Текст книги "Замри и прыгни"

Владимир Георгиевич не стал развивать в голове эту приятную мысль. Он наверняка знал, что под словом «тогда» кроется лакомый, сладкий кусочек в обличье финансового директора.

Елены, понятно, на секретарском месте не было, сдержала-таки свое слово, и это тоже Владимира Георгиевича и позабавило, и обрадовало.

Так вот, в состоянии терпеливого предвкушения он и принял от Зои Сергеевны подготовленные бумаги. Сама она заняла место напротив, довольно далеко от него и теперь нервно тарабанила пальцами по столу, дожидаясь, когда же шеф ознакомится с расчетами.

А когда он, ознакомившись и несколько раз переспросив, что означает та или иная цифра, беспомощно взглянул на нее, спросив единственное, есть ли выход, она и произнесла это страшное слово «продать».

– А если просто ничего не делать? – с надеждой спросил Рыбаков.

– Подадут в суд, выиграют, «Центурион» объявят банкротом, распродадут имущество.

– А, пусть, – бесшабашно тряхнул слипшимися волосами Рыбаков. От резкого движения одна прядка встала торчком на темечке, словно внезапно пробившийся рог. – Чего продавать-то? Столы-стулья? Компьютеры? Да пусть подавятся!

Ему и в самом деле показалось, что выход найден. Да, влетел, с кем не бывает? Но в любом бизнесе есть риски!

Тщательнее надо было страховщика подбирать, – хихикнул он про себя, сделав в слове «тщательнее» ударение на последнем слоге. А эти бандюки не обеднеют! Подумаешь, накупили себе «лексусов» и «майбахов»!

Тут же вспомнилось, кому именно принадлежит застрахованный «майбах», и Владимир Георгиевич моментально поскучнел.

– Можно, конечно, как вы говорите, на все плюнуть, – осторожно продолжила разговор Рита. – Но вы ведь не просто учредитель фирмы, а еще и генеральный директор…

– И что? – подозрительно уставился на нее Рыбаков.

– Как учредитель вы ответственность за финансовое состояние предприятия не несете, а вот как руководитель… Возбудят уголовное дело, назначат всяческие проверки, обвинят в мошенничестве, уклонении от налогов, присвоении средств.

– И что? – как заведенный, повторил директор.

– Что-что, – проворчала Рита. – Тюрьма, вот что!

– Тюрьма? – Рыбаков изумился. Очень. Похоже, такой расклад в голову ему не приходил. – Что-то я не припомню, чтобы директоров фирм при банкротстве сажали. А?

– Ну с кого-то же все начинается, – устало потерла переносицу Рита. – Хотя, конечно, вы правы. До тюрьмы вам не дожить.

– В смысле? – прищурился Владимир Георгиевич.

– Ну денег с вас все равно не получить, чего жалеть? Вы же знаете, как сегодня с несостоятельными должниками поступают.

В полутемном мозгу Рыбакова пронеслась вереница картинок, мелькавших в газетах и на телеэкране. Время от времени в городе происходили странные события, заканчивавшиеся трупами. Молва с завидным упорством связывала эти жертвы с именем Царькова и его братии. Вспомнилось одно из последних происшествий: месяца полтора назад в собственной ванне утонул владелец сети автозаправок. Поговаривали, что он был должен Царю за поставленный бензин, а отдать долг не мог, потому как в дым проигрался в казино… Теперь этими заправками владел Царь.

Захлебнуться в собственной ванне Рыбакову не хотелось. Равно как и не мыслилось распластаться в родном подъезде с проломленной головой. Такой случай тоже пришел на память. Откуда-то из глубин сознания вдруг поднялась волна горячей ярости и истеричной злости. Поскольку рядом никого, кроме финансового директора, не наблюдалось, то и объектом, соответственно, стала она.

Смотри-ка, какая спокойная! – окрысился Владимир Георгиевич. – Какая невозмутимая! И говорит обо всем этом как равнодушно! И ведь смеет? У, стерва холеная!

– Ты на что намекаешь? – могуче приподнялся он над столом. – Что меня – того? Да я вас всех урою!

– Ни на что я не намекаю, – устало отмахнулась женщина. – Ваша фирма, вам и решать. – Поднялась и вышла.

Она задумчиво упаковывала в обувную коробку немудреные мелочи, скопившиеся в кабинете за недолгое время пребывания, когда в дверях возник виноватый шеф.

