Текст книги "Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга восьмая. Январь, февраль"

Слово в день памяти преподобного Феодосия Великого, общих житий начальника
(11/24 января)

Насажден во дворех Господа твоего, преподобными твоими добродетельми красно процвел еси и умножил еси чада твоя в пустыни, слез твоих тучами напаяемая, стадоначальниче Божий Божественных дворов…

Тропарь преподобному Феодосию Великому

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры!

Сегодня Святая Церковь празднует память преподобного Феодосия Великого (424–529), одного из величайших подвижников Православия, бывшего в числе основателей славного своими подвигами и добродетелями палестинского монашества. Преподобный Феодосий получил прозвище «Киновиарх» (по-славянски – «общих житий начальник», или иначе «начальник общежития») неслучайно: он действительно был одним из основателей общежительной монашеской жизни в Палестине.

Будущий подвижник родился в селении Могарион в Каппадокии, на востоке Малой Азии, около 424 года. Родители его, Проересий и Евлогия, были благочестивыми христианами и воспитали сына в таком же благочестии и любви ко Христу. Мудрые родители немало заботились и о том, чтобы Феодосий не просто верил в Бога и ходил в храм, но и хорошо знал свою веру. Мальчик под их руководством изучал Священное Писание и другие книги, постигал основы Православного христианского учения.

Неплохо было бы поучиться у благочестивых Проересия и Евлогии и современным православным родителям! Ведь недаром мудрый пастырь, святитель Иоанн Златоуст сказал свои знаменитые слова в «Слове о тщеславии и о том, как должно родителям воспитывать детей»: «Не одно рождение делает отцом, но хорошее образование; и не ношение во чреве делает матерью, но доброе воспитание». В другом месте святитель поясняет свою мысль: «Под долгом воспитать своих детей я разумею не одно то, чтобы не допустить их умереть с голоду, чем люди, кажется, и ограничивают свои обязанности по отношению к детям… Я говорю о попечении образовать сердца детей в добродетели и благочестии – долг священный, которого нельзя преступить, не сделавшись виновным в некоторого рода детоубийстве».

Не правда ли, как это похоже на ситуацию вокруг нас, а может быть, и в нашей собственной семье? Нередко родители, даже воцерковленные, дав детям жизнь, считают свой долг выполненным и в дальнейшем заботятся только о том, чтобы вовремя накормить, одеть и полечить детей, может быть, еще сводить в храм «на Причастие». Но – «не ношение во чреве делает матерью»! Чтобы с полным правом называться родителями, нужно не только вырастить детей, но и дать им должное воспитание. Для нас, христиан, это означает прежде всего научить детей христианской вере и жизни, любви к Богу. И для этого недостаточно просто приводить детей в храм или ставить на молитву – необходимо рассказывать им о Христе, о Православии и Православной Церкви, читать вместе с ними Евангелие и другие поучительные книги согласно возрасту, объяснять непонятное. А главное – постоянно самим являть детям пример истинно благочестивой жизни по заповедям Христовым. Только тогда наше чадородие станет действительно спасительным и, возможно, принесет такой же чудесный плод, как в древности – у Проересия и Евлогии.

Когда Феодосий достиг отроческого возраста, местный священник, видя его ум, начитанность в Священных книгах и прекрасный голос, поставил мальчика чтецом – читать в храме за богослужением назначенные места из богослужебных книг. Юный Феодосий был очень рад тому, что ему доверили такое важное и нужное дело, и немало в нем преуспел. Читая же поучительные слова на пользу слушающих, мальчик еще более пользы извлекал из этого для самого себя. Внимая словам Господа, то повелевающего Аврааму выйти из земли своей и от родства своего (Быт. 12, 1), то убеждающего в Евангелии оставить ради вечной жизни отца, мать и братьев (см. Мф. 19, 29), юный Феодосий пылал сердцем и горел духом, желая так же, оставив все, последовать за Христом, посвятив служению Ему всю свою жизнь без остатка. Иными словами, Феодосий всей душой стремился к монашеству.

Родители Феодосия, будучи людьми глубоко верующими, не стали отговаривать сына от монашеского пути. Убедившись в твердости его желания, они, когда Феодосий достиг совершеннолетия, дали ему свое благословение вступить на трудную, но благодатную стезю иночества.

