть в своей – действительно своей, не арендованной и ни у кого не одолженной – постели. Чувство престранное, но нельзя назвать его неприятным.

А вот бо́льшую часть 1993 года Носик, несмотря на декларируемое самоощущение жизни в Иерусалиме как «свой среди своих», снова провёл в Москве – уже не как турист. Почему? Не в последнюю очередь потому, что в 1992 году у него начались проблемы с налогами и банковскими кредитами. Лев Меламид описывает это так:

На самом деле он бежал отсюда. А бежал он, потому что у него было дофига долгов, в основном налоговому управлению. Это побудило его уехать из Израиля.

– А как эти долги образовались? Он же не играл в рулетку…

Не играл, но, как я говорил с самого начала, он очень талантливый человек, но тогда он был… для меня, кстати, стало большим удивлением, что Антон выбился в Москве в такие великие люди. Потому что в Израиле он был полным разъебаем. Абсолютным. Поэтому я не удивлён, что у него были долги.

Герман Зеленин с такой трактовкой про «бежал от долгов» категорически не согласен:

У него были проблемы, но если бы не звонок Медкова, он решил бы их как-то по-другому. Илья позвонил и предложил возглавить создаваемую им в Москве газету. «Сколько ты получаешь? – спросил он. – Я даю тебе в пять раз больше». Антон в два-три дня собрался и приехал в Москву.

Илья Медков, по свидетельству тогдашней спутницы Антона Элины, в самом деле приезжал в Израиль, они вчетвером (со спутницей Медкова) неделю разъезжали по достопримечательностям – и всё это время Илья «обрабатывал» друга на предмет возвращения.

Затеяв, в пику Березовскому и его «Коммерсанту», практически на кураже, издавать деловую газету, Медков положил своему другу $10.000 в месяц (буквально – принёс и положил в морозилку старого холодильника) и предоставил полный карт-бланш. Десять тысяч долларов фиксированного ежемесячного дохода в Москве в то время были не просто большими, а космическими деньгами. Я уже упоминал, что Аркадий Волож купил в Москве приличную квартиру за $3800.

Большая зарплата не просто задала определённый уровень комфорта, который Носик принял на всю жизнь. Важнее то, что она запустила 27-летнего журналиста на определённую орбиту – по которой он тоже следовал всю жизнь. Существует простое житейское правило: «при переходе на новую работу зарплата должна вырасти – иначе нет смысла переходить». Антон сразу оказался запущен в стратосферу – и всю последующую жизнь держался именно так, вне зависимости от реального положения дел.

А вот романтическая легенда о том, что Медков чуть ли не нелегально вывез Носика в Москву на собственном самолёте, – не более чем легенда. Как и то, что Антона «выкупили» у налоговой службы Израиля. Ему, вероятно, действительно помогли быстро собрать нужную сумму – но, очевидно, что с подобным «окладом» (плюс выписанные Медковым «подъёмные») он и сам мог урегулировать проблемы с долгами.

Возникновение такой романтически-криминальной легенды связано не столько с Носиком, сколько с Медковым. Потому что Илья Медков, ближайший личный друг Носика из предыдущей эпохи, – один из самых фантастических персонажей наступившей эпохи, начала девяностых.

И вот мы беспечно дружим, возникает «Медгерменевтика», – вспоминает Пепперштейн, – и тут происходят всем известные социально-политические изменения в нашей стране. Илья, начитавшись Кастанеды, вдруг говорит, что понял, как невероятно разбогатеть. И говорит нам, что через год он будет миллионером. Мы, конечно, это воспринимаем как очередной гон или фантазию.

Самое удивительное, что так оно и произошло.

Трудно удержаться от соблазна процитировать фрагмент рассказа Пепперштейна «Три олигарха» из книги «Эпоха аттракционов» (М.: Гараж, 2017):

Как раньше с лёгкостью решал он сложные математические задачи, так теперь с лёгкостью проворачивал гигантские финансовые аферы, и как-то молниеносно оказался среди самых богатых людей России. Но он, безусловно, сильно отличался от них, отличался так резко и вызывающе, что много раз хотели его убить только лишь за выходки и эксцентричность. Хотя и другие причины убить его имелись в избытке.

