Текст книги "Фива"

Зайдя в белоснежный зал, в котором будто всё заранее было готово для собрания, она начала размеренно и обстоятельно отвечать на вопросы беотархов.

– Что тебя привело к нам? Тимоклея сказала, что твоё имя Фива.

– Да, благороднейшие мужи. Меня зовут Фива. Пришла я сюда за тем, чтобы передать послание основателей сего славного города.

Мужчины переглянулись. Никто не смел рассмеяться или того хуже, выгнать девочку из зала.

– Мы пока не понимаем, о чём ты говоришь, но хотим понять, – наконец вымолвил один из мужчин. Он выглядел особенно серьезным, глаза его говорили о доверии и желании понять речи юной гостьи.

– Александр Великий жив и будет жить до… – она не хотела называть точную цифру, которая, конечно же, была ей известна. – Не верьте тому, кто скажет, что великий царь погиб в варварских землях. Это западня, которая будет стоить вам жизни!

– Говори, девочка. Мы слушаем тебя, – понимающими глазами серьезный мужчина впился в Фиву в желании услышать продолжение.

– Не убивайте македонских полководцев, которые находятся в гарнизоне Кадмеи. А, если кто-нибудь всё-таки ослушается и народ восстанет, примите мир, который вам предложит великий царь. Не отвергайте его милость.

– Кажется, я начинаю тебя понимать, девочка Фива. Но скажи, почему ты пришла к нам? Кто тебя послал к нам?

– Я пришла к Вам с посланием от Кадма. Я не хочу, чтобы Фивы сравнялись с землёй, народ продали в рабство, в могила Великого царя не нашла приют ещё много веков. Я хочу, чтобы Фивы жили и процветали. Александр не потерпит предательства и уничтожит город. Я знаю, – робко добавила она.

Все собравшиеся в зале начали суетно перешёптываться. Никто не понимал, что за странные доводы приводит рыжеволосая девочка. Говорила она так уверенно, правдоподобно и обстоятельно, что сомнений оставалось все меньше. Собравшиеся слушала ее внимательно.

– Да, у нас немало недовольных изгнанников вернулось в Фивы, но никто не думает о том, что начнётся война.

– Фивяне не должны идти против царя, который всегда щедр с завоёванными землями и немилостив с непокорившимися ему народами. Конечно, Вы, как и все потомки Пиндара спасетесь. И ты, Тимоклея спасёшься тоже. Царь помилует тебя, но твой муж погибнет. Погибнет всё живое здесь, понимаете?

– Фива, мы обсудим это. Будем думать и сегодня и завтра. Собраний будет столько, сколько потребуется для того, чтобы родилась истина.

– Я хочу, чтобы эти стены жили вечно… Они для меня такие же родные, как и для всех вас, – дотронувшись до холодной стены, сказала Фива и отвернулась. – Его проклянет Кадм и душа его долго не найдёт покоя ни на земле ни на небе. Я хочу, чтобы гробница его была найдена и душа его обрела покой.

Она не хотела, чтобы люди видели, как она плачет. Сильному человеку не пристало плакать на людях. Для этого существует родное плечо. Как бы она хотела оказаться сейчас рядом с Косулей, Лизи и Мишелем. Ей не хватало родных лиц. Но и здесь она была своей. Душу разрывало напополам. Одна часть рвалась к любимым сердцу людям, вторая болела за любимую землю, которая и была ее домом, ее пристанищем, ее душой.

Проснувшись в зелёной траве, которая лёгким покрывалом обволакивала тело, Фива распахнула глаза. Оглядевшись вокруг, она снова увидела около себя двух змеев. Они охраняли её сон.

– Мне удастся повернуть время вспять? – осторожно спросила она, поджав под себя колени.

– Что такое время в сравнении с вечностью? – ответил змей вопросом на вопрос и подполз ближе.

– Вы хотите еще раз сделать мне больно? Я готова.

– Мы с Гармонией удаляемся, а ты свободна.

– Это все? Значит, я уже сделала то, ради чего здесь оказалась?

– Мы будем ждать вас у того озера, – сказала Гармония, прошипев в сторону живописного озера Илики. Вокруг него, словно грибы, рассыпались невысокие горы, похожие на спящий великанов.

