Текст книги "Зарубежная литература. XVII век Учебник для педагогических вузов"

Глубоким антирелигиозным смыслом наполнена и сцена с нищим. Нищий богочестив, он голодает, воздает Богу молитвы, но тем не менее нищ, а благодеяние нисходит от богохульника Дон Жуана, который швыряет ему золотой из якобы человеколюбия. При этом он не прочь поиздеваться над богочестивым нищим, от которого за золотой требует богохульства. Как пишет Д. Д. Обломиевский, Дон Жуан – «это соблазнитель женщин, убежденный богохульник и ханжа, имитирующий религиозное обращение. Развращенность, безусловно, главное свойство Дон Жуана, но оно не подавляет других его особенностей»[49]49
  История всемирной литературы. Т. 4. С. 146.


[Закрыть].

Широкое антирелигиозное звучание приобретает и финал пьесы. Безбожник Дон Жуан подает руку статуе и гибнет. Статуя играет роль высшего возмездия, воплощенного в этом образе. Мольер в точности сохраняет ту концовку, которая была в пьесе Тирсо де Молины. Но если после комедии испанского драматурга зрители уходили из театра потрясенные ужасом, то конец комедии Мольера сопровождал хохот. Дело в том, что за сценой наказания грешника сразу появлялся Сганарель, который своими кривляньями и комическими репликами вызывал смех. Смех снимал всякий страх перед Божьей карой. В этом Мольер наследовал традиции как древней комедии, так и ренессансной комедии и литературы в целом.

Пьеса вызвала огромный скандал. После пятнадцатого представления ее запретили. На французскую сцену комедия вернулась только через 176 лет. Мольера упрекали в том, что его взгляды полностью совпадают со взглядами Дон Жуана. Знаток театра Рошмон объявил комедию «дьявольской пьесой», посвятив ее анализу немало уничижительных строк в «Замечаниях о комедии Мольера, озаглавленной «Каменный гость» (1665).

Задания для самостоятельной работы

1. Познакомьтесь с методической литературой для учителя: в каком классе предлагается изучение творчества Мольера?

2. Составьте план-конспект по теме «Изучение творчества Мольера в школе».

Творческая работа по теме

1. Разработайте план урока по теме «Господин Журден и его мир».

2. Напишите сочинение на тему: «Мизантроп» Мольера и «Горе от ума» Грибоедова (сходство и различие героев).

Вопрос коллоквиума

Комедийное творчество Мольера.

Английская литература

Общая характеристика

Английская литература XVII века представляет собой неоднозначное и во многом противоречивое явление. Она формировалась в период буржуазной революции 1640–1660 годов. Ее результатами стали создание в 1649 году республики во главе с Кромвелем и реставрация в 1660-м монархии Стюартов. После государственного переворота, так называемой «славной революции» 1688 года, к власти пришел Вильгельм III Оранский. Ренессансные идеалы рухнули. Наступил век активного осмысления действительности с рационалистических позиций.

Большое значение для формирования мировоззрения XVII века сыграл пуританизм, получивший распространение в Англии с конца XVI столетия. М. А. Барг отмечает, что пуританизм как идеология эпохи Реставрации получил широкое распространение у среднего класса, недовольного существующей тогда абсолютистской властью и религией. «Известно, что Реформация не только не устранила стремление церкви во имя «заботы» о судьбе верующего в мире потустороннем опекать его жизнь в мире земном, а, наоборот, привела к замене прежнего практически мало обременительного контроля верующего в католической церкви действительно систематической и жесткой регламентацией всех сторон частной и общественной жизни верующего»[50]50
  Барг М. А. Великая английская революция в портретах ее деятелей. С. 82.


[Закрыть].

Борьба пуритан с роскошью дворцов и католической церкви опиралась на учение Жана Кальвина. Кальвинисты (или протестанты) были убеждены, что для вечного блаженства предназначены лишь немногие. В условиях утверждения буржуазных отношений протестанты разрабатывают учение о мирском призвании и «приумножении славы Божьей» на Земле. При этом в их выступлениях звучало требование привести организацию и управление церковью в соответствие с раннехристианской традицией.

