Текст книги "Опасное окружение"

– Но… Но шхуна так мала, – возразила я. – И не приспособлена для дальних путешествий. Мы потонем, и ваш драгоценный отчет тоже потонет. Ты что, ненормальный, Гарт Мак-Клелланд? Разве ты не можешь отличить желаемое от действительного? Нас схватят британцы. Нам нужен большой корабль и настоящая команда!

Гарт со вздохом покачал головой.

– Ты будешь моей самой лучшей командой, Элиза, если станешь делать то, что я тебе говорю, и держать в узде свой норов. Уверен, что ты кое-чему научилась у Лафита, а я научу остальному. А «Морской демон» – прекрасное судно.

Мышеловка захлопнулась – мне ничего не оставалось, как покориться судьбе.

– Я не поплыву с вами! – воскликнула я. – Вы не можете принудить меня!

Но стоило только взглянуть на упрямо выставленный подбородок и стальной блеск глаз Гарта, чтобы понять, что все мои аргументы не будут услышаны. В поисках поддержки я посмотрела на Джозефа. Он старался сохранить на лице сочувствие и симпатию, но я видела: он тоже за то, чтобы плыть в Новый Орлеан. Надо знать мужчин: для них приключения – все. Они остаются детьми до старости, и сейчас от предвкушения настоящей драки с бритами у них светились глаза.

– Эх вы, мужчины! – сказала я в сердцах и пошла жаловаться на свою судьбу небу и волнам.

Я знала, что меня ждет: целый месяц с Гартом на маленькой шхуне посреди океана. Всего двое мужчин и я, а против нас – океан. Что за команда! Какой безумный план! Джозеф и Гарт приняли мудрое решение не торопиться с отплытием, и две последующие недели они готовились к плаванию. Я не страдала молча, но мои жалобы, мои призывы к здравому смыслу были гласом вопиющего в пустыне. Я спала на шхуне. Гарт предложил мне поселиться в гостинице в городе, но я предпочитала терпеть неудобства, чем испытывать судьбу. Здесь, вдали от людей, куда меньше была вероятность того, что кто-то из встречных заметит во мне сходство с рабыней по кличке Француженка.

У Гарта, однако, не было причин отказывать себе в благах цивилизации. Часто ночами он отправлялся в близлежащую деревню, и по возвращении от него разило виски, табаком и дешевыми духами. Я говорила себе, что должна быть довольна: покуда Гарт дарит свое общество местным красоткам, он вряд ли станет докучать мне. И все же я испытывала раздражение и досаду и однажды, увидев его после очередного ночного загула, не выдержала.

– Я думала, ты торопишься в Новый Орлеан, – вскользь заметила я, когда Гарт наливал себе кофе из кастрюльки, которую я разогревала на лагерном костерке.

– Точно, – ответил Гарт.

– Тогда почему бы тебе не проводить больше времени со своим кораблем, чем с девками.

Гарт удивленно посмотрел на меня.

– Напрашиваешься на заказ, Элиза? Я – человек милосердный. Надо было сказать, что тебе нужны деньги. Я всегда готов помочь леди.

– Как… Как ты смеешь так говорить со мной? – вспыхнула я. – Почему ты решил, что вправе так оскорблять меня?!

Гарт, улыбаясь, встал.

– С чего ты решила, что вправе совать свой маленький носик в мои дела?

Гарт со смехом увернулся от полетевшей в его голову кастрюльки.

– Тебе надо только дать знать. Как там говорится: милосердие начинается с тех, кто ближе? Полагаю, ваши расценки умеренны, мадам.

Я схватила аншпуг и замахнулась. Гарт с легкостью выхватил у меня из рук тяжелый шест, и еще до того, как поняла, что случилось, я уже лежала на песке.

– Ты… Ты подставил мне подножку!

– А ты хотела проломить мне голову. Так что мы квиты.

Гарт предложил мне руку.

– Мир? – предложил он, осклабившись.

