Текст книги "Вторжение"

Поэтому, когда Радмир, подав мне наполненный вином бокал, провозгласил очередной тост за разношерстную компанию, его поддержали даже те, кто не до конца мог осознать глубинный смысл сказанного.

Я же, в нужных местах смеясь над весьма фривольным пересказом последних столичных новостей, о которых в два голоса рассказывали по просьбе сотника Рамон и Элизар, мельком посматривала на Асию и пытаялаь понять, насколько прав Закираль в своих подозрениях.

И это несмотря на то, что уже с первого взгляда сумела увидеть, что все именно так, как он и сказал. Даже мне, у которой с целительством дела обстояли не столь хорошо, удалось заметить, как в контуре ее ауры еще очень слабо, но сияет искорка новой жизни. Означая только одно: при первой возможности Асия отправится под присмотр моей матери и властителя Тахара.

Каким бы сильным воином она ни была, ни один из нас не сможет простить себе, если еще не рожденное существо не увидит этого мира.

Глава 7

Таши Арх’Онт

Наш вчерашний вечер закончился не так хорошо, как я на это рассчитывала. И причиной тому стал… Закираль.

Какое-то время он сидел, откинувшись на спинку кресла, и вычерчивал узоры на моей ладони. Его ресницы были опущены, создавая видимость расслабленности, и он, казалось, никоим образом не реагировал ни на взгляды сотника, который исподволь разглядывал моего мужа, ни на мага, которого больше интересовали наши щиты, чем мы сами.

Но то, что он не так спокоен, как хотел показать, было заметно и мне, и Асии, лицо которой с каждым мгновением каменело все больше.

И я уже готова была вздохнуть с облегчением, когда наши хозяева, сочтя свой долг гостеприимства исполненным, собирались нас покинуть, как Закираль заговорил. И каждое его слово звучало приговором. Для тех, кто останется здесь, когда мы уйдем.

– Тысяча входит в порталы одновременно. Переходы открываются на дистанции видимости. В центре и на флангах идут самые сильные воины, вооруженные кроме мечей еще и рохсашами. Обычно это четыре-пять пятерок, в каждой из которых есть связанные ментальной нитью. Одна такая группа может смести крепость за считаные минуты. Их отличительная черта – вертикальная серебряная полоса на лицевом платке. При встрече с любой другой группой шанс выжить есть, с этими – нет. Это – абсолютные берсерки, не знающие ничего, кроме жажды убивать и умеющие это делать.

– Как их можно остановить? – словно не услышав прозвучавшего только что, уточнил сотник. И во взгляде у него был лишь интерес.

И Закираль, оценив бесстрашие воина, ответил уже без той обреченности, что звучала в его голосе до этого.

– Только атакующие матрицы порядка или мощные поглотители хаоса. Но и в этом случае десяток ваших воинов не станет для каждого из них существенной помехой. Драконы и демоны еще могли бы сражаться с ними на равных. Оборотням пришлось бы тяжело, но люди…

Он качнул головой, а его ладонь, словно ища у меня помощи, сжала мою.

– Нападения летучих отрядов могут быть действенными? – Взгляд сотника продолжал оставаться задумчивым. Похоже, он перебирал в голове возможные варианты своих действий.

Закираль не думал ни мгновения.

– Ночь не будет являться преимуществом – в темноте наше зрение продолжает оставаться острым. Среди нас не так много магов, как это считается, но мы чувствительны к колебанию магического фона и способны улавливать присутствие разума. При хорошей защите летучие отряды могут наносить точечные удары, немедленно уходя порталами. Других возможностей для отхода нет: преследование – это наша любимая игра. Более действенным будет выслеживание мобильных групп, которые идут впереди тысяч. И тех, что были оставлены на Лилее при выводе первого эшелона. Их задачи: разведка, убийства, мародерство и организация паники.

