Текст книги "Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга восьмая. Январь, февраль"

Рассказ Авиафара взволновал Нину. Значит, Елиоз и был тем самым паломником, о котором говорила ей Нианфора! И святой хитон Господень, о котором она мечтала с ранней юности, находился где-то здесь, в могиле Сидонии!

Нина попросила Авиафара показать ей место, где была похоронена сестра его прапрадеда. Оказалось, что за истекшие два с лишним столетия на могиле Сидонии вырос огромный дуб. Нина стала по ночам приходить молиться к этому дубу, и здесь Господь явил ей чудесное знамение, указывавшее на то, что вскоре все жители этой земли будут просвещены верой Христовой. Нина увидела на ветвях дуба множество черных птиц, которые, бросившись все разом к водам реки Арагви, омылись в них и поднялись в воздух уже белоснежными. Это знамение говорило о том, что вскоре все грузины так же омоются в водах Крещения от языческой тьмы.

Нина не решилась просить Авиафара открыть могилу Сидонии, вероятно боясь обидеть его. Ей достаточно было знать, что великая святыня – хитон Господень – находится рядом с ней, под корнями дуба, и иметь возможность молиться на этом месте.

Между тем подвижница продолжала проповедовать Христа местным жителям-язычникам, в чем ей усердно помогали крещенные ею мцхетские и урбнисские евреи, особенно Авиафар с дочерью Сидонией. Вскоре проповедью Нины заинтересовался и сам царь Мириан, тем более что к этому времени христианство принял царь соседней с его владениями страны Тиридат III. Кроме того, до Мириана дошли известия о том, что и новый римский император Константин считает себя христианином и оказывает христианам всяческое покровительство. Поэтому царь не мешал Нине проповедовать христианство в Мцхете и окрестных горах и даже, бывало, сам с интересом слушал ее проповеди и рассказы жителей столицы о ее добродетельной жизни.

Но не так относилась к Нине супруга Мириана, Нана. Гордая царица, происходившая из знатного греческого рода в Понте и всю свою жизнь усердно чтившая языческих богов, не могла смириться с тем, что безвестная, нищая еврейская странница смеет называть ложной древнюю веру народа, которым она правила. Но Господь умягчил и это гордое сердце, явив царице через Нину Свою неизреченную милость.

Случилось так, что Нана тяжело заболела. Царь призвал самых искусных лекарей своей страны, но и они не могли облегчить страданий больной. Молитвы жрецов и обильные жертвы богам также не приносили пользы. Казалось, ничто уже не сможет спасти царицу. Тогда приближенные к Нане знатные женщины, не в силах смириться с мыслью, что им придется потерять свою госпожу, начали со слезами упрашивать ее согласиться обратиться за помощью к святой Нине, которая своими молитвами уже не раз исцеляла самых безнадежных больных. Не сразу решилась на это гордая царица, но в конце концов, измученная болезнью, решила испробовать и это последнее средство. За Ниной были посланы придворные, и святая, услышав, что ее призывает больная царица, ответила посланникам так: «Если царица хочет быть здоровой, пусть придет ко мне сюда в эту палатку, и я верую, что она получит здесь исцеление силою Христа, Бога моего». Этой дерзкой просьбой подвижница хотела испытать смирение царицы и искренность ее намерения обратиться за помощью к Господу Иисусу Христу.

К немалому удивлению придворных, царица не разгневалась, услышав о просьбе Нины, но, напротив, повиновалась ей и немедленно приказала нести себя в палатку подвижницы. Нина положила царицу на свою бедную постель из листьев и травы и, преклонив колена рядом с ложем, вознесла горячую молитву Богу о духовном и телесном исцелении Наны, о ее просвещении. Затем, взяв Крест из виноградной лозы – дар Богородицы, – Нина совершила им над царицей Крестное знамение. В тот же момент Нана почувствовала себя полностью здоровой. Поднявшись с ложа, она с радостью и изумлением возвестила собравшемуся в ожидании народу о своем чудесном исцелении и тут же исповедала Христа Истинным Богом. С этих пор царица очень полюбила Нину, сделала ее своей близкой подругой и наставницей, постоянно советовалась с ней и внимательно слушала ее проповеди.

Конечно, Нана очень хотела, чтобы и ее царственный супруг вслед за ней обратился ко Христу. Но Мириан, хотя и был благодарен Нине за исцеление жены, все еще колебался. К тому же вскоре после исцеления Наны в Мцхете произошло событие, едва не превратившее царя в противника христианской проповеди.

