Текст книги "Оптинские старцы"

Одна шамординская сестра рассказывала такой случай. Однажды зять ее пожелал встретить день своего Ангела в Оптиной пустыни. Накануне он приехал в монастырь, а отец Иосиф говорит ему: «Нет, уезжай ранним поездом домой: как бы чего не случилось – сильная буря». Зять никак не хотел уезжать, но старец насильно проводил его, дав просфору с запиской, на которой было написано пять женских имен. Вернулся зять домой, жена и гости удивились, а он в ответ подает просфору и смеется: какие-то пять женских имен – что за загадка? В полночь вдруг загорелся его дом и поднялась сильная буря. Пять женщин, увидевшие пожар, стали стучать в дверь, еле достучались: в доме все крепко спали. Но достучались-таки… Зять выскочил со своими домочадцами в чем был, все же дом и лавку защитить от огня удалось. Пять женщин, что спасли жизнь семейству, имели как раз те имена, которые батюшка написал на записке с просфорой.

«На четвертом году по поступлении в обитель, – писала послушница Шамординского монастыря, – я по благословению батюшки уехала на родину определить брата в Духовное училище, а мать – в монастырь. Пишу с родины батюшке, а он отвечает: “Помогай матери, кончай дело и с ней приезжай”. Но обстоятельства заставили меня вернуться одну, без матери. Приезжаю к батюшке и рассказываю ему все, а он говорит: “Опасно ей там жить”. И что же случилось? Этим же годом в принадлежащем нам другом доме убили четверых человек. Прошло больше года, как один преступник попался за малую кражу, его посадили в тюрьму. Тут он сознался, что был участником в убийстве наших квартирантов: его приводили к нашему дому, и он все показал – где двери прорезали, где кого убили, все верно. Притом он сказал: “Мы подходили и к вдове Тимошенковой и хотели ее захватить спящую, но как подойдем к окну – видим, что она не спит: или на диване сидит, с котенком играет, или еще что делает, и на нас нападал какой-то страх”. Так повторялось несколько раз, и в конце концов они пошли к нашим квартирантам. Но удивительно: мама моя никогда не любила кошек в руках держать, очевидно, разбойникам так представлялось. Не батюшкины ли молитвы защитили маму? Квартирантов четверых убили, а мама оставалась одна с мальчиком, разбойников же было шесть человек. Всем было на диво».

Одна женщина спрашивала у отца Иосифа: «Как быть, вот уже четыре года неизвестно, где пропадает мой сын». Она уже считала его умершим. Преподобный отвечал: «Отслужи молебен Казанской иконе Божией Матери, молись о здравии, сын твой найдется». Через некоторое время сын действительно объявился: прислал ей десять рублей и написал, где он.

В 1894 году старец Иосиф после смерти старца Анатолия был назначен скитоначальником, за год до этого его сделали по общему выбору и желанию всей братии духовником Оптиной.

Будучи человеком внутренней, сокровенной жизни, он тем не менее принял на себя – просто и покорно – это великое служение, и оказалось, что отец Иосиф удивительным образом соединял начальнические обязанности с долгом старчества. По отношению к братии он был тверд, строг и взыскателен, учил терпению, смирению и послушанию. Но учил этому не со властью начальника, а с любовью отца. Монахи говорили про него: «Наш батюшка чего не сделает приказанием, то доделает своим смирением; так скажет и взглянет, что и не хотелось бы смириться, да смиришься».

Он любил повторять мудрое изречение: «Если не от Бога дело сие, то само разорится» – и верил в его справедливость.

Двенадцать лет преподобный Иосиф был скитоначальником и духовником Оптиной. Но к 1906 году он настолько изнемог по болезни, что упросил уволить себя на покой и отказался от духовничества, однако духом оставался бодр, не переставая принимать и монахов, и мирян – кому, что называется, еще везло выслушивать советы удивительного старца. «Умираю», – говорил он радостно, погруженный в молитву.

