Текст книги "Очарованные Гавайи"

ПОСЛЕДНИЙ ИЗ РОДА КАМЕАМЕА

Камеамеа III, устоявший перед попытками Великобритании и Франции аннексировать гавайское государство, умер в 1854 году. Этому королю суждено было править своей страной дольше, чем всем его предшественникам и преемникам. За время своего правления Камеамеа провел на Гавайских островах много реформ. Феодальное государство за эти годы превратилось в конституционную монархию. Была провозглашена либеральная конституция, а во время «Великого маэле» произведен раздел земель.

Хотя Камеамеа III и удалось сохранить независимость своего государства, влияние чужеземцев, особенно владельцев плантаций сахарного тростника, год от года, росло. На полях работало все больше сельскохозяйственных рабочих, привезенных в основном из Азии. Процесс этот продолжался и даже ускорился при Камеамеа IV – Александре Лиолио.

Александр Лиолио был сыном Кинау, дочери Камеамеа Великого, и наместника острова Оаху Какуанаои. Таким образом, Камеамеа III он приходился племянником. Поскольку своих детей у Камеамеа III не было, он усыновил умного, способного мальчика, объявив его своим преемником. Александр Лиолио не был похож на своих предшественников. Он получил хорошее образование, и его можно было скорее принять за европейского аристократа, нежели за полинезийского алии. Свой кругозор Александр Лиолио существенно расширил еще в юности, путешествуя по Франции, Великобритании, Канаде, Соединенным Штатам Америки. Эти поездки сыграли не последнюю роль в формировании его отношения к Америке и американцам. В то время как в других странах Александра встречали как наследника трона, в Филадельфии проводник однажды ссадил его с поезда, приняв смуглого полинезийского принца за негра. Нанесенной обиды Александр Лиолио не забывал, всю жизнь. Вспоминая этот случай, он говорил:

– Они набросились на меня, как цепные псы.

Столь же недвусмысленно высказывался принц и об американцах вообще:

– Вести себя не умеют, о вежливости не имеют понятия, не проявляют элементарного человеческого уважения к иностранцам.

В конце 1854 года «полинезийский негр» вступил на гавайский трон, приняв имя своего великого деда, и стал Камеамеа IV.

Основное внимание новый правитель уделял проблеме, которая, несомненно, того заслуживала, – неуклонной убыли коренного населения государства. Уже в первом «отчете», представленном в парламент, он указал на трагические последствия болезней, занесенных чужеземцами на «острова счастья». Так, еще моряки Дж. Кука завезли сюда сифилис. Много болезней распространили китобои. Дело в том, что гавайцы не обладали против новых, столь обычных, скажем, для европейцев заболеваний достаточным иммунитетом. Вспомним, что Камеамеа II и его жена Камамалу умерли от обыкновенной кори.

Уменьшению коренного населения способствовало и появление на островах многочисленных плантационных рабочих со всех концов мира. Они завезли сюда проказу, или, как называли ее гавайцы, «китайскую болезнь». Болезни буквально косили полинезийцев. Матросы с корабля «Мэллори» распространили на архипелаге страшную эпидемию оспы. Ею заболело около семи тысяч гавайцев, почти три тысячи человек умерло. Так что у короля были все основания уделять вопросам здравоохранения первостепенное внимание.

По его инициативе была построена первая в Гонолулу больница. Позже открыли известный лепрозорий на Молокаи. Однако существенных результатов это не дало, и число коренных гавайцев по-прежнему уменьшалось. К тому же на Гавайи прибывали все новые и новые партии плантационных рабочих. Владельцы крупных компаний все более влияли на политику королевства.

В 1856 году в торжественной обстановке в «кафедральном соборе» Каваихао был освящен брачный союз короля. Королеве, вошедшей в историю под именем Эмма, предстояло сыграть значительную роль в судьбе гавайского государства. От этого брака у короля вскоре родился сын, получивший титул: «гавайский престолонаследник».

Однако принц так и не дождался коронации. Его отец, человек крайне импульсивный, в качестве наказания окунул непослушного четырехлетнего отпрыска в ледяную воду. Принц простудился и умер. Поэтому после Камеамеа IV, как это уже однажды было в истории Гавайев, на трон взошел брат короля Лот Камеамеа, или Камеамеа V.