Фиве было непонятно, кого «нас», но ей не хотелось задавать вопросов. Больше всего сейчас ей хотелось, чтобы Фивы уцелели и сохранились для потомков. Сейчас её мысли были только об этом. Она хотела бы оказаться рядом со Светочем всего мира и нашептать ему на ухо комариком, что нельзя равнять Фивы с землей. Попросить об этом. Встать на колени и умолять. Она знала, что более великодушного и справедливого правителя история не знала и не узнает никогда. Ей была невыносима сама мысль неприкаянности души Великого человека, которого ждало проклятье. Но больше ничего не происходило. Видимо, она сделала все, что могла.

Позже я прочитала историю древнегреческого города. Конечно, даже я могу сказать, что жители были сами виноваты в том, что произошло с их городом и с ними. Можно было избежать ужасной участи, которая обрушилась на несчастных фивянян. Горделивость и тщеславие – плохие советчики. Это относится не только к людям, но и к целым городам, которые, к слову сказать, подвластны тем же людям. Об Александре Македонском я нашла несколько книг. Мне было сложно и почти невозможно поверить в то, что Фиве открылась тайну его захоронения, которую не могли разгадать исследователи на протяжении многих веков. Чувствую огромную ответственность за каждое написанное мной слово. Трепетно и очень волнительно выполнять подобную миссию. Раз Фива доверила ее мне, значит я определенно с ней справлюсь.

Свободная Фива шла по высокой траве. Ноги, влажные от росы ускоряли шаг. Она шла грациозно, не оглядываясь, и не смотря вперёд. Её взгляд был устремлен вверх. Там, она видела лицо Мишеля, которого любило её неопытное сердце. Понимала ли она, что любит? Разве можно это планировать, предугадать или понять? Это случается нелепо, невпопад и не всегда правильно. Ну, конечно, ковровая дорожка с фанфарами точно не возвещает никого о приближении божественного чувства. Как угадать? Как понять? Остаётся только чувствовать.

Подойдя к большому камню, Фива села и вытянула ноги перед собой. Резко закинув голову назад, она хлопнула в ладони четыре раза, и день сменился звёздным небом.

– Хочу танцевать под звёздами, и чтобы со мной танцевал Мишель, – крикнула она в пустоту и опустила голову на колени.

Пустота промолчала в ответ. Множество желаний перемешалось в её голове. Да, Фива очень хотела, чтобы Мишель избавился от инвалидной коляски. До кома в горле ей было жаль его. Но были и другие желания. Душа мечтала о чуде, жаждала волшебства. На звёздном небе влюблённая пара встретилась: они танцевали, а яркие созвездия тихонько подпевали в такт. Открыв глаза, резким движением она хлопнула в ладоши два раза, превратив ночь в день. Всё встало на свои места.

Она шла, заплетая непослушные волосы в косу. Странно, но шла она, нисколько не задумываясь, куда идёт и зачем. То ли по наитию, то ли от отсутствия предчувствий, шла она только вперёд. Помните, как новорожденные черепашки знают, что нужно ползти к морю, а бабочки, знают, что нужно вылупиться из кокона, так же и Фива знала, что нужно идти вперёд. В одно мгновение всё замерло. Девочка остановилась. Опустив руки, как ненужные плети, она застыла. Только слабо моргающие глаза говорили о том, что она продолжает дышать. Навстречу шёл человек. Седые волосы, прилизанные назад, кофейного цвета пиджак, дорогие туфли, на которых застыла толстым слоем пыль, тёплый взгляд и массивные ладони. Что еще можно было сказать со стороны об этом человеке? Нам – ничего более. А для Фивы этот старик был целым миром. Она бросилась к нему. Мчась через широкое поле, она сгруппировалась, как нашкодивший кутёнок. Она бежала, как дитя к матери изо всех ног в надежде скорее прижаться к родной груди.

– Моя-моя, – прижав ее к себе, сказал старик и поцеловал девочку в рыжую макушку.

– Косуля, это ты! Косуля! – обнимая дедушку, повторяла Фива.

