Текст книги "Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга восьмая. Январь, февраль"

Слово в день памяти святителя Григория, епископа Нисского
(10/23 января)

Оком душевным бодрствуя, святителю, бодр пастырь явился еси миру, и жезлом мудрости твоея, и теплым предстательством твоим вся отгнал еси злославныя, яко волки, невредно соблюд стадо, Григорие всемудре.

Кондак святителю Григорию Нисскому

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры!

Сегодня мы празднуем память святителя Григория, епископа Нисского (335–394), одного из наиболее знаменитых святых отцов и учителей Православной Церкви. Святитель Григорий немало сделал для развития православного богословия (в частности, он был одним из первых, кто начал подробно разрабатывать тему христианской антропологии – учения о человеке), успешно боролся с многочисленными ересями, сотрясавшими в те годы весь христианский мир, принимал участие во Втором Вселенском Соборе 381 года и внес немалый вклад в составление Православного Символа веры… Однако, говоря о великих свершениях и духовных дарованиях святителя, о его трудах на благо Церкви, часто забывают о другой стороне его святости: ко всем этим свершениям и духовному совершенству Григорий пришел долгим и трудным путем сомнений и поисков, что дает великую надежду и нам, грешным: она доказывает, что никакие ошибки, никакие сомнения не могут закрыть нам путь в Царство Небесное, если только мы сами будем искренне стремиться к истине.

Будущий святитель родился около 335 года в городе Кесарии Каппадокийской (или же, по мнению некоторых исследователей его жизни, в Неокесарии Понтийской) в благочестивой христианской семье праведных Василия Ритора и Эмилии.

Все дети Василия и Эмилии достигли святости, – это была семья, целиком состоящая из святых. Среди них: старшие сестра и брат Григория – преподобная Макрина Младшая (324–380) и святитель Василий Великий (330–379), память которого мы с вами недавно праздновали.

Казалось бы, родившись в подобной семье, воспитываясь такими родителями рядом с такими братьями и сестрами, Григорий был едва ли не обречен на святость или, во всяком случае, на благочестивую христианскую жизнь. Но, как ни странно, с этим сыном Василию и Эмилии пришлось испытать то, через что нередко проходят и современные православные родители: Григорий, достигнув возраста взрослого юноши (а по современным нам понятиям, скорее, подростка, так как совершеннолетие в те времена наступало раньше восемнадцати лет), как будто отошел от веры и от Церкви. Он начал увлекаться различными нехристианскими философскими сочинениями (например, трудами Филона Александрийского), тогда как Православное учение и вообще православная христианская жизнь интересовали его все меньше. В храме он почти перестал бывать, на семейных праздниках, посвященных православным памятным датам, откровенно скучал, вместо участия в общесемейной молитве предпочитал уйти в свою комнату и почитать там книгу очередного языческого философа или просто поспать…

Не правда ли, дорогие отцы, братья и сестры, подобные проблемы с выросшими детьми, особенно подростками, знакомы многим из нас? Причины у таких проблем бывают самые разные. Случается, что к подобному отходу от веры юношу или девушку толкает родительская «ревность не по разуму», когда всех членов семьи пытаются заставить жить чуть ли не по монастырскому уставу, или же родительский религиозный формализм, когда живое общение с Богом во Христе, составляющее суть Православия, подменяется морализаторством – набором сухих правил «благочестивого поведения». Однако и те семьи, где живет подлинное благочестие, подлинная христианская любовь, отнюдь не застрахованы от подобных проблем: ведь и святые Василий и Эмилия не избежали этого. Мы многому можем научить наших детей, но все же они не точная копия нас самих и не роботы с заданной программой действий; у них, как и у каждого человека, есть дарованная Господом свобода воли, а значит, они неизбежно будут совершать и собственные ошибки, даже те, от которых, казалось бы, мы их полностью обезопасили своими советами и надлежащим воспитанием…

Конечно, в ошибках как таковых ничего хорошего нет; но и отчаиваться при виде их не стоит. В конечном итоге главное в жизни – не то, сколько именно человек совершил ошибок и как долго блуждал «на стране далече» (ср. Лк. 19, 12), а то, к какому результату он пришел. Бывает ведь и так, что некто прожил всю жизнь благочестиво (во всяком случае, внешне), а под конец впал в какое-нибудь страшное искушение и, не выдержав, оставил Бога и Его Церковь. Так было, например, с богословом Тертуллианом, некогда известным своей строгостью в соблюдении всех православных норм, а затем вступившим в секту монтанистов и окончившим жизнь вне Церкви. А бывает по-другому: человек, множество раз уклонявшийся от Православия, обуреваемый множеством сомнений, в конце концов снова находит в этих поисках Христа и достигает святости. Так было и с будущим святителем Григорием.

