Текст книги "Стихи. Том 2. 2003—2000"

Спокойствие

 
Смотрю на мир в окно спокойно,
пусть ты забыл меня совсем.
Я слышу стук ночных вагонов,
дорог железных рядом семь.
 
 
Могу не ехать никуда я,
вокзал и так невдалеке.
И кто-то в поезде гадает,
а кто-то едет налегке.
 
 
Открыты настежь все окошки.
Светлеют звезды. Тьма. Огни.
Спокойно спит сегодня кошка,
и тишина. Коты одни.
 
 
И, если ласки слишком часты,
как солнцепек они нужны.
Любви порыв, друзей участье,
все, если в меру, не страшны.
 
 
Мысль улетела вдаль ночную,
осталась трепетная тишь.
Я по мечтам своим кочую,
спокойна я. А ты, где спишь?
 

19 июня 2001

Заколдовано

 
Среди лесов есть редкие просторы,
где только речка, берег, бастион.
Здесь ветры на свободе, ураганы,
и там, где бастион, встречает он.
Есть в этих встречах редкое везение,
когда мы с разных мест спешим в одно,
его я не увижу в воскресенье.
Коль я не с ним – в его глазах темно.
 
 
Какая-то нелепая влюбленность
проходит затаенно – так года.
Все без касаний, словно накаленность
исчезнет, прикасаясь – навсегда.
И это состояние нетленно.
Влюбленность мимолетная легка.
Он взглядом не касается колена,
не упадет на грудь его рука.
 
 
Все точно заколдовано: «Так надо».
И быть красивой надо и всегда.
Коль солнце заглянуло нам в пенаты,
он мимо пробегает как вода.
Он тридцать раз за два часа прошелся
вокруг меня. А может не меня?
А может мимо плеч, что греет солнце?
А может что-то сам в себе менял?
 

19 июня 2001

«На столе: коньяк и стерлядь…»

 
На столе: коньяк и стерлядь.
За столом: Она и Он.
Он – мужчина жизнью тертый,
а Она – девичий сон.
 
 
Платье – меньше не бывает,
а костюм – чернеет цвет.
И летали ноги в вальсе:
он ее над полом нес.
 
 
Не мешали вовсе гости,
у них есть свои дела.
На застолье тоже тосты.
Повара… Морковь цвела.
 
 
Все кружилось и мелькало,
пило, пело, ело… Хмель.
Счастье пенилось, сверкало.
Кто на свадьбе видит мель?
 
 
И остались: ОН – ОНА.
Он – поведал похожденья.
Сжались губы. Жизнь грустна.
Счастье было наважденьем.
 

25 июня 2001

Переход хода

 
Мне опять немного повезло.
Я смотрю с гранитного балкона.
Рядом пруд, в нем воду бьет весло.
А вдали, где были полигоны
 
 
белый город, словно облака.
В редкой чистоте дневного неба
жизнь спокойна, солнечна, легка.
Чудный день. Все горести нелепы.
 
 
Воздух свежескошенной травы
я вдыхаю вместе с теплым летом.
Господи, куда девался ты?