А вот как вспоминает Медкова совсем не близкий ему Глеб Павловский:

Медков был человек очень бурный, бурный гений. В разных смыслах. И коммерческий, и некоммерческий. И на тот момент обладатель в Российской Федерации самого крупного кэша. Думаю, у него было где-то примерно полъярда[100]100
  Полмиллиарда.


[Закрыть] живых…

– Кэшем?!

Да. Не стоимость активов, а именно ликвидность. Ничего подобного и близко не было тогда ни у Березовского, ни у Смоленского, ни у Абрамовича…

Рассмотрение вопроса, откуда вообще вдруг взялись наличные суммы с таким количествам нулей, сильно выходит за рамки нашего повествования, но всё-таки не откажу себе в удовольствии процитировать интервью Арсена Ревазова 2016 года:

Откуда брались деньги? Приватизировалось предприятие за сто миллионов, а через год оно уже стоило пять миллиардов. Деньги раздавались кому угодно: адвокатам, чиновникам, дизайнерам, риелторам, архитекторам, ритейлерам, рекламщикам, которые с этими деньгами шли в казино, покупали квартиры, проституток. Тогда всё было легко, потому что в экономику было впрыснуто бешеное количество кэша. Боюсь, что такого аттракциона неслыханной щедрости больше не будет никогда.[101]101
  https://lenta.ru/articles/2016/02/09/revazov.


[Закрыть]

Впрочем, о лихих девяностых en masse написано уже немало. Но о каких же именно аферах Медкова идёт речь?

Как и в случае с носиковской статьёй про машканту, цитировать свидетелей и участников описываемых событий можно до бесконечности. И всё равно бо́льшая их часть, намного превосходящая дерзостью чичиковских «баранов под двойными тулупчиками», остаётся пока что в виде глухих намёков, непонятных никому, кроме посвящённых, которые не спешат делиться подробностями, – например, рисование печатей на документах для таможни в «СorelDraw» (Носик однажды мимоходом упоминал эту историю в редакции «Lenta.Ru» как пример «качественного превосходства» людей «цифровой эпохи» над замшелыми совками – и потом в комменте в ЖЖ не стал этого отрицать). «Медков верил в Интернет тогда, когда всё общество полагалось на паяльники», – сформулировал Носик в ЖЖ, патетически генерализируя.

Процитируем опубликованное – фрагмент из книги 2004 года «Миллионер» «первого советского миллионера» Артёма Тарасова.

Шёл 1992 год. Илья Медков (один из первых советских бизнесменов) был очень убедителен для своих неполных двадцати шести лет. И до сих пор я уверен, что российская земля породила только двух предпринимателей величайшего масштаба: одного реального – Илью Медкова, а другого в литературе – Остапа Бендера…

Однажды Илья заявляет мне:

– Знаете, Артём Михайлович, а я купил ИТАР-ТАСС! Они все у меня на зарплате. Я могу теперь сообщать всему миру любую информацию, и она будет официальной, как бы государственной… Давайте на этом заработаем!

– Как?! – удивился я.

– Ну, например, если передать что-нибудь ночью, у американцев ведь будет раннее утро. Никто в России за ночь не опровергнет переданное сообщение как неверное. Значит, в Америке целый день все будут на ушах стоять, прежде чем выяснят правду. Разве на этом нельзя заработать? Давайте, например, передадим, что Ельцин умер и власть в России снова перешла в руки коммунистов. Что в Америке после этого произойдёт? Артём Михайлович, вы могли бы это просчитать? Что будет с ценами на американской бирже в этот день?

Я говорю:

– Илья, по-моему, это чудовищно! И уж точно незаконно…

– Незаконно где: в России или в Америке? Пусть американцы об этом беспокоятся!

