Текст книги "Репортаж из морга. Как судмедэксперт заставляет говорить мертвых"

– Доктор, что же нам делать? Все равно нужно ее как-то идентифицировать.

– Пока, если не возражаете, будем называть ее Мумм. К жизни ее это не вернет, но я могу представить себе, что у симпатичной хрупкой маленькой бабушки, взирающей на мир с высоты своих восьмидесяти с лишним лет, было такое прозвище.

Я недостаточно жесток, чтобы рассказать, кто именно из моей команды предлагает исследование ДНК.

– Возьмем кость, отправим ее в лабораторию, и они скажут нам, кто это!

– Да уж, конечно… И как?

– Они отправят запрос в базу ДНК. Во ФНАЭГ, единый государственный реестр анализов ДНК. Там все автоматизировано.

– Отличная идея! Мы помещаем кость в аппарат, и он выплевывает маленькие кусочки кости, а также имя, фамилию, пол, дату рождения и род занятий. Так это работает?

– Не знаю, босс, я пропустила то занятие.

– Вы смотрите слишком много американских сериалов. Мы действительно упакуем кость как вещдок, отправим ее в лабораторию и получим ДНК. Но это не покажет нам, чья это ДНК. Если только ее не сравнят с другой, уже идентифицированной.

– Шеф, я и говорю – ФНАЭГ!

– Будьте здоровы.

– Прошу прощения? Я не чихала, шеф, я только сказала «ФНАЭГ».

– Извините, ошибся. Я имел в виду не «будьте здоровы», а «будьте здравы».

– Но почему? Разве это не эффективно?

– Да-да. Объясните ей, Кирику.

Настоящее имя Кирику[34]34
  Кирику – такое же имя носил маленький мальчик из мультипликационного фильма «Кирику и колдунья» (фр. «Kirikou et la Sorcière») 1998 года выпуска. – Прим. перев.


[Закрыть] – Ален. Но мы зовем его Кирику, потому что, хоть он и рассказывает нам ужасающие истории о том, как служил в мобильной гвардии и сталкивался с агрессивными протестующими, мы находим его милым. К тому же он маленький. Поэтому мы прозвали его Кирику. Он маленький и добрый.

Кирику – высококвалифицированный специалист, и он много чего знает. Очень быстро он приобрел квалификацию, позволяющую ему занять должность ко-крима – координатора криминалистических операций. Эта должность появилась в национальной жандармерии совсем недавно. Именно Кирику консультирует магистрат по вопросам судебно-медицинской экспертизы.

– Ладно, я объясню просто, не будем терять время, – начинает Кирику. – ФНАЭГ – система новая. Ей всего несколько лет. А Мумм старая, ей много лет. Чтобы попасть в реестр, она должна была недавно совершить серьезное преступление. Вы представляете себе Мумм с остеоартрозом в роли грабителя банка? Конец истории.

Общий смех в зале.

Старший следователь одобряет запрос во ФНАЭГ, но с оговоркой.

– Шансов действительно мало. Но если обнаружится похожая ДНК, мы попытаемся сравнить их на основе биологических следов, взятых из дома пропавшего человека.

Мы подошли к концу осмотра. Маленькая группа, собравшаяся вокруг стола, молчит.

В тишине комнаты внезапно звучит голос Мишеля Симеса.

– Можем снять последний план еще раз?

На самом деле мы находимся в процессе съемок реконструкции уголовного дела для программы «Сантэ Магазэн», совместного проекта Мишеля Симеса и Марины Каррер д’Энкосс, которая ежедневно транслируется на канале «Франс-5». Целую неделю они сопровождали нас в университетской больнице, и Мишелю Симесу очень понравилось ощущать себя в шкуре судебно-медицинского эксперта.

По этому случаю мы вытащили из зала с мумиями наш лабораторный скелет, предназначенный для обучения. Мы одели его в одежду, любезно подаренную пожилой бабушкой, а потом положили его на место будущего преступления, на частный участок в сельской местности. Затем мы разбросали вещдоки, в том числе и знаменитый нож, который жандармы в этот раз еле нашли. Остальное вы уже знаете…

Несколько лет спустя, в 2018 году, Мишель перешел к практике, начав играть роль судмедэксперта в телефильме «Убийства на Олероне» на канале «Франс-3».

