Текст книги "Пари"

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

* * *

Было уже около двенадцати, когда, поставив «Ниву» на стоянку, Мамедов возвращался домой. Дорога шла на подъем, и чтобы не скользить по образовавшейся на тротуаре ледяной корке, он вышел на проезжую часть, благо в этот поздний час машин было немного.

Его обогнал «Шевроле-блэйзер». Музыка, звучавшая в его салоне, мощным потоком вырывалась даже через закрытые окна. «Как у них там барабанные перепонки не полопаются?» – подумал Алискер о находящихся в джипе.

«Хорошо хоть ужин не надо готовить», – вспомнил он шикарную вечернюю трапезу у Чебаковых. Обогнавший его «Шевроле» с потушенными огнями стоял перед перекрестком. Музыки не было слышно.

Мамедов уже собирался обойти джип, когда задняя дверка со стороны водителя открылась и, вышедший крепкий парень в куртке «пилот» преградил ему дорогу.

– Братан, дай закурить, – развязно спросил он.

«Этого мне еще не хватало», – пронеслось в голове у Алискера.

– Что, махорка кончилась? Я не курю.

– Это плохо, – не отставал парень, придвинувшись почти вплотную к Мамедову, – придется тогда раскошелиться.

– Что?

– Что слышал, лопух, – «братан» стоял, расставив ноги, и поигрывал монтировкой.

«Эти машины монтировками не комплектуются, из всего инструмента к ним полагается только баллонный ключ, значит, припасли специально для „разборок“. Сколько их еще в машине?» – то ли про монтировки, то ли про «братанов» подумал он, нащупывая в левом кармане пальто электрошокер.

Выйдя с правой стороны машины и обойдя ее, сзади, отрезая путь к отходу, приближался еще один «братан», пониже первого, но плотнее и коренастей. В руках у него была обычная милцейская дубинка.

«Еще один за рулем», – подумал Алискер.

И как бы подтверждая его мысли, водительская дверь распахнулась. С трудом выбравшись из машины, на дорогу шагнул необъятных размеров «братанище», с головой, лысой, как яйцо динозавра.

– Не повезло тебе, педрило, – хмыкнул он.

«Во сне такой привидится – не проснешься», – Мамедов еще пытался юморить.

«Пальто будет мешать…» – прикинул он.

– Ладно, ребята, ваша взяла.

Дальше Мамедов медлить не стал. Сделав небольшой шаг назад левой ногой, чтобы дистанция для удара была оптимальной, пяткой правой ноги он коротко, без замаха, ударил бойца с резиновой дубинкой в живот, одновременно доставая из кармана электрошокер.

Парень, выпустив дубинку из рук, которые инстинктивно потянулись к животу, как бы переломился пополам и почти без крика повалился на дорогу, хватая ртом свежий ночной воздух.

«Минуты на две вырубился».

Алискер сделал еще полшага назад, так, чтобы упавшая дубинка оказалась рядом с его правой ногой, и присев, зажал ее в руке. Краем глаза наблюдая, как парень с монтировкой, надвигается на него, опуская свое оружие ему на голову, он в полуприседе ушел из-под удара, саданув нападающего дубинкой по голени.

Истошно завопив, распугивая в округе всех бродячих собак, парень упал, как подкошенный и начал кататься по земле, держась за поврежденную ногу.

Монтировка на излете все-таки зацепила Мамедова за плечо, но в пылу борьбы он не почувствовал особой боли. С хозяином монтировки было хуже.

«Может быть перелом», – неагрессивный по натуре Алискер успел даже пожалеть неудачливого грабителя.

Лысый монстр, расставив руки в стороны, казалось, с невозможной для него прытью. приближался к Алискеру. Мамедов успел шагнуть в сторону и даже ударить толстяка дубинкой по корпусу, но тот даже не заметил удара. Уцепив своей ручищей Алискера за лацкан пальто, он увлек его за собой, и, поскользнувшись, покатился вместе с ним под уклон.

– Ну, все, молись, сука, – просопел он с одышкой, смыкая свои железные пальцы на шее Мамедова.