Я крепко выругалась. Гарт пошел к шхуне, весело насвистывая. Вскоре с корабля послышался стук молотка. Опустив голову, я принялась наводить порядок. Зачем я только связалась с ним? Давно пора уяснить, что мне его все равно не победить, а день уже испорчен.

Наконец наступил день отплытия. Весь трюм был забит сушеным мясом, картофелем и апельсинами, мукой, сахаром, солью, виски, порохом в водонепроницаемых мешках, одеялами, теплой одеждой и небольшими бочками для пресной воды. Гарт раздобыл небольшую пушку и установил ее на корме. Я тоже вооружилась: в Норфолке у старьевщика на одолженные у Джозефа деньги, которые он, в свою очередь, одолжил у Гарта, я купила себе отличный охотничий нож в кожаных ножнах. И хотя мое приобретение очень развеселило Гарта и он тут же прозвал меня Мадам-Пираткой, предложив научить меня обращаться с новой игрушкой, я демонстративно носила нож постоянно, заткнув его за кушак плотно облегающих бриджей, которые я сшила себе специально по случаю плавания.

Гарт приобрел новый сектант, компас и другие навигационные приборы, а также карты береговой линии Флориды. Он тщательнейшим образом изучил их, помечая самые, на его взгляд, безопасные маршруты и укрытия. Гарт собирался вести шхуну вдоль кромки берега, чтобы избежать встречи с вражескими кораблями в открытом море, где у нас не осталось бы надежды спастись. Лучше всего для нас держаться поближе к опасной мели или рифу, тогда корабль, который нас вздумает преследовать, обязательно на них нарвется. К тому же у берега нам легче будет пополнять запасы питьевой воды и дичи.

Мы покинули Норфолк туманным утром в начале октября. До нас докатились слухи о нападении на Балтимор, и Гарт не сомневался, что за ним последует атака на побережье Чесапикского залива. Нам было непросто на шхуне втроем. При ясном небе и попутном ветре на борту «Морского демона» царил дух бодрости и веселья. Гарт подтрунивал над моим матросским искусством, а мне приходилось скрепя сердце терпеть его насмешки во имя сохранения пусть непрочного, но все же мира. Но стоило небу насупиться, и наша ненависть друг к другу тяжелела, наливалась свинцом, и ни я, ни Гарт больше не хотели сдерживаться. Джозеф метался между двух огней, но, когда мы с Гартом вступали в прямую перепалку, никакие усилия Джозефа не спасали от скандалов.

– Проклятие, Элиза, опять у тебя гик болтается как… как черт его знает что! – заорал как-то Гарт, когда я в ветер пыталась сладить с парусом.

– У меня выскользнула из рук веревка.

– У тебя вечно все не так. Не надо было выпускать из рук веревку. Ты что, не могла на ней повиснуть?

– Не могла! – завопила я, чувствуя, как краска заливает мне щеки. – Это не значит, что я не старалась! От стараний у меня с ладоней кожа слезает! Смотри, если не веришь! – Я сунула ему под нос ладони. – Я и так вся хожу в синяках и ссадинах. Я ненавижу эту чертову лодку и ненавижу тебя! Зачем ты заставил меня плыть с вами? Я знаю, зачем! Чтобы вдоволь поиздеваться надо мной!

– Давай, давай, вини в своей неуклюжести меня! Я всего лишь пытаюсь тебя кое-чему научить.

– Научить! Вот так шутка! Да ты и рыбу не смог бы научить плавать!

– Ты злишься потому, что я не поддаюсь на твои слезы и сопли! Так знай, я могу найти себе занятие подостойнее, чем потворствовать какой-то бабенке только потому, что она…

Гарт проглотил последнее слово и сплюнул за борт.

– Красива? – закончила я за него. – Ты это собирался сказать? Не смеши меня, Гарт. Я уже столько заплатила за свою красоту и продолжаю платить с того самого дня, как тебя встретила! Я плачу и плачу. И не знаю, когда настанет конец этой пытке! Ты считаешь, что обрел право глумиться надо мной, поскольку ты был первым взявшим меня мужчиной? Браво! Как приятно быть первым в длинной шеренге жадных… свиней!