– А ваша, – вклинился в разговор Рамон, который не столько сопровождал нас, сколько представлял здесь короля Ригнара, – покинуть крепость, если станет понятно, что даймоны решили начать отсюда. Уходите порталами на первую защитную линию. Координаты у Николы есть.

– Я не получал приказа его величества, – даже не взглянув в сторону мага, ответил сотник, продолжая напряженно думать, время от времени вскидывая взгляд на Закираля.

– Вас здесь… – повысив голос, начал заводиться Рамон, но как-то быстро сник, напоровшись на ясный и спокойный взгляд воина.

– Мне не вывести всех своих через портал. А если я предложу им решать, кто из них встретит врага лицом к лицу, а кто спрячется за их спинами, они меня вряд ли поймут. Да и не к чему это. Чем больше даймонов ляжет здесь, тем меньше пройдет туда. Чем дольше мы сможем их задержать, тем больше времени будет там, чтобы подготовиться к встрече.

И если с точки зрения присутствующих здесь мужчин, все было правильно и логично, то я это равнодушие к своей жизни… принимала с трудом.

Я понимала, но не могла осознать. Я знала, что это – их долг, но мое сердце болело, отказываясь оставаться бесстрастным. Я женщина, и как бы крепко моя рука не сжимала рукоять меча, нести смерть – не в моей природе.

– Я прошу меня простить, но Наташе нужен отдых, – аккуратно поставив меня на пол, поднялся с кресла Закираль. – Нам выходить на рассвете, и я бы предпочел, чтобы бессонная ночь не спутала нам планы.

Я понимала, он знал, что я чувствую. Но я не могла позволить ему уйти, зная, что каждое его слово способно спасти чью-нибудь жизнь. Поэтому, как можно спокойнее улыбнувшись мужу и стараясь, чтобы в моем голосе не звучало напряжение, попробовала возразить.

– Я могу пойти и одна.

Но по тому, как переглянулись Асия и Закираль, я уже догадывалась, что моим желанием собираются пренебречь.

– Идите. Я расскажу все, что нужно. – Жрица улыбнулась мне мягкой улыбкой, словно успокаивая, но ее взгляд при этом оставался жестким.

Скорее всего эта ночь, как и предсказывал Закираль, стала бы для меня бессонной. Но муж был настроен решительно и для того, чтобы я смогла уснуть, воспользовался самым надежным способом.

Его поцелуй был долгим и волнующим, так что я не заметила сама, как мое тело начало расслабляться, а сознание поплыло в чарующую бездну. И как только мой контроль ослабел настолько, что я полностью растворилась в ощущении его близости рядом со мной, заклинание глубокого сна отправило меня в небытие, отозвавшись последней мыслью о том, что кто-то утром об этом сильно пожалеет.

Этому тоже не суждено было сбыться. Он разбудил меня, нежно коснувшись губами виска, и вышел из комнаты еще до того, как я открыла глаза. Правда, желания устраивать недетские разборки у меня уже не было. Серьезность происходящего не способствовала выяснению отношений по мелочам, тем более что он был совершенно прав, настаивая на полноценном отдыхе. В отличие от всех остальных, возможности моего тела были не столь впечатляющими.

Я быстро умылась в расположенной за узкой дверью комнатушке с удобствами, на которые мы даже и не рассчитывали в этой глуши. Перекусив хлебом с холодным мясом и запив травяным отваром, вышла в гостиную, уже догадываясь, что мужа там не застану.

Не было там и остальных. Лишь Тамирас, откинувшись в кресле и прикрыв глаза, сидел у камина.

– Сегодня теплее, чем было вчера, – вместо приветствия, поднимаясь, заметил он и протянул руку к лежащей в соседнем кресле меховой накидке. – Закираль решил перед выходом осмотреться с дозорной вышки.

Я молча кивнула, вместо тяжелого плаща натягивая короткую меховую шубку, которую притащил мне в подарок Александр, как только узнал, куда мы собираемся. И я по достоинству оценила его заботу: она была не только удивительно легкой и теплой, но и окутана заклинаниями, которые не хуже самых надежных щитов могли скрыть меня от чужого внимания.