Алискер попытался разжать их, но они лишь сильнее сдавили его горло. Он скосил глаза в сторону, где, по его расчетам должен был лежать электрошокер, который он выронил при падении. «Есть!» Каких-то десять сантиметров разделяли кончики его пальцев от спасительного прибора. Он рванулся в нужном направлении, но сумел только наполовину сократить расстояние. Еще рывок. И вот уже пальцы коснулись пластиковой поверхности, нужно сдвинуться еще хотя бы на пять сантиметров чтобы зацепить рукоятку электрошокера.

Силы стали покидать Мамедова, на глаза упала серая пелена. Неимоверным усилием выгнув грудь, он смог приподнять прижимавшую его к земле сопящую тушу и на ощупь схватить прибор. Прижав его к ребрам гиганта, уже в полной темноте он что было сил надавил на кнопку…

* * *

Ночной звонок Алискера лишил Вершинину сна. Услышав голос своего секретаря-референта, она безошибочным женским чутьем почувствовала, что случилось что-то неладное. Выслушав сжатый (Мамедов не любил жаловаться) рассказ о совершенном на него нападении, Вершинина прошла в комнату сына.

Максим спал, лежа на спине. Валентина Андреевна заботливо поправила сбившееся набок одеяло и, прикрыв форточку, вернулась к себе.

Сообщение Алискера задало ее размышлениям новый вектор. Всю ночь она ворочалась в постели и заснула лишь под утро. Сочинение, конечно, осталось непроверенным. Когда она проснулась, сына дома уже не было.

«Через пятнадцать минут подъедет Болдырев, а ты еще в неглиже», – покритиковала себя Вершинина. Поставив чайник на огонь, наскоро умывшись и причепурившись, она распахнула платяной шкаф. Быстро пробежав пальцами висевшие на плечиках туалеты, она выдернула вешалку с темно-серым деловым костюмом.

Конечно, Вершинина могла дать себе слабинку, Болдырев в любом случае ждал бы ее, но она просто не любила опаздывать. Валентина Андреевна уже допивала чай, когда раздался звонок в дверь.

– Проходи, Сергей, через пять минут я буду готова, проспала сегодня, – сказала она, впуская Болдырева в прихожую.

– Солдат спит – служба идет, – ответил Сергей, намекая на то, что он никуда не торопится и может ждать хозяйку сколько угодно.

– Чайник горячий, если хочешь, наливай себе.

Вершинина исчезла за дверьми спальни, а Болдырев не спеша прошел на кухню. Он не успел еще допить чай, как Валандра вышла в прихожую. Она села на пуфик и сунув ноги в сапоги, застегнула молнию.

– Ну что, по коням? – привстал Болдырев, увидев, что Вершинина повязывает шарф.

– Ты допивай, не спеши, я еще обувь протру, сказала Вершинина в глубине души досадуя, что не сделала этого с вечера, как все нормальные люди.

Впрочем, слово «нормальный» наводило на нее уныние.

* * *

Напоминая о приближении весны, с утра опять звенела капель, но солнце все еще не казало глаз, живя как бы само по себе, скрытое за густой ватной пеленой грязно-белых облаков. С крыш то тут, то там съезжали огромные пласты смерзшегося за зиму снега, хрустальные свечки сосулек, быстро оплывая, рассеивали в воздухе холодную водяную пыль.

– На Мамедова ночью было совершено нападение, – сказала Вершинина, когда Болдырев, вывел «Волгу» со двора.

– Нападение?! С ним все в порядке? – встревожился Сергей.

– По его словам – да, но я чувствую, что не совсем, – с сомнением в голосе сказала Вершинина.

– На работе-то он сегодня будет? – озабоченно спросил Болдырев.

– Сказал, что будет. Поглядим на нашего героя. Говорит, от трех отморозков отбился, это с его-то бараньим весом, – не могла скрыть восхищения Валандра.

– Где это случилось?

– Да недалеко от его дома. Он уже поставил машину на стоянку и шел к себе, а тут эти придурка на джипе подкатили, сначала спросили закурить, а потом за монтировку схватились, – Валандра тяжело вздохнула и покачала головой, – вот подонки!

– А где же это он по ночам шляется? – с налетом фамильярности поинтересовался Болдырев.

– По делам шляется, – поддерживая его шутливый тон, ответила Валентина Андреевна.

– Не хотите – не говорите, – сделал обиженную физиономию Сергей.