Мы оба тяжело дышали. Я видела, как побледнело его лицо, а потом стало пунцовым от ярости.

И в этот момент между нами встал Джозеф, послюнявил указательный палец и многозначительно поднял вверх.

– Я думал, надвигается сильный ветер, буря, но, кажется, ошибся. Не так ли, Гарт?

Мы с Гартом переглянулись. Затем он невесело рассмеялся и повернулся ко мне спиной. Лицо мое горело, я готова была разорвать его, но Джозеф предупредительно тронул меня за плечо. Я взглянула на негра, и тот покачал головой.

– Оставь кое-что на потом. У нас впереди еще долгий путь.

– Мы заперты на этом жалком корыте, как два драчливых петуха в одном курятнике, – проворчала я. – Каждый из нас готов выцарапать другому глаза. Я видеть его не могу, Джозеф, а он не может выносить меня. Однажды мы не сможем сдержаться и убьем друг друга.

Джозеф глубоко вздохнул.

– Прости, Джозеф! Я знаю, как трудно тебе приходится. Я бы хотела… Я бы мечтала, чтобы все было не так. Мне не надо было вообще ехать с ним. Я должна была остаться с Россом. Зачем я это сделала!

– Лиза, мне больно, потому что я люблю вас обоих. И еще потому, что не понимаю, отчего вы ссоритесь. Скажи ему, Лиза. Скажи ему правду. Он поймет, я знаю, он поймет все.

– Нет, – упрямо ответила я. – Ты думаешь, это что-то изменит? Ты его не знаешь, Джозеф. – Я заговорила громче, чтобы стоявший у руля Гарт мог меня услышать: – Он все равно обращался бы со мной как со шлюхой, потому что никогда по-другому не обращался. Он ко всем женщинам относится как к шлюхам.

Гарт весь натянулся и посмотрел в мою сторону. Джозеф опустил руку мне на плечо и сказал:

– Давай-ка лучше спустись в каюту. Я знаю, что ты устала. Мы все устали.

От его доброты я чуть не расплакалась.

– Джозеф, – прошептала я, – нет больше сил моих…

И с этим по шаткой лесенке я спустилась в каюту.

На третий день после отплытия из Норфолка мы попали в шторм. Тучи собирались уже накануне, и крепкий порывистый ветер не предвещал ничего хорошего. Джозеф предлагал переждать шторм, но спорить с Гартом было бессмысленно. Он настоял на том, чтобы шхуна осталась на плаву до ночи или до тех пор, пока шторм не усилится.

– Мы поймаем попутный ветер и успеем пройти немало, пусть даже придется оседлать шторм, – заявил Гарт.

– Может быть, но пока нам приходится бороться со встречным ветром, – резонно заметил Джозеф. – Мы работаем, как звери, а проходим всего по три мили в час. Почему бы нам не переждать…

– Я не нуждаюсь ни в чьих советах, – резко ответил Гарт. – Делайте, что я приказываю, и надейтесь на лучший исход.

Джозеф пожал плечами и вернулся к своим обязанностям. Наше маленькое суденышко швыряло на волнах, как пробку.

– Гарт, – перекрикивая ревущий ветер, позвала я. – В трюме течь. Я не успеваю откачивать воду.

– Возьми руль, – приказал он и спустился вниз.

На горизонте показалось судно. «Морской демон» накренился на один борт, и я потеряла судно из виду, но когда очередная волна подняла нас на гребень, я вновь увидела его. Я позвала Джозефа. Он взял руль, а я пошла докладывать Гарту.

– Судно на горизонте! – крикнула я в трюм. – Быстро идет к нам.

Гарт вышел на палубу и поднес к глазам бинокль.

– Британцы, – констатировал Гарт. – Идут прямо на нас. Немедленно к берегу.

Гарт выкрикивал команды, а мы с Джозефом беспрекословно их выполняли. Время для споров было неподходящим. Мы развернули шхуну и направились к берегу Каролины. Раздался грохот, похожий на громовой раскат, и преследовавшее нас судно оделось облаком порохового дыма.

