Текст книги "Образ новой Индии: Эволюция преобразующих идей"

«Устойчивость демократии ставит Индию в особое положение, – говорит Атул. – Для нашей страны это бесспорный факт».

Индийские лидеры долгое время видели в отказе признать наше многообразие главное условие выживания демократии. Но истина, как выяснилось, была прямо противоположной: чтобы выжить, индийская демократия должна была принять многоликость общества. С конца 1980-х гг. в стране преобладают коалиционные правительства: региональные и кастовые партии вышли на государственный уровень несмотря на опасения в отношении их несовместимости со светской властью. На деле они продемонстрировали уважение к демократии. Как замечает социолог Судипта Кавирадж, они лишь «хотели внедриться в существующие структуры, а не разрушить их». Подавление этих движений и попытки Индиры ввести «волевое управление» – вот в чем заключалась реальная угроза индийской демократии. Репрессии лишь ожесточали людей, как это произошло в Пенджабе, где требование независимости штата обернулось мятежом. Ситуация ухудшилась в 1984 г., когда правительство Индиры начало операцию «Голубая звезда», пытаясь выбить боевиков из их убежища в Золотом храме в Амритсаре. Результат был ужасен: мирных верующих погибло больше, чем боевиков, а всего через полгода Индиру убили ее охранники-сикхи.

Несмотря на прогресс демократии с 1980-х гг., у наших лидеров сохраняется склонность к репрессиям, которая отразилась на борьбе с терроризмом в Индии. У правительств вошло в привычку жестко отвечать на взрывы насилия. Индийские и зарубежные средства массовой информации не раз сообщали о случаях жестокости индийский армии в Кашмире и Ассаме во время войны с повстанцами. Такие законодательные акты, как Закон о борьбе с террористической и подрывной деятельностью, принятый в 1985 г. правительством Раджива Ганди, чтобы сдержать насилие в Пенджабе, и Закон о предотвращении терроризма, который правительство Национального демократического альянса представило после событий 11 сентября 2001 г. в США, значительно ограничили гражданские права подозреваемых в терроризме. Эти законы сейчас отменили. Они допускали вынужденные признания в суде, прослушивание телефонных разговоров и перлюстрацию почты и давали государственным обвинителям значительную власть, когда доходило до задержаний и допросов. От драконовских мер страдало население регионов, подверженных террористическим актам, а мятежники лишь выигрывали, пользуясь симпатией населения (и приобретая новых сторонников).

Вызывает беспокойство тот факт, что недавние волны террористических актов по всей Индии оживили призывы вернуть Закон о предотвращении терроризма. Но для того, чтобы покончить с терактами, нам не хватает одного – реформ в полиции, судебной власти и разведывательных органах, которые сейчас дискредитированы и глубоко политизированы. Закон о предотвращении терроризма и подобные ему документы не могут заменить реформы, они неизменно отражаются на мирных гражданах и ведут к эскалации насилия, а не к поимке реальных террористов.

ПОСЛЕ 1980-х гг. ПРОГРЕСС стал заметным по всей Индии. С подъемом сильных региональных партий на наших глазах реализовались два условия подлинной и эффективной демократии – мобилизация избирателей и политическое соперничество. Переход от политики «сверху вниз» к политике «снизу вверх» быстро изменил лицо индийской демократии. Например, в 1989 г. коалиционное правительство под руководством партии Джаната дал облегчило жизнь кастовых резерваций и воплотило рекомендации комиссии Мандала 1978 г., тем самым оказав взрывной эффект на кастовую политику. Требования экономических прав со стороны каст с тех пор стали эффективным способом объединения отсталых классов в надежную базу избирателей.

Наиболее заметные партии открыто опираются на кастовые, региональные и религиозные лозунги, например партия Шив сена с ее риторикой «сыновей земли» и сильным религиозным креном; партия Телугу десам, поддерживаемая кастой камма; отделившаяся от Джаната дал партия Раштрия джаната дал с опорой на касту ядавов и мусульман{141}141
  Yogendra Yadav, Understanding the Second Democratic Upsurge, Oxford University Press, 2000.


