Текст книги "Зазеркалье. Записки психиатра"

Рядом остановилось такси – веселенький автомобиль, разнаряженный внутри на восточный манер, чтобы пассажирам не было скучно. Она села сзади и протянула водителю, молоденькому улыбчивому арабу, листок бумаги с адресом министерства. Тот прочитал, но потом все же, махнув рукой, притормозил проезжавшую мимо машину и что-то уточнил у коллеги, энергично при этом жестикулируя. После уточнения маршрута доехали быстро, под колоритную восточную музыку. Поднявшись на третий этаж современного пятиэтажного здания, Александра точно в назначенное время в сопровождении секретарши вошла в просторный кабинет и была усажена на кожаный диван, под портретом главы государства с просьбой подождать несколько минут. Секретарша, милая девушка с печальными карими глазами, вышла, уточнив у гостьи, что та пожелает, чай или кофе. Александра ответила, что ей все равно, и принялась рассматривать кабинет.

Через пару минут в кабинет торопливым шагом вошел полноватый, серьезный мужчина средних лет, в больших старомодных роговых очках, заметно оживившийся при виде привлекательной иностранной посетительницы. Она поднялась навстречу и широко улыбнулась. Устроились в креслах за столиком, на который секретарша поставила два стакана с мутноватой жидкостью, указав гостье глазами на хозяина кабинета.

– Это я попросил принести «дом» вместо чая и кофе, – пояснил тот. – «Дом» – наш национальный напиток. Стимулирует умственную деятельность и стабилизирует давление. Очень полезный.

После нескольких глотков напитка, по вкусу напоминавшего компот, и обмена общими любезными фразами, которых, как предупредил ее Иван Фомич, требует восточный этикет, Александра вкратце рассказала о своих исследованиях. Хозяин кабинета слушал молча, слегка наклонив голову и поглядывая на нее. Время от времени его губы приоткрывались, словно он собирался что-то сказать, однако не произнес ни звука. Она заметила, что через некоторое время он поскучнел. Судя по выражению лица и карандашу, который он начал покручивать в руках.

– К сожалению, то, чем вы занимаетесь, – не наша сфера, – наконец заговорил он. – Да, действительно существуют психические отклонения – «египтомания» с медицинским, а не с искусствоведческим уклоном. Но все материалы по этим вопросам сконцентрированы… – он замялся, бросив взгляд на один из портретов руководителя страны, – в другом ведомстве. Скажу вам откровенно, люди, подверженные этому отклонению, исключительно иностранцы. То, о чем вы говорите, все эти древние мистерии, поклонение культу Изис – все это, поверьте, абсолютно не интересует нас, египтян. Назову вещи своими именами – у нас нет ни времени, ни желания заниматься всей этой, – он замялся, подбирая слово, видно, не хотел обидеть гостью, – проблематикой. – Более того, не советую здесь, в Египте, и особенно в таких… – обвел глазами кабинет, – …местах, вести подобные разговоры. Вас просто не поймут. У нас ведь исламская страна. История ислама в Египте ведет отсчет с 641 года, то есть почти тысячу четыреста лет. И в стране имеются удивительные исламские памятники архитектуры и истории. Вот про мечети с вами будут разговаривать с большим удовольствием. Еще и экскурсию предложат организовать. Поймите, мусульман, в глубине души, раздражает, что большинство туристов и исследователей сюда приезжают исключительно ради древнеегипетских достопримечательностей. Но все понимают, туризм – значимая статья доходов страны и кормит многих.

Он замолчал, словно раздумывая, стоит ли продолжать разговор, но потом, отпив глоток «дома», доверительно поведал гостье, что в случае с ним ей просто повезло, потому что он копт, то есть египетский христианин, и потому говорит с ней открыто.

– Кстати, – он оживился, – я был у вас в стране. Многие в России ничего или почти ничего не знают о коптском христианстве. А ведь у нас, как в Русской православной церкви, есть патриарх и множество древних христианских храмов, монастырей, икон и рукописей. Кстати, и монашество как явление зародилось именно в Египте, – он бросил испытующий взгляд на гостью, словно приглашая поучаствовать в разговоре на эту тему.

