Текст книги "Золотая орда"
![](/books_files/covers/thumbs_240/zolotayaorda-288135.jpg)
Автор книги: Мила Дрим
Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
Тимур сел рядом, и я испытала облегчение. Он что-то еще, с легкой усмешкой, говорил Сергею, затем тот, вежливо попрощавшись, даже не посмотрев на меня, покинул вип-зону, ссылаясь на «домашние дела». Я сделала жадный глоток колы, ощущая, как за мной наблюдает Тимур.
– Мы скоро домой? – выпалила я, вертя в руках полупустой фужер. Прохладное стекло под моими пальцами отвлекало меня от недавнего странного разговора с Сергеем. Я мучилась, раздираемая противоречивыми мыслями – сказать Тимуру сейчас, или чуть позже, чтобы не возникло конфликта? В конце концов, муж решил это за меня – когда в вип-зону зашел невысокий, грациозный молодой мужчина, одетый в темные брюки и рубашку, Тимур обратился ко мне с задумчивой улыбкой:
– Еще 5 минут, и мы поедем, только переговорю с Султанчиком.
Я покосилась на Султанчика – он, остановившись на почтительном расстоянии от нашего столика, острым взором смотрел на Тимура. Муж вновь покинул меня – и сел вместе с гостем за отдельный столик. Я отметила про себя, как властно держался Тимур, беседуя с Султанчиком. Тот внимательно слушал его, кивал головой и что-то отвечал, понимающе улыбаясь. Со стороны их общение выглядело так, словно два хищника обсуждали свою будущую жертву. Я сглотнула, четко осознавая, что, скорее всего, не ошиблась в своих ощущениях. Не знаю, откуда ко мне пришло это знание, может быть, это была та самая благословенная интуиция, но я поняла – Тимур беседовал с наемным убийцей.
Я закрыла глаза, пытаясь уравновесить свои чувства. Мне было непросто. Месяц назад я была обычной студенткой, а сегодня – могла бы уже стать свидетельницей по уголовному делу. Но, безусловно, я бы никогда этого не сделала. Я была предана Тимуру, и молила Бога, чтобы мне никогда не пришлось встречаться со следователями. Никогда.
– Поехали, – Тимур коснулся моего плеча, и до меня дошло, что Султанчик уже ушел, а мой муж – вот он, рядом, зовет меня домой.
– Поехали, – я устало улыбнулась, поднимаясь на ноги.
Тимур обхватил меня за ладонь – о, эти горячие, властные пальцы! Я обожала их и то, какое они имели на меня воздействие. Тут же, из компании братьев, отделились трое – Ильнур, Рустем, Дамир. Они, сохраняя молчание, сопроводили нас до парковки. Наконец, когда я разместилась в бмв, все трое, услышав от Тимура какой-то тихий приказ, уселись в ниссан – он, взревев, резко дернулся с места, покидая парковку.
– Что-то случилось? – вопросила я, когда Тимур уселся на водительское сидение.
Прежде чем ответить, он спокойно улыбнулся – и я поймала себя на мысли, наверное, так улыбаются хищники, прежде сожрать что-то аппетитное.
– Случается разное, но у нас – все хорошо, – уклончиво произнес Тимур.
Бмв плавно выехал наружу, и через полминуты, вывернул на главную дорогу, в поток других машин. Я устало зевнула – сегодняшний, такой насыщенный день, вымотал меня.
– Сегодня ведь воскресенье? – уточнила я, поглядывая на приборную панель – было 20:40.
– Ага, – Тимур включил негромкую музыку.
– Тогда давай поедем домой, ладно? – мягко начала я. – Завтра в университет к первой паре, нужно лечь пораньше.
Тимур улыбнулся – в этот раз холодно, и я поняла, что услышу сейчас что-то малоприятное.
– Я думаю, тебе стоит пересмотреть свое отношение к обучению, – отозвался он спокойным голосом.
– Что ты имеешь в виду? – я тут же вся напряглась и заелозила на кресле.
– Я считаю, что тебе стоит прекратить посещать университет, – жестким тоном ответил Тимур.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
– Почему? – выдохнула я, ощущая, как мои руки задрожали. Волна протеста поднялась в моей груди, а еще обида – горькая, разрушающая, обхватила мое горло, сдавливая его.