А Илюша, я почти уверен, что это был именно он, вскоре провёл совершенно потрясающую комбинацию. ИТАР-ТАСС вдруг сообщил, что в Ленинградской области на атомной электростанции произошла утечка ядерного топлива. Разумеется, это сообщение тут же повторили все информационные агентства. Мир, напуганный Чернобылем, буквально закипел – такой информационной волны в прессе давно не видели. Несмотря на опровержения, скандал продолжался в течение почти двух недель. Нанятые Илюшей брокеры скупали акции ведущих скандинавских компаний, которые чудовищно упали в цене…

•

Как-то Илюша приезжает ко мне в Лондон и спрашивает:

– Артём Михайлович, вы можете класть наличную валюту в банк? Только мне нужно очень много – например, сто миллионов долларов в день наличными! Буду их на самолёте привозить, я тут недавно самолёт специальный прикупил…

Я говорю:

– Илюша, это просто нереально! Такой объём наличности можно сдавать, может быть, в Монако, и то не каждый день! В нормальной западной стране немедленно арестуют. Но откуда у тебя столько денег?

– Понимаете, Артём Михайлович, сейчас происходит очень большая афера… Но вы не подумайте плохого, я в ней лично не замешан! Просто государство фактически ограбило половину населения вместе со всеми иностранцами в России. А мне на этом предложили делать свой маленький бизнес. За то, что я перевезу сто миллионов и положу их в иностранный банк, мне платят процент.

Я не верил своим ушам – хотя поводов сомневаться в его словах у меня никогда не было.

– Вы наверняка слышали, что несколько месяцев назад Внешэкономбанк объявил себя банкротом[102]102
  19 декабря 1991 года. https://www.kommersant.ru/doc/2100.


[Закрыть], – продолжал Илюша. – А на самом деле там на счету оставалось восемь миллиардов долларов. Так вот, клиентам банка предлагается – неофициально, разумеется! – заплатить, чтобы вытащить оттуда часть своих денег, иначе они исчезнут совсем. Вы бы заплатили небольшой процент, чтобы спасти свой вклад?

– Заплатил бы, – согласился я.

– Ну вот видите! Сначала это стоило 10 %, потом 20 %, а сейчас уже доходит и до 30 %. Деятели из Внешэкономбанка наняли множество курьеров – таких, как я, с самолётами. Вот мы и возим наличность за границу, кладём её в банк и получаем свои проценты. Я ведь понимаю, что эта деятельность согласована с Верховным Советом и наверняка с председателем Центробанка, а может быть, вообще с Клинтоном? Если я откажусь возить деньги, на этом просто заработает кто-то вместо меня. А я что же, дурак? Это же их не остановит!

За несколько месяцев этой грандиозной аферы наличность из Внешэкономбанка была вывезена полностью.

Тогда противостояние Ельцина с Хасбулатовым и Руцким входило в решающую фазу. Центробанк вместе с Внешэкономбанком находился в подчинении Верховного Совета. Поэтому, скорее всего, эти деньги так и уплывали мимо Ельцина и его окружения – вплоть до осеннего расстрела Верховного Совета и ареста Хасбулатова с Руцким.[103]103
  http://www.aif.ru/archive/1633347.


[Закрыть]

Оговорка Тарасова «почти уверен» напоминает, что эти рассказы всё же нельзя принимать за абсолютную истину. Но с другой стороны – не придумаешь же такое?!