Александра приняла вызов.

– Ну, положим, мне известно, что само название «Египет» и «египтянин» в русском языке происходит от слова «копт».

Собеседник едва заметно кивнул.

– Насколько я помню, – продолжила Александра, – коптская церковь обособилась от византийской в 451 году на 4-м Вселенском соборе в Халкедоне, – небрежно сказала она, с удовольствием пожиная плоды походов в «Артефакт». – А главный камень раздора между византийской и коптской церковью – отношение к природе Христа, то есть спор между диофизитами, сторонниками двойственной – человеческой и божественной – природы Христа, и монофизитами, признающими в Христе после соединения и воплощения одно лишь божественное естество. Кстати, в бывшей советской республике Армении действует как раз монофизитская церковь.

Дальше в тему она углубляться не стала, хотя помнила о том, что православные церкви себя теперь диофизитскими предпочитают не считать, так как отвергают несторианство, а армянская предала анафеме евтихианскую ересь, которая, собственно, и есть монофизитство.

– В Сирии тоже православная церковь, – с благожелательной улыбкой сказал собеседник, видимо, довольный результатом тестирования собеседницы. – Кроме того, коптская церковь включает в себя как зависимую эфиопскую церковь. Крестятся копты обычно одним пальцем.

– А православные в моей стране – тремя, правда, старообрядцы – двумя. Впрочем, скажу вам по секрету одну, вероятно, крамольную вещь, – Александра даже понизила голос. – Мне все эти межконфессиональные канонические и обрядовые разногласия между христианами представляются не слишком существенными. Ведь для мусульман все мы, христиане, одинаковы, просто «неверные», не так ли?

Собеседник снял очки и принялся тщательно протирать стекла бумажной салфеткой.

– У нас коптские храмы зачастую соседствуют с мусульманскими мечетями, – наконец сказал он.

– И у нас в России православные храмы тоже – и с мечетями, и с синагогами. Но мне нравится, что все-таки Русская православная церковь в последнее время проявляет интерес к сближению с коптской, – улыбнулась Александра. – Хотя мне приятнее всего осознавать, что все мы, христиане, мусульмане, иудеи, буддисты и все другие, – дети единой земной цивилизации.

Ее собеседник надел очки.

«Чтобы скрыть выражение ужаса в глазах», – решила она, ожидая, продолжит ли хозяин кабинета беседу. Тот предпочел вернуться к основной теме встречи.

– Я знаю о последнем групповом самоубийстве внутри одной из пирамид, – негромко сказал он. – Как о факте, не более того. Могу дать вам координаты одного иностранца, – он извлек из кармана и принялся листать записную книжку. – Это американец. Занимается древними мистериями. Необычный человек.

Продиктовав номер телефона и имя, поднялся с места, давая понять, что встреча закончена. Уже провожая гостью до двери кабинета, сказал:

– Признаюсь, доктор, меня несколько удивляет, что в России интересуются темой, – он помедлил, видимо, вспоминая термин, употребленный Александрой, – «египтопатии». Шизофреников, конечно, много. Можно сказать, каждый третий в той или иной степени подвержен психическим отклонениям.

– К счастью, нас здесь всего двое, и мы оба врачи, – рассмеялась она. – Но, без сомнения, клиентская база неисчерпаема!

– Какой я врач! – грустно улыбнулся он. – Я давно уже администратор. А вот вы, коллега, похоже, без работы никогда не останетесь.

– Так вы поэтому мне телефон американца дали? – весело спросила она.

– Ну… – он замялся, – сами на месте разберетесь. – Кстати, – приостановился уже в дверях, – я слышал о конференции примерно по вашей теме, которая будет вскоре проходить в Париже. Не знаю, будет ли вам интересно. Впрочем, парижане люди компанейские. Им, думаю, все равно, о чем говорить, лишь бы в уютной обстановке и за бокалом хорошего французского вина. В этом вы, русские, на них похожи. Не замечали?

– Может быть, – пожала плечами Александра. – Только национальные напитки у нас разные!