– А зачем тебе это, Камил? – Тимур бросил на меня выразительный взгляд. – Подумай сама: тебе не нужно работать, всем необходимым, и даже сверх того, я обеспечу тебя. Ходить в универ, протирать там штаны, быть в окружении этих сокурсников, одна Катька твоя чего стоит. Не, джаным, хватит. Твой статус изменился. Ты – моя жена.
Мое дыхание стало учащенным – грудь заныла, ее сдавило от горечи. Где-то глубоко, внутри, я опасалась, что так произойдет. Мне хотелось закричать, заплакать, но я, призвав себя к спокойствию, попыталась вести себя адекватно, и начала:
– Тимур, не руби сгоряча, пожалуйста. Я мечтала учиться на историческом, и я ничем предосудительном же там не занимаюсь. И я не протираю там штаны, – мой голос задрожал, – а учусь – на самом деле учусь. Что касаемо Катьки и других – я сделала свои выводы, и общаться с ними не собираюсь. Пусть живут своей жизнью, а я – своей.
– Твоя жизнь принадлежит мне, – убивающим меня тоном, заявил Тимур, – и ты больше не будешь ходить в универ.
– Тимур, прошу тебя, – попыталась я достучаться до него, но муж, пугая меня, почти рявкнул:
– Нет! – он окинул меня строгим взглядом. – Если так хочешь учиться – переводись на заочный, но учти, экзамены ты будешь сдавать в особом порядке – просто для галочки.
Мои глаза обожгли слезы. Как хорошо, что в салоне было темно – я не хотела, чтобы муж видел меня такой. Сглотнув, я обратилась к нему максимально ровным голосом:
– Ты что же, считаешь, что я только так могу учиться – чисто для галочки, для диплома? А что, если я на самом деле могу и хочу? Как-то, до тебя, я училась – и, в основном, хорошо. Почему же ты так поступаешь со мной?
У Тимура запиликал телефон, и, прежде, чем ответить на звонок, муж бросил мне:
– Дома поговорим. Алло?
Я отвернулась, разглядывая в боковое окно пролетающие мимо огоньки светящихся окон. Тоска подхватила мое сердце, а одиночество снова напомнило о себе. Тимур вновь был занят – телефонные звонки оказались важнее нашего разговора. Возможно, в этот момент, я рассуждала, как эгоистка, но мне было слишком больно. Когда, спустя 40 минут, мы прибыли домой, я, не дожидаясь, когда Тимур распахнет передо мной дверь, вылезла из машины и ринулась к входной двери, которую муж уже успел открыть и включить там фонарь, чтобы мне было хорошо видно. Но сейчас мне было все равно до проявления этой заботы. Я, скинув обувь и торопливо сняв куртку, побежала в спальню, на ходу громко хлопая дверью. Это был мой маленький бунт.
Я стала ходить из угла в угол, чувствую разгорающуюся, разноцветную смесь эмоций в своей груди – обида, злость, отчаяния, боль и ощущения собственной бесправности. Разве этого я хотела, ждала от замужней жизни?
– Я не понял, в чем дело? – Тимур зашел в спальню, демонстративно – аккуратно прикрывая за собой дверь.
– Не понял? – я вымученно-нервно рассмеялась. Муж сделал шаг ко мне, но я, вытянув руки вперед в предупреждающем жесте, громко сказала:
– Нет, подожди!
Темные брови Тимура сошлись на переносице. Он чуть сощурил глаза, выжидающе, глядя на меня.
– Тимур! – я шумно вздохнула. – Мне больно от того, что ты без меня решил за меня. Ты же знаешь, как я хотела учиться. Как профессор, Мурат Наильевич, хвалил меня. Да как ты сам помог мне с поступлением! Это нечестно, несправедливо так поступать со мной! Я – твоя жена, но не твоя зверушка, которая только и ждет-сидит возле окна своего хозяина. Я – личность! У меня есть свои мечты, цели, желания, стремления. Не отнимай у меня их, я прошу тебя.
Я умолкла, обхватывая себя за подрагивающие от нервного напряжения, плечи.
– Ты все сказала? – Тимур выразительно вскинул левую бровь. Мне показалось, или в его тоне я услышала снисходительность? Я окинула мужа горящим взглядом:
– Нет, не все!
