Текст книги "Физрук: назад в СССР"

– Вот как? – я сделал вид, что удивлен познаниями Пал Палыча, хотя из своего времени прекрасно помнил, что рок зарождался по сути, как современный городской романс. В условиях, созданных цивилизацией 60-х гг. ХХ в, как протест против массовой культуры мещанского буржуазного общества, частью которой была эстрадная музыка.

В кабинет заглянула Тигра.

– Уже выпиваете? – не слишком удивилась она. – Пойдемте, мама зовет.

Мы поднялись. Пал Палыч не стал выключать оба магнитофона. Останавливать запись было нельзя, сбой произойдет, пусть сами пишут, ничего страшного, если потом вхолостую поработают. Примерное время записи (бобина 270 метров) где-то 45 мин, если 520 м – то 90 минут. Нужно было просто поглядывать, не сидеть же все время у мафонов… А «Стена» альбомчик не маленький. На кассету «Десны» он уместился с двух сторон – по 45 минут с каждой.

В гостиной снова был накрыт стол, на этот раз – еще более роскошными яствами, нежели в первый раз. Глафира Семеновна принялась рассаживать гостей, шутливо сетуя на то, что мужчин мало. Меня он усадила между дочерью и сестрой, а – Симочку между мужем и собою. Старшая пионервожатая была не согласна с такой расстановкой сил – это было видно по ее обиженному взгляду, но виду не подала.

– Жаль, Катенька, что ты сегодня Сильвестра своего не захватила, – сказала хозяйка. – Был бы полный комплект!

– У него дежурство! – отмахнулась ее сестра, глазом не моргнув. – Да и потом, ты же знаешь, не люблю я с ним в гости ходить… Налижется и будет орать, что будь его воля, он бы их всех стрелял…

– Как это – стрелял?! – округлила глазки Серафима Терентьевна. – Кого – всех?

– Спекулянтов, взяточников, хапуг, – перечислила Антонина Павловна и пояснила: – Дядя Сильва у нас капитан ОБХСС.

– Вот именно! – подхватила Екатерина Семеновна. – Сорок лет, а все – капитан!.. Сидит, ковыряется в бумажках, ищет приписки, подчистки, подлоги, фальшивые накладные… Ни одной лишней запятой не пропустит!.. А вот если бы пропустил – глядишь был бы сейчас майором!

Произнося все это, она умудрялась гладить меня незаметно по колену.

– Катя, Катя, – с упреком бормотала супруга директора, раскладывая по тарелкам жареное мясо и поливая его умопомрачительно ароматным соусом. – Меня поражает твой цинизм.

– А что я такого сказала?! – удивилась химичка. – Каждая жена хочет, чтобы ее муж был успешным человеком… Вот взять, к примеру, Пал Палыча!.. Он директор школы у него свои подчиненные, он может распоряжаться самостоятельно финансами учреждения. А мой – только перед начальством мечется. План по взяткам выполняет.

– Ну до министра я все равно уже не успею дорасти, – усмехнулся хозяин квартиры.

– А все почему?! – вопросила Екатерина Семеновна, чьи шаловливые пальчики подобрались уже к моему самому заветному. – Потому, что вы больше дорожите своими учениками, нежели карьерой!.. Уж простите за откровенность, но я по родственному…

– Не портите мне молодежь, – пробурчал Разуваев. – Глаша права, вы слишком цинично и потребительски смотрите на вещи…

– На вещи я смотрю вполне здраво! – парировала его невестка, которой, похоже, доставляло двойное удовольствие одновременно троллить свою родню и тискать то, что к ее родне не принадлежало. – А вот на людей – да! Особенно на своего благоверного, который эти вещи достать не умеет, а главное – не хочет… Да с ним не то, что в магазин, на рынок ходить невозможно… Его не товар интересует, а накладные на него… Однако жрать он, почему-то предпочитает мясо, а не целлюлозу с печатным текстом… Вот!

– Я очень надеюсь, что присутствующие тоже предпочитают мясо, а не целлюлозу, – подхватила Глафира Семеновна. – Катенька, солнышко, ты держишь гостей голодными…

– Это еще почему?