Камеамеа V имел внешность типичного полинезийца: рост – около двух метров, вес – почти двести килограммов. Представления этого дюжего короля об управлении государством соответствовали его облику. Лот Камеамеа стремился быть достойным полинезийским алии и править Гавайями железной рукой. Он ввел новую конституцию, по которой отвел себе и своему правительству более важную, чем прежде, роль, существенно урезав при этом права парламента. Последний состоял теперь только из одной палаты.

При Камеамеа V окончательно завершился «золотой век» китобойного промысла. Китобойные суда обходили гавайские порты. Доходы королевства стали целиком зависеть от производства тростникового сахара, а следовательно, от владельцев плантаций. И те добились учреждения иммиграционного комитета, задачей которого – в полном противоречии с намерениями покойного короля Камеамеа IV, понимавшего необходимость оберегать коренное Население, – было доставлять на Гавайи новых плантационных рабочих.

Сам Камеамеа V, не прославивший свое имя хоть сколько-нибудь значительными делами, умер довольно молодым, в день, когда ему исполнилось сорок два года. Как и у его предшественника, потомства у него не было. И так как на Гавайях уже не оставалось ни одного прямого потомка Камеамеа Великого, а король Лот никого из своих родственников или знатных гавайцев наследником не объявлял, впервые в истории очередной – шестой по счету – гавайский король должен был определиться путем выборов.

Со смертью Лота Камеамеа прекратила свое существование одна из крупнейших во всей Полинезии династий.

КОНЕЦ НЕЗАВИСИМОСТИ ГАВАЙСКОГО КОРОЛЕВСТВА

Вопрос о присоединении Гавайев к Соединенным Штатам Америки постоянно стоял на повестке дня. В американском общественном мнении произошел раскол. Одни были ярыми сторонниками аннексии Гавайских островов. Второй лагерь, куда целиком вошла демократическая партия, выступал резко против присоединения. Президент Стивен Гровер Кливленд заявил:

– Даже если бы я сам был за аннексию, я возражал бы против присоединения силой или обманом. – И добавил: – Я верю, что существует нечто вроде международной морали.

Мой любимый писатель Марк Твен с бесподобным юмором показал, что принесла бы такая аннексия самим гавайцам.

В своей статье, носящей ироническое название «Почему нам следует аннексировать Сандвичевы острова», он призывает: «Аннексируем эти острова прямо сейчас… Давайте осуществим аннексию! Мы получили бы отличные гавани для наших тихоокеанских пароходов и удобно расположенные базы снабжения для военного флота; мы могли бы разводить там хлопок и кофе: раз не будет пошлин, дело это должно оказаться выгодным и дать немалые барыши. Кроме того, мы стали бы владельцами самого мощного вулкана в мире – Килауэа. Непременно осуществим эту аннексию! Что касается принца Билла и остальной знати, то их нетрудно усмирить: переселим их в резервацию! Что может быть приятнее для дикаря, чем резервация? Собирай себе каждое лето урожай кукурузы да выменивай библии и одеяла на порох и виски – дивная жизнь! Благодаря аннексии мы по дешевке получили бы пятьдесят тысяч туземцев с их нравственностью и прочими недугами в придачу. Никаких расходов на образование – они уже образованные; никаких забот по обращению их в христианство – они уже крещеные; даже на одежду не придется тратиться – по весьма очевидной причине.

Мы должны аннексировать Сандвичевы острова. Мы можем осчастливить островитян нашим мудрым, благодетельным правлением. Мы можем завести у них новинку – воров, от мелких карманных воришек до важных птиц в муниципалитетах и растратчиков государственных денег, – и показать им, как это забавно, когда таких людей арестовывают, предают суду, а потом отпускают на все четыре стороны – кого за деньги, кого в силу политических связей. Им придется краснеть за свое простое, примитивное правосудие. Мы можем образовать там суд присяжных, набрав заседателей сплошь из самых умилительно-простодушных тупиц. Мы можем учредить у них железнодорожные компании, которые будут скупать законодательные учреждения, как старое платье, и давить колесами поездов лучших местных граждан, а потом жаловаться, что убитые пачкают рельсы. Мы можем превратить эту группу сонных островов в оживленнейший уголок земного шара, украсить его нравственным величием нашей превосходной священной цивилизации. Аннексия – вот что необходимо бедным островитянам! «Братьям, во мрак погруженным, откажем ли в светоче жизни?»[10]10
  Твен М. Собрание сочинений. Т. 10, М., 1961, с. 662-663.


[Закрыть].