В нас палили из пушек. Первое ядро упало далеко от нас, второе тоже проскочило мимо.

– Все в порядке, – прокричала я Джозефу, – они не умеют целиться. – И в то же мгновение почувствовала, как что-то горячее пролетело у самого моего уха.

Я завопила и упала на палубу лицом вниз.

– Похоже, ты к ним несправедлива, – засмеялся Джозеф. – Эй, Лиза, Гарт, по-моему, мы почти у устья Кейп-Фейр!

– На это я и рассчитывал! – заорал, перекрывая ветер, Гарт. – Мы должны успеть войти в реку. Они побоятся следовать за нами. Вокруг полно обломков скал, и англичане прекрасно об этом знают.

Судно так сильно накренилось, что, не подхвати меня Джозеф своими огромными ручищами, я вывалилась бы за борт. Раздался премерзкий скребущий звук. Гарт изо всех сил вывернул руль.

– Мы напоролись на скалы, – прокричал он.

Я побежала помогать ему, а Джозеф поднимал паруса. Британцы, решив, что мы сели на мель, оставили нас.

Уйма времени ушла на бесплодные попытки стащить корабль с мели. Еле-еле мы добрались до незаметного южного притока Кейп-Фейр, где рассчитывали переждать шторм. Промокшие до нитки, мы собрались в каюте, решив согреться с помощью виски. Джозеф и Гарт сменяли друг друга на палубе. Я предложила включить в вахту и меня, но Гарт проигнорировал мое предложение, демонстративно покинув каюту, а Джозеф ласково погладил меня по голове и предложил поспать. Уснуть мне все равно не удалось. Я просыпалась всякий раз, как мужчины менялись на вахте. Шхуна сильно осела из-за течи в трюме, и при каждом толчке я вздрагивала, боясь, что мы идем ко дну. На полу по колено стояла вода, одеяла намокли, и я вся окоченела. Где уж тут спать!

На следующее утро невдалеке от порогов мы нашли удобное место для лагеря. Гарт и Джозеф пошли в лес на поиски гладких и круглых бревен, на которых, как на роликах, можно было затащить на берег нуждавшееся в ремонте судно. Потом мы дружно разгрузили корабль, и наконец «Морской демон» оказался на суше. Только теперь нашему взгляду открылась страшная пробоина в днище.

Я расстелила одеяла на солнце и развела костер, чтобы согреть воды для чая и стирки. Как следует отстирав свои рубахи и бриджи, я разложила их на сухой траве, покрывавшей дюны. Часам к десяти солнце не только почти высушило одежду, но и выгнало из моих костей холод, который пробирал меня до нутра с того самого дня, как мы покинули Норфолк. После обеда я взяла чистую юбку и блузку, одеяло, гребень и маленький кусочек мыла и отправилась искать место для купания. Мне повезло: совсем недалеко я нашла прогретую солнцем мелкую заводь, образованную приливом. Я как следует отмокла, соскребла с тела и волос соляной налет от морской воды, вымыла из волос песок. Я оделась, но блузу не стала застегивать, решив позагорать, тем более что надвигались холода и каждый погожий денек следовало воспринимать как подарок. Расстелив одеяло на теплом песке, я принялась расчесывать волосы и вскоре, сомлев на солнышке, уснула.

– Элиза, ты где?

Я резко села и инстинктивно потянулась за ножом. Меня звал Гарт.

Он появился на одной из дюн и, увидев меня, остановился.

– Где ты шляешься? – грубо крикнул он. – Не могла сказать, куда пойдешь? Ты что, спятила?

День так хорошо начался, и мне совсем не хотелось его портить. Поэтому я просто пожала плечами и сказала:

– Не дури, Гарт. Ты что, боишься, что меня утащат индейцы?

– Позвольте напомнить вам, что здесь не Фонтенбло, мадам, – сквозь зубы процедил он. Взгляд его упал на мою раскрытую блузу, и он криво осклабился. – Эта земля дика, огромна и никем не приручена. Не говоря уж…

– Ради Бога, перестань, – нетерпеливо перебила я. – Тут на десятки миль вокруг нет ни единой души.