– А у нас в Египте… почти не пьют, – сказал хозяин кабинета с такой интонацией, что Александра не поняла, он похвалился или посетовал? А может, намекнул? Надо будет проконсультироваться с Иваном Фомичом.

* * *

Тугие струи бархатистой воды из душа приятно массировали и освежали кожу. Думать ни о чем серьезном не хотелось. Пока все складывалось как нельзя лучше. Случай подвел ей американца, который занимается тем, что она, собственно, исследует. Интересно будет поговорить. Потом надо бы встретиться с русскими египтологами, если, конечно, они не на раскопках. Иван Фомич обещал познакомить. И, конечно, съездить к пирамидам в Гизу и, если удастся, в Саккару. Ведь именно там, около пирамиды Джосера, члены секты «Путь к прошлому» каждый год устраивают коллективные медитации. Почти все ее потенциальные пациенты крутятся вокруг пирамид. Оттуда в большинстве случаев начинаются их блуждания в глубинах собственного подсознания. Там же иногда и заканчиваются. Жаль, «хороший человек» куда-то запропастился. Даже не звонит. Уговаривал-уговаривал вместе поехать, а как до дела дошло – в кусты. И никакого тебе интеллектуального секса. Один «курбан-байрам», хмыкнула она, вспомнив о приглашении Стеллы Петровны, и вылезла из душевой кабины.

«Курбан-байрам – это мясо, а мясо – это еда, а еда – это именно то, что мне сейчас нужно. Самое время подкрепиться!» – сказал внутри нее кто-то голосом Винни-Пуха из детства. Словно в ответ на появившиеся мысли о еде, раздался звонок телефона.

– Александра Юрьевна! Вас Стелла Петровна уже пригласила на ужин? Приходите, мы уже собрались. Сейчас я за вами пришлю, – сказал Иван Фомич голосом, не предполагающим возражений.

Впрочем, возражений у нее и не было.

Александра едва успела одеться, как в дверь позвонили.

– Мадам доктор! – На пороге стоял уже знакомый охранник. – Салям-о-алейкум! Просят фас вести! – почти без акцента произнес он.

«Не надо меня вести, я сама пойду», – хотела сказать она, но передумала. Все равно араб не поймет тонкостей русского языка и менталитета.

Когда она спустилась в садик, там уже пахло дымком от углей в мангале. Шашлыком пока не пахло. Его только насаживали на шампуры, оживленно комментируя процесс и предвкушая удовольствие. Длинный стол под навесом был заставлен закусками. Фонари, подвешенные по периметру на цепочках, негромко позвякивали, раскачиваясь от легкого вечернего ветерка. От фонтана веяло прохладой. Осень на Востоке – райское время!

– О-о, вот и наша гостья! – с радостной улыбкой направился к ней Иван Фомич. – Всех, всех прошу внимания! Это Александра Юрьевна. Известный ученый-психиатр. Прошу любить и жаловать. Так что если у кого какие комплексы психологические или, не дай бог, болезнь какая с головой намечается, – постучал он пальцем по виску, – все к Александре Юрьевне на прием! Ведь не откажете народу в медицинской помощи, а?

– Не откажу, – улыбнулась она. – Врачебный долг дело святое.

– Ну, – Ивану Фомичу видно не терпелось начать застолье, – раз уж теперь все в сборе, можно за это выпить. За полную, так сказать, укомплектованность! – Он наклонил огромную бутыль на подставке и принялся разливать виски в стаканы.

– А где ж Геннадий? – услышала Александра сзади строгий голос супруги начальника. – Что такое? Жена здесь, – Стелла Петровна кивнула в сторону молодой женщины, держащей на коленях забавную малышку лет двух, – а его нет.

– Срочно в посольство по делу вызвали. Сказал, постарается недолго, – ответил Иван Фомич, не в силах оторвать взгляд от миски с нарезанным зеленым салатом, огурчиками и помидорчиками, обильно заправленными растительным маслом. – Прошу, прошу всех к столу!