[Закрыть]. Лозунги этих партий были явно конфронтационными. Раштрия джаната дал выступала под лозунгом: «Рим принадлежит папе, а Мадхепура – гопам» (гопы – другое название ядавов). В 1980-е и 1990-е гг. в Андхра-Прадеше Телугу десам также играла на предпочтениях местного населения: главный министр штата и кинозвезда Рама Рао изображал себя раненым львом и жаловался на пренебрежение со стороны Индийского национального конгресса, обвиняя лидеров из Нью-Дели в оскорблении «чести телугу»{142}142
  James Manor, «Making Federalism Work,» Journal of Democracy, 9(3), July 1998.


[Закрыть].

Неприглядной стороной такой групповщины была дискриминация и унижение некоторых каст и общин. В Ахмедабаде, например, после массовых беспорядков в связи с действиями комиссии Мандала, возникло около 300 жилищных обществ «только для далитов», поскольку другие кооперативы отказывались продавать далитам жилье или сдавать его в аренду. Такие кастовые и религиозные гетто распространены в малых и больших городах на севере Индии и даже в Дели и Бомбее. Когда едешь в бомбейской пригородной электричке, достаточно мимолетного взгляда, чтобы понять, где доминируют индусы, а где – мусульмане. Это видно по облику толпы и языку особенно в старых частях города – в районах Дадар и Хаджи Али. Вид этих гетто служит серьезным напоминанием об ужасных последствиях наших различий.

А кто может забыть мусульманина Кутубуддина Ансари? Журналист сфотографировал его во время беспорядков в Гуджарате, когда тот умолял сохранить ему жизнь перед толпой индусов. Фотограф запечатлел дух времени 1990-х и начала 2000-х гг. Тогда религиозная политика стала серьезной проблемой светского государства. В эти годы проблема города Айодхья и лозунг «Мы построим мандир[74]74
  Индуистский храм. – Прим. пер.


[Закрыть]!» впервые после обретения независимости превратили Бхаратия джаната парти в самого заметного противника Индийского национального конгресса в масштабе страны. Посредством своей риторики религиозные партии выпустили наружу чувства верующих, и простые индийцы заплатили за это бомбейскими беспорядками 1992 и 1993 г., а затем взрывами бомб и беспорядками в Гуджарате в 2002 г.

Партии вроде Бхаратия джаната парти эксплуатируют разновидность знакомой консерваторам во многих частях мира политики на основе религии. Это лояльная реформам смесь религии и политики, которая гарантирует массовую поддержку и популистскую привлекательность, продолжая стимулировать развитие. Но индийская демократия сама по себе сыграла критическую роль, подавив экстремистские побуждения. Официальная пресса и политики характеризовали религиозных мятежников как негодяев, и даже те, кто поддерживал эти движения, вынуждены были скрывать свои взгляды. Антиклерикальное существо индийского общества, таким образом, заставляет даже общинную политику держаться в определенных рамках. Писатель и профессор Махеш Рангараджан напомнил, что когда в 1999 г. при поддержке региональных партий Бхаратия джаната парти пришла в центральную власть, она не могла принять обещанные радикальные меры в отношении Бабри Масджид[75]75
  Мечеть, разрушенная в Айодхье. – Прим. пер.


[Закрыть], а потребовала судебного разбирательства.

Тем не менее празднование рат ятра[76]76
  Рат ятра, или Праздник колесницы, стал сильным инструментом президента Бхаратия джаната парти Адвани: он отправился на колеснице в тур по стране, чтобы обеспечить партии поддержку в проблеме Айодхьи.


[Закрыть], проблема Айодхьи и беспорядки в Гуджарате показали силу политики, основанной на религии. «Религиозные идеи успешно используются в политике Запада и Севера, – говорит политолог Ашутош Варшни, – мы должны с этим считаться».

Если в поисках истоков нашей более спонтанной политики «снизу вверх» заглянуть в прошлое, нам придется вернуться в 1985 г. Именно тогда первая фаза реформ расширила автономию штатов в принятии экономических решений и усилила их власть, что привело к реальным изменениям в политике{143}143
  Sanjaya Baru, «Economic Policy and the Development of Capitalism in India: The Role of Regional Capitalists and Political Parties,» in Transforming India: Social and Political Dynamics of Democracy, edited by Francine Frankel, Zoya Hasan, Rajeev Bhargava and Balveer Arora, Oxford University Press, 2002.