Спор «аннексировать – не аннексировать» разрешили не президент Кливленд и мудрый Марк Твен, а, как это происходит слишком часто, война. В 1898 году США вступили в войну с Испанией. Бои с испанцами шли не только на Пуэрто-Рико и Кубе, но и на Дальнем Востоке, на Филиппинах. Но эти острова удалены от берегов Америки более чем на двенадцать тысяч километров. Американские военные суда, бороздившие Тихий океан, никогда не добрались бы до Филиппин, не будь у них базы на Гавайях.

На первый план стали выдвигаться стратегические интересы. Американцы припомнили, как Германия, колониальная империя которой быстро разрасталась, угрожала в свое время, что не оставит в покое и Гавайи. Росла мощь государства на другом берегу Тихого океана – императорской Японии. Американцы с опаской думали: что будет, если Гавайями завладеет кто-нибудь из них? В результате верх в сенате взяли сторонники аннексии Гавайских островов – не дай бог, их приберет к рукам другая страна!

Испано-американская война окончательно решила судьбу независимого гавайского государства. В день, когда было объявлено перемирие с Испанией, американцы официально аннексировали Гавайи. На троне «Дворца Небесной птицы» не суждено было более появиться ни одному гавайскому королю или королеве.

ВЫЙТИ ИЗ ОДИНОЧЕСТВА

Когда Гавайи были окончательно присоединены к США, бывший американский президент Гровер Кливленд прокомментировал это событие так: «Теперь Гавайи наши. Однако, оглядываясь на первые шаги на этом пути и вспоминая о средствах, с помощью которых был осуществлен этот насильственный акт, я, признаюсь, испытываю чувство стыда за всю эту аферу».

Испытывал ли бывший американский президент стыд или нет, факт остается фактом: в 1898 году Гавайи действительно были аннексированы США, получив через два года статус «территории».

Сорок лет гавайской истории, с момента окончательного присоединения архипелага к США до начала второй мировой войны, были заполнены, по существу. Только одним – борьбой за преодоление изолированности островов, которые, принадлежа Америке, «плавали» в крупнейшем океане нашей планеты на расстоянии четырех тысяч километров от ее берегов. Все более значительную роль стал играть морской транспорт. Меня поразило во время моих посещений Гонолулу то, что пассажирские суда заходили в местные порты еженедельно, а ведь почти везде трансокеанский пассажирский транспорт отжил свое, даже между Европой и Америкой практически нет регулярного морского сообщения.

Гонолулский порт расположен недалеко от Иолани. В нем возвышается башня под названием Алоха Тауэр (снова алоха!). Стоит на якоре великолепный «Фолз оф Клайд», одно из тех старинных судов, на которых перевозили тростниковый сахар.

По соседству со старым парусником обычно бросают якоря суда двух крупных компаний – «Мэтсон Лайн» и «Америкэн Президент энд Ориенх Лайн». Последняя компания (ее бюро расположено на улице Бишопа) выдала мне бесплатный пропуск на посещение судов компании.

Суда, стоящие под Алоха Тауэр, внешне ничем не отличаются от пассажирских судов в любом порту мира. Правда, здесь каждому пассажиру вешают на шею огромный венок из свежих цветов, а гавайские девушки на пристани танцуют хулу. Громко играет оркестр, да не какой-нибудь захудалый, а «Ройял Хавайен Бэнд» – придворный духовой оркестр гавайских королей. Этот оркестр пережил сам полинезийское королевство и уже стал достопримечательностью, но по-прежнему дает концерты в Гонолулу. Стоит оркестру заиграть «Алоха оэ» – песню, сочиненную Лилиуокалани, мелодию, словно родившуюся в сердце гавайцев, каждый раз ее подхватывают все.

В первый «Боут дейз» (так называют здесь дни отправления или прибытия кораблей) я, заслышав сладкие, чарующие звуки «Алоха оэ», почувствовал, как слезы навернулись на глаза, хотя я был просто сторонним зрителем. На морском судне «Марипоса», отплывавшем к далеким островам Фиджи, не было ни одного знакомого, ни одного близкого мне человека, и все-таки кто-то бросил мне с палубы бумажную змейку-серпантин. Я поймал змейку, связав себя узами дружбы с незнакомым пассажиром.

Все, что происходит здесь во время «Боут дейз», освящено древней традицией алоха – всеобъемлющим стремлением к сближению, дружбе и взаимопониманию. И когда бы я ни приезжал в Гонолулу, я старался не пропускать ни одного «Боут дейз». Когда корабль отходит далеко от берега, пассажиры бросают в море венки, при этом они загадывают какое-нибудь желание. Существует поверье, что бросившие в море венок обязательно вернутся сюда еще раз.