Гости, оживленно переговариваясь, стали рассаживаться. Иван Фомич расположился во главе стола, предложив Александре место справа от себя. Александра оглядела присутствующих. По левую руку от хозяина застолья устроился немолодой араб с печальным лицом, в карих глазах которого словно давно поселились снисходительная грусть и отрешенность от всего происходящего вокруг. Невысокая плотная женщина хлопотала у мангала. Ей помогал усатый мужчина с манерами и зычным голосом отставного военного, тем самым, настоящим командирским, который нельзя не услышать. Стелла Петровна в сопровождении уже знакомой Анфисы заняла место в конце стола, поближе к выходу, вероятно, чтобы первой встретить опоздавшего. Анфиса, послав воздушный укус «залетной ш-ш-штучке», углубилась в изучение своей тарелки. За столом расположились еще несколько обитателей «узкого круга», имен которых Александра не запомнила. Два места остались свободны. Одно, очевидно, для Геннадия, другое – в резерве еще для кого-то. Роль тамады взял на себя Иван Фомич, поэтому тосты посыпались один за другим. Фантазия тамады была неистощима, как будто он был коренным жителем Кавказа. Пили за все – возвышенное и приземленное, движимое и недвижимое, конкретное и абстрактное, словно торопились опустошить огромную бутыль.

Александра пригубила стакан с виски и встретилась взглядом с сидящим напротив арабом, все это время не проронившим ни слова. Что-то дрогнуло в его лице, промелькнуло и снова спряталось. То ли тень улыбки, то ли усмешки, то ли сочувствия.

«Интересно, как его зовут?» – подумала Александра.

Египтянин, словно прочитав мысли, отставил в сторону стакан с безалкогольным пивом и протянул через стол визитную карточку.

«Доктор Али», – прочитала она и вопросительно посмотрела на нового знакомого, неужели коллега?

– Я кандидат технических наук, – пояснил тот по-русски с едва заметным акцентом. – Диссертацию защищал в России, но у нас в Египте нет деления на кандидатов и докторов наук, поэтому все называются «доктор».

«Значит, все-таки коллега по ученой степени», – подумала Александра, протягивая свою визитку.

– А вот и шашлычок! – громогласно объявил отставник и под одобрительные возгласы компании торжественно поставил на стол блюдо с ароматной, сочной бараниной. Выпили «под шашлычок» и на некоторое время затихли, отдавая дань памяти барашка.

– И вот до чего довели народ, а? – вдруг встрепенулся Иван Фомич. – Хорошей баранины в Москве днем с огнем не сыщешь!

– Откуда баранина, когда всех баранов в Думу загнали! – загоготал отставник.

– Не-е, – возразил Иван Фомич. – Бараны в правительстве, а в Думе в основном медведи. Бывшие. И лица, к ним примкнувшие, – он задумался и неожиданно срифмовал: – что-то умыкнувшие.

Гости засмеялись.

– О, вот и мой зам! – Иван Фомич поприветствовал нового гостя – полного лицом и телом мужчину с азиатским прищуром лукавых глаз. – А то никого нет, ни Геннадия, ни…

– Геннадия я на корте видел. Играет. Скоро придет, – успокоил его пришедший, втискиваясь в пластиковое кресло и сразу наливая себе виски.

– То есть как это – на корте? – вдруг всем корпусом развернулась к нему Стелла Петровна. – Он же сказал, дела в посольстве! – скорбное выражение ее лица говорило о тяжелом душевном потрясении. – Врать нельзя! Вот я своим ученикам всегда говорила: что бы ни произошло, лучше правду скажи, только не ври! Не надо врать!

«Кажется, что-то назревает, – поняла Александра. – Пора сматываться!» Но Иван Фомич, словно почувствовав, схватил ее за руку.

– Ни-ни! Не пущу! Еще сладкое!

Резко отодвинув стул, с места поднялась побледневшая Анфиса и, не сказав ни слова, покинула праздник. Похоже, ревнует, дошло до Александры. Вместо нее появился долгожданный Геннадий, молодой, красивый, загорелый, с волосами еще влажными после душа. Казалось, каждой мышцей его тела владела сладкая послетеннисная истома, каждое неторопливое движение говорило, что игра удалась.

