Текст книги "Оптинские старцы"

Преподобный Анатолий Младший

Старцу Оптинскому Анатолию (Зерцалову) было немногим за шестьдесят, когда в 1885 году послушником в скит поступил тридцатилетний Александр Потапов, выходец из старинного московского купеческого рода. Через три года его постригли в рясофор, а еще через семь лет – в мантию с наречением нового имени Анатолий³². Старца Анатолия (Зерцалова) уже год как не было на свете, и отца Анатолия (Потапова) стали называть Младшим.

Преподобный Анатолий (Потапов)

Сразу же после определения его в скит отец Анатолий стал келейником у старца Амвросия – вместе еще с одним иноком – Нектарием, также будущим великим старцем. Преподобный Амвросий, провидя их совместное старческое служение в последующие годы, часто посылал их друг к другу за разъяснением различных духовных вопросов, приучая к духовному сотрудничеству и советованию.

Будучи еще келейником преподобного Амвросия, отец Анатолий уже проявлял благодатные дары – прозорливости и особенной, Христовой ко всем любви. О самых первых шагах старчествования отца Анатолия сохранилось воспоминание одной учительницы, духовной дочери отца Амвросия. Она часто ездила в Оптину и однажды пригласила с собой знакомую, которая очень неохотно поехала, говоря: «Ну что теперь в Оптиной! Это когда-то были старцы, а нынче их уж больше нет!». Приехала в монастырь, сходила на службу и после отправилась сразу в гостиницу, ничего не желая знать о ските. Через несколько дней эта дама, нарядно одевшись, решила прогуляться по направлению к скиту. Подошла к воротам и села с книгой на лесенке хибарки, в которой старец принимал женщин. Тут келейник отца Амвросия, вышедший за водой к колодцу, спросил ее смиренно и ласково: «Откуда ты, раба Божия?». – «Вот они, эти хваленые монахи, сразу пристают с вопросами», – с гневом подумала она и отвернулась в гордом молчании. Инок Александр, набрав воды, возвратился. Подошел к даме и стал сам рассказывать, кто она, откуда, а потом напомнил такое, что ей хотелось бы забыть навсегда. Дама подумала, что про нее разболтала ее спутница. Но келейник стал рассказывать то, о чем ни одна душа живая не знала. Тут только дама сообразила, что перед ней стоит не обычный монах, повалилась в своих нарядах прямо ему под ноги и воскликнула: «Вы святой!». Так был положен конец недоверию и ярким нарядам в неположенном месте и возникла доверчивая любовь к дорогому батюшке…

В 1906 году отец Анатолий был посвящен в иеромонаха и назначен духовником Шамординской обители, оставаясь им до конца своих дней.

К 1908 году количество людей, приходивших в скит к старцу Анатолию, настолько увеличилось, что даже настоятелю Оптиной архимандриту Ксенофонту не удавалось протиснуться сквозь толпу, чтобы попасть на исповедь к старцу. Тогда отец Анатолий по благословению настоятеля переселился в монастырь, в келью при больничной церкви Владимирской иконы Божией Матери. Здесь он принимал народ без ограничения – в течение всего дня до глубокой ночи. Только за полночь становился он на келейную молитву. На сон оставалось не более двух часов. Единственным временем, когда старец мог отдохнуть, было время чтения псалмов (кафизм) на утренней службе в церкви, когда по Уставу садились, – тогда отец Анатолий погружался в легкий короткий сон. От молитвенных бдений и стояний у преподобного Анатолия развилась болезнь ног, от многих поклонов он страдал грыжей, поэтому в последние годы исповедь принимал сидя.