Пуритане утверждали, что верующий до конца дней своих остается в неведении о своей участи в потустороннем мире, но знаки о ней он получает еще в земной жизни. Следовательно, «чем энергичнее верующий преследует свое «мирское призвание», удачливее ведет свое «дело», тем очевиднее «свидетельство» его «избранности». Тем самым учение о мирском призвании переносило центр тяжести искомого ответа с небес на землю. ‹…› Отсюда те «деловые» качества пуритан, которые рождали, с одной стороны, предприимчивость и расчетливость и, с другой – презрение, граничившее с жестокостью к «здоровым беднякам», как «осужденным» и «отвергнутым»[51]51
  Барг М. А. Великая английская революция в портретах ее деятелей. С. 88–89.


[Закрыть].

Пуритане также убеждены в том, что человек должен быть всегда деятельным, и все, что происходит вокруг, требует его внимания. Они всегда готовы к испытаниям в ожидании «знамений», поэтому многие из них вели дневники, куда записывали свои сомнения, «искушения дьявола», свои душевные переживания, а в конце обязательно отмечали «удивительное божественное изъявление». Испытав духовный кризис, пуританин выходил из него обновленным, готовым «ратником Божьим». Все это напоминало о рыцарстве, но уже в совершенно другой идеологической оболочке. О таких странных «видениях» и «прозрениях» писали и Дж. Беньян, и О. Кромвель.

Пуританство оказало огромное воздействие на развитие английской литературы. Борьба за чистоту нравов в противоположность распущенности общества периода Реставрации заставляла пуритан вторгаться и в творческую сферу жизни. Прежде всего они восстали против театра. Известно, что им несколько раз удавалось запретить театральные постановки, но все эти крайности свидетельствовали лишь об одном – о наступлении глубокого кризиса ренессансного мировоззрения и мучительных поисках нравственных идеалов нового времени. Кризис, наступивший еще в конце XVI века, значительно углубился в период обострения социальных противоречий в начале XVII века. Черты духовного кризиса в Англии конца XVI века, проявившиеся в барочных настроениях литературы XVII века, зафиксировал еще С. Госсон в памфлете «Школа заблуждения» (1579). Памфлет высоко ценил Вольтер, писавший: «Эта сатира… есть самая сильная из всех, какие знаю»[52]52
  Цит по.: Lecogo L. La satire en angleterre de 1588 a 1603. Paris, 1969. P.16.


[Закрыть].

Памфлет посвящен критике поэзии и поэтов, которых автор уподобляет «гусеницам общественного благополучия». Госсон считает, что каждому человеку необходимо научиться распознавать и отвергать то вредное влияние, что несет с собой витиеватое слово поэта. Автор достаточно грубо порицает своих духовных противников: «Я не могу хвалить мудрость, которая получает вознаграждение за то, что хорошо ест во время мира… Это манеры свиньи, готовой на все ради получения удовольствия от пищи и валяния в грязи. Необходимо следовать за поэтами, чтобы всему миру рассказывать об их позоре, дискредитировать их увлечения, рассеивать отравляющее влияние их поэзии»[53]53
  Gosson S. The School of Abuse. L., 1868. P. 19.


[Закрыть] (пер. H. Ерофеевой). Вслед за поэзией пуританин Госсон обрушивается на театр. Он считает написание пьес для театра делом, недостойным порядочного человека, и призывает следовать за Вергилием, потому что античный поэт скрупулезно оттачивал каждое слово, подавая пример своим последователям.

С. Кларк, отмечая радикальный характер высказываний Госсона, их непримиримость, писал, что они являются не только следствием пуританских взглядов автора, но и его крайними платоническими воззрениями.

Полемика, развернувшаяся вокруг памфлета, обнажала серьезные эстетические споры в английской литературе в конце XVI – начале XVII века. Так, например, Ф. Сидни написал знаменитый трактат «Защита поэзии» (1582–1583), в котором доказывал ошибочность взглядов Госсона. Сидни отстаивал нравственную силу поэтического искусства. Она проявляется, по его мнению, и в фольклорных, и в авторских произведениях: «(Поэзия. – Н. Е.) не только учит и приобщает нас к какой-либо истине: нет, она заставляет великодушие и справедливость пронизывать лучами туманы трусости и мглу вожделений»[54]54
  Цит. по: Аникин Г. В., Михальская Н. П. История английской литературы. M., 1985. С. 37–38.


[Закрыть]. В этом же трактате Сидни указывал на воспитательное значение высокой трагедии.

Памфлет конца XVI века свидетельствовал о формировании публицистического характера литературы как специфической черты, наиболее ярко проявившейся в XVII веке.