Возложив все упование свое на Бога, Феодосий покинул родителей и отправился в Иерусалим, в Святую землю, где, как он слышал, подвизалось немало пустынников. Проходя через сирийский город Антиохию, Феодосий удостоился встречи с великим подвижником – преподобным Симеоном Столпником (390–459). Этот подвижник вел отшельническую жизнь, исполненную поста и молитвы, живя на вершине высокой колонны – столпа. Когда Феодосий приблизился к столпу, преподобный Симеон, до этого никогда не видевший юноши, неожиданно обратился к нему, назвав по имени: «В добрый час пришел ты, человек Божий Феодосий!»

Услышав, что его назвал по имени тот, который никогда не видел его и не знал, Феодосий был изумлен. Упав на колени, он поклонился прозорливому отцу. Симеон же предсказал юноше, что он будет пастырем словесных овец и спасет многих от мысленного волка (то есть диавола), а затем, благословив его на иноческий путь, отпустил.

Подкрепленный благословением и молитвами преподобного Симеона и окончательно убежденный в своих намерениях принять монашество, Феодосий продолжил путь и благополучно добрался до Иерусалима. Помолившись у Гроба Господня в храме Воскресения и поклонившись другим святым местам, юноша начал размышлять, какой образ жизни ему избрать: отшельнический или общежительный?

Феодосий, в отличие от многих современных молодых иноков, не был столь самоуверен, чтобы вступать на этот великий, но крайне трудный и опасный путь без должного руководства. Поразмыслив, он пришел к убеждению, что отшельничать, совсем еще не научившись иноческой жизни, небезопасно для него, новоначального монаха. Ведь и обычные, мирские воины, едва поступившие в армию, не вступают в настоящий бой прежде, чем научатся как следует обращаться с оружием, не изучат приемов боя, – тем более нельзя самонадеянно бросаться в духовную брань новоначальному иноку, который сражается не с такими же, как он сам, людьми, а с духами злобы поднебесными. Феодосий решил присоединиться к святым подвижникам и научиться у опытных отцов, как бороться с врагами невидимыми, и лишь потом, со временем предаться уединению и безмолвию. Так благоразумно рассудив об этом (а благоразумное рассуждение также одна из обязательных иноческих добродетелей), Феодосий тотчас начал искать себе наставника.

В то время самым известным и прославленным своими подвигами из отцов-пустынников, живших в Иерусалиме и его окрестностях, был преподобный Лонгин. Придя к нему, юный Феодосий упросил подвижника принять его в ученики и, привязавшись к старцу всей душой, неустанно учился у него иноческой жизни.

Известно, что худые сообщества развращают добрые нравы (1 Кор. 15, 33), а общающийся с мудрыми будет мудр (Притч. 13, 21). Постоянно имея перед глазами пример святого старца и стараясь подражать

ему по мере сил, Феодосий вскоре и сам весьма преуспел в добродетели. Повсюду прошел слух о праведном иноке к нему, как и к его старцу, начали приходить люди, ищущие духовного совета. Были среди них и те, кто желал также начать иноческую жизнь.

Феодосий весьма тяготился всем этим, потому что, будучи человеком исключительного смирения, не терпел людского почитания и молвы и не считал себя достойным наставлять кого-либо. Взяв благословение у своего старца, он покинул свою келью и ушел в горы, где поселился в уединенной пещере.

У Феодосия было лишь одно желание: исполнять всегда и во всем заповеди Господни. Подвижник был настолько объят любовью к Создателю, что все свои душевные силы направлял только к Нему Одному, стремясь любить Его всей душой, всем сердцем и всем помышлением и чтобы являть эту любовь на деле в трудах и подвигах. Молитва Феодосия была непрестанной, он соблюдал и строгий пост: тридцать лет подвижник совсем не вкушал хлеба, питаясь только финиками, сочивом (распаренными зернами пшеницы), травами и кореньями. Впрочем, материальная пища была вовсе не главной частью его поста: прежде всего преподобный непрестанно питал душу словом Божиим, насыщая ее внутренним богообщением. Живя так, он просиял добродетелями, и, как ни пытался остаться в безвестности, постепенно о славном подвижнике узнали все жители Палестины. На Феодосии исполнились слова Спасителя: Не может укрыться город, стоящий наверху горы (Мф. 5, 14). К нему стали приходить люди, стремившиеся к монашеской жизни и просившие принять их в ученики. И Феодосий не мог отказать им: в том, что даже такое уединенное обиталище оказалось открыто людям, он справедливо усмотрел волю Божию и покорился ей.