– Потому что, как люди воспитанные, они не смеют жевать, покуда ты упражняешься в остроумии, – объяснила хозяйка. – Паша, налей гостям вина и произнеси, наконец, тост!

Пал Палыч с готовностью поднялся и наполнил бокалы. Я заметил, что початую бутылку коньяка он оставил в кабинете, а сейчас разливал «Киндзмараули». Не слабое по тем временам винишко, даже для бюджета директора. Убедившись, что у всех налито, хозяин начал произносить тост:

– И все-таки я хочу возразить, уважаемой Екатерине Семеновне… Мое поколение пережило многое… Детство прошло в годы индустриализации, когда советские люди не думали о своем персональном благополучии. Все понимали, что впереди война с фашизмом и тратили силы и здоровье на укрепление обороны страны, а не на стяжательство. В войну приходилось отдавать последнее фронту. Люди на собственные сбережения покупали танки и самолеты для нашей победоносной Красной Армии. А после войны – восстанавливали разрушенное народное хозяйство буквально по крупицам, тоже было не до жиру, но всего через пятнадцать лет после победы в космос полетел наш Юра – советский летчик и отчаянный парень. Теперь, благодаря неусыпной заботе нашей партии, благосостояние народа неуклонно растет. В каждом доме телевизор, холодильник, магнитофон. Но значит ли это, что мы должны предать идеалы коммунизма ради приобретения вещей? Нет! Наши дети – это новое поколение борцов, и чем бы ни увлекались, они не обменяют души своей на карьеру и жирный кусок. Выпьем же товарищи за нашу замечательную молодежь!

– Правильно! – подхватила супруга. – Выпьем и начнем уже есть, а то жирный кусок совсем остынет и уж точно не полезет в горло.

Все присутствующие, включая автора тоста, рассмеялись, чокнулись бокалами и налегли на жаркое. Для того, чтобы успешно орудовать ножом и вилкой, Екатерине Семеновне пришлось отпустить то, что она удерживала на протяжении всего спора. И признаться, я вздохнул с облегчением. Ведь если бы химичка продолжила массировать этот, не самый бесполезный в жизни мужчины орган, пришлось бы мне пригласить ее куда-нибудь в… ванную, для уточнения некоторых деталей ее мировоззрения.

Лишь только я успокоился.

– Ой! – воскликнула вдруг Екатерина Семеновна. – Александр Сергеевич, не могли бы вы мне помочь?

Глава 20

Все разом всполошились.

– Что случилось, Катюша?! – вскочила Глафира Семеновна, как пружина распрямилась.

– Тетя Катя, что с вами? – испугалась Тигра.

– Ничего-ничего, все в полном порядке! – поспешила уверить их родственница. – Я просто кое-что забыла сделать… так сказать запамятовала, но вот Товарищ Данилов мне как раз поможет.

Отказываться я не стал, хотя, конечно, догадывался – в чем я ей должен помочь. Мы вышли из-за стола. Симочка проводила нас недоумевающим и обиженным взором своих умненьких глаз. Интересно, догадывается ли она о какой именно помощи собирается меня попросить химичка? Впрочем, как выяснилось, я тоже не ожидал от коллеги проявленной ею изобретательности. Когда мы вышли в коридор, он взяла сумочку, что лежала на тумбочке перед зеркалом – кажется, такая конструкция называется «трюмо» – вынула из нее картонную коробку и сунула ее мне. Я машинально взял. Содержимое коробки оказалось довольно весомым.

– Что это, стесняюсь спросить?

– Прибор для выжигания по дереву, Александр Сергеевич! – ответила Екатерина Семеновна. – Хочу подарить сестричке, она увлекается этим делом.

– Так если увлекается, значит у нее такой есть?

– Ее перегорел… – хихикнула химичка и добавила срывающимся от нетерпения хриплым голосом: – Вы мужчина, Александр Сергеевич, или нет? Можете вы мне помочь?

– Да в чем же?! – я уже ничего не понимал.