Дебютанты

У моих ассистентов все готово, инструменты ровно разложены рядом с безупречно чистым столом, на котором лежит тело.

– Итак?

– Шеф, эта рана, идущая от грудной клетки до нижней челюсти, просто огромная! В нее даже руку можно просунуть.

– Вы сделали рентген?

– Нет, шеф, аппарат сломан.

– Расскажите немного об обстоятельствах происшествия.

– Жертва найдена сегодня утром на небольшой, но оживленной сельской дороге.

– Видимо, это был наезд, шеф! Грудная клетка полностью сплющена!

– Повреждения очень странные, шеф, вам не кажется?

– Шеф, смотрите, шеф!

– Что там такое?

– В грудной клетке видно что-то… Странное, не знаю, как объяснить… Слишком уж это… Странно.

Сегодня утром ассистенты очень разговорчивы, но после этого замечания следует долгое молчание.

Едва я раздвигаю края огромной раны, как меня бомбардируют вопросами.

– Сердце… А где сердце? А легкие? Где же легкие? А что это такое? Похоже на… печень? Она там, где должно быть сердце?

– Да, а вот это что? Разве это не кишечник на месте легких?

– Ладно, хорошо. Мы все это исследуем. Скальпель.

Как обычно, я разрезаю живот, начиная от лобковой кости, затем отделяю кожу по обеим сторонам раны.

Вид грудной клетки ужасает. Все ребра отломаны у края позвонков.

Однако я не замечаю никаких гематом, как будто чрезвычайно жестокое раздавливание немедленно остановило кровообращение.

Диафрагма, которая обычно отделяет брюшную полость от грудной клетки, широко разорвана; именно поэтому печень буквально плавает в грудной клетке. Я без труда ее вынимаю и с удивлением обнаруживаю, что повреждений нет.

– Что вы об этом думаете?

Ответ меня не разочаровывает.

– Ну как сказать…

– Прошу прощения?

– Я хотел сказать…

– Да?

– Э-э-э, шеф, что это за большой комок посреди кишечника?

– Комок? Это не очень анатомический термин. Не придумали ничего лучше?

Действительно, среди кишечных петель я различаю твердую массу.

Матка? Есть только один способ проверить – надрезать.

Как только я надавливаю на нее лезвием, появляется крошечный плод. Идеально сложенное маленькое существо. Целый. Потом второй, наконец третий.

Многоплодная беременность, прерванная внезапной смертью матери. Остальная часть вскрытия ничего не дает.

Очевидно, жертва подверглась массивному раздавливанию всей грудной клетки и живота. Поскольку она была найдена на дороге, я пытаюсь представить себе гигантские шины, способные вызвать подобные травмы. Должно быть, сельскохозяйственная машина. Под давлением сердце и легкие были вытеснены из тела, а содержимое грудной клетки переместилось наверх. Чавк…

После удаления кишечника я быстро извлекаю внутренности, и органы один за другим оказываются на подносе. У меня остается только пустая туша.

– Шеф, ни капли крови…

– Да, это досадно.

– И правда, как же без крови? Это уже не вскрытие…

– Ты прав, вскрытие – это как когда готовят рагу, должна быть кровь! Или получается не взаправду!

– Как же мы поступим?

– Возьмем печень. Она целая, и в ней полно крови, нам подойдет.

– А если нет, будем запекать?

– Нет, тогда получится слишком сухо. Тушка слишком маленькая. А вот с печенью и грибами можно сделать рагу.

– Нет, без грибов, я не ем грибы!

– Отдашь их мне!

– Ладно, ребята, сделаем рагу. Маме понравится. Подержите-ка вот так.

– Ну что, дети, я правильно сделала, что принесла папе работу? Хорошо, что я купила кролика, да?

– Да, и мы втроем с папой провели вскрытие.

– Только это оказался не кролик, а крольчиха. И у нее три крольчонка в животе.

– Пап, мне надоело играть в судмедэксперта. Давайте есть мороженое!