Как известно, царь Мириан по происхождению был не грузином, а персом, сыном иранского шаха Шапура I († 270) из династии Сасанидов. Поэтому для Грузинского царства были важны добрые отношения с Ираном, и персидские вельможи и жрецы часто посещали царский двор в Мцхете. Так, однажды Мириан принимал у себя одного из близких родственников шаха, человека ученого и ревностного зороастрийца-огнепоклонника. Во время пребывания высокого гостя в Мцхете с ним неожиданно приключилась странная и страшная болезнь: он падал на землю, как мертвый, изо рта у него шла пена. Царские лекари не могли понять природу этой болезни и не знали, чем помочь царскому гостю. Страшась гнева шаха, который мог обвинить грузинского царя в отравлении своего родственника, и помня о чудесном исцелении своей жены Наны, Мириан решил просить о помощи святую Нину.

Прибыв во дворец и увидев припадки больного, Нина поняла, что это – беснование. Земные лекарства в таком случае бессильны – лишь обращение к Истинному Врачу душ и телес может исцелить больного. Когда Нина сказала об этом царскому гостю, тот, не в силах больше терпеть причиняемые ему бесами муки, согласился прибегнуть к помощи Господа христиан.

Нина приказала привести персидского вельможу к дубу, под которым был скрыт хитон Господень, и, поставив больного лицом к востоку, велела ему повторить три раза: «Отрекаюсь от тебя, сатана, и предаю себя Христу, Сыну Божию!» Стоило персу произнести последние слова, как бывший в нем бес вновь потряс его и повалил на землю, а затем, не в силах противиться Господу, навсегда покинул тело страдальца. Поднявшись с земли совершенно здоровым, вельможа тут же исповедал себя христианином и вскоре принял Крещение, после чего отбыл на родину.

Казалось бы, царь Мириан мог быть доволен: ведь шахский родственник получил исцеление. Но все происшедшее испугало царя едва ли не больше, чем болезнь гостя. Как посмотрит шах-зороастриец на то, что его ученый родич, об усердии которого в персидской вере знали все, отрекся от учения Заратустры и принял христианство? Не обвинит ли могущественный правитель Ирана его, Мириана, в совращении гостя в чужую веру? И не станет ли это обращение причиной войны?

Решив упредить шахский гнев, Мириан в ярости обрушился на святую Нину и ее учеников, грозя истребить всех христиан в Мцхете, если они не прекратят проповедь и не покинут его страну. Даже царица Нана не могла отвратить супруга от этих нечестивых и несправедливых намерений: царь в гневе бросил ей, что если она не желает больше следовать древней вере грузин, то может также умереть вместе с остальными христианами.

Обуреваемый такими мыслями, Мириан отправился на охоту в горы, чтобы немного развеяться. В горах его застигла страшная буря, подобная той, что некогда по молитве святой Нины истребила идолов на вершине «священной» горы. В страхе и отчаянии начал царь взывать к своим богам, но они, конечно, не слышали его. Тогда Мириан, вспомнив истребление идолов, понял, что происходящее – кара за его злобные замыслы против христиан. Осознав свой грех, царь воскликнул: «Боже Нины! Рассей мрак пред очами моими, и я исповедую и прославлю имя Твое!»

Стоило царю произнести эти слова, как буря тотчас прекратилась. Изумленный и объятый священным ужасом Мириан, воздев руки к небесам, воскликнул: «Боже, Которого проповедует раба Твоя Нина! Ты Один поистине Бог над всеми богами. И вот ныне я вижу великую Твою благость ко мне, и мое сердце чувствует отраду, утешение и близость Твою ко мне. Боже благословенный! На сем месте я воздвигну Святой Крест, чтобы на вечное время было памятно явленное Тобою мне ныне знамение!»

Возвратившись в Мцхет, царь немедленно перед всем народом исповедал себя христианином. Едучи на коне по улицам города во дворец, Мириан во всеуслышание восклицал: «Прославьте, все люди, Бога Нины, Христа, ибо Он – Бог вечный, и Ему Единому подобает всякая слава вовеки!»

