Текст книги "Гость без приглашения"

Глава 6

Вскоре все: хозяин дома, его третья жена Снежана, дочь Анфиса от первого брака с мужем Тихоном, Эдуард – сын от второго брака, племянник Олег со своей невестой Елизаветой, старая тётка Лукерья Самсоновна, старый друг Игнат Варфоломеевич с женой Аделаидой Сергеевной и сыном Виталием сидели за накрытым праздничным столом. Детей к этому времени уже уложили спать, заверив, что завтра они обнаружат под ёлкой все заказанные Деду Морозу, считай деду Никифору и родителям, подарки.

Стол ломился от яств и напитков. Прислуга, согласившаяся остаться на ночь в доме за хорошую дополнительную плату, время от времени уносила часть недоеденных блюд и приносила новые. Проводили Старый год, встретили Новый. И у гостей, и у хозяев заблестели глаза, разрумянились щёки. Эдуард несколько раз рвался на улицу запускать фейерверки, но то сестра, то отец, то зять его останавливали – нельзя! Детей разбудишь!

– Не фиг было их в такую рань спать укладывать, – огрызался Эдуард, но всё-таки оставался сидеть на месте.

После часу ночи ушла спать Лукерья Самсоновна, а во втором часу отпустили прислугу, которая валилась с ног. Закусок на столе ещё оставалось полным-полно, а убрать со стола и прибраться в гостиной и на кухне и завтра успеется.

Потом устроили было танцы, но танцевали только Анфиса с Тихоном да Олег с Елизаветой. И немного покружились в медленном танце Игнат Варфоломеевич с супругой своей Аделаидой Сергеевной. Снежана танцевать категорически отказалась, хоть её приглашали и муж, и пасынок.

Анфиса предложила отцу потанцевать с ним, но он махнул рукой – у тебя, дочура, и без меня есть с кем танцевать, а потом рассмеялся:

– Жалко, что мы тётю Лушу так рано отпустили, вот она бы могла тряхнуть стариной.

– Ага, – хмыкнул Эдуард, – из бабы Луши та ещё партнёрша по танцам.

– Много ты понимаешь в женщинах, – не остался в долгу Твердохлёбов-старший, – видел бы ты, какой она в молодости была. От женихов отбоя не было.

– Как же, не было, – снова сыронизировал Эдик, – что же она при таком избытке мужского внимания старой девой-то осталась?

– Глупый ты, сынок, – вздохнул Никифор Лаврентьевич, – жених у неё погиб. Молоденький совсем был. Они с ним всё ходили рядышком, а как думали, что никто их не видит, за ручки держались.

– За ручки, – хмыкнул Эдуард.

– Да! За ручки! – повысил голос Никифор Лаврентьевич. – В то время не принято было сразу под юбку лезть!

– Папа, папа, – поспешила вмешаться Анфиса, – давайте выйдем на улицу, свежим воздухом подышим, в снежки поиграем.

– И вправду, засиделись мы за столом, – поддержала её Аделаида Калитовская.

Все засуетились, загрохотали отодвигаемыми стульями.

– Тю! – воскликнул Твердохлёбов-старший. – Я же в подвале бутылку французского вина приготовил. Вы идите, погуляйте, а я спущусь, достану, потом выпьем.

– Давай, отец, лучше я схожу, а то ты что-то не твёрдо на ногах держишься, – усмехнулся Эдуард.

– Ты не найдёшь, – возразил Твердохлёбов-старший.

– Ещё как найду, – заверил его сын и первым направился к выходу.

Вскоре гостиная опустела. Только толстый хозяйский кот лениво запрыгнул на стол, столкнул на пол кусок ветчины, спрыгнул и стал неторопливо есть.

В гостиной снова все собрались спустя часа полтора и снова стали рассаживаться за стол. Аделаида Сергеевна с Анфисой сходили на кухню, заварили свежий чай, достали из холодильника пирожные, принесли всё это в гостиную, разложили пирожные, разлили чай.