Вначале у преподобного было семь учеников. Но число их непрестанно увеличивалось, ибо источники благодати, которой был исполнен святой Феодосий, привлекали к себе много душ, любящих добродетель. Постепенно учеников стало так много, что пещера уже не могла вместить такого большого количества людей. Тогда братия – ибо вокруг преподобного уже образовалась целая монашеская община – стала просить своего старца-игумена основать возле пещеры настоящий монастырь.

Преподобный понимал, что ученики правы и нужно выбрать место для постройки келий. Однако и здесь, привыкнув во всем доверяться Богу, он решил следовать не своей собственной воле, а Божией. Преподобный принялся усердно молиться о том, чтобы Господь помог ему выбрать подходящее место для устройства лавры. И Господь услышал молитву Своего верного раба: преподобный Феодосий узнал, что в этих же краях подвизается со своими учениками другой великий подвижник – преподобный Савва Освященный (439532). Решив, по смирению своему, что и ему самому, и его братии полезно будет жить рядом с подобным праведником, Феодосий решил поселиться неподалеку от лавры преподобного Саввы и отправился туда вместе со своими духовными детьми. Братия Лавры преподобного Саввы приняла новоприбывших с радостью, а ученики преподобного Феодосия тотчас принялись за дело: построили храм, кельи и ограду и скоро, с помощью Всевышнего, устроили просторную обитель.

В лавре преподобного Феодосия было установлено общежитие, введен устав святителя Василия Великого, творения которого преподобный особенно любил и жизни которого старался подражать. В новой обители находили приют не только иноки, но и миряне, странники и пришельцы, нищие и убогие, больные и немощные. Игумен лавры, преподобный Феодосий, был милосерд, человеколюбив и милостив, являясь для всех сердобольным отцом, верным другом, усердным рабом и служителем. Преподобный основал много странноприимных домов и различных больниц, в том числе и особый дом престарелых. Он сам ухаживал за больными, очищал их язвы и струпья, омывал кровь, поил их из своих рук. Преподобный оказывал искренне гостеприимство и являл великую любовь и к приходящим отовсюду странникам, угощая их, успокаивая и снабжая всем необходимым. Обитель и прежде всего сам игумен были общим пристанищем, общей врачебницей, общим домом, общим пиром, общим сокровищем недугующих, алчущих, странствующих. Все утешались любовью, милостью и щедростью преподобного Феодосия, и никого он не презирал, никого не отталкивал, ко всем, даже к самым великим грешникам, относился как к своим любимым детям и тем обращал многих ко Христу. Бог, Который Сам есть любовь (1 Ин. 4, 8), видя такую любовь Своего угодника к ближним, благословил его монастырь, так что и малое количество пищи чудесным образом умножалось в нем и насыщало бесчисленное множество народа.

Так, однажды в Палестине был голод, и множество нищих и убогих собралось отовсюду у ворот монастыря, чтобы получить обычную милостыню. Ученики увидели, что запасов у них не хватит на всех голодных, и сказали об этом преподобному игумену. Феодосий, однако, укорил их за неверие и сказал: «Скорее отворите ворота, чтобы вошли все!»

Нищие и убогие, войдя, сели рядами, а преподобный как ни в чем не бывало, приказал ученикам дать им хлеба. Ученики пошли к хлебопекарне со скорбью, не надеясь найти ничего, – ведь они знали, что запасы на исходе. Но, открыв пекарню, иноки увидали, что она полна хлебов! Братия восхвалила Бога за такое чудо и подивилась великому упованию своего аввы на Создателя.

Преподобный Феодосий очень заботился о молитвенной, в частности о литургической, жизни своих учеников. Так как в обители преподобного братия была из самых разных народов, он построил в лавре несколько храмов, в каждом из которых монахи разных народов могли славить Бога на своем языке. Так, в храме Пречистой Богородицы молились греки, в другом – иверийцы (грузины), в третьей – армяне; они пели церковное правило на своих языках по семь раз в день. Особый храм был устроен для больных, чтобы и они не лишались возможности участвовать в богослужении. Во время же Причащения Пречистых Таин вся братия собиралась из всех храмов в один – в Великую церковь, в которой пели греки, и все причащались вместе.