– Зоенька, простите меня, – заюлил он. – Сорвался. Вчера все это разом навалилось, потом ночь бессонная, сейчас – ваши расчеты. Одно к одному. – Он грустно приник головой к дверному косяку. – Я подумал. Выход, и в самом деле, один. Только… Кто ж фирму в таком состоянии купит? С такими долгами?

– Позвоните Черному, – посоветовала Рита. – Он сегодня вам уже раз пять звонил. И, кстати, на что-то такое намекал.

– Черному? Так «майбах»…

– Вот именно. Чем черт не шутит? Может, им для их делишек страховая компания позарез понадобилась? Знаете же этот народ. Если что надо, за ценой не постоят…

– Зоенька, а вы… это… не могли бы узнать? Ну, типа, разведка… А то я позвоню, а вдруг…

– Нет, – отрезала Рита. – Я в чужие дела не лезу. Сами звоните.

* * *

– Чужие дела, говоришь? – Мужчина весело прищурился. – Нет, Ритуля. У нас теперь будут только общие дела. Неужели ты еще не поняла?

Черный стоял перед ней нарядный, словно собравшийся на большое торжество: темно-синий с едва пробивающейся светлой полоской костюм, ослепительно-белая рубашка, шелковый дорогой галстук.

– Смотри-ка, – хмыкнула Рита, – ты как на парад намылился. Сегодня не день чекиста, случаем? Красного знамени в руках не хватает.

– Почему не хватает? – снова улыбнулся Черный. – Обижаешь! Все есть.

Сделал почти незаметное движение рукой, и тут же из автомобиля выскочил водитель, обнимающий огромный букет алых роз.

– Ну чем не знамя? – перехватывая цветы и вручая их Маргарите, ухмыльнулся Лева. – Все для тебя, моя королева! – Он демонстративно припал на одно колено и поцеловал женщине руку.

– Лев, ты что, того? – Рита покрутила свободной рукой у виска. – Что за спектакль? Люди смотрят.

Вокруг, привлеченные необычным зрелищем, и впрямь стали останавливаться любопытные прохожие. На площади у бизнес-центра народу всегда было немало, посему и кучка любопытствующих на глазах множилась.

– Пусть смотрят, – бесшабашно отмахнулся Черный. – Ритуля, солнце мое, я прошу тебя стать моей женой. – Лева сунул руку в карман, извлек бархатную коробочку, щелкнул крышкой. Из футляра нестерпимо ярко полыхнуло маленькое солнце.

– Встань сейчас же, – зашипела Рита. – Клоун! Паяц!

– Я жду вашего ответа, королева, – серьезно произнес Лева. – Немедленно. Сейчас.

– Или ты сейчас встанешь и прекратишь этот цирк, или, – Рита угрожающе занесла над головой соискателя брачного счастья роскошный букет.

– Цветы-то при чем? – Черный легко вскочил, отряхнул брючину, оглянулся. – Все, господа, спектакль окончен, – властно взмахнул он рукой в сторону зевак. – Расходимся, расходимся! Ну-ка, Санек! – кивнул он водителю.

Тот, набычившись, грозной перевалкой направился в сторону застывшего в изумлении народа. Любители зрелищ рассеялись быстрее, чем мощный качок успел сделать пару-тройку шагов.

– Пойдем, моя прелесть, в машину, – увлек Лева женщину, – там договорим.

– Нашел время для шуток, – раздраженно проворчала Рита, забираясь в салон.

– Какие шутки? – Черный снова смотрел абсолютно серьезно. – Я действительно хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Долго думал? – огрызнулась Рита.

– Долго, – Черный кивнул. – Часа два вчера и минут сорок сегодня. – И, увидев, что женщина не приняла его шутку, примиряюще добавил: – Ритуль, ты мне не веришь? Ну правда, давай поженимся…

От детской искренности и просительности его тона Маргарита смягчилась и ответила так же мягко, почти наивно:

– Сегодня уже не успеем, Левчик.

Черный расхохотался.

– Один – один!

– Ладно, спортсмен, – улыбнулась Рита. – Давай о деле.

– Ты меня не поняла. – Лев Давыдович по-хозяйски взял женщину за руку. – Я совершенно серьезно сделал тебе предложение. Почему именно сейчас? Отвечу. Когда все закончится, я имею в виду твои отношения с бывшим, мое предложение будет выглядеть несколько… – он замялся, подбирая слово, – принуждением, что ли. Как порядочная женщина, ты будешь обязана меня отблагодарить за услугу и скажешь «да». Еще и на шею кинешься.