– Он тебе сам все расскажет, мы уже приехали, – успокоила его Вершинина.

* * *

Вершинина стремительной поступью направилась к своему кабинету, где ее уже поджидал вполне оправившийся, но выглядевший усталым Алискер.

– Привет, герой, – поздоровалась вошедшая Валентина Андреевна.

– Доброе утро, – немного смущенный таким обращением, ответил Мамедов.

– Что-то никого не видно, – Вершинина заняла свое место за столом.

– Все уже выехали на задание, – рапортовал Мамедов, – Маркелова я отправил к Зернову, Антонова-старшего – на поиски новой подружки Федорова, а сам вот хочу съездить к Зотову и Симягину, а потом и к Коломийцу наведаюсь.

– Коломийца я беру на себя. А теперь расскажи-ка мне поподробней о твоей вчерашней схватке, – Вершинина с прищуром взглянула на Алискера.

– Да что тут рассказывать? – улыбнулся он.

– Ты, конечно, парень что надо, – похвалила Вершинина Алискера, проявлявшего прямо-таки детскую застенчивость и даже растерянность, когда речь заходила о его реальных достоинствах и неординарных способностях, – но я не просто так, как ты понимаешь, тебя прошу все обстоятельно изложить. Мне необходимо себе ясно представить эту картину. Кто знает, может, в дальнейшем она поможет нам связать разные концы во всей этой истории.

* * *

«– Так, с внешностью парней и батальной сценой мы закончили, – сказала я, когда Алискер, не прибегая к развернутым патетическим фразам, но излагая материал сжато и лаконично, рассказал мне о случившемся с ним.

«Только случай ли это?» – подумала я, закуривая от настольной зажигалки.

– Так что же ты милицию не вызвал? – спросила я его.

– Когда я очнулся, их уже не было, – Мамедов развел руками.

– Номер машины не запомнил?

– Он залеплен снегом был, как нарочно. – с сожалением в голосе произнес Алискер.

– Я думаю, таких джипов не много в нашем городе, – вселяя надежду в себя и Алискера, произнесла я.

– Сам-то ты как думаешь, случайным было это нападение? – я пристально посмотрела на него.

– Не знаю, – с оттенком неуверенности в голосе и пожимая плечами, ответил Мамедов.

Я встала и прошлась по кабинету. Подойдя к окну, я критическим взором взглянула на маленький, смиренно чахнущий в горшке кактус.

– Холодно ему тут, домой что ли его взять? – я прикоснулась ладонью к его сухим, ломким колючкам.

– А вы считаете, что меня кто-то выследил? – Алискер поднял на меня свои бархатные черные глаза.

– Расследование началось только вчера. Если те трое специально хотели тебя вырубить или от кого-то задание получили это сделать, значит, ты сумел обратить на себя внимание настоящего убийцы Федорова. И он в курсе, что мы ведем это дело.

– Скорее всего, если, конечно, придерживаться версии, что нападение не было случайным, – продолжил за меня сообразительный Алискер, – те дюжие парни являлись наемниками, на трезвых, осторожных убийц они не похожи.

– А все-таки на месте убийцы я не стала бы так поступать. Нервничать он начинает. Спланировал вроде все не плохо, а тут эмоции распускает. Или он настолько уверен в своем превосходстве над нами и, вообще, над всеми под солнцем живущими, что позволяет себе действовать с таким наглым цинизмом?

– Но это при условии, что то, что произошло – не простое уличное хулиганство… – Алискер сцепил пальцы рук и положил локти на стол.

Я, по-прежнему стоя у окна, дохнула на запотевшее стекло и, повернувшись К Алискеру, сказала:

– Расскажи мне теперь поподробней о твоем визите к Чебаковым…»

«Надо сказать, кусок так себе, – самокритично прокомментировала Вершинина, откладывая толстую тетрадь, на страницах которой она пробовала себя в качестве мастера пера.

Или те, для кого слова представляются прокрустовым ложем, в принципе не способным вместить, удержать широкий жизненный поток, безнадежны в плане литературного творчества?