[Закрыть]. Один за другим штаты освобождались от власти Индийского национального конгресса, а региональные партии начали набирать силу. Последним штатом, покинувшим старую эпоху и оставившим Конгресс в прошлом, был Махараштра – в 1990 г. партия Шив сена стала второй по численности, а в 1995 г. сформировала свое правительство{144}144
  Там же.


[Закрыть].

Рассматривая тенденции политической фрагментации и реформ в Индии, временами трудно разделить причины и следствия. В 1960-е и 1970-е гг. большой проблемой для центральных правительств было растущее недовольство штатов потерей контроля над доходами и налогами. Отсутствие экономической силы, конечно, снижало ответственность – штаты распоряжались только теми деньгами, что получали из центра, раздавая их как подачки. Политическое соревнование между центром и штатами только ухудшало эту динамику: соперничающие на уровне штата партии, которые возникли в Тамил-Наду, Западной Бенгалии и Уттар-Прадеше могли обвинять центр в экономической отсталости, лишая Индийский национальный конгресс местной поддержки. Центральное правительство начало понимать политическую цену своей исключительной ответственности за развитие страны.

Между фрагментацией и реформами есть и более непосредственная связь. Необходимость управлять внутренне раздробленной страной наряду с напряженностью в отношениях с Пакистаном заставили индийское правительство в 1980-е гг. удвоить оборонный бюджет. Бюджет 1989–1990 гг. заморозил военные расходы на уровне $8,5 млрд, хотя в реальности они достигли $11 млрд. Импорт средств производства для военной отрасли и самолетов внес свой вклад в платежный кризис 1991 г. Контроль обошелся дорого[77]77
  Неудивительно, что самый большой скандал этого десятилетия разгорелся, когда правительство обвинили в получении взяток от швейцарской компании Bofors AB за контракты на военные поставки.


[Закрыть]. В этом смысле политическая фрагментация Индии повлияла на реформы как прямо, приблизив финансовый кризис, так и косвенно – ограничив подрыв политического доверия к центру из-за медленного роста.

В разные времена Индию объединяли разные силы, которые выводили страну на разные уровни стабильности. Первоначально наше монолитное государство смогло обеспечить единство нации и медленно развивающуюся экономику, в которой мало что менялось, а ожидания были крайне сдержанными. Но в последнюю четверть века нас объединяет воодушевление, связанное с быстрым ростом. Это устойчивый фактор, но он способствует повышению подвижности нации.

Одна из специфических проблем Индии, как говорит Варшни, в том, что «капитализм пришел в Европу до демократии, а в Индии все наоборот. Поэтому частный сектор испытывает политическое давление, которого не было в Европе и США».

В результате экономика в Индии взаимодействует с политикой беспорядочно и подчас наталкивается на региональные, религиозные и кастовые барьеры. Однако несмотря на то, что политические пертурбации мешают подъему наших рынков, экономическое развитие страны изменяет политические уравнения. В разных странах феодальные отношения рушились по мере того, как торговля и бизнес сводили вместе людей из разных групп, связывая их в масштабные социальные и экономические сети. В этом смысле антиклерикализм и капитализм сотканы из одного и того же.

Потребность в социальном капитале и взаимном доверии для формирования производственных сетей, цепочек поставок и внесемейных деловых отношений в рыночной экономике видоизменяют наши религиозные, кастовые и региональные различия. Проникновение цепочек поставок крупных розничных предприятий в сельские районы отрывает фермеров от старых, неформальных и часто кастовых сетей посредников и комиссионеров и объединяет их в более организованные и «кастово нейтральные» группы.

По мере того, как капитал и таланты становятся на индийских свободных рынках широкодоступными, семейные фирмы теряют образ идеала. Помимо прочего, если вы связаны в семейном бизнесе со своим недалеким двоюродным братом, вы теряете удобства контрактных отношений и свободу поиска способных сотрудников. Стоит ли удивляться, что после реформ многие семейные фирмы начали рушиться: братья Амбани разделили свою компанию и расстались; семейство Мирчандани, владеющее фирмой MIRC Electronics, и семейство Мафатлал, которой принадлежит группа компаний, переругались; конгломерат Birla и группа DCM, имевшие крупные предприятия до 1980-х гг., распались. Как семейные, так и кастовые узы в бизнесе быстро рвутся.