– А-а, вот и наш занятой товарищ! – злорадно заметила Стелла Петровна. – Садитесь. С голоду мрете, небось? Все трудитесь, не покладая рук… и ног.

Теннисист подошел к жене, нежно поцеловал и, подхватив дочурку на руки, расположился рядом. Жена начала хлопотать, наполняя его тарелку едой.

– А вот и десерт! – провозгласила жена отставника, вынося огромное блюдо с восточными сластями и фруктами.

– Ну, под это дело грех еще не выпить. Почему тамада молчит? – Зам снова наклонил бутыль.

– Потому шта-а-а, – голосом первого российского президента протянул Иван Фомич, – прише-ел его за-а-ам. По то-о-остам. А я пойду на шезлонг прилягу, – он нетвердой походкой направился в сторону бассейна.

Зам приосанился. Александра, взглянув в его хитрющее лицо, поняла – праздник только начинается.

– Извините, я пойду! – Она поднялась с места. – Спасибо за гостеприимство. Мне еще поработать надо. На уговоры я не поддаюсь, делаю только то, что сама хочу, – шепнула на ухо опешившему заму, попытавшемуся схватить ее за руку.

– А за новоселье? – Тот не терял надежды.

– В другой раз. – Она решительно направилась в сторону фойе.

– Понял. Значит, завтра.

– Александра, если вам что надо будет из крупных покупок в магазине, скажите, у меня же маши… – попытался предложить свои услуги хозяйственный Николай Сергеевич, но, наткнувшись на взгляд жены, дернулся, словно наколотый на булавку жучок, и оборвал себя на полуслове.

– А вот еще анекдот. Лежат мужчина и женщина… – Новый тамада приступил к своим обязанностям.

Александра вышла в фойе и направилась к лифту.

– Мадам! – услышала она и обернулась.

– Мадам просили передать, – сказал охранник, протягивая небольшую коробочку в праздничной упаковке с бантиком.

– Вы уверены, что мне? – недоуменно поинтересовалась Александра, беря коробочку. – Кто?

– Музчина, – заулыбался охранник. – Сказал: «Суфенир для мадам доктор».

– Какой такой мужчина? – удивленно спросила она.

– Хороши-ий, краси-ифый, добри-ий, – протяжно перечислил охранник достоинства незнакомца и таинственно улыбнулся.

– Зовут-то его как? – попыталась она выяснить хоть что-нибудь.

– Как его зофу-ут? – переспросил охранник с умильной улыбкой, которая означала, что он и сам бы хотел это знать.

Александра пожала плечами и вошла в лифт. Нажала на кнопку и, пока лифт поднимался, развернула упаковку и открыла темно-зеленую бархатную коробочку, внутри которой оказался массивный золотой скарабей…

Перед тем как лечь в постель, она вышла на лоджию. Там оказалось ветрено и неуютно. Постояла всего минутку, вглядываясь в темноту, туда, где на другом берегу Нила дремали пирамиды – безмолвные хранители тайн и свидетели тысячелетней истории, и поспешно вернулась обратно. Забралась под одеяло, но прежде, чем погасить свет, снова взяла коробочку и достала золотого жука, который как живой нырнул ей в ладошку. «Кто же мне его передал? – подумала она. Подарок в стиле Онуфриенко. Сначала записочка зеленым фломастером, а теперь… Здравствуй, неожиданно для себя самой прошептала она, прикоснулась к скарабею губами, зажала в руке и повернулась на бок.

* * *

Утро началось с негромкого напоминания муэдзина о том, что скоро рассвет. Его голос, негромкий и ласковый, был похож на прикосновение руки матери к голове любимого чада, которое хочешь не хочешь, но приходится начинать будить, потому что пора в школу. Александра улыбнулась и снова погрузилась в сон. Но уже через час, как только первые солнечные лучи рассекли небо, над городом полетели протяжные звуки, многократно усиленные громкоговорителями: «Возрадуйтесь, правоверные, наступлению нового дня! Вознесите свои молитвы и хвалу великому Аллаху, который вам его дарит!» – именно так поняла Александра пронзительные призывы.