Во дворце Мириан рассказал обо всем происшедшем царице, и царственные супруги немедленно отправились к палатке святой Нины. Увидев подвижницу, которая в это время творила вечернюю молитву, царь упал ей в ноги со словами: «О мать моя! Научи и сделай меня достойным призывать имя Великого Бога твоего, моего Спасителя!»

Как рада была Нина обращению царя! Она не могла сдержать слез искренней радости, а вместе с ней заплакали и царь с царицей, и весь собравшийся народ. Это была поистине священная минута.

Царь Мириан незамедлительно отправил посольство в Новый Рим – Константинополь, прося императора прислать в Иверию епископа и священников, чтобы утвердить в Иверии Святую Церковь Христову.

В ожидании же возвращения посольства со священниками царь вместе со множеством народа внимал поучениям святой Нины.

Чтобы епископу и священникам было где совершать богослужения, царь решил еще до их прибытия построить в Мцхете христианский храм. Выбирая место для постройки, Мириан обратился за советом к Нине, и она указала на дуб, под которым был скрыт хитон Господень. Дуб срубили и вытесали из его ствола и ветвей семь столбов для будущего храма. Первые шесть столбов были установлены без всяких препятствий. Но когда плотники собирались установить седьмой, то почувствовали, что не могут сдвинуть его с места. В изумлении они обратились за разъяснением к святой Нине, и та отправилась на место постройки храма, дабы провести там ночь в молитве, прося Господа о просвещении. Утром перед Ниной предстал светлый юноша, который, взяв столб, легко установил его на предназначенное место и стал невидим. Из столба же начало истекать благоуханное миро. Прикоснувшись к этому миру, больные получали исцеление. К чудесному столбу начали стекаться не только новообращенные христиане, но и язычники, а также не решившиеся еще признать Христа Мессией иудеи. При виде удивительного чуда многие из них обращались ко Христу и изъявляли желание принять Крещение.

Вскоре после завершения постройки первого в Грузии христианского храма в Мцхет возвратилось ходившее в Новый Рим посольство. Вместе с послами пришли посланные императором архиепископ Антиохийский Евстафий († ок. 337), двое священников и диаконы. На реке Куре, там, где некогда стоял дом благочестивого Елиоза, была устроена Крещальная купель, где епископ крестил царскую чету, их детей и придворных. Чуть ниже по течению реки священники крестили народ. После этого крещения горожан священники отправились в села, где проповедовали Христа и также совершали Крещение обращавшихся. Через несколько лет таких апостольских трудов большинство народа Иверии обратилось в истинную веру. Ведь семя священнической проповеди падало на благодатную почву, уже должным образом подготовленную святой подвижницей Ниной.

Дело просвещения Иверии было совершено. Казалось, Нина, молодость которой была уже позади, могла бы теперь почить от трудов и наслаждаться теми любовью и уважением, которыми окружили ее царская чета и все местные жители. Но сердце ее по-прежнему жаждало лишь одного: не думая о себе, неустанно служить Богу и ближним. Почет же тяготил ее смиренную душу. Поэтому Нина приняла решение покинуть Мцхет и отправиться дальше в дикие горы Кавказа, где, как она слышала, жили племена, еще ничего не слышавшие о Христе. Проведя некоторое время в затворе на берегу реки Арагви и подготовясь к новым подвигам молитвой и постом, Нина, взяв с собой священника Иоанна и одного диакона, отправилась на север, в Кахетию.

Горцы Иверии полюбили кроткую и добрую Нину и ее спутников и с радостью откликались на проповедь Евангелия, принимая Крещение целыми семьями и деревнями. С Крестом из виноградной лозы в руке, словно с факелом истинной веры, Нина прошла через Чалети, Ерцо, Тионети и Кокабети, обратив всех жителей этих мест ко Христу, и, наконец, достигла селения Бодби. В окрестностях этого селения подвижница поставила себе палатку, где днем проповедовала приходившим к ней людям Христа, а ночью проводила многие часы в усердных молитвах и об обращенных, и о еще находящихся во тьме язычества.

Послушать удивительную проповедницу пришла и сама царица Кахетии, Соджа. Услышав проникновенные слова святой Нины о Спасителе, царица уже не могла забыть их, приходила послушать святую вновь и вновь и в скором времени приняла Крещение вместе со всеми своими придворными, получив в Святом Таинстве имя София – «Мудрость». И действительно, что может быть мудрее для правителя, чем идти за Христом и вести за Ним свой народ?