Более качественное образование и социальные показатели также влияют на восприятие значимости кастовых и религиозных аспектов в политике. Даже минимальный экономический рост имеет значительные социальные последствия. Например, в 1980-е гг. снижение цен на синтетические рубашки и брюки сделало их популярными в разных кастах и классах, искоренив характерные для отсталых каст отличия – одежду «из грубой кхади[78]78
  Ткань из спряденных вручную хлопковых, шерстяных и шелковых нитей. – Прим. пер.


[Закрыть], иногда без рубашки»{145}145
  Sudipta Kaviraj, «The Imaginary Institution of India,» in Subaltern Studies, Vol. 7, edited by Partha Chatterjee and Gyanendra Pandey, Oxford University Press, 1992.


[Закрыть]. С 2000-х гг. этот процесс стал заметнее. В Дели и Бомбее некоторые портные держат магазины, где можно найти джинсовый материал любого оттенка и плотности. За малую часть цены джинсов Levi’s вам сошьют копию, неотличимую от оригинала вплоть до заклепок на лейбле.

Это уже явно заметно на Юге, где более легкий доступ к экономике и более высокие темпы роста в сочетании с более качественным образованием и здравоохранением изменили политические тенденции. «В южных штатах наблюдается более высокий уровень консолидации каст, – говорит Канчан. – Они готовы сотрудничать друг с другом за спиной своих политических партий, придавая гораздо большую согласованность региональной политике и экономическому курсу». Варшни добавляет, что кастовая консолидация усиливает позиции Юга. «В 1950–1960-е гг. Тамил-Наду был в индийской политике аутсайдером, он мало интересовал центральную власть, – говорит он, – но сегодня партии в Тамил-Наду – могучая сила во всех коалициях центра».

Такие изменения сейчас постепенно охватывают Север. Правительства Бихара и Ориссы сконцентрированы на развитии своих штатов, а в Уттар-Прадеше к власти пришла Маявати, которая опирается на альянс высших каст и далитов. Кончан добавляет: «Поправки 73 и 74[79]79
  Эти поправки были приняты в 1992 г., когда премьер-министром был Нарасимха Рао. Они обеспечивают усиление городских и сельских правительств. До принятия поправок полномочия местных правительств в конституции не оговаривались.


[Закрыть] обеспечили базу для повышения роли вопросов местного развития в политике». Это не только способствует более пристальному вниманию избирателей к проблемам развития, но и повышает политическую активность женщин. «Женщины занимают 33 % мест в панчаятах[80]80
  Орган сельского самоуправления. – Прим. пер.


[Закрыть], – говорит доктор Виджай Келкар. – Это делает их более заметными лидерами». В панчаяты сейчас избран миллион женщин.

Рост Индии в 1980-е и 1990-е гг. усложнил классовые проблемы в индийской политике, вызвав быстрое увеличение численности среднего класса. Сейчас он насчитывает почти 300 млн человек. Как замечает социолог Йогендра Ядав, влияние этой группы заметнее всего в городах. «Классовая политика в наших городах принимает четкие формы, – говорит Ядав. – Кроме религии и этнических вопросов для получения голосов в городах партии вынуждены предлагать что-то еще. Они должны понимать разницу между богатыми и бедными и совершенствовать свою политику».

Образованный средний класс начал играть заметную роль в борьбе за улучшение политики и защиту своих гражданских прав. Многие из этих людей обращаются к закону, чтобы обуздать коррумпированные учреждения и чиновников независимо от их положения и влияния. Примером служит Нилам Катара, обратившаяся в суд, чтобы добиться справедливости в отношении своего сына. Нитиш Катара, окончивший Индийский институт технологии управления в Газиабаде, предположительно был убит в 2002 г. родственниками Д. П. Ядава – сыном Викасом и племянником Вишалом за то, что влюбился в Бхарти, сестру Викаса.

Д. П. Ядав очень влиятелен в западном Уттар-Прадеше. Это могущественный политик, против которого было возбуждено девять дел об убийстве. Он неоднократно назначался министром штата в правительстве Уттар-Прадеша и, по общему мнению, было неприкосновенной персоной. Но Викас и Вишал Ядавы через шесть лет все же были осуждены, несмотря на то, что свидетели, включая инспектора, который их арестовал и слышал признания, отказались от своих показаний. В победе матери Нитиша важную роль сыграла не только ее настойчивость, но и широкое освещение событий в английских и международных средствах массовой информации, а также возмущение публики, требовавшей возобновления суда. Хотя в нашей юриспруденции, где политическая сила служит защитой от тюрьмы, этот случай остается исключением, он свидетельствует о растущих возможностях образованного среднего класса.