Утро продолжилось настойчивыми телефонными трелями.

– Алло! – выдохнула она в трубку.

– Доброе утро, Александра! Как спалось? – Голос радушного хозяина и тамады был вкрадчив и немного напряжен.

«Видно, плохо помнит, что вчера было, поэтому осторожничает, – подумала Александра. – Надо будет успокоить». Она села на кровати, подложив подушку под спину.

– Совершенно замечательно спалось! – постаралась бодро ответить она. – Хочу вас поблагодарить за прекрасный ужин. Все было очень вкусно!

– Еда – это что, – напряженные нотки начали уходить из голоса Ивана Фомича, – нам главное – атмосферу создать, дух единой семьи.

– Ну, с духом все тоже было в порядке! – продолжила сеанс психотерапии Александра, – народ расслабился, раскрылся и оттого еще больше сплотился. А вы-то где научились так застолье вести? Я такое обилие тостов только в Абхазии слышала, когда в детстве с отцом в Гагре отдыхала.

– Да чего уж там, – засмущался Иван Фомич. – Вот пришлось все же заму полномочия тамады делегировать. Старею, видно, – посетовал он.

– Он справился! – твердо заверила Александра. – Очень способный! Эстафетную палочку подхватил и понес. Как опытный спортсмен. В общем, растет смена молодая.

– Н-да? – почему-то забеспокоился Иван Фомич. – А я, собственно, что звоню – проинформировать. Мы вас в план мероприятий поставили. Послезавтра перед русскоговорящими арабами в Александрии выступить надо.

Александра насторожилась. Она не любила, когда ее ставили в план. Особенно без ее согласия.

– Я, Иван Фомич, петь и танцевать не умею, – попыталась она остудить организационный пыл начальника.

– Да вы не беспокойтесь, Александра, – пропустил тот намек мимо ушей. – Вам надо выступить по теме исследования. А петь и танцевать у нас отдельные программы. Художественная самодеятельность. По праздникам. Если хотите, я вас туда тоже запишу, – с готовностью предложил он.

Александра поморщилась, но все же решила вести себя тактично.

– Иван Фомич, дорогой мой, я вас очень прошу помнить, что я ненадолго приехала. По делам. Собирать материалы для докторской. Поэтому, к величайшему моему сожалению, не смогу активно включиться в общественную жизнь вашего коллектива. И, кстати, часто работаю по ночам. По ночам лучше пишется, – решила заодно намекнуть на слишком ранний звонок.

– О-о, так вы сова! – В голосе Ивана Фомича послышалось разочарование. – А я вот жаворонок. Утром порхаю, а к вечеру… Хотя на этой работе зачастую совой быть приходится. Куда ж деваться? Много работы. Особенно с делегациями. То приезжают, то отменяют, – скорбно посетовал он. – Ну так не забудьте насчет выступления. Заодно и Александрию посмотрите. Не были еще там? А ведь город, можно сказать, в вашу честь назван. Прекрасный город, между прочим! И библиотека там огромная. На машине вместе поедем. Послезавтра с утречка. Не забудьте, – строго сказал он и повесил трубку.

Александра, опешившая от неожиданности и нелепости ситуации, потрясла головой, чтобы прийти в себя, а потом даже рассмеялась.

«А что ты хотела? – спросила сама себя, разглядывая замолкшую трубку, – известно, кто девушку кормит, тот ее и танцует. А бесплатный сыр… точнее, курбан-байрам на Востоке, бывает только… для неимущих».

* * *

Всего через час с небольшим она уже ехала в такси на встречу с Питером, тем самым американцем, телефон которого получила в египетском Минздраве. По телефону представилась Питеру «египтософом» – исследователем тайной мудрости Египта. Не рискнула назвать свою специальность и тему диссертации. Встретиться тот согласился сразу, без проволочек, будто ждал звонка. Может, потому, что она из России? Или голос понравился? В любом случае приятно! Что она узнала из короткого телефонного разговора? Американец занимается Древним Египтом уже десять лет. Живет в Каире почти постоянно. Сейчас пишет книгу, связанную с Большими и Малыми мистериями Осириса и Исиды, которых он почему-то по телефону назвал Асур и Асет.

