Текст книги "Репортаж из морга. Как судмедэксперт заставляет говорить мертвых"

Снова смотрю на часы: с того момента, как мы открыли чехол, прошел час с четвертью.

Шарлотт хранит молчание с тех пор, как окунулась в алкогольные пары. Она кажется потерянной.

– Шарлотт?

– Да?

– Все нормально?

– Как у вас это получается?

– Что именно?

– Работать так быстро и ничего не упускать.

– Тут нет особых моих заслуг. Только опыт. Все, что я делаю, все решения, которые принимаю, адаптированы под конкретный случай. Я выбираю технику, которая лучше подходит к задаче. Например, если я подозреваю тромбоэмболию легочной артерии, то извлекаю весь грудной блок вместе с шеей, последовательно переворачиваю сосуды и рассекаю их сзади. Если пациент с пулей в голове поступает из нейрохирургии после двух месяцев в реанимации и медицинских работников не подозревают в халатности, я уделю большее внимание мозгу. И буду извлекать органы из груди один за другим и не единым блоком, как при вероятной тромбоэмболии легочной артерии. И так далее. Но у меня не всегда получается быстро. Сегодня было легко, меня особенно не за что хвалить. Я вас уверяю, бывает, я провожу у секционного стола весь день и еще возвращаюсь на следующий. Как, например, в тот раз, когда на обгоревшем теле было семьдесят шесть колотых ран в виде бонуса…

– …

– К тому же работа хирурга научила меня быть точным и экономить движения: я никогда не откладываю инструмент, пока его можно использовать в той области, которую я исследую. Ну есть и мои собственные хитрости. Но я всегда остаюсь… осознанным!

Последние манипуляции проводят служащие морга, и их работа не менее важна: они приводят тело в порядок и возвращают ему человеческий вид.

Возвращают органы на место, прикрепляют обратно свод черепа, тщательно зашивают кожу.

Заботливо вымытый и аккуратно одетый в одежду, переданную семьей, покойный теперь готов к встрече с родственниками для последнего прощания. А мне предстоит передать следователям отчет.

На следующий день возвращается токсикология: 4,25 грамма на литр. При такой интоксикации наш знакомый был или в коме, или близок к ней. Но умер он от того, что захлебнулся виски. Получив эти данные, следователи вновь опросили собутыльника, акцентируя внимание на воздействии алкоголя. Небольшой урок ему не повредит.

Однако следователи сдержались и не выдали ему наших подозрений – о том, что он, возможно, осуществил фантазию своего партнера умереть маленькой смертью в разгаре действия. Лишние психологические травмы ни к чему.

Вызывающая готика

Бюксероль – это не какая-то деревня. Это, между прочим, третий по величине город в департаменте Вьенна, примыкающий к северной окраине Пуатье. Он входит в городскую агломерацию. Тем не менее в нем кое-где еще можно найти по-деревенски свежий воздух и пустоши в двух шагах от центра города, до сих пор сопротивляющегося урбанизации. Я готовлюсь приступить к делу как раз на одном из таких участков, поросших дикими травами, где можно обнаружить несколько кочанов капусты, говорящих о том, что раньше здесь был огород. Меня сопровождает интерн – я вызвал ее специально, чтобы она помогла мне на осмотре тела на месте в этот прекрасный субботний день.

Сегодня мы приехали на типичный случай: в нескольких метрах от дороги нашли тело. И, похоже, лежит оно там уже давно, укрытое от глаз прохожих живой изгородью, окаймляющей поле, и другими растениями. Жители окрестных домов не заметили бы его, не появись неприятный запах. В жару все пооткрывали окна, а вокруг аромат стоит такой, что сложно не обратить внимания.

По прибытии нам пришлось выпроваживать любопытствующих, которые топтались на участке. Зачем-то вызвали спасателей, хотя обычно их способность воскрешать мертвых тоже стремится к нулю. Полицейские, естественно, уже были на месте. Как и соседи, что в целом неудивительно, не говоря уже о привлеченных всей этой суматохой зеваках.

Развлечения в деревне редкость, а тут настоящий труп. Как пройти мимо? В результате – настоящий базар и десятки отпечатков ног повсюду.

Портя местным все развлечение, мы выпроваживаем этих захватчиков с участка с помощью стражей порядка. Затем по отмеченному коридору подходим к трупу. К нему никто не прикасался – в этом нас пытается заверить один из полицейских. Зеваки пока еще в своем уме: они хотели поглазеть, а не запачкать руки. Потому что наш клиент уже порядком разложился.