Не правда ли, дорогие отцы, братья и сестры, и здесь православным христианам нашего времени есть чему поучиться у преподобного Феодосия? Увы, сейчас мы наблюдаем, что недостойный христианина национализм проникает даже в церковную среду, где, по слову апостола Павла, нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос (Кол. 3, 11). Иногда приходится даже слышать возражения против перевода Священного Писания и богослужения на языки народов, члены которых только сейчас начинают обращаться ко Христу: например, на китайский язык. В русских храмах за границей – например, в Европе – бывало в прошлом веке, что прихожане протестовали против служб на местных языках, даже если в приходе есть и братья и сестры из местного населения: дескать, славянская Литургия «благодатнее»! Какое заблуждение! Эти люди, сами того не зная, повторяют аргументы западных клириков, которые более тысячи лет назад протестовали против святых равноапостольных Мефодия и Кирилла в IX веке и против их перевода Священного Писания и церковных служб на славянские языки… А что бы сказал о подобном преподобный Феодосий? Кому мы хотим подражать – святому палестинскому старцу или папским сторонникам «трехъязычной ереси»?

Преподобный Феодосий был истинным отцом своей братии. Он пас свое стадо не с помощью угроз и наказаний, но воспитывая словом, – словом, растворенным любовью, трогающим за душу, проникающим до самой ее глубины. Вместе со словом он учил и делом, являя собственной равноангельной жизнью пример для паствы.

Преподобный часто приходил к своему святому соседу, преподобному Савве Освященному, для духовных бесед. Между подвижниками возникла настоящая духовная дружба, подобная той, что некогда была у святителей Василия Великого (330–379) и Григория Богослова (330–385). Преподобные Савва и Феодосий были настолько единодушны во всем и настолько прославились своими духовными подвигами, что жители Иерусалима и окрестностей прозвали их новой апостольской двоицей, подобной апостолам Петру и Павлу. Патриарх Иерусалимский Саллюстий (правил: 486–494) поставил их архимандритами над всеми палестинскими монахами: Савва был поставлен главой отшельников, а Феодосий – общежительных общин. Тогда-то и получил он свое прозвище «Киновиарх».

Впрочем, хотя преподобный Феодосий, как было сказано, отличался любовью и кротостью, он мог быть и строг, если речь шла об угрозе для веры, для человеческих душ. Примером тому – его противостояние императору Анастасию (430–518) и насаждаемой им монофизитской ереси.

Воцарившийся в 491 году император Анастасий открыто придерживался учения монофизитов, отвергавших Четвертый Вселенский (Халкидонский) Собор 451 года и считавших, что во Христе Божество и человечество смешались и слились в одну природу, образовав нечто среднее. Став императором, Анастасий начал преследовать православных христиан, изгоняя с кафедр истинных епископов и заменяя их еретиками, а также стараясь склонить как можно большее число православных жителей империи к монофизитству – одних угрозами, других почестями и дарами. Конечно, император-еретик не мог оставить без внимания и такой столп веры, каким был преподобный Феодосий. Ведь если бы этот великий и почитаемый подвижник стал монофизитом, за ним последовали бы сотни и тысячи!

Вначале Анастасий попытался подкупить преподобного. Он прислал Феодосию в дар тридцать литр золота, якобы для пропитания и одеяния нищих и на нужды больных, на самом же деле – стараясь снискать расположение преподобного, которого слушала вся Палестина, разуму и совету которого она следовала. Феодосий, понимая хитрость императора, принял золото и действительно полностью употребил его на нужды милосердия, однако на все уговоры перейти на сторону монофизитов отвечал твердым отказом. Посланцам императора преподобный говорил так: «Когда нам предстоит одно из двух: или жить нечестиво, или честно умереть, последуя истинным догматам святых отцов, – то мы предпочитаем смерть, ибо не принимаем новых догматов, но следуем законам ранее живших отцов».