Как передать пластику человеческого лица, у которого в арсенале тысячи выражений, мимических движений и гримас? Я уж не говорю о характере! Взять, например, Мамедова…

Умный, расторопный, исполнительный, деловой, коммуникабельный, а иногда такой застенчивый. И открытым его не назовешь, и замкнутым трудно назвать. А Маркелов вроде веселый, жизнерадостный, а иногда к нему на козе не подъедешь… Или Ганке, интересный тип, вне всякого сомнения…»

Ход мыслей Вершининой был прерван телефонным звонком.

– Слушаю, – она взяла трубку, – хорошо, Михал Анатолич, пусть подходит.

Вскоре в ее кабинета постучали и дверь приоткрылась. В нее заглянула миловидная девушка с короткой стрижкой.

– Можно? – высоким уверенным голосом спросила она.

– Входите, – пригласила ее Вершинина.

Статная, крепкая, с пышным бюстом и круглым румяным лицом, девушка производила впечатление вскормленной на деревенском молоке и выросшей на свежем воздухе молодой крестьянки, систематически приносившей отцу в поле батон с «Рамой».

Ее широко посаженные серо-зеленые глаза уставились на Вершинину:

– Я от Михаила Анатольевича, – она приблизилась к столу.

– Присаживайтесь, – любезно предложила Вершинина, указав на стоящий рядом стул, – давайте знакомиться: меня зовут Валентина Андреевна.

– Зоя Шишкина, – представилась девушка, взмахнув длинными ресницами.

Взгляд у нее был довольно тяжелым, может быть, это впечатление возникала оттого, что она немного опускала голову и смотрела исподлобья.

– Так, значит, вы хотите у нас работать? – Вершинина пристально взглянула на Зою.

– Хочу.

– Вы знаете, чем мы занимаемся?

– Дядя Миша немного меня просветил.

– Тогда расскажите о себе: где родились, учились, работали, семейное положение, ну и так далее.

– Родилась я в Банновке.

– Это где же?

– По Волге в сторону Волгограда, – пояснила Шишкина.

К концу разговора Вершинина знала о Зое практически все, что ее интересовало. Она была в принципе не против ее кандидатуры, но Зоин супруг не позволил бы ей ночные дежурства, а это было одним из обязательных условий.

К тому же Вершининой было явно не с руки иметь возле себя родственницу Мещерякова, которая наверняка будет прохаживаться по адресу ее самой и ребят. Лишние глаза, лишние уши… Да и чисто по-человечески Зоя не была уж очень симпатична Валентине Андреевне.

– Очень жаль, конечно, – дипломатично резюмировала Вершинина, – но дежурство – это, можно сказать, главная причина, побудившая нас к расширению штата.

– Мне тоже жаль, – Шишкина закусила нижнюю губу. – что ж, тогда – до свидания.

– Не расстраивайтесь, уговорите мужа и приходите, – приободрила девушку Валентина Андреевна, – в глубине души надеясь, что Зоин муж не поддастся ни на какие уговоры.

Зоя как-то неопределенно улыбнулась в ответ.

– Попробую.

Она встала и, задвинув стул, направилась к двери.

* * *

Мамедов остановил «Ниву» возле металлических ворот, покрашенных голубой масляной краской. Из-за невысокого кирпичного забора были видны крыши одноэтажных строений. Весь этот комплекс, расположенный недалеко от центра города напоминал не то небольшую строительную базу, не то продовольственный склад. Войдя в калитку, Мамедов увидел небольшой, куба на четыре бензовоз, стоящий в центре площадки.

Справа от входа стоял небольшой домик – что-то вроде дежурки, из дверей которого вышел высокий всклокоченный парень в спортивных штанах, отвисших на коленках, и в драной телогрейке на голое тело.

– Тебе кого? – лениво спросил он Алискера.

– Мне бы Зотова увидеть.

– Его нет, – равнодушно ответил парень.

– Где я могу его найти? Он мне срочно нужен.

– По бензину что ли? Сейчас ничего не берем – затарились под завязку, – парень провел пальцами по горлу, изображая наполненную до краев емкость.

– Нет, он мне нужен по личному вопросу.

– Ну, я не знаю, зайди попозже, может, он подъедет, – парень собрался вернуться к себе.

– Погоди, – Алискер достал бумажник, – я тебе сказал, он нужен мне срочно.

Парень уставился на бумажник.

– Можно попробовать по рации, – неуверенно предложил он.

Мамедов достал две десятки.

