Текст книги "Образ новой Индии: Эволюция преобразующих идей"

С приближением эры независимости английский язык впал в немилость. В предчувствии свободы индийцы стали задумываться о национальном своеобразии Индии в постколониальный период.

Индийские лидеры были прагматичными в своей готовности принять конституцию с английской сердцевиной[46]46
  Индийская конституция в значительной мере построена на Законе об управлении Индией, который был принят англичанами в 1935 г.


[Закрыть] и демонстрировали энтузиазм в отношении европейских идей национализма и демократии. И, конечно, никто не собирался заменять старые рельсы на новые только потому, что они были уложены англичанами{79}79
  N. Krishnaswamy and Lalitha Krishnaswamy, The Story of English in India, Foundation Books, 2006.


[Закрыть].

Но когда дело дошло до английского языка, послышались возражения: он был неприемлем как «пережиток колониализма». Язык настолько глубоко входит в плоть и кровь общества, что трудно представить себе человека, который говорит «я – индиец» по-английски, на колониальном языке, и при этом действительно считает себя индийцем. Такие индийские лидеры, как Ганди, приводили веские доводы против использования английского языка и его преподавания в индийских школах. Ганди считал, что «дать миллионам знание английского – значит поработить их». Он писал: «Иностранный язык привел к истощению мозга, перегрузил нервную систему наших детей, сделал их попугаями и имитаторами, неспособными самостоятельно работать и мыслить».

Писатель Аиджаз Ахмад замечает, что поднявшийся вокруг независимости шовинизм отмежевания был чужд нашему отношению к языкам. Многие индийские лидеры и интеллектуалы, от Неру до Ганди, Тагора, Раджагопалачари и Амбедкара, владели как минимум двумя языками{80}80
  Aijaz Ahmad, Theory: Classes, Nations, Literature, Oxford University Press, 1993.


[Закрыть]; Рам Мохан Рой бегло говорил на пяти языках, причем английский был «пятым» после санскрита, бенгальского, арабского и персидского. Такие индийские лидеры как Раджагопалачари были сторонниками равноправия. Они говорили, что английский язык – это «дар Индии от Сарасвати»{81}81
  N. Krishnaswamy and Lalitha Krishnaswamy, The Story of English in India, Foundation Books, 2006.


[Закрыть]. Но в политических настроениях тех времен люди вроде Раджагопалачари оставались в меньшинстве, а остальные были готовы выбросить английский за борт, как вещь, отслужившую свой срок.

Несмотря ни на что, английский стал к 1950 г. универсальным языком центрального правительства и учебных заведений. Это резкое изменение отношения к «колониальному» языку во многом было связано с конфликтами на заре существования нового государства.

В 1947 г. Индия была молодой страной. Ее недавно установленные границы еще никто не успел нарушить. Отсутствие общей политической истории до правления англичан способствовало скорее разъединению, чем объединению страны. Независимая Индия сразу же погрузилась в бесконечные споры о языках в Учредительном собрании, о соответствующих языкам границах, о статусе местных языков и, конечно, об общенациональном языке.

Первый премьер-министр Индии Джавахарлал Неру был, как отмечает историк Роберт Кинг, человеком «образованным в английских традициях, но националистом в вопросе о языке». В 1935 г. Неру писал: «Некоторые воображают, что английский должен стать в Индии универсальным языком. Мне эта концепция кажется фантастической». Неру считал, что «этот статус принадлежит хинди»{82}82
  Robert King, Nehru and the Language Politics of India, Oxford University Press, 1998.


[Закрыть]. Однако поддержанное большинством говорящих на хинди министров предложение сделать хинди официальным языком встретило яростное сопротивление южных штатов, особенно Тамил-Наду.

Южноиндийские политики объявили идею сделать хинди национальным языком «языковым империализмом»{83}83
  Там же.