Когда же всюду, в том числе и в Иерусалиме, были возвещены постановления императора, призывающие отвергнуть решения Халкидонского Собора и следовать учению монофизитов, преподобный старец Феодосий совершил еще один смелый поступок. По тем временам – настоящий подвиг. Пока православные жители Святой земли молчали из страха, а многие и соглашались с императором, дабы избежать преследований, преподобный пришел в Иерусалим из своей обители, вошел в главный храм Иерусалима и, встав там на возвышении, с которого обыкновенно священнослужители читают Священное Писание и говорят проповеди, громко возгласил: «Кто не почитает четыре Вселенские Собора, как и четыре Евангелия, да будет анафема!» Никто из противников не осмелился ничего возразить смелому пастырю. А преподобный Феодосий, собрав самых усердных к вере из своих учеников, начал обходить с ними окрестные города и селения, призывая народ держаться Святого Православия.

Услышав об этом, разгневанный император осудил преподобного на изгнание. Феодосий был сослан, но ссылка его продолжалась недолго: вскоре Анастасий скончался, а исповедник Христов вместе с другими претерпевавшими изгнание за Православие немедленно возвратился в свою обитель.

Спустя одиннадцать лет после своего возвращения из ссылки преподобный Феодосий почувствовал приближение кончины. Он лежал на одре болезни в течение целого года. На его устах непрестанно была молитва, так что, даже когда он засыпал, уста его двигались и произносили те псалмы и молитвы, к которым привыкли. А за три дня до кончины он возвестил о своем отшествии к Богу и дал последнее целование плачущим и рыдающим о разлуке с ним. На третий день, продолжая непрестанно молиться Богу, преподобный Феодосий предал Ему дух свой. Старцу было уже сто пять лет от роду. Честные мощи святого Феодосия с честью предали погребению в той самой пещере, в которой он начинал свои подвиги во славу Господню.

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры! Истинно почитать святых – значит подражать их жизни. Конечно, далеко не каждый способен повторить подвиги преподобного Феодосия. Но каждый может научиться от сего древнего палестинского старца его вере и безграничному упованию на Господа, его горячей любви к Богу и всем без исключения людям, вне зависимости от их национальности, его смирению, наконец, его твердости в отстаивании истины. Будем же стараться уподобиться во всем этом преподобному Феодосию, испрашивая в этом нелегком деле помощи Божией и молитвенного предстательства самого святого, восклицая:

«Слез твоих теченьми пустыни безплодное возделал еси, и иже из глубины воздыханьми во сто трудов уплодоносил еси, и был еси светильник вселенней, сияя чудесы, Феодосие отче наш, моли Христа Бога спастися душам нашим».

Аминь.

Слово в день памяти святой мученицы Татианы
Римской
(12/25 января)

Агнцу Пречистому и Пастырю последуя, агнице словесная Татиано, мысленных зверей не убоялася еси, но знамением крестным вооружившися, до конца тех низложила еси, и вошла еси в Небесную ограду.

Тропарь святой мученице Татиане

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры!

Сегодня Православная Церковь празднует память святой мученицы Татианы, пострадавшей в первые века христианской эры в далекой Италии, однако очень любимой православными христианами у нас, в России. Многие русские женщины носят ее имя, и недаром один из наиболее известных храмов Москвы – домовый храм Московского государственного университета, духовный центр православного студенчества столицы – освящен во имя святой мученицы Татианы, а день ее памяти считается праздником всего российского студенчества. Житие этой великой угодницы Божией действительно может служить прекрасным примером для православного юношества: ведь и сама святая Татиана прославила Христа мученическим подвигом в совсем еще молодом возрасте, изумив своей стойкостью и верностью Христу даже умудренных годами и опытом воинов.

Будущая мученица родилась в конце II века в столице Римской империи – «вечном городе» Риме. Она происходила из богатой и знатной римской семьи: отец ее три раза избирался на должность консула, одну из высших государственных должностей в Римской империи. Имя отца Татианы до нас не дошло, но, судя по имени его дочери, его родовым именем (своего рода фамилией) было Татиан (Тациан): римские женщины, даже знатные (патрицианки), в те времена не имели личных имен и носили женскую форму одного из родовых имен своего отца. В списках римских консулов имя отца Татианы также не сохранилось, и это неудивительно: ведь он был христианином и впоследствии, так же как и его дочь, претерпел мученическую смерть. В глазах языческих правителей Рима он был злостным государственным преступником, и потому его имя, в соответствии с языческими римскими законами, надлежало предать забвению.