– Попробуй, будь другом.

Минуты через две парень снова вышел на крыльцо.

– Подожди немного, сейчас он подъедет.

– Спасибо, друг, выручил, – Мамедов протянул ему деньги.

Тот зажал их в кулак и предложил показывая на свое обиталище:

– Посиди здесь, я за сигаретами сгоняю.

Не дожидаясь ответа он выскочил за калитку и вскоре вернулся. Горлышко «сигарет» торчало у него из кармана телогрейки.

– Палыч подъехал, щас придет, – сказал он на ходу Мамедову, – ты только про это ему ни-ни, – он ласково похлопал ладонью по карману.

– Ну что ты, друг, обижаешь, – безразлично пожал плечами Алискер.

Калитка открылась, и во двор вошел мужчина лет тридцати пяти, в темно-синей куртке нараспашку. Подмышкой у него была зажата небольшая плоская сумка-органайзер. Небольшие темные глаза на волевом лице с крупными чертами пристально и немного удивленно смотрели на Мамедова.

– Это ты меня ждешь?

– Моя фамилия Мамедов, – Алискер протянул ему руку, – а вы – Сергей Павлович?

Зотов кивнул и пожал протянутую ему руку.

– Пойдем ко мне, – он прошел вдоль бензовоза и повернул налево к длинному одноэтажному зданию, крытому шифером.

Миновав длинный полутемный коридор с обшарпанными стенами, они вошли в средних размеров комнату, оклеенную светлыми обоями. У окна стоял черный офисный стол с креслом, еще два низких кресла были придвинуты к стеклянному столику. В углу примостился небольшой фирменный сейф на подставке.

– Присаживайся, – Зотов показал на кресло.

Сам он открыл сейф, положил туда пачку сторублевок, перетянутых резинкой и, заперев его на ключ, повернулся к Мамедову.

– Что у тебя за дело? Бензин? Дизтопливо?

– Я по другому вопросу.

– То есть? – коротко спросил Зотов устраиваясь в кресле напротив.

– Я расследую убийство Дмитрия Федорова, – Алискер посмотрел на Сергея Павловича.

Лицо Зотова было спокойным, он лишь слегка приподнял брови.

– Его что, грохнули?

– Да, в своей квартире.

– А я здесь при чем?

– Вы его знали?

– Лично – нет, видел, как он играет.

– Судя по тому, что вы заключили на его победу пари, играл он неплохо?

– Что-то я не пойму, ты ведь не мент, так? – он прищурился, как бы прощупывая Мамедова взглядом.

– Угадал, – ответил Мамедов, решив тоже перейти на «ты».

– Тогда какого черта ты здесь вынюхиваешь? – грубо спросил Зотов.

– Я детектив, работаю в службе безопасности, вот моя лицензия, – Мамедов достал заламинированный документ и показал Зотову.

Зотов посмотрел его, состроил пренебрежительную гримасу и кинул на стол.

– Но я ведь не обязан тебе отвечать, – скорее утвердительно, чем вопросительно процедил он.

– Конечно, нет, – пошел на хитрость Мамедов, – но, с другой стороны, если тебе нечего скрывать, почему бы нам это не обсудить?

– Хитер ты, Мамедов, – раскусил его ход Зотов, – по твоему выходит, если я виноват, то не буду с тобой говорить – так?

– Ты прав, – улыбнулся Алискер, – но насколько я понимаю, тебе была невыгодна смерть Федорова?

– Я на него пять кусков поставил, баксов, – с сожалением произнес Зотов, – теперь мой выигрыш лохматкой накрылся.

– Ты был так уверен в его победе?

– Без базара.

– Сергей Павлович, ты не обижайся, но я должен задать этот вопрос.

– Валяй, не бойся.

– Где ты был в то время, когда убили Федорова?

– Опять на мушку берешь? – криво усмехнулся Зотов, – откуда мне знать, когда его замочили.

– Его убили вчера, между четырьмя и шестью часами утра.

– Вчера утром? Так, где я был вчера утром? – Сергей Павлович почесал затылок, – а-а, – хлопнул он себя ладонью по лбу, – до часу ночи бухали в «России», потом сняли телок и махнули в сауну, разъехались в седьмом часу утра.