Я сложила одеяло и пошла искать себе другое место для отдыха.

– Будь ты неладна, Элиза, я для твоего же блага повторяю…

– Врешь, – сказала я, круто обернувшись к нему. – Ты никогда ничего не делаешь для блага других, только для твоего собственного. Вдруг ты заметил, что твоей маленькой рабыни Элизы не видно. Черт, она даже не откликается с первого раза! Значит, надо немедленно притащить ее назад, чтобы сидела и дожидалась указаний. Так знайте, сенатор Мак-Клелланд, я не ваша служанка. Я иду, куда хочу, и если мне захотелось на несколько часов избавиться от вашего общества, кто меня осудит?

Гарт схватил меня за плечо.

– Послушай, Элиза, никто так не сожалеет о твоем присутствии на судне, как я. Однако мне хочется внести ясность. Я ожидаю от тебя…

Я бросила одеяло, гребень и щетку в песок и выхватила из-за пояса нож.

– Убери от меня руки, или, клянусь, я тебя кастрирую!

Глаза его странно блеснули, и губы медленно скривились в похотливой усмешке. Не говоря ни слова, он схватил меня за кисть и с силой вывернул так, что я выронила оружие. Он повалил меня на песок и придавил сверху своим телом.

– Ты так ничему и не научилась, – пробормотал он, задыхаясь.

Гарт задрал мне юбку, я почувствовала его огрубевшие ладони на своих бедрах, и мерзкая тошнота подкатила к самому горлу. Я металась, стараясь вырваться, но – тщетно. Бороться с Гартом было мне не по силам. Я бесилась от сознания собственного бессилия, проклинала судьбу за то, что создала меня всего лишь слабой женщиной.

Гарт вонзился в меня со злой яростью, и я обмякла от унижения и боли. Мне вспомнилось время, когда в его объятиях я обмирала от удовольствия, наслаждаясь приятным теплом и странной слабостью, охватывавшей меня всякий раз, когда я оказывалась в его власти. Но это было в прошлом. Сейчас все во мне умерло, я чувствовала лишь отвращение и ненависть, от которой свинцом налилось и вжалось в землю мое тело. Эта ненависть стояла у меня в горле, распирала меня изнутри, мешала дышать, душила меня.

Гарт взъерошил мне волосы своими длинными пальцами, сжал виски.

– Что случилось? – хрипло спросил он. – Разве не этого ты ждала от меня? Не об этом молила? Раньше ты трепетала от одного моего прикосновения, Элиза. Помнишь? Ты была тогда живой, девчонка. Живой. Ты волновала меня сильнее, чем любая другая женщина.

Гарт провел по моему подбородку пальцем и осторожно раздвинул мне губы языком.

– Полагаю, – проговорил он между поцелуями, – что после генеральских объятий принимать ласки простого сенатора ты считаешь ниже своего достоинства. Так?

– Ты… Меня тошнит от тебя, – еле слышно проговорила я.

Гарт вздрогнул.

– А ты мне начинаешь приедаться, госпожа шлюха. Однако голодный не станет просить устриц, если ему предлагают черствый хлеб. Остается надеяться, что ты не наградишь меня какой-то заразой, стерва.

– Тварь! Дерьмо! Если кто и болен, так это ты! Все в тебе прогнило – и мысли, и сердце, и душа!

Я извернулась, стараясь укусить его за руку. Гарт поднял руку. Мне показалось, что он хочет меня ударить. Призрак Эдварда Хеннесси встал передо мной, я едва не задохнулась от ужаса и закрыла глаза.

– Не бей меня, – застонала я. – Молю, не бей меня больше.

Я почувствовала, как он напрягся и замер. Но передышка длилась всего лишь мгновение, Гарт навалился на меня с новой силой. Я лежала под ним, вялая и бесчувственная, мечтая лишь о том, чтобы все кончилось побыстрее. Наконец он застонал и чуть погодя скатился с меня.

