Текст книги "Оптинские старцы"

И после своей кончины старец Нектарий не оставил без покровительства своих духовных чад. Вот лишь одно свидетельство известного актера Михаила Чехова: «Два или три раза, уже после смерти старца, я видел его во сне, и каждый раз он давал мне советы, выводившие меня из душевных трудностей, из которых я не мог выйти своими силами».

Преподобный Никон исповедник

1920 году скончался последний скитоначальник схиигумен Феодосий, в 1922-м покинул сей мир старец Анатолий Младший, в 1923-м арестовали и выслали последнего соборно избранного старца Нектария. Настоятель монастыря преподобный Исаакий (Бобриков), будущий священномученик, отслужив последнюю литургию, уходя, сказал отцу Никону³⁵: «Мы уходим, а ты останься. Будут приходить богомольцы. Тебя благословляю служить в храме и принимать на исповедь приходящих». Невдомек было новым властям, что тридцатипятилетний иеромонах Никон оставлен на старческое служение: он, такой молодой, и был уже старцем.

С самого младенчества жизнь Николая Беляева, будущего старца Никона, была знаменательной, и людям духовным было ясно, что он посвятит себя служению Богу и ближним. За полгода до рождения младенца квартиру московских купцов Беляевых посетил праведный Иоанн Кронштадтский. Отслужив молебен, он благословил молодую мать, имевшую уже троих детей, подарил свою фотографию с собственноручной подписью. В пять лет ребенок заболел горловой болезнью, и состояние его казалось безнадежным: мальчик был без сознания, его тельце посинело и похолодело. Мать не уставала растирать его и молить Николая Угодника о помощи. Отец уговаривал ее не мучить «покойника». Но она продолжала свою горячую молитву, и чудо произошло: когда человеческие усилия казались уже безнадежны, мальчик вдруг вздохнул.

Преподобный Никон (Беляев) исповедник

И потом в жизни Николая Беляева было много случаев, в которых очевидным образом проявлялся Промысл Божий.

Окончив гимназию, Николай поступил на физико-математический факультет Московского университета, но не столько учеба была предметом его стремлений, сколько все возраставшая жажда духовного совершенства. В это время Николай сблизился со своим младшим братом Иваном, с которым имел и чувства, и мысли, и желания весьма схожие. И вот по утрам вместо университета братья стали ходить в храм Божий, о чем долгое время не подозревала даже их горячо любимая мать. Читали братья лишь Евангелие и творения святителя Феофана Затворника. Скоро у них возникло желание оставить мирскую жизнь и уйти в монастырь.

Иван в старых дедушкиных книгах нашел справочник «Вся Россия», в котором были указаны все русские монастыри, числом более тысячи. Он порезал листы на полоски и, перемешав их, предложил Николаю избрать жребий: «Какой монастырь вытянешь, туда и пойдем». Помолившись, положились на волю Божию. На вытянутой полоске значилось: «Козельская Введенская Оптина пустынь». Получив благословение от митрополита Трифона (Туркестанова), братья стали собираться в дорогу. Мать была изумлена, когда оба сына объявили ей о своем решении поступить в монастырь. Со слезами на глазах она благословила детей на путь, который в те годы – после первой русской революции – был наименее уважаем в среде интеллигенции. Вначале братья жили в странноприимном монастырском доме, говорили со скитоначальником отцом Варсонофием, паломничали по его благословению в Ростов Великий и наконец в декабре 1907 года были приняты в скит и назначены на общие послушания.

В течение первого года своего пребывания в скиту послушник Николай проходил послушания помощника библиотекаря и письмоводителя старца Варсонофия. Все свободное от служб и клиросного послушания время Николай проводил у преподобного Варсонофия, помогая ему вести деловую и личную переписку. В свою келью он приходил лишь на вечернее правило и краткие часы ночного отдыха.

Их близкие отношения с преподобным являли собой истинный образец древних примеров старчества и ученичества. У Николая была полная возможность открывать свои помыслы немедленно, получать на все свои недоумения скорейшие ответы старца, а потому следовать по пути полного послушания.