И тут Анфиса спросила:

– Эдик, а где же папа?

– А я почём знаю? – ответил тот.

– А где же бутылка?

– Какая бутылка?

– За которой ты спускался в подвал.

– Так я за ней и не спускался.

– Как так?! – воскликнула Анфиса.

– У меня зазвонил телефон, а у отца не хватило терпения подождать пару минут, и он сам в подвал отправился, – ответил Эдуард.

– А ты?

– Что я? – пожал плечами Эдуард. – Переговорил по телефону и вышел на улицу.

– Но я тебя не видела.

– Зато я тебя видел, – огрызнулся Эдуард, – ты как умалишённая на Тихона прыгала, и вы оба в снегу валялись.

– Постойте, постойте, – замахал на них Игнат Калитовский, – прекратите препираться! Где же тогда Никифор? Кто его видел?

Все молчали, растерянно переглядываясь.

– Так он и видел! – кивнула Анфиса в сторону брата и испуганно зажала себе ладонью рот.

– Тихо, тихо, – снова заговорил Калитовский-старший, – только без истерики! Нужно спуститься в подвал.

– Вам надо, вы и спускайтесь! – огрызнулся Эдуард.

– Хорошо, мы с Виталием спустимся, – проговорил Игнат Варфоломеевич и, обращаясь к Снежане, спросил: – Как туда попасть?

– По лестнице, – ответила она.

– Там заперто?

– Наверное, если Никифор вышел из подвала, то он его запер.

– А ключ у тебя?

– На кухне в шкафу все ключи.

– Принеси от подвала.

– Может, там не заперто? – предположил Олег и запнулся. – Ведь если дядя…

– Да, ты прав, – кивнул Калитовский-старший и позвал сына, – идём, Виталий.

– Лучше я с вами пойду, – решительно проговорил Кушнарёв, бережно отстраняя от себя испуганно льнущую к нему Елизавету Журавко, – я этот дом как свои пять пальцев знаю, и подвал в том числе.

Вернулась Снежана и протянула Калитовскому-старшему ключ. – Вот он.

Тот взял ключ и кивнул Олегу:

– Хорошо, идём.

Все остальные гуськом потянулись за ними. Молча дошли до лестницы, ведущей в подвал. Анфиса щёлкнула выключателем, и яркий свет залил грубые каменные ступени. То ли лестница была сделана под старину, то ли камень специально состарили, чтобы придать лестнице вид древности. Никто из гостей этого не знал, да и никого не волновал этот вопрос.

Кушнарёв открыл стоящий возле лестницы шкаф, достал оттуда фонарь.

– Пригодится, – объяснил он Калитовскому, – хотя свет там, конечно, есть. Но мало ли…

Хмурый Игнат Варфоломеевич согласно кивнул.

– Дядя Игнат! Я с вами! – сказала Анфиса.

– Нет! – Калитовский-старший сделал упреждающий жест рукой. – Мы спустимся вдвоём с Олегом. Если вы понадобитесь, мы крикнем. – И видя, что Анфиса, помотав головой, сделала шаг к лестнице, произнёс, обращаясь к Позднякову: – Тихон, попридержи жену.

Поздняков молча обнял жену и прижал её к себе. Она сразу обмякла в его руках и тихо всхлипнула.

– Ну что ты, – прошептал он тихо и погладил жену по голове, – ничего же ещё не известно.

– Я боюсь.

– Я с тобой.

Все остальные напряжённо следили за спускающимися по лестнице Игнатом и Олегом, пока мужчины не скрылись из виду в гулкой глубине. И только слабый отсвет зажжённого фонарика некоторое время ещё метался на щербатых ступенях, как хвост линяющей жар-птицы. Прошли несколько минут, которые показались оставшимся вечностью.

– Что-то долго они, – вырвалось у Анфисы.

– Свет, наверное, в подвале вырубился, а с фонариком там не скоро всё разглядишь, – пробурчал Эдуард.

– Да чего там глядеть-то?! – вопрошающе воскликнула Анфиса. – Неужели не видно, там отец или нет?!