Трудно сказать, когда и как именно начался путь возвращения молодого Григория ко Христу. Возможно, Григорий женился. Однако в итоге молодой ритор отказался от светской карьеры, оставил изучение языческих сочинений и начал вести подвижническую жизнь, как и прочие члены его семейства. Со временем он был поставлен епископом города Ниссы, где ему пришлось употребить все свои литературные и проповеднические способности на борьбу с многочисленными в те года и весьма опасными ересями – арианами, аполлинарианами и многими другими.

Поскольку основными предметами, по которым еретики вели ожесточенные споры с православными, были вопросы о сущности Бога, а также напрямую связанные с этим вопросы о природе человека, святитель Григорий употребил свой выдающийся ораторский и литературный талант на создание многочисленных богословских трудов (как полемических, так и экзегетических), посвященных Святой Троице, соединению Божественной и человеческой природ во Христе и христианской антропологии. Как и прочие отцы Церкви (в частности, его старший брат Василий Великий и близкий друг и однокашник Василия Григорий Богослов), святитель Григорий Нисский учил, что все три Лица-Ипостаси Пресвятой Троицы обладают единой Божественной сущностью. Иными словами, Бог подлинно Един, а не делится на несколько неравноправных и отдельных друг от друга частей, как понимали Троицу еретики-ариане. Благодаря святителю Григорию в христианстве окончательно утвердился так называемый метод «апофатического богословия», согласно которому Бог в принципе непознаваем, непостижим для человеческого разума, а потому, рассуждая о Боге, допустимо скорее говорить о том, чем Он не является, чем утверждать о каких-либо присущих Ему качествах. Что же касается учения о человеке, святитель Григорий Нисский был первым, кто определил человека как венец Божественного творения и царя всего сотворенного Богом мира. Именно вследствие царского достоинства человека, согласно учению святителя Григория, Адам и Ева были сотворены последними: «Человек – великая эта и досточестная тварь – не обитал еще в мире существ, потому что неестественно было начальнику явиться прежде подначальных, но после того, как уготовано сперва владение, следовало показать и царя. Поэтому, когда Творец Вселенной устроил имеющему царствовать как бы царский некий чертог, и это были сама земля, острова, море и наподобие крыши сведенное над ними небо, тогда в царские эти чертоги собрано было всякого рода богатство; богатством же называю всю тварь, все растения и прозябения, все, что чувствует, дышит, имеет душу». Из всех творений лишь один человек сотворен по образу и подобию Самого Бога, а потому лишь ему одному предназначено осуществлять в этом мире Божественный замысл и дарованы возможность и право познавать Божественное благо и свободной волей избирать добродетель, как пишет святой Григорий в сочинении «Об устроении человека». «Божественная красота не во внешних чертах, не в приятном складе лица и не какою-либо доброцветностью сияет, но усматривается в невыразимом блаженстве добродетели. <…> Человек создан по образу Божию. Ибо это значит то же, что и сказать: соделал естество человеческое причастным всякого блага, потому что если Божество есть полнота благ, а человек Его образ, то, значит, образ в том и имеет подобие Первообразу, что исполнен всякого блага. Следовательно, в нас есть представление всего прекрасного, всякая добродетель и мудрость, все, что только есть умопредставляемого о наилучшем. Одним из числа всего необходимо является и это – быть свободным, не подчиняться какому-либо естественному владычеству, но иметь самовластную, по своему усмотрению решимость, потому что добродетель есть нечто неподвластное и добровольное, принужденное же и невольное не может быть добродетелью».

Будучи одним из известнейших епископов-богословов своего времени, Григорий Нисский, конечно, не мог не принять участия в одном из величайших событий своего времени – Втором Вселенском Соборе – и не стать одним из его главных деятелей.

Второй Вселенский Собор состоялся в столице империи – Константинополе в 381 году, в царствование святого императора Феодосия I Великого (347–395). К этому времени ересь арианства, некогда едва не затопившая всю Церковь, уже была богословски побеждена, но при предыдущем императоре Валенте (328–378) господствовала в империи и в Церкви. Император Феодосий сверг власть еретиков и передал церкви православным епископам, благодаря чему смог вернуться на свою кафедру и святой Григорий Нисский.