Он с удовлетворением посмотрел на Мамедова.

– Симягин тоже был с вами?

– Костик, что ли? Нет, в этот раз его не было.

– А где он был, ты случайно не знаешь?

– Он мне не докладывается, сам у него спроси.

– Конечно, спрошу.

– Ты мне нравишься, Аликпер, давай кофейку выпьем, – предложил Зотов и щелкнул рычажком электрочайника, стоявшего на столике.

– Меня зовут Алискер, – поправил его Мамедов, – можешь звать меня Алексеем.

– Короче, Леш, щас кофе попьем и разбежимся, у меня дел куча.

ГЛАВА ПЯТАЯ

* * *

– Ну, ладно, давай перейдем к делам, – сказал Мещеряков после пятнадцатиминутного разговора «по душам».

Махаил Анатольевич с дружеской бесцеремонностью пытался вмешиваться в личную жизнь Вершининой. Все-то он старался найти ей жениха, сосватать то одного, то другого «положительного мужчину» из огромного числа своих знакомых, за которым она была бы как за каменной стеной.

В общем, он считал себя обязанным устроить ее счастье. Вершинина с насмешливой снисходительностью – в глубине души, и с благодарностью – на устах принимала его советы и рекомендации, вспоминая про этом известный афоризм Франсуа де Ларошфуко: «Люди ничто не раздают так охотно, как советы».

Когда-то Вершинина с Мещеряковым служили в одном управлении, только на разных этажах и в разных отделах: Михаил Анатольевич в оперативном, а Валентина Андреевна в информационно-аналитическом.

Мещеряков уволился на два года раньше Вершининой и организовал фирму «Кайзер», занимающуюся изготовлением и установкой стальных дверей. Со временем, фирма стала заниматься установкой и обслуживанием сигнализаций в квартирах, офисах, на складах, в банках.

Появилась необходимость в создании собственной службы безопасности, и Мещеряков вспомнил о Вершининой, которая к тому времени осталась без работы. В общем, все к лучшему в этом лучшем из миров.

– Расследование движется потихоньку, – Вершинина раскрыла папку, лежащую у нее на коленях, – что тебя конкретно интересует?

– Ты мне скажи, – Мещеряков закурил уже третью сигарету и потер тыльной стороной ладони студенистые складки своего двойного подбородка, – Трифонов действительно невиновен, как говорит его брат?

– Похоже, что так, кто-то его подставил.

– Как же это получилось? – Мещеряков вперил в Вершинину проницательный взгляд.

Его водянисто-бесцветные глаза были на удивление прозрачными, этакие два рентгеновских аппарата. Казалось, что он видит собеседника насквозь или визуально препарирует его.

Но когда он говорил с Валентиной Андреевной, холодное стекло его глаз плавилось, растекаясь в благожелательной хитреце.

– Есть несколько версий случившегося, еще больше всяких неувязок и накладок. Тебе уже известно, что в квартире Трифонова нашли несколько золотых монет, принадлежавших Федорову. Тот, кто подставил Трифонова, хотел, чтобы все выглядело, как ограбление. Милиция приняла эту версию, им так проще – не будет висяка – нераскрытого убийства.

– А чем тебе эта версия не нравится? – Мещеряков запустил пятерню в свои сальные, цвета прелой соломы волосы, проведя рукой ото лба до затылка.

– Ну посуди сам, Трифонова хватают в квартире Федорова через пять минут после того, как сработала сигнализация. За эти пять минут он должен был убить Федорова, выкрасть у него монеты, спрятать их у себя, а после зачем-то опять вернуться в его квартиру. Даже если предположить, что Трифонов не знал о сигнализации, что в принципе возможно, то совершенно не понятно, зачем ему нужно было снова возвращаться на место убийства?

– Может, хотел еще чем-то поживиться? – предположил Мещеряков.

– Он бы мог сунуть монеты в карман и сразу взять еще что-то, – парировала Вершинина.

– А если он что-то забыл в квартире Федорова? Или сначала растерялся и вернулся домой, а потом расхрабрился и решил что-нибудь еще прихватить? – не унимался Михаил Анатольевич.

– Ты сам-то в это веришь, Миша? – усмехнулась Вершинина.

– Но эта версия имеет право на существование? – сказал Мещеряков, теребя свою дряблую щеку и лукаво глядя на Валандру.