[Закрыть]. (С момента обретения независимости обвинение в «империализме» било без промаха.) По утверждениям южан, хинди навязывался в качестве национального языка большинством, чтобы получить преимущество в конкуренции за образование и рабочие места. Тамильский министр Рамалингам Четтиар жаловался: «Попытки северян обрести господство унижают нас. Я прожил в Дели два года, и ни один из местных жителей… ни разу не пригласил меня к себе только лишь потому, что я не знаю хинди»{84}84
  «Out of Babel,» Time, September 26, 1949.


[Закрыть].

Министры предложили больше 300 поправок к закону о языке, причем одна из них была весьма смелой: в ней предлагалось использовать в хинди латиницу вместо деванагари.

Именно в разгар этого спора вернулся английский язык как средство защиты от угрозы со стороны хинди. Южные штаты предложили принять в качестве официального языка Индии одинаково чужой как для севера, так и для юга английский язык, на котором говорят меньше 3 % населения.

Тем временем английский получил поддержку общины далитов. Для далитов в английском языке была важна его независимость от строгих правил индийской литературы, пропитанной идеями кастовых различий и неприкасаемости. Тексты на хинди трактовали вопросы образования и грамотности для низших каст в лучшем случае неоднозначно, а в худшем – откровенно дискриминационно. В авторитетном трактате о кастовой системе «Манусмрити» («Законы Ману») говорилось: «расплавленным свинцом надо залить уши низкорожденного, который осмелится услышать, как читают вслух написанные слова». В результате, как и многие реформаторы раннего периода, лидеры далитов видели в английском языке символ освобождения, лишенный грязного налета индийской дискриминации и традиций неприкасаемости. Далиты поддерживали английский язык также за то, что он был средством коммуникации между областями с разными диалектами, объединял низшие касты[47]47
  В движении далитов за социальные права английский и сейчас играет объединяющую роль, аналогичную той роли, которую он играл в индийском националистическом движении.


[Закрыть] и делал их голос слышным на государственном уровне.

Неру испытывал разочарование при виде такого разлада и непримиримости. В письме тамильскому министру Гопаласвами Айенгару он писал: «Я очень устал от всех этих дел»{85}85
  Robert King, Nehru and the Language of Politics, Oxford University Press, 1998.


[Закрыть]. Наконец, в 1950 г. Неру объявил о переходном соглашении, разрешавшем официальное использование английского языка в течение 15 лет, до 1965 г., с последующей заменой его на хинди. Он, очевидно, надеялся, что страсти со временем улягутся, и люди сами определятся с языком.

Но к 1965 г. на юге страны снова поднялась волна протестов в отношении перехода на хинди как на официальный язык. По всем южным штатам прошли митинги, а их кабинеты министров стали грозить отставкой в случае упразднения английского языка. В Тамил-Наду вспыхнули мятежи. Люди жгли фигурки «индусской дьяволицы», а студенты и члены партии Дравида муннетра кажагам[48]48
  Дравидийская федерация прогресса.


[Закрыть] по всему штату совершали самосожжения. Полиция открыла огонь по толпам мятежников и убила 300 человек. Члены Дравида муннетра кажагам в Законодательном собрании выступали с пламенными речами, угрожая выходом из федерации{86}86
  Robert L. Hadgrave, Jr, «The Riots in Tamilnad: Problems and Prospects of India’s Language Crisis,» Asian Survey, August 1965.


[Закрыть]. Журналист Сваминатхан Айяр писал в то время: «Организации, поддерживавшие переход на хинди, вроде партии Джан сангх развернули активную агитацию за отказ от английского языка не только в официальном общении, но и на вывесках магазинов, на табличках с названиями улиц и на номерных знаках автомобилей»[49]49
  Одним из агитаторов Джан сангх был Атал Бихари Ваджпаи, будущий премьер-министр Индии.


[Закрыть].

Правительство полагало, что язык хинди станет «великим объединителем», но оказалось, что с этим может справиться только английский. Закон о языке в окончательной редакции от 1967 г. определяет оба языка – английский и хинди – как официальные. С тех пор английский язык сосуществует с хинди как официальный и служит языком связи между севером и югом.