Между тем возникли новые, также весьма опасные и быстро распространившиеся ереси: аполлинарианство и македонианство, названные так по имени своих основателей-ересиархов – епископов Аполлинария и Македония.

Аполлинарий († 390) подвергал сомнению Православное учение о Богочеловечестве Христа, однако, в отличие от Ария, не объявлял Христа всецело тварным существом, а, наоборот, считал, что Божественная природа полностью возобладала в Нем над человеческой. Иными словами, Христос, по Аполлинарию, был не Богочеловеком, а только Богом, принявшим на время только две составляющие человеческой природы – тело и душу, – ума человеческого (третьей составляющей человеческой природы) у Христа, согласно Аполлинарию, не было; его место занял Сам Бог Слово.

Македоний же († 360) использовал учение Ария о тварности одного из Лиц Троицы, но объявлял тварным не Сына, а Духа Святого.

Император Феодосий, стремившийся сделать христианство во всей его чистоте господствующей религией в своей империи, воспользовался опытом своего славного предшественника – равноапостольного Константина (272–337) и, подобно ему, предложил созвать новый Вселенский Собор для окончательного решения поднятых еретиками вопросов и окончательного утверждения во всей империи «никейского учения».

В Соборе участвовало множество святых ученых мужей, в том числе святители Григорий Нисский, Мелетий Антиохийский, Григорий Богослов и Кирилл Иерусалимский. Вместе с другими святыми отцами Григорий Нисский выступил ревностным защитником Православия, возражая и посрамляя еретиков силой истины на основании Божественного Писания. На этом Соборе, во многом стараниями святителя Григория, был развит восьмой член Никейского Символа веры, посвященный Святому Духу. Следовательно, даже те из нас с вами, отцы, братья и сестры, кто ни разу не брал в руки ничего из многочисленного письменного наследия Григория Нисского, уже знакомы с трудами этого великого святителя! Ведь каждый день во время утренних молитв и за каждой Литургией мы произносим эти известные каждому православному христианину слова Символа веры: «Верую… и в Духа Святаго, Господа Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшаго пророки».

Уже после Собора имя святителя Григория Нисского было включено в список «хранителей Православия» – епископов, «общение с которыми обязательно для православных». Подобные списки помогали провести четкую грань между Православием и ересью и не допустить проникновения еретических воззрений в ограду Православной Церкви: в те времена ни один священнослужитель не согласился бы состоять в Евхаристическом общении с епископом, чьи богословские взгляды, проповедуемые с амвона, он считал неправыми, а потому обязательность Евхаристического общения с подлинно православными епископами исключала возможность наличия тайных еретиков или еретичествующих в числе православного клира.

Однако, несмотря на все вышеописанное, взгляды самого святителя Григория все же вызывают у многих читателей его творений недоумение… Как мы уже видели, в юности будущий святитель увлекался разными философскими и околобогословскими учениями, в том числе учением Оригена; впоследствии он отказался от заблуждений оригенизма, но некоторое их влияние, наверное, продолжало сказываться на его богословских взглядах. Святитель Григорий, в остальном строгий поборник чистоты Православия, придерживался учения о так называемом всеобщем апокатастасисе [ «восстановление», «возвращение» (греч.)], то есть всеобщем спасении. Однако апокатастасис Оригена и учение святителя Григория о всеобщем спасении не совсем одно и то же. Ориген учил о том, что Бог изначально сотворил лишь духов, а потом почти все из них отпали от созерцания Бога и Бог творит им тела в зависимости от степени их отпадения (ангельские, человеческие, демонические) и заключает в них. Спасение понимается как будущее постепенное очищение и «развоплощение» отпадших духов и восстановление их в прежнем чине. Ничего подобного мы не найдем у святителя Григория Нисского, наоборот – в его трудах и поучениях постоянно говорится сотворении Ангелов и затем людей и о свободной воле человека. Если внимательно прочитать творения святителя Григория, особенно «Великое огласительное слово», то станет очевидно, что его рассуждения относительно апокатастасиса были не намеренным уклонением от истины или ослеплением горделивого и самонадеянного разума, как у большинства еретиков, а своего рода издержками его добродетелей. Идея о всеобщем спасении привлекала его потому лишь, что он очень любил людей и искренне желал им блага. Он не обязывал Бога всех спасти, как это делали оригенисты, а надеялся, что Господь всех спасет по Своей любви. К тому же в Церкви в те годы гораздо более остро стояли другие богословские вопросы: триадологические, христологические, антропологические, и у святителя Григория попросту не нашлось времени за многочисленными трудами вплотную заняться серьезным исследованием проблемы апокатастасиса, сверить свое мнение в этом вопросе с мнениями других отцов Церкви. И только поэтому – а никак не по причине пренебрежения истиной – воззрение это осталось при нем, по-видимому, до конца жизни, не повлияв на его православность; тем более что учение об апокатастасисе в его оригеновском варианте было осуждено только через 150 с лишним лет после смерти святителя Григория, на Пятом Вселенском Соборе 553 года, и никто из отцов Собора, и никто никогда в Церкви впоследствии не осуждал святителя Григория и не сомневался в его православности, понимая, видимо, огромную разницу между его учением и заблуждением оригенистов. Никто никогда не сомневался и в его святости, потому что знали, что в абсолютном центре жизни святителя Григория стоял не его собственный разум, а подлинная, деятельная и самоотверженная любовь к Богу и людям. Та самая Христова любовь, которая, по слову апостола, покрывает множество грехов (1 Пет. 4, 8).