Труп лежит на спине, накрытый черной пленкой, один конец которой отогнули те, кто нашел его. На голове, высовывающейся из-под пластика, личинки ведут ожесточенную битву, сражаясь за лучшие кусочки. Я с легкостью представляю состояние закрытых частей тела: должно быть, там кишат черви, мухи и вши. Нет, вшей нет, они покидают тело после смерти.

По бокам черноватой массы, в которую превратилось лицо, все еще можно различить два контура, напоминающих уши – в одном пирсинг, на другом – большой черный крест. Тон в тон, высший класс. Я различаю копну длинных черных волос, но не могу сказать, принадлежат они мужчине или женщине. Когда я наконец поднимаю полотно, из-под него, гневно жужжа, вылетает облако мух. Эти дамы не любят, когда их тревожат. Отмечаю, что на трупе плотная черная одежда, которая сильно диссонирует с липкой жарой, царящей вот уже месяц. На ногах – кожаные башмаки на высоких толстых каблуках, тоже черные.

Я преклоняю колено, но не для того, чтобы выказать почтение усопшему, а чтобы лучше рассмотреть детали. Неудачно попадаю коленом на камни. На руках у трупа, связанных спереди тела толстым черным полипропиленовым шнуром, надеты митенки – перчатки без пальцев. Ногти покрыты черным лаком. Действительно, очень странно. На голенях и вокруг таза у него тот же шнур, что и на запястьях.

– Похож на гота, – говорит нерешительный голос у меня за спиной.

Оборачиваюсь: это интерн. Я внезапно осознаю, что сегодня ее глаза подведены черным, на пальцах крупные черные перстни, ногти покрыты… черным лаком. Обычно она выглядит не так: в секционном зале она всегда в белом халате, без украшений и лака. Но тут я понимаю, что ее повседневная одежда вся черная. Не хватает только пирсинга…

– Кажется, вы в нашей команде больше всех разбираетесь в этой области. Я рассчитываю, что вы прочитаете нам краткую лекцию о готах. Чтобы мы могли распознавать ворону по полету, так сказать.

– Спасибо, шеф! Только лучше говорить «во́рона»!

– Ворона?

– Да, ворон больше подходит. Они намного готичнее!

У меня такое ощущение, что она неплохо повеселится.

Лекция о готах с картинками перед всей службой судебной экспертизы – неплохое начало академической карьеры!

Место не располагает к детальному осмотру – здесь много высокой травы. Служба перевозки тел забирает труп, помещенный в синий чехол, специально предназначенный для мокрых покойников. Тело едет в институт судебной медицины.

Затем следователи проводят тщательный осмотр участка, причем отдаются этому делу со всей добросовестностью. Они прочесывают пустырь остаток дня, проходя с металлоискателем даже места, поросшие травами. Тяжкий труд.

Как всегда, я попросил провести сканирование тела ночью. И разумеется, подготовил операторов к тому, чего можно ожидать. Хотя тело при проведении этого исследования и остается в закрытом чехле, запах, вероятно, все равно просочится.

За сканированием трупа следует самый сложный этап: разогнать зловоние до прибытия первых живых пациентов. Сделать это в столь замкнутом пространстве не так-то просто. Кроме того, подходят не всякие освежители воздуха. Есть освежители, которые добавляют тонкий слой запаха сверху, например аромат персика или душистой лаванды. Но есть и такие, которые разрушают молекулы зловония. Освежители, которые мы давно применяем при вскрытии, – из последних. Мы даем взаймы свои, чтобы сотрудники КТ не волновались, а пациенты, пришедшие на снимок, не пострадали от запаха гота с истекшим сроком годности.

КТ показывает, что пострадавший – мужчина: мы ясно видим репродуктивные органы. Рядом с пенисом также видны металлические объекты, еще один в пупке и два в форме колец на уровне груди.

– Это пирсинг! – восклицает наша специалистка. – Ужасно неловко, в смысле секса.

– Да?

– Да, очень неудобно. Натирает кожу. Иногда даже зацепляется.

– Вот как? За что?

– Не обращайте внимания, ни за что.

– Что-то вроде «плененного члена», penis captivus? Хи-хи, так зацепляется?

– Да. Между двумя украшениями.

Я живо представляю себе картину. Ой-ой-ой, должно быть, это очень больно.