В новой независимой Индии английский язык, таким образом, стал символом нейтралитета и, по мнению меньшинств – южных штатов и низших каст, – определенной защитой от того, что они считали тиранией большинства. Дравида муннетра кажагам на гребне выступлений против хинди одержала в 1967 г. победу, в первый раз вырвав власть из рук Индийского национального конгресса в штате Тамил-Наду. В 1967 г. индийская демократия отвергла насильственное насаждение языка, а в 1977 г. – насильственное планирование рождаемости.

Это наглядно показывает, что в многоязычной стране нельзя принимать чью-либо сторону и что важность английского как символа нейтралитета в индийских языковых дебатах переоценить невозможно. В многоязычных британских колониях официальным языком нередко становится английский: он аутсайдер, а следовательно, исключается из борьбы между этническими группами за политическую и экономическую власть. Сингапур, например, сделал английский языком правительства, отдав ему предпочтение перед такими языками, как малайский, китайский и тамильский. Шри-Ланка поступила наоборот, заменив английский на сингальский, язык большинства. Этот шаг вызвал в стране межрелигиозную войну. Вот убедительный пример того, как недостаток нейтральности и компромисса в языковой политике может поссорить меньшинства.

Я рос в Дхарваде и в конце 1960-х гг. вместе с соседскими детьми ходил в христианскую монастырскую школу. Время от времени наш строгий директор святой отец Сорз приглашал нас к себе домой послушать записи. Это было событием. Он достал свои сокровища – старые магнитофонные пленки с записями его любимых английских пьес, а мы сидели в восторге, слушая, как Гилгуд[50]50
  Гилгуд, Джон Артур (1904–2000) – великий английский актер, один из крупнейших исполнителей шекспировских ролей в истории театра. – Прим. пер.


[Закрыть] и Гиннесс[51]51
  Сэр Алек Гиннесс (1914–2000) – знаменитый британский актер, который по популярности у публики уступал только Джону Гилгуду и Лоуренсу Оливье. – Прим. пер.


[Закрыть] играют Шекспира. Уже тогда мы понимали, что знание английского языка дает огромные преимущества для карьеры. После обретения Индией независимости английский стал главным «карьерным» языком в стране – он звучал в колледжах, университетах и центральных правительственных учреждениях, а в индийских компаниях служил рабочим языком.

Родители хотели, чтобы я учился в английской средней школе. К этому нашу семью обязывало происхождение. Наша община, читрапат сарасватс, принадлежала к образованным браминам. Они знали, где надо искать преимущества. Однако немногие родители понимали, что они потеряют, если их дети учатся в школе без английского языка. Дело в том, что роль английского языка в карьере долгое замалчивалась нашей политикой. Индийские законодатели признавали ее с неохотой. Когда-то тамильские студенты писали такие лозунги: «Хинди – никогда, английский – всегда!» – но в те времена поддержка английского языка в южных штатах была вялой. Таким способом южане пытались защитить свои местные языки{87}87
  N. Krishnaswamy and Lalitha Krishnaswamy, The Story of English in India, Foundation Books, 2006.


[Закрыть]. Когда вопрос национального языка был решен, английский потерял своих сторонников на юге. Он стал беззащитным и больше не имел такой политической поддержки, как в первые 15 лет после обретения независимости.

Более того, когда готовилась индийская образовательная политика, каждый штат на севере и на юге шумно требовал приоритета и сохранения в государственных школах своего местного языка. В 1968 г. национальная образовательная политика зашла в тупик: надо было как-то совместить хинди и национальную гордость с английским в качестве языка коммуникаций и с местными языками. Министерство образования предложило «трехъязычную» формулу, предполагавшую, что там, где не говорят на хинди, должны учить местный язык, а также хинди и английский. Говорившие на хинди могли изучать хинди, английский и еще какой-нибудь язык.