– Ладно, а потом сделаем рагу. Идет?

И у судмедэкспертов есть семейная жизнь…

Королевский размер

Обычно прибытие фургона для перевозки тел к площадке перед входом в морг университетской больницы происходит без особой шумихи. По крайней мере, так задумано. Вход со двора, вдали от потока машин, ведет прямиком на второй подвальный этаж, где располагается институт судебной медицины. Однако напротив возвышается одиннадцатиэтажное здание больницы, царствующее над этим городским пейзажем. Из десятков палат открывается вид с высоты птичьего полета, немного ограниченный оконными блокираторами, на прибывающих к нам и покидающих… Навсегда.

И в этот февральский день 2019 года у окон толпятся пациенты, завороженные необычной сценой.

Сотрудники предупредили меня всего несколько минут назад. Я едва успеваю пробежать длинный коридор, пройти через охраняемые двери и выйти на площадку. Черный фургон для перевозки тел припаркован задом к дверям, его двери широко открыты. На земле – громоздкий черный мешок для трупов на груде скрученных металлических трубок. Два санитара, тощие как спички, объясняют: «Когда мы вытащили носилки, они погнулись».

Парень слишком тяжелый. Взвешивание подтвердит: 214 кг. Мой личный рекорд.

Но сейчас нужно придумать, как его занести внутрь, пока верхние этажи не встревожились по-настоящему.

Мы усилили нашу команду сотрудниками службы охраны и привлекли все свободные руки; теперь нам удается поднять носилки, поддерживающие тело, и положить его на тележку, более прочную, чем у службы перевозки.

Когда мы закончили, один из сопровождающих, прибывших из Ньора, говорит мне: «Он был в квартире на втором этаже, лежал на полу. Поднять его было невозможно. Вместе со спасателями мы просунули под него носилки. Потом пришлось спускать его по лестнице. Мы несли его вдесятером, и, поверьте, едва справились».

Пока перевозчики убирают с носилок мусор, тележку вталкивают внутрь здания для дальнейших процедур, а именно для судебно-медицинской экспертизы по всей форме, в соответствии с запросом прокурора Ньора.

Когда тело находят спасатели, всегда остаются сомнения относительно причин смерти.

Тревогу подняли соседи: 34-летний мужчина, несмотря на инвалидность из-за патологического ожирения, никогда не пропускал ежедневную утреннюю прогулку. Однако накануне он не выходил на улицу и не отвечал на звонки друзей, пришедших справиться о его здоровье.

Спасатели обнаружили тело лежащим на животе, лицо его было при этом залито «странной жидкостью». Поэтому врач скорой помощи, заполнявший бланк констатации смерти, поставил галочку в графе «необходимо судебно-медицинское исследование», поскольку причина смерти вызвала у него подозрения.

Стандартный первый шаг в посмертном исследовании – компьютерная томография «всего тела»[35]35
  В нашей стране в настоящий период времени так называемые виртопсии (методика посмертного исследования тела, объединяющая проведение классического патологоанатомического или судебно-медицинского вскрытия с предварительным использованием КТ– и (или) МРТ-исследования всего тела без применения контрастных веществ) в практику в полной мере не введены. Используется классическое вскрытие. Однако уже сейчас эти методики используются для научных работ с целью внедрения их в будущем в судебную медицину и экспертную практику. – Прим. науч. ред.


[Закрыть]. В чехле. Еще бы, никто не хочет подвергать операторов КТ зрелищу и запаху трупов, иногда изрядно потрепанных. Поэтому для сканирования запечатанный чехол не открывают. Из уважения к живым сканирование трупов проводится в непиковые часы – ночью, рано утром или с полудня до двух.

Однако сегодня невозможно провести эту рутинную процедуру обычным образом: сканер, которым мы обычно пользуемся, предназначен для сканирования тел весом до 180 килограммов. Мужчина же при росте 162 см и весе 214 кг по форме напоминает бочонок. На такой продвинутой стадии ожирения индекс массы тела (ИМТ) равен 81 – он такой высокий, что автоматические калькуляторы в интернете выдают: «Ошибка! Вы уверены, что ввели рост в сантиметрах?»