Кончина его совершилась мирно. На одре болезни «лицо его было озарено таким неземным светом, что все присутствующие были поражены: мир и глубокое спокойствие запечатлелись на нем. Дыхание становилось все реже, губы чуть заметно шевелились, свидетельствовав, что присный (истинный) делатель молитвы окончит ее только тогда, когда дыхание смерти заключит его уста… 9 мая 1911 года в 10 часов 45 минут старец испустил последний вздох.

Ангельская улыбка озарила его благолепный лик и застыла на нем. В эту ночь некоторые из иноков, не зная еще, что старец скончался, видели его во сне светлым, сияющим и радостным. В последующие дни он также являлся многим и на вопрос: “Как же, батюшка, ведь вы умерли?” – отвечал: “Нет, я не умер, а, напротив, я теперь совсем здоров”».

Другое посмертное явление старца сопровождалось благодатной помощью. В ту ночь, когда он скончался, одна белёвская монахиня, жившая по своей бедности лишь помощью отца Иосифа и очень скорбевшая, как она теперь будет существовать, увидела его во сне – светлого и радостного. «Не скорби, – сказал он, – вот тебе батюшка Амвросий посылает на нужды 25 рублей». Проснувшись и узнав, что старец скончался, она подумала, что теперь не только батюшка Амвросий, но и отец Иосиф никогда не пришлет ей денег, а других материальных источников у нее не было. Каково же было ее удивление, когда через несколько дней она получила по почте 25 рублей! Вскоре та же благодетельница прислала ей еще 25 рублей, вспомнив, что когда-то отец Иосиф просил помочь этой бедной монахине.

На девятый день на могиле старца исцелилась одна бесноватая. Она долго страдала от какой-то непонятной болезни: ничто не помогало, и никто не мог определить, что с ней. Случайно придя в Оптину в то время, когда скончался отец Иосиф, она в церкви приложилась к его руке и тотчас начала кричать, после чего не могла спокойно ходить мимо могилы старца, каждый раз упиралась и кричала: «Боюсь, боюсь его!». Сопровождавшие крестьянки насильно положили упиравшуюся больную на могилу. Тогда она вдруг успокоилась и, полежав так некоторое время, встала совершенно здоровой.

«Старец Иосиф, жизнь моя, радость и утешение! Весьма много помог ты мне и утешил в первые дни моей жизни и постоянно утешаешь и наставляешь во всех делах и случаях: без тебя не знаю, что было бы со мною…» – так писал в дневнике один из послушников старца Иосифа. Тысячи людей имели к нему подобное отношение. Без него все они осиротели.

Старцы Анатолий Старший и Исаакий I Оптинские

Во времена преподобных Амвросия и Иосифа в скиту Оптинском старчествовали еще два духовных мужа – отец Анатолий²³ и отец Исаакий²⁴. Оба они скончались в одном и том же году – 1894-м, всего лишь через три года после батюшки Амвросия. Действительно, для Оптиной последняя треть XIX века была как бы плодоносной осенью. И отец Анатолий, и отец Исаакий были знакомы с первыми Оптинскими старцами – Львом и Макарием, получили от них огромную духовную пользу, прошли, как и все Оптинские старцы, тяжелый путь молитвенного трезвения, постепенно набираясь духовнического опыта.

Преподобный Анатолий (Зерцалов)

Время их служения пришлось на тот период, когда Оптина стала известна на всю Россию и туда устремились тысячи паломников. Более всех был известен Амвросий Оптинский, и как бы в тени его огромной народной популярности скрывались несомненные дары старчества – утешать, назидать и увещевать – отца Анатолия, скитоначальника после преподобного Илариона, умершего в 1873 году, и отца Исаакия, настоятеля Оптиной пустыни в течение тридцати двух лет (1862–1894) после преподобного Моисея.

Отец Анатолий (Зерцалов) имел, по словам старца Амвросия, особый дар утешать молодых. Возможно, причина того была в характере старца, который каждого из своих духовных чад считал самым дорогим и любимым. А молодые особенно прислушиваются к тем, кто проявляет к их особам повышенный, если не исключительный, интерес.