Обратив ко Христу всю Кахетию, святая Нина получила от Бога откровение о своей близкой кончине. Подвижница немедленно написала об этом письмо царю Мириану, прощаясь с ним и его народом, призывая на царство Грузинское благословение от Господа и Пресвятой Богородицы и прося прислать к ней епископа, дабы подготовить ее к переходу в вечные обители. «Я, как странница и пришелица, ухожу теперь из этого мира и пойду путем своих отцов», – писала святая Нина без всякого страха перед приближающейся кончиной. Да и что такое кончина для праведника, как не начало новой, лучшей жизни, вечного соединения с возлюбленным Господом?

Но если для Нины кончина была радостью встречи, то для царя Мириана, царицы Наны и всех, кто знал и любил святую, – то есть для всего грузинского народа – это была горечь расставания с духовной матерью. Получив письмо, не только епископ и клир, но и царственная чета, придворные и множество народа немедленно отправились в Кахетию, чтобы проститься с Ниной. По неотступной просьбе царя, желавшего, чтобы память о Нине сохранилась для потомков во всех подробностях, подвижница поведала своим духовным детям всю историю своей жизни, а одна из ее учениц, Саломия, записала этот рассказ.

Попрощавшись с духовными детьми и благоговейно причастившись Святых Христовых Таин из рук епископа, святая Нина мирно предала дух свой Господу.

Похоронить себя Нина завещала в окрестностях Бодби, на том же месте, где стояла ее палатка. Царь Мириан попытался было ослушаться этого последнего повеления и перенести гроб с телом Нины в Мцхет, но никому из его слуг так и не удалось сдвинуть останки святой с избранного ею места. Тело подвижницы было похоронено там, где она и хотела, а над могилой царь Мириан заложил храм во имя великомученика Георгия Победоносца. Сам Мириан тоже вскоре скончался, и постройку храма завершил уже его сын, царь Бакур. Впоследствии первые христианские правители Грузии – царь Мириан и царица Нана – были также прославлены Православной Церковью в лике святых.

У гроба святой равноапостольной Нины и поныне совершается множество чудес. Крест же из виноградной лозы, некогда врученный ей Богородицей, благоговейно хранится в Сионском кафедральном соборе в Тбилиси, в серебряном киоте.

А что же хитон Господень, мечты о котором некогда привели юную Нину в Грузию? Следуя примеру святой Нины, никто до сих пор не дерзнул открыть могилу Сидонии, и хитон поныне остается под спудом в основании Мцхетского Патриаршего собора Светицховели. В честь Хитона Господня установлен особый праздник, приходящийся на 1/14 октября.

Дорогие отцы, братья и сестры! Будем же по мере наших сил подражать святой равноапостольной Нине в ее любви к Богу и людям без различия национальности, в стремлении послужить ближнему и озарить все вокруг Светом веры Христовой, в уповании на Господа и послушании Его святой воле! Будем воспевать вместе со всей Православной Церковью:

«Приидите днесь вси, воспоим избранную от Христа равноапостольную проповедницу Божия слова, мудрую благовестницу, люди Карталинии приведшую на путь живота и истины, Богоматере ученицу, усердную заступницу и неусыпающую хранительницу нашу, Нину прехвальную».

Аминь.

Слово в день поклонения честным веригам святого апостола Петра
(16/29 января)

Камень Христос, каменя веры прославляет светло учеников первопрестольника: созывает бо вся праздовати Петре, чудеси твоея честныя вериги, и подает согрешений прощение.

Кондак поклонения честным веригам святого апостола Петра

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры!

Сегодня – день поклонения честным веригам святого апостола Петра.

Славянское слово «вериги» означает «цепи» – это те тяжелые и прочные цепи, которыми апостол Петр был некогда скован в темнице: первый раз в Иерусалиме, по приказанию царя Ирода Агриппы (10 до Р. Х. – 44), и второй раз в Мамертинской тюрьме в Риме, по приказанию жестокого гонителя христиан – императора Нерона (54–68 гг.). Вериги эти – не только память о верности апостола своему Божественному Учителю, ради Которого он готов был вытерпеть любые испытания, но и удивительное свидетельство Божественной помощи и защиты, подаваемой Господом Своим верным ученикам.