– Да? – Рита обескураженно взглянула на собеседника.

– Поэтому я решил сейчас, пока ты нищая и свободная. И пока еще ничего мне не должна. То есть когда ты мне можешь дать ответ, опираясь исключительно на духовные, а не на меркантильные соображения.

– Достойно, – одобрила Рита. – А если я скажу «нет»?

– Только попробуй, – сузил глаза Черный. – Знаешь же, у меня длинные руки. Помчусь за тобой в Египет, выкраду и сдам в гарем какому-нибудь шейху.

– Хорошо, хоть не в публичный дом, – вздохнула женщина.

– Ритуль, – Лева сосредоточенно почесал затылок. – Ну какой публичный дом, что ты говоришь? Туда старше двадцати не принимают… Да и шейху еще приплатить придется. У них там своих змей полно…

– Лева! – Рита угрожающе подняла руку и – рассмеялась.

И тут же спало нервное напряжение, трепавшее ее весь сегодняшний день, исчезла гнетущая тревога. Она снова рассмеялась, легко, свободно, беззаботно.

– Значит, так. – Черный наблюдал за ней внимательно, даже с некоторой тревогой. – Предложение самое настоящее. Ответишь, когда вернешься из Египта. – Почувствовал, что Рита пытается что-то возразить. – Все. На сегодня любовные игры закончены. Цветы и кольцо, мадам, можете оставить себе. В знак серьезности моих намерений. – Бархатная коробочка немедленно оказалась внутри Маргаритиной сумки. – Как там у нас, все по плану?

– Вроде, – кивнула Рита. – Рыбаков душ принимает. У него дома воды нет.

– Правильно, – хмыкнул Лева. – Смерть положено чистым встречать. А Распопов как, что Зоя говорит?

– Тоже смирился. Готов на все, лишь бы от долгов избавиться.

– Ох, Ритуля, не хотел бы я когда-нибудь оказаться на вашем с Зоенькой пути. Схарчите и не поперхнетесь.

– Понятно, – язвительно протянула Рита.

– Что – понятно?

– Понятно теперь, почему ты мне предложение сделал!

– Ну ты смотри, – сокрушенно всплеснул руками Черный. – И это скрыть не удалось! Не женщина – рентген! А, вот, кажется, и вторая Мата Хари подъехала, – кивнул он на выходящую из такси Зою. – Все, давай, до встречи в «Ладушках». Отлично выглядишь! – высунулся он в окно, приветствуя Зою. – Только глазки повеселей сделай и улыбнись! Вот! Совсем другое дело! Ну просто красавица!

* * *

– Спасибо, – смущенно пробормотала Зоя в ответ на искренне восхищенный комплимент. Рита чуть приотстала, запирая автомобиль, и перед внезапно возникшим у дверей Карелиным она оказалась одна. – Спасибо. И за машину – тоже…

– Зоя, с вами все в порядке? – заглянул ей в глаза Карелин. – У вас здесь та самая встреча?

– Да, – кивнула женщина.

– Значит, это вас я должен препроводить в холл.

– Наверное. А Лев Давыдович уже здесь?

– Да, подъехал. И два его гостя – тоже. Как я понимаю, встреча уже началась.

– Началась? – переспросила подошедшая Рита. – Ну и слава Богу. Значит, ждать недолго. Нам-то где пока побыть?

– Пойдемте, – Карелин пропустил дам вперед. – Кофе? Чай?

– Только воду, – попросила Рита. И, перехватив настороженный взгляд Карелина, пояснила: – Мы сегодня на диете.

В крошечном холле, куда привел их хозяин, стоял круглый низкий столик со столешницей, инкрустированной настоящей уральской яшмой, в окружении трех кожаных кресел. От коридора холл отделяло пышное раскидистое растение в деревянной кадке. То ли фикус, то ли пальма, то ли какой иной заморский реликт. На столике лежали штуки три глянцевых журнала, стояла хрустальная пепельница.