– Идемте! – Она схватила меня за руку и поволокла в ванную. – Проверите! А вдруг он не работает? Не могу же я подарить сестре неисправный прибор?..

Мы вышли из ванной примерно через полчаса. Ровно столько времени понадобилось Екатерине Семеновне, чтобы убедиться, что оба прибора работают.

– Простите меня, дурочку! – снова появляясь в гостиной, заявила чрезвычайно заботливая сестра гостеприимной хозяйки. – Представляешь, Глаша, принесла тебе подарок, а он не работает… – И она протянула сестричке коробку с выжигателем, кстати, превосходно работающим. – Спасибо Александру Сергеевичу, починил! Настоящий мужчина!

– Благодарю, сестричка! – супруга директора приняла подарок и поцеловала находчивую родственницу. – И вам спасибо, Саша!

Я кивнул, стараясь не смотреть на насупившуюся старшую пионервожатую.

– Выпьем за нас, за настоящих мужчин! – провозгласил следующий тост уже изрядно захмелевший хозяина дома.

Вернувшись на свое место, я взял наполненный Пал Палычем бокал, но не успел пригубить, как подала голос до сих пор молчавшая Серафима Терентьевна:

– Глафира Семеновна, Павел Павлович, простите, но мне пора домой.

– А как же чай?! – спросила хозяйка. – Вы такой чудесный торт испекли!

– Вот без меня и попробуете, – отрезала Симочка. – Меня мама ждет.

– Ну что ж, жаль, – вздохнула Глафира Семеновна. – Саша, проводите!

– Обязательно! – вскочил я.

– Ну зачем же утруждать себя, – проговорила старшая пионервожатая, окидывая меня насмешливым взглядом. – Александр Сергеевич трудился, прибор чинил…

– И все же я провожу, – откликнулся я. – Заодно – проветрюсь.

– Только уж вы возвращайтесь, Саша! – потребовал Разуваев.

– Вернусь, – пообещал я.

Мы вышли с Серафимой Терентьевной в прихожую. На меня она не смотрела. Обулась, оделась и выскочила на лестничную клетку. Я – за ней. Симочка, стрекоча каблучками, ссыпалась по ступенькам на первый этаж. Вылетела на улицу. Хорошо хоть не бросилась бежать. Я бы оказался на редкость в дурацком положении. Что мне, мчаться за нею следом? Что подумают прохожие? Еще милицию позовут.

К счастью, старшая пионервожатая вскоре выдохлась и зашагала медленнее. Я нагнал ее, пошел рядом. В мою сторону Сима не смотрела, словно я посторонний. На дворе уже стемнело. Зажглись фонари. Мы покинули двор, вышли на улицу Дзержинского, пересекли проезжую часть. Машин по вечернему времени было мало. Где живет Серафима Терентьевна я понятия не имел, но похоже, что где-то неподалеку.

– Вы ее любите? – вдруг спросила моя молчаливая спутница.

– Кого? – удивился я.

– Екатерину Семеновну!

– Нет! С чего ты взяла?

– Тогда почему вы с ней… уединились? – едва ли не шепотом осведомилась Симочка. – Только не врите про выжигатель…

Вот же соплячка! Да кто она такая, чтобы я перед ней отчитывался? Я хотел было сказать все это вслух, как из темного переулка вышли трое. Одинаково патлатые, в кепарях и джинсах. Типичные хулиганы и тунеядцы из журнала «Крокодил», который я в детстве любил разглядывать в школьной библиотеке.

– Опа! – обрадованно произнес один из них. – Девочка!

– А с нею – мальчик! – добавил второй.

– А мальчик подарит нам свой кошелек и девочку? – по-детски пискляво спросил третий.

И они перегородили нам дорогу.

– Валили бы вы, пацаны, пока целы, – предложил я мирное решение проблемы.

– Чё? – переспросил первый.

– Мальчик грубит взрослым! – фальшиво ужаснулся второй.

– Придется мальчику сделать бо-бо, – подхватил третий.