Святая Православная Церковь именует апостола Петра, так же как и апостола Павла, «первоверховным», то есть одним из двух главных и наиболее почитаемых апостолов Христовых. Это вовсе не значит, что Православие принимает римо-католическое учение о главенстве Петра над всеми остальными апостолами (и, соответственно, главенстве называющих себя его преемниками по кафедре Римских епископов над всеми остальными епископами). Нет, Православная Церковь называет Петра и Павла «первоверховными» не как главенствующих, а как первых среди равных за их особенное усердие в служении Господу и распространении веры Христовой.

Кроме того, апостол Петр был одним из первых и ближайших учеников Спасителя, избранных и призванных Им Самим.

В отличие от другого первоверховного апостола – Павла, происходившего из семьи фарисеев и получившего прекрасное духовное и светское образование своего времени, Петр был сыном простого рыбака Ионы и сам вел жизнь совсем простую: так же как и его отец, он кормил свою семью – жену, детей, тещу и престарелого отца – рыболовством. От рождения будущий апостол носил имя Симон (Шимон): Петром («петрос» в переводе с греческого означает «камень») назвал его впоследствии Сам Спаситель.

Призвание Петра на апостольское служение произошло в полном согласии со словами Господа: Не вы Меня избрали, а Я вас избрал (Ин. 15, 16). Как-то раз, когда Петр и его родной брат Андрей были, как обычно, заняты рыбной ловлей на озере, по берегу мимо них проходил Спаситель. Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы, и говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков (Мф. 4, 18–19).

Представьте себя на месте этих простых, неученых рыбаков: вот вы заняты привычным и важным трудом на благо своего семейства, и вдруг какой-то незнакомец ни с того ни с сего требует, что вы бросили все свои дела и следовали за ним! Да еще и прибавляет какие-то не вполне понятные слова о «ловле человеков»…

Большинство людей на месте Петра, вероятно, начали бы расспрашивать незнакомца, что же Он имеет в виду и почему именно они и именно в этот момент должны идти за Ним. Но Сердцеведец Господь знал, кого выбирал Себе в ученики. Пусть Петр и Андрей были совсем простыми, необразованными людьми – зато души их были чисты и открыты Богу, а потому и духовные очи сердец прозревали то, чего так и не смогли увидеть умные, ученые, но ослепленные гордыней иудейские книжники и фарисеи. О таких людях и говорит Господь: Если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно (Мф. 6, 22–23). Петр сразу понял и ощутил всем сердцем: Стоявший перед ними и Призывавший их был не простой прохожий, но Учитель Божественный. Поэтому они, не раздумывая долго и даже ни о чем не спрашивая, откликнулись на Его призыв. И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним (Мф. 4, 20).

Немного иначе описывает эту историю апостол Лука, сам не бывший свидетелем этих событий, но слышавший о них от других апостолов и, вероятно, расспрашивавший их о подробностях. По его рассказу, Спаситель, теснимый на берегу толпой жаждавших послушать Его поучения, сначала попросил Симона, занятого своими сетями, взять его на борт рыбачьей лодки, чтобы все собравшиеся могли лучше видеть и слышать Его. Увидел Он две лодки, стоящие на озере; а рыболовы, выйдя из них, вымывали сети. Войдя в одну лодку, которая была Симонова, Он просил его отплыть несколько от берега и, сев, учил народ из лодки (Лк. 5, 2–3).

Когда проповедь кончилась и народ понемногу разошелся, Спаситель обратился к Симону с новой просьбой, на этот раз звучавшей довольно странно: Когда же перестал учить, сказал Симону: отплыви на глубину и закиньте сети свои для лова (Лк. 5, 4).

Представьте, как должен был удивиться опытный рыбак: ведь время ночного и утреннего лова уже прошло, к тому же в тот день рыбы в этом месте озера явно не было – за прошедшую ночь рыбакам так и не удалось ничего поймать. Но Симон сказал Ему в ответ: Наставник! Мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть (Лк. 5, 5).

Удивительно, не правда ли? И вновь мы видим здесь то же самое, что и в более кратком рассказе Матфея: чистоту сердца, прозревающего Божественное происхождение в бедном странствующем проповеднике, не имеющем, где приклонить голову (Лк. 9, 58), и потому доверяющего Ему и подсознательно чувствующего Его непреодлимую Божественную власть. Впрочем, это доверие парадоксальным образом соединялось с сомнением: доверяя повелению Спасителя и немедленно соглашаясь его исполнить, Петр тем не менее сомневался. Подобное парадоксальное соединение доверия и сомнения впоследствии не раз еще будет встречаться в жизни Петра… Впрочем, доверие не при отсутствии сомнений, а несмотря на сомнение заслуживает еще большего уважения.