К счастью, кардиологический центр университетской больницы только что оснастили совсем новым устройством, способным выдерживать нагрузку до 250 кг. Таким образом, в конце дня я уже получу идеальные снимки. Видимо, с учетом надвигающейся эпидемии ожирения подобных проблем у нас будет все больше и больше.

На снимках КТ я не обнаружил никаких признаков переломов, гематом или других травм, которые могли возникнуть в результате нападения. Меня заинтриговали два массивных образования над плечами, обрамляющие голову и доходящие до макушки. Все мышцы конечностей отделены друг от друга толстым слоем жира.

Я не вижу ничего похожего на кровоизлияние в мозге, грудной клетке или брюшной полости, как бывает при разрыве аневризмы. Только одно привлекает мое внимание: легочная ткань выглядит аномально, она плотнее, чем обычно; трахея и бронхи кажутся заполненными жидкостью. Также жидкость присутствует и в гайморовых пазухах (двух костных полостях в верхней челюсти, воспаление которых приводит к синуситу). Он как будто утонул…

Когда здание службы пустеет и наступает ночь, я иду в холодильную комнату и открываю чехол, натянутый телом до треска.

И вот он, сюрприз. На этих плечах три головы: одна в центре, настоящая, с которой на меня смотрят два глаза, как бы упрекая за вторжение, и две по бокам, очень круглые. Я ощупываю их: это шары жира. Что касается шеи, мужчину было невозможно задушить. Шея слишком толстая, даже двойного подбородка нет, только идеальная непрерывность между нижней частью лица и верхней частью груди. Все выпукло, никаких впадин.

Вернувшись в свой кабинет, я из любопытства просматриваю фотографии самых толстых мужчин мира. И хотя мой «пациент» не самый тяжелый среди них, он кажется таковым из-за своего небольшого роста. Уже представляю себе трудности, которые меня ждут…

Обычная секция, когда разрез делается от подбородка к лобку или наоборот, возможна, но тогда нам придется работать «на дне колодца», на расстоянии вытянутой руки, при плохой видимости. С другой стороны, нет ни одного скальпеля с достаточно длинным лезвием, чтобы пройти сквозь 20 сантиметров жира. Не говоря уже о среде…

Когда жира много, он довольно быстро подвергается гниению в течение 24–48 часов после смерти, превращаясь в слизь лимонного цвета, которая замасливает инструменты.

Работать скальпелем в таких условиях крайне проблематично и опасно для пальцев судмедэксперта.

Если я откажусь от прямого разреза, мне придется искать другой способ доступа к грудной клетке и животу.

Вспоминаю свои первые дни в профессии, когда я вскрыл тело, подняв кожу и жир с груди и живота, как автомобильный капот, петли которого находились над лобком. Обзор был отличный, но работать над восстановлением тела пришлось вдвое дольше. Тогда мне стоило отказаться от такого разреза. А в этом случае капот будет слишком тяжелым, к тому же это не решит проблему с шеей.

Наверняка другие врачи уже сталкивались с похожей ситуацией и, возможно, поделились своим опытом. Поэтому я захожу в «ПабМед» – поисковую систему, специализирующуюся на научных публикациях во всех областях медицины: биохимии, биологии, клинической медицине, экономике, этике, одонтологии, фармакологии, психиатрии, общественном здравоохранении, токсикологии, ветеринарии…

Какие бы ключевые слова, напоминающие наш случай, я ни вводил, ничего конкретного для вскрытия тучных (очень тучных) толстяков я так и не нашел.

Я знаю, «тучный толстяк» – это плеоназм. Но в тот день для меня это словосочетание имело значение. Даже вызывало уважение в каком-то исключительном смысле…

Так что поиски на «ПабМеде» не увенчались успехом. Несмотря на опыт, я не смог найти научную статью, которая решила бы мою проблему. Ничего страшного, я открываю Google. Чего только он не выдает в результатах, но, обладая критическим умом, я смогу во всем этом разобраться.

Копаясь в результатах поиска, я натыкаюсь на публикацию[36]36
  «Разработка новых кожных разрезов для проведения стандартной аутопсии». Египетский журнал судебной экспертизы, 2018 г. – Прим. авт.