Именно к нему я и шагнул. Он не успел даже сообразить, что я намереваюсь делать?

– А-а-а, – заверещал он, когда я вывернул ему руку. – Пусти, сука!

Я его отпустил, но так, чтобы он попутно снес второго, который кинулся дружку на выручку. Пока они барахтались на асфальте, пытаясь разобраться, где у них руки, а где – ноги, на меня налетел третий, замахиваясь обрезком трубы. Пришлось применить навыки карате. Выронив трубу, хулиган врезался спиной в металлическую стенку гаража и сполз по ней, видимо, оглушенный.

В этот момент под клекот сирены, слепя мигалками, подъехал милицейский «УАЗик». Из него выскочило двое ментов, с фонариками. Пошарили лучами по кислым рожам валяющихся тунеядцев, потом направили свет на нас Симой. Я зажмурился, заслонившись рукой. Один из патрульных шагнул к нам.

– Сержант Покровский! – козырнул он. – Что здесь произошло?

– Хулиганы к нам приставали, Федя! – подала голос старшая пионервожатая.

Милиционер убрал луч фонаря, спросил:

– Симочка?

– Да, Федя! – ответила она.

– А это кто с тобой?

Я достал из внутреннего кармана первый подвернувшийся под руку документ. Это оказались «корочки» кэмээса. Посветив фонариком, сержант Покровский прочитал:

– Та-ак, Данилов Александр Сергеевич… кандидат в мастера спорта по самбо… Все ясно!

Он вернул мне удостоверение и снова откозырял.

– Так вы подтверждаете, товарищ Данилов факт нападения на вас этих граждан? – спросил он, тыча лучом фонарика в хулиганов, которые уже стояли с поднятыми руками, а напарник сержанта их обыскивал.

– Да они в общем и не приставали, – честно ответил я, – глумились только, обещали применить силу.

– Сержант, – окликнул Покровского другой мент. – У этого – нож!

И он показал финку с наборной рукоятью из цветной пластмассы. Сержант еще раз посветил в лицо владельцу ножа.

– Так это Трусиков! – сказал милиционер. – За старое взялся?..

– Да ты чё, гражданин начальник, – задергался тот. – Нахалку лепишь! Ножик у меня за голенищем был… Я его и не касался.

Покровский обернулся ко мне.

– Ножа я у него не видел, командир, – подтвердил я. – Трубу видел… Вон она валяется.

– Ясно!.. – кивнул тот. – Давай, старшина, суй этих цуциков в кандей, подбросим до отделения.

– Да за что, начальник?! – заерепенился Трусиков. – Этот жлоб нас избил, а мы в каталажку?

– За незаконное хранение холодного оружия, – охотно объяснил сержант. – И трубу захватим. Пальчики твои проверим…

Старшина затолкал всех троих в «УАЗик», где уж, конечно, имелся огороженный стальной решеткой закуток.

– Можете следовать дальше, граждане! – разрешил нам Покровский. – Если заявление писать не будете.

– Спасибо, Федя! – крикнула ему вслед старшая пионервожатая.

– Ухажера своего благодари! – ответил тот, забираясь в кабину патрульного авто.

И хотя я не сказал этого вслух, но я тоже был благодарен, причем – не только сержанту, но и задержанным им хулиганам. Они избавили меня от необходимости объяснять спутнице суть моих взаимоотношений с бойкой преподавательницей химии.

– Честно говоря, я струсила, – призналась Симочка, когда мы подошли к подъезду ее дома. – Простите меня за мою глупою ревность.

Она встала на цыпочки и чмокнула меня в щеку.

– До завтра!

И я направился назад, к семейству Разуваевых. Не то что бы мне сильно хотелось к ним, если только пожрать, а то из-за любвеобильной сестры хозяйки, я толком и не поел, да и «Десну» надо было бы забрать». Без приключений добравшись до подъезда, я нос к носу столкнулся с Антониной Павловной. Она как раз выходила мне навстречу в своей неизменной косухе и бандане. В руке у нее была тяжелая, туго набитая сумка.

– Ты куда? – спросил я.