Трехъязычная формула стравливала индийские языки друг с другом, и штаты вовлекались в бои без правил. В Тамил-Наду снова начались волнения. Местный министр образования, Тхиру Тхамбидураи, утверждал, что эта формула является «косвенной попыткой навязать хинди тамильцам». И Тамил-Наду, и Пондичерри отказались от преподавания хинди в государственных школах, а северные штаты по-своему подошли к выбору третьего языка, предпочитая всем местным языкам санскрит. Южные штаты заявляли, что местный язык должен главенствовать над английским, тогда как для штатов, говорящих на хинди, английский язык был несправедливым претендентом на трон, который по праву должен принадлежать хинди.

Политика государственного образования стала выражать либо национальную гордость регионов, когда каждый штат демонстрировал превосходство своего языка, либо национализм и превосходство хинди. В итоге хинди и английский в некоторых южных штатах оттеснялись на второй план, а английский везде решительно подвергался изоляции. В среднем – за исключением северо-восточных штатов – меньше чем в 10 % государственных школ Индии велось преподавание на английском языке, а во многих штатах образовательная политика предусматривала обучение английскому только с шестого класса. К 1960 гг. в Гуджарате запретили английский в начальных школах, а правительство Западной Бенгалии, сформированное коммунистической (марксистской) партией, поступило так же в 1970-е гг. Правительство Махараштры в 1956 г. даже приняло закон, согласно которому маратхи (язык штата) должен быть обязательным в государственных средних школах, а английские школы могут посещать только те индийцы, для кого английский язык является родным. Этот закон был блокирован Верховным судом, который постановил, что «в конституционном отношении английский в большей степени, чем другие, отвечает духу Индии… это язык нашей Конституции. Он вошел в кровь и плоть страны».

Преподавание английского языка в начальных классах было слабым. Учащиеся государственных школ отмечали, что: «даже учителя английского языка с трудом говорят по-английски»{88}88
  Vaidehi Ramanathan, The English – Vernacular Divide: Postcolonial Language Politics and Practice, Multilingual Matters, 2005.


[Закрыть]. Хотя в реальности знание английского языка было ключевым для карьеры в высших бюрократических кругах и в частном секторе, государственные школы, казалось, не замечали этого.

Установка на местные языки как основу обучения в государственных школах привела к появлению большого числа частных школ с преподаванием на английском языке. Но такие школы были только в городах, а обучение в них требовало ощутимых затрат. Утопическая идея трехъязычной политики с одинаково хорошим преподаванием трех языков с треском провалилась. Многие выпускники государственных школ плохо владели всеми тремя, особенно английским.

Недавно газета New York Times опубликовала краткий биографический очерк о писателе и активисте из касты далитов Чандрабхане Прасаде, назвав его «неугомонным и непрерывно курящим любителем поучать». Я подтверждаю правдивость такой характеристики. Говоря о политике в области языка, Чандрабхан не стесняется в выражениях: «У нас англоязычная экономика, но образовательная политика закрывает людям доступ к ней. Это неразумный закон. Такая политика лишь усиливает конфликты между кастами и классами. Большинство низших каст бедны, они посылают детей в бесплатные государственные школы, и дети в итоге с трудом могут составить правильное английское предложение».

Экономист Омкар Госвами, как и другие индийские экономисты, далек от необузданного оптимизма по поводу перемен. По его мнению, в некоторых отношениях сдвиги бесспорны. «Когда речь заходит об отношении к иностранным вещам, мы все реже испытываем рефлекторную враждебность», – говорит он. Эта перемена особенно заметна в нашем отношении к английскому языку, которое после начала реформ сильно изменилось. Причиной во многом послужил подъем индустрии аутсорсинга в Индии. 1990-е гг. отмечены ростом индийских ИТ-компаний, включая Infosys, а наше ведущее преимущество в конкуренции на рынке глобальных услуг заключалось в большом количестве образованных и знающих английский язык работников.