Подъем среднего класса также влияет на индийскую политику через развитие организаций гражданского общества и неправительственных организаций. Санджай Бапат, основатель интернет-портала IndianNGOs.com, отмечает, что рост этого сектора был особенно существенным с 1980-х гг. «Многие из первых неправительственных организаций носили кастовый и религиозный характер, – говорит он. – Исключением были организации в стиле Ганди, которые, пожалуй, ближе всего подошли к идее гражданского общества, делая акцент на благосостоянии всех независимо от каст и общин».

Сектор неправительственных организаций в последние два десятилетия, однако, сильно изменился как по масштабу, так и по задачам. Многие организации не связаны ни с кастовыми, ни с религиозными интересами, ни с какой-либо идеологией. Их программы носят классовый характер и сфокусированы преимущественно на проблемах материнства и детства, образования, питания. Эти организации начинают влиять на политические решения, особенно в последнее десятилетие. Они добиваются этого как прямой пропагандой, так и силой примера. В частности, усилия Акшаи Патры, направленные на улучшение схем питания повлияли на политику дневного питания в Карнатаке, а работы Виджая Махаджана и Ала Фернандеса в области микрофинансов сформировали взгляды центра на группы взаимопомощи и микрокредитование.

Сектор неправительственных организаций начинает осваивать новые роли. Многие организации занимаются не только правами бедных, но и совершенствованием гражданских прав вообще. Одного из их активистов зовут Трилочан Шастри. Он профессор Индийского технологического института в Бангалоре и участник разработки новых стандартов раскрытия информации о кандидатах на выборах. «Мы смогли добиться изменения законов лишь при поддержке общества», – говорит Трилочан. Влияние таких активистов и организаций на использование детского труда, на дневное питание в школах, на решения судов по проблемам окружающей среды и на законодательные акты вроде Закона о праве на информацию указывает на существование молодой свежей силы, которая определяет характер социальных и политических дебатов в Индии.

Рост и активность неправительственных организаций – признак изменения природы индийской демократии. Гражданское сознание «снизу вверх», вне политики и вне партий, – это характеристика индийской демократии нового вида. Эти организации предпочитают подходить к политической демократии, опираясь на идею гражданского общества, а не на различия, которые сейчас доминируют в индийской политике. Возможно, еще рано подводить итоги, но это – многообещающая тенденция, особенно если учесть, что рост неправительственных организаций поддерживается средним классом, активно заинтересованным в политических реформах. Постоянно расширяющаяся группа индийцев среднего класса использует неправительственные организации для налаживания прямых контактов с классами бедняков и рабочих и распространения в этих сообществах идей светских прав и свобод.

Для таких людей, как Трилочан, важным инструментом реформирования стали средства массовой информации. Они укрепляют в людях уверенность в фундаментальных правах и силе избирателей. «Телевидение стало необходимостью в нашем деле», – говорит Трилочан. Популяризируя, например, идеи образования, улучшения инфраструктуры и мобильности доходов, средства массовой информации помогают сформулировать направленные снизу вверх запросы, которые движут преобразованиями. «Даже в деревнях телевидение довольно быстро меняет взгляды жителей, – отметил экономист сэр Николас Стерн. – Оно позволяет людям увидеть жизнь за пределами их деревень».

Индийские средства массовой информации не только влияют на наши социальные позиции, но и отражают их изменения. Когда-то национализм был лишь одной из ключевых составляющих политического маневрирования – особенно при Индире, для которой призывы к национальным чувствам были оправданием введения президентского правления в оппозиционных штатах и затыкания ртов несогласным. Но, как отмечает Джейдип Сахни, автор сценариев таких фильмов, как «Компания», «Банти и Бабли» и, совсем недавно, «Вперед, Индия!», успех его фильмов основан на том, что национальное чувство изменилось: теперь оно идет от души. «Кинозрители сейчас любознательны, они понимают чувства жителей других штатов, – говорит он. – Люди всегда гордились своим регионом, но сейчас мы начинаем гордиться тем, что мы – индийцы».