Текст книги "Тень Эсмеральды"

Глава тридцать третья

Странным и милым показался Желтовскому город Евпатория после большого, надменного, холодного Петербурга. Античная Керкинитида, средневековый Гезлев, а ныне русский город в Таврической губернии. Этот маленький южный город у самого моря, с кривыми извилистыми улочками, побеленными домами с резными пузатыми балконами, увитыми виноградом, с турецкими банями, монастырем дервишей, со старинной мечетью Джума-Джами, с тонкого минарета которой доносились заунывные призывы к молитве муэдзина, – все напоминало восточные сказки, которые они с маменькой читали долгими зимними вечерами. Лавки, кофейни, разношерстные торговцы, огромные арбузы и сочные помидоры. Теплый ветер с запахом водорослей. Незнакомые для северянина цвета и звуки. Курортников поубавилось, и высокий, одетый с иголочки молодой господин в соломенной шляпе и светлом костюме неизменно вызывал живой интерес.

Сергей поселился в гостинице в центре города и каждый день проводил в казалось бы неспешных прогулках. Летний зной спал и уступил место спокойному, бархатному теплу. Еще можно было нежиться на песке, плескаться в волнах, но вечерняя прохлада уже напоминала о том, что лето позади и это только его отголоски. Казалось, приехавший с севера молодой человек должен каждый погожий день употребить с толком. Однако же цель его была вовсе не насытиться солнцем и морем, а выведать все, что только можно о таинственно исчезнувшей Лии – Розалии. Так он теперь про себя её называл.

Он разговаривал с людьми, внимательно вглядывался в лица и в один прекрасный день оказался около караимской кенаса. Из обрывочных слов следователя он понял, что Сердюков тут уже побывал. Желтовский потоптался около ажурной железной решетки, потом решился и вошел во внутренний двор. Там он постоял в ожидании, пока молящиеся покинут кенаса, сначала мужчины, а вслед за ними и женщины, молившиеся отдельно на втором этаже. Над головой вился виноград, образуя листвой и стеблями крышу, прямо к лицу свисали уже спелые фиолетовые грозди. За виноградным двором ему отрылся мраморный дворик, где незнакомого посетителя и встретил газзан.

– Сударь, простите мне мое вторжение, я прибыл издалека, из Петербурга, и был бы чрезвычайно вам признателен, если бы вы соблаговолили уделить мне немного времени.

Газзан остановился и внимательно, даже настороженно посмотрел на посетителя. Желтовский представился и, стараясь говорить как можно искренне, сообщил о том, что ищет Лию Гирей, с которой приключилось несчастье. Да, он знает, что тут уже побывал полицейский, но он не полицейский, а адвокат. И ищет он эту несчастную женщину с одной целью – сделаться её защитником, помочь ей добиться справедливости. При этом Желтовский развернул перед священнослужителем несколько петербургских газет, где подробно освящались его процессы, для того чтобы собеседник более явственно понимал мотивы, которыми был движим адвокат. Ибо было бы просто наивно полагать, что его слава защитника униженных и несчастных докатилась и до южных провинциальных губерний.

– Я понимаю, господин адвокат, с какой благородной целью вы прибыли. Но чего вы хотите от меня? Неужели вы думаете, что сия заблудшая душа может укрываться в нашем храме? – пожал плечами газзан.

– Нет, конечно же, нет! Я был бы вам признателен, если бы вы дали мне толчок, направление в моих поисках. Я имею некоторое подозрение, что она укрылась именно в Крыму, да только здесь её искать для меня что иголку в стогу сена.

– Ну что же, мне остается только поверить вам и положиться на ваше благородство, что вы не обманываете меня и действительно желаете помочь несчастной девице Гирей.

– Я вижу, вы все еще сомневаетесь. Вам кажется нелепым и подозрительным, что преуспевающий адвокат бросил практику в столице и ринулся искать несчастную горбунью. Увы, спасти эту женщину дело моей чести, спокойствия моей души. Она очень похожа на другую несчастную особу, пострадавшую невинно. Я не смог помочь той. И это меня мучит уже десять лет. Я желаю упокоить свою совесть.

– Похвальное стремление.

Видя, что часть сомнений рассеяна, Желтовский спросил:

– А не было ли у Лии родной сестры?