[Закрыть] группы под руководством доктора Пиюша Капилы из Медицинского колледжа Ганди, которая отсылает… В «ПабМед»! S-образный разрез, который мог бы решить мою проблему, не задумывался для тел с ожирением, потому-то статья и не нашлась по запросу «ожирение». Этот разрез предназначался для более легкого восстановления кожных покровов перед возвращением тела семье. Разрез начинается на уровне аппендикса, справа внизу живота, проходит над лобком влево, поднимается вертикально вверх сбоку к левой ключице, продолжается горизонтально по направлению к правому плечу, где разворачивается и продолжается наверх, по правому боку шеи до угла нижней челюсти, затем далее под подбородком и доходит до уха с левой стороны.

Я не уверен, что в результате такого вскрытия разрез будет менее заметен, чем наш классический прямой разрез, кроме, разве что, области шеи. Но в моем случае преимущество этого метода состоит в том, что после удаления жирового покрова тела с этой стороны, у меня появится доступ ко всем внутренним органам.

Осталось найти инструмент, способный разрезать по меньшей мере 20 сантиметров жира. Нож патологоанатома? Нет, думаю, он не подойдет: лезвие слишком узкое, оно предназначено для чистого отделения органов.

Наконец меня выручает увлечение охотой. Я вспоминаю, как разделывал удивительно жирного кабана. Я пробовал разные лезвия и в конце концов нашел волшебный нож. Благодаря изогнутому широкому лезвию и крупной рукоятке, необычайно удобной в руке, он помогает избежать напряжения и утомления во время работы. Из-за кривизны 15-сантиметровое лезвие имеет острый 18-сантиметровый край, и, заточенное моими трудами, режет как бритва. Оно не слишком длинное и не слишком короткое, шириной четыре сантиметра. Все это позволит раздвигать жир и держать дно разреза хорошо видимым. Благодаря этому, к восхищению всех моих коллег по свежеванию туш, во время разделки кабана я смог попасть прямо в мышцу.

На следующее утро я почти подпольно рассказываю о своей идее небольшой группе.

Дело в том, что несколько недель назад на служебном собрании мы обсуждали помощь пострадавшим во время терактов, как в Париже в 2015 году.

Я высказал предложение, что наши ящики с инструментами для аутопсии, стерилизованные и состоя– щие почти исключительно из стандартных хирургических инструментов, можно предоставлять хирургам для спасения жизней. А нам, для того чтобы в это время продолжать работать, нужно будет найти другие повседневные инструменты. Я провел параллель с разделкой туш после охоты, поскольку охотничьи ножи казались мне наиболее подходящими для наших целей.

Моя идея сразу вызвала возмущение: сравнивать эти два вида деятельности было непрофессионально, неэтично, это неуважение к телу, шаг назад, который нельзя допускать.

Охотничий нож для вскрытия трупов? Почему бы их потом сразу не свежевать?

Но в конце концов я решил применить свою идею в нынешней исключительной ситуации.

Поэтому о новой специальной технике для вскрытия тел с ожирением – молчок! В курсе будут только служащие морга, поскольку они восстанавливают вид тела после вскрытия.

На глазах у очень внимательных наблюдателей я начинаю вскрытие с помощью магического инструмента, обычно предназначенного для охотничьих дел. Обещания, которые я дал, выполняются при помощи S-образного разреза и эффективного изогнутого длинного и широкого лезвия, острого, как бритва. За три минуты – слежу за временем по наручным часам – я разрезаю дециметры жира согласно намеченному рисунку до мышечного слоя, без труда прохожу между мышцами и жиром. Затем отворачиваю огромный толстый капот с живота и грудной клетки вправо, а с шеи – влево. Служащие морга оценивают разрез и понимают, что смогут без труда закрыть тело после, всего лишь опустив капот вниз, и тяжесть жира при этом не будет раздвигать края, как бывает при обычных разрезах.

Результат поразителен.

Как только жировой барьер устранен, тело кажется хрупким, слабым, трогательным в открытом коконе из собственного жира.