Среди людей, дожидавшихся старца у его кельи, были и священники, и монахи, и многочисленные миряне – военные, дворяне, представители интеллигенции, учащиеся со всех концов России. Преподобный Анатолий считался народным старцем, более прочих страждущих шли к нему крестьяне. «Подле кельи отца Анатолия толпился народ, – вспоминал князь Н. Д. Жевахов, посетивший Оптину незадолго перед Февральской революцией, желая получить благословение старца на занятие должности товарища обер-прокурора Святейшего Синода. – Там были преимущественно крестьяне, прибывшие из окрестных сел и соседних губерний. Они привели с собой своих больных и искалеченных детей и жаловались, что потратили без пользы много денег на лечение… Одна надежда на батюшку Анатолия, что вымолит у Господа здравие неповинным… Глядя на эту массу верующего народа, я видел в ней одновременно сочетание грубого невежества и темноты с глубочайшей мудростью. Эти темные люди знали, где истинный Врач душ и телес: они тянулись в монастыри, как в духовные лечебницы, и никогда их вера не посрамляла их, всегда они возвращались возрожденными, обновленными, закаленными молитвой и беседами со старцами. Вдруг толпа заволновалась: все бросились к двери кельи. У порога показался отец Анатолий. Маленький, сгорбленный старичок с удивительно юным лицом, чистыми, ясными, детскими глазами, отец Анатолий чрезвычайно располагал к себе. Он был воплощением любви, отличался удивительным смирением и кротостью, и беседы с ним буквально возрождали человека. Казалось, не было вопроса, который бы отец Анатолий не разрешил; не было положения, из которого этот старичок Божий не вывел своей опытной рукой запутавшихся в сетях сатанинских. Это был воистину старец, великий учитель жизни…»

Другой очевидец говорил: «Отец Анатолий и по своему внешнему согбенному виду, и по своей манере выходить к народу в черной полумантии, и по своему стремительному, радостно-любовному и смиренному обращению с людьми напоминал преподобного Серафима Саровского. В нем ясно чувствовались дух и сила первых великих Оптинских старцев».

Как и все великие оптинцы, отец Анатолий обладал дарами прозорливости и исцеления. Приведем лишь один пример, где оба эти дара ясно проявились. Одна духовная дочь старца, сельская учительница, рассказывала: «Однажды послал батюшка со мной грушу моему брату. Я удивилась, почему именно младшему. Приехала домой – брат очень болен, и доктор сказал, что мало надежды на выздоровление. Грушу стал есть по маленькому кусочку и начал поправляться, а вскоре и совсем выздоровел». Эта же учительница свидетельствовала, что исцеляющая сила исходила от одежды преподобного. Он подарил ей своей подрясник, и она исцелилась от простуды, когда им накрылась.

Памятным событием в истории Оптиной пустыни было посещение монастыря в 1914 году преподобномученицей великой княгиней Елисаветой Федоровной, сестрой царствующей императрицы. В первый же день пребывания в Оптиной великая княгиня познакомилась со старцем Анатолием, исповедовалась у него, имела с ним продолжительную беседу, содержание которой осталось тайной. Несомненно одно – что по прозорливости своей отец Анатолий предвидел мученическую кончину Елисаветы Федоровны и духовно приуготовлял ее к грядущему.

Почитателем старца был знаменитый московский «старец в миру» – священник Алексей Мечев, служивший в храме святителя Николая Чудотворца на Маросейке. Между старцами существовала молитвенная связь, которую близкие шутя называли «беспроволочным телеграфом». Отец Анатолий всегда посылал москвичей к отцу Алексею, а тот говорил о старце Анатолии: «Мы с ним одного духа».

Осенью 1916 года отец Анатолий приезжал в Петроград на закладку Шамординского подворья в Северной столице. Остановился у купца Усова. «Купец Усов был известным благотворителем, мирским послушником Оптинских старцев, – вспоминала Е. Карцова. – Когда мы вошли в дом Усовых, то увидели огромную очередь людей, пришедших получить старческое благословение. Очередь шла по лестнице до квартиры Усовых и по залам и комнатам их дома. Все ждали выхода старца. Ожидало приема и семейство Волжиных – обер-прокурора Святейшего Синода. В числе ожидающих стоял еще один молодой архимандрит, который имел очень представительный и в себе уверенный вид. Скоро его позвали к старцу. Там он оставался довольно долго. Кое-кто из публики возроптал по сему поводу, но кто-то из здесь же стоявших возразил, что старец не без причины его так долго держит. Когда архимандрит вышел, он был неузнаваем – низко согнутый и весь в слезах, куда девалась гордая осанка!