За семь лет до Тарасова о его совместных трудах и днях с Медковым рассказывал профессионал «скандалов, интриг, расследований», газета «Совершенно секретно»:

Молодой банкир, уйдя из «Прагмабанка», стал основателем банка «ДИАМ» (расшифровывается как «Дорогой Илья Алексеевич Медков»). <…> Дружба и сотрудничество «трёх товарищей» начались с зарождения кооперации, когда молодые люди открыли на Новом Арбате фирму «Прагма». Первоначальный капитал был скоплен на продаже компьютеров. Кроме этого, Медков успел полгода проработать у Артёма Тарасова в знаменитой фирме «Исток». Первый официальный советский миллионер, помнится, собирался на чеки «Россия» одеть своих соотечественников. На самом же деле он их «обул». Фирма, которой руководил Медков, была тоже замешана в похищении госсредств по поддельным чекам «Россия». Аресту Медкова помешала смерть. Выяснилось, что незадолго до убийства Медков поссорился с Ангелевичем и хотел даже заявить на него в милицию. Причиной ссоры стал конфликт из-за большой суммы денег, похищенных по фальшивым документам. И хотя Медков знал, чем кончаются ссоры из-за больших денег (на его памяти произошёл расстрел в офисе «Истока» на Красной Пресне четырёх человек), он, видимо, не ожидал такой развязки для себя[104]104
  http://www.compromat.ru/page_9784.htm.


[Закрыть].

Узкопрофильный сайт MZK1.ru, специализирующийся как раз на новостях криминального мира, в 2016 году рассказал о конфликте, послужившем непосредственной причиной убийства Медкова, более определённо:

Первый тревожный звонок прозвучал для Ильи Медкова летом 1993 года. Правоохранительные органы возбудили уголовное дело в отношении бизнесмена по обвинению в отмывании денег и незаконных финансовых операциях. Единоличным решением начальника ГУВД по Москве со счетов Прагмабанка были списаны 4 млрд рублей, по мнению следственных органов, незаконно присвоенных коммерсантом. Медков с подобными действиями не согласился, подал в суд на Центробанк и выиграл его, вернув без малой толики всю изъятую у него сумму. Такого исхода государство явно не ожидало. Следственные действия получили дополнительный импульс. Нахальство банкира должно было быть наказано.

Надёжные люди в силовых структурах предупредили Илью Медкова о запланированном на 18 сентября 1993 года аресте. Бизнесмен заранее приобрёл билеты на рейс до Парижа на 16 сентября, но заграницу в тот день он не улетел, а заночевал в столице. Это решение оказалось фатальным. Задержавшись до полуночи в своём офисе, он наконец вышел из него – и сразу попал под огонь снайпера.[105]105
  http://www.mzk1.ru/2016/10/ilya-medkov-predvestnik-oligarxov-nastoyashhego– vremeni.


[Закрыть]

Медков скупил все квартиры, выходящие окнами на окно его кабинета в комплексе «Московской правды» на ул. 1905 года, а в сам кабинет вставил пуленепробиваемое стекло. Но всего не предусмотришь: снайпер залёг на чердаке и подкараулил его у машины.

Пепперштейн поведал мне о «конце Медкова» в романтическом ключе:

Случился Путч № 2 93 года, и Илюшу убили. Он был настоящий любитель кино, такой конец его и ждал. Он был очень кинематографично застрелен снайпером на крыльце своего банка, выходя из него.

История такая драматичная… Занимаясь этим всем бизнесом на грани чего-то невозможного, в какой-то момент он получил серьёзнейшее предупреждение, что если он хочет жить, то надо ему выметаться из России. А к этому моменту Илья уже купил какой-то замок во Франции. Ему сказали: вали отсюда в свой замок, но в Россию больше ни ногой, мы тебя предупредили. Он оказался в этом замке, но не выдержал, у него была тогда девушка (Илья был очень влюбчивый человек), которая ему втемяшила в голову, что должна поучаствовать в конкурсе «Мисс Москва». И вот она уговорила его на 10 дней приехать в Москву. В первый же день он не выдержал, хотел посмотреть, что там происходит в банке, и когда он вышел оттуда, снайпер его и застрелил. И это произошло за несколько дней до путча, недалеко от Белого дома, и это очень мистически. Постоянно наслаивались какие-то очень странные совпадения.

Павловский, вспоминая убийство Медкова, говорит сдержаннее, но забирает круче:

Я думаю, что Медкова убрало правительство, скорее всего.