Большинство, осознав преимущества такой одежды, отправились к равновеснику на поклон. И лишь Закираль предпочел остаться в привычном набиру.

– Что он не поделил с Асией? – неожиданно спросил дракон, заставив меня резко остановиться, когда мы уже подходили к двери.

– С чего ты взял? – делая вид, что не понимаю, о чем он говорит, уточнила я.

Точно зная, что так легко его ввести в заблуждение не удастся. Но это было не мое дело и рассказывать о произошедшем могла только сама жрица.

– Ее последнее «нет» в их разговоре было слишком эмоциональным, – тем не менее счел нужным пояснить Тамирас, похоже, уже догадываясь, что никаких разъяснений не получит.

– Со своими проблемами они разберутся сами, – подтвердила я его подозрения и снова взялась за ручку двери уже представляя, как опалит кожу морозный воздух.

Но вынуждена была вновь замереть.

– Ты счастлива?

Этот вопрос был из разряда тех, которые мне не хотелось бы обсуждать ни с кем, кроме, возможно, мамы. А тем более с драконом, продолжающим демонстрировать свое ко мне отношение, несмотря даже на то, что любые узы, связывающие двоих, для крылатого племени считаются священными.

Но я скорее чувствовала, чем понимала, что должна на него ответить. И не только ему, чтобы между нами больше не было никаких неясностей, но и себе, чтобы окончательно утвердиться в своем выборе.

И я это сделала. Позволяя не только услышать, но и увидеть ответ на этот вопрос в своих глазах, в открытой для него душе.

– Да, Тамирас. Я счастлива.

В его вертикальном зрачке пылал огонь, но эта была не та стихия, которая могла оставить после себя выжженную пустыню, а тепло, которое не причиняло боли.

Вот только смирением это назвать было нельзя. И поэтому я обрадовалась, когда ощутила отголоски ауры приближающегося к дому мужа.

– Они возвращаются, – зачем-то сказала я, зная, что он почувствовал это еще раньше меня.

– Еще ничего не закончилось, – подтверждая мои выводы, с тоскливой улыбкой произнес Тамирас и отступил в глубь коридора, скрывая от открывающего дверь даймона туманящую его взгляд решимость идти до конца.

Прекрасно осознавая, что такие вещи от Закираля так просто не спрятать. И утешало только одно: мой муж четко знал, когда и на что стоит обращать внимание.

– Ты готова? – Он вошел, впустив в комнату клубы морозного воздуха. Приобняв за плечи, он увлек меня в большую комнату. Следом шли остальные, среди которых были и сотник с магом крепости.

– Твоими стараниями, – добавив шипения в свой голос, чтобы он имел возможность оценить всю степень моего недовольства, тихо ответила я ему.

– Я рад, что ты смогла хорошо отдохнуть, – словно и не заметив моей попытки исказить происходящее, бросил Закираль, вглядываясь почему-то в танцующий в камине огонь.

И по тому, как отражались искры в его черных глазах, я могла сделать один-единственный, не очень-то радующий меня вывод – вряд ли до возвращения во дворец отца я смогу почувствовать в нем то тепло, которое всегда согревало мою душу.

Закираль, которого я видела сейчас, не был мне знаком. Но в том, что это первая, но не последняя моя встреча с ним таким, я была уверена. И все, что мне оставалось, – узнать эту грань характера моего мужа как можно скорее, чтобы она перестала меня страшить.

– Мы пройдем как можно ближе к горной гряде. Там я выставлю маяк сетки, которую нам с Александром удалось создать, и завтра к вечеру вернемся обратно. Ночь на отдых и на рассвете уйдем порталом в следующую крепость.

– Мои люди могли бы помочь. – Несмотря на то, что Закираль уже один раз отказался от подобного предложения, сотник счел необходимым его повторить.

– Нет.