Кризис ренессансного гуманизма отразил и поэт Джон Донн, осознавший свою зависимость от Божьей воли, и С. Джонсон, Дж. Герберт, Г. Воган и другие, в произведениях которых преобладала атмосфера мистицизма. Их творчеству присущи религиозно-этические искания. «Поэты-метафизики» закрепили в английской литературе философскую лирику, расширив ее проблематику. Р. М. Самарин указывает на схожесть поэзии метафизиков с лирикой испанского барокко. Об этом свидетельствует, например, стихотворение Дж. Герберта «Цветок»:

 
Столь чист и свеж. Господь, восстань,
Как Ты даешь восстать весны цветам —
Ведь сообразно их красам
Морозов поздних воздана им дань;
Печалей всех Где в мае снег?
Да были ль эти холода и впрямь?
 

 
Увядшей мнил ли я душой
Вновь зелень обрести свою? Она
Ушла под землю, как цветы: родня —
Корней цветенье – дом ей под землей.
В ненастны дни Живут они —
Мертвы для мира – дружною семьей.
 

 
Се чудеса Твои, Господь:
Мертвишь, живишь; вот кто-то низведен
Во ад, но неба достигает вновь:
Стал благовестом погребальный звон.
Слов невпопад —
Где рай? где ад? —
Лишь Твой глагол Тобой в нас прояснен…
 

(Пер. А. Величанского)

Поэзия Джона Донна

Джон Донн (1572–1631) – сын зажиточного купца, состоявшего в родстве с великим Томасом Мором, вырос в католической семье. Это во многом определило многочисленные проблемы для всех ее членов в период правления Елизаветы: из-за своей принадлежности к католикам Джон Донн, обучаясь в Оксфорде и Кембридже, долгое время не мог получить степень магистра, но сумел окончить школу юриспруденции в Лондоне. В 1596 – 1597 годах принял участие в военных походах против Испании. По возвращении в Англию он получил место секретаря у Томаса Эджертона, занимавшего пост лорда – хранителя печати. В 1601 году Донн женился на племяннице Эджертона Анне Мор. Отец Анны был против этого союза. Он сделал все, чтобы отправить юного зятя в тюрьму, и опротестовал брак. По решению суда брак Джона Донна и Анны был признан действительным. Однако отказ Анне в приданом обрек молодую семью на серьезные трудности. Материальная зависимость была причиной частых ссор и размолвок в семье.

В 1615 году Донн принял сан священника. Написанный до этого года трактат, направленный против католической церкви, свидетельствовал о смене Донном вероисповедания. В 1621 году Донн становится настоятелем собора святого Павла. На этом посту он прославился как замечательный проповедник. Известно, что Донн связывал свою славу не с поэзией, а именно с проповедями, которые всегда сам тщательно редактировал и готовил к печати. Похоронен Джон Донн в соборе святого Павла.

Творческое наследие поэта Джона Донна разнообразно. Собрание стихов впервые было издано только после его смерти – в 1633 году. Оно открывалось обращением не к читателям, как это тогда было принято, а к «тем, кто понимает». Понимания и напряжения душевных сил читателя требовали и «Странствования души» (1601), и «Священные сонеты» (1609–1611), и «Анатомия мира» (1611–1612).

Широкому кругу читателей Донн известен как основатель школы «метафизиков». Джон Драйден и Сэмюэл Джонсон первыми обозначили этим словом поэзию начала XVII века. Под «метафизической» поэзией они понимали поэзию, лишенную логической ясности и гармоничности, чрезмерно усложненную для восприятия читателем. По замечанию Н. П. Михальской, «метафизическая школа» в поэзии отразила кризис ренессансного мировоззрения. «Название этой школы возникло в связи с тем, что в произведениях ее представителей на смену ренессансному полнокровному, непосредственному жизнелюбивому изображению бытия приходит интеллектуальное, философское размышление над проблемами жизни, смерти, бессмертия»[55]55
  Аникин Г. В., Михальская Н. П. История английской литературы. С. 88.


[Закрыть].

Среди жанров, к которым обращался поэт Джон Донн, были сатира, сонет, элегия, послание, песня. В целом выделяют три группы его произведений:

– лирические стихи о любви «Песни и сонеты» (1590), послания-письма (1593; 1597);

– сатирические поэмы и элегии (1597);

– религиозно-философские поэмы и сонеты (1611–1612), прозаические религиозно-этические трактаты – «Обращения к Богу в час нужды и бедствий».