Как же сочетаются общепризнанная святость и богословский авторитет святителя Григорию Нисского, одного из отцов Церкви, с некоторыми богословскими противоречиями? Об этом, полагаю, уместнее всего будет выслушать ответ другого святого, жившего в VI веке в Палестине, учителя преподобного аввы Дорофея – преподобного Варсануфия Великого, которому те же недоуменные вопросы относительно святителя Григория задавали монахи его обители.

«Вопрос 610:…Святой Григорий Нисский <…> говорит, что мучение будет смягчено и окончится. Итак, скажи, отец мой, почему такой человек не говорит справедливо, как прилично было бы мужу святому, сподобившемуся беседовать по внушению Духа Святаго. Также и о рае некоторые отцы и учители несогласны между собою. И в других главах Писания можно найти некоторое разногласие. Просим тебя, Владыко, объясни нам сие.

Ответ Варсануфия:.Итак, послушайте, что Бог открыл мне, за три дня до того, как вы написали мне свой вопрос. Не думайте, чтобы люди, хотя и святые, могли совершенно постигнуть все глубины Божии; ибо Апостол говорит: отчасти разумеваем и отчасти пророчествуем (1 Кор. 13, 9) <…> Святые, сделавшись учителями, или сами собою, или принуждаемые к тому другими людьми, весьма преуспели, превзошли своих учителей и, получив утверждение свыше, изложили новое учение, но вместе с тем сохранили и то, что приняли от прежних учителей своих, то есть учение неправое. Преуспев впоследствии и сделавшись учителями духовными, они не помолились Богу, чтобы Он открыл им относительно первых их учителей: Духом ли Святым внушено было то, что они им преподали, но, почитая их премудрыми и разумными, не исследовали их слов; и таким образом мнения учителей их перемешались с их собственным учением, и святые сии говорили иногда то, чему научились от своих учителей, иногда же то, что здраво постигали собственным умом; впоследствии же и те и другие слова приписаны были им. Принимая от других, преуспев и сделавшись лучшими, Святые Духом Святым говорили то, что вверялось им с утверждением от Него; говорили и то, что им было преподано прежними учителями их, не исследывая слов их, тогда как им должно было исследовать оные и чрез молитву к Богу и вопрошения просвещенных Духом удостовериться, справедливы ли они. Таким образом перемешались учения, и все, что говорили сии святые мужи, их имени приписывалось. Итак, когда слышишь, что кто-либо из них говорит о себе, что он от Духа Святаго слышанное поведает, то сие несомненно, и мы должны тому верить. Если же святый муж и говорит о вышеупомянутых мнениях, то не найдешь, чтобы он подтверждал слова свои, как бы имел утверждение свыше, но они проистекли из учения прежних его учителей, и он, доверяя знанию и премудрости их, не вопрошал Бога, истинно ли сие…