Потому что в этот период он был фактором неопределённости. Человек с полмиллиардом в кармане! И у него тоже были боевые службы.

Я помню, как он шёл в Кремль и показывал кейс с пачками долларов, нижняя часть – для Хасбулатова, верхняя часть – для Ельцина. Так что я думаю, что он, скорее всего, был убран.

«Илья Медков создал опасный прецедент против власти, за который его не могли не убить», – замечает Артём Тарасов.

Носик в 2004 году, вспоминая покойного друга, тоже уверял, что убийство накануне ареста – это явный знак нежелания милицейских чинов, чтобы тот много болтал на допросах. И вообще – как это, отбить из честно отжатых 4 миллиардов аж целых 3,7?! Он что, обурел?

[Впрочем,] сколько ни добавляй романтизму и феерии, с действующим законодательством мой покойный друг не дружил, – признавал Носик. Но: – Слово «уголовщина», применительно к российским событиям 1988–1996 годов, лично мне представляется слабо информативным и малопригодным для вынесения моральных оценок.

Но в целом, естественно, вспоминал в 2004 году убитого друга в элегическом ключе:

Вчера Илюше Медкову исполнилось бы 37 лет. Совсем как мне.

Но Илюша уже 10 лет как на Ваганьково, так что ему по-прежнему 26.

Дату отмечали в пятницу вечером в тихой компании, составляющей примерно десятую часть от тех, кто набился 27 февраля 1993-го на последний Илюшин день рождения в главном зале «Метрополя».

Я как-то совершенно забыл про тот праздник, с бассейном из шампанского, Таней Овсиенко в мини-юбочке и групповыми отлучками охраняемых лиц в мраморный сортир, откуда возвращались по одному, с бодрым блеском в глазах… Многих людей из числа собравшихся вчера в небольшом советском ресторане на бывшем Суворовском, я не встречал нигде, с самых Илюшиных похорон, и даже забыл, как некоторых из них зовут. А тут вдруг всё вспомнил.

Возможно, когда истекут все сроки давности, история тех лет будет написана – под редакцией кого-нибудь из доживших, но всё ещё помнящих. И про «ДИАМ», и про «Прагму», и про компьютер ЦБ, и про РКЦ, и про дилинговый центр, и про 13-ю Парковую, и про неудачные переговоры в Ялте, и про крутой маршрут «Бутырки – Варшава – Писгат-Зеэв», и про генетические исследования человека, и про дважды перекрашенный самолёт…

Мне было бы, наверное, сильно проще жить с верой, что это была не наша жизнь, а просто какое-то кино, или книжка Болмата, или просто сон дурной.

Но это был не Тарантино, не Болмат и не сон.

Это была наша жизнь. И Илюшина смерть в том числе.[106]106
  https://dolboeb.livejournal.com/407024.html.


[Закрыть]

Заметим мимоходом, что это искреннее изумление – «со мной ли это было?» – сильно осложнило отношения Антона с личным психологическим временем – временны́е слои у него в голове, где всё было разложено по полочкам, оказывались такими же разложенными и несмешивающимися. Но в 1993 году до элегического «жизнь моя, иль ты приснилась мне?» было ещё далеко.

Формально Носик прибыл в Москву для запуска газеты под рабочим названием «Финансовый вестник» – и действительно всё лето усердно занимался её делами в офисе банка ДИАМ в комплексе «Московской правды» на Звенигородском шоссе. Он привлёк, помимо Зеленина, которому положил зарплату в $100 за то, чтобы тот раздавал талончики на обед сотрудникам (именно в этом заключались, по уверению самого Зеленина, его обязанности «директора» в то время), ведущих тогдашних журналистов, ещё не перехваченных «Коммерсантом», и готовил пилотный номер.

При этом молодая команда, естественно, не отказывала себе во всех удовольствиях, доступных тогда в Москве за деньги – за особые, шальные деньги. Один из сотрудников скупал старинное огнестрельное оружие и пристреливал его в своём кабинете. Сам Медков коллекционировал тибетские статуэтки, меценатствовал, а кроме того – купил модельное агентство.