Уже в раннем творчестве, по мнению В. Н. Ганина, можно выделить одну из наиболее характерных тенденций – отказ от музыкальности елизаветинской лирики и ориентацию на разговорную речь[56]56
  См.: Ганин В. Н. Донн, Джон // Зарубежные писатели: Биобиблиографический словарь. Ч. I. С. 423.


[Закрыть]. Об этом свидетельствуют, например, «Послания». Послания Донна – не условный жанр, а реальные письма, которыми он и его друзья обменивались в разлуке: например, уезжая из зачумленного Лондона, отправляясь на войну или в дипломатическую поездку на материк.

Известно, что задолго до принятия сана священника Донн с удовольствием общался через послания с образованными придворными дамами, такими, как Магдалина Герберт, воспитавшая двух сыновей-поэтов, или украшением двора короля Якова блестящей Люси Харрингтон, графиней Бедфорд.

Послания обнаруживают не только изящную манеру письма, но и способность поэта несколькими штрихами создать зримый образ, показать нравы и портреты их носителей. Так, послания-письма Томасу Вудворду и Эдварду Гилпину, очевидно, написаны во время эпидемии чумы в Лондоне, а послания Томасу Уоттону и Генри Гудьеру относятся к более позднему времени 1597–1599 годов, когда они были увлечены благоприятно развивавшейся придворной карьерой, – оттого-то в этих стихах так много выпадов против Двора и похвал Уединению. Особенно характерно послание Г. Гудьеру, «побуждающее его» оставить Англию и отправиться на континент. Интересно, как Донн мотивирует этот совет:

 
В чужих краях
Не больше толка, но хоть меньше срама.
 

В более позднем послании «Эдварду Герберту в Жульер» (1610) уже слышен будущий проповедник, преподобный доктор Донн:

 
Клубку зверей подобен человек;
Мудрец, смиряя, вводит их в Ковчег.
Глупец же, в коем эти твари в сваре, —
Арена иль чудовищный виварий.
Те звери, что, ярясь, грызутся тут,
Все человеческое в нем пожрут —
И, друг на друга налезая скотно,
Чудовищ новых наплодят бессчетно.
Блажен, кто укрощает сих зверей
И расчищает лес души своей!
Он оградил от зла свои угодья
И может ждать от нивы плодородья,
Он коз и лошадей себе завел
И сам в глазах соседей – не Осел.
Иначе быть ему звериным лесом,
Одновременно боровом и бесом,
Что нудит в бездну ринуться стремглав.
Страшнее кар небесных – блажь и нрав.
С рожденья впитываем мы, как губка,
Отраву Первородного Проступка,
И горше всех заслуженных обид
Нас жало сожаления язвит.
Господь крошит нам мяту, как цыплятам,
А мы, своим касанием проклятым,
В цикуту обращаем Божий дар,
Внося в него греховный хлад иль жар.
В нас, в нас самих – спасению преграда:
Таинственного нет у Бога яда,
Губящего без цели и нужды;
И даже гнев его – не от вражды.
Мы сами собственные кары множим
И нянчим Дьявола в жилище Божьем.
Вернуться вспять, к начальной чистоте —
Наш долг земной; превратно учат те,
Что человека мыслят в круге малом:
Его величья никаким овалом
Не обвести, он все в себя вместит.
Ум разжует и вера поглотит,
Что бы мы им измыслить не дерзнули;
Весь мир для них – не более пилюли;
Хоть не любому впрок, как говорят:
Что одному бальзам, другому яд;
От знаний может стать в мозгу горячка —
Иль равнодушья ледяная спячка.
Твой разум не таков; правдив и смел,
В глубь человека он взглянуть сумел;
Насытившись и зрелищем, и чтивом,
Не только сам ты стал красноречивым,
Красноречивы и твои дела:
За это от друзей тебе хвала.
 

(Пер. Г. Кружкова)

Донн вошел в литературу в период заката елизаветинской эпохи, когда еще дышало театром, но уже в творчестве писателей того времени все чаще обнаруживался серьезный внутренний конфликт. Не случайно один из современников поэта – Уолтер Рэли (1552–1618) – воскликнул однажды: «Что наша жизнь? Комедия страстей»[57]57
  См.: Спасибо М. В. Некоторые особенности поэтики Джона Донна // Барокко и классицизм в истории мировой культуры: Материалы Международной научной конференции. Серия «Symposium». Вып. 17. СПб., 2001. С. 89.