Вопрос 611:.Почему Бог попустил таким мужам иметь неправильные мнения, хотя они не просили о сем разумении; но почему не дано оно им туне для отвращения вреда, который могут получить впоследствии читающие? Ибо хотя они сами и не преткнулись ни в правой вере, ни в добродетели, но подобные мне, слабые и нерадивые, веря им несомненно, легко могут получить чрез то вред, в неведении сказанного вами, что и святые не могли постигнуть всех таинств и что они не помолились Богу об удостоверении, справедливы ли оные мнения или нет…

Ответ: Бог не оставил таких мужей в заблуждении, потому что тот оставляет другого в заблуждении, кого спрашивают о пути, но он не говорит истины. Святые же не вопрошали Бога о сем, чтобы узнать от Него истину. Если же говоришь, почему Бог благодатию Своею не воспрепятствовал им в том для пользы других, которые впоследствии будут читать их писания, то можешь сказать и о всяком грешнике: почему Бог не воспрепятствовал ему Своею благодатью, когда знал, что он грехами своими соблазнит многих и многие получат чрез него вред. В таком случае и жизнь человеческая будет уже не свободная, но подверженная насилию. И кто может воспрепятствовать Богу спасти таким образом всякого человека? Что же, разве в Писании не находятся такие изречения, о которые претыкаются не ведающие и не разумеющие духовного смысла Писания? Итак, должны ли мы сказать, почему Бог не открыл всем духовного смысла Писания, чтобы люди не получали вреда, но предоставил святым, бывшим в различные времена, труд изъяснить нужное? Для того-то и постановлены учителя и истолкователи, как говорит апостол (см. 1 Кор. 12, 28, 30) <…> Как Господь явил нам путь жизни чрез пророков и апостолов, хотя каждый из них говорил частно, и Бог не вещал исключительно чрез одного из них, а оставленное одним по воле Божией сказано другим, так творил Бог и со святыми, после них бывшими: о чем одни говорят сомнительно, то истолковывают следующие за ними, чтобы Бог всегда прославлялся чрез святых Своих».

Иными словами, необходимо различать собственно догматическое учение Церкви, богословские выводы и утверждения святых, к которым они пришли путем долгих духовных изысканий и молитв (и которые поэтому являются плодом Божественного просвещения), и их же частные мнения по различным вопросам; последние иногда могут быть и ошибочными – именно потому, что являются частными, основанными не на Божественном Откровении, а исключительно на человеческом разуме, симпатиях, эмоциях и тому подобных несовершенных вещах. Ведь отдельно взятые святые – это не Сам Бог. Как и прочим людям, им было иногда свойственно ошибаться, и потому необходимо, изучая творения даже самых уважаемых и авторитетных святых, сверять их конкретные утверждения со всем строем Священного Предания, то есть со словами Писания и общецерковно признанными учениями других святых по тому же вопросу. Да, можно сказать, что у святых бывали частные богословские мнения. Но у святых мы не встретим ереси, то есть упорства в мнениях, отличных от мнения общецерковного.

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры! Мы только что говорили с вами о человеке, которому заблуждения молодости и частные богословские размышления зрелости не помешали не только спастись самому, но и спасти своей святостью и духовной мудростью множество других человеческих душ. Да научит нас пример святителя Григория, во-первых, не впадать в гибельное отчаяние от прошлых ошибок и нынешнего несовершенства (ведь Бог силен исправить последствия любых ошибок и покрыть Своей любовью всякое несовершенство, лишь бы мы искренне стремились к Нему), а во-вторых, не впадать в осуждение при виде других заблуждающихся и даже отпадающих от веры. Разумеется, необходимо пытаться вразумить таких людей, помочь им вернуться на истинный путь – но вразумить с любовью, а не угрозами и принуждением; осуждать же не следует никого, и тем более нельзя никого считать окончательно погибшим – ибо, как говорится, пути Господни неисповедимы, и кто знает, быть может, Он, как любящий и мудрый Отец, приведет этого заблуждающегося ныне человека через все его нынешние грехи и сомнения к подлинной святости?

Будем же, отцы, братья и сестры, учиться у святителя Григория Нисского верности Христу и Святому Православию, упованию на Бога, духовной мудрости и любви к ближнему, покорности воле Божией, будем восклицать вместе со всей Православной Церковью: «Церкве Божественный иерарх и премудрости честный тайноглагольник, Ниссийский бодрый ум, Григорий, со Ангелы ликовствуя и наслаждаяся Божественным светом, молится непрестанно о всех нас!»

Аминь.