Вскоре показался сам старец и стал благословлять присутствующих, говоря каждому несколько слов. Отец Анатолий внешностью походил на иконы преподобного Серафима Саровского – такой же любвеобильный, смиренный облик. Это было само смирение и такая не передаваемая словами любовь! Нужно видеть, а выразить в словах – нельзя!.. Как мне потом рассказывала моя тетя, близко знавшая весь оптинский быт, старец отец Анатолий вообще почти не спал, всего себя отдавая молитве и служению людям…»

Пребывание в столице накануне февральского переворота открыло преподобному старцу Анатолию ту бездну, перед которой стояла Россия. К этому времени относятся грозные пророчества старца о грядущих судьбах России и ее царя Николая II, которого он очень почитал, горячо молился о нем. Царское служение старец ставил очень высоко: «Коли царь зовет – значит, зовет Бог. А Господь зовет тех, кто любит царя, ибо Сам любит царя и знает, что и ты царя любишь (из разговора с князем Н.Д. Жеваховым. – Н. Г.). Нет греха больше, как противление воле помазанника Божия. Береги его, ибо им держится земля Русская и вера православная. Молись за царя. Судьба царя – судьба России. Заплачет царь – заплачет и Россия, а не будет царя – не будет и России. Как человек с отрезанной головой уже не человек, а смердящий труп, так и Россия без царя будет трупом смердящим».

Революционные события февраля 1917 года застигли старца в Москве, в доме благочестивой семьи Шатровых. Сюда также приходили многие из духовных чад и почитателей отца Анатолия, и все вопрошали прозорливца: что же будет? «Будет шторм, – отвечал старец, – и русский корабль будет разбит. Да, это будет, но ведь и на щепках и обломках люди спасаются. Не все же, не все погибнут… Бог не оставит уповающих на Него. Надо молиться, надо всем каяться и молиться горячо. А что после шторма бывает? Штиль… И явлено будет великое чудо Божие, да. И все щепки и обломки волею Божией и силой Его соберутся и соединятся, и воссоздастся корабль в своей красе, и пойдет своим путем, Богом предназначенным. Так это и будет, явное всем чудо».

Незамедлительно старец вернулся в Оптину и теперь явно открывал приходящим к нему тайну движущейся на Россию бури, укреплял духом к величайшему подвигу терпения и веры – веры в спасительный Промысл Божий о России.

Не прошло и полгода, как буря грянула, в первую очередь обрушившись на духовное основание России, которым было монашество. Монахов арестовывали, ссылали, издевались над их святынями. Духовные чада отца Анатолия, оберегая его, предложили на время покинуть Оптину, но старец ответил: «Что же в такое время я оставлю святую обитель? Меня всякий сочтет за труса, скажет: когда жилось хорошо, то говорил – терпите, Бог не оставит, а когда пришло испытание, первый удрал. Я хотя больной и слабый, но решил так – и с Божией помощью буду терпеть. Если и погонят, то тогда только покину обитель святую, когда никого не будет. Последний выйду и помолюсь и останкам святых старцев поклонюсь, тогда и пойду». Вскоре последовал арест старца. По дороге в Калугу он сильно заболел, думали – тиф, и сдали преподобного в тифозную больницу. Там, не разбираясь, обрили ему голову и бороду. Как и предсказал старец, через неделю он вернулся в Оптину. Многие не узнали отца Анатолия в таком виде, узнав же – сильно опечалились. Старец, веселый, вошел в келью, перекрестился и сказал: «Слава Тебе, Боже! Посмотрите, какой я молодчик!». За врагов молился и не держал на них никакой злобы.

С конца 1918 года в Оптиной стало не хватать хлеба. Братия и старцы терпели голод. Отец Анатолий просил своих духовных чад привозить братии хлеба, а шамординских сестер благословлял ездить в другие губернии выменивать хлеб. И по его молитвам даже в самые тяжелые военные дни находились жертвователи хлеба насущного.

Начавшаяся разруха проникла и в монастырь: зимой в келье старца почти не топили. Попавшаяся на удочку красной пропаганды молодежь била у старца окна, одну зиму келья простояла без стекол, так что в морозные дни застывала в кружке вода. С каждым днем приходили все более и более тревожные слухи. Старец сохранял удивительное спокойствие, тем самым ободряя братию. Однако здоровье его ухудшалось.

В 1921 году отец Анатолий принял схиму. Он был так слаб, что не мог держать свечу. После посвящения ему стало лучше, и он сразу же снова стал принимать народ. Люди спрашивали, как жить в это ужасное время. Старец всегда отвечал: «Живи просто, по совести, помни всегда, что Господь видит, а на остальное не обращай внимания». Более всего новую власть не устраивало пророческое служение старцев, которые в своих наставлениях укрепляли народ не отступать от Православия и с терпением переносить попущенные Богом скорби. Монастырь был объявлен «рассадником контрреволюционной пропаганды».