Родители воспитывали маленькую Татиану в благочестии и любви ко Христу. Вместе с ними девочка часто бывала на христианских богослужениях, совершавшихся в подземных галереях – катакомбах – на окраине города, где христиане хоронили своих усопших. Многие из похороненных в катакомбах были мучениками: то были годы правления императора Септимия Севера (193–211), яростного гонителя христиан. Татиана слушала рассказы о страшных мучениях, которым подвергали ее единоверцев, и об их мужестве, готовности претерпеть любые страдания, лишь бы не разлучаться с возлюбленным Господом Иисусом Христом; она видела, как хоронили новых мучеников, – многие из них были знакомыми и, возможно, даже близкими друзьями ее родителей, были среди них и дети, ее ровесники, вместе с которыми она еще недавно играла. Подвиг во имя Христа не был для Татианы чем-то далеким – он был повседневной частью ее жизни с самых ранних лет. В душе девочки росло и крепло желание так же любить Христа, как любили Его мученики, служить Ему так же верно и, если понадобится, так же бесстрашно отдать за Него жизнь.

К тому времени, как Татиана достигла совершеннолетия (то есть, согласно римским законам, двенадцатилетнего возраста), она разительно отличалась нравом и поведением от большинства римских девушек-язычниц. Любимыми ее занятиями были не выбор нарядов и разговоры о красивых юношах, а чтение мудрых книг – как Евангелия и Апостольских Посланий, так и произведений знаменитых историков древности, из которых также можно было почерпнуть немало полезного и поучительного. Татиана одевалась опрятно, но скромно, была почтительна к старшим, в отношениях с посторонними держалась строго и целомудренно, по мере сил помогала бедным и больным. Выражаясь нынешним языком, Татиана выглядела очень «несовременной» в развращенном римском обществе той эпохи, где процветали всевозможные пороки: тщеславие, жестокость, чревоугодие, блуд, прелюбодеяние, внебрачное сожительство (конкубинат), разводы (супруги разводились из-за самых незначительных причин, и многие женщины и мужчины, особенно в богатых и образованных слоях общества, вступали в брак по нескольку раз). Еще в I веке по Рождестве Христовом знаменитый римский философ Сенека так писал о нравах, царивших в римских семьях: «Ни одна женщина не постыдится развестись, потому что женщины из благородных и знатных семейств считают годы не по числу консулов, а по числу мужей. Они разводятся, чтобы выйти замуж, и выходят замуж, чтобы развестись»; «кажется, женщины имеют мужей, чтобы соблазнять любовников». А к началу III века, когда власть в Риме переходила от одного развратного императора к другому, нравы общества стали еще хуже.

Однако, как ни странно, такая несовременность юной Татианы вовсе не сделала ее «изгоем» в среде римской молодежи: напротив, знатные римские юноши и их родители наперебой засылали к отцу Татианы сватов. И это неудивительно: каких бы «свободных» и «современных» взглядов ни придерживались молодые люди, какие бы вольности ни позволяли себе в отношениях с такими же «свободными» девушками, жениться большинство из них все же хочет не на подругах вольных утех, а на таких же, как Татиана, умных, строгих и целомудренных девушках. Ведь одно дело – самому развлекаться с подружками, и совсем другое – видеть, как твоя собственная жена строит глазки чужим мужчинам и, забросив мужа, детей и дом, без оглядки тратит деньги на наряды и украшения и бегает по веселым пирушкам, а когда муж пытается хоть немного урезонить ее – грозит немедленным разводом… Среди легкомысленных римских девушек Татиана была поистине редкой драгоценностью, и желающих заполучить эту драгоценность было немало.

Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы Татиана вышла замуж за язычника: родители девушки, как и она сама, понимали все трагические сложности такого брака, в котором нет единства между мужем и женой по самым важным вопросам – вопросам веры и мировоззрения, а следовательно, в частности – воспитания детей. А в условиях гонений на христиан такой брак был и подавно опасен. Но среди сватавшихся к Татиане женихов были, вероятно, и благочестивые христианские юноши, семьи которых были хорошо знакомы родителям девушки. Поэтому отец Татианы, сам состоявший в счастливом христианском браке и от души желавший такого же счастья дочери, посоветовал ей выбрать из женихов-христиан любого, к кому лежит ее сердце, – в серьезности и ответственности ее выбора он не сомневался.