Как в древности новые старцы возрастали из истинных учеников за короткое время, так случилось и с послушником Николаем. Предав себя в полное послушание старцу, послушник Николай стал так стремительно возрастать в монашеском делании, что уже через год его, двадцатилетнего юношу, преподобный Варсонофий впервые назвал своим сотаинником.

«Замечайте события вашей жизни. Во всем есть глубокий смысл. Сейчас вам непонятны они, а впоследствии многое откроется», – говорил отец Варсонофий. Послушник Николай вел дневник, записи которого свидетельствуют о любви и понимании, доверии и откровенности, которые способствовали основанию крепкого духовного союза, имевшего своим плодом научение при помощи благодати Божией истинному старчеству.

«16 января 1909 года. Пятница. 13-го числа я занимался с батюшкой вечером до 12 часов ночи, а 14-го до 10 часов, а с 10 часов до 12 часов мы беседовали. Много было сказано, не упомню всего. Но что-то святое, великое, высокое, небесное, божественное мелькнуло в моем уме, сознании во время беседы…

30 января 1909 года. Батюшка во время разговора в первый раз назвал меня своим сотаинником. Я этого не ожидал и не знаю, чем мог это заслужить. Спаси, Господи, батюшку. Я все более и более начинаю видеть, что батюшка – великий старец. И, к моему сожалению, батюшка все чаще и чаще говорит о своей смерти, что дни его изочтены суть³⁶.

14 февраля 1910 года. Сейчас пришел от батюшки. Открывал свои помыслы. Сначала сказал свои оплошности, бывшие за день, потом сказал, что иногда приходит помысл, особенно за службой, на правиле, что монашеская жизнь безотрадна: идет день за днем, и главное – ожидать впереди нечего, все те же службы, та же трапеза и пр. “Это один из самых ядовитых помыслов, – сказал батюшка. – Монах все время должен быть как бы в муках рождения, пока не придет в меру возраста совершения Христова. А пока еще жив наш ветхий человек, он и дает себя знать всякими страстями, тоской, унынием… и что теперь для такого человека отяготительно, то впоследствии будет для него великим утешением, например, хождение к службам и утрене… <…> Это вы хорошо сделали, что сказали мне этот помысл, он многих заклевывал, так и уходили из обители”.

30 марта 1910 года. Почти целый день писал, но все же урвал времечко сходить в рухольную. Сейчас пришел от батюшки. Под конец батюшка мне говорил так: “Смиряйтесь, смиряйтесь. Вся наука, вся мудрость жизни заключается в этих словах: Смирихся, и спасе мя Господь³⁷. Смиряйтесь и терпите всё. Научитесь смирению и терпению, а в душе мир имейте. Поверьте, у кого в душе мир, тому и на каторге рай”».

Многое говорил старец Варсонофий о приближении дней лютых, до которых он сам не доживет, но ученик его, Николай, доживет.

Скорбью в его сердце отозвалась почетная ссылка старца Варсонофия в 1912 году в Старо-Голутвин монастырь настоятелем. Но это было еще только началом скорбей, преддверием того крестного пути, по которому, как предсказывал отец Варсонофий, предстояло пройти будущему старцу.

Через восемь дней после Октябрьского переворота 1917 года манатейный монах Никон (Беляев) был посвящен во священника. Он по-прежнему работал письмоводителем в канцелярии монастыря, а затем – сельхозартели «Оптина пустынь», под видом которой еще пыталась держаться обитель. Все невзгоды советской власти отец Никон переносил с великим терпением, зная, что посылаются они для испытания веры и укрепления на крестном пути. Монахов в Оптиной оставалось всего человек пятнадцать, и, чтобы поддержать «артель», приходилось работать так много, что на богослужения часто просто не хватало времени. Каждый день ожидали изгнания, ареста, тюрьмы, ссылки, смерти.

В 1919 году, 17 сентября, отец Никон был арестован и без предъявления обвинений заключен в козельскую тюрьму. Но на этот раз Бог миловал – он вернулся в обитель и возобновил прием посетителей, продолжив традицию старчества.