Я чувствую себя агентом Джеем из «Людей в черном», когда в морге он обнаруживает в теле гиганта крошечного инопланетянина.

Дальше я возвращаюсь к обычной процедуре. Извлекаю необычно большие органы. Сердце и селезенка огромны, печень желтая, как фуа-гра[37]37
  Так называемая в патанатомии «гусиная печень» при жировом гепатозе. – Прим. науч. ред.


[Закрыть], и весит 4,45 кг (против примерно 1,8 кг у здорового человека такого же роста). Массы по обе стороны от головы действительно представляют собой два шара чистого жира.

История заканчивается обследованием дыхательной системы. Легкие, бронхи и глотка наполнены желудочной жидкостью. То есть мужчина захлебнулся рвотой!

Обильный заброс желудочной жидкости в бронхи – патология, которой способствует морбидное ожирение[38]38
  Хроническое, генетически обусловленное заболевание, при котором масса тела превышена на 45–50 % от нормальных ее значений. – Прим. ред.


[Закрыть], хорошо известная причина смерти у тучных людей. Дело закрыто.

Но меня до сих пор волнует мысль об этом маленьком человечке, оказавшемся настолько хрупким под своей броней из жира и невольно позволившем мне утолить любопытство и развить свои навыки.

Кукушонок

Кевин решил для себя жилищный вопрос раз и навсегда. Он просто жил с другими. Исключительно с молодыми женщинами, соблазненными его баснями, которые он рассказывал направо и налево. Будучи королем вымысла, Кевин проскальзывал в их постель, как кукушонок в чужое гнездо, получая еду, кров и даже карманные деньги, пока его не разоблачали. Шесть раз он разыгрывал свою комедию, прежде чем жертвы выгоняли его из гнезда. Ему следовало бы опасаться числа семь.

Хотя в этом случае осторожность должна была проявить в первую очередь Шанталь, седьмая «владелица гнезда». Когда я с ней встречаюсь, она уже мертва… Так всегда бывает.

Всякий раз, когда полиция приглашает нас на место преступления, персона, ради которой мы приехали, уже остывает. Теплые отношения сразу исключаются…

Со временем мы к этому привыкаем. Даже если иногда нам хочется немного поболтать с клиентом, послушать, как он рассказывает о своей жизни, радостях и горестях. Расследование шло бы быстрее, если бы потерпевший мог объяснить, что произошло в роковой момент. К сожалению, такого никогда не происходит, за редким исключением, когда умирающий находит время, чтобы нетвердой рукой оставить надпись, указывающую на потенциального виновника.

Шанталь, не совершившая такого похвального жеста, вынуждена довольствоваться жандармами Сиво, очаровательного городка в департаменте Вьенна, где находился ее дом. Это жандармы обнаружили тело, когда с ними связалась попечительница молодой женщины. Шанталь страдала умственной отсталостью и была помещена под опеку – это судебная мера, «предназначенная для защиты взрослого, который, не будучи недееспособным, тем не менее нуждается в советах или контроле во время осуществления определенных гражданских действий».

Все началось январским утром 2016 года, когда пешеход нашел на тротуаре сотовый телефон и исполнил свой гражданский долг, набрав последний номер в журнале звонков, в то время как другие оставили бы аппарат себе и заменили сим-карту. Ответила приятная дама: «Алло, привет, Шанталь, как дела?» Мужской голос на том конце ненадолго озадачил попечительницу, прежде чем она поняла, что что-то произошло. Потому что Шанталь раньше не теряла свой телефон.

Попечительница немедленно связалась с жандармами. Обнаружив, что дверь закрыта, а дверной замок не работает, они вызвали слесаря, открыли дверь и вошли в дом, но не обнаружили ни следа Шанталь.

После целого дня поисков в городе жандармы, засомневавшись, вернулись в дом после наступления темноты, чтобы искать дальше, и продолжали, пока не взломали дверь в туалет, находящийся в прачечной первом этаже.

В команде судмедэкспертов в этот вечер дежурит Тиффани, и она отправляется на место происшествия.