– О том, как сложилась дальнейшая жизнь её отца, предавшего веру предков во имя корыстных побуждений, осквернившего честь своей нареченной, оставившего мололетнюю дочь на попечение родни, мне неизвестно. Здесь она воспитывалась у своей тетки. Других детей в доме не было.

– Можно ли мне навестить эту тетушку? Согласится ли она говорить с посторонним человеком?

– Быть может, если я дам вам письмо и укажу адрес, – газзан склонил голову, ожидая продолжения беседы. Молодой человек, вызвавший поначалу настороженность и подозрение, все больше нравился ему. Что-то в его взоре, в искренности и горячности говорило о том, что его душа чиста от порочных помыслов. Все-таки газзан умел читать по лицам людей, понимать их души.

Теплый ветер пошевелил куст граната, на котором уже наливались яркие плотные плоды.

– Прошу вас, помогите мне понять, что могло быть в душе у Лии?

Газзан сделал знак рукой служке кенаса, и тот принес на медном подносе большой кувшин с холодным щербетом, сладким напитком с фруктовой мякотью, и пиалы.

– Смута, полная смута, – продолжил священник и налил гостю чашу щербета. – Она очень неглупая девушка. Но её ум – её же беда. В дополнение к горбу. Она не просто страдала, как страдал бы любой человек, получивший подобное украшение на всю жизнь, нет, она пыталась понять истинный смысл всего происходящего, найти объяснение. И, казалось, она нашла его для себя. Лия погрузилась в истоки нашей веры, где было много языческого, шаманского. Мы много говорили с ней. Она уверовала в переселение душ, придумала себе, что её душа способна покидать тело и находиться в другом месте. Эти пагубные мысли в последнее время настолько прочно завладели её сознанием, что я был бессилен разубедить её. Сударь, я полагаю, что она нездорова. С ней случаются странные припадки, но я отношу это по медицинской части. Эпилепсия, или нечто вроде того. Я не врач, не могу судить. Что произошло в лечебнице с несчастным пациентом, и вовсе мне непонятно, ибо это совершенно на неё не похоже. К чему ей убивать совершенно незнакомого человека? Впрочем, чужая душа – потемки. Быть может, вам, молодой человек, удастся зажечь в ней свет.

– Где же мне искать её, помимо дома тетки?

– Родовое гнездо караимов – старинная крепость Джуфт-Кале, под Бахчисараем. Там на вершине огромной горы сохранилась древняя кенаса, остатки города, а внизу древнее кладбище под священными дубами. Караимы поклонялись дубам, верили в их особенную силу. Лия частенько бывала там. Неподалеку от Джуфт-Кале есть православный монастырь. Там вас наверняка приютят на несколько дней. Больше ей негде быть. Или там, или вовсе уж нигде.

Распрощавшись с газзаном, Желтовский двинулся в гостиницу. Сначала он бодро зашагал по улице, свернул за угол, потом еще, но через некоторое время понял, что петляет, как заяц во время охотничьего гона. Одна улица совершенно походила на другую, все окна и ворота наглухо закрыты от солнца, пыли и постороннего глаза. И ни души, ни одного прохожего, только худущая, почти плоская полосатая кошка спешно перебежала ему дорогу. Хорошо, что не черная. Однако как же выбраться из этого бесконечного лабиринта улиц? Вот тебе раз! Заблудился. Забавно!

Однако, когда плутание по узким кривым улочкам затянулось, оно уже перестало казаться забавным. И в этот момент из-за угла показался человек, который, словно нарочно, остановился перед ним.

– Вы вроде как заблудились, сударь? – произнес незнакомец, не глядя Желтовскому в лицо.

– Да, а вы можете мне помочь?

– Ступайте в-о-о-н туда, – он махнул рукой. – И на перекрестке сделайте поворот налево, а там уж и сами увидите.

Желтовский радостно двинулся вперед, но тотчас же остановился, чтобы поблагодарить незнакомца. Обернулся. За спиной никого не оказалось. Сергей не поверил собственным глазам. Куда он подевался, сквозь землю провалился? И как он понял, что я заблудился?

Глава тридцать четвертая

Маленькая пожилая женщина с усталыми глазами, в аккуратном платочке долго водила пальцем по строкам письма газзана и шевелила губами, прежде чем поняла, что от неё требуется. Желтовский внимательно наблюдал за нею, чувствуя её настороженность, усталость и тоску. И, не будь письма священника, она бы и на порог не пустила незнакомца, да и откровенничать бы с ним не стала.