Голос мужа казался спокойным, но то, что им овладевает какое-то незнакомое мне состояние, было хорошо заметно. И я уже была готова запаниковать, но легкая улыбка, коснувшаяся губ стоящей напротив меня Асии в очередной раз помогла мне успокоиться.

Будем надеяться, что она в данном случае лучше знает.

– Наташа, – его голос нисколько не смягчился, когда он обратился ко мне, – бери с собой только самое необходимое. Все остальное возьмут Тамирас и Радмир.

Мне оставалось только кивнуть и шагнуть к двери нашей комнаты: из того, без чего не стоило выходить в дорогу, оставались лишь несколько артефактов, которые я, не страдая излишней скромностью (когда речь идет о собственной жизни и жизни мужа), утащила из сокровищницы отца. Догадываясь, что, если бы я этого не сделала, он бы мне их сам предложил.

Но, зайдя внутрь, я по какому-то наитию замерла на пороге, не прикрыв дверь до конца. И я услышала короткий, но весьма содержательный разговор.

– Закираль, – уже это обращение дракона к моему мужу заставило меня напрячься. За все время их более тесного благодаря мне общения такое случилось впервые, – ты не хочешь оставить Таши здесь?

Я не дышала в надежде, что мне удастся не пропустить ни слова. И понимая, что было бы лучше, если бы я их не слышала.

– Если ты предложишь ей сделать это. – В голосе мужа мне послышалась насмешка.

И скорее всего так оно и было. Закираль, в отличие от Тамираса, довольно быстро понял, что я готова исполнять приказы. Но не тогда, когда кто-то считает меня слабой.

– Ты же понимаешь, что это…

Муж не дал ему закончить. И эти интонации должны были испугать даже дракона.

– Тебе напомнить про выжженную землю Камариша или разрушенную стационарную базу?! Чтобы до тебя дошло, что эта женщина нуждается в заботе, но не в защите.

И после этих слов я сочла за лучшее сделать вид, что ничего не слышала. Просто потому, что мне было одновременно и радостно и грустно. Мне не было жаль дракона. И пусть сочувствие – это не то слово, что применимо к отпрыскам крылатого племени, но сама ситуация была мне неприятна. Так что я постаралась задержаться подольше, давая им возможность не только договорить, но и успокоиться.

Хотя последнее Закираля точно не касалось – его выдержка казалась мне несокрушимой.

Я вышла из комнаты, когда в нее заглянул Элизар. Открыв дверь, он улыбнулся, заметив, что я стою в паре шагов от порога, мысленно прикидывая, уже пора расставаться со своим уединением или стоит еще подождать.

– Можем идти. Буря прошла мимо. – В его глазах плясали довольные искорки: его отношение к дракону было лишено почтительности.

– Как ты догадался?

У меня был вариант ответа на свой вопрос, но мне не очень хотелось получить подтверждение того, что я права.

– Ты постоянно забываешь, что среди нас эльфы. Алраэль посоветовал мне тебя поторопить, предполагая, что сама ты предпочтешь задержаться здесь. – И, продолжая добродушно улыбаться, добавил: – Ты на Тамираса внимания не обращай. Он уже давно принял и Закираля, и ваши с ним отношения. Но не может же он отступить, не продемонстрировав всем, что сделал все, что мог.

Как бы мне ни хотелось согласиться с его точкой зрения, но я знала, что все не совсем так, как говорил граф. И если моего мужа дракон действительно уже считал родичем, то видеть меня рядом с ним ему было больно. Но объяснять это Элизару я не собиралась. И поэтому, кивнув, вышла вслед за ним – ждали только нас.

Утро и вправду оказалось не столь морозным, как вчерашний вечер. Сменившийся за ночь ветер был приветливым.

Муж оказался рядом со мной быстрее, чем я успела это заметить. И такой стремительности и веющей от него опасности я еще не ощущала, как, впрочем, и вся наша команда, за исключением, естественно, Асии.