Когда она прибывает, сцена, зафиксированная следователями, по меньшей мере удивляет. Шанталь свернулась клубочком у подножия унитаза, зажатая между стенками туалета. На ее шею надет черный кожаный ремень, другим концом привязанный к ручке двери. На ней черно-розовый корсет и черные стринги. Черная полумаска скрывает взгляд убитой, а ее запястья скованы металлическими наручниками в черных перьях.

Все ингредиенты блюда на месте, все позволяет предположить, что одна из хорошо известных аутоэротических практик завершилась не так, как задумывалось…

Аутоудушение обостряет эротические и церебральные ощущения, повышая уровень углекислого газа в крови и препятствуя венозному возврату в мозг.

Эти альтернативные сексуальные практики, о которых я уже говорил раньше, описывая случай с ненастоящим аквалангистом, могут выполняться в одиночку, в паре или с большим количеством участников в случае общих интересов, нежно или с применением насилия.

Извлечь тело из этой тесной комнатки удалось не без труда. После нескольких маневров и акробатических поз Тиффани переходит к первым выводам и очень быстро обретает уверенность в том, что это постановка.

У Тиффани глаз наметан: отметина от ремня на шее жертвы не соответствует странгуляционной борозде, которая проходит чуть ниже. Если это действительно удушение, а именно об этом свидетельствует разрыв мелких сосудов в белках глаз и заметный цианоз лица, становится очевидно, что оно произошло не здесь. Подобие аутоэротической практики или убийство, замаскированное под несчастный случай? Вот что беспокоит следователей, которые видели подобное и раньше.

Завершают картину многочисленные следы ударов, синяков на руках, коленях и спине. В этой истории участвовал кто-то еще.

На следующий день в институте судебной медицины, сидя в своем кабинете, я провожу контроль вскрытия.

Мы ввели новый порядок, призванный облегчить работу и позволяющий проводить проверку наших выводов: по всем уголовным делам, а также по сомнительным и сложным мы работаем в паре. Не так, как во многих других центрах, где вскрытие проводится совместно. Я пробовал вводить такую практику, но результат меня не удовлетворил, потому что чаще всего один судебный медик извлекает органы, другой – делает разрез, и это мешает им воспринимать картину целиком.

В Пуатье судмедэксперт самостоятельно проводит полное вскрытие трупа, а затем пишет отчет.

Он приглашает второго эксперта в секционный зал, если сталкивается с трудностями или хочет получить совет, но такое случается довольно редко. Как только отчет написан, второй судмедэксперт берет все досье, просматривает изображения вскрытия, результаты сканирования, читает отчет, высказывает свое мнение и, возможно, предлагает изменения. Заключительный отчет, подписанный обоими судмедэкспертами, направляется прокурору.

Помимо сравнения двух точек зрения на зачастую сложные ситуации, преимущество метода состоит в том, что таким образом два сотрудника службы получают представление о деле. И на следственных экспериментах или на судебных заседаниях может присутствовать любой из двух судмедэкспертов, в зависимости от загрузки службы.

Итак, Тиффани тщательно фиксирует все следы насилия и их расположение. Следы от удерживания на запястьях, синяки на спине, руках и бедрах, потертости на коленях и голенях. Все это говорит о жестоком обращении, толчках, трении.

46-летняя Шанталь, рост 157 сантиметров, вес 68 килограммов, избита, а затем задушена во время особенно жесткого, если не насильственного полового акта, о чем свидетельствуют анальные ссадины и повреждения в области больших половых губ.

Спустя год после этого вскрытия и многих других мы, оба судмедэксперта, проводившие его, получаем от судьи приглашение на следственный эксперимент.

Читая протокол, я понимаю, что задержанный подозреваемый – молодой человек жертвы, некий Кевин. Он признал, что это был «несчастный случай», произошедший во время альтернативных сексуальных практик, которые покойная очень любила. По ее просьбе Кевин даже надел ей на шею ремень, а потом затянул.

Так что Шанталь главным образом сама виновата в своей смерти. Запаниковав, Кевин якобы постарался скрыть произошедшее, устроив постановку в туалете в прачечной, а потом сбежал.