Я знал о его [Медкова] бурной неформальной жизни, – вспоминает Павловский. – О съёмках альтернативного кино. На нём, чисто на его деньгах вырос Костя Эрнст, до 93-го года Илья очень плотно его спонсировал. В частности, самый знаменитый продукт Кости тогда – это «Матадор». Эту программу Медков финансово обеспечивал.

Но получающийся у Носика тогда продукт на Павловского большого впечатления не произвёл:

То, что он мне показал… прямо скажу, ни в пизду, ни в красную армию. С такой газетой в Москве идти некуда, кроме как куда-нибудь на фабрику. Я ничего из неё не помню, но она оставила впечатление многотиражки. И я думаю, что это было связано с тем, что он делал её по модели израильской. Потому что они тоже, с нашей точки зрения, слегка странноватые. Во всяком случае, тогдашние.

– Местечковые?

Да, да. В общем, она меня не сильно впечатлила. Но, с другой стороны, у [неё] не было продолжения рабочего. Я думаю, что это было где-то незадолго до конца Медкова, либо конец лета, либо сентябрь [1993].

Возможно, если бы газета «Финансовый вестник» вышла и развилась, взыскательный Глеб Олегович переменил бы своё резко очерченное суждение на более благожелательное, а Носика ждало бы совсем другое будущее. Но случилось то, чему суждено было случиться.

И возымело два прямых последствия: очень быстрое и очень далеко идущее.

Быстрым последствием стало то, что Антон уехал в Израиль. Немедленно, и прошипев на прощание: «Никогда больше!», если верить Зеленину. Проведя перед этим в прострации несколько недель, если верить Пепперштейну.

С далеко идущим последствием сложнее. Потому что здесь начинается прямая романистика. Или даже мистика.

Если бы я, как мечтал изначально, давая Антону опрометчивое обещание написать его биографию, приступил к ней лет через сорок-пятьдесят после начала описываемых событий, я с той же лёгкостью, с которой Катаев в «Алмазном венце» слепил из поэта и ответработника Владимира Нарбута злого гения Олеши, разыграл бы сюжет манновского «Доктора Фаустуса». То есть уподобил Антона Носика Адриану Леверкюну, а Илью Медкова – той инфернальной сущности, которая заключила с ним договор, дающий силы на двадцать лет беспримесного творческого горения… в обмен на частицу души. Ведь достаточно просто поглядеть на Медкова, чтобы согласиться: да, пожалуй, нечто инфернальное в нём присутствовало. А символический обмен именами, который практиковали Антон Борисович и Илья Алексеевич, – чем не оккультная практика? Тем более что в «Медгерменевтике» тоже практиковались некие «инициации»…

Но поскольку с момента убийства Медкова прошло на момент написания этой книги не пятьдесят лет, а вдвое меньше, я ограничусь тем самоочевидным замечанием, что недолгая головокружительная жизнь и внезапная смерть ближайшего друга оказались для Антона не только страшным ударом, но и страшным уроком. Уроком нестяжания, уроком carpe diem. Что толку в чемоданах кэша, что толку в ценных бумагах и французских за́мках, если всё может кончиться так быстро, так внезапно и страшно – пулей, разворотившей печень?

Не отсюда ли поражавшая всех щедрость Антона, спокойствие, с которым он раздавал вещи? Не отсюда ли категорическое нежелание становиться собственником созданных им проектов? Нормальный топ-менеджер, начиная большой стартап, первым делом обговаривает акции, бонусы, «золотые парашюты». Антон же, договариваясь с олигархами, охотно брал на освоение большие бюджеты – но никогда не обговаривал своей доли в собственности.

After not because, справедливо говорят англичане. Но после второго, теперь уже, казалось, – окончательного отъезда в Израиль в жизни и карьере Носика начинается новый неожиданный этап.