– Может, у Никифора сердце прихватило, – осторожно проговорила Калитовская, – и он сознание потерял.

– Что вы такое говорите! – возмутился Эдуард. – Наш отец здоров как бык.

Даже при таких обстоятельствах Анфиса отметила, что брат, говоря об отце, употребил слово – наш. Она не помнила, чтобы он раньше хоть раз так говорил. И сердце её защемило с новой силой. Разум её раскалывался пополам. Одна его половина советовала ей теснее прижаться к мужу и затаиться, а другая приказывала – беги, беги в подвал. И она не знала, к какой из них прислушаться, поэтому просто стояла на месте и молила судьбу только об одном, чтобы скорее наступила ясность. И вот раздались шаги поднимающихся наверх людей. Первым поднялся Олег, даже при электрическом освещении было видно, что лицо у него белое как мел, а на лбу выступили капли пота. Следом за ним, тяжело дыша, показался Калитовский.

– Что там, Олег? – вырвалось у Анфисы, и она раненой птицей метнулась навстречу двоюродному брату.

– Дядя Никифор, – прошептал тот непослушными губами и всхлипнул.

– Что? Что с папой! Говори же! – Анфиса подлетела к Кушнарёву и стала стучать по его груди своими сжатыми кулачками.

– Никифора больше нет, – проговорил Калитовский и достал сотовый.

– Как это нет? – ахнула Анфиса, тотчас отступив от двоюродного брата.

– Убили дядю! – выкрикнул Олег Кушнарёв и глухо зарыдал, не стесняясь присутствующих.

– Как это убили? Что ты несёшь? – закричал Эдуард и рванулся по направлению к лестнице, ведущей вниз.

– Куда! – поймал его и удержал на месте Тихон Поздняков.

– Пусти меня! Ты не имеешь права! – задёргался Эдуард, но выскользнуть из мощных рук зятя Никифора ему не удалось.

Калитовский, вызвав полицию и «Скорую», хотя и был уверен в бесполезности приезда последней, отключил телефон и сел прямо на лестницу. Эдуард в это время всё ещё трепыхался в медвежьих объятиях Позднякова.

– Да отпусти ты его уже, Тихон, – проговорил глухо Игнат Варфоломеевич, – пусть идёт, я закрыл подвал на ключ.

– А ключ? – вырвалось у Анфисы.

– У меня. И отдам я его только полиции.

Аделаида Сергеевна подошла к мужу и села рядом с ним на ступеньку.

Елизавета Журавко, до этого стоявшая прижавшись к стене, отмерла, подбежала к Олегу, обвила его шею руками и тихо запричитала:

– Олеженька, Олежек.

– Да замолчи уже, – прикрикнул на неё Эдуард, – без тебя тошно! Устроили тут! – Он собрался уйти. Но Калитовский-старший остановил его, веско проговорив: – Полиция просила всех оставаться на своих местах.

– И как долго их ждать? – спросил Эдуард.

– Сколько нужно, столько и будем ждать, – ответил Игнат Варфоломеевич.

– Я думаю, что если мы выйдем на кухню, то ничего не случится, – проговорил Поздняков, – полиция, судя по всему, приедет не скоро. Вон как дороги занесло. А женщинам тяжело тут маяться на ногах. Ни в туалет сходить, ни попить.

– Папа, по-моему, он прав, – проговорил Виталий Калитовский.

– К тому же нам всем нужно подкрепиться, полиция будет мурыжить нас долго и основательно, поэтому закусим тем, что осталось в холодильнике.

– И у тебя жратва в глотку пролезет? – зарычал на него Эдуард.

– Полезет, – спокойно заверил его Тихон, – думаю, что и у тебя тоже.

Эдуард подскочил на месте как ужаленный и бросился к зятю.

– Эдик! Я прошу тебя! – бросилась ему наперерез Анфиса.

Поздняков же смотрел на шурина и едва заметно улыбался. Любому, кроме самого Эдуарда, было понятно, что Тихон способен сбить его с ног одним лёгким щелчком.