В два шага оказавшись рядом с ним, я произнесла:
– Нельзя вот так, Тимур. Это жестоко. Я хочу быть с тобой, но я хочу при этом оставаться и собой. Если ты будешь так давить на меня, вряд ли что-то хорошее получится… я не смогу выдержать.
Тимур схватил меня за плечи – жесткие пальцы вцепились в мою нежную кожу, и я ощутила, какими другими могут быть прикосновения моего мужа. Мне стало неприятно, но я сдержалась.
– Ты ничего не знаешь о моей жестокости, Камила, – с холодной, убийственной улыбочкой, начал Тимур, и моя душа тот час заледенела, страшась его тона, – и очень надеюсь, что и не узнаешь. Что касаемо того, что ты не сможешь выдержать – мне показалось, или ты решила включить манипуляцию – дай мне учиться, или я уйду? Я правильно услышал?
– Нет, я имела в виду другое, – честно призналась я. – Ты делаешь мне больно.
Тимур разжал пальцы, и я покачала головой, касаясь ладонью своей груди:
– Здесь тоже, Тимур.
Он посмотрел на меня долгим, задумчивым взглядом.
– Я не собираюсь менять своего решения. Хочешь учиться дальше – мы переведем тебя на заочку.
– Тимур? – я умоляющее посмотрела на него.
– Все, разговор окончен, – муж резко отвернулся от меня, а я, застыв на месте, пораженно смотрела на него, наблюдая за тем, как он раздевается и аккуратно, не торопясь, складывает свои вещи в шкаф. Его тугие мышцы перекатывались под бархатистой, смуглой кожей. Я ощутила острое желание прикоснуться к нему, и чтобы муж обнял меня, но вместо этого я, подхватив сорочку, прошла мимо Тимура, направляясь в ванную комнату.
Я заперла дверь и встала под теплые потоки воды. Слезы побежали по моим щекам, я злилась, страдала, всхлипывала и ревела от обиды. Наконец, когда я вылезла из душа и подошла к зеркалу, то увидела результат страданий – мои глаза сильно покраснели и опухли, впрочем, как и мой изящный нос. Бледная, с синими тенями на лице, с вымученным выражением, я точно не выглядела счастливой и привлекательной женой.
Я тихо вышла из ванной комнаты – и прислушалась: из зала раздавался звук включенного телевизора, а на его фоне – приглушенный голос Тимура – он снова говорил по телефону. Вот так. Я, все еще ощущая обиду в груди, к которой добавилась и опустошенность, прокралась в спальную комнату. Прежде чем лечь на постель, я достала из пакета – где он все это время лежал – моего любимого, белого медвежонка. Глядя на его потрепанную мордочку, я даже испытала чувство вины – забросила своего верного друга почти на самое дно пакета с домашними вещами. Эх!
Прижав игрушку к груди, я забралась под теплое одеяло. С тоской в сердце, я устремила взор на пустующую половину кровати. Придет ли? Слезы снова подступили к глазам, и я, повернувшись спиной к тому месту, где должен был спать Тимур, тихо-тихо заплакала, вытираясь белым медвежонком. Постепенно, я стала успокаиваться и погружаться в дрему – балансируя на грани реальности и сновидений.
Когда я уже начала видеть что-то, похожее на сон, а мое тело окончательно обессилело, дверь в спальню приоткрылась, и я услышала тихие мужские шаги. Я ощущала каждой клеточкой своего тела, что Тимур смотрит на меня – ощутив покалывание и ласкающее тепло. Раздался звук напрягающихся пружин матраса – мой муж пришел спать со мной, даже не смотря на то, что я, вероятно, разозлила его, и вела себя уж точно не как суперпокорная жена. Мое сердце дрогнуло, но я продолжала лежать на месте, лишь мое дыхание стало тяжелее от нахлынувшего волнения.
Мое сердце дрогнуло еще раз, когда широкая, шершавая ладонь, гладя, прошлась по моим плечам и остановилась на изгибе талии. Прошло несколько секунд, прежде чем Тимур, обняв меня за живот, подтянул к себе. Его теплые губы уперлись в мой затылок, а рука, меж тем, лаская, прошлась по моим влажным, от слез, щекам. Затем, эта же рука уперлась в моего белого медвежонка, и, на миг, замерла.