Сам же отец Анатолий избежал свойственных молодости соблазнов, потому что стремление к монашеству появилось у него уже в раннем возрасте. После окончания Семинарии он несколько лет прослужил в казенной палате и ожидал лишь одного – явного знамения, указания Божия об избранном пути. И надежда его оправдалась. Он одновременно с двумя товарищами-чиновниками заболел чахоткой. Тогда молодой человек дал в сердце своем обет: если выздоровеет, то поступит в монастырь. Товарищи его вскоре умерли, а он стал поправляться. Когда же выздоровел, то отказался от службы, пошел с матерью, которая желала видеть среди своих шестерых детей иночествующих, на богомолье, пришел в Оптину пустынь, благо она находилась в родной Калужской губернии, и остался там навсегда.

Руководителем его стал преподобный старец Макарий, который в шутку называл его «высочайшим» не только из-за его высокого роста, но более имея в виду его высокие духовные дарования, которые уже тогда разглядел прозорливый старец. Несмотря на доброе расположение к нему старца, жизнь послушника Зерцалова в монастыре была полна трудностей и скорбей. Отец Макарий искусно вел его суровою тропой иноческого подвига. Сначала послушник Алексей работал на кухне, где приходилось мало спать, да к тому же на дровах. Затем его переводили из кельи в келью: чуть обвыкнет – и в новую… Наконец его поселили в башне, где собрат его не признавал старчества и был с ним груб. От непривычки мало спать и тяжелого физического труда у него постоянно болела голова. Иногда он целыми днями лежал на своем убогом ложе – и некому было стакан воды подать… Терпеливо перенося все эти испытания, отец Анатолий приобретал дух смирения, терпения и кротости.

Однажды приехал в Оптину пустынь святитель Игнатий (Брянчанинов), который пожелал беседовать с тем из братии, кто опытно проходил святоотеческое учение о молитве Иисусовой.

Преосвященный Игнатий долго говорил с отцом Анатолием и по окончании беседы выразил свое удивление и уважение к нему, говоря, что рад был встретить такого образованного и опытного в духовных предметах инока, знакомого также и со светскими науками. Почетный гость долго расхваливал отца Анатолия, которого послали к нему Оптинские старцы. На полдороге к скиту отец Анатолий встретил своего старца и на его вопрос простосердечно все ему пересказал. Старец, окруженный множеством народа, лишь только услышал о похвалах, принял грозный вид и при всех стал бить палкой и обидно укорять отца Анатолия, говоря: «Ах ты негодяй! Что вообразил о себе, что он такой умный. Ведь Преосвященный из любезности сказал тебе так, а ты и уши развесил, думая, что это правда!». Со стыдом отправился в свою келью иеродиакон Анатолий. А старец тогда сказал: «Ведь вот как не пробрать? Он монах внимательный, умный, образованный, уважаемый людьми. Долго ли загордиться?».

Когда преподобный Макарий на время уезжал из обители или был занят делами по управлению скитом, то благословлял отца Анатолия ходить за разрешением духовных вопросов к отцу Амвросию. Когда же скончался старец Макарий, отец Анатолий и отец Амвросий, потеряв любимого старца и руководителя, особенно сблизились. Отец Амвросий видел, что отец Анатолий достиг высокого духовного устроения и созрел, чтобы наставлять других, потому постепенно стал вводить его в курс старческого служения, делая его своим сотрудником и первейшим помощником.

По просьбе же старца Амвросия отец Анатолий был назначен скитоначальником. В 1871 году, еще до этого назначения, отец Анатолий с одобрения Святейшего Синода был представлен на должность настоятеля мужского монастыря в Вятской губернии с возведением его в сан архимандрита. Но ради трудов старчества и послушания старцу Амвросию отец Анатолий отказался от настоятельства.

Первая шамординская настоятельница – игумения София была необыкновенно расположена к отцу Анатолию. Отца Амвросия она называла великим, а отца Анатолия – «нашим Апостолом». Большинство сестер Шамординской обители было передано отцом Амвросием старческому окормлению его помощника, который стал духовником-утешителем насельниц любимого детища святого Амвросия. До слез, до сердечной боли переживал отец Анатолий за своих духовных чад. Особенно он любил детей, и когда в Шамордине организовался приют, то старец Анатолий, несмотря на множество разнообразных дел, стал его усердным попечителем и оказывал на детей огромное нравственное влияние. Дети были с ним столь откровенны, что когда после исповеди кто-нибудь вспоминал нерассказанный грех, то писал старцу письмо, и тот всегда отвечал и давал ребенку наставление.