На лице сотника вместо спокойствия теперь читалась озабоченность. Давая надежду на то, что теперь-то к предостережениям мужа прислушаются.

Пальцы Закираля, затянутые в перчатки, скользнули по моему телу: меховая шапка, шубка, перевязь, ножны подаренного им оружия…

– Ты должна быть всегда рядом со мной. – Его голос был тих и даже воспринимался бесстрастным. Но было что-то в его интонации, что выдавало его теплоту. Впрочем, моего ответа он и не ждал. – Выходим.

Первым к открывшимся по приказу сотника воротам устремился Дер’Ксант с воинами Веркальяра. И глядя на то, как смотрят стражники крепости вслед эльфам, я сама не могла не ощутить той, похожей на чародейство слаженности, что отличала их движения.

Радмир, взглянув в нашу сторону и встретившись взглядом с Закиралем, двинулся следом за Тамирасом и Элизаром.

И я уже готовилась сделать шаг, когда услышала из уст мужа то, что, наверное, слышать не хотела.

– Им не выстоять. – Он говорил безучастно, но я чувствовала, как за его щитами бушует шквал эмоций: восхищение, сожаление, жажда боя и… желание не быть здесь.

Ему было больно. За тех, кто раньше был чужд ему по его природе, кто не был для него существом, достойным сожаления, кто не был для него достоин воинского уважения.

Возможно, благодаря мне, моему брату, тем, кто готов был отдать свои жизни за нас, этот мир становился ему дорог.

– Они знают об этом, – тихо прошептала я, совершенно уверенная, что он меня услышит.

– Я знаю, – также только одними губами ответил он, не оборачиваясь в мою сторону. – Я вижу это и чувствую. Но ни один из них не сожалеет о том, что случится. Ни один не допускает мысли, что он может уйти, оставив других умирать за себя.

– Это их земля. Это их дочери, жены, сестры. Они не могут по-другому.

Сотник крепости оглянулся в нашу сторону, словно ощутив, о чем мы говорим. И на его лице было такое всепоглощающее спокойствие, что мое сердце пропустило удар: они действительно знали. И они не собирались отступать ни на шаг, даже видя по Закиралю и Асии, кто будет их противником.

И это было… мне трудно назвать то чувство, которое я испытывала, потому что все сводилось к двум картинкам, которые лучше всего могли описать мое состояние.

И если в первой был тот миг, когда я, сидя на совещании у директора и получив веселый смайлик с подписью «Радмир», испытала странное смятение, толкающее меня к тому, чтобы отключить телефон и не идти на встречу с братом. То во второй я снова и снова повторяла свою просьбу: «Сними это», и Закираль, увидев решимость в моих глазах, открывал мне свое лицо. Связав нас такой нитью, что разорвать ее стало уже невозможно.

И это могло означать лишь одно: мне предстоит идти вперед.

Айлас

Я никогда не любил Вилдора – я был готов ему поклоняться. Если бы он позволил мне это сделать.

Но он этого не позволял. Ни тогда, когда нас связала детская дружба, ни потом, когда она переросла в нечто большее – соперничество. Но не друг с другом, хотя каждый из нас мало в чем уступал другому, а со всеми остальными послушниками воинской школы, в которую нас отправили отцы.

Он не терпел поклонения ни во взгляде, ни в словах, ни в мыслях.

Как бы много времени ни прошло, но я до сих пор очень хорошо помню тот день, когда увидел его впервые. На нем был такой же как на всех остальных мальчиках костюм цвета темного серебра. И лишь кинжал на поясе показывал каждому, кто собрался в большом церемониальном зале школы, что его владелец принадлежит к правящей ветви. Его волосы были зачесаны назад и уложены по последней моде – в тщательно выверенном беспорядке. Его взгляд с глубоким, почему-то ранящим равнодушием прошелся по будущим соученикам и неожиданно остановился на мне.