[Закрыть]. Именно в сонете Рэли «Прощание с двором» (опубл. между 1589 и 1595) наиболее слышна перекличка с настроениями разочарования в творчестве позднего В. Шекспира, обозначенными еще в 66-м сонете:

 
Все радости прошли, как лживый сон,
Веселья дни исчерпаны до дна.
Любовь обманута, ум притуплен:
Все минет, остается скорбь одна.
Один бреду неведомой тропой,
Утехи в море унесла волна,
Дух гаснет, жизнь – в руках судьбы слепой:
Все минет, остается скорбь одна.
Как заблудившийся в чужой стране,
Зову я смерть, чтоб шла скорей она,
Уходит лето, не бывать весне:
Все минет, остается скорбь одна, —
 

 
И к цели до прихода зимних дней
Довесть меня велит забота ей.
 

(Пер. В. Рогова)

Понимая всю драматичность мира, «Джон Донн стал картографом собственной души, – пишет М. В. Спасибо. – Напряженная внутренняя драматичность его поэтического слова, постоянный поиск истины, моменты восторга и разочарования – все сливается во вдохновенный «диалог одного» (a dialog of one), по определению самого автора. «Сожмись внутрь себя» – эта фраза Марка Аврелия стала одним из символов времени Джона Донна. Но, заглянув в себя, поэт открыл целый космос, изучение и описание которого стало целью его жизни. «I'm a little world made cunningly / Of elements, and an angelic sprite». (Я маленький мир, причудливо сотворенный из плоти и ангельской сути. – Holy sonnets. V.) Неразрешимые противоречия между пластичной безграничностью внутреннего мира и условностью телесной оболочки, балансирование на тонкой грани, за которой суетное становится вечным, попытка объединить два мира, равным образом имеющие на него права, – это discordia concors, наполнившее творения Донна»[58]58
  Спасибо М. В. Некоторые особенности поэтики Джона Донна… С. 90.


[Закрыть]. Отсюда так много в поэзии Донна хаотичных и гротескных образов. Он явный продолжатель барочной традиции. Его сравнения метафоричны по своей сути: корабль трясется, как больной в лихорадке; смерть подобна приступу тошноты, а человек в своем одиночестве, словно застывшие в штиле острова.

Подобно Кеведо, Донн выстраивает сложные ассоциативные связи между значениями далеких понятий, обнаруживает их неожиданное и несомненное единство. Так, в стихотворении «Трижды глупец» излитая в стихах любовная страсть напоминает поэту морской берег, впитавший соль. Слезы, отражающие лик любимой в «Прощальной речи о слезах», превращаются в чеканные монеты с ее портретом, а в знаменитом «Прощании, запрещающем печаль» метафорой любовников становятся ножки циркуля, разлука приравнивается к землетрясению:

 
Души смиреннейше в ночи
Ухода люди не услышат.
Так тих он, что одни «почил»,
Промолвят, а другие – «дышит».
 

 
Расстаться б так вот, растворясь
Во мгле, – не плача ни о чем, нам;
Кощунством было б тайны вязь
Предать толпе непосвященной.
 

 
Земли трясенье устрашит:
Обвалу каждый ужаснется,
Но, если где-то дрогнет ширь
Небес, ничто нас не коснется.
 

 
Так и любовь потрясена
Земная – и не вспыхнет снова —
Разлукой: подорвет она
Ее столпы, ее основы.
 

 
А нам, которые взвились
В такую высь над страстью грубой,
Что сами даже б не взялись
Назвать… что нам глаза и губы?
 

 
Их тлен союз наш не предаст,
Уйдут они, – но не умрет он:
Как золота тончайший пласт,
Он только ширится под гнетом.
 

 
И если душ в нем две, взгляни,
Как тянутся они друг к другу:
Как ножки циркуля они
В пределах все того же круга.
 

 
О, как следит ревниво та,
Что в центре, за другой круженьем,
А после, выпрямляя стан,
Ее встречает приближенье.
 

 
Пусть мой по кругу путь далек
И клонит долу шаг превратный,
Есть ты – опора и залог
Того, что я вернусь обратно.
 