– Моя маленькая девочка, – глухо рассмеялся Тимур, разворачивая меня к себе лицом. От этой нежности – внезапной, ощутимой, я почувствовала, как из моих глаз – в очередной раз за этот вечер – полились слезы.
– Ах, Тимур, – прошептала я ему в шею, там, где бился его пульс. Я непроизвольно коснулась губами этого места, ощущая трепет в своей груди. А еще – как яркое озарение – уязвимость всего этого, и особенно – жизни. Тимура, моей. Я, пораженная, громко всхлипнула, а он прижал меня к себе еще сильнее.
– Ну, джаным, так лучше будет – поверь, – произнес он, но значительно мягче, чем раньше.
– Для кого лучше, Тимур? – я запрокинула голову, заглядывая в любимые глаза.
– Для нашей семьи, – он аккуратно поправил прядь моих волос.
Семьи.
Я тяжело вздохнула, понимая, что Тимур, скорее всего, прав, но другая часть меня желала иметь право выбора, или хотя бы немного, но настоять на своем.
– Пожалуйста, можно, завтра будет последний день? – попросила я. – Как раз и документы оформлю на заочку, и вообще… Последний разочек.
– Камила, – протянул Тимур.
Я затрепетала, внутренне молясь, чтобы он согласился.
– Ладно, джаным, – выдохнул он, целуя меня в висок, – пусть это будет так – но потом – только заочное обучение и никаких мыслей, что я – тиран.
Я хихикнула, окрыленная его ответом. Я догадывалась, что для Тимура это было ой как непросто – чуть изменить свое решение. И поэтому, его маленькая уступка стала моей большой победой. Я кивнула головой, соглашаясь с мужем. На душе как-то сразу стало спокойно, что ли. Тимур еще раз поцеловал меня, но уже в губы – мягко, почти не распаляя меня.
– Спи, Камила, – шепнул он мне, – завтра утром – тебе рано вставать, как и мне.
Я проснулась рано – на часах было 5 утра. Тимур еще спал, и я, нехотя, покинула его. Его объятия – настоящая сладкая ловушка. Я улыбнулась, желанная ловушка. Приняв быстрый душ, я пошла на кухню. Дома было так тепло и спокойно, что я, полная воодушевления, решила заняться завтраком. Заварила ароматный чай, сварила кашу на нас двоих, в общем, была заботлива, как любящая жена, которой, впрочем, я и являлась.
Когда часы показали 6:00, я направилась в спальню, чтобы разбудить своего мужа. Пока я шла по коридору, то представляла в своем воображении разные варианты того, как прогнать от Тимура сон. Поцеловать, пощекотать (интересно, он боится щекотки?), резко сорвать одеяло, спеть песенку, но, когда я зашла в спальню, то замерла на пороге.
Тимур уже проснулся. В одних боксерах, дыша чуть громче, чем обычно, он отжимался на трех пальцах каждой руки. Это было такое зрелище… Воздух сразу наполнился мужской силой, сексом и моим восхищением. Мой муж был просто шикарен. И, если бы я не боялась опоздать в университет на свои последние занятия, то я простояла бы вот так, наблюдая за Тимуром, все утро.
Наверное, мой взгляд прожигал спину мужу, потому что Тимур, резко закончив отжиматься, встал на ноги и повернулся ко мне. На его губах блуждала самодовольная улыбка. О да, он знал, что хорош.
– Как ты это делаешь? – удивилась я.
Тимур обнял меня, одаривая голодным поцелуем. Я с радостью ответила на его ласку, наслаждаясь тем, как его властные, обжигающие губы скользят по моим, податливым, но когда Тимур попытался задрать мою сорочку, я протестующее закачала головой.
– Тимур, не сейчас, опоздаем, – выдохнула я, напоминая ни сколько мужу, сколько себе. Я соскучилась по нему. Очень, до сладкой дрожи внутри.
– Я уже начинаю злиться, что согласился на это последнее занятие, – зарычал мне в ухо Тимур, и я чувственно, удивляясь, что могу так, рассмеялась.
– Не злись, прошу тебя, – прошептала я. – Всего несколько часов – и ты сможешь почти каждое утро радовать нас.