Отец Никон был мудр и рассудителен не по годам, проповеди его были сильны твердой верой в Бога и Его Промысл, а потому сильно и плодотворно действовали на души слушателей.

В 1923 году, когда и артель была упразднена, а бывший монастырь перешел в ведение «Главнауки» и как исторический памятник был переименован в Музей «Оптина пустынь», отец Никон продолжал принимать всех нуждающихся в его духовной помощи.

В конце июля 1924 года, когда был опечатан Казанский собор, остававшийся в течение последнего года действовать как приходской храм, отец Никон был вынужден перебраться в Козельск. Перед отъездом он произнес проповедь, в которой высказал те правила духовной жизни, следуя которым любой христианин в любом месте может спастись: «Постарайтесь… очищать свои души исповедью, иметь добрую нравственность, или благочестие, приобретите кротость, смирение, молитву и стяжите любовь… В остальном же во всем, во внешности, предадимся воле Божией, ибо воля Божия всегда благая и совершенная. Ни один волос с головы вашей не спадет без воли Божией³⁸…»

Преподобный Никон продолжил свое служение в Козельском Успенском соборе. Несмотря на запреты, произносил проповеди, вел духовные беседы, не щадя ни сил, ни здоровья. С немощными делился продуктами, которыми снабжали его духовные чада. Так провел он в Козельске три года – под негласным надзором ГПУ. Отец Никон более всего заботился о тщательной исповеди приходящих, которых всегда умел расположить к себе, потому что учитывал и возраст, и воспитание, и образование, и характер, и состояние здоровья. Для всех он становился любящим отцом, на мудрое и любвеобильное руководство которого можно было полностью положиться. Когда спрашивали о том, не являются ли настоящие времена последними, он неизменно отвечал: «О времени пришествия антихриста никто не знает, как сказано в Евангелии. Но признаки скорого пришествия антихриста уже есть… Признаки – гонение на веру, и надо ожидать, время приближается, но все же нельзя точно сказать. Бывали и раньше времена, когда считали, что антихрист пришел (при Петре Великом), а последствия показали, что мир еще существует. Да и что толку в этом исчислении? Для меня это не важно. Главное, чтобы совесть была чиста, надо твердо держаться веры православной, заповеди исполнять, надо жизнь проводить нравственную, чтобы быть готовым. Надо пользоваться настоящим временем для исправления и покаяния…».

В 1927 году отца Никона снова арестовали и заключили в калужскую тюрьму, где он провел в общей камере десять месяцев, работая в больничной канцелярии. Он не оставлял в молитве своих осиротевших духовных чад и вел с ними регулярную переписку.

Отец Никон был осужден и на три года сослан в Соловецкий концлагерь. В феврале 1928 года этап прибыл в Кемь, сообщение с Соловками было прервано, и ссыльных оставили в пересыльном пункте, где отец Никон по состоянию здоровья был освобожден от тяжелых физических работ и назначен сторожем и счетоводом в канцелярии. Это ли не была милость Божия к старцу! После восьми часов нетяжелой работы оставались время и силы, чтобы писать своим чадам – назидать, увещевать и утешать их, как того требует старческое служение. Этих писем ждали как манны небесной.