(Пер. А. Шадрина)

Это стихотворение, написанное в период одной из самых тяжелых размолвок с женой, но с мыслью о ней, стало началом новых духовных странствий поэта. Уже в нем обозначился один из центральных образов его поэзии – круг, совершенная, устойчивая геометрическая фигура (любовный, социальный, духовный круг). Мир Донна – это скорее система концентрических кругов, слитых в пульсирующую спираль, изменяющую свойства и способную принимать размеры Вселенной и сжиматься до точки, но точка, в угоду антропоцентризму автора, непременно располагается в центре, и залогом ее стабильности является опять же сфера или круг («Восход солнца» ). Такая особая космическая камерность, болезненная реакция на теорию гелиоцентризма, ощущение потери былой стабильности отмечается и в «Анатомии мира», и в предсмертной «Медитации» Донна: «Наши мысли рождены великанами: они простерлись с Востока до Запада, от земли до неба, они не только вмещают в себя Океан и все земли, они охватывают Солнце и Небесную твердь; нет ничего, что не вместила бы моя мысль, нет ничего, что не могла бы она в себя вобрать. Неизъяснимая тайна: я, их создатель, томлюсь в плену, я прикован к одру болезни, тогда как любое из моих созданий, из мыслей моих, пребывает рядом с Солнцем, воспаряет превыше Солнца, обгоняет Светило и пересекает путь Солнечный», – говорит он.

Итак, отличительными особенностями поэзии Донна становятся усложненность и неожиданность поэтических метафор и синтаксических конструкций, смелость в сопряжении разных по логическому смыслу понятий и смешении разных речевых стилей, неожиданные эксперименты с поэтической строфикой, жесткие разговорные интонации, пришедшие на смену привычной мелодичности стихов, стремление достичь смысла, используя магию чисел («Примула»). Говоря о манере поэтов-«метафизиков», Дж. Э. Маццео пишет: «Для поэтов-метафизиков поэтический образ был ценен не в силу того, можно или нет представить его зримо, – он не имел ничего общего со своим «физическим наполнением». В нем ценился сам характер связи, устанавливаемой между явлениями»[59]59
  Mazzeo J. A. A Critique of Some Modern Theories of Metaphisical poetry / Clements Arthur L. (ed.). John Donne's Poetry. N.Y.; London. 1991. P.175.


[Закрыть].

Однако раннее творчество Дж. Донна пронизано иными настроениями. Для него характерны близость к разговорной речи, стремление к мелодичности (особенно при создании песен).

Иначе Донн подходит к описанию земной любви. В отличие от поэтов елизаветинского периода он бросает вызов многим этическим понятиям, характерным для лирики того времени: вместо прославления утонченного чувства подчеркивает нарочитую эротичность своих стихов, рыцарской верности противопоставляет требование постоянной смены партнеров – «Любовная наука», «Любовная война», «Перемена» или «Песня». Наследник ренессансных традиций, молодой поэт с удивительным изяществом изображает страсть и желание плоти:

 
Эй, лови, летит звезда!
Мандрагору соблазни ты!
Где минувшие года?
Черту кто рассек копыто?
Песнь сирен понять сумей,
Змея зависти убей!
Где на свете
Веет ветер,
Что приветом честных встретит?
 

 
И уж если ты рожден
Для чудес и откровений,
В путь ступай сквозь даль времен,
Чтоб постигнуть смысл явлений…
Ты вернешься в сединах
Возвестить о чудесах…
Пусть внимают Все и знают:
Верных женщин не бывает.
 

 
Если б хоть нашлась одна,
Взял бы посох пилигрима…
Если скажут: здесь она, —
Я пройду спокойно мимо.
Будь хоть ангел чистоты,
Но, пока мне пишешь ты,
Та девица
Умудрится
До меня с тремя слюбиться.
 

(Пер. Б. Томашевского)

Особое место в поэтическом наследии Донна занимает духовная тема. Р. М. Самарин указывал, что круг мистических богоискательских настроений и восторг религиозного самоуничтожения, ощущение времени как катастрофы сближало Донна с поэтами барокко[60]60
  См.: История всемирной литературы. Т.4. С. 182.