– Фива, родная моя внучка! Какие красивые у тебя глазки; совсем чёрные стали – стирая слезинки с розовых щёк, нежно говорил мистер Паскуаль.

– Косуля, нам нужно к озеру.

– Зачем, Фива? Давай останемся здесь.

– Нет, Косуля. Я обещала. Так нужно. Мы здесь всего лишь гости. Нужно уважать гостеприимных хозяев.

– О чём ты говоришь, Фива?

– Пойдём, – потянув его за рукав, девочка, как в детстве проявила упорство, которое всегда умиляло деда.

В этом она была похожа на него, как впрочем, и во многом другом.

– Ну куда ты меня тянешь, упёртая ты моя? Куда? – рассмеялся мистер Паскуаль и последовал за Фивой.

– Кадм, Гармония, мы здесь! Где же Вы?

– Ты сказала Кадм? Фива, ты сказала Кадм и Гармония? – мистер Паскуаль встревожено смотрел на внучку, не понимая, что происходит.

Как археологу, ему были хорошо знакомы эти имена. Он прекрасно знал, что по греческой легенде, именно Кадм являлся основателем древнегреческого города Фивы. Конечно же он знал и то, что в мифологии рассказывалось о том, что сам Кадм и его жена Гармония были обращены в змей в Иллирии.

– Смотри, они здесь! – воскликнула Фива. Держа дедушку за руку, она потянула его к озеру. На берегу их ждали уже знакомые Фиве хозяева местных земель.

– Мы возвращаем тебя, – произнёс золотой змей, обращаясь к мистеру Паскуалю.

– О, великий Кадм, я право не знаю, что ответить… Не верю своим старым глазам и полуоглохшим ушам. А может быть мне это снится. Старый болван, не валяй дурака. Ну посыпайся же! – он побил себя по щекам и ущипнул себя за руку.

– Ты здесь лишний, человек XX века. Ты вернёшься и возобновишь поиски гробницы Царя. А ты, Фива, подойди к нам, – прошипела Гармония. – Перед тем, как уйти, не хочешь ли ты что-нибудь попросить у нас?

– Вы вернули мне Косулю, – садясь на траву, ответила Фива. – Это чудо! Но какой в волшебстве толк, если оно конечно?

– Какое же твое второе желание?

– Мишель, – не задумываясь, ответила девочка и закрыла лицо руками, она видела его четко и ясно. Видела его ходящим по росе в предрассветном свете.

– Любой из нас был бы счастлив поймать на себе взгляд, которым ты одариваешь Мишеля. Но стало быть ты предпочла его и отклонялась от своего пути.

– Разве важно, в каком времени мы нашлись?

– Лучше бы вы нашлись здесь, на твоей родной земле. Ты свой выбор сделала: теперь твое время – вечность, не ограниченная временем. Мы исполним просьбу, которую ты выбрала. Но для начала, ответь на один-единственный вопрос.

– Спрашивайте!

– Ответь же, девочка, что дороже всего на свете?

– Жизнь! – подскочив на месте, ответила Фива и посмотрела на воду.

Дотронувшись до шеи, она вспомнила о том, как погибла Лизи. Да, дорогой читатель, Лизи была убита. Убийцей был тот самый мальчик, которого все считали приятнейшим молодым человеком. Знакомые пророчили ему успешную карьеру, большие горизонты и достойное будущее. Но не всегда прилежная учёба и опрятный внешний вид говорят о внутренних добродетелях. В очередном приступе агрессии, которым он был нередко подвержен, Джон задушил Лизи, и не найдя более подходящего способа избавиться от тела, решил утопить её в речке, которая служила этаким бассейном, куда летом сбегалась местная детвора.

– Будь по-твоему! Будь по-нашему! – прошипев, змеи обвили Фиву и мистера Паскуаля. Они не хотели делать им больно, но так было нужно.

– Подождите, а как же Фивы? – и снова душа напополам.

– История повторится. Уже в следующий раз Фивы сохранят себя.