После двухлетнего пребывания в концлагере на Поповом острове отца Никона определили на «вольную ссылку» в Архангельск. Перед отправкой заключенных подвергли медицинскому осмотру. Тут обнаружилось, что у сорокадвухлетнего старца туберкулез легких в запущенной форме… Ему советовали обратиться в соответствующие инстанции с просьбой о переводе в места с мягким климатом. Но он, как всегда, всецело предал себя воле Божией. Его отправили в деревню Нижнее Ладино, а вскоре переместили в Пинегу, за 200 верст от Архангельска. За два месяца до смерти преподобного Никона одна из его духовных дочерей, инокиня Ирина (Бобкова), видела сон, поразивший ее своей реальностью. В письме к старцу она описала этот сон. Виделось ей, что преподобный Варсонофий пришел к отцу Никону на квартиру в Козельске и стал выносить вещи из комнаты. Когда же взялся и за кровать, она воскликнула: «Батюшка, зачем же вы кровать-то выносите? Ведь отцу Никону негде будет спать». На это старец Варсонофий ответил ей: «Он собирается ко мне, и ему кровать не нужна. Я ему там свою кровать дам». Инокиня Ирина приехала в Пинегу и до самой кончины старца самоотверженно ухаживала за тяжело больным, но неунывающим духовным наставником. «Батюшка очень страдал от того, что легкие его сократились и ему нечем было дышать. В трудные минуты он метался, не находил места, то ляжет, то встанет: нечем, говорил, дышать, дайте воздуху, хоть чуточку воздуху! Просил положить на пол. Когда ему становилось легче, он тихо молился: “Господи, помоги, Господи, помилуй!”. При повышенной температуре иногда бредил, вспоминал своих духовных детей, приводил их к покаянию. Читал каноны, крестил воздух и очень часто вспоминал Оптинского старца Макария». Когда он тихо скончался, «лицо его было спокойное, белое, приятное, улыбающееся». На календаре значилось 25 июня 1931 года.

На третий день после кончины состоялись похороны. За краткое время жития преподобного в пинежских лесах многие из ссыльных узнали его как отзывчивого, чуткого, достойнейшего пастыря. Все они в этот день собрались, чтобы дать почившему последнее целование. Одних священнослужителей было двенадцать. Удивительно, что все они за неделю до кончины отца Никона находились на работах в лесу за много километров от своих жилищ. И вдруг были отпущены. Точно преподобный Никон ждал их возвращения и не умирал. Точно на погребение его собрались они.

«Преподобный Феодор Студит, сам бывший в ссылках, ликует и радуется за умирающих в ссылке» – это строчка из письма сорокатрехлетнего старца Оптинского Никона, которое было написано за три месяца до кончины. Он причислен к лику святых в чине исповедника, другими словами, мученика, претерпевшего жестокие испытания за Христову веру, однако мирно скончавшегося после перенесенных страданий.

Преподобный Исаакий II священномученик

В эпоху духовного и материального процветания Оптиной пустыни, продолжавшегося около ста лет до революции, помимо тех старцев, о которых рассказано в этой книге, существовали и другие, не столь известные, однако имевшие благодатные дары рассуждения и прозорливости. Но наша повесть о тех четырнадцати преподобных Оптинских отцах, которые более других потрудились в старческом служении своему Отечеству и сподобились быть причисленными к лику святых Православной Церкви. Имена их и дни памяти внесены ныне в святцы для общецерковного почитания.

Последний настоятель Оптиной пустыни священномученик Исаакий II³⁹ был старцем по древнему обычаю, когда игумен монастыря совмещал начальническое и старческое служение. Именно за это он и пострадал, приняв мученический венец от безбожной власти в 1937 (1938) году. Сбылось слово оптинского блаженного Василия. Преподобный Нектарий рассказывал, как появился в монастыре будущий архимандрит Исаакий: «Блаженный Василий привел его к батюшке Амвросию, говоря: “Поклонитесь в ножки ему, это будет последний оптинский архимандрит, – а самому юноше сказал: – Тебя казнят”. По дороге в трапезную блаженный Василий призывал богомольцев: “Поклонитесь последнему оптинскому архимандриту…”».

Преподобный Исаакий (Бобриков) священномученик

Благочестивый юноша Иван Бобриков (так звался в миру отец Исаакий) поступил в Оптину в 1884 году в возрасте девятнадцати лет, то есть еще при жизни преподобного Амвросия. В выборе этого пути много помог пример его глубокопочитаемого родителя, который уже монашествовал в Оптиной и закончил свои дни схимонахом Николаем.

Путь послушничества Ивана был долгим, только через тринадцать лет он вошел в число оптинской братии, а еще через год, в 1898 году, был пострижен в мантию с именем Исаакий. На откровение помыслов он ходил к старцу Иосифу. Когда монаха Исаакия посвятили в священнический сан, тогда же по послушанию он стал уставщиком обители – наблюдал за правильным чинопоследованием церковных служб. Для этого пришлось внимательно изучить Устав.