Тимур стиснул меня в своих крепких объятиях, с блеском в глазах вглядываясь в мое лицо, затем, с неким сожалением, убрал руки, изрекая:
– Кормить мужа собираешься? Хотя бы один голод утолить необходимо.
– А мне не нравится эта ситуация, – Тимур сжал челюсти, не сводя взора с дороги, – да потому. Я думаю, что Фома не зря затаился. Не знает, но, вероятно, слышал. Это имеет какое-то отношение к делу? Вот и я про тоже. Не спать. Все, до созвона.
Я с интересом наблюдала за Тимуром – как он менялся – стоило ему только начать разговор по телефону, а уж если мы были на людях, то перемены были особо яркими – властный, холодный, претензионный, с нотками жестокости. Вот каким он становился. Слава Богу, не по отношению ко мне.
Мы уже были в городе, и до университета оставалось – то всего-ничего, как Тимур, повернув ко мне задумчивое лицо, спросил:
– Камил, может, ну его, последний день?
Я широко улыбнулась мужу и ответила:
– Нет, Тимур, мы с тобой же договорились, а то я и, правда, начну считать тебя тираном.
– Ок, – Тимур вывернул на улицу, прилегающую к моему корпусу университета. – Во сколько тебя забрать?
– В 13 часов, – я проверила на месте ли телефон – он лежал в кармане сумочки – там же, куда я его клала.
– Хорошо, но если закончишь раньше, или еще что-то изменится, дай мне знать и дождись меня, – строго произнес Тимур, останавливая машину.
– Куда я денусь, – я потянулась к мужу, целуя его в колючую щеку. – До встречи.
– До встречи, – Тимур не стал сам выходить из машины, а лишь, проследив из окна, что я благополучно добралась до корпуса, поехал дальше. Я, с некой тоской в сердце, смотрела на удаляющийся бмв. Но, не позволяя себе раскиснуть, я прямиком направилась в аудиторию. Я шла, с каждым шагом напоминая себе, что это – последний раз, когда я прихожу вот так, на лекции. Нужно было запомнить эти студенческие ощущения, чтобы было потом, что рассказывать детям. Детям. Я чуть нахмурилась. Мы ведь не предохранялись с Тимуром – а это значило, что я могла в скором будущем стать матерью. В моем воображении тут же возникли дети – хорошенький мальчик с глазами, похожими на глаза Тимура, и очаровательная девочка с таким же оттенком волос, как у моего мужа. У меня, на миг, перехватило дыхание – так ярко я это увидела.
Меня накрыло такой волной радости, опасений и воодушевления, что я практически «долетела» до аудитории. Там уже были почти все одногруппники. Я, не обращая внимания на любопытные взгляды, села на свое привычное место – вторую парту, поближе к преподавателю. Как прилежная студентка, я достала общую тетрадку и ручку, чтобы делать записи – гулять – так гулять!!!
Послышался веселый женский смех, и я, даже не видя лиц, знала, что это – Катя со своими работящими подругами. Они, беззаботно смеясь, ввалились в аудиторию. Правда, заметив меня, красотки тут же стали потише и, избегая того, чтобы встретиться со мной взглядом, прошмыгнули назад, к своему излюбленному месту. Краем глаза я заметила, как тут же, один из пареньков, как и прежде, двинулся в их сторону со щенячьей улыбкой на лице. Ничего не изменилось тут. Все, как прежде.
Наконец, началась лекция. Я, ни секунды не забывая, что это мой последний учебный день, записывала буквально каждое слово преподавателя. Сергей Викторович Еремеев, наш 34-летний преподаватель, увлекательно рассказывал нам о средневековом искусстве, и я, поглощенная получением знаний, только успевала переворачивать страницы в своей тетради. Мои пальцы уже ныли от такой нагрузки, но в этот раз я решила не щадить их. У меня еще будет время, очень много времени, чтобы отдохнуть.
Время текло так быстро, что незаметно подкрался полдень. Я посмотрела на дисплей своего телефона – ровно 12:00. Всего лишь час до окончания лекций. Я не успела загрустить, потому что, внезапно, двери в аудиторию резко открылись, и трое неизвестных мужчин в «масках», открыли стрельбу по Сергею Викторовичу из автоматов. Я не сразу поняла, что случилось – вот преподаватель рассказывает нам о флорентийском искусстве и Медичи, а вот – уже падает. Автоматные очереди буквально изрешетили его тело, сквозь дорогую ткань делового костюма мгновенно стали проступать кроваво-вишневые пятна, расползаясь, становясь все больше и больше. Еремеев уже давно лежал на полу, в луже собственной крови, а неизвестные продолжали стрелять.