В 1922 году, 29 июля, в Оптину приехала чрезвычайная комиссия. Старца Анатолия долго допрашивали и хотели увезти, но он попросил для себя отсрочку на сутки – чтобы приготовиться. Ему грозно сказали, что завтра утром за ним приедут и арестуют. Отец Анатолий уединился у себя в келье для молитвы. Наутро келейник нашел его мертвым.

Вскоре приехала комиссия. Спросили: «Ну что, старец готов?». – «Да», – ответил келейник и открыл дверь в келью, в которой уже стоял гроб с телом «приготовившегося» старца.

Когда копали могилу, случайно задели гроб старца Макария. Тело его было нетленным. Ввиду надвигавшегося закрытия монастыря для всех это событие стало утешением, знамением и залогом будущего открытия обители и прославления преподобных Оптинских старцев, которых по традиции хоронили около Введенского собора. По свидетельству очевидцев, могила отца Анатолия несколько дней благоухала неземными ароматами.

Преподобный старец Нектарий

После кончины старца Анатолия Младшего поток паломников устремился в келью старца Нектария³³. Все ужасы революции и Гражданской войны: голод, холод, утраты, противостояние родственников, оказавшихся по разные стороны баррикад, – все это множество скорбей пришлось ему ежедневно переживать со своими духовными чадами. По молитвам старца Нектария люди, утратившие смысл жизни, отчаявшиеся, беспомощные, выходили из его кельи утешенные, хотя он никому не обещал, что беды скоро прекратятся, – наоборот, укреплял, предвидя, что нужно готовиться к еще более тяжким испытаниям. Еще перед революцией старец говорил С. А. Нилусу: «Пока старчество еще держится в Оптиной, заветы его будут исполняться. Вот когда запечатают старческие хибарки, повесят замки на их двери, тогда всего ожидать можно будет». Это время приблизилось вплотную к стенам благословенной Оптиной…

Преподобный Нектарий (Тихонов)

Удивительным образом сложилась судьба старца Нектария. Ему удалось окончить только церковно-приходскую школу. «Нас ведь с маменькой двое только и было на свете белом, да еще кот жил с нами. Мы низкого были звания и притом бедные: кому нужны такие-то?» А вскоре и маменьки не стало. Отроком будущий старец остался круглым сиротой, добывал хлеб свой, служа приказчиком у богатого купца, который захотел женить красивого и благоразумного юношу на своей дочери. В его родном городе Ельце был обычай во всех важных случаях советоваться со столетней старицей-схимницей Феоктистой, духовной дочерью святителя Тихона Задонского. Схимница же сказала юноше: «Пойди в Оптину к Илариону, он тебе скажет, что делать».

В 1873 году двадцатилетний Николай, как звался в миру будущий отец Нектарий, подошел к реке Жиздре, за которой виднелись купола церквей оптинских. Была весна. «Господи, какая красота здесь! – подумал юноша. – Солнышко тут с самой зари – и какие цветы, словно в раю». Разыскал он скитоначальника старца Илариона, а тот отправил его к старцу Амвросию, после беседы с которым Николай навсегда остался в скиту. Трудно было привыкать мирскому юноше к монастырскому суровому Уставу, но он старался. По ночам молился, а потому все время ходил с красными глазами от недосыпания. Старец Амвросий пророчески говорил: «Подождите, Николка проспится, всем пригодится», – предсказывая его будущее старческое служение.

Поначалу Николай пел на клиросе, у него был чудесный голос. Однажды он настолько хорошо исполнил «Разбойника благоразумнаго», что сам удивился, он ли это пел. Но вскоре сообразил, что хороших певчих из скита забирают в монастырь. Тут он стал фальшивить, и ему дали другое послушание – пономарить. Вообще любое послушание Николай выполнял с великим смирением и усердием. И уже старцем всегда обращал внимание на огромное значение послушания, называя его первой добродетелью: Христос ради послушания Отцу Своему Небесному в мир пришел и принял крестную смерть. Так и вся жизнь человека на земле есть послушание Богу. Без послушания человека в первый момент охватывает порыв и как бы жар, который быстро проходит, и наступает расслабление, охлаждение к делу, человек не может двинуться дальше…

Когда Николай был пономарем, его поселили в келью, дверь которой выходила в церковь. В этой келье он прожил почти двадцать пять лет безвыходно, не разговаривая ни с кем из монахов. Ходил по особо важным случаям к отцу Амвросию, которого считал своим старцем, и по благословению батюшки Амвросия – к отцу Анатолию (Зерцалову), которого считал своим духовным отцом.