Это длилось всего лишь короткое мгновение. Но даже его мне хватило, чтобы понять – я сделаю все, чтобы служить ему. И мне трудно передать то чувство отчаяния, испытанное мною, когда рядом с ним и его отцом остановились еще двое, одним из которых был Сэнар.

Я не мог гордиться такой родословной, как будущий талтар второй по значимости ветви Дарианы, но я был готов сделать все возможное и невозможное, чтобы когда-нибудь встать рядом с Вилдором.

Моя надежда сбылась раньше, чем я даже мог надеяться. По окончании первого года послушничества, слившегося в череду боли, усталости и преодоления самого себя, среди имен трех лучших учеников прозвучало и мое. И меня не огорчило даже то, что кроме моего имени и того, кто вызывал у меня единственное желание – склониться в благоговении, звучало и имя моего соперника, которым я посчитал Сэнара.

К середине второго года мы практически не разлучались. Вилдор всегда был склонен к проказам, и мне приходилось, осознавая, что каждая из них может плохо закончиться, но не для самого зачинщика, а для нас с Сэнаром, тщательно продумывать выход из каждой такой ситуации.

Так я научился строить планы. А Вилдор, поняв, что наша безнаказанность – в первую очередь моя заслуга, начал тщательно перенимать мой опыт. И только наш общий друг предпочитал открытый бой нагромождению хитроумных ходов.

А потом наша размеренная жизнь сделала крутой поворот. Хотя, не случись этого, время, когда мне пришлось бы что-то решать, все равно неумолимо приближалось.

Отец Сэнара погиб в одном из набегов, когда до испытания оставалось около полугода. Судьба его талтарата оказалась под большим вопросом благодаря боковой ветви, алтар которой вполне мог претендовать на высокий титул. Но Вилдор сумел убедить комиссию (я думаю, это был единственный раз, когда он о чем-то просил своего отца), что наследник готов сдать экзамен на воинскую зрелость и получить набиру, как символ взросления.

В тот день нас осталось двое. Потому что мой кумир, как всегда, оказался прав. Сэнар безукоризненно прошел все испытания и вышел с полигона, первым в нашей группе скрыв лицо и тело под черным одеянием. Еще спустя лунный цикл наш друг давал клятву талтара и присягал на верность ялтару Дарианы.

Я же в ту ночь, впервые в своей не очень долгой жизни, плакал, прикусив зубами ладонь, чтобы не завыть в голос. Потому что до моей разлуки с тем, без кого я не мог жить, оставалось все меньше и меньше времени: мне не суждено было стать даже алтаром. И все, на что я мог рассчитывать, будучи одним из лучших послушников – дальнейшее обучение и звание кондера внутреннего круга. Хотя и здесь мне прочили прекрасное будущее, учитывая мои блестящие аналитические способности.

Но разве это было моей мечтой?!

Решение пришло под утро, когда измученный переживаниями, я уже был готов согласиться с тем, что другой судьбы мне ожидать не стоит.

И это решение было одновременно и совершенно простым по исполнению, и… страшным по своей сути. Но ради того, чтобы получить хотя бы шанс быть с ним, я был готов не только на это.

Наставник Тинир, к которому я обратился с просьбой пройти испытания в паре с Вилдором, сначала отказался меня слушать. К тем, кто шел согласно жребию, могла быть благосклонна судьба, дав более слабого противника. Для тех, кто своим противником избирал наставника, нужно было просто пройти все препятствия за установленное для этого время и не получив при этом серьезных ран. Для тех же, кто, как я, оспаривал право другого на зрелось… не было компромиссов.

Набиру и право на жизнь получал лишь один из двух. И я готов был пойти на любые ухищрения, чтобы им оказался именно Вилдор.

Как же он распорядится первой, отданной на его суд жизнью, мне было все равно.

Даже если бы мне пришлось умереть в тот день от его руки… для меня это стало бы счастьем.

Своему другу, который немедленно становился моим соперником, о своем выборе испытания я сказал еще до того, как Совет наставников высказал свое мнение на этот счет. И каким оно будет, сомнений у меня не было – такое противостояние между послушниками только приветствовалось. А голос одного Тинира, который был против жертв там, где без них можно было бы обойтись, не мог ничего изменить.