После кончины родителя (1908), тихо и незаметно проведшего свою иноческую жизнь в монастыре, сын часто ходил на его могилу, и духовная связь между ними не прерывалась. Однажды отец Исаакий в чем-то не поладил со скитоначальником отцом Феодосием, возникло между ними легкое неудовольствие. Спустя некоторое время отец Феодосий пришел к нему и рассказал, что видел во сне схимонаха Николая, который грозился на них с отцом Исаакием. Задумался отец Исаакий, когда услышал рассказ. Потом тихо произнес единственное слово: «Чует!..». Мир после этого был восстановлен и больше никогда не нарушался.

В 1914 году на место почившего настоятеля архимандрита Ксенофонта оптинская братия единодушно избрала смиренного и рассудительного отца Исаакия. Вскоре он был возведен в сан игумена, затем архимандрита. Время его настоятельства пришлось на страшные годы войны, революции, разрухи и гонения на Церковь.

«По своей примерной, истинно монашеской жизни он был достоин занять столь высокий пост, – вспоминала монахиня Мария (Добромыслова). – Очень большого роста, внушительной и благолепной наружности, он был прост, как дитя, и в то же время мудр духовной мудростью». В условиях начавшейся войны монастырю был нужен именно такой духоносный пастырь – с несокрушимой верой, великой мудростью и всепрощающей любовью. Восприняв дар старчества непосредственно от великих Оптинских старцев, архимандрит Исаакий стал достойным продолжателем их делания.

Архимандрит Исаакий все дела по управлению монастырем и его огромным хозяйством вел согласно евангельским заповедям, за внешними обстоятельствами прежде всего видел души людей с их слабостями и немощами и заботился о спасении их. Ярким примером служит собственноручная записка игумена, выданная им незаконному порубщику леса, в которой говорится, что виновный крестьянин «за свой проступок – покражу дерева с Макеевской дачи пустыни – на сей раз прощается, так как просит прощения и обещает более не делать».

Ректор Тверской Семинарии, будущий митрополит Вениамин (Федченков) вспоминал об отце Исаакии: «Он перед служением литургии в праздники всегда исповедовался духовнику. Один ученый монах, впоследствии известный митрополит, спросил его: зачем он это делает и в чем ему каяться? Какие у него могут быть грехи? На это отец архимандрит ответил сравнением: “Вот оставьте этот стол на неделю в комнате с закрытыми окнами и запертой дверью. Потом придите и проведите пальцем по нему. И останется на столе чистая полоса, а на пальце – пыль, которую и не замечаешь даже в воздухе. Так и грехи: большие или малые, но они накапливаются непрерывно. И от них следует очищаться покаянием и исповедью”».

За год до революции последний раз Оптину посетили представители дома Романовых – великий князь Дмитрий Константинович и княгиня Татьяна Константиновна. Как всегда, торжественно встречала обитель царственных паломников, служил литургию настоятель Исаакий II.

К концу 1916 года в монастыре уже чувствовался недостаток в жизненно необходимых вещах, однако это не стало поводом для отказа в помощи пострадавшим от войны. До минимума были сокращены собственные потребности братии, но беженцам из Польши и Белоруссии была отдана одна из гостиниц, для больных тифом – больничный корпус, затем еще гостиница – для приюта осиротевших детей.

В 1918 году был издан декрет Совнаркома об отделении Церкви от государства. За ним последовало и закрытие Оптиной как монастыря. И только благодаря практической сметливости и духовной мудрости оптинского настоятеля Исаакия обитель кое-как еще продолжала существовать под видом сельскохозяйственной артели. Многие отчаявшиеся, потерявшие родных и близких, обездоленные люди нашли здесь бескорыстную помощь и духовную поддержку. В этой неописуемой сумятице отец настоятель никогда не позволял себе суетиться: он полагался во всем на Бога.