Многие из сестер остались верны монашескому подвигу только благодаря влиянию и утешению отца Анатолия. Двадцать один год служил старец Анатолий своим чадам-монахиням, потому неудивительно, что они относились к нему как к отцу родному, что поощрял и сам преподобный Амвросий. Он не раз говорил шамординским сестрам: «Я редко вас беру к себе на беседу, потому что я за вас спокоен: вы с отцом Анатолием».

Отец Анатолий был великий утешитель монашествующих и мирян, а по дару прозорливости ему были открыты судьбы его духовных детей. Предвидя близкую смерть кого-либо из них, болезни или невзгоды, он осторожно предупреждал о несчастьях, внушая принимать любые испытания с покорностью Богу. Воспоминания его духовных детей полны описаний подобных случаев.

«Я по поступлении в монастырь заболела. Мне было пятнадцать лет, доктора нашли у меня порок сердца и горловую чахотку и сказали, что я скоро умру, но мне не хотелось умирать. Батюшка сказал мне: “Читай, как можешь – и сидя, и лежа – молитву Иисусову, и все пройдет”. Так я и сделала и за святыми его молитвами выздоровела. С тех пор прошло двадцать три года, и я живу, и послушание несу по силам, и делаю все для себя, хотя и не имею большого здоровья, а прежде не могла и по келье ходить».

Другой пример прозорливости. Одна сестра была благословлена на пострижение в монашество, но почему-то отказывалась. Старец Анатолий сильно огорчился, три раза задавал вопрос: «Что, приехала в мантию постригаться?». Она троекратно отвечала: «Нет, но думаю, что слова ваши так не пройдут». Старец ответил: «Нет, пройдут». Так и случилось: старец вскоре умер, а эта сестра так и осталась непостриженной в мантию, о чем сильно горевала.

Несмотря на то что в Оптиной в последней трети XIX века старчествовали несколько известных старцев, к отцу Анатолию ежедневно приходило до двухсот писем, на которые он старался незамедлительно отвечать. Большинство из его адресатов были теми, кто хоть однажды побывал у отца Анатолия в скитской хибарке.

Когда скончался старец Амвросий, отец Анатолий словно осиротел духовно и сам стал быстро приближаться к закату жизни. Он еще успел съездить в 1892 году в Петербург и Кронштадт, где встретился со святым праведным Иоанном Кронштадтским. Оба старца чувствовали друг к другу взаимное уважение; 10 октября старец Анатолий вместе с отцом Иоанном служил литургию в день памяти отца Амвросия, после чего имели взаимную беседу. Как вспоминал Оптинский старец Варсонофий, когда началась литургия, отец Иоанн ясно увидел, что с батюшкой Анатолием сослужат два Ангела.

Столичные врачи нашли у отца Анатолия отек легких. Эта болезнь стала принимать угрожающий характер. В конце 1893 года старец был пострижен в схиму и через сорок дней мирно предал дух свой Богу. Шел ему семидесятый год.

* * *

Полгода оставалось жить и восьмидесятитрехлетнему настоятелю Оптиной старцу Исаакию. С самого вступления в эту должность в возрасте пятидесяти двух лет игумен Исаакий вручил себя духовному руководству старца Амвросия, относясь к нему с неизменной преданностью и сыновней любовью. А надо заметить, что отец Амвросий был на два года моложе отца Исаакия. Каждую субботу накануне служения игумен отправлялся для исповеди в скит и, сидя в приемной преподобного Амвросия вместе с другими, смиренно дожидался своей очереди, которая, бывало, не скоро до него доходила. Без совета старца отец Исаакий в пору своего настоятельства никогда не приступал ни к какому важному делу.