– Значит, и вы по её душу, – сказала женщина, отложив письмо. – Да только мне нечего вам сказать. Нет Лии, увез её следователь в Петербург, да, видно, там и уморил в тюрьме бедную мою девочку.

«Лжет», – мелькнуло в голове у адвоката. – «Тут надо было бы всплакнуть для правдивости».

– Простите, как мне обращаться к вам? – желая быть учтивым, осведомился Сергей.

– Зовите меня тетушка Бибюш.

– Бибюш Гирей?

– Нет, – вскинулась собеседница, – это Лия – Гирей, по отцу. А мы семейство Фероз.

– Значит, отец Лии признал дочь?

– Признал, – нехотя согласилась старуха. – Да толку-то от того? Правда, родня его, стыдясь за Марка, помогала нам с сестрой растить девочку. Я так думаю, не будь она горбата, они бы и в дом её взяли, ведь с лица она очень хороша. Они и деньги за обучение в гимназию внесли. Вроде как откупались от греха. Ведь у нас, караимов, так не поступают. Один он такой и выискался. Хотя что с них взять, с Гиреев-то!

– А чем плохи Гиреи?

– Так не караимская это фамилия! Вроде как ханы, что ли, или князья, не знаю я, были Гиреи, в Бахчисарае-то, в старые времена. Кто уж там в их роду-племени около дворца ханского обитал, в гареме или на кухне, не знаю, только вот фамилия им досталась.

Старуха вздохнула. По всему было видно, что не хотела она пускать незнакомца в дом и говорить с ним.

– Тетушка Бибюш, вы любите Лию, вы вырастили её. А я ищу её по всей империи, для того, чтобы понять, кого я люблю. И если я её найду и пойму, я всю свою жизнь отдам ради неё, – пылко произнес Сергей, чувствуя, что отчаяние завладевает им. Как добиться расположения старухи?

– Странные вы речи говорите, не пойму я, – она поправила платок на голове.

– Вам странно, что кто-то может любить Лию?

Бибюш внимательно посмотрела на собеседника.

– Я знавал её раньше, когда она была иной. Моложе, и краше, когда на её ровной и гибкой спинке не было страшного горба. Может, это была не она, а другая женщина, подобная ей, а теперь я гонюсь только за уродливой тенью? – словно сам с собой говорил Сергей. – Пусть так, но я должен понять и помочь ей всем, чем могу, ведь я хороший адвокат.

– Лия никогда не была такой, как вы говорите.

А Сергей, словно не слыша реплики собеседницы, продолжал:

– И звали ту девушку Розалия, Розалия Киреева.

– Марк Гирей, сделавшись православным, переиначил себя в Киреева, – заметила старуха.

«Киреева – Гирей, Лия – половинка имени от Розалии!» – стукнуло в голове у адвоката. И чтобы ему раньше догадаться. Одно имя, часть имени, часть существа. Часть души! Переселение душ! Она верила в переселение душ! Странные припадки…

– Сударь! – окликнула его женщина.

– Послушайте, а что ваша племянница говорила вам о переселении души?

– А, – Бибюш устало махнула рукой, – её и газзан за это бранил. Мол, нехорошо все это, выдумки. Не знаю я, только одно вам скажу, она умеет присниться. Захочу я её увидеть, она мне и приснится. Мне наутро и полегчает, словно я с ней и взаправду увиделась. Может, она и вам нынче приснится, если вы уж так хотите с ней повидаться, – Бибюш призадумалась. Выражение её лица изменилось, словно она услышала какой-то внутренний голос. – Вы в гостинице остановились? А то оставайтесь, заночуете вот тут, под навесом, на старом диване. Ведь на дворе уже темно, плутать будете.

Сергей донельзя подивился вдруг переменившемуся настроению хозяйки. То не хотела на порог пускать. А то вдруг уже и ночевать приглашает.

– Соседи ваши не осудят вас? – улыбнулся молодой человек.

– Мне уж нечего страшиться. Может, и впрямь вы Лии поможете.

Быстро темнело. Хозяйка зажгла лампу, вокруг которой вилась мошкара.

– Откушаете?