И снова по телу пробежали мурашки. Смотрю на свои руки, а кожа на них скукоживается, как после бани. Опять кожа становится гусиной, а внутри все колышется и капель звучит тонкими колокольчиками в груди. Не знаю, возможно, я передумаю и отредактирую строки, которые написала выше, чтобы история звучала более правдоподобно. Я на распутье. «Геркулес на распутье», – хочется добавить и показаться знатоком древнегреческой мифологии, коем не являюсь. Боюсь, что вы не поверите моему рассказу. Мне очень хочется поскорее поделиться с вами историей пока все свежо в памяти. Неистово хочется рассказать о Фиве всё как есть: без вставок реалистичности и пошлой демагогии, в которых совсем не хочется погрязнуть.

* * *

Обычный, ничем не примечательный день начался рано. Помню, всю ночь крутилась с боку на бок. То просыпалась в холодном поту, то пододвигалась поближе к мужу, чтобы погреться. Встав с рассветом, я выдохнула, что наконец можно спуститься на кухню и поставить чайник. Запах кофе немного успокоил меня, словно вырвал с корнем из ночного болота и поставил в «свою тарелку». Точнее, «к своей плите». Ничего странного и удивительного грядущий день не сулил. На улице, не смотря на тёплый ветер, погода была довольно скверной. Погожим начинающийся денёк можно было назвать с большой натяжкой. Тучи то рассеивались сильными порывами ветра, то сгущались снова. Причём, что интересно, серое небо, нависшее трехслойным пирогом, было только над нашим городком. Откуда мне это известно, подумаете вы. Да всё очень просто. Наш городок в пятьдесят домов было очень легко пройти пешком за несколько часов. Выйдя к полю, которое раскидывалось на километры через два дома от нашего, можно было понять, что делается в других краях. Мы даже шутили с Лизи, что живём на краю земли. Когда гуляли в поле в летнюю пору, часто бегали с ней наперегонки. Мне нравилось представлять себя этаким «ловцом во ржи» (да простит меня Сэлинджер за плагиат), а Лизи молча мечтала о чем-то своём, смотря на край неба, которое всегда нависало над нашим городком самым живописным образом.

Детишки особенно любят летние деньки: жаркие и солнечные, приветливые и не очень. За здравствует малиново – вишневое лето! Да здравствует запах жаренной кукурузы и леденцов на палочке! Захотелось и мне начать лето с красивых мыслей и добрых помыслов. После того, как аромат крепко заваренного кофе взбодрил меня, очень захотелось приготовить чего-нибудь вкусненького для приютских детенышей. Но не просто вкусненькое, а что-то такое, чего я им не готовила прежде. Выйдя в наш небольшой сад, я начала собирать малину, под тяжестью которой гнулись кустарники. Я решила приготовить малиновый пирог с грецкими орехами. Почувствовав внезапный пронизывающий до кости, ветер, я наскоро собрала в миску малину и только успела забежать в дом, как ветер усилил свои порывы до настоящего воя. Когда муж спустился к завтраку, пирог почти был готов. Для мистера Дункана я испекла на скорую руку несколько оладий. Наверное на их запах он и спустился к столу. После смерти Лизи мы редко собирались вместе за завтраком, обедом и ужином. Не садишься за стол – не чувствуешь пустоты… Словно каждый доделывает свои дела, и вот-вот войдёт в дом и как ни в чем не бывало присоединится к семейному ужину. Наверное поэтому мы жили каждый по себе. Нам обоим очень не хватало Лизи, но мы никогда не говорили об этом. Что толку бередить рану? Не было повода сесть и поговорить. Был повод молчать, страдать и мучаться. Но я решила попробовать измениться.

Я скучала по Фиве. После всего случившегося, она была моей единственной отдушиной. Мне было радостно видеть ее за привычным занятием в саду. Даже, когда мы днями не виделись, мне становилось тепло от одной лишь мыли, что она через три дома от меня: сидит по уши в песке и корпит над своими чудаковатыми изваяниями. Мысленно она продолжала служить той ниточкой, которая невидимо связывала меня с Лизи. А с тех пор, как Фива пропала, в городе начали поговаривать о странных событиях, которые происходят с их семейством. Мистер Стивен был убит горем. Он всё время ходил по саду, разглядывая фигуры, которые на протяжении нескольких лет старательно лепила его дочь. Помню, когда мы все увидели, как из песчаных, фигуры превратились в каменные, люди стали обходить дом десятой стороной, считая его мистическим. Только мне он казался по-прежнему родным. Я не боялась мистики, чудес или чего-то такого, о чём неустанно болтали злые языки. А может и не злые, а просто языки, которым нужно было о чём-то трепаться. В маленьком городке новости расходятся со скоростью ветра, как пирожки. Только успевай накладывать толстый слой сахарной пудры, да потолще. За несколько часов разлетятся.