И только тут зарыдала в голос Снежана Твердохлёбова, которая сначала стояла возле шкафа, а когда услышала слова Игната Калитовского, что её мужа больше нет, сползла прямо по стенке шкафа на пол и так всё время и сидела, опустив голову на колени. Никто не кинулся её утешать. Все вели себя так, будто не видят и не слышат Снежану Твердохлёбову.

– Нужно попросить бабу Лушу приглядеть за детьми, – опомнилась Анфиса, – они вот-вот проснутся!

– Не вот-вот, но скоро, – согласился Тихон, – иди поднимись к Лукерье Самсоновне и разбуди её.

– Я боюсь, Тиша!

– Чего?

– Она заплачет, – бессвязно пролепетала Анфиса.

– Иди с ней, – попросил жену Калитовский-старший.

– Да, – кивнула она, и женщины ушли. Мужчины тем временем перебрались на кухню.

Глава 7

Тихон оказался прав, полиция и «Скорая» прибыли, только когда уже совсем рассвело.

– Думали, вообще до вас не доберёмся, – недовольно пробормотал фельдшер «Скорой», – да и ехать нам сюда уже незачем было, – добавил он ещё сердитее, осмотрев пациента. – Зачем вызывали-то?

– Так положено, – ответил Калитовский-старший.

– Не знаю, кто это положил, – продолжал возмущаться фельдшер, – только неумно это, гонять попусту в такую погоду машину и людей.

– Доктор, кончай зудеть, – дружелюбно попросил его прибывший полицейский, – нас вот тоже вызвали, и мы не возмущаемся.

– Так вас по делу вызвали, – не унимался фельдшер, – у вас работы там непочатый край.

Поздняков тем временем взял под руку молоденькую медсестричку, дышащую на озябшие руки, чтобы их согреть, и шепнул:

– Идёмте, я вас чаем напою.

– Нельзя мне, – ответила девушка, – Иван Степанович…

Но Тихон не дал ей договорить:

– И Иван Степанович чайку попьёт, – и, обратившись к Калитовскому-младшему, крикнул: – Виталь, сделай доброе дело, позови их водителя.

Калитовский кивнул и вышел из дому. Назад с водителем он вернулся минут через пять, скорее всего, – того тоже пришлось уговаривать. Все вместе они уломали и фельдшера и отпустили медработников только после того, как те напились чаю и немного поели.

Полиция всё это время уже находилась в подвале вместе с Олегом Кушнарёвым и Калитовским-старшим. Остальные пока оставались на кухне под присмотром одного из полицейских. Лукерья Самсоновна Твердохлёбова вместе с детьми Поздняковых была наверху. Все присутствующие клятвенно заверили полицию, что старушка ушла спать в то время, когда хозяин дома ещё находился на глазах у всех в добром здравии. И больше она не спускалась. Капитан полиции не поленился, поднялся наверх, взглянул на старушку и махнул рукой.

Сердце старой тётки Твердохлёбова разорвалось от боли, когда она услышала о гибели племянника, и ей захотелось только одного – уйти следом за ним. Но вид плачущей Анфисы и слова Аделаиды Сергеевны о том, что она сейчас как никогда нужна внучатой племяннице и её детям, заставили старую женщину задержаться в этой жизни. Она послушно выпила лекарство, которое ей щедро накапала Калитовская, вытерла слёзы тыльной стороной своей морщинистой руки, прижала к себе Анфису и, покачивая её как маленькую, проговорила тихо:

– Осиротели мы с тобой, Анфисушка. Но ничего, как-нибудь. Нам с тобой ещё детушек малых на ноги ставить.

Из глаз Анфисы слёзы текли ручьём, она не могла говорить и только кивала.

– Всё-всё, – решительно проговорила Аделаида Сергеевна, – идём, а то полиция может бог весть что подумать.

– Да что она может подумать? – вырвалось у Анфисы.