В мантию с наречением нового имени – Нектарий – Николай был пострижен более чем через десять лет после поступления в скит. И тогда он почти совсем перестал покидать келью, не говоря уж о том, чтобы выйти за ограду скита. Несколько лет окна его монашеской кельи были даже заклеены синей бумагой. Старец Нектарий очень высоко ставил монашество и дорожил им, говоря: «Если и револьвер к тебе приставят, от монашества не отрекайся!». Он считал, что для настоящего монаха «только два выхода из кельи – в церковь и в могилу».

В годы своего полузатворничества отец Нектарий неустанно молился, пребывая в постоянном покаянии, читая святоотеческую и духовную литературу. Это были подвиги для очищения сердца. Но, провидя в отце Нектарии будущего старца для ищущей спасения интеллигенции, оптинские прозорливцы благословили его и на серьезный труд обучения светским наукам. Так произошла удивительная метаморфоза: человек, окончивший лишь церковно-приходскую школу, выйдя из своего затвора на общественное служение, свободно беседовал на любые темы с учеными, писателями, художниками. Отец Нектарий приобрел обширные знания по многим наукам – истории, географии, изучил французский и латынь, имел отличное представление о современной литературе, живописи и прочем.

Приведем выдержки из воспоминаний В.П. Быкова, известного в начале века спирита, после мучительных поисков истины обратившегося при помощи старца Нектария в Православие в 1912 году.

«– Ну, как у вас в Москве? – было первым вопросом старца.

– Да как вам сказать, батюшка, все находимся под взаимным гипнозом.

– Да… Ужасное дело этот гипноз. Было время, когда люди страшились этого деяния, бегали от него, а теперь им увлекаются, извлекают из него пользу… – И отец Нектарий в самых популярных выражениях прочитал мне целую лекцию в самом точном смысле этого слова о гипнотизме, ни на одно мгновение не уклоняясь от сущности этого учения в его новейших исследованиях.

Если бы я пришел к старцу хотя бы во второй раз и если бы умышленно сказал ему, что я спирит и оккультист, что я интересуюсь между прочим и гипнотизмом, – я, выслушав эту речь, мог бы со спокойной душой заключить, что старец так подготовился к этому вопросу, что за эту подготовку не покраснел бы и я, человек почти вдвое моложе его.

– И ведь вся беда в том, что это знание входит в нашу жизнь под прикрытием как будто могущего дать человечеству огромную пользу, – заключил отец Нектарий. – А вот еще более ужасное, пагубное для души, да и для тела увлечение – это увлечение спиритизмом.

Я почувствовал, как у меня к лицу прилила горячая волна крови… Это было для меня. А старец продолжал:

– О, какая это пагубная, какая это ужасная вещь! Под прикрытием великого христианского учения и через своих ревностных слуг, бесов, которые являются на спиритических сеансах незаметно для человека, он, сатана, сатанинской лестью древнего змия заводит его в такие ухабы, в такие дебри, из которых нет ни возможности, ни сил не только выйти самому, а даже распознать, что ты находишься в таковых. Он овладевает через это проклятое Богом деяние человеческим умом и сердцем настолько, что то, что кажется неповрежденному уму грехом, преступлением, то для человека, отравленного ядом спиритизма, кажется нормальным и естественным… Ведь стоит только поближе всмотреться во многих спиритов, – продолжал старец, – прежде всего на них лежит какой-то отпечаток, по которому так и явствует, что этот человек разговаривает со столами; потом у них появляется страшная гордыня и чисто сатанинская озлобленность на всех, противоречащих им…

И это удивительно точно и верно подмечено. Злоба отчаянная, нетерпимость поразительная, а уж гордыня – о ней очень много говорит даже известный спиритический ересиарх и апостол спиритизма Кардек как об одной из ужасных и пагубных особенностей спиритических пророков – медиумов. Ведь одна эта злоба и гордыня, кажется, могли бы служить доказательством, что это учение от сатаны. Или что может быть противозаконнее – я знаю, и это не простят мои бывшие коллеги по несчастью, – с христианской точки зрения безбрачного сожительства, а оно введено почти в догмат в целой массе спиритических организаций только лишь потому, что эротизм в спиритизме считается самым верным импульсом для явления медиумических способностей.