Вскорости на столе появились шурпа (нечто вроде похлебки), жирный пилав с рублеными потрохами, которые распространял вокруг запах пряностей, румяные пирожки – айакълачыкълар, сладкая баклава и, конечно, буза – хмельной напиток, приготовляемый из пшена. Сама же хозяйка сидела подле гостя и курила трубку на длинном мундштуке. Незнакомый сладковатый аромат табака окутал адвоката. Когда после изрядного количества этого мутного белого напитка у Сергея слегка зашумело в голове, мелькнула тревожная мысль – отравит! И сразу вспомнились восточные сказки, где коварная трактирщица опаивала неосторожного путника, для того чтобы темной ночью сообщники-разбойники ограбили и зарезали несчастного.

– А постелите-ка мне на свежем воздухе, – попросил он хозяйку. А про себя подумал: «Холодно, да, пожалуй, и безопасней будет, нежели в незнакомых стенах дома».

Бибюш приготовила гостю постель на старом низком диване, продавленном и полинялом, видавшем виды, небось времен ханов Гиреев. Она принесла пышную подушку и стеганое ярко-оранжевое одеяло.

– На воздухе вам хорошо будет, прохладно, а то в доме еще душно по ночам, – заверила хозяйка гостя.

Сергей улегся под навесом. За забором затихала жизнь южного города. Перестали громыхать повозки, не слышно крика разносчиков товара. Перед ним был весь небольшой дворик с каменным полом. В углу посажены неведомые цветы, которые к ночи стали источать сладкий аромат. Правда, один цветок Сергей распознал сразу – роскошный розовый куст, покрытый крупными алыми цветами, невольно привлекал к себе взор любого входящего во двор. Наверное, Лия, или Роза, посадила его собственными руками. Взошла луна, и в её призрачном свете все вокруг приобрело новые загадочные очертания. Изогнутые ветви старого ореха, росшего почти посредине двора, отбрасывали фантастические тени. На небе зажглись неправдоподобно яркие звезды, но их Сергей уже не смог толком разглядеть. Его сморил сон.

Во сне ему казалось, что кто-то сидит рядом с его постелью, гладит его по лицу, склоняется низко-низко. Сквозь сон он чувствует знакомый пьянящий запах нежной кожи, шелковые волосы прикасаются к нему. И от этого прикосновения по всему телу пробежала дрожь, разлилась мучительная истома. Маленькая ладонь легла ему на широкую грудь, и сердце бешено заколотилось в предчувствии немыслимого наслаждения. Сергей вздрогнул и открыл глаза. Луна уже скрылась, и двор погрузился в беспросветный мрак. В этой тягучей темноте и тишине ему показалось, что он слышит легкие шаги, вроде кто-то пробежал в доме, тихий смех, снова шорох. Кажется, мелькнул луч света, так, словно свечу прикрыли рукой. Сережа встал и, спотыкаясь в темноте о неровности земляного пола, двинулся в дом, почти на ощупь. Впотьмах он споткнулся и что-то загремело у него под ногами. Он замер. Замерли звуки, не видно света. Он медленно двинулся дальше, обходя комнату за комнатой, шаря вокруг руками и дивясь тому, что дом оказался так велик. Ведь днем это был крохотный домишко, о двух или трех комнатках. Нигде он не обнаружил спящей хозяйки, и его стал одолевать страх. И что это он так легкомысленно ел, пил и остался ночевать в странном доме, у странной женщины. Может Лия и её тетка – ведьмы, зловещие колдуньи, которым ведомы тайны иных миров?

От неприятных мыслей и нарастающего беспокойства Сергей поспешил выйти во двор. Он дошел до входной двери и увидел в квадратном проеме, как по двору едва различимо мелькнула фигура, зашуршали опавшие листья ореха. Сергей ринулся вслед. Над головой зашумело. Неведомая черная птица распростерла над Сергеем свои огромные крылья. Он отшатнулся.

– Розалия! Нет, Лия, Лия!

Где-то, как ему показалось, уже за забором послышался тихий смех, как звук серебряного колокольчика. Птица на миг присела на забор, сердито повела головой с длинным клювом, а потом поднялась и бесшумно исчезла во мгле.