– Эта версия имела бы право на существование, если бы не одно «но». Дело в том, что Петру Петровичу Трифонову не нужно было грабить Федорова, ему вообще никого не нужно было грабить, а тем более убивать. Его брат обеспечивал его всем необходимым и даже более того. Так что, мотив ограбления исключается.

– Ну а другие мотивы? Женщины, ревность, обида, зависть?

– Все эти мотивы исключаются. Я их просто отбросила.

– Почему же?

– Потому, что у него нашли монеты. Если бы не они, то один из приведенных тобой мотивов, может быть, и имел бы право на существование, и, скорее всего он и заставил настоящего убийцу пойти на преступление.

– Ой, Валентина, избавь меня от этой софистики, – Мещеряков переменил позу, кожаное кресло скрипнуло под его грузным телом.

– Можно еще предположить, что Петр Петрович – маньяк-нумизмат или клептоман… – добила Мещерякова Валентина Андреевна.

– Достаточно гипотез, – поднял руки вверх Михаил Анатольевич, – разбирайся дальше самостоятельно, только держи меня в курсе. Давай-ка теперь к теме попроще…

– К дверям что ли?

– Как ты догадалась? – с шутливой фамильярностью поддел Валандру начальник.

– У тебя, Миша, на повестке дня обычно три вопроса: моя личная жизнь, криминал и двери. Два из них уже рассмотрены, следовательно – остаются двери.

– Ты, Вершинина, сегодня меня доконала. Ну ладно, – продолжил он уже серьезным тоном, – что у нас с «Провинциалбанком»?

* * *

Возвращаясь от Мещерякова, Вершинина заглянула в дежурку.

– Привет, Валентиныч, как дела? – Вершинина остановилась в дверях.

– Здравствуйте, Валентина Андреевна. У нас все в порядке, а у вас? – Ганке с улыбкой повернулся к Вершининой.

– Отлично, – она подошла ближе, – дай-ка мне регистрационный журнал.

Ганке достал из ящика стола толстую тетрадь и протянул Валандре.

– Как твои домашние поживают? – спросила Вершинина, забирая журнал.

– Спасибо, все хорошо. Юлька вот замуж собралась.

– А что так не весело?

– Да парень какой-то непутевый, – Ганке озабоченно вздохнул.

– Чем же он тебе не угодил? – участливо поинтересовалась Вершинина, присаживаясь на дерматиновое кресло.

– Да как вам сказать, – Ганке замялся, – школу закончил, поступил в институт, проучился там два года – вытурили за плохое поведение.

– И в чем же выражалось его плохое поведение?

– Да я точно не знаю, сам он говорит, что там зажимали его как личность. Великие все стали…

– Может, действительно зажимали, а, Валентиныч?

– Не знаю, не знаю. Только вот и с работой у него какая-то ерунда. То работает, то нет.

– Ну, с работой у всех сейчас напряженка, время такое. Да ты не расстраивайся, молодежь сама пусть разбирается. Наше дело – помочь, если требуется, а не лезть к ним лишний раз с советами, – педагогично подытожила Валандра, и, похлопав Ганке по плечу, отправилась к себе.

Валентин Валентинович был заботливым мужем и отцом. Юльку он, что называется, в зубах таскал, трясся над ней, не дай Бог – заболеет или в школе что-нибудь не так! В этом Марии, жене Валентиныча, повезло. Не так уж много мужчин, которых можно назвать хорошими отцами и внимательными супругами.

Рачительный, основательный, заботливый, ответственный, работящий, в меру строгий и нежный, Ганке воплощал, сложившийся в народе идеал мужчины – защитника и кормильца. Вершинина уважала его за эти качества, но иногда подшучивала над его твердолобостью и моральными стереотипами.

* * *

Войдя в свой кабинет, сев за стол и закурив сигарету, Вершинина открыла регистрационный журнал. Она рассеянно листала его, изредка задерживая свой взгляд на датах и времени поступления сигналов на пульт.

Открыв страницу с датой: семнадцатое февраля, она остановила свое внимание на… сигналах, поступивших из квартиры Федорова.