– Так, в одно место… – откликнулась она и тут же спросила: – Проводил?

– Проводил.

– Сима на тебя не сильно обиделась?

– Нет! – ответил я. – Она даже отбила меня у хулиганов и познакомила со своим другом, сержантом Покровским.

– А-а, с Федей?.. Хороший парень…

– Ага, веселый…

– Слушай, а ты очень хочешь туда? – она показала на освещенные окна своей квартиры.

– Да как сказать…

– Если не очень, пойдем со мною… Заодно поможешь дотащить эту тяжесть.

– А что там у тебя?

– Жратва…

– Со мною поделишься?

– Если не будешь зевать.

Я взял у нее сумку. И мы пошли к остановке. Там сели в автобус и через три квартала вышли.

– Правильно, что не стал возвращаться к нашим, – сказала Тигра, когда мы повернули во двор старого дома, больше похожего на барак в три этажа. – Родители сейчас тетю Катю воспитывают, так что твое присутствие было бы не слишком уместным.

– Так чего ее воспитывать? – пробурчал я. – Большая уже…

– Тебе виднее, – фыркнула математичка.

Развивать тему я не стал. Мы вошли в подъезд. Таких я еще в Литейске не видел. Лестницы были деревянными. Стены – расписаны разной похабщиной. Освещались только лестничные площадки, да и то – еле-еле. Про запах я уже и не говорю. Мы поднялись на третий этаж. Тигра не стала звонить или стучать, а сразу потянула обшарпанную дверь на себя. Хлынувшие звуки и запахи не оставляли сомнения в том, что это и есть тот самый квартирник, на который любила хаживать математичка. По нашему вписка получается.

В прихожей, куда я втащил баул со жратвой, света не было, да и вообще, в этой квартире с освещением было туговато. Бренчала гитара и кто-то заунывно тянул: «Снилось мне, по притихшему городу, проплывает медленное облако, облако покоя в светлом городе. Жаль, что это только снилось мне…». По вписке тоже проплывало облако, с отчетливым запашком марихуаны.

Кухня, куда заглянули мы с коллегой, была битком набита народом. Поющий парень сидел в позе лотоса посреди большого круглого стола. Остальные расположились, кто где пристроился. Большинство – стоя. Отдельные счастливчики занимали стулья и табуретки. На широком подоконнике устроилась парочка, которая лобызалась между затяжками косяка. Когда музыкант отбренчал чужую песню, слушатели обратили взоры на нас.

– О, Тигра пришла! – выкрикнула девчушка, возраста Симы, но с фенечками в неухоженных рыжих волосах и сигаретой в пухлых губках.

И все загалдели: «Тигра, Тигра пришла!» И начались поцелуйчики и обнимашки. Мне надоело смотреть на это и, подойдя к столу, я с грохотом опустил на него свою ношу. Гитарист едва успел соскочить на пол. Обозначив таким образом свое присутствие, я обратил на себя внимание тусовки.

– Кто это? – спросил парень ростом с меня и, судя по рельефной мускулатуре, распирающей ткань футболки с аляповатым принтом, изображающий желтую подводную лодку, не слабее.

– Ребята, знакомьтесь, это Физрук! – представила меня спутница.

Так я получил погоняло.

– А-а, привет, Физрук!.. Добро пожаловать, чувак!.. Чё притаранил? – загомонили «дети солнца».

– Это вот Тигра всё… – пробормотал я.

– Наша Тигра пришла, молочка принесла! – хором проскандировали они и полезли в сумку.

Я отошел в сторонку. Все, что эти чуваки и чувихи извлекали из баула, они тут же начинали жрать, чавкая и давясь. У меня сразу пропал аппетит. Присоединиться к ним, все равно, что толкаться со свиньями возле корыта. Я потихоньку выбрался из кухни и от нечего делать побрел осматривать квартиру. В первой же комнате наткнулся на совокупляющуюся парочку. Мое появление впечатления на них не произвело.

– Пока вы тут третесь, там всю жрачку растащат, – сообщил им я и вышел.