– Неудивительно, что ты выглядела в Вашингтоне так, будто тебя морили голодом. За такое представление я не заплатил бы и пары центов. Стыдись, моя сладкая, ты же профессионалка!

– А ты собачий ублюдок, – ответила я, приподнимаясь на локте. – Ты заплатишь, Гарт, заплатишь за все. Ты умрешь. Не можешь ты весь день быть начеку. Когда-то надо и спать. И вот тогда я воткну этот нож в пустую раковину, которая у тебя вместо сердца.

Гарт прищелкнул языком.

– Ах ты, моя подстрекательница. В этом ты осталась прежней. Тебе нравится раздувать ссоры, и ты приходишь в ярость, когда никто не поддается на провокацию. Должен признать, ты растеряла былой огонек. Сила в тебе уже не та. Ты разочаровываешь меня, моя девочка.

Я молча встала, с трудом разгибая затекшее тело. Волосы мои были в песке, хоть мойся заново. Гарт тоже встал и пошел прочь. Взгляд мой упал на песок, туда, где валялся нож, и вдруг, не вполне сознавая, что делаю, бормоча молитву богам возмездия, я метнула в него острый клинок, метнула с неожиданной силой и меткостью, будто кто-то свыше направлял мою руку.

Но ангел-хранитель Гарта тоже, видно, был неподалеку. Он словно почувствовал что-то, обернулся, и тем самым спас себя от смерти, однако нож почти по рукоять вошел в его руку. Я испугалась, кинулась бежать, но Гарт успел схватить меня сзади за блузку. Я рванулась и услышала за спиной треск раздираемой ткани.

Я всхлипнула, схватив блузу за полы и пытаясь стянуть ее на обнажившейся груди. Гарт смотрел на меня, не обращая ровным счетом никакого внимания на сочившуюся из его раны кровь. Он сделал еще шаг ко мне, и я, круто обернувшись ему навстречу, рывком вырвала нож из раны и, угрожая им, проговорила:

– Убирайся, Гарт, не то…

Гарт ударил меня по кисти ребром ладони, и нож, вращаясь, вонзился в песок. Схватив меня поперек живота, Гарт повернул меня так, чтобы лучше разглядеть мою спину. Убрав ткань с клейма, он осторожно провел по нему кончиком пальца.

– Пусти, – зарыдала я.

Он отпустил меня, и я отшатнулась от него, напрасно стараясь закрыть обнаженную грудь остатками блузы.

– Откуда это у тебя? – произнес он хрипло. Я пятилась, молча мотая головой.

– Скажи!

Глаза его на внезапно побледневшем лице дико сверкали. Он схватил меня за волосы и подтащил к себе, не давая отвернуться.

– Скажи! – свистящим шепотом повторил он. Я глумливо прищурилась.

– Ты хочешь знать, как я его получила? Очень просто. Я сама его себе поставила. Сейчас клеймение вошло в моду у преуспевающих плантаторов. Ты не знаешь? Где же ты был?

Гарт тяжело дышал, глядя на меня, а затем вдруг отпустил, даже чуть оттолкнул от себя.

– Лучше расскажи мне все, Элиза, – сказал он. – С самого начала. Ты убила Жака?

Меня трясло от гнева и потрясения.

– Да, я убила его. У меня много талантов, Гарт. Среди них проституция и убийство далеко не последние. Жак наскучил мне, и я воткнула в него ножик.

– Его пристрелили, – бесцветным голосом возразил Гарт. – Вы были в ссоре?

– Зачем нам ссориться? Мы ведь не были любовниками. У него был любовник задолго до меня. Двоюродный брат твоей жены.

– Арнольд? Арнольд его убил? Ты… Ты его не убивала?

– Боюсь, что нет, Гарт. Ты разочарован? Что-то я тебя сегодня все время разочаровываю. Ну что же, я рада. Уж слишком последнее время ты стал самодовольным. Даже хорошо немного сбить с тебя спесь. Жаль, что мне не удалось выпустить из тебя кишки, но ведь ты не скажешь, что я не пыталась? Может быть, я смогу прикончить тебя завтра.