Рита тут же закурила и стала бездумно листать журнал. Говорить ей совсем не хотелось. В голове стремительно проносились картинки предстоящей встречи. Вот они входят в кабинет, вот Распопов видит ее, свою бывшую жену, каменеет, теряет дар речи… На этом картинка останавливалась. Как ни пыталась Рита, дальнейшее развитие событий не представлялось. Никак. Она прогоняла картинку назад, начинала все сначала, пошагово. Вот она открывает дверь, входит. Вот Распопов поднимает голову от бумаг… У него отвисает челюсть, стекленеют глаза… И все. Снова стоп-кадр. Обрыв пленки.

Напротив Карелин о чем-то тихо спрашивал Зою, Рита не прислушивалась. Не до глупостей. И этот, Карелин, неужто не видит, что Зое сейчас не до него? Ушел бы к себе, оставил бы их в покое. Хоть бы помолчать можно было спокойно. Сосредоточиться, унять вновь нахлынувшее волнение. Вот у Зойки как руки трясутся. Просто ходуном ходят.

– Зоя, вы так взволнованы. – Карелин тоже обратил внимание на то, как дергалась в тонких женских пальцах сгорающая сигарета.

Зоя даже не затягивалась, закурила и тут же о ней забыла. Столбик пепла покачался-покачался и съехал вниз. Прямо на сверкающую розовую полировку стола. Она и этого не заметила.

– Зоя, может быть, вам принести что-нибудь успокоительное, например валерьянку? – Карелин осторожно положил ладонь на женскую руку и почувствовал ледяной холод, шедший от дрожащих, нервных пальцев. – Вы озябли?

– Что? – Зоя взглянула на него мутно и странно, словно не узнавая. – Что? – И, не дожидаясь ответа, снова ушла в свои мысли, далекие, нездешние, в которых ему, Сергею Карелину, места не предусматривалось.

Принесли воду. Карелин разлил ее по стаканам, один подвинул Рите, второй протянул Зое. Она послушно взяла его в руки, не замечая ни веса, ни холода, шедшего от ледяной пузыристой влаги, автоматически поднесла ко рту, да так и застыла, не достигнув губ. Сделала пустой глоток, словно проглатывала жидкость, не глядя, опустила стакан на стол. У самой столешницы ее рука дрогнула. Вода выплеснулась и тут же потекла тонкой струйкой к Рите. Но и этой своей оплошности Зоя не заметила.

Карелин осторожно разжал Зоины пальцы, перехватил стакан, вернул ее руку на ее же колени и в это время услышал странный звук: будто кто-то позвякивал тонким серебряным колокольчиком. Оглянулся, отыскивая источник мелодичного звона. Нашел. Рита пила воду. Вернее, пыталась пить, но, по-видимому, не могла сделать ни глотка. А этот странный звук рождали ее зубы, нервно клацающие о край хрустального стакана.

– Ну, не буду вам мешать, – поднялся Карелин.

Ему стало совершенно ясно, что его присутствие сейчас ничему не поможет. Только помешает. Может, оставшись вдвоем, женщины хоть немного придут в себя и успокоятся? Черный сказал, что ему для завершения всех дел нужно минут тридцать. А уж потом можно будет запустить дам. Карелин взглянул на часы: двадцать, пожалуй, уже прошло. Хватит ли Зое с Ритой оставшихся десяти, чтобы хоть немного взять себя в руки? Ну куда они такие – на серьезную встречу, да еще с бывшими мужьями? Есть ли какой-нибудь способ, чтоб заставить их выйти из ступора?

Сергей вышел в коридор, выщелкал в телефоне номер приятеля. Тот заведовал психоневрологическим отделением в областной больнице и наверняка мог подсказать способ.

– Очень просто! – ответил тот на сбивчивый вопрос Карелина. – Грохни что-нибудь рядом. Но только так, чтоб пол задрожал. Желательно, со звоном. Ну чтобы набор звуков посолиднее был.

Карелин быстро вошел к себе в кабинет. Огляделся. Тяжелый хрустальный графин… Высокая изысканная ваза богемского стекла… Пойдет? Разбиться-то разобьется, но в холле на полу мягкий ковер, звуки утонут, звон будет, а грохот – вряд ли. Если же бить об стол, то осколки могут разлететься в разные стороны и, не дай бог, поранят женщин. И вдруг взгляд его упал на крутобокую розовую свинью. Синеглазая веселая керамическая копилка была вручена ему в самую первую встречу Отто и Иоганном, с пожеланием набить ее деньгами до отказа, а потом заколоть на Рождество. Когда это было? Месяца три назад? С тех пор каждый входящий в кабинет хозяина «Ладушек» считал своим долгом подкормить заморскую хавронью. Хрюшка изрядно отяжелела, и уборщица недавно жаловалась, что почти не может сдвинуть ее с места, чтобы вытереть под ней пыль.