Почти на ощупь, Сергей отворил ворота и выскочил на пустынную улицу. Глаз с трудом различал каменную кладку под ногами и очертания соседнего дома. Вдруг раздался тихий мелодичный звон и медленный конский топот. Из-за поворота показалось нечто. Мерцая разноцветными огоньками, с тихим звоном и едва уловимой музыкой, несшейся непонятно откуда, мимо остолбеневшего адвоката медленно двигалась странная крытая повозка. Сергей был настолько поражен, что только когда повозка скрылась за углом, он понял, что не приметил кучера. Как будто лошадь шла сама по себе. Он бросился вслед, но его встретила лишь темнота и тишина спящего города. Потрясенный, он вернулся в дом Бибюш, рухнул на свою постель под навесом и на миг прикрыл глаза.

А когда он их открыл, на небе уже сияло солнце, трещали птицы. По двору, хлопоча по хозяйству, сновала Бибюш. Посреди двора под орехом на низком столе уже красовался высокий кофейник с задранным носиком, источавший дивный аромат. Он-то видимо и разбудил гостя.

– Выспались, батюшка? – доброжелательно спросила хозяйка.

– Мне снился странный сон, – Сергей с трудом распрямился. – Будто в доме ночью кто-то бегал, смеялся, горела свеча.

– Кто же это может быть? – подивилась хозяйка. – ворота на запоре.

– Быть может, это Лия хотела мне присниться? – осторожно спросил Сергей.

– Может, и так, – последовал уклончивый ответ.

– А вам она снилась нынче?

– А как же, конечно, – и, обернувшись от стола, где она собирала завтрак гостю, Бибюш совершенно серьезно произнесла: – Отправляйтесь в Джуфт-Кале. Она вас там ждет.

Глава тридцать пятая

До Бахчисарая Сергей кое-как добрался за два дня. Два дня пыльной дороги, несносной жары и холода ночи, разбитой колеи, скрипа колеса и тряски. Собственно Бахчисарай не интересовал его, хотя в другое время он бы с превеликим удовольствием посетил благословенные места, воспетые Пушкиным, поглазел на знаменитый Фонтан слез и на дворец некогда могущественных крымских ханов Гиреев. Но теперь Желтовскому было не до развлечений. Он не доехал до Бахчисарая и свернул в сторону. Его путь лежал в таинственный древний пещерный город караимов Джуфт-Кале, что в четырех верстах от Бахчисарая.

Восхищению его не было предела, когда перед его взором между ущельями и стремнинами возникла гигантская скала, продолговато-округлой формы, окаймленная массой известняка, высотой около 2500 футов над уровнем моря, с отвесными стенами, на вершине которой виднелись какие-то постройки. Пласты древних пород под действием воды и ветров образовывали на всем теле скалы причудливые линии и узоры. Сергей постоял в изумлении, повертел головой и вскоре увидел на другой стороне от горы еще одну скалу, к боку которой прилепился монастырь, о котором говорил ему газзан. Этот Свято-Успенский скит оказался вырубленным прямо в скале, и к нему вела высокая лестница. Путника встретили несколько монахов горной обители и за небольшую плату согласились приютить его ненадолго. Его отвели в небольшое помещение, где он нашел все необходимое для ночлега. Один из монахов принес ему свечу, молока и кусок хлеба. После долгого и утомительного путешествия нехитрая еда показалась манной небесной утомленному путнику. Однако едва Желтовский прилег на скромную постель, как услышал звон колокола, а после и пение, доносившееся как будто из глубины самой скалы. И, как ни мучила его усталость, Сергей встал и тихонько направился на звук церковного песнопения.

Пройдя несколько десятков шагов, он неожиданно для себя вдруг оказался внутри небольшого храма, храма Во имя Успения Богородицы, вырубленного в глубине скалы. Все убранство храма, помимо икон, состояло из изумительной каменной резьбы, которая украшала сам алтарь, своды, укрепленные перевитыми колонами. Мерцали и потрескивали свечи. Монахи совершали свои молитвы. Сергей не осмелился пройти далее порога и помешать им. Не дождавшись конца службы, чувствуя, что ноги уже подкашиваются, он вышел и хотел вернуться к своей постели. Блуждая в поисках своей комнаты, он оказался на небольшой террасе. Перед ним величественно возвышалась Джуфт-Кале. Последние лучи солнца делали её прекрасной и жуткой одновременно. Принесет ли завтрашний день истину, даст ли ему понимание сути происходящего? Сергей пожалел, что ушел из церкви, ему отчаянно захотелось воззвать к Господу и просить о помощи. Он обернулся и обомлел. Над его головой, прямо из тела скалы, на него смотрело лицо ангела, одухотворенное и строгое. Словно ангел вырывался из каменных тисков, а скала держала его за крылья, не пуская в небеса.