В секторе аутсорсинга бизнес-процессов более 65 % рабочих мест требуют разговорных навыков, и умение говорить по-английски – главное условие работы в таких компаниях. Эти фирмы тесно сотрудничают с глобальными компаниями, их производительность и заработная плата близки к средним показателям глобального рынка. В результате в 1990-е гг. резко возросли заработки говорящих по-английски молодых специалистов. В известном смысле индустрия аутсорсинга указала нашим работникам путь к американской мечте.

Нынешнее число квалифицированных специалистов со знанием английского языка – лишь капля в море реальных возможностей страны. Хотя за последние 15 лет количество молодых инженеров и специалистов выросло больше чем в два раза, лишь 13 % молодых людей стремятся получить высшее образование, а владение английским языком остается ниже 30 %. Компании индустрии аутсорсинга пытаются увеличить число владеющих английским языком выпускников, открывая учебные курсы для студентов колледжей.

Эта отрасль с ее потенциалом трудоустройства работников, владеющих английским языком, способна принять намного больше способных людей. Численность занятых в ней перевалила за 1,6 млн, а возможность дальнейшего развития огромна: к 2015 г. количество рабочих мест превысит 3 млн.

Заметный подъем сектора аутсорсинга помог изменить отношение индийцев к английскому языку. Для индийского населения английский становится языком стремления к совершенству, он открывает доступ к рабочим местам с достойной оплатой, позволяет стать частью растущего среднего класса страны. Мой друг держит популярное в Бангалоре кафе-мороженое Corner House. Он жалуется, что стоит ему обучить работника английскому для обслуживания клиентов, как тот уходит в аутсорсинговую компанию!

С повышением спроса индийские компании, включая Infosys, уже начинают испытывать дефицит способных профессионалов, владеющих английским языком. Мы вынуждены нанимать талантливых инженеров, которые начали изучать английский лишь в технических колледжах. Часто это оборачивается трудностями в общении. Чтобы их преодолеть, мы ввели несколько обучающих программ. Кроме того, мы запустили проект Genesis, который охватывает 15 000 студентов более чем в 240 колледжах. Его цель – обучение английскому языку и социальным навыкам, чтобы выпускники колледжей могли работать в секторе аутсорсинга бизнес-процессов. Благодаря английскому языку программа Genesis стала настолько популярной, что в северных штатах при выборе места обучения родители абитуриентов теперь спрашивают, есть ли она в колледже.

Рост плюсов знания английского языка в индийской промышленности также повышает спрос на англоязычное образование. Частный сектор реагирует быстро: обучение английскому в Индии превратилось в отрасль с годовым доходом $100 млн. Предприниматель Шрирам Рагхаван владеет компанией Comat, оборудующей ИТ-киоски в сельской местности по всей стране. Он утверждает, что один из трех посетителей приходит ради уроков английского языка. «Они очень прагматичны и хорошо знают, что интересует работодателей, – говорит он о деревенских посетителях ИТ-киосков. – Мужчины интересуются уроками английского для своих жен, поскольку это помогает им найти работу администратора гостиницы или секретаря в госучреждении». Язык также популярен среди людей, переезжающих в города. «Они знают, – отмечает Шрирам, – что, выучив язык перед приездом в город, можно получить более высокооплачиваемую работу. Быть рабочим на стройке и прорабом – не одно и то же». Знание языка выводит на другой уровень. Владеющие английским уборщики в офисах выполняют более ответственные поручения. «Моя работа заключается в том, чтобы приносить чай и закуски и убирать помещение, – говорит один из них, – но один мой знакомый умеет читать и писать по-английски. Он посещает банки и клиентов и получает вчетверо больше меня»{89}89
  Sunil Raghu, «Gujarat Fuels English Hopes of Many,» Mint, July 2, 2007.


[Закрыть].