В такие моменты мне всегда становилось немножко грустно, хотя я никого не провожал. Может быть, потому, что на оторванных от мира островах как нигде ощущаешь потребность в общении. Что касается судов, они приплывают сюда с первых же дней заселения Гавайев. В двадцатые годы нашего столетия были предприняты попытки установить воздушное сообщение. Разумеется, я прилетел в Гонолулу на самолете. Местный аэропорт в отличие от всех других, похожих друг на друга, как вокзалы, полон особого очарования. Здесь, как и повсюду на островах, смуглые гавайки продают тяжелые венки из фраджипаний и танцуют хулу. Такое чувство, словно вы попали не в аэропорт, а в экзотический ресторан. Умелый дизайнер украсил аэропорт своеобразным «гавайским садом» с папоротниками, хвощом, небольшой плантацией ананасов и сахарного тростника. На Гавайях теперь живут и восточные народы; чтобы удовлетворить их вкусы, в аэропорту есть китайский и японский садики. Поэтому, случалось, я без всякой нужды приезжал в гонолулский аэропорт просто насладиться особой атмосферой, созданной в столь утилитарном, казалось бы, заведении.

История воздушного транспорта, сыгравшего свою роль в преодолении изоляции Гавайев, более короткая по сравнению с мореплаванием, зато изобилует драматическими эпизодами. Впервые люди попытались преодолеть по воздуху колоссальное пространство, отделяющее Америку от Гавайских островов, в 1925 году. Как ни странно, инициатором этого полета стал «конкурент» авиации – военно-морской флот США. В океане была расставлена цепь судов на всем протяжении от Калифорнии до Гонолулу; днем дымом, а ночью прожекторами они указывали путь пилотам, пытавшимся пересечь Тихий океан по этой трассе.

31 августа 1925 года из Окленда (Калифорния) должны были вылететь три гидроплана курсом на Гавайи. Один из них, перегруженный запасами горючего, вообще не смог оторваться от земли, второй рухнул в океан из-за серьезной поломки мотора через четыре часа лета. К счастью, экипажу удалось спастись. Лишь третий гидроплан, управляемый Джоном Роджерсом, продержался в воздухе более двадцати четырех часов.

Капитаны судов, указывавшие курс гидроплану, предупредили пилота: «Прекратите полет, начинается шторм!» Однако Роджерс не внял совету. Вот три последних его, сообщения: «Бензина осталось меньше чем на пять минут лета»; «Падаем в океан. При таком шторме наш гидроплан разнесет на куски. Мы погибнем»; «Тринадцать часов тридцать четыре минуты, мы оказались в волнах океана…».

Отважных колумбов неба искали десятки, сотни судов и даже гавайские рыбаки на своих лодках. Но все было напрасно. Спасителями пропавшего экипажа стали американцы с подводной лодки. Оказалось, гидроплан Роджерса выдержал шторм. Когда буря немного утихла, Роджерс снял с крыльев самолета полотно, сделал из него парус, поднял над фюзеляжем гидроплана и со скоростью двух узлов продолжил на этом оригинальном «паруснике» путь к Гонолулу – к цели, которой он хотел достигнуть любой ценой! Диковинный парусник-гидроплан был замечен в перископ капитаном американской подводной лодки, которому пришлось применить силу, чтобы заставить Роджерса покинуть его «судно» и перебраться на борт подводной лодки. Итак, мужественный летчик достиг заветной цели – правда, на подводной лодке! Гавайцы устроили Роджерсу бурную встречу.

Вскоре после полета Роджерса капитан Линдберг перелетел Атлантический океан. Стоило известию об этом дойти до Гонолулу, как гавайцы принялись искать своих героев. Уже известный нам предприимчивый Джеймс Д. Доул, основавший Гавайскую ананасную компанию и покоривший мир гавайскими ананасами, предложил устроить невероятные по тому времени трансокеанские воздушные соревнования «Калифорния – Гавайи». Пилотам и штурманам двух первых самолетов, долетевших из Америки в Гонолулу, он обязался выплатить по тридцать пять тысяч долларов каждому!