Сергей подцепил свинью обеими руками, тряхнул. Копилка радостно и утробно зазвенела. Мужчина выскочил в коридор, прижимая увесистую бряцающую ношу к груди, у дерева, перекрывающего холл, остановился. Женщины сидели в прежних позах, молча, глядя по разным углам. Рита, отрывисто затягиваясь, курила, Зоя методично перелистывала шуршащий журнал, совершенно не замечая, что держит его вверх ногами.

Хозяин «Ладушек» кашлянул – никакой реакции. Он резко шагнул вперед, вытянул над столом руки с зажатой в них счастливой хрюшкой и разжал ладони. Раздался сильный удар, копилка звучно и громко хрястнула, раскалываясь на крупные розовые ломти, и тут же все покрыл разномастный праздничный звон вываливающихся и раскатывающихся по звонкому камню монет.

Женщины одновременно испуганно вздрогнули, вскрикнули громкое «Ай» и, как зайцы, отпрыгнули в разные стороны.

– Ты что, с ума сошел? – возмущенно завопила Рита буквально через секунду, сообразив, в чем дело. – Идиот!

Зоя же, прикрыв рот ладонью, затравленно смотрела на Карелина перепуганными огромными глазами, словно спрашивая: зачем?

– Фу ты, напугал… – Рита смахнула с кресла розовое свинячье ухо и облегченно плюхнулась на сиденье.

Зоя, убрав, наконец, ладонь, заперевшую во рту крик, еще раз взглянула на Карелина и вдруг беззащитно и жалко улыбнулась. И от этой ее улыбки у Карелина снова свело скулы в безотчетной и сильной тревоге.

Из коридора, привлеченная шумом, уже бежала охрана, за секьюрити поспешала горничная.

– Вот, хотел перед гостьями своей копилкой похвастаться, – виновато хмыкнул хозяин, – да в руках не удержал. Уберите, пожалуйста.

Охранники утопали обратно на пост, горничная мигом сбегала за совком и веником.

Зоя с Ритой немедленно включились в работу, помогая гостиничной девушке собирать в фартук раскатившиеся по всему холлу рубли, пятаки, центы, еврики и прочую конвертируемую и не конвертируемую мелочь.

Карелин сосредоточенно следил за процессом, едва заметно улыбаясь уголками рта.

– Сергей Степанович, – повернулась к нему горничная, – а деньги-то куда? К вам в кабинет?

– Да зачем они мне? – уже не скрываясь, улыбнулся хозяин. – Возьми себе. Или в буфет отнеси, на сдачу. А то вечно жалуются, что у них мелочи нет.

Рита сумкой сгребла осколки хрюшки к центру стола, достала косметичку, зеркальце, помаду, вздохнула и принялась сосредоточенно подкрашивать губы.

Зоя исподлобья взглянула на все еще улыбающегося Карелина, подошла к нему, дотронулась тонкими пальцами до лацкана пиджака:

– Спасибо…

* * *

– Не за что! – раскланялся Лев Давыдович. – Как говорится, было ваше, стало наше. Не фиг ли какое приобретение, но, опять же, как говорится, с паршивых баранов хоть войлока клок, раз уж шерсть острижена.

Распопов заносчиво задрал подбородок в ответ на оскорбительных «баранов», но, вовремя сообразив, что, пока документы не подписаны, Черный вполне может и передумать, благоразумно промолчал. Рыбаков же явной издевки вообще не заметил. Он тоскливо сучил пальцами, комкая в них конец собственного галстука, и все время поглядывал на дверь, ожидая, когда же в нее войдут вожделенные, обещанные Львом Давыдовичем покупатели.