О том, что стояло за такой позицией, я узнал значительно позже. Но будь это даже по-другому, от своих намерений я вряд ли бы отказался.

Вилдор же… просто молча кивнул, принимая мои слова к сведению, и предложил пойти размяться с мечами.

И по безразличию, мелькнувшему в его глазах, я предположил самое худшее для себя – возможность того, что победу зачтут обоим, тем самым нарушив мои планы. И чем ближе был день испытаний, тем более вероятным мне казался такой исход. Не было ни одного единоборства, где бы один из нас мог уступить другому.

То утро было промозглым и дождливым. Когда добрались до площадки, мы мало напоминали тех изысканных юношей, которыми начинали свой путь. Наши ладони одновременно обняли рукояти мечей, и мы встали напротив друг друга, готовясь к первой схватке, победа в которой стоила не только жизни, но и чести.

Тот бой показался мне вечностью. Любая моя попытка подставиться под его удар заканчивалась одинаково – ему удавалось в последний момент отвести клинок от моего тела. И это все более и более убеждало меня в том, что он собирался надеть набиру на нас обоих. Видя за моим стремлением сразиться с ним лишь желание доказать себе, ему, что из нас двоих сильнее именно я, и доказывая мне своим благородством, что это далеко не так.

Разве мог он допустить хотя бы мысль о том, что мне нужно совершенно иное.

Я уже видел, как поднимается со своего места наставник, собираясь остановить бой и… Вилдор лишь на мгновение отвел взгляд, и его меч оставил кровавую полосу на моем плече…

– Почему он это сделал? – Госпожа Лера была вынуждена повторить свой вопрос, настолько я ушел в воспоминания.

С того времени прошло больше двух тысяч лет, а то, как я упал на колени, под опущенной головой пряча свой торжествующий взгляд, до сих пор видится мне очень ясно.

– Назвав меня своим слугой, ялтар Вилдор спас мне жизнь, – спокойно, но так, чтобы не оттолкнуть бесстрастностью, сказал я. Мысленно давая системам команду переключить контроль на меня.

Не думаю, что она удовлетворится таким ответом, а давать Вилдору основания заподозрить меня в манипулировании им мне не хотелось. Потому что итог этого был мне заранее известен – он, не медля ни мгновения, поставит точку в моей жизни. И хотя я, как и прежде, не боялся уйти в Пустоту от его руки, каждый день рядом с ним был для меня ценен.

– Он сказал, что мог удержать удар, но не стал этого делать, – в ее взгляде было смущение.

И я догадывался, что было тому причиной: она была уверена, что Вилдор нас в этот момент слушает. Тем более что госпожу все более и более тянуло к ялтару. И вряд ли дело было лишь в том, что ее душа начала осознавать их связь.

Просто они удивительно подходили друг другу. И он был настолько же сильным снаружи, насколько чутким и трепетным внутри, а она… напоминала легкий весенний ветерок, будучи предвестницей бури.

– Ему легче думать так, чем смириться с тем, что ради него кто-то готов на все. Даже на бесчестье.

Лера вскинула ресницы, в очередной раз потрясая меня пронзительной голубизной своих глаз, напоминающих бескрайнее небо в обрамлении золотого сияния солнца. Не знаю, как воспринимал госпожу Вилдор, но при всей ее схожести с Единственной она была совершенно другой. И не только внешне. Встреться ему две тысячи лет тому назад именно принцесса, все могло бы быть иначе.

Хотя… разве можно говорить об этом сейчас.

Я был в том набеге вместе с ним и видел, как его случайный взгляд упал на дочь вождя племени. Он не остановился ни на миг, но по тому, как на мгновение сбился ритм его движений, я ощутил, что произошло нечто особенное, способное лишить его привычной уверенности.