Когда-то давно я смотрел фильм о героях «на летающих машинах» – о пилотах, на заре аэронавтики принимавших участие в перелете через Ла-Манш, из Британии во Францию. Такие же смельчаки, воодушевленные не только самой идеей, но и щедрыми посулами, начали съезжаться в Калифорнию. 6 сентября 1927 года был дан старт «ананасному дерби», как его тогда окрестили. В соревновании принимали участие лишь опытные пилоты. На борту разрешалось оставаться только пилоту и штурману, кроме того, правила «ананасного дерби» требовали, чтобы в машине имелось достаточное количество бензина для перелета из Калифорнии в Гонолулу плюс пятнадцать процентов резерва. Этим условиям отвечали лишь девять самолетов, которые и стартовали из Окленда в присутствии более чем пятидесяти тысяч зрителей.

И на этот раз некоторые самолеты, перегруженные топливом, так и не поднялись в воздух. Номер третий, взлетев, тут же рухнул на землю. Пилот восьмой машины был дисквалифицирован, так как в последний момент сбросил часть топлива и до Гонолулу бы не долетел. В конечном счете в соревновании приняли участие лишь четыре машины. Меня больше всего заинтересовала «четверка»: на ней летела двадцатилетняя учительница из Мичигана – первая женщина, попытавшаяся достигнуть Гавайских островов на самолете. Правда, победила в этом соревновании не она, а самый опытный из летчиков – каскадер из Голливуда Артур Гебел, один из первых авиаакробатов в истории воздухоплавания. Из своей четырехместной машины «Вулрок» пилот убрал два кресла, чтобы освободить место для запасов горючего. Штурман Гебела Дейвис сидел в другом конце самолета. Во время полета они не слышали друг друга и, чтобы как-то общаться, передавали по веревочке записки в пустой консервной банке из-под печеночного паштета. Несмотря на трудности, через двадцать шесть часов непрерывного полета два смельчака на «Вулроке» приземлились в Гонолулу. Они стали победителями и по праву вошли в историю Гавайских островов, стремившихся преодолеть свою оторванность от мира.

Часа через два после них прилетела седьмая машина. Ее полет оказался более опасным. В один из моментов аэроплан опустился так низко, что волны повредили ему крыло. Несмотря на это, самолет продолжал полет, в конце концов достигнув цели – аэродрома «Уилер-Филд» в Гонолулу, так что и летчик и штурман получили по тридцать пять тысяч долларов, оговоренных условиями «ананасного дерби».

Два других аэроплана, удачно стартовавшие в Калифорнии, пропали без вести в водах Тихого океана. В одном из них погибла молодая учительница из Мичигана.

На поиски пропавших с Гавайев вылетели два самолета. Но и они исчезли в океанских волнах. Так закончилось «ананасное дерби», проложившее наконец воздушную трассу на Гавайи. С каждым годом и с каждым полетом эта трасса все больше обживалась. Через два года чуть севернее Гавайев приземлился и первый дирижабль – немецкий «Граф Цеппелин», следовавший из Азии в Америку. Не прошло и восьми лет после «ананасного дерби», как американская компания «Пан Америкэн Эйруэйс» начала регулярные авиарейсы из Америки на Гавайи. Через несколько месяцев авиатрасса была продолжена до Китая.

По этой трассе над океаном летали знаменитые воздушные «клипперы» – «Чайна Клипперз», по их стопам летают на Гавайи нынешние реактивные самолеты. Я не раз путешествовал этими невидимыми небесными дорогами. Все удобства, и никакого риска. Каждый раз, совершая полет на Гавайи, я говорил себе: «Ведь все это было совсем недавно!», и тем не менее романтические истории покорения воздушного океана над голубыми водами Тихого океана кажутся мне пришедшими из старых-старых сказок.

Сегодня здесь, в Гонолулу, садятся и взмывают к облакам гигантские машины из Японии, Филиппин, США, Канады, Австралии и многих стран, омываемых Южными морями.

Благодаря кораблям и самолетам, телефонным и телеграфным кабелям, соединившим архипелаг с Америкой и Азией, Гавайи сумели преодолеть свое тысячелетнее одиночество. Расположение в центре крупнейшего океана планеты, некогда обрекавшее их на полную изоляцию, превратилось ныне в главное достоинство архипелага, ставшего лакомым кусочком для военных и политических стратегов, не сомневавшихся, что за первой мировой войной последует вторая. Они понимали, что овладевший Гавайями сможет контролировать значительную часть Тихого океана.

Итак, Гавайи приобрели дополнительное стратегическое значение, которое вот уже сто лет связывается с одним-единственным, известным теперь каждому географическим названием – Пёрл-Харбор («Жемчужная гавань»).