И так как я сидела довольно близко к месту плахи, то вид убитого Сергея Викторовича – с остекленевшими глазами, с полуоткрытым ртом, вызвал во мне непередаваемый ужас. Я услышала крик – и поняла, что это я кричу. Но кричала не только я, но и другие девушки – они так же были в состоянии шока. И тут я поняла, что все мы – свидетели. А в руках убийц – автоматы. Не знаю, каким образом, но я оказалась под партой, сотрясаясь от страха. Вся жизнь пронеслась у меня перед глазами, а в голове стучало – «как много я не успела». Не позвала маму в гости, не сделала ей подарок, не поговорила после свадьбы с Настей, не сказала Тимуру, что люблю его… Ах, Тимур. Слезы потекли по моим щекам. Я умирала от страха и осознания, что все закончилось слишком быстро.
Я, сжав от ужаса веки, спрятала лицо в ладонях. Раздался еще один выстрел.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
А затем – настала зловещая, пробирающая до дрожи, тишина. Послышались удаляющиеся мужские шаги, скрипнула дверь – никто из нас, студентов, не посмел вылезти из своих жалких укрытий, мы лишь предполагали, что убийцы ушли, но не могли знать этого точно. Помещение наполнилось запахом смерти и животного, доводящего до приступа тошноты, страха. Мое дыхание – громкое, частое – напоминало мне, что я все еще жива. Надолго ли? Этот вопрос, звеня, повис в накаленном, до предела, воздухе. Я дрожащей рукой поднесла к лицу сотовый – дисплей показывал 12:06. Мне нужно было выжить, продержаться эти 54 минуты, чтобы увидеть Тимура. Секунды превратилась в часы.
Прошло около трех минут, когда послышался стук каблуков по коридору, дверь распахнулась – и раздался пронзительный женский крик:
– Убили!!! Господи! Кто-нибудь!
А затем – все закрутилось-завертелось, как в страшном, мутном сне – в помещение забежали другие преподаватели, они тут же начали вызывать милицию и скорую помощь, которая, безусловно, была уже не нужна убитому.
Наконец, мы стали все чуть смелее – повылазили из-за парт, кто-то даже подошел к Еремееву. Я продолжала стоять возле своей парты, судорожно сжимая в заледеневших, от ужаса, пальцах мобильник. Мои ноги приросли к полу, и я не могла сдвинуться с места. Мне казалось, что в любой момент сейчас в аудиторию вернутся мужчины в масках и расстреляют нас. А глаза, меж тем, примагнитились к Сергею Викторовичу – его лицо, еще такое молодое, застыло от поцелуя смерти. Жуткое зрелище. Смерть – это всегда страшно, это всегда напоминание.
– Был человек – нет человека, – усмехнулся один из моих согруппников, взирая на распростертое на полу, тело преподавателя.
– Отправился изучать искусство на небо, – добавил, с усмешкой, Владик, подходя к приятелю. Они переглянулись меж собой, и я ощутила отвращение к ним.
Другие преподаватели – 2 женщины и 3 мужчины что-то приглушенно обсуждали. Я лишь уловила обрывки фраз:
– Довыпендиривался, вот и получил, – кажется, это, с тихим осуждением, произнес Вадим Андреевич.
Постепенно, все учащиеся стали подходить к преподавателям, обступая их кругом, кто-то плакал, кто-то рыдал навзрыд (по-моему, это была Катя), кто-то задавал вслух интересующие нас всех вопросы: «за что его так?», «что нам делать?», «почему так долго едет милиция?» При слове «милиция» я вздрогнула. Я больше не доверяла им. Преодолевая себя, я медленно подошла к одногруппникам, а затем, тихо, на дрожащих ногах, пошла к выходу. Странно, но меня никто не остановил.