В большой комнате не было никого. Да и мебели – не густо. Продавленный диван. Затоптанный и заплеванный ковер на полу и торшер с явно самодельным абажуром из разноцветной проволоки. На стенах календари и постеры с групповыми портретами западных рок-групп. Прямо на полу стопки книг и журналов. Больше смотреть здесь было не на что. Я повернулся было, чтобы уйти, как скрипнула дверь, ведущая еще в одну комнату.

Из нее вышла девушка, от одного взгляда на которую у меня перехватило дыхание. Она словно появилась из другого мира. И дело даже не в красоте как таковой, а в общей грации движений и жестов. Одета она была также, как и остальная туся – джинсы с бахромой по шву, футболка с цветным принтом чего-то рок-н-ролльного – в длинные, каштановые пряди вплетены разноцветные фенечки.

Она смотрела на меня без всякого удивления, но и равнодушия в ее взгляде тоже не было. Как будто мы были давно знакомы и хорошо знаем все привычки и недостатки друг друга. Во всяком случае – в серых глазах незнакомки я увидел искорки едва сдерживаемого смеха, хотя губы ее были плотно сжаты. Девушка словно хотела сказать мне, что она все знает обо мне, но никому ничего не скажет.

– А-а, вот ты где? – сказала Тигра, появляясь на пороге, потом, видимо, заметила девушку и быстро спросила: – Вы еще не познакомились?..

– Вла… – начал было я, но вовремя исправился. – Александр! – и протянул руку.

– Илга, – с легким прибалтийским акцентом откликнулась она, принимая ее длинными, белыми прохладными пальцами.

– Вы из Прибалтики? – спросил я.

– Из – Эстонии, – уточнила она.

– Какими же судьбами оказались в наших краях?

– Случайно попала, как и вы, – последовал ответ.

Меня продрало ознобом. Эстонка словно и впрямь заглянула мне в душу и увидела в ней не Санька, а Вовку Данилова.

– Я сюда приехал по распределению, – сказал я, чтобы как-то сгладить двусмысленность положения.

– Я тоже – по распределению, – отозвалась Илга. – Другой вопрос, что или кто ведает распределением?

На это мне нечего было сказать и без того наш разговор отдавал легкой шизофренией. Антонина Павловна вдруг рассмеялась и вставила свои пять копеек.

– Тебе с нею не сладить, – сказала она. – Илга у нас философ и чародейка.

– Умеете колдовать? – спросил я у каштановолосой.

– Моя бабушка умела, а мы с мамой уже не очень, – совершенно серьезно ответила на мой шутливый вопрос эстонка. – Бабушка была знахаркой, она лечила всех на нашем хуторе и на соседнем – тоже… Мама поступила в медицинский институт, а я – на психологический факультет Тартуского университета.

– И вас сюда распределили?

– Да, я детский психолог, – ответила Илга. – Помогаю детям с особенностями речи.

– А я – преподаю физкультуру в средней школе.

Так мы светски беседовали, стоя посреди комнаты, потому что садиться на диван не хотелось. С каждой произнесенной эстонкой фразой, ощущение, что мы с нею знакомы становилось все сильнее. Я начал лихорадочно копаться в памяти. Ведь могли же мы пересечься в той, прошлой моей жизни?

Могли! Конечно, Илга лет на десять старше Вовчика Данилова, который сейчас бегает в школу, где учатся дети офицеров и семейных солдат-сверхсрочников кушкинского гарнизона. А значит, увидеться мы могли только потом, когда Вовчик вырос и стал сначала курсантом, потом офицером, потом – полубандитствующим бизнесменом.

И все-таки что-то стало проклевываться в моей памяти, какой-то смутный образ, не человека даже – события. И относилось это событие не к курсантским и не к офицерским временам моей жизни, а именно к тем, что были связаны с бизнесом. Может, мы пересекались на каких-нибудь деловых переговорах?.. Додумать я не успел. В комнату ворвалась та самая девчушка, которая первой заметила нас с Тигрой.

– Шухер! – выкрикнула она. – Облава!