Дело в том, что при каждом открывании двери на пульт охраны, который был запараллелен с пультом «Кайзера», поступал сигнал. Сразу после очередного сигнала операционистка звонила в квартиру и, услышав кодовое слово, давала отбой.

Если же телефон не отвечал, или пароль был назван неверный, то на место выезжала тревожная группа в полной боевой готовности.

Вершинина отложила журнал в сторону и, сняв телефонную трубку набрала номер тренерской спортивного комплекса.

– Могу я услышать Фадеева? – спросила она.

– Он на корте, перезвоните минут через сорок.

– Молодой человек, я начальник службы безопасности, Вершинина, мне срочно нужно переговорить с Фадеевым, не могли бы вы его пригласить?

– Хорошо, подождите минуту.

– Фадеев слушает, – раздался вскоре в трубке голос Владимира Петровича.

Вершинина снова повторила свою должность.

– Что вас интересует? – спросил Фадеев.

* * *

После разговора с Фадеевым Вершинина позвонила своему шефу.

– Михал Анатолич, это я.

– Что-нибудь случилось?

– Посмотри, пожалуйста, в своей хитрой книжечке номер телефона Ивана Кузьмича Коломийца.

– Тебе домашний или рабочий?

– Давай оба и сотовый, если есть.

– У меня книжка прошлогодняя, в ней сотовых еще нет, – с сожалением произнес Мещеряков.

– Ладно, обойдусь без сотового.

Она записала продиктованные номера и, поблагодарив начальника положила трубку. Посидев еще минуту в задумчивости, она снова протянула руку к телефону.

– Добрый день, приемная Коломийца, – ответил глубокий женский голос.

– Я бы хотела услышать Ивана Кузьмича.

– Он после операции, должен быть в понедельник. Что ему передать?

– Спасибо, ничего не нужно передавать, я перезвоню, – поблагодарила Вершинина.

Не успела она повесить трубку, как телефон зазвонил.

– Вершинина слушает.

– Валентина Андреевна, это Алискер.

– Что у тебя?

– Говорил с Зотовым.

– Как впечатление?

– Пока не знаю, но со счетов его сбрасывать нельзя, довольно скользкий тип, хотя ему смерть Федорова как бы не выгодна.

– Если только Федоров наверняка мог выиграть у Сулейманова.

– Вы имеете в виду, что Федоров мог быть не в форме?

– Вот именно. Поработай еще в этом направлении.

– Сделаем, Валентина Андреевна.

– Кстати, у Зотова есть алиби?

– Не железное. Вроде бы ту ночь до утра он провел в сауне. Я проверю.

– Хорошо, Алискер, потом расскажешь подробнее. Ты сейчас куда? – спросила Вершинина.

– Попробую найти Симягина.

– Узнай у него кроме всего прочего, где он был восемнадцатого в семнадцать ноль-ноль.

– Что-нибудь всплыло? – заинтересовался Мамедов.

– Без комментариев, Алискер, – сухо ответила Вершинина, – то же самое узнай у Зотова, надеюсь, у тебя есть его телефон?

– Обижаете, Валентина Андреевна, – с шутливой укоризной ответил Алискер.

– У тебя все?

– Пока – да, – закончил Мамедов.

Положив трубку, Вершинина что-то отметила у себя в склерознике.

Через минуту она набрала домашний номер Коломийца…

* * *

Алискер, отчитавшись начальнице, позвонил Зотову на мобильный.

– Алло, кто это? – прокричал тот в трубку.

– Мамедов опять беспокоит.

– Какой Мамедов?! А-а, Аликпер, – вспомнил Зотов, снова коверкая имя Мамедова, – чего тебе?

– Слушай, Сергей Палыч, забыл тебя спросить, ты ведь знаешь номер телефона Симягина?

– Ну, знаю, он тебе нужен что ли?

– Ага, будь другом, посмотри.

– Записывай, че мне смотреть, я его наизусть знаю, – самодовольно ответил Зотов.

– И вот еще что, ты не помнишь где ты был семнадцатого в пять вечера?

– Это в среду что ли? – недовольно переспросил Зотов.

– Точно, в среду.

– В конторе, у нас по средам в пять планерка.

– Ты на нее не опоздал?

– Слушай, Аликпер, ты хороший парень, но ты меня уже затрахал, понял? – начал выходить из себя Зотов.