Наутро тот же монах снова принес гостю хлеб и кружку крепкого чаю.

– Осмелюсь спросить, сударь, вы тут надобность какую имеете? Или так, любопытствуете? Места тут довольно дикие, а вы, по всему видно, издалека приехали.

– Имею, как вы выразились, надобность, – улыбнулся Сергей и с удовольствием отхлебнул чаю. – Человека ищу, женщину. Может, вы знаете её и мне поможете.

– Тут людей мало, все наперечет. За исключением лихих людей.

– Эта женщина особенная, она горбатая.

При этих словах монах застыл и сложил руки на груди.

– Ах, вот кто вам понадобился! Тут она, неподалеку обитает. От нас спуститесь вниз, в долину. Увидите там несколько запустелых домишек, там её и ищите.

– Благодарствуйте и за угощение, и за помощь, – Сергей поднялся и заторопился в путь. Мысль о том, что Лия – Роза так близко, привела его в величайшее возбуждение.

– Ах, сударь! Вы не знаете, куда спешите! – печально произнес монах.

– Куда? – насторожился Сергей.

– Эта женщина одержима бесом, – последовал ответ. – А ваша душа чем одержима? Ради чего вы совершили такой далекий путь?

– Моя душа одержима любовью и состраданием, – ответил Сергей и надел шляпу.

– Что ж, да хранит вас Господь! – и монах осенил его крестным знамением.

Покинув гостеприимный монастырь, Желтовский довольно быстро спустился в лощину между горами и устремился вперед. Тропа витала между высокими деревьями, густые колючие кусты не давали возможности обозревать путь ни вперед, ни назад. Сергей несколько раз обернулся, ему вдруг почудилось, словно за ним, шаг в шаг, кто-то быстро идет. Он постоял, послушал, пошел вперед, снова замер. Нет, пустое, почудилось, а может птица или мелкий зверек. Под ногами шуршала высохшая земля, свернувшаяся и засохшая коричневая листва, безжизненная трава, тоже сухая и потерявшая свой цвет. Осень подступала и к этим краям. Деревья покрывались желтыми, красными, бурыми красками. На кустах ярким огнем горели ягоды кизила. Как сказал поэт, пышное природы увяданье. То, что весной и летом притягивало взор и манило красотой и ароматом, просто шуршало под ногами мертвым звуком. Вот так и человек, человеческая жизнь. Сначала яркое цветение, а потом просто едва слышный шорох, пыль под ногами.

С такими невеселыми мыслями Сергей шел, петляя по тропе, пока вдруг прямо перед ним кустарник не расступился и он увидел несколько незамысловатых строений и черную козу с белыми, точно чулочки, копытцами. Остановившись, чтобы перевести дух, он оглянулся в поисках хоть какой-нибудь живой души. Коза устремила на пришельца неподвижный взор и выставила вперед маленькие, но острые рога.

– Эй, тут есть кто-нибудь? – крикнул путешественник.

И тотчас же услышал шуршание камушков под ногами идущего. Перед ним появилась женщина в каком-то диковинном наряде. Это была Лия.

В первое мгновение он потерял дар речи. Вот так просто вышла навстречу. Еще не веря собственной удаче, он шагнул к ней.

– Лия! Я нашел вас! Я не могу в это поверить!

– Что ж тут удивительного, ведь я сама вас позвала, и я знала, что вы идете.

– Откуда вы могли это знать? – Сергей решил, что она шутит. – Не дурачьте меня.

– А мне вот он сказал, – и женщина с насмешливой улыбкой кивнула в сторону развесистого дерева.

И только в этот миг Сергей увидел огромного черного ворона, который внимательно прислушивался к их беседе, склонив голову на бок. Невольно вспомнилась ночь в тетушкином доме.

– Помилуйте, Лия, я не ребенок. Вы с вашей тетей, похоже, дурачите меня! Что эта птица может сказать?

– Good morning! – громко и отчетливо раздалось сверху.