– Арнольд убил Жака, а затем сделал так, чтобы ты исчезла, – сказал сам себе Гарт. – Любой бы поверил в твою виновность.

– Верно. Разве он не умница? Только не надо все почести воздавать ему одному. Отдай должное своей жене. Ты можешь гордиться ею, Гарт. Она меня чуть было не убила. Она и милый Арнольдик продали меня Нильсу Бозу. Ты его знаешь. Его еще называют Старьевщиком.

Голова Гарта болезненно дернулась. Я поняла, что Нильс Боз ему знаком.

– Потом у меня была чудная прогулка по Миссисипи, – продолжала я. – Да, с очаровательными мужчинами, Гарт. Такими тактичными и добрыми, какими можете быть только вы, американцы. Но увы, у вас всех один недостаток: вы все время куда-то спешите, и, когда вам недосуг искать расположения дамы и добиваться ее любви, вы просто насилуете ее. А как удобно иметь на борту женщину во время плавания! Всякий раз, как вы чувствуете к этому охоту, днем или ночью…

– Прекрати, Элиза, – резко произнес он.

– Прекратить? Странно… Разве ты не хочешь услышать, что было потом? Должно быть, я совсем разучилась рассказывать, если не могу удержать твое внимание такой пикантной историей. Ну что же, буду краткой. Клеймо, бросившееся тебе в глаза пару минут назад, я получила в качестве подарка от еще одного милого американца, моего последнего владельца. Хотя, увы, он больше не сможет раздавать подарки: я прикончила его из его же собственного пистолета. Так метко, в самое яблочко. Лафит сказал бы, что мне повезло, но нет, я знаю, Бог помог мне, подарил мне избавление, когда смерть подступила вплотную. То объявление, которое ты принес с рыболовными крючками, было про меня. Подробности весьма точные, все, за исключением возраста. Они называли меня Француженкой. Видимо, от избытка воображения. Гарт нахмурился.

– Про какое объявление ты говоришь?

– Я – беглая рабыня, Гарт, – терпеливо, словно непонятливому ученику, с насмешкой объяснила я. – Вот твой шанс избавиться от меня раз и навсегда. Все, что от тебя требуется, это отдать меня ловцам беглых в Новом Орлеане. Ты можешь еще и заработать на этом. Чтобы этими деньгами возместить испытанные разочарования.

Гарт долго смотрел на меня странными потухшими глазами, а потом тихо сказал:

– Пойдем в лагерь. Мы поговорим обо всем позже.

– Нет! – прорычала я. И преградила ему путь, выставив вперед ладонь. – Я хочу говорить с тобой здесь и сейчас, Гарт. Кто дал вам право играть роль Господа Бога, господин сенатор? Вы отказали мне в разбирательстве моего дела, не так ли? Вы признали меня виновной, не потрудившись получить свидетельства моей невиновности. Ну что же, сейчас вы получили свидетельство. И что теперь? Вы отпускаете мне грехи? Может быть, ты даже захочешь снова сделать меня своей любовницей? Не можешь же ты сделать вид, что ничего не было. Или ты собираешься все забыть и притвориться, что ничего особенного не случилось? Но я не могу забыть! Я не могу притворяться, потому что для меня изменилось все, я сама изменилась! Я по горло устала от того, что со мной обращаются как с бездушным куском мяса, со шлюхой, с падалью! Тебе никогда не было до меня дела. Ты использовал меня, потому что, когда мы лежали вместе, тебе было хорошо. Не просто хорошо, чудно, божественно: со мной ты забывал о своей фарсовой супруге, об ответственности. Ты забывал обо всем, даже обо мне самой, Гарт. Знаешь ли ты, что я нашла Жака в том самом домике, где мы занимались любовью под шум дождя, в том доме, где ты обещал встретить меня наутро, и я пришла, я готова была уехать с тобой, но только ты не пришел и не собирался прийти, а вместо тебя пришла смерть. Смерть и злодейство.