Каждый раз проходя мимо пустого дома Фивы, я ощущала дикую тоску. Несколько раз я пыталась поговорить с Мишелем, но каждый раз подходя к ограде, меня что-то останавливало. Я смотрела, как парень сидит в инвалидном кресле с книжкой в руках, а его глаза смотрят мёртвым взглядом в пустоту. Ну что я могла ему сказать? Чем помочь? Разве здесь слова помогут? Да и в чём помогут? Он любил Фиву, я это знала. А чем может помочь посторонний человек любящему сердцу?

В одно мгновенье все стало иначе. Череда событий, нам неподвластных и необъяснимых, потрясла не только нас с мужем, Мишеля и мистера Стивена. Сейчас мне не просто кажется, я твёрдо убеждена в том, что после исчезновения Фивы, изменился весь город. Мистер Стивен даже сравнивал исчезновение своего отца и дочери: оба исчезли бесследно. Но никто не придавал значения горьким мыслям отца и сына, переживающего очередную потерю члена семьи.

Завернув пирог в бумагу, я наскоро накинула кофту и взяла подмышку зонт. На улице никак не распогоживалось, порывы ветра только усиливались. Но разве может стать случайный ветер препятствием для того, кто собрался отнести сладкие гостинцы в детский приют. Выйдя во двор, я прижала к себе противень с пирогом и вышла за калитку. Людей на улице почти не было. Только мельком я увидела, как люди сидят у окон, глазея на меня, как на неандертальца. Может и правда, я выглядела странно. Но мне казалось, что ветер не помеха, даже такой сильный. Чьи-то окна громко распахнулись. Соседи, громко чертыхаясь и ругая непогоду, подскочили к открытому настежь окну. Плотно закрыв ставни, они вернулись к спокойному просмотру телевизионной программы. Наивные! Думали, что спрятавшись от ветра, спаслись от урагана.

Согнувшись в три погибели, я продолжала идти по пустынной улице, крепко прижимая к себе уже остывший пирог. Вдруг ноги перестали слушаться меня. От внезапной вспышки яркого света, я отбежала назад и попыталась закрыться руками. Такой силы света я не видела прежде. Попятившись, я спрятала лицо противнем. Так глазам было чуть легче. Даже закрытые, они слезились. Впервые я почувствовала силу света. Да, у света есть не только яркость, но и недюжинная сила. Когда я потихоньку стала открывать глаза, то поняла, что улица заполнена людьми. Их взгляды были устремлены вперёд. Потерев глаза, я обернулась. То, что я увидела, не поддаётся описанию. Да и как можно описать солнце, которое находится от тебя на расстоянии нескольких сотен метров? Красное, переливающееся багрецом солнце, застыло перед нами. Единственная длинная дорога городка, которую мы называем «Главной», оказалась мостиком между двумя мирами. Как букашки стояли люди по обе стороны дороги, боясь шелохнуться. Мы стояли, будто заиндевелые. Наши мысли застыли. Настоящее замерло в ожидании будущего.

Глазам стало немного легче смотреть, они почти перестали слезиться. К свету привыкаешь, хоть и не сразу. Присмотревшись, я увидела, как на середине дороги, которая вела к солнцу, появились силуэты. Они двигались неспешно, словно не понимали, что являются чудом для всех. Да ну, не слушайте меня! Тоже мне умница нашлась! Естественно, чудо не догадывается, о том что оно чудо. Четыре фигуры отдалялись, идя к солнцу. Вдруг, все словно по команде остановились, а миниатюрная женская фигурка отделилась от остальных. Я не верила своим глазам, как впрочем и все зеваки, толпившиеся на улице. То, что движущийся к нам силуэт девушки показался мне знакомым, совершенно сбило меня с толку. Все здравые мысли выскочили из моей головы. Эмоции захлестнули. Я не могла поверить в то, что снова вижу Лизи. Да, моя дочь шла к людям, она шла ко мне. Она возвращалась домой. Выйдя на дорогу, я села на колени и распростёрла руки, словно крылья. Ко мне бежала моя дочурка. Только, когда она утонула в моих объятья, я поверила в чудо. Да, да, да! Это была живая Лизи. Боясь, что она исчезнет снова, я прижала её к груди крепко-крепко. Больше никто не мог отнять ее у меня. Я боялась, что друзья позовут Лизи к себе, но они пошли дальше, больше не останавливаясь и не оглядываясь.