Возвращаюсь к изображениям. Покойный явно ходил к стоматологу. Полезно для идентификации. По зубам мудрости можно установить, что он молод: от 20 до 25 лет. Но в теле не видно ни снаряда огнестрельного оружия, ни переломов, ни других признаков того, что могло вызвать его смерть.

КТ подтверждает то, что мы уже знаем: труп находится в состоянии продвинутого разложения.

Газы образуют огромные карманы – эти затемнения хорошо видно по всему телу, в том числе и в мозге. Все это предвещает непростое вскрытие, как технически, так и обонятельно.

Заметить гематомы или экхимоз на настолько разложившейся плоти очень трудно, если не сказать невозможно.

По сложившейся традиции мы начинаем с внешнего осмотра. Сейчас самое важное – это шнур и узлы. Учитывая тот факт, что тело лежало в чистом поле, под брезентом, со связанными руками и ногами, пространство гипотез сильно сужается. Несмотря на отсутствие переломов или снарядов в теле, есть вероятность, что это насильственная смерть. Но также может быть, что пошел наперекосяк какой-то готский ритуал.

С узлами мы обращаемся уважительно – как в прямом, так и в переносном смысле. Они довольно грязные, поэтому не помешает перед другими манипуляциями протереть их стерильными тампонами, кстати, как и остальные части шнура. Никогда не знаешь: возможно, собранная ДНК будет пригодна для анализа и даст ключ к разгадке.

Завязывая узел, мы часто оставляем на веревке эпителиальные клетки (клетки кожи), содержащие нашу ДНК.

Путы нужно снять предельно осторожно. Но, опять же, о развязывании узлов и речи нет. Так можно потерять информацию. Каждый узел может что-то рассказать о человеке, который его завязал: прямой узел, беседочный, простой полуштык…

Поэтому я перерезаю шнур выше узлов. Затем перехожу к секционному столу, где, используя увеличительное стекло на подставке, фиксирую узлы. На схеме отмечаю петли. Так я замечаю, что внешне очень сложный узел, обездвиживший руки, – это на самом деле простой скользящий узел. А щиколотки зафиксированы узлом «констриктор». В моем мозгу замерцал тревожный сигнал. Я уже встречался с узлами раньше. Первая мысль, конечно, о том, что это убийство.

Однако нужно быть готовым к сюрпризам – например, как в тот раз, когда самоубийца замаскировал свою смерть под убийство, чтобы жена все равно получила выплату по страховке.

Благодаря большому одноразовому лезвию бритвы труп быстро оказывается раздетым. Я не нахожу никаких повреждений на черной сочащейся коже, несмотря на все усилия.

Все прочее соответствует моим ожиданиям. Особенно тяжело проходит секция нашего незнакомца. К тому же кроме обычной защиты (пары устойчивых к порезам перчаток и пары хирургических) на мне еще и толстые хозяйственные перчатки. Руки движутся менее плавно, но, по крайней мере, защищены.

Внутренний мир гота предстает во всей красе: ошеломляющее зловоние и гнилостные жидкости. И самое главное, все черное. Даже внутри. Он явно достиг вершины своего готического мастерства.

Вытяжка у секционного стола работает на полную мощность и выбрасывает миазмы наружу после очистки через угольный фильтр. Так что запах не доставит неудобств пациентам, которые из-за жары открыли окна на верхних этажах. Существенное улучшение по сравнению с временами, когда я начинал. Да и в зале царит приятная прохлада: по правилам кондиционер должен поддерживать температуру в помещении на уровне не выше 18 градусов. Я уже почти позабыл о том, в каком состоянии наш труп.

К сожалению, мозг трупа призывает меня к порядку. Он пахнет даже сильнее, чем все остальное. Напоминает терпкий лионский сыр.

Такой сыр мне однажды подали в ресторанчике в Лионе. В очередной раз мне захотелось попробовать местное блюдо, и я не был разочарован. Официант поспорил со мной, что я не смогу съесть весь сыр из баночки, которую он мне принесет, и предложил угостить меня любым десертом на мой выбор в случае, если сыр я все же съем. Я уже не вспомню, что за роскошный десерт выбрал тогда на случай победы. Когда официант вошел в зал с сыром, я учуял нежный запах этого утонченного блюда с трех метров. А это о чем-то говорит. В баночке, которую я получил, находилась паста неопределенного цвета, сверху покрытая желтоватой жидкостью.