Драгоценным духовным сокровищем Оптиной на протяжении последних ста лет было старчество. Сколько мог берег это сокровище и отец Исаакий: в скиту еще принимали два старца – Анатолий Младший и Нектарий. Более всего за эту духовную помощь народу, оказываемую старцами, терпели от советской власти монахи во главе со своим настоятелем. Аресты и высылки участились.

Первый раз отца Исаакия арестовали в 1919 году и поместили в козельскую тюрьму, однако через некоторое время отпустили. В 1923 году настоятель вновь был заключен под стражу. В тюрьму была превращена монастырская хлебня с ее кельями. После второго освобождения отцу Исаакию было запрещено вести монастырские дела и приказано немедленно покинуть обитель вместе со всей старшей братией.

Изгнанные монахи расселились по квартирам в Козельске и пытались продолжать монастырскую жизнь, относясь к отцу Исаакию как к своему настоятелю, испрашивая у него благословения и духовных советов. В Козельске еще оставался действующим Георгиевский храм. Чудесным образом так устроилось, что все должности в нем заняли оптинские иноки. Бывший оптинский благочинный и уставщик отец Феодот создал небольшой хор из живущих в Козельске монахов во главе с самим настоятелем Исаакием. Жителям нравилось служение по монастырскому Уставу, и Георгиевский храм всегда был полон прихожан.

Сосредоточение в Козельске иноков и инокинь из упраздненных монастырей обратило на себя внимание властей, которые шаг за шагом целенаправленно подкапывались под народные святыни и уничтожали цвет монашества и священства. В 1929 году в Козельске были закрыты семь храмов одновременно – кроме Благовещенской церкви. Большинство иеромонахов было отправлено в ссылку. Отец Исаакий по благословению Калужского епископа в эти годы радел о том, чтобы достойных монахов и иеродиаконов посвящать в священный сан, дабы отправлять их в приходы, чтобы не прекращалось служение в сельских храмах.

Из оптинцев в Козельске осталось всего несколько монахов, продолжала свою подвижническую жизнь небольшая община уцелевших шамординских сестер. Многие из них окормлялись у своего старца – настоятеля Исаакия – до его третьего ареста в 1929 году. В 1930 году он был снова освобожден и отправлен в Белёв Тульской области. В это время там собралось множество монашествующих из закрытых монастырей Тульской и Калужской епархий. Все тяжести изгнания разделил со своей паствой и настоятель Оптиной пустыни. К нему в Белёв приезжали его духовные чада. Но вот в 1932 году снова арест и осуждение «за незаконную валютную операцию», ибо отец Исаакий был арестован при покупке иконы. Снова тюрьма. После пяти месяцев заключения власти предложили шестидесятисемилетнему архимандриту покинуть Белёв. Он знал о тысячах мученических смертей своих собратьев по вере, но твердо решил до конца оставаться верным своей участи: «От креста своего не побегу».

1937 год, запомнившийся миллионами казней, был на исходе. Но в самом конце его архимандрит Исаакий II был опять арестован вместе с Белёвским епископом Никитой, четырьмя священниками, одиннадцатью монашествующими и тремя мирянами. Владыке Никите как старшему было предъявлено обвинение в том, что он, «являясь организатором и руководителем подпольного монастыря, систематически давал установку монашествующему элементу и духовенству о проповеди контрреволюционной деятельности среди населения и распространении явно провокационных слухов о сошествии на землю антихриста, приближающейся войне и гибели существующего советского строя». Мучители добивались от арестованных признания в предъявленных ложных обвинениях. Но поскольку они молчали, как Иисус перед Пилатом, то заключенных подвергли жестоким пыткам. Отец Исаакий на все отвечал: «В состав подпольного монастыря не входил, антисоветской деятельностью на занимался». В душе же молился за врагов, ибо не ведали, что творят⁴⁰. Из Белёва обвиняемых перевели в Тулу. 30 декабря 1937 года «тройка» УНКВД вынесла всем приговор – расстрел. 26 декабря 1937 года, на Собор Пресвятой Богородицы, приговор был приведен в исполнение.