Да, дорогой читатель, Фива вернула мне дочь. Удаляясь, она казалась мне совсем близкой и родной. В груди щемило и болело. Ныло то, что люди называют душой. Она вернула мне дочь, а я даже не могла поблагодарить её. Бесконечное счастье было ей наградой. Фива шла не одна, с ней были те, кого она любила: любимый Косуля, которого она отыскала сквозь время и любимый Мишель, который, не задумываясь, решил пройти весь путь с Фивой. Собрав вместе самых любимых людей, Фива обрела счастье. Да, она не взяла с собой мою Лизи. Она оставила ее нынешнему времени, как сокровенную тайну и прекрасного представителя ХХ века. Найдя ее, она вернула дочь матери, лишив тем самым себя подруги, которую выбрала еще в детстве. Лизи долго плакала. Мы обе плакали навзрыд: и от того, что встретились, и от того, что понимали, что больше не увидим Фиву. Наконец она шла, освободившись от второй тени, с рождения преследовавшую её. Да, друзья, теперь у неё, как у всех людей, была одна тень. «Как у всех людей…» – впервые это звучит применимо к Фиве. Парадокс. Как только она стала походить на людей, она стала лишней среди них.

Сильный ураган снёс не только сад с песчаными городами, воссозданными руками Фивы (которые я по незнанию называла «непонятными лабиринтами») но и сам дом. Ничего будто и не было вовсе: ни дома, ни сада, ни фигур. Была только Фива. Была так недолго, но так ярко. Она навсегда останется с нами. Что касается Мистера Стивена (если кому-нибудь интересно), то он купил домик неподалёку. Женился и продолжил заниматься бизнесом. Пройдут годы. О нём, как впрочем, обо мне и обо всех нас, никто не вспомнит. Люди запоминают героев, победителей, или тех, кого они так и не смогли разгадать. История Фивы будет пересказываться, перекраиваться, посыпаться толстенным слоем сахарной пудры, приправляться маком и прочими сластями, но история о ней будет жить вечно. Вы узнали обо всем первыми.

За время моего уединения, которое я позволила себе для написания рукописи, у меня неоднократно возникал так называемый «эффект присутствия». Я словно чувствую и вижу перед собой то, что происходило много лет, месяцев, недель назад, являясь непосредственным участником событий. Когда сегодня я шла к водопаду, почему-то вспомнилось ощущение пустоты, которая образовалась после её… Да простит меня Господь, но даже уход Лизи не был для меня столь болезненным, как странное и непонятное «прощание» с Фивой.

Придя домой, я нашла на столе рукописи. Они лежали на тумбочке рядом с детскими фотографиями Лизи. Бог знает почему, но я поспешила сразу убрать их оттуда. Слева у стены горел камин, который забывчивый мистер Роберт не погасил утром. Ещё бы, он мчался, сломя голову к своему сараю в надежде все-таки создать машину счастья. Кто знает, возможно, ему это удастся. Во всяком случае, давайте пожелаем ему удачи.

Аккуратно разложив листы перед собой, я пробегала по ним глазами, словно жадно скользила по тонкому льду. Все трепетало и трепыхало внутри. Я поняла и от понимания стало ещё волнительней. Передо мной лежал дневник Фивы. Она вела записи для меня. Короткая записка лежала в самом низу. На крохотном клочке бумаги было написано печатными буквами:

«Миссия с примесью чувств» – ничто иное, как короткое путешествие Фивы в ХХ век»

«Здесь вся правда. Напишите об этом: вспомнив свои ощущения, заглянув в дневники Лизи, как заглядывали когда-то в мое окно. Пишите обо всем, что важно и не очень. Напишите или сожгите.