Черный, развалившись в кресле, с удовольствием наблюдал за нарастающей нервной лихорадкой, в которой пребывали напыщенно-жалкие «генералы». Честно говоря, он бы уже запустил в кабинет Риту и Зою, чтобы разом покончить с этим делом: наблюдать, как два здоровых взрослых мужика униженно заглядывают ему в глаза и трепетно ожидают его последнего слова, было малоприятно. Черный вообще не любил, когда собратья по полу вели себя вот так, жалко, подобострастно, заискивающе. По его разумению, ни один из мужиков просто не имел права вести себя так, как бы судьба его ни била. Эти же, холеные трусливые хлыщи, предавшие собственных жен, вызывали в нем одно-единственное чувство – омерзения. Потому он и тянул время, упорно добиваясь того, чтобы они сломались совсем, чтобы появление бывших супруг восприняли как подарок, как милость, ниспосланную свыше. То есть, выражаясь иным языком, Лев Давыдович Черный терпеливо ждал, пока клиенты дозреют окончательно.

Поначалу ситуация его даже немного позабавила. Он уже сидел тут, в кабинете, когда приехал Рыбаков. Этот явился первым, потому что прибыл на собственной машине. Распопову же пришлось ловить такси, поскольку свой автомобиль с арест-стоянки он забрать так и не успел.

Рыбаков вошел важно и степенно, будто собрался на важные переговоры, в которых его слово было решающим. Волнение и страх выдавали странно блестевшие глаза, с воспаленными красными белками, часто мигающие, словно их хозяин невыносимо страдал нервным тиком. Да и потешно разрисованная полосками пластыря физиономия вкупе с багровой распухшей скулой и заплывшим глазом мало способствовали приданию солидности.

Он протянул Черному руку, и, пожимая ее, Лев Давыдович чуть не выматерился от брезгливости: ладонь оказалась бескостной и липко-холодной. Будто снулая, протухающая уже рыба…

– Готов? – коротко спросил Черный.

– Всегда готов! – задрал локоть в пионерском салюте директор «Центуриона».

– Первый раз вижу человека, который «всегда готов» расстаться с собственным бизнесом, – хмыкнул Лева.

– Так ведь… – Рыбаков жалко скривился, видимо полагая, что собеседник шутит, и тут же широко и вымученно улыбнулся, хотя больше подошло бы слово – оскалился. – Обстоятельства, сами знаете. Иначе бы никогда. Жизнь моя тут. Пот, кровь и слезы.

– Неужто? – подивился Лева. – Так, может, передумаешь? Сам фирму вытянешь?

– Нет, – быстро мотнул головой директор «Центуриона». – Слово Рыбакова – закон. Сказал, продаю, значит, продаю. Да у меня, по правде говоря, вообще другие планы. Идею одну вынашиваю. Очень перспективную. Вот будет время заняться.

– Ну? – снова изумился Лева. – Перспективную, говоришь? Может, в долю возьмешь?

– Обсудим, – важно ответил Рыбаков и тут же попытался соскользнуть с опасной темы. – Лев Давыдович, вы сказали, что сами – посредник. А покупатель-то кто?

– А тебе есть разница?

– Как сказать…

– То есть, если покупатель, который за твою фирмешку отваливает почти восемьсот тысяч зеленых, тебе не приглянется, ты можешь и нос отвернуть?

Из всей фразы Владимир Георгиевич расслышал только цифру. И обомлел от счастливого предчувствия.

– Почти восемьсот? То есть мне еще и какая-то комиссия причитается?

– Тебе? – насмешливо уставился на него Лева. – Ну ты… – Подходящего приличного слова в его лексиконе не нашлось, и он лишь возмущенно покрутил головой.

– Да я так, для связки слов, – попытался перевести разговор в шутку Рыбаков. – Хотя, с другой стороны, долги – долгами, а ведь у «Центуриона» и имущество имеется, и лицензия, и клиенты, и имя на рынке…

– Ты серьезно? – Черный оторопел от такой наглости. – Слушай, может, тебя лучше пристрелить? Ну чтоб в тюрьму за долги не попал?

– Лев Давыдович, да шучу я! – замахал руками Рыбаков. – Ну что, два солидных бизнесмена пошутить между собой не могут?

Черный рыкнул, подавившись собственной злостью, прокашлялся, наклонил голову и угрожающе пошел прямо на Рыбакова.

В этот момент открылась дверь.

– Здравствуйте, господа, – развязно поприветствовал присутствующих Распопов. – Какие люди!

Именно в момент окончания этой фразы его взгляд упал на обескураженного Рыбакова. Андрей Андреевич застыл, открыл и снова закрыл рот, протер глаза, будто пытаясь стереть невероятную картинку, перевел глаза на Черного:

– А этот что тут забыл?