– Всё, что угодно! – сухо ответила Калитовская. – Вплоть до того, что мы тут в сговор вступаем.

– Скажете тоже, – отмахнулась дочь Твердохлёбова, но спорить не стала и устремилась вслед за Аделаидой Сергеевной. Входя на кухню, Позднякова заметила, как косо посмотрел на них дежуривший возле растерянных гостей полицейский. «Наверное, Аделаида Сергеевна права, – тоскливо подумала Анфиса, – мы задержались у бабы Луши. А дело полиции сейчас подозревать всех и вся». За детей она почти не беспокоилась. На Лукерью Самсоновну можно было положиться. Да и то сказать, Твердохлёбовы – они и есть Твердохлёбовы. Твердыня, одним словом. Только Эдик подвёл породу Твердохлёбовых, один уродился в их роду ненадёжным и хлипким в нравственном отношении.

Тихон попросил разрешения у полицейского отнести еду детям и бабушке. Тот куда-то позвонил, вскоре явился ещё один полицейский и сопроводил Позднякова в комнату к Лукерье Самсоновне, потом спустился вместе с ним вниз, после чего безмолвный страж исчез. Тихон заставил всех поесть и напиться крепкого горячего чая. Раньше никому и в голову не могло прийти, что именно Тихон сплотит их готовый отдаться на волю хаоса коллектив.

Поднявшись наверх, полицейские стали проводить опрос всех присутствующих на праздновании Нового года. Вызывали по одному в осиротевший кабинет хозяина дома. Допросы вёл капитан. Ещё двое полицейских вроде бы просто присутствовали. На самом деле внимательно наблюдали за всеми, кого опрашивали. Выдать преступника могло не только слово, но и непроизвольное движение, вплоть до начавшей ни с того ни с сего дёргаться брови. Но пока опрос свидетелей не приносил ожидаемого результата.

Казалось бы, всё просто и ясно – хозяин дома спускается в подвал за вином и его убивают ударом бутылки по голове. Из этого следует, что кто-то спустился следом за ним. Но кто? Алиби нет ни у кого. Все куда-то отлучались. Никто друг за другом не следил. На убитом накинуто пальто сына, залитое кровью и вином. Жена Твердохлёбова Снежана показала, что Эдуард Твердохлёбов постоянно клянчил у отца деньги, а тот перестал ему их давать.

Вернувшаяся на работу утром горничная Варвара Метёлкина сообщила следствию, что видела, как отец и сын запирались в кабинете первого, и краем уха, когда она проходила мимо, Варвара слышала, что отец с сыном сильно спорили.

На вопрос капитана, о чём шла речь, горничная ответила:

– Известно о чём, о деньгах, – и многозначительно ухмыльнулась.

– То есть Эдуард Твердохлёбов просил у отца денег, – решил уточнить капитан.

– Естественно, просил, – ответила горничная.

– Почему естественно?

– Потому что он их у него всегда просил.

– И Твердохлёбов-старший давал их сыну?

– Это мне неведомо, – пожала плечами горничная, – спросите лучше у Анфисы Никифоровны, она дочка им и лучше знает. Или у Лукерьи Самсоновны. От неё у племянника секретов не было.

– Непременно спросим, – заверил Метёлкину капитан и отпустил горничную восвояси.

Эдуард, в свою очередь, назвал слова о его попрошайничестве злыми домыслами. Да, ему случалось иногда просить у отца денег взаймы. Но ведь он ему не чужой человек. На вопрос, почему на отце в момент убийства оказалось его пальто, Эдуард ответил, что за вином сначала хотел идти он сам, уже и пальто снял с вешалки: в подвале прохладно, но тут у него зазвонил телефон и отец, не желая ждать, вырвал у него из рук пальто и спустился в подвал сам.

– Вы видели, как он спускался?

– Нет, – несколько удивлённо отозвался Эдуард.

– Тогда почему же вы утверждаете, что ваш отец спустился туда?

– Вы издеваетесь, что ли? – окрысился Эдуард. – Если бы отец туда не спускался, то как он там оказался?