Фиве пора. Уходить. Навсегда. Прошу, не бойтесь этого слова. Что такое «навсегда»? Моё время – вечность, больше не ограниченная временем… С самого рождения я ждала это долгое путешествие домой. Я не должна была, но сбилась с пути и нашла среди вас Мишеля. Теперь я знаю, почему у людей щемит в груди, и катятся соленые слёзы. Теперь мне понятна человеческая слабость – вы умеете тосковать друг по другу. Но не тоскуйте по мне, я буду чувствовать это и соленые слёзы польются из моих глаз…

Я повернула время вспять, чтобы Косуля открыл тайну и дал миру новое. Жертва на алтаре – не самое красочное зрелище, но и без неё нельзя. Мое пребывание среди вас закончилось, как и было задумано. Не все получилось: несколько раз я сбивалась с пути и научилась любить. Это не было правильно, но так случилось. Если Весенняя спросит, хочу ли я остаться, я отвечу нет. Моя душа всегда была не здесь, и даже не рядом, не среди людей. Но там есть место для Вас с Лиз. Вы, как одно целое «Весенняя Душица» останетесь в моей душе тёплыми каплями утренней росы; они напоминают мне слёзы. Если такое случится и Вам с Лиз захочется меня увидеть, приходите к моему саду, там я оставила частичку души Фивы для вас. Она согреет вас зимой и удивит летом.

Вы с Душицей были украшением моего пути. Без вас мне было бы сложно понять людей и их немощи. Это случится много позже, но однажды я встречу Весеннюю в моем саду. Это произойдёт, когда я увижу весь мир, а Вы будете готовы уйти в другой. Я встречу Вас, чтобы Вам не было страшно, и буду держать за руку.

Любящая сердцем Весеннюю Душицу. Фива».

* * *

Никогда не слышала, чтобы Фива столько говорила. Не предполагала, что она умеет так красиво писать. Красиво и много. Как вы поняли, она была молчалива всегда и со всеми. Этот клочок бумаги, на котором было написано ее послание, исчез. Он словно растворился. Я закрываю глаза и отчетливо вижу его перед собой. Он словно отпечатался в моей памяти и звучит в сердце тамтамами, ритм которым по-прежнему задаёт загадочная душа рыжеволосой девочки.

И всё-таки, Фива оставила для нас еще одну тайну. На месте её дома растёт огромный красный цветок размером с ель, который распускается в полночь. Цветок напоминает садовую розу, которую Фива подобрала, когда как-то утром Мишель запустил ею в девочку. Мне кажется этот цветок любви и нежности, который оставила для нас Фива, живет своей жизнью, как Фива жила среди нас. Живет и дарит каждому надежду. Жители любят приходить к этому месту. Стоят, замолкают и о чем-то думают. Честно признаться, я пришла туда лишь раз. Мне тяжело проходить мимо их дома, точнее мимо места, где некогда стоял их дом. Лизи напротив, бывает там часто. Она говорит, что чувствует себя там легко и защищённо. А ещё, она ведёт новый дневник. Делает записи, сидя на песчаной насыпи, которая осталась на месте сада Фивы. Боюсь предположить, но кажется с дневником она делится событиями, о которых возможно когда-нибудь узнаю и я. Когда-нибудь, но не сейчас. Я не готова. После ее возвращения, мы ни разу не говорили о произошедшем. Я не расспрашивала ее, а она не говорила о том, как Фива нашла ее и как вернула ее домой. Лизи никогда больше не произносила вслух имени лучшей подруги. Она очень скучала, но боялась потревожить Фиву болью расставания, ноющей в сердце.

Каждый год она с нетерпением ждёт июль. Ждёт для того, чтобы увидеть родную подругу; пусть не рядом, пусть высоко, пусть краешком глаза средь серебристых звёзд… В день Рождения Фивы 14 июля над цветком рождается созвездие рыжеволосой девочки. Именно в эту ночь исполняются любые, даже самые смелые мечтания. Не верите? Так придите туда и убедитесь сами.