В историю Оптиной пустыни преподобный Исаакий вошел как многопопечительный строитель: при нем возводились новые корпуса, обновлялись храмы, было завершено строительство водопровода, воздвигнуты новые гостиницы. По завещанию предыдущего настоятеля, преподобного Илариона, игумен Исаакий построил новую больницу с церковью во имя преподобного Илариона Великого. При больнице была устроена аптека, снабженная всем необходимым для лечения братии и посетителей Оптиной пустыни.

Преподобный Исаакий (Антимонов)

Возрастал спрос на духовную литературу, поэтому был построен новый большой корпус для книжной лавки. Простому народу, во множестве приходившему в обитель, бесплатно раздавались крестики, священные изображения, книжечки нравственного содержания и получившие большую популярность «Троицкие листки».

На все это нужны были огромные средства. Откуда же они появлялись? «Я принял обитель с одним гривенником», – вспоминал отец Исаакий. Тяжелое материальное положение монастыря в первое время было нелегким испытанием для нового настоятеля. Но именно оно и послужило укреплению его веры в Промысл Божий, в Господне попечение о благословенной Оптиной. Много раз было так, что не на что было содержать братию. В один из таких скорбных дней вдруг пришло известие об уплате долгов обители благотворительным помещиком и о завещании неким жертвователем пятнадцати тысяч рублей. Возблагодарил Бога преподобный Исаакий, восклицая: «Господи! Я, неблагодарный, не имея на Тебя надежды, стал было сетовать, а вот уж и помощь Тобою послана».

С тех пор преподобный Исаакий не переставал возлагать надежду свою на Господа и более не испытывал материальных затруднений, ибо доходы монастырские ощутимо стали увеличиваться и не оскудевали почти во все время его настоятельства. Надо думать, что некоторые навыки ведения огромного монастырского хозяйства отец Исаакий приобрел в мирской своей жизни: он происходил из старинного, весьма зажиточного купеческого рода Антимоновых из Курска. Дед его проводил благочестивую христианскую жизнь, сумев привить любовь и ревность к посещению храма Божия всему своему многочисленному семейству. Желание уйти в монастырь созревало у внука, в миру Ивана Антимонова, постепенно; он вел воздержанную жизнь, умудряясь скрывать свои подвижнические устремления от близких. Иван до тридцати шести лет делал несколько попыток сватовства, но все они оказывались неудачными. Наконец он сказал отцу о своем твердом намерении принять монашество.

Оптина пустынь Ивану была уже знакома – там монашествовал его старший брат Михаил. Навещая его, Иван познакомился со старцем Львом, который и предсказал молодому преуспевающему купцу, что со временем и он станет иноком. После смерти старца Льва сердечные духовные отношения завязались у него со старцем Макарием. Он-то и написал Ивану письмо, приглашая поскорее приехать в Оптину. Это письмо помогло ему оставить мирские привязанности. Семь лет Иван Антимонов был послушником, в 1854 принял постриг с именем Исаакий и с этого времени оставил даже невинные шутки, которые так любил по своему природному дару остроумия. Безмолвие постепенно стало естественным состоянием отца Исаакия, он даже уклонялся от принятия сана священства, опасаясь, что полюбит мирскую славу. Только после долгих убеждений старца Макария отец Исаакий со слезами согласился на священство. Спустя несколько лет подобная история повторилась при его посвящении в сан игумена.

Старец Макарий специально предпринял поездку в Москву к митрополиту Московскому Филарету и получил его благословение на избрание отца Исаакия настоятелем. Когда слух об этом дошел до смиренного иеромонаха, он тотчас отправился к старцу, стараясь уклониться от этого назначения. Но преподобный Макарий ответил отцу Исаакию: «Если воля Божия будет на это и будут тебя избирать, то не отказывайся. Только не гордись!».

Господь благоволил избрать именно отца Исаакия, который, как сказано, стал руководителем и успешным хозяином монастыря. Его заботами, помимо уже перечисленных дел, был устроен в скитской церкви придел во имя преподобного Макария Египетского в память почившего старца Макария, приобретен большой колокол в 750 пудов весом, были куплены лесные и луговые участки, построен свечной заводик.