Старый дом с обшарпанными серыми стенами на окраине Каира, возле которого остановилось такси, выглядел не слишком привлекательно. Украшением дома, несомненно, служила вывеска «Ресторан „Клеопатра“» справа от входа, которая зазывала посетителей в крохотную закусочную с несколькими пластиковыми столиками, два из которых были уже заняты пожилыми арабами, потягивающими кальян и погруженными в процесс созерцания улицы.

Дверь квартиры на втором этаже открыл высокий загорелый мужчина лет пятидесяти в шортах и майке цвета хаки, похожий на Клинта Иствуда. Сетка мелких морщинок на обветренном лице говорила о том, что сидению дома под кондиционером он предпочитает путешествия под горячим солнцем.

– Welcome! – Ни о чем не спросив, хозяин сделал шаг в сторону, пропуская гостью. Уважительная интонация, с которой он произнес «добро пожаловать!», напомнила Александре знаменитое верещагинское «заходи!», сказанное красноармейцу Сухову. После испытания с гранатой. Но она испытания не проходила.

«Может, у хозяина просто нет гранат? Или есть, но не той системы?» – спрятала она усмешку.

Американец провел гостью в комнату с окнами, почти полностью задернутыми плотными шторами, огромным рабочим столом, заваленным книгами, листами бумаги со схемами, фотографиями, каменными осколками, глиняными черепками и прочими неожиданными предметами, очевидно, хранящими память о его поездках по Египту. На полу возле небольшого столика стоял высоченный кальян, похожий на позолоченный узорчатый минарет. Воздух был пропитан сладковатым запахом то ли табака, то ли благовоний. Хозяин жестом указал гостье на пестрые подушки, разбросанные на ковре, а когда она, мысленно похвалив себя за то, что предусмотрительно надела брюки, а не юбку, расположилась, опустился напротив и молча уставился на нее. Видимо, забыл о приличиях и радостной американской улыбке.

«Наверное, давно не был на родине и отвык», – предположила Александра и, не произнося ни слова, сняла солнечные очки, зацепила их дужкой за край выреза на майке и тоже, не моргая, уставилась на хозяина. Смотреть было легко, потому что она, сняв очки, применила старый испытанный способ защиты от попыток проникновения – мысленно накрыла американца стеклянным колпаком. Видимо, в колпаке ему стало неуютно – он заерзал и наконец заговорил.

– Питер. Питер Гринфилд, – многозначительно представился он.

– По-русски мое имя звучит как Александра, а сокращенно – Алекс, – выдержав паузу, представилась она, решив облегчить жизнь американцу.

– Окей, – неожиданно заулыбался хозяин, – называть вас Алекс мне проще. Хотите чаю? Или, может, каркаде? – наконец вспомнил он о законах восточного гостеприимства.

– Предпочитаю каркаде.

– Холодный или горячий?

– Холодный, – после секундного размышления, которое ушло на то, чтобы вспомнить, который из двух повышает, а который понижает давление, ответила Александра.

– Окей, – кивнул американец и поднялся. – Чтобы вам не было скучно, пока я буду готовить напиток, послушайте музыку, – предложил он и, не дожидаясь согласия, нажал клавишу плоского проигрывателя, прикрепленного к стене, одарил ее долгим, задумчивым взглядом и вышел на кухню.

«Видимо, сеанс гипноза не удался, – подумала Александра. – Теперь хочет ввести меня в транс музыкой. Как у него все продумано! Музыка, напитки, полумрак», – она хмыкнула, но потом все же решила оставаться серьезной.