Я вышла в коридор – он был такой светлый, с широких окон лился солнечный свет, а я – словно тень, шла рядом со стенами. Опасаясь упасть, я шла и шла, прижимаясь к ним, пока не добралась до лестничного пролета, и только там, убедившись, что никого нет поблизости, забилась в угол, рядом с небольшим окном, чтобы сделать самый нужный звонок. Три гудка показались мне вечностью, наконец, я услышала родной голос, голос, который придал мне сил и напомнил, что я все еще жива:
– Да, джаным? Уже все?
– Тимур, я люблю тебя, – выдохнула я, сильнее сжимая телефон, и ощущая, как по моим щекам побежали горячие слезы. Я хотела сказать ему о любви в какой-то особенный момент жизни, глядя мужу в глаза, но сегодня поняла – не стоит думать, что нам предоставили много времени – часто можно не успеть. Поэтому это было произнесено вот так – дрожащим голосом, с сердцем, переполненным страхом.
– Камила, что случилось? Ты где? – голос Тимура был спокойный, но я уже уловила в нем стальные нотки.
– Сергея Викторовича расстреляли 10 минут назад, прямо перед моим носом, – я глубоко вздохнула, силясь справиться с подкатывающей паникой.
– Ты еще в университете? – задал вопрос муж. На заднем фоне я услышала сигнал автомобилей.
– Да, забери меня, Тимур, – мой голос предательски задрожал, – забери, если успеешь.
Я отключила телефон, прижимая его к часто воздымающейся груди. Успеет ли Тимур? Я прижалась, на короткое мгновение, к прохладной стене. Нужно собраться, только не паниковать. Послышались голоса сверху, и я торопливо стала спускаться по ступенькам, так быстро, будто за мной гнались демоны. Лишь на последних ступенях, когда мое сердце, не выдержав такой бешеной гонки, стало стучать так громко и быстро, что мне поплохело, меня озарила другая мысль – а что, если убийцы затаились где-то поблизости, и все это – расстрел Еремеева, было приманкой для Тимура?!
В сердце вспыхнул страх. Но уже не за себя, а за мужа. Я рванула к входной двери и, не помня себя, выбежала наружу. Я пробежала всего несколько метров, не видя ничего и никого вокруг, одержимая лишь одной мыслью – защитить, спасти Тимура, а затем, крепкие, любимые руки поймали меня, заключая в объятия. Его пальцы обхватили мой затылок, удерживая мою трясущуюся от страха, голову, и заставляя посмотреть ему прямо в глаза.
– Камила, тихо, – произнес Тимур ровным голосом.
– Уходим, уходим, Тимур. У тебя есть с собой пистолет? Приготовь его! Они могут снова вернуться, – затараторила я, ощущая, как вокруг меня все стало плыть. Тимур молчал, он просто обхватил меня за плечи, стремительно уводя к заведенному бмв. Я повернула к мужу голову, и, чувствуя, что схожу сума, сказала:
– Ты должен быть готов, Тимур, я боюсь за тебя. Они расстреляли его, расстреляли…
Я зарыдала, а муж затолкал меня в машину, затем сел рядом. Секунды, что он шел до своего водительского места, вновь показались мне вечностью. Как только Тимур разместился на своем сиденье, я вцепилась в его руку дрожащими пальцами.
– Тимур, Тимур, – повторяла я, не в силах произнести более ничего. Слезы текли по моему лицу, меня трясло и тошнило от страха.
– Все, джаным, я приехал за тобой, я забрал тебя, успокойся, – произнес муж, проводя теплой ладонью по моей мокрой щеке. Я поймала его руку, целуя в ладонь, наслаждаясь ее шершавой поверхностью. Меня продолжало трясти, и я держалась за ладонь Тимура, как за спасательный круг.
– Я думала, что никогда больше не увижу тебя, я думала, меня убьют, – прошептала я, глядя в глаза мужа – они вмиг потемнели, а взгляд стал таким, что я еще больше напугалась. Я шумно сглотнула, и Тимур, переведя взор в окно, произнес:
– Я не потеряю тебя.
В этих словах было все: признание в любви, надежда и обещание. Я всхлипнула, и муж, отстранившись от меня, разместил пальцы на руле. Машина медленно начала двигаться, и я заметила неспешно подъезжающую карету скорой помощи к корпусу университета. Вышедшие из нее врачи, медленно, беседуя о чем-то, направились в сторону здания. Они шли, словно просто прогуливались. И, правда, им некуда было спешить.