[Закрыть]. Действительно, как мы видели, константы барокко придают особое звучание стихам поэта Донна. Но нельзя забывать, что религиозное сознание Донна не было приобретенным, оно было его неотъемлемой частью. Поэтому сонеты, вошедшие в цикл «Священные сонеты» (1610), вольнодумство, свидетельствуют прежде всего об искренности верующего человека, поэтому так много проникновенного и лирического, индивидуального в их строках:

 
Я – микрокосм, искуснейший узор,
Где ангел слит с естественной природой,
Но обе части – мраку грех запродал,
И обе стали смертными с тех пор…
Вы, новых стран открывшие простор
И сферы, что превыше небосвода, —
В мои глаза, для плача, влейте воды
Морей огромных: целый мир – мой взор —
Омойте. Ведь потоп не повторится,
Но, алчностью и завистью дымясь,
Мой мир сгорит: в нем жар страстей таится…
О, если б этот смрадный жар погас!
И пусть меня охватит страсть другая —
Твой огнь, что исцеляет, сожигая!
 

(Здесь и далее пер. Д. Щедровицкого)

«Священные сонеты» написаны в поздний период творчества, они отчасти вмещают в себя опыт прожитой жизни человека, так и не нашедшего «золотой середины» между храмом и светом. Страстность и отрешенность, философичность и аллегоризм, смешение абстрактных явлений и конкретных понятий – характерные черты сонетов в сборниках «Венок сонетов» (1607–1609) и «Священные сонеты». Любовь к Богу определяет бытие их лирического героя. Любовь к женщине отступает на второй план. Используя прием медитации, который разработал и ввел в религиозную практику И. Лойола (воссоздание и переживание в воображении лирического героя как участника событий какой-либо сцены из Ветхого Завета), Донн достигает необыкновенной высоты отстранения от обывательского мира, высоты самоанализа и откровения. Нравственный урок – закономерный итог медитации:

 
О фарисеи, плюйте же в меня,
Глумитесь, убивайте, проклиная!
Я так грешил!.. А умирал, стеная, —
Он, что в неправде не провел ни дня!..
Я б умер во грехах, себя виня
За то, что жил, всечасно распиная
Его, кого убили вы – не зная,
А я – его заветов не храня!..
О, кто ж Его любовь измерить может?
Он – Царь царей – за грех наш пострадал!
Иаков, облачившись в козьи кожи,
Удачи от своей уловки ждал,
Но в человечью плоть облекся Бог —
Чтоб, слабым став, терпеть Он муки мог!..
 

Образ Христа становится центральным в духовных сонетах Донна. Христос наделен у Донна и чертами человека, и чертами святого. В стремлении к полноте изображения поэт обращается к главным событиям земной жизни Христа, воссоздает Его живой облик.

Цикл «Венок сонетов» состоит из семи стихотворений, посвященных эпизодам из жизни Христа, которые имеют особое значение для более полного понимания Его жизни, деяний и учения. Сонеты «Благовещение» и «Рождество» посвящены обстоятельствам рождения Иисуса, «Храм» – детству. В центре внимания поэта не только события из ранней земной жизни Христа, но также разнообразные христианские парадоксы, подчеркивающие Его богочеловеческую природу. Отсюда большое количество метафорических образов, передающих идею бессмертия Бога при перевоплощении Сына в Человека и обращающих читателей к библейскому преданию. Иисус – вездесущее начало земного мира, бесконечность, не имеющая начала и конца, свет, парализующий силы тьмы и влекущий за собой, Логос (Слово) – созидающее начало всего сущего, в котором сосредоточены жизнь, благодать, истина и слава:

 
И с Матерью – защитой от невзгод —
Вошел Иосиф, видит: Тот, кто сам
Дал искры разуменья мудрецам,
Те искры раздувает… Он не ждет:
И вот уж Слово Божье речь ведет!
В Писанья умудрен не по летам,
Как Он познал все, сказанное там,
И все, что только после в них войдет?!
Ужель, не будь Он Богочеловеком,
Сумел бы Он так в знанье преуспеть?
У наделенных свыше долгим веком
Есть время над науками корпеть…
А Он, едва лишь мрак лучи сменили,
Открылся всем в своей чудесной силе!
 