Стремление изучать английский язык проявляется во всех слоях общества: в сельской местности и в городских трущобах открываются частные школы с обучением на английском языке. Почти треть сельских школьников теперь учится в частных школах, и почти в 50 % таких школ обучение ведется на английском языке[52]52
  Главная причина, по которой родители стремятся отдать детей в такие школы, в том, что даже там, где преподавание ведется не на английском, «изучение английского начинается с детсадовского уровня».


[Закрыть]. В трущобах Хайдарабада количество частных школ, где обучают английскому языку, превышает количество государственных школ в два раза. В Бомбейских трущобах Дхарави и в бедняцком районе Северная шахдара в Дели более чем в половине школ преподавание ведется на английском языке. Стандартные процедуры оценки эффективности обучения английскому языку показывают, что учащиеся этих по большей части малоизвестных школ в трущобах выполняют задание по английскому на 246 % лучше, чем в государственных школах{90}90
  James Tooley and Pauline Dixon, «Private Schools Serving the Poor: A Case Study from India,» Reading, CfBT Report, 2003.


[Закрыть].

Лидеры далитов тоже решительно взялись за обучение английскому языку. Сообщество поддержки свободы далитов и другие организации открывают школы с обучением на английском языке, чтобы удовлетворить потребности общины далитов. «Думаю, наши лидеры теперь понимают, что для далитов английский язык весьма важен с точки зрения трудоустройства и экономических преимуществ», – говорит Чандрабхан. В своей обычной непочтительной манере он пропагандирует английский язык, отмечая день рождения лорда Маколея. «Это укрепляет понимание того, что английский изучать необходимо, – улыбается он, когда я спрашиваю об этом, – мы уже три года подряд празднуем его день рождения».

По мере того как английский язык приобретает значимость для индийской экономики становится все труднее ограничивать его доступность по идеологическим соображениям. С глобализацией и развитием сектора ИТ-аутсорсинга бизнес-процессов неизбежно менялась и языковая политика индийских штатов. В своем меморандуме по языковой политике Индийская национальная комиссия по знаниям[53]53
  Я был членом Национальной комиссии по знаниям, созданной в 2005 г. премьер-министром Манмоханом Сингхом, чтобы «помочь повысить качество системы образования». Помимо меня в ней было семь членов. Нашей пестрой группой ученых и предпринимателей руководил Сэм Питрода.


[Закрыть] также подчеркивает преимущество английского при трудоустройстве и повышении образовательного уровня и рекомендует «преподавание английского языка по всей стране с первого класса».

Отношение штатов к англоязычному образованию менялось под давлением общества. В Западной Бенгалии и Гуджарате английский стал обязательным предметом с первого класса, а правительство штата Гуджарат выступило с инициативой под названием SCOPE предполагающей обучение английскому языку молодежи штата в возрастных группах от 15 до 35 лет. В Джамму и Кашмире недавно во всех государственных школах было введено преподавание на английском языке. Шовинистическая языковая политика оказалась весьма неэффективным инструментом: в сентябре 2006 г. правительство штата Карнатака приказало закрыть ряд начальных школ с обучением на английском языке[54]54
  Эти школы обвинялись в нарушении постановления 1994 г. о преподавании на местном языке, каннада. Несмотря на сопротивление общественности, приказ был выполнен, а школы – закрыты.


[Закрыть], и 270 000 школьников оказались на улице. Этот приказ был встречен жесткой общественной критикой и дискредитирован, когда 15 из 30 выступавших в его поддержку министров штата решили послать своих детей в школы с преподаванием на английском языке.

Воля народа вынудила правительства и высокопоставленных политиков сохранить в Индии английский язык. Сначала это был мощный протест южных штатов против гегемонии высокомерного хинди, затем – стремление бедных убрать языковой барьер при приеме на работу. Индийцы не стали отбрасывать английский язык. Вместо этого они побороли свою неприязнь и возродили его. А значит, английский язык стал индийским, и с этим ничего не поделаешь.