Лев Давыдович вволю насладился немой сценой, парным испугом и парной же растерянностью, выждал профессиональную паузу и ласково ответил:

– Общие у нас, грешных, дела, общие. Или вы, генералы без войска, думаете, что у меня времени навалом? Или мне с вами приятно тут беседы беседовать? Я штучной торговлей не занимаюсь. Только оптовой. Потому и вас вместе собрал. Чтобы время сэкономить.

Рыбаков и Распопов подозрительно и ненавидяще сверлили друг друга глазами. Видимо, в обеих головах проносилась одна и та же мысль: неужто покупатель – этот?

Черный выждал еще, а потом невинно поинтересовался:

– А вы, оказывается, знакомы? Не знал… Хотя, с другой стороны, город маленький, тут каждая собака…

– Встречались, – объясняюще буркнул директор «Центуриона».

– Пару раз, по бизнесу, – соврал владелец «Озириса».

– То есть вы – партнеры? – обрадовался Лева. – Ну тогда, тем более, какие секреты? – Вытащил из кожаной папки две бумажные стопки, соединенные большими пестрыми скрепками, протянул прямо в руки мужчинам. – Знакомьтесь. Если есть вопросы – задавайте. Но я думаю, что вопросов быть не должно. Одна только голая радость и благодарность за удачную и, главное, весьма своевременную руку помощи.

«Генералы» уткнулись в бумаги. По их напряженному сопению и кряхтенью Черный понял, что изучение документов дается обоим с немалым трудом. Коньяк в больших дозах – напиток коварный. Надолго разжижает мозги и мешает спокойному, а главное, трезвому осмыслению происходящего.

Лев Давыдович партнерам не мешал. Тут же извлек из той же папки иные документы и углубился в просмотр.

– Вот тут, в конце, где реквизиты покупателя, пустое место, – подал, наконец, голос Распопов, финишировавший первым.

– И что? – Черный с интересом поднял глаза.

– Как что? Должен же я знать, в чьи руки передаю свое детище…

Рыбаков злорадно наблюдал за реакцией Левы, предвкушая достойную отповедь, на какую сам нарвался несколько минут назад.

– А ты у приятеля спроси, – посоветовал Черный, кивнув на Владимира Георгиевича. – Он знает.

Такого коварного ответа не только Распопов, но и Рыбаков не ожидал! Директор «Центуриона» ошарашенно уставился на Леву, одновременно ощущая на себе тяжелый и испытывающий взгляд Распопова.

– Я? А что я? Откуда? Лев Давыдович… Ну…

– Да не нукай! Объясни товарищу, что в многая знания – многая печали. Всему свое время. Классику читали? Время разбрасывать камни…

В этот момент прямо за дверью в близком коридоре что-то оглушительно грохнуло, раздались крики, послышался сильный шум и топот ног.

Черный на секунду застыл, оценивая ситуацию, сделал было стремительное движение к двери, даже приоткрыл ее, но тут же успокоился и вернулся к столу.

– Ну вот, что я говорил? Один разбрасывает, другие – собирают. Так и у нас.

– Что там, Лев Давыдович, что за гром? – не утерпел от любопытства Рыбаков.

– Говорю же, камни, – туманно ответил Черный. – Время – разбрасывать. Ладно, не отвлекаемся. Изучили? Все устраивает?

«Генералы» осторожно кивнули.

– Подписываем. Каждый экземпляр и каждый листочек. Четко и разборчиво. Ручки есть?

Распопов вытянул из кармана дорогой «Паркер», Рыбаков, сосредоточенно охлопав грудь, развел руками.

– Держи, – протянул ему Лева дешевый прозрачный пластмассовый карандашик.

«Генералы» занялись бумагами, а Черный с иронией наблюдал, как тщательно и любовно вырисовывают они многочисленные завитушки, составляющие сложные красивые подписи.

– Все?

Оба кивнули.

– Ну что, может, по пять капель, для закрепления сделки? – Лев Давыдович вопросительно поднял с подоконника поднос, на котором высилась бутылка «Мартеля» и три бокала.

– Думаю, надо покупателей подождать, – натужно сглотнул слюну Рыбаков.

– Покупатели крепкие напитки не потребляют, – отмахнулся Лева. – Для них вот, шампанское припасено, – указал он на серебряное ведерко с выпирающим горлышком игристого вина.