И доверие это действительно оправдало себя: Они поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них прорывалась. И дали знак товарищам, находившимся на другой лодке, чтобы пришли помочь им; и пришли, и наполнили обе лодки, так что они начинали тонуть (Лк. 5, 6–7).

При виде этого чуда братья-рыбаки были объяты страхом: Увидев это, Симон Петр припал к коленям Иисуса и сказал: выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный (Лк. 5, 8).

Это восклицание не имело ничего общего с просьбой жителей страны Гадаринской, которые просили Господа покинуть их после исцеления бесноватого и гибели обуянных бесами свиней, потому что не желали расставаться со своим греховным образом жизни. Слова Петра происходили от естественного сознания собственного недостоинства перед Лицом Бога: ведь теперь он не просто чувствовал, но видел проявление Божественной силы Наставника.

Тогда-то и совершилось призвание Петра – ибо возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится (Лк. 18, 14). Нельзя стать истинным учеником Христовым, не будучи смиренным, – иными словами, не стараясь увидеть себя именно таким, каков ты есть, не лучше и не хуже. И сказал Симону Иисус: не бойся; отныне будешь ловить человеков. И, вытащив обе лодки на берег, оставили всё и последовали за Ним (Лк. 5, 10–11).

Вместе с покинутыми лодками и сетями позади осталась и вся их прежняя, привычная жизнь, но Петр и Андрей не боялись этого – во исполнение слов, сказанных впоследствии Спасителем: Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия Божия (Лк. 9, 62). Братья чувствовали на себе всемогущую и благую руку Самого Бога, которая отныне будет вести их по жизни, и безгранично доверяли этой Отеческой руке.

Это серьезное, осознанное, но в то же время совсем детское в своей безграничности доверие, по слову Спасителя: если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное (Мф. 18, 3), будет определять всю последующую жизнь апостола Петра… Но и постоянно учиться этому доверию, преодолевая сомнения, он будет всю жизнь.

Так, во время ночной бури на Тивериадском озере, когда Спаситель пошел по воде, как по суше, чтобы спасти из тонущей лодки учеников, Петр дерзнул просить у Него дозволения также прийти к Нему по воде. Кому еще, кроме Петра, с его горячей, искренней и простой верой во всемогущество Учителя, могла прийти в голову подобная просьба? И когда Спаситель дал Свое позволение, Петр бесстрашно шагнул за борт лодки, прямо в бушующие волны. Он уже сделал несколько шагов по поверхности воды – но тут в душу его закралось сомнение. Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу, но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! Спаси меня! (Мф. 14, 2930). И вновь это удивительное сочетание величайшего доверия с сомнением – причем даже в тягчайшую минуту сомнения Петр продолжает с верой взывать ко Господу, безусловно могущему спасти его…

На этом пути Петру придется пережить и опыт предательства, который и станет самым горьким уроком: будучи охвачен мучительными сомнениями в Божественности Иисуса, когда Господа схватили и повели на суд к первосвященнику, Петр поддастся малодушному страху за себя и трижды ответит узнавшим его слугам: Не знаю Человека Сего, о Котором говорите (Лк. 16, 71). Но за предательством последует искреннее и глубокое покаяние, которое и вознесет Петровы преданность и доверие на высоту, до тех пор недостижимую для него. Недаром сказал ему Господь: Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих (Лк. 22, 32). Памятником этим преданности и доверию даже до смерти (Откр. 12, 11) и останутся нам честные Петровы вериги.