– Ну что ж, в транс так в транс, – вполголоса сказала она себе, подложила поудобнее подушки под спину, привалилась к стене, прикрыла глаза и прислушалась. Вокруг разливались звуки незнакомой музыки, в которой не было привычной гармонии. Звуки то нарастали, то затихали, раскачивая комнату, как лодку, брошенную в море без паруса и весел. Показалось, что она слышит неясные, едва различимые голоса, которые плавали вокруг, слегка покачиваясь на невидимых волнах, и окутывали голову. Нет. Скорее, она сама плавала среди них, силясь понять, что же нашептывает пространство, но, когда она приближалась к одному из голосов настолько близко, что, казалось, могла расслышать сказанное, голос затихал, давая возможность быть услышанным другим – тем, от которых она отдалилась. Странная игра забавляла своей загадочной бессмысленностью…

Музыка вдруг стихла, как вода, впитавшаяся в песок, от которой остается только влажный след. Она открыла глаза и встретилась с глазами Питера, который неподвижно стоял напротив, держа на вытянутых руках поднос с прозрачным чайником и двумя чашками.

– Мне понравилась музыка, – сказала она и улыбнулась.

– Как бы вы назвали ее? – спросил он, ставя поднос на небольшой круглый столик.

– Зарождение Вселенной, – не задумываясь, ответила Александра, сама не понимая, почему ей в голову пришли именно эти слова.

Питер застыл, склонившись над столиком, будто в почтительном поклоне, а потом поднял глаза и тихо произнес:

– Не могу поверить, что это вы…

Наблюдая за странной реакцией хозяина, она прикидывала, что означают его слова? Что он имел в виду? Или она ослышалась?

– Да, предполагаю, что я – это именно я! – сказала она решительно.

Питер опустился на подушки и неторопливо наполнил чашки рубиновой жидкостью.

– Мне правда понравилась музыка, – еще раз повторила она. – Там все время звучало какое-то неизвестное мне слово?

– Абраксас, – сказал Питер.

– Да-да, похоже на «абраксас», – подтвердила она. – Слово имеет какой-то тайный смысл? – поднесла чашку к губам и отпила глоток каркаде.

– Это имя гностического солнечного божества, которое на греческом составлено таким образом, чтобы числовые значения букв давали в сумме 365.

– Количество дней в году?

– Да. Это часть солнечного мифа, – показалось, неохотно сказал американец и опустил глаза, словно сомневаясь, стоит ли об этом говорить дальше.

– Не хотите объяснять? – прервала Александра затянувшуюся паузу.

– Любите тайны? – уклонился он от ответа.

«Глупый вопрос! – снисходительно подумала она. – Наивный, как и большинство мужчин, Питер не понимает, что тайны женщины предпочитают даже… хорошим французским духам».

– Обожаю! – воскликнула она совершенно искренне. – Скажу вам по секрету, – наклонилась вперед и перешла на доверительный тон: – я профессиональная собирательница всего тайного и скрытого. Все собранное нанизываю на нитку, а потом решаю, годятся ли эти бусы для того, чтобы повесить на шею для всеобщего обозрения, или их придется всю жизнь хранить в шкатулке под замком.

«Неудачный образ», – подумала она, потому что словосочетание «шкатулка под замком» вызвало неприятные ассоциации.

– Главное, чтобы нитка была прочная, – усмехнулся Питер.

– Я бережно отношусь к дорогим мне вещам, – сказала Александра, которая не привыкла проигрывать словесные дуэли.

– Что ж… – Американец помедлил, потом устроился поудобнее, видимо, готовясь к долгому рассказу.

– Известно, что во всех древних этнических культах и в Средиземноморье, и у майя, и – я недавно прочитал в одной книге – у вас в России тоже, солнце всегда было великим богом. Да разве и могло быть иначе? Ведь солнце – великий животворящий источник света и тепла. И ни у кого из древних даже сомнения не возникало по этому поводу. Но потом, по мере укрепления христианства, в головах людей словно что-то перевернулось или сломалось. Естественная связь с окружающим миром стала называться язычеством, а все учения, основанные на этой связи, – ересью. Появились немыслимые фантазии, в которых солнцу в лучшем случае не уделялось внимания, а в худшем его чуть ли не отождествили с дьяволом. Вот вы сейчас смотрите на меня с удивлением. Тогда я спрошу, к примеру, как вы относитесь к числу 666?