Однако, проявляя большое внимание ко внешнему порядку и устройству монастыря, еще большее попечение отец Исаакий имел о внутреннем, духовном, благоустроении братии. На опыте познав пользу и силу старчества, отец Исаакий предоставил заниматься духовным руководством старцам Амвросию, Иосифу, Анатолию, но и сам не оставлял монахов без наставлений. Особенное внимание настоятель обращал на неопустительное посещение иноками храма Божия. Сам строго наблюдал за соблюдением церковного Устава, чинного пения, неспешного, ясного чтения и благоговейного поведения в храме, зная, что исправление человека происходит от внешнего к внутреннему.

Отец Исаакий, если замечал в ком-нибудь из братии гордость или тщеславие, желание высказать свои таланты пред ним или братией, напоминал о монашеском обете плакать о грехах своих, а не кичиться Богом данными талантами.

Особенно старался отец настоятель искоренить дерзость и упрямство: если брат даже после старческого внушения и наложенного на него наказания не исправлялся, то отец Исаакий высылал его из обители, дабы не распространился среди немощных соблазн дурного примера. Такое случалось редко, и чистосердечно раскаявшегося он вновь принимал в стены обители. Отец Исаакий старался поступать со всеми сообразно их духовному устроению и даже мирским привычкам. И мудрость подобного обращения была сродни настоящей прозорливости.

Заботясь о нравственном совершенстве монашествующих, настоятель неохотно отпускал кого-либо из монастыря, особенно на долгий срок, считая, что пребывание в миру вредно отражается на духовном устроении монаха. Исключение делалось лишь для поездок по монастырским делам по послушанию, сила которого способна сохранить инока от мирских искушений.

Некий послушник из ученых, прослушавший курс Московского университета, ушел из Оптиной, долго скитался по разным местам. Через некоторое время явился к игумену Исаакию, наговорил ему немало дерзостей и закончил так: «Вот ты игумен, а не умен». Спокойно выслушав безрассудные речи, настоятель ответил: «А ты вот хоть и умен, да не игумен».

Настоятельство отца Исаакия в Оптиной – это целая эпоха русского монашества, совсем иная, нежели во времена первых Оптинских старцев. Годы его правления пришлись на время всеобщего ослабления нравов среди мирских людей, возникшего вследствие упадка веры и уважения к Православной Церкви, надежды на истинного подателя всяческих благ Бога Творца. А потому и поступающие из мира в монастырь, зараженные духом гордости, самомнения и противления законной власти, естественно, вносили в обитель эти немощи человеческие, производя нестроения в обители. Строгие меры, применявшиеся прежде, более и более сменялись снисхождением к немощным. Часто скорбящие о чем-либо монахи успокаивались от слов своего настоятеля: «Какие у нас скорби? У нас не скорби, а скорбишки. Вот в миру так скорби: жена, дети, обо всем забота; а у нас что? Полно Бога гневить, надо только благодарить Его…».

Все более тяготило настоятеля бремя правления, потому что чувствовал он великую ответственность пред Богом за вверенных ему иноков. Они же любили и уважали своего строгого начальника и любвеобильного отца, всегда имеющего заботу о каждом, называли его между собой не иначе как «дедушкой». Описаны случаи, когда по молитве к еще живому «дедушке» люди избавлялись от смертельной опасности.

В 1887 году Оптину посетил президент Российской академии наук великий князь Константин Константинович. Простота и духовная мудрость семидесятисемилетнего старца Исаакия произвели на него глубокое впечатление. Впоследствии он часто говорил, что подобных людей ему не приходилось видеть. С тех пор общение между великим князем и настоятелем Исаакием I не прекращалось до самой его блаженной кончины.

В июне 1894 года началась предсмертная болезнь старца. Братия, убедившись в неизбежности печального исхода, стала приходить к восьмидесятичетырехлетнему отцу Исаакию за последним благословением. «Как, батюшка, жить после вас?» – спрашивали монахи. «Живите по совести и просите помощи у Царицы Небесной», – был ответ святого старца.