– Так это что… – Распопов неожиданно насторожился, – дамы?

– Понятия не имею, – пожал плечами Черный. – Скоро увидим. – И разлил коньяк. Причем себе плеснул на самое донышко, а страждущим похмелиться бизнесменам набулькал щедро, не жалея, чуть ли не до краев.

– Ну, за все хорошее!

– Будем! – поддержал Рыбаков и сделал жадный глоток.

Распопов подозрительно нюхнул свой бокал, интеллигентно отпил капельку, но тут же, видимо распробовав, засосал чуть ли не половину пузатой емкости.

Черный подвинул блюдце с лимоном. Закусили. Налили по второй.

– За процветание бизнеса! – важно провозгласил Андрей Андреевич.

– И бизнесменов! – поддержал расслабившийся Владимир Георгиевич.

Снова расселись в кресла, теперь уже успокоенно, вальяжно, почти по-домашнему.

Быстро на вас коньяк действует, – отметил про себя Черный. – Мало того что на старые дрожжи, так еще и меры не знаете…

– По третьей? – перехватил инициативу Распопов, хватаясь за бутылку.

– Давай! – тряхнул головой Рыбаков.

– Не боитесь, что покупатели в глазах двоиться будут? – полюбопытствовал Лева.

Распопов лишь махнул рукой, морщась от терпкого лимона, а Рыбаков успокаивающе хмыкнул:

– Мастерство не пропьешь!

Исподлобья наблюдая за раскрасневшимися лицами, затуманившимися глазами и суетливыми движениями собеседников, ставшими вдруг вольготно-развязными, Черный вытащил мобильник и сказал в него одно лишь слово: пора.

* * *

– Уже? – побледнела Рита, увидев приглашающий жест Левиного охранника.

– Я не пойду! – вдруг решительно и громко сказала Зоя.

Рите, вновь оказавшейся в роли старшей и сильной, пришлось взять себя в руки.

– Ты что, Зойчик, боишься? Мы же к этому шли полгода. Остался один шаг. И все!

– Воздуха не хватает, – пожаловалась Зоя. – Дышать нечем…

– Это потому, что гроза собирается, – ласково обняла ее подруга. – Май на дворе! Люблю грозу в начале мая! Представляешь, сейчас как ливанет! И смоет все наши беды, все наши проблемы! Мусор, грязь – все унесет! Майская гроза – это такая хорошая примета, значит, все у нас будет замечательно!

– Гроза? – недоверчиво переспросила Зоя. – Молнии, гром… Я боюсь…

– Зато потом – ливень! Теплый, чистый. И сразу листочки на деревьях распустятся, травка полезет. Зеленая такая, мягонькая…

– Травка? – Зоя, похоже, плохо понимала, чему так радуется подруга.

– Маргарита, может, ей и вправду не ходить? – Карелин не сводил глаз с заострившегося от нервного напряжения лица Зои и ее огромных испуганно-умоляющих глаз. – Может, вы сами? Без нее?

– Вы еще тут! – раздраженно отмахнулась Рита. – Вместо того чтобы подбодрить! Зойчик, – она встряхнула подругу за плечи. – Держись. Нам и говорить ничего не придется. Зайдем и выйдем.

– Да? – Зоя теребила в руках легкий желтый шарф, наматывая его на кулак и дергая так, что невесомая ткань сжималась на тонкой шее тугой тонкой веревкой, перехватывающей дыхание. – Я боюсь…

– Чего? – уговаривала ее подруга, сама едва справлявшаяся с нервным ознобом. – Чего нам бояться? Там Лева. Тут вон – Сергей. Сергей, вы же поможете, если что? – обернулась она к Карелину.

– Конечно, – кивнул тот.

– А если – что? – переспросила Зоя.

– Ну там… – Рита смешалась, – орать начнут… Или ногами топать…

– А начнут?

– Да нет, конечно, – уверила подруга. – Кто им даст? Пошли, быстрее войдем, быстрее выйдем. – Она глубоко вздохнула, выравнивая дыхание, перекрестила Зою, осенила знамением себя. – Прости нас, Господи, и помоги…

Карелин понаблюдал, как медленно, на почти негнущихся ногах, взявшись за руки, женщины пошли к кабинету, сплюнул в сердцах и вошел в соседнее помещение, где одна стена представляла собой сплошной телеэкран, разделенный на прямоугольные сегменты, – гостиничный видеопост.