– И таким образом незаметно, – медленно, с большими паузами продолжал свою обличительную обращенную ко мне, именно ко мне святую речь этот великий прозорливец, – последовательно, сам того не замечая – уж очень тонко, нигде так тонко не действует сатана, как в спиритизме, – отходит человек от Бога, от Церкви, хотя, заметьте, в то же время дух тьмы настойчиво через своих слуг посылает запутываемого им человека в храмы Божии слушать панихиды, молебны, акафисты, приобщаться Святых Христовых Таин… И по мере того как невдумывающийся человек все больше и больше опускается в бездну своих падений, все больше и больше запутывается в сложных изворотах и лабиринтах духа тьмы, от него начинает отходить Господь. Он утрачивает Божие благословение. Его преследуют неудачи. Если бы он был еще не поврежденным сатаной, он бы прибег за помощью к Богу, к Царице Небесной, к Святой Апостольской Церкви, к священникам, и они бы помогли ему своими святыми молитвами. Но он со своими скорбями идет к тем же духам – к бесам, и последние его еще больше запутывают, еще больше втягивают в засасывающую тину греха и проклятия… Наконец от человека отходит совершенно Божие благословение. Гангрена его гибели начинает разрушающе влиять на всю его семью, у него начинается необычайный, ничем не мотивированный развал семьи. От него отходят самые близкие, самые дорогие ему люди!

Мурашки забегали у меня по спине. Мучительный холод охватил мою душу и все мое тело, потому что я почувствовал, что стою накануне этого страшного переживания.

– Наконец, когда при помощи сатаны дойдет несчастный до самой последней степени такого-то самозапутывания, он или теряет рассудок, делается человеком невменяемым в самом точном смысле этого слова, или же кончает с собой…

За последние три – четыре года мне лично пришлось зарегистрировать пять случаев самоубийства спиритов, из которых одно было совершено председателем петербургского кружка спиритов О.Ю. Стано, много лет работавшим в области спиритизма.

Старец, не открывая глаз, как-то особенно нежно нагнулся ко мне, тихо-тихо, смиренно, любовно проговорил:

– Оставь… Брось все это. Еще не поздно, иначе можешь погибнуть… Мне жаль тебя.

Великий Боже! Я никогда не забуду этого поразившего мою душу момента… Когда я пришел в себя, первым моим вопросом к старцу было: что мне делать? Старец тихо встал и говорит:

– На это я скажу тебе то же, что Господь Иисус Христос сказал гадаринскому бесноватому, Им исцеленному: возвратись в дом свой и расскажи, что сотворил тебе Бог³⁴. Иди и борись против того, чему ты служил. Энергично и усиленно выдергивай те плевелы, которые ты сеял. Против тебя будет много вражды, много зла, много козней сатаны, в особенности из того лагеря, откуда ты ушел, и это вполне понятно и естественно… Но ты иди, не бойся… не смущайся, делай свое дело, что бы ни лежало на твоем пути… И да благословит тебя Бог!

Когда я вышел, к очевидному удовольствию келейника и ожидавших старца посетителей, я уже был другим человеком…»

Этот случай свидетельствует о многом. В первую очередь о благодатных дарах прозорливости, рассуждения и утешения, которыми обладал преподобный Нектарий. Но в судьбе В. П. Быкова как в капле воды отразилась судьба многих интеллигентов и представителей высших слоев русского общества. Таковых, как чумная эпидемия, охватило увлечение гипнозом, спиритизмом, оккультными науками – всей той ложной духовностью, которая и привела «мозг нации» к разложению. Об отношении к этим пагубным занятиям старец Нектарий высказывался однозначно. Но мнение мира по этому поводу часто было прямо противоположным: спиритизм, оккультизм стали знаменем декаданса и в искусстве, и в жизни.

В беседах о литературе и искусстве старец Нектарий всегда говорил, что «заниматься ими можно, как всяким делом, но только ощущая себя как бы перед взором Божиим». И добавлял: «Все стихи в мире не стоят строчки Божественного Писания». Он учил прежде всего внимательно читать Священное Писание. Беседуя, часто ссылался на него, приводил примеры, рассказывал всегда подробно, живо, со всеми деталями, будто сам являлся участником давних событий Священной истории.

Однажды пришли к старцу Нектарию семинаристы со своими преподавателями и попросили сказать полезное слово. Старец посоветовал им жить и учиться так, чтобы ученость не мешала благочестию, а благочестие – учености. Говорил, что науки приближают человека к истинному знанию, однако глубина его не подвластна человеческому разуму.