Отвечая на мои вопросы, официант раскрыл мне секрет приготовления сыра: в керамический горшок засыпают остатки разных сыров, включая корочки. «Лучше, если это будут вкусные сыры… Вот и все, что нужно…» Предпочтительнее держать готовящееся блюдо при постоянной температуре. Когда смесь станет однородной, она готова, но это занимает некоторое время…

«Обычно его выкладывают чайной ложкой на ломтик тоста. Я принес вам три ломтика…» – добавил официант. Он отошел от нашего столика и устроился в углу комнаты, откуда мог наблюдать за мной. В этот момент мне уже нужно было заподозрить неладное.

Поднеся формочку к носу, я засомневался, стоит ли доверять своему обонянию. Я хотел есть его с ложки, и официант сказал, что «некоторые действительно предпочитают есть так – вкус более отчетливый». Когда паста оказалась во рту, у меня возникло странное впечатление, что я превращаюсь в тсантсу – голову, отрезанную и высушенную по обычаю индейцев хиваро.

Нёбо опустилось, язык поднялся, щеки втянулись, вся ротовая полость сжалась. В этот момент я сделал глотательное движение. Благодаря этому случаю я знаю подробности всех стадий глотания. И тогда я понял, что сжатие не закончилось. На этот раз настала очередь носовой полости: меня охватило ощущение, испытанное до того только однажды, в более щадящей форме: тогда я по ошибке (и особенно по незнанию) проглотил полную столовую ложку васаби, которую принял за крем-суп из водяного кресса…

В свою защиту скажу, что крем-суп был густым, а я был рассеян и о васаби тогда не знал. В этот момент я заплакал. Крупными слезами. И вспотел. Крупными каплями.

Естественно, я прочувствовал, как сырная паста прошла через мою ротоглотку, которая тоже сжалась. Я думаю, что миндалины, должно быть, коснулись друг друга, хотя анатомически это трудно вообразимо. Затем пищевой комок (так он называется на этой стадии, но я не успел его прожевать) переместился в пищевод. Подтверждаю, этот орган находится за грудиной, на что мне указало жжение, которое сопровождало прохождение образца по моему телу.

Я надеялся, что все закончится, когда паста проникнет в мой и без того полный желудок. Отнюдь! Желудок находится гораздо выше, чем принято считать. По крайней мере, если диафрагма в этот момент не опущена. Короче, жжение началось и в желудке.

Тем временем я покраснел, а люди вокруг меня покатывались со смеху. Я понял, что я единственный за столиком и даже во всем ресторане, кто попробовал этот сырный деликатес. Пока все смеялись, включая официанта в углу, я думал о своем десерте. Ни шагу назад!

Не говоря ни слова, я взял кусок хлеба, обильно намазал его, посчитав, что двух ломтиков хлеба мне хватит, чтобы покончить с этой зажигательной бомбой. В конце концов, потребовались все три куска, но официант все-таки проиграл пари. Что касается меня, на весь следующий час я утратил обоняние и чувство вкуса: очень жаль, но свой чудесный десерт я не распробовал…

У меня остались трогательные воспоминания о последующей ночи, которую я провел в состоянии между изжогой и отрыжкой: было впечатление, что я ел этот сыр всю ночь.

Но вернемся к вскрытию. Два часа спустя после его начала мы получили от тела все, что было возможно: взяли образцы массы, в которую превратились органы, расплывающиеся остатки сердца были зафиксированы в формалине, и я также собрал образцы для идентификации: челюсти для друзей-дантистов и бедренную кость для анализа ДНК. Все было опечатано.

Мой предварительный вывод лаконичен, как и это безмолвное вскрытие:

«Тело в сильно разложившемся состоянии, не подлежит опознанию из-за отсутствия элементов для сравнения. Принадлежит молодому человеку от 20 до 25 лет со множественным пирсингом.

Следов ножевых ранений или нападения с огнестрельным оружием нет; причина смерти неизвестна.

Связывание рук и ног позволяет предположить, что к смерти была причастна третья сторона, однако руки были связаны простым скользящим узлом, который мог завязать сам потерпевший.

Требуется проведение токсикологических исследований изъятых образцов».

Несколько дней спустя ведущие расследование полицейские привезли к нам с места происшествия любопытные находки – набор психотропных препаратов, все блистеры с которыми были наполовину полны (не осмелюсь сказать «наполовину пусты», в жизни всегда должно быть место оптимизму), контейнер с крысиным ядом и полуавтоматический пистолет типа «Глок». Это эффективное оружие, но мне кажется нелогичным, что оно находится так близко от тела, в котором нет ни снаряда, ни даже пулевого ранения.