– Элиза…

В его глазах была тоска. Он накрыл мою руку своей, но я отдернула ее, словно меня ошпарили кипятком.

– Я хочу рассказать тебе…

– Не надо! – захлебываясь от плача, сказала я. – Не говори. Мне не интересно то, что вы можете мне сказать, Гарт Мак-Клелланд. Я хочу одного – как можно быстрее уехать домой, во Францию, где я могу забыть весь ужас, пережитый в этой стране, где я могу забыть тебя!

Я сжала кулаки, слезы потекли у меня по щекам. Я стояла перед ним полуголая, грязная, растерзанная, полубезумная от ярости и боли. Наклонившись, я собрала вещи и засунула нож за пояс. Задержавшись на миг рядом с Гартом, стоявшим в немом оцепенении, я плюнула в песок у его ног и пошла в лагерь.

Джозеф выглянул из-за скобы, которую он в виде гигантского лука согнул из доски для ремонта пробоины в днище. Улыбка сползла с его губ.

– Лиза, что случилось? – спросил он, медленно поднимаясь мне навстречу.

– Все хорошо, все в порядке, Джозеф, – сказала я тихим голосом.

Едва ли мой тон мог кого-нибудь обмануть. Я была очень близка к истерике.

– Я упала.

Джозеф взял теплое одеяло и, укрыв мои обнаженные плечи, повел меня к костру. Плеснув в кружку немного виски, он вложил ее мне в руки.

– Он не должен был так поступать, – медленно проговорил Джозеф, отрешенно глядя вдаль. – Не должен.

– Я его порезала, – ответила я с угрюмым злорадством. – Крепко порезала.

На берегу было тихо. Я слышала тихий рокот волн в море неподалеку. Чайки ныряли за добычей и поднимались с печальным криком. Солнце садилось, освещая воду зловещим кровавым светом.

– Элиза.

Мы с Джозефом обернулись. Гарт стоял в нескольких футах от нас. С левой руки его стекала кровь. Он словно забыл о ней, так и не перевязав рану.

Джозеф пошел на него, угрожающе наклонив голову. Гарт не ожидал нападения и тяжело упал в песок. Вскочив на ноги, он сжал здоровую руку в кулак и ударил Джозефа в подбородок. На этот раз упал негр, но тотчас вскочил и бросился на Гарта со звериной яростью и бесстрашием. Он колошматил его с маниакальным упорством, а тот, ослабев от потери крови, уже не пытался встать. Мужчины катались по пропитанному кровью песку и сопели, как звери.

– Прекратите! – закричала я и побежала к ним, сбросив с плеч одеяло.

Они не обращали на меня никакого внимания. Схватив ружье, я выстрелила в воздух. Мужчины прекратили драку, одновременно взглянув в мою сторону. Я подбежала к ним и вцепилась в Джозефа, не давая ему еще раз ударить Гарта.

– Не надо, Джозеф, прошу тебя, – закричала я. – Вы что, хотите друг друга убить? Вы что, думаете, я сама смогу повести эту дырявую посудину в Новый Орлеан? Перестаньте, прошу.

Джозеф нехотя поднялся, потирая ушибленную челюсть.

– Не надо было тебе так поступать, Гарт, – сказал он. Не стоило. В следующий раз, только прикоснись к ней, я тебя убью.

Гарт дышал хрипло, со свистом.

– Ты… Ты должен был рассказать мне, Джозеф, – пробормотал он.

– Я просила его молчать. Как бы там ни было, не твое это дело, Гарт. Ты хочешь сказать, что если бы знал, обошелся со мной по-другому? Я так не думаю. Господи, как я устала, – простонала я, прикрыв ладонью глаза. – Как я устала, Боже.

Тремя днями позже, через три дня неловкого молчания, немногословных указаний, косых обиженных взглядов, Гарт и Джозеф завершили ремонт судна, и мы с утренним отливом вышли в море. Небо налилось свинцом, дул резкий пронизывающий ветер с северо-запада. На нас надвигалась поздняя осень.