Одновременно поэт подчеркивает и человеческую природу Христа. Трогательная картина рождества Богочеловека, слабость и беспомощность младенца, безмятежно спящего в яслях и своим обликом взывающего к милосердию, внушают читателям умиление и сочувствие одновременно. В религиозной лирике Донна доводится до максимальной выразительности и мотив распятия, вбирающий в себя весь ужас этого события в жизни Христа, которая должна пробуждать смешанное чувство сострадания и благоговения («Распятие»):

 
Открылся всем в своей чудесной силе:
Пылали верой – эти, злобой – те,
Одни – ярясь, другие – в простоте, —
Все слушали, все вслед за Ним спешили.
Но злые взяли верх: свой суд свершили
И назначают Высшей Чистоте —
Творцу судьбы – судьбу: смерть на кресте…
Чья воля все событья предрешила —
Тот крест несет средь мук и горьких слез,
И, на тягчайший жребий осужденный,
Он умирает, к древу пригвожденный…
О, если б Ты меня на крест вознес!
Душа – пустыня… Завершая дни,
Мне каплей крови душу увлажни!..
 

Делая образ Спасителя практически осязаемым, поэт наделяет Его человеческими чертами, согласно библейскому преданию, Он именуется Агнцем (Откр. 13:8). В этом символическом образе, введенном Донном в сонет «Вознесение», выделяются такие качества, как покорность, мягкость, кротость. Даже будучи распятым на кресте, Христос всей своей сутью выражает смирение, сострадание и всепрощение; Его лик не внушает страха, потому что никогда не проклянет человека тот, кто простил врагов своих:

 
Последний – вечный – день восславлю я,
Встречая Сына солнечный восход,
И плоть мою омоет и прожжет
Его скорбей багряная струя…
Вот Он вознесся – далека земля,
Вот Он, лучась, по облакам идет:
Достиг Он первым горних тех высот,
Где и для нас готова колея.
Ты небеса расторг, могучий Овен,
Ты, Агнец, путь мой кровью оросил,
Ты – свет моей стезе, и путь мой ровен,
Ты гнев свой правый – кровью угасил!
И, если муза шла Твоим путем, —
Прими венок сонетов: он сплетен!
 

Иисус Христос – Сын Бога (Sonne) – часто отождествляется с солнцем (Sunne), источником света (Откр. 21:8, 22, 23; 22:5). По замечанию Ю. Л. Хохловой, данная аналогия, использованная Донном, позволяет ему проводить параллель между восходом солнца и рождением и возвышением Христа, между заходом солнца и крестной смертью. Поэт противопоставляет солнце, освещающее самые потаенные уголки земной поверхности, Христу, который добровольно отдал себя во власть смерти и богочеловеческой силой восторжествовал над ней, заставив отступить даже пламя ада, даровав людям свободу и спасение, сокрушив власть Сатаны. Тем самым Донн подчеркивает превосходство Иисуса над небесным светилом, торжество Его идей в мире.

Благодаря использованным художественным средствам в лирике Донна создается емкий и глубокий образ Иисуса Христа. Христос понимается не только как Вседержитель, но и как предельно авторитетный наставник, пылающий любовью ко всему роду человеческому, облегчающий его страдания, жизнь и смерть которого полностью сливаются с Его всеспасающей миссией[61]61
  Подробнее см.: Хохлова Ю. Л. Образ Иисуса Христа в религиозной лирике Джона Донна // XVII век в диалоге эпох и культур: Материалы научной конференции. Серия «Symposium». Вып. 8. СПб., 2000. С. 115–117.


[Закрыть].

Настроения, нашедшие отражение в поэзии Донна, не менее ярко представлены в его проповедях и молитвах. В 1623 году, когда Донн слег с приступом тяжелейшей «лихорадки», были написаны «Обращения к Господу в час нужды и бедствий» . Опыт приближения к смерти, вынесенный Донном из болезни, стал основой «Обращений к Господу…».

«Обращения к Господу…» – непосредственный опыт физического умирания, зафиксированный шаг за шагом. Книга была закончена Донном в течение месяца и тут же, по настоянию друзей, была отдана в печать.

«Обращения к Господу…» состоят из 23 разделов, соответствующих определенной стадии болезни. Каждый раздел включает в себя три части: «Медитация», «Увещевание» и «Молитва». Разделам предпосланы латинские стихотворные эпиграфы, которые, при прочтении их одна за другой сразу, образуют аллегорическую поэму. Такое деление соответствует учению Августина о трех уровнях реальности, постигаемых благодаря способностям памяти (донновские «медитации»), разумному интеллекту («увещевания») и воле («молитвы»), которое излагается в трактате «О Троице».