Уже позже я пытался понять, как это существо – дикарка – смогла покорить сердце бесстрастного воина. И… не находил ответа, посчитав, что, зная лишь силу, мы не подозреваем о коварстве слабости. А та юная девушка была слаба, несмотря на то, что визжала и царапалась как дикая кошка.

– Ты не боишься, что он тебя услышит?

Я знал, какой вопрос она хочет, но не решается мне задать, ощущая внимание контролирующих систем и не догадываясь об уровнях их управления. И мне предстояло сделать выбор: услышать его и дать ответ или продолжать скрывать от всех причину, которая сделала из будущего воина слугу. Нельзя сказать, что меня это тяготило, но… мне всегда хотелось, чтобы хоть кто-то мог меня понять.

– Он предпочитает не интересоваться тем, что здесь происходит. – Ее густые ресницы взлетели вверх от испытанного удивления. Но прежде чем она успела до конца осознать мои слова, я посчитал нужным сказать и обо всем остальном. Стараясь при этом, чтобы мой голос звучал как можно нейтральнее. – Система настроена на параметры опасности и сейчас находится под моим контролем.

Я прекрасно осознавал, что в этот момент я переставал быть для нее только слугой, буквально подтверждая ее подозрения о том, что я к тому же и соглядатай. Но и давал понять, что спокойно восприму ее интерес к себе, надеясь при этом, что она правильно поймет и мои слова, и мои интонации.

– Тогда мне остается спросить, зачем ты это сделал?

Она чуть двинулась в кресле, в котором сидела, забравшись в него с ногами, и ее волосы брызнули искрами в льющемся из окна свете, создав вокруг ее головы сверкающий ореол.

У Таси волосы были более темными, больше похожими на бронзу и… гладкими. Да и цвет глаз больше напоминал морскую гладь, чем небо. Но они все равно были удивительно похожи, и все несовпадения лишь больше подчеркивали схожесть.

Она терпеливо ждала моего ответа, не торопя ни словом, ни взглядом. Даже ее дыхание словно растворилось в тишине, не мешая литься моим мыслям.

Вот только… как сложно оказалось облечь в словесную форму то, чем живет не разум, а душа. Чем наполнено сердце, а не мысли. Что можно выразить, лишь опустившись на колено и отдав себя на волю того, кто, причиняя боль, одаривает своей милостью.

И как бы я ни хотел объяснить ей все это… вряд ли она могла до конца это осознать. Она принадлежала другому миру.

– Когда я увидел его впервые, понял, что он – моя жизнь. А жизнь без него для меня страшнее пустоты Хаоса. У меня был выбор… и я выбрал то, что для меня было ценнее, чем моя честь.

Я не смотрел на Леру, пока говорил. Мой взгляд, так же как и моя память, была очень далеко отсюда, скользя из далекого прошлого, перебирая дни и события, лица, слова, встречи, схватки. Видя в них себя, Вилдора…

Его бесстрастные глаза, за выжженной пустошью которых то скрывалась неутоленная ярость, то стонала лопнувшей раной горечь…

Как он смотрел в глаза своей матери, умоляя ее взглядом не позволить отцу взять на свое ложе его Единственную, и как надежда сменилась ужасом, когда она молча вышла за дверь, давая свое молчаливое согласие…

Как кинжал, мирно покоящийся сейчас в ножнах на поясе у госпожи, вонзился в грудь любимой им женщины за мгновение до того, как окутавший новорожденную Асию Хаос добрался до ее души…

Как опустилась на снег Лера, впервые ощутив в своих руках тяжесть Пронзающего, а Вилдор отступил в ночную мглу, понимая, что опоздал встретиться с ней первым…

Как…

Я поднял взгляд, ощутив сгущающееся с каждым мигом напряжение. Лицо госпожи было бледным, ее губы пытались что-то произнести, а глаза… смотрели мне за спину.

И пусть я еще не видел того, кто стоял там, но я уже знал, кто стал невольным свидетелем моих слов.