Пробыв более двадцати лет в уединении и молчании, преподобный Нектарий ослабил свой затвор, начал изредка появляться на людях. Он уже приобрел все дары благодатного старчества, но по великому смирению первое время прикрывался юродством, на которое имел Божие благословение через старцев. Приняв на себя этот новый, не всем понятный подвиг, отец Нектарий носил яркие кофты поверх подрясника, цветные платки. Многие смущались подобным поведением соборно избранного в 1912 году старца, не понимая еще его великого пророческого служения. Бывало, накинет рваный халатик и ходит по скиту, сверкая босыми пятками, а в 1920-е годы так и ходили студенты, курсистки, служащие – в пальто, накинутом на рваное белье. Или насобирает разного хлама – камешков, стеклышек, бумажек, – сложит в шкафчик, а потом показывает: «Это мой музей!». Так оно и случилось: после закрытия Оптиной в скиту были открыты музей и дом отдыха. Перед революцией иеромонах Нектарий стал ходить с красным бантом на груди…

Между февралем и октябрем 1917 года старец Нектарий говорил, что надвигаются тяжелые времена и наступает век молчания, – и слезы текли у него из глаз. «И вот Государь теперь сам не свой, сколько унижений он терпит за свои ошибки. 1918 год будет еще тяжелей, Государь и вся семья будут убиты, замучены… Да, этот Государь будет великомученик. В последнее время он искупил свою жизнь». «Вот теперь я скажу, что скоро будет духовный книжный голод. Не достанешь духовной книги… Наступает время молитв. Во время работы говори молитву. Сначала губами, потом умом, а наконец она сама перейдет в сердце».

По мере того как усиливались бедствия страны, подвиг старчества становился все тяжелее. Отец Нектарий проливал обильные слезы, молясь в своей келье Господу и Богородице; от этих слез у него началось воспаление глаз. В 1920-е годы старец многим являлся в сновидениях плачущим, с платком в руке.

В Вербное воскресенье 1923 года монастырь закрыли, отец Нектарий был арестован, разделив участь многих собратьев. Навсегда расставался он с родной обителью, в стенах которой провел полвека.

Власти предписали ему покинуть Калужскую область. Пришлось поселиться в селе Холмищи Брянской области. «Несмотря на слежку, установленную за ним, до самой смерти посещали его ученики, знавшие его еще в Оптиной пустыни, – вспоминал актер Михаил Чехов, не раз бывавший в Холмищах. – И не было ни одного несчастного случая с людьми, приезжавшими к нему. Дорога шла через густые леса. От маленькой станции железной дороги до первой деревни было двадцать пять верст. Крестьяне довозили посетителя до этой деревни, держали до темноты. Оставшиеся несколько верст проезжали уже ближе к ночи… Всегда старец был весел, смеялся, шутил и делал счастливыми всех, кто входил к нему… Он конкретно брал на себя грехи и страдания других…»

Сам Святейший Патриарх Тихон советовался со старцем Нектарием, зная, что через него Господь открывает Свою волю. Между Патриархом и старцем не было переписки, но общение происходило через близких им лиц. Множество важнейших церковных вопросов в 1920-е годы решалось с благословения ссыльного старца. Он, например, не благословил принимать новый стиль церковного богослужения, и Патриарх решительно воспротивился этому.

Существует множество свидетельств прозорливости старца, его чудесной помощи людям в те годы. Одно его благословение творило чудеса: люди находили вдруг работу, избегали арестов, освобождались из тюрем, устраивались надежно в совершенно ненадежной советской жизни первого десятилетия.

Старец продолжал молиться за Россию, и в 1920-х годах его пророчества о России стали менее грозными: «Россия воспрянет и будет материально небогата, но духом богата, и в Оптиной еще будет семь светильников, семь столпов». «Если в России сохранится хоть немного верных православных, Бог ее помилует… А у нас такие праведники есть».

Кончину свою старец предвидел, не велел погребать себя возле Покровской церкви в Холмищах, сказав, что там будет хуже свиного пастбища. Так и случилось: храм разрушили, а на соборной площади устроили ярмарку и танцплощадку. Двадцать девятого апреля 1928 года старец Нектарий скончался. На поминальной литургии в сельской церкви собралось множество народу из окрестных сел, священников. Похоронили его на сельском кладбище.

В 1989 году произошло обретение мощей преподобного Нектария Оптинского и перенесение их в родную обитель.