В Тесницких лагерях под Тулой, на 162-м километре Симферопольского шоссе, в лесу тайно были похоронены тела новомучеников в братской могиле. Верующие люди знали и всегда чтили это святое место.

* * *

Шестьдесят пять лет стояла в поругании благословенная Оптина пустынь. Никто из ее насельников в страшные годы не отверг мученического креста, ибо все имели в сердце слова, подобные сказанным одним из последних старцев – Анатолием Младшим: «Бойся Господа, сын мой, бойся потерять уготованный венец, быть отвергнутым от Христа во тьму кромешную и муку вечную, мужественно стой в вере и, если нужно, с радостью терпи изгнания и другие скорби, ибо с тобой будет Господь… и святые мученики и исповедники, они с радостью будут взирать и на твой подвиг. Но горе будет в те дни монахам, которые обязались имуществом и богатством и ради любви к покою готовы подчиняться еретикам. Они будут усыплять свою совесть, говоря: “Мы сохраним и спасем обитель, и Господь нас простит”. Несчастные и ослепленные совсем не помышляют о том, что с ересью войдут в обитель бесы – и будет она тогда уже не святой обителью, а простыми стенами, откуда отступит благодать…».

Молитвами преподобных старцев Оптина пустынь снова возрождается. Еще не все разорительные ураганы пронеслись над страной, но Оптина уже излучает святость во все российские пределы. Есть надежда на возрождение старчества, как и было предсказано преподобным Нектарием, и в обители будет еще семь светильников.

В мирные годы появились в монастыре новые мученики за веру: пасхальное утро 1993 года унесло жизни трех молодых монахов, принявших мученическую кончину от руки сатаниста. Они приняли свой венец, находясь на послушании. Могилы их находятся в часовне, к востоку от восстановленного Казанского собора. К ним тянутся паломники, и рассказывают уже об исцелениях, случившихся по молитве к убиенным⁴¹. Мощи двенадцати из четырнадцати прославленных святых старцев находятся ныне в обители. Восстановлено книгопечатание, налажена паломническая служба. Как и в прежние времена, женщинам запрещено входить на территорию скита. Не восстановить тайны «клинописи» посаженных старцем Макарием в скиту сосен – они уничтожены. Но воля Божия на возрождение монастыря выражена явно: ровно через год после долгожданного открытия замироточила икона преподобного Амвросия Оптинского. Рассказывают о других чудесах по молитвам к старцам Оптинским. И, во всяком случае, не затерялась в смутном времени молитва Оптинских старцев, которая все более и более приобретает известность:

Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день.

Господи, дай мне вполне предаться Твоей святой воле.

Господи, на всякий час этого дня во всем наставь и поддержи меня.

Господи, какие бы я ни получал известия в течение этого дня, научи принять их со спокойною душою и с твердым убеждением, что на всё есть Твоя святая воля.

Господи, открой мне волю Твою святую для меня и окружающих меня.

Господи, во всех моих словах и помышлениях Сам руководи моими мыслями и чувствами.

Господи, во всех непредвиденных случаях не дай мне забыть, что все ниспослано Тобою.

Господи, научи правильно, просто, разумно обращаться со всеми домашними и окружающими меня, старшими, равными и младшими, чтобы мне никого не огорчить, но всем содействовать ко благу.

Господи, дай мне силу перенести утомления наступающего дня и все события в течение дня.

Господи, руководи Сам Ты моею волею и научи меня молиться, надеяться, верить, любить, терпеть и прощать.

Господи, не дай меня на произвол врагам моим, но ради имени Твоего святого Сам води и управляй мною.

Господи, просвети мой ум и сердце мое для разумения Твоих вечных и неизменных законов, управляющих миром, чтобы я, грешный раб Твой, мог правильно служить Тебе и ближним моим.

Господи, благодарю Тебя за все, что со мною будет, ибо твердо верую, что любящим Тебя все содействует ко благу.

Господи, благослови все мои выхождения и вхождения, деяния дел, слова и помышления, удостой меня всегда радостно прославлять, воспевать и благословлять Тебя, ибо Ты благословен еси во веки веков. Аминь.