После Крестной смерти, Воскресения и Славного Вознесения Господа нашего Иисуса Христа, когда Дух Святой сошел на апостолов в Сионской горнице в праздник Пятидесятницы, апостол Петр, как и другие ученики Христовы, странствовал по Палестине, проповедуя Евангелие. Господь даровал апостолам дар чудотворения согласно Своему обещанию: Уверовавших же будут сопровождать сии знамения: именем Моим будут изгонять бесов; будут говорить новыми языками; будут брать змей; и если что смертоносное выпьют, не повредит им; возложат руки на больных, и они будут здоровы (Мк. 16, 17–18). Немало чудес – в основном исцелений тяжко больных людей и даже воскрешений уже умерших – совершил и апостол Петр. Все это настолько поражало жителей Палестины, что они стекались к Петру отовсюду, стараясь хотя бы коснуться края его одежд, – как некогда сделала кровоточивая женщина, получившая исцеление после прикосновения к одеждам Спасителя (см. Лк. 8, 43–48). Жители Палестины выносили больных на улицы и полагали на постелях и кроватях, дабы хотя тень проходящего Петра осенила кого из них. Сходились также в Иерусалим многие из окрестных городов, неся больных и нечистыми духами одержимых, которые и исцелялись все (Деян. 5, 15–16).

Горячая, искренняя проповедь Симона Петра, подкрепленная живым опытом чудотворения и его праведной жизнью, привлекала ко Христу сердца огромного множества людей. С каждым днем число последователей Евангелия, членов Церкви Господней все возрастало.

Конечно, это не могло нравиться иудейским старейшинам, книжникам и фарисеям, которые в своей безумной гордыне так и не приняли Мессию и продолжали считать Его обманщиком, а Его учеников и последователей – предателями и врагами Израиля. Старейшины не останавливались ни перед чем в своем стремлении прекратить проповедь апостолов, заставить их замолчать.

В Иудее в те годы царствовал очередной римский ставленник, Ирод Агриппа. Это был человек коварный и безнравственный, водивший дружбу с известным своей извращенной порочностью римским императором Гаем Калигулой (12–41). В течение долгих лет Ирод Агриппа боролся за власть со своим дядей, Иродом Антипой, – с тем самым, который отнял жену Иродиаду у собственного брата и казнил обличавшего его за этот грех Крестителя и Предтечу Господня Иоанна. Наконец, в 39 году по Рождестве Христовом Ироду Агриппе удалось, используя свои связи в Риме, добиться смещения и изгнания дяди, причем бывшие владения его были объединены с владениями Агриппы. Царь Ирод Агриппа стал повелителем практически всех иудейских земель (раньше эту власть делили между собой несколько царей).

Однако, чтобы успешно царствовать над народом иудейским, недостаточно было одной лишь политики, одних лишь связей, влиятельности, военного могущества, богатства. Огромную по своей значимости роль в иудейском обществе традиционно играли старейшины, книжники и фарисеи. Поэтому, чтобы упрочить свое положение, Ирод Агриппа решил заручиться их поддержкой. Для этого он, доселе относившийся весьма легкомысленно к предписаниям иудейской религии (известно, например, что царь устраивал гладиаторские бои и безнравственные языческие представления в театре – немыслимое времяпрепровождение для благочестивого иудея), стал с большим внешним усердием и скрупулезностью соблюдать все многочисленные правила, запреты и обряды Моисеева Закона. Вряд ли за этим стояло какое-либо искренне чувство – но, к сожалению, иудейские книжники, слишком привыкшие очищать внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды (Мф. 23, 25), за что их не раз обличал Спаситель, обращали внимание лишь на внешние проявления благочестия. И Ирод Агриппа действительно снискал у них немалую популярность (в частности, этого царя всячески превозносит Талмуд).

Конечно, Ирод не мог не замечать и враждебности иудейских старейшин по отношению к последователям нового учения – христианам. Сам царь к подобным вероучительным вопросам был довольно равнодушен (христианство в то время еще воспринималось в Иудее не как нечто совершенно новое, но как своего рода ответвление иудаизма), но при этом понимал, что, сделав что-либо против христиан, он завоюет еще большие симпатии в среде старейшин.

Итак, Ирод Агриппа ополчился на христиан, и по его приказу был схвачен и усечен мечом апостол Иаков Зеведеев († 44), старший брат апостола Иоанна Богослова (6-101). Подобные решительные меры вызвали большое одобрение в среде иудейских старейшин, и Ирод, видя успех своего замысла, приказал схватить еще одного популярного в народе проповедника – апостола Петра. С ним царь намеревался поступить иначе, более изощренно, нежели с Иаковом: приближался праздник Пасхи, и Ирод хотел, отпраздновав этот день, вывести Петра к народу, предоставив иудейским фанатикам расправиться с ним. В ожидании же этого часа царь приказал бросить апостола в иерусалимскую темницу, сковать тяжелыми и прочными цепями и приставить стражу из шестнадцати воинов.