Первое впечатление по прибытии на место в день следственного эксперимента: вонь.

Весь дом пахнет гнилью. Хотя я совершенно уверен, что тело похоронили. Оказывается, после смерти обитательницы дома двери опечатали, чтобы никто не мог зайти внутрь. Потом, поскольку счета никто не оплачивал, электроэнергетическая компания отключила электричество. Содержимое холодильника начало портиться, вскоре за ним последовали и продукты, хранившиеся в морозильной камере. Вот и все.

Лично у меня есть большой опыт работы при таких адских ароматах и даже отчасти привычка к ним. Бывало и гораздо хуже. Но к некоторым участникам эксперимента это не относится, их лица вытягиваются так же быстро, как бледнеют.

Адвокат обвиняемого, только что покинувший свой роскошный «Мазерати», осторожно прикладывает салфетку к носу.

Наконец судья вызывает Кевина, которого охраняют трое сотрудников следственного изолятора. Можно начинать.

Направляясь к двум спальням на втором этаже, я замечаю фотографию ребенка в рамке на сосновом книжном шкафу в гостиной. Странно. Я не помню, чтобы в ближайшем окружении Шанталь был маленький мальчик.

Затем я протискиваюсь на лестницу вслед за всеми.

Первый пункт – комната справа. Именно здесь, по словам Кевина, началось сексуальное действо. Шанталь стоит на четвереньках на коврике из довольно грубых синтетических волокон. Это объясняет ссадины на коленях. Классика судебной медицины, явление, которое англосаксы называют carpet burning – ковровыми ожогами. Некоторыми (но далеко не всеми) этот термин воспринимается как циничная отсылка к carpet bombing, ковровым бомбардировкам во Вьетнаме.

Программа продолжается во второй спальне, на кровати. Кевин отказывается играть самого себя, и его играет жандарм в штатском, который по указанию подследственного ожесточенно хлещет манекен из соломы и парусины. На манекен надевают наручники, черную полумаску, переворачивают; жертва теперь лежит на животе, нападавший сидит верхом на ней.

«Сейчас я массирую ей спину», – уточняет Кевин. Гм, я морщусь. Странный массаж, после которого остаются синяки на спине…

Затем он описывает сцену с ремнем, который он затягивает на шее Шанталь, «потому что она так попросила».

– А потом? – настаивает следственный судья.

– Она перестала шевелиться. Я пощупал ее пульс, его больше не было. Я понял, что она уже мертва.

Кевин решает спустить тело вниз по лестнице.

Все перемещаются, чтобы наблюдать за сценой. Жандарм с манекеном под мышкой начинает спуск. С каждым шагом пятки импровизированной жертвы ударяются о лестницу. Однако на теле, осмотренном мной, таких следов не было. Сомневаюсь, что ее перемещали именно так.

Затем он идет в туалет, открывает дверь, сажает труп на пол, обустраивает мизансцену. Прибирает в доме и наконец уходит. Такова его версия.

Но вопросы остаются. Следователи до сих пор не понимают, зачем Кевин собрал все вещи Шанталь в пятнадцать больших черных мешков для мусора и засунул их в кладовку. Все, что могло напомнить о присутствии главной обитательницы, было тщательно убрано.

Следственный эксперимент подходит к концу. Судья обращается к нам.

– У вас есть вопросы?

– Да, господин судья. Указанная последовательность действий не объясняет всего. Некоторые элементы отсутствуют. Вы можете спросить месье, как он объясняет наличие на теле жертвы многочисленных синяков?

– Месье, вы можете ответить на вопрос эксперта?

– Я не знаю, откуда они взялись. Было только то, о чем я рассказал. Наверное, они появились на лестнице, эти синяки. К тому же внизу мы вместе упали.

Кевин лжет. Его история не согласуется с травмами, свидетельствующими о нескольких актах насилия до того, как Шанталь была задушена. В частности, мы заметили две большие гематомы на уровне лопаток. По моему мнению, поскольку Шанталь сопротивлялась и чтобы ее было легче задушить, Кевин обездвижил девушку, придавив ей коленями спину. Это совсем не похоже на игру с наручниками, которая плохо кончилась.