Но Татиана вовсе не стремилась вступать в брак. Она давно уже решила, что всю свою жизнь без остатка посвятит лишь служению Господу, – иными словами, ее душа склонялась к девству ради Христа.

Отец, будучи благочестивым христианином и сознавая всю важность и высоту избранного Татианой пути, не стал противиться ее выбору и с этих пор решительно отказывал всем женихам. Прямо объявить о данном Татианой обете девства было, конечно, нельзя: ведь христианские убеждения семьи бывшего консула приходилось тщательно скрывать. Но в христианской общине об обетах Татианы знали и относились к ним с уважением.

Несколько лет подвизалась Татиана в молитве, посте и делах милосердия, приличествующих девственнице: своими руками шила одежду для бедных, вдов и сирот, творила щедрую милостыню, заботилась о том, чтобы больные, не имевшие средств на врачей, получали надлежащее лечение и уход. Все окружающие очень любили и уважали юную Татиану, а в христианской общине ее считали истинной праведницей. Но несмотря на такую высокую оценку со стороны знавших ее людей, девушка не впадала ни в гордыню, ни в тщеславие: она попросту не думала о себе, ибо любовь к Богу и ближним, заботы о страждущих не оставляли в ее душе места для самолюбивых и эгоистичных помыслов.

Когда Татиане исполнилось двадцать пять лет, по единодушному выбору местных христиан, почитавших ее за добродетельную жизнь, Римский епископ посвятил ее в диакониссы. Чин диаконисс, введенный еще при апостолах, имел очень важное значение для христианской Церкви первых веков: само слово «диаконисса» не что иное, как женская форма слова «диакон». В обязанности диаконисс входила проповедь христианства женщинам, так как мужчину-проповедника в данном случае могли бы обвинить в разврате и попытке соблазнить чужую жену или дочь. Так, в книге «Апостольские Постановления» говорится следующее: «В диакониссу избирай жену верующую и святую, чтобы служила женщинам; ибо случается иногда, что в некоторые дома нельзя послать к женщинам мужчину диакона из-за неверных: посему, для успокоения помысла нечестивых, пошли туда женщину диакониссу».

Диакониссы готовили женщин ко Крещению и затем помогали епископу или священнику в совершении этого Таинства: так, они помазывали женщин елеем, кроме чела (это делал епископ), и воспринимали их от купели, чтобы сохранить благопристойность и не смущать крещаемых женщин принуждением обнажаться перед священнослужителями-мужчинами. Кроме того, диакониссы следили за порядком на женской половине храма во время богослужений, заботились о бедных и больных. Должность эта была и трудна, и почетна, на нее избирались только самые благочестивые, уважаемые общиной женщины.

Татиана с радостью приняла свое назначение, но не потому, что это было почетно, не потому, что она видела в этом признание своих духовных достоинств и заслуг перед общиной, а лишь потому, что должность диакониссы давала ей еще больше возможностей послужить Господу и ближним. Она с радостью и усердием принялась за свои новые обязанности.

Вскоре после того, как Татиана была избрана диакониссой, в Риме в очередной раз сменилась власть: был убит император-сириец Гелиогабал (204–222), и на престол взошел его двоюродный брат и наследник, Александр Север (208–235).

Император Гелиогабал вел столь развратную жизнь, что шокировал этим даже ко всему привычных римлян. Кроме того, его не любили за сирийское происхождение и вводимые им в столице культы восточных божеств: сам император был посвящен в главные жрецы финикийского бога солнца и каждый день совершал служения ему; по его приказанию в Рим был привезен и установлен на Палатине – главном холме города, где находился императорский дворец, – «священный» черный камень, посвященный этому богу. Видя, что Гелиогабал все больше теряет популярность и желая заранее обеспечить род Северов более подходящим наследником, дабы власть не ушла в чужие руки, бабка императора, Юлия Меса (160–224), уговорила его формально усыновить другого ее внука, двоюродного брата Гелиогабала – шестнадцатилетнего Алексиана (после усыновления он получил имя Александр). Однако непостоянный Гелиогабал вскоре передумал и решил избавиться от наследника, убив его. Узнав об этом, взбунтовались римские солдаты, возлагавшие надежды на юного Александра. Они убили самого Гелиогабала и его мать и возвели Александра на престол.