Все, кто занимается спортивной стрельбой, увлекаются и оружием, и я не исключение. И конечно, помимо удовлетворения любопытства, нам необходимо разобраться в этом расследовании, принявшем причудливый оборот. Приступим-ка к обработке оружия по всем правилам.

В итоге я разочарован. Оружие оказывается идеальной копией настоящего «Глока», предназначенной для игры в пейнтбол.

В этой игре две команды сражаются друг с другом, и каждая вооружена маленькими шариками с краской. И при каждом попадании в игрока команды противника его комбинезон окрашивается в цвет команды стрелка.

Самое меньшее, что можно сказать: мы не утолили свое любопытство, как и не получили ответа на вопрос, что это. Убийство? Готический ритуал, который пошел не по плану? Самоубийство?

Спустя несколько дней интерн читает нам замечательную лекцию о готах и их культуре. И показывает множество иллюстраций из интернета. С лекции мы выходим озадаченными.

Дни идут, и из токсикологической лаборатории приходят первые результаты. Анализы выявили в крови коктейль из психотропных и нейролептических средств. Отличная работа, учитывая состояние материала, который я дал токсикологу.

Работа судебных токсикологов очень далека от классической лабораторной практики, где анализируются исключительно образцы крови или мочи в хорошем состоянии.

Однако, учитывая характер образцов, мой коллега не может точно сказать, была ли дозировка смертельной.

Вооружившись этими сведениями, полиция начала посещать психиатров и службы госпитализации в регионе. Может быть, у них исчезали пациенты?

– Что вы подразумеваете под «исчезновением пациента»?

– Что пациент сбежал…

– В свободных отделениях пациенты свободны. Они не убегают, они уходят. Иногда возвращаются. Иногда нет. Мы не можем их запереть.

– А в закрытых отделениях?

– Вы имеете в виду принудительную госпитализацию?

– Угу.

– Ну там тоже не тюрьма. Кроме опасных больных, но это особое дело. Эти не убегают.

– Значит, сумасшедшие делают что хотят?

– Они не сумасшедшие, они больные.

– Так сбегают они или нет?

– Иногда им трудно оставаться. Может быть, вы знаете, как звали вашего погибшего? С именем мы могли бы точно сказать.

– Я обращаюсь к вам именно потому, что не знаю имени.

– Тогда вам будет непросто его найти. Ваша история – совершенное безумие! Да уж, в полиции не заскучаешь.

Психиатрия сильно изменилась.

Но едва полицейские приступают к этим утомительным поискам, как в полицейский участок приходит молодая женщина вызывающе готического вида, с наполовину бритой головой, увенчанной великолепным флуоресцентным зеленым гребнем.

Ее парень не подает признаков жизни уже два месяца, и ей кажется, что что-то здесь не так. Ах эта женская интуиция!

Наконец что-то наклевывается. Узнав личность исчезнувшего парня, следователи снова обращаются в психиатрические отделения. И сразу получают ответ. Под этим именем действительно был госпитализирован пациент с бредовым расстройством. Сейчас от него нет никаких новостей. В медицинской форме указан адрес. Полиция направляется туда.

В маленькой студии пол завален стикерами: «Жизнь есть страдание», «Смерть прекрасна», «Смерть – это готика», «Черный – это черный», «С меня хватит»… И прежде всего, провокационные надписи кровавыми буквами на двух стенах друг напротив друга: «Загадка: кто меня убил?» и «Меня убил Йасам».

Не следует бросать вызов следователям, даже когда вас уже вскрыли. Задетые этой провокацией, все снова берутся за работу. Полиция устанавливает, что погибший на самом деле играл в пейнтбол. Лекарства, которые нашли в траве, тоже были прописаны ему. Но если пистолет и лекарства принадлежали ему, то как быть с крысиным ядом, найденным там же? Токсиколог снова берет образцы и находит в крови следы «крысиной смерти».

Наш гот счел, что введет следователей в заблуждение, проглотив наркотики и яд, оставив рядом свой пейнтбольный пистолет и связав себя перед тем, как укрыться пленкой. Ему удалось покончить жизнь самоубийством. Но его загадку все равно разгадали.

Не играйте с экспертами.