– Может, его убили в другом месте, а туда уже отнесли.

– Ага, – ощерился Эдуард, – треснули по башке бутылкой на свежем воздухе, а потом туда на руках отнесли. Где тогда следы крови?

– Так снег же шёл, – невозмутимо отозвался капитан.

– Всё равно должны же были остаться хоть какие-то следы.

– Ищем.

– Вот и ищите! А честным людям мозги своими домыслами не… – Он запнулся, вовремя удержавшись от грубого слова, и буркнул: – Не конопатьте.

– Ну-ну, – усмехнулся капитан, – сестра вот ваша Анфиса тоже утверждает, что вы постоянно вымогали у отца деньги. А он в последнее время давать их вам перестал. Чем не мотив?

– Да у них с Тихоном у самих рыло в пушку! – взвился Эдуард.

– Разберёмся.

– Вот и разбирайтесь! Кстати, не забудьте обратить внимание на Виталия Калитовского, – широко улыбнулся Эдуард.

– А что с ним не так? – слегка удивился капитан. – Насколько нам известно, отец Виталия Игнатьевича Калитовского Игнат Варфоломеевич Калитовский друг вашего отца. Следовательно, Калитовский-младший не имеет прямого отношения к вашей семье.

– Это смотря что вы, товарищ капитан, имеете в виду под словом – прямого, – вкрадчиво проговорил Эдуард.

– Я имею в виду, родственного.

– А, – насмешливо протянул сын убитого, – родственную связь между моим отцом и Виталием, как я надеюсь, – нехорошо усмехаясь, продолжил он, – исключить можно. – Но вот отношение к нашей семье Виталий всё-таки имеет, и не такое уж косвенное.

– Гражданин Твердохлёбов, – прикрикнул на него капитан, – прекратите паясничать и объясните толком, на что вы намекаете!

– А я и не намекаю! Я прямо говорю, мой отец отбил невесту у Виталия Калитовского и женился на ней.

– То есть Снежана Матвеевна Твердохлёбова, ныне вдова вашего отца, бывшая невеста Калитовского-младшего? – насупившись, уточнил полицейский.

– О чём я вам и толкую, товарищ капитан! – ухмыльнулся Эдуард.

– Тогда зачем же он сюда приехал?

– Вот и мне было бы интересно это узнать, – снова не удержался от ухмылки старший сын Твердохлёбова.

– Ладно, ступайте и пригласите сюда вашего брата.

– Какого ещё брата? – делано изумился Эдуард.

– Двоюродного! – рявкнул капитан.

– Олега, что ли? Так сразу бы и говорили. – И, не дожидаясь, пока заметно разозлившийся полицейский спустит на него всех собак, Эдуард исчез за дверью.

Вскоре появился Олег Кушнарёв.

– Садитесь, – предложил ему успевший взять себя в руки капитан, – вы Олег Георгиевич Кушнарёв – племянник убитого хозяина дома?

– Да, моя мама была младшей сестрой дяди Никифора.

– Вы с детства воспитывались в семье Твердохлёбова?

– Можно сказать и так, но точнее, с отрочества.

– Какие у вас были отношения?

– С дядей? – удивился Олег.

Капитан кивнул.

– Хорошие.

– А с братом и с сестрой?

– С Анфисой и её мужем Тихоном мы дружим. А с Эдиком отношения сложные.

– Неприязненные? – решил уточнить полицейский.

Заметно поколебавшись, Кушнарёв ответил:

– Я бы так не сказал. Просто мы недолюбливаем друг друга.

Капитан уже хотел спросить, в чём разница между недолюбливанием и неприязнью, но воздержался. Он начал задавать Кушнарёву обычные вопросы, типа того, когда он приехал вчера к дяде, с кем, как проходил праздник, и наконец, дойдя до важного для себя вопроса, напрягся и спросил:

– Кто первым хватился хозяина дома?

Олег подумал и честно признался:

– Я не помню.