Меня в очередной раз затрясло: в этот раз так сильно, что мои зубы застучали друг о друга, как при сильнейшей лихорадке. Я вжалась спиной в сиденье, пытаясь успокоиться, но это оказалось невозможным. Перед глазами снова и снова прокручивалась одна и та же картинка: убийцы в масках, автоматные очереди, изрешетенное пулями, тело Сергея Викторовича, его застывшее лицо…
– Камила, – услышала я голос Тимура, и, глянув на него, поняла, что он не первый раз уже обращается ко мне.
– Да? – прохрипела я, обхватывая себя за поникшие плечи.
– Мы приехали, потерпи.
Я кивнула головой, а сама продолжила сидеть на месте, уставившись прямо перед собой. Меня не интересовало, куда мы и зачем приехали, и что там будем делать. Я продолжала находиться в аудитории и все никак не могла, головой и сердцем, выйти оттуда. Дверь справа от меня распахнулась, и заботливые руки Тимура вытянули меня наружу.
Свежий ветерок подул мне в лицо, прошелся по моим волосам, и я, начиная приходить в себя, оглянулась по сторонам. Хотя здание в дневное время отличалось от того, каким оно было ночью, я узнала его – это был клуб «Странник». Я не стала задавать вопросов у Тимура, просто позволила себе последовать за ним, увлекаемая его сильной, такой нужной мне, рукой.
Как и прежде, мы зашли в клуб через запасной выход, и, спустившись ниже, оказались на привилегированной территории братьев – в подвальном помещении. Дверь распахнулась под властной рукой моего мужа, и мы прошли внутрь. Здесь было темно, и я едва не вскрикнула – тьма, это последнее, что я хотела сейчас.
– Свет, – пропищала я, не узнавая свой слабый голос, и Тимур нажал несколько выключателей – и сияние шести люстр заполнило своим светом помещение. Я осмотрелась – здесь было так, как и тогда – кожаные диваны, столик… ничего не изменилось. Никакого мусора или следов веселых гулянок.
– Садись, – Тимур мягко подтолкнул меня, и я медленно опустилась на диван. Холод снова подступил ко мне, и я тихо застонала. Муж полуобернулся, окидывая меня пронзительным взглядом, а затем подошел к бару и начал что-то там делать. Я молчала, наблюдая за спиной мужа. Я хотела, чтобы он отогнал ту ужасную картинку, я хотела переключиться, я хотела стереть ее из своей памяти. Я хотела быть сильнее, Боже мой, как хотела!
– Держи, – Тимур присел рядом со мной, протягивая мне кружку. Я вопрошающе посмотрела на мужа, и он добавил:
– Это – сладкий, горячий чай, глюкоза нужна твоему организму, пережившему стресс. Пей.
Я, как послушная девочка, начала медленно пить. Горячо – сладкий чай был вкусным, и я благодарно выдохнула:
– Спасибо, Тимур.
Он кивнул головой, его глаза – задумчивые, проницательные, скользили по моему бледному лицу. И так было все это время – пока я пила чай. Наконец, когда я протянула мужу пустую кружку, и он вернул ее на место, раздался голос Тимура:
– Ты хочешь мне рассказать, что случилось?
Он встал напротив меня, готовый принять любой мой ответ. Я задрожала, и муж сел рядом, обнимая меня за плечи. Его губы мягко коснулись моего виска, и я закрыла глаза, наслаждаясь этим мгновением. Оно было полно любви, нежности и жизни.
– Я расскажу, – я открыла глаза, глядя на Тимура, – но рассказывать – то нечего, я видела то, что и все – трое мужчин в масках зашли в аудиторию и расстреляли Сергея Викторовича из автомата. Все прошло так быстро, так жестоко, так…
Я шумно задышала, а Тимур прижал мою голову к своей груди, баюкая меня, как маленькую. Я вдохнула его аромат: горько-сладкий, пьянящий. Тепло мужа, исходящее от его крепкого, сильного тела, начало прокрадываться под мою водолазку. Я задрожала – но уже не от холода, а от того, что, наконец, стала отогреваться.
– А ты где сидела? – вкрадчивым голосом вопросил Тимур.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.