– А кто предложил спуститься в подвал?

– Дядя Игнат, – не раздумывая, ответил Кушнарёв.

– И он сразу именно вам предложил спуститься вместе с ним?

– Нет, дядя Игнат хотел сначала спуститься с Виталием.

Капитан насторожился:

– То есть с сыном своим?

– Да.

– А вам это не показалось странным? – спросил полицейский.

– Нет. А что в этом странного?

– Может, и ничего, – ответил капитан и спросил: – Но Виталий, как я понимаю, отказался спускаться с отцом?

– Нет, – бросил на него удивлённый взгляд Кушнарёв, – он не отказывался.

– Тогда как же получилось, что в подвал с Игнатом Варфоломеевичем спустились вы?

– Просто Виталий и рот не успел открыть, как я сказал, что сам с дядей Игнатом спущусь. Я же племянник!

– Вот именно что племянник, – с едва заметной иронией проговорил капитан, – а среди присутствующих были сын, дочь и зять убитого.

– Эдик не в счёт, – сразу ответил Олег, – Анфиса хотела пойти, а Тихон… – Кушнарёв сделал паузу, а потом пояснил: – Ему нужно время на принятие решения.

– Вы хотите сказать, что Поздняков тугодум?

– Да нет же, – сердито воскликнул Кушнарёв, – просто характер такой у Тихона, неторопливый.

– Хорошо, вы спустились в подвал, кто шёл первым?

– Дядя Игнат, но только на шаг, я ему в затылок дышал.

– Кто определил, что Твердохлёбов мёртв?

– Мы это сразу оба поняли, – опустил голову Олег.

– По каким признакам?

– Да ни по каким! Видно же! Хотя потом дядя Игнат попытался найти пульс.

– Понятно. Идите и пригласите сюда Игната Варфоломеевича Калитовского.

Калитовский-старший был угрюм и растерян. Оно и понятно, потерял лучшего друга и, может быть, единственного. Но худшее Игната Варфоломеевича ждало впереди. Он ещё и не догадывался об этом, старался как можно точнее отвечать на вопросы, которые задавал ему капитан. Очень удивился, когда тот спросил у него о Снежане.

– Что было, то быльём поросло, – ответил он невозмутимо.

«Не скажите, Игнат Варфоломеевич», – подумал про себя капитан, но вслух ничего не сказал.

А вот Аделаида Сергеевна, услышав от полицейского вопрос о Снежане, не смогла скрыть своего смятения. Потом она принялась долго и нудно объяснять капитану, что Снежана не пара её сыну и спасибо покойному, что избавил Виталика от перспективы стать мужем этой недалёкой девицы.

– А ваш сын тоже так думает? – прямо спросил капитан Калитовскую.

Она поджала было сначала сердито губы, а потом всё-таки ответила, что у них в семье не принято лезть в душу.

– Понятно, – отозвался капитан и, вопреки ожиданиям Аделаиды Сергеевны, попросил пригласить следующим не её сына, а дочь покойного Анфису.

Молодая женщина, как было видно с первого взгляда на неё, еле держалась на ногах. На вопросы капитана она отвечала на первый взгляд бесстрастно, но по метавшемуся в её полуопущенных глазах отчаянию было понятно, что душа её разрывается от горя. Капитану стало совестно мучить и без того измученную женщину, и он отпустил её, попросив пригласить мужа, Тихона Позднякова. Она кивнула и безропотно подчинилась.

А вот Тихон несколько удивил капитана, он выглядел собранным и уверенным в себе и абсолютно не был похож на человека, которому требуется много времени для принятия каких-либо решений. На все вопросы капитана он отвечал чётко и вразумительно, не пытался выглядеть убитым горем и честно признался, что его гораздо больше беспокоит самочувствие жены, чем смерть тестя.

– Ваша жена теперь станет богатой наследницей, – забросил удочку капитан.

– Скорее всего, – равнодушно отозвался Тихон и добавил с простецкой откровенностью человека труда: – Я и сам хорошо зарабатываю. Так что моя семья никогда не бедствовала. А большие деньги – это одно баловство. Ничего хорошего в них нет.

– Как знать, – невольно улыбнулся капитан и на миг замечтался, представив, что бы он сделал с большими деньгами, если б на него свалилось откуда-нибудь наследство.

Пришёл черёд беседы со Снежаной. Вдова Никифора Лаврентьевича Твердохлёбова успела переодеться в чёрное траурное платье, но держала себя спокойно, не демонстрируя показную скорбь.

– Я вижу, что вы не очень-то огорчены смертью мужа? – бесцеремонно спросил капитан.

– Что значит не огорчена? – отозвалась она задиристо. – Человек умер, это в любом случае огорчение.

– Но вам-то он не просто человек, а муж, – напомнил капитан.

– Муж, – уныло согласилась Снежана, и в это мгновенье совершенно неожиданно для капитана её глаза наполнились слезами. Её рука скользнула за корсаж, а когда вынырнула обратно, в ней был зажат большой клетчатый платок. Капитан уставился на него с недоумением, так этот мужской платок не вязался с внешним обликом красивой холодной женщины.

Снежана же, не обращая внимания на недоумение капитана, громко высморкалась и сказала:

– Задавайте свои вопросы.

– Да у меня к вам на данный момент только один вопрос: в каких отношениях вы находитесь… – При этих его словах женщина вся как будто сжалась. «Ага», – подумал капитан и закончил предложение: – С Виталием Игнатьевичем Калитовским?

– С кем, с кем? – Глаза женщины чуть не выкатились из орбит.

– Вы что, плохо слышите? – рассердился капитан, понимая, что не попал в цель.

– Слышу-то я хорошо, – с вызовом ответила женщина, – только вы вопросы глупые задаёте.

– То есть как глупые?! Вы же не будете отрицать, что до встречи со своим покойным мужем вы собирались замуж за Калитовского?

– А зачем мне это отрицать? – усмехнулась она краешком рта. – Все знают, что собиралась. И что?

– Говорят, что старая любовь не ржавеет, – небрежно произнёс капитан.

– А ещё говорят, что в Москве кур доят, – уже не скрывая усмешки, ответила она.

– Вы бы поостереглись грубить, – не вытерпел полицейский.

– Чего мне стеречься? Я ничего плохого не сделала.

– То есть вы утверждаете, что после своего замужества отношений с Виталием Калитовским не поддерживали?

– Да я с ним с той поры не виделась ни разу! Можете спросить у кого угодно, и все подтвердят мои слова.

– Не беспокойтесь, спросим, – буркнул капитан. И когда Снежана уже поднялась, чтобы выйти из комнаты, полицейский задал ей каверзный вопрос: – Но ведь Виталий Калитовский к вам по-прежнему неровно дышит?

– С чего вы это взяли? – искренне удивилась женщина.

– Иначе зачем бы он сюда приехал? – вопросом на вопрос ответил капитан.

– Муж пригласил на праздник всю семью Калитовских. Вот Виталий и приехал. Если хотите знать, то это скорее был жест примирения с его стороны. Тем более что мужа моего он с рождения знал, рос на его глазах, Никифор игрушки ему дарил, на лошади учил ездить.

– На какой лошади? – не понял капитан.

– На обыкновенной. Вы что, лошадей никогда не видели?

Капитан не счёл нужным отвечать на её вопрос и махнул рукой, давая знак, чтобы она скрылась с глаз его долой. А когда дверь за ней уже почти закрылась, он крикнул:

– Пригласите сюда Виталия Калитовского.

Сначала он даже подумал, что она не расслышала его просьбы. Но не прошло и минуты, как в кабинет вошёл Виталий и спросил:

– Можно?

– Так вы уже вошли, – усмехнулся капитан и подумал про себя, глядя на Калитовского-младшего, что вот он, его шанс раскрыть дело по горячим следам.

А за окном снова повалил снег, и притом такой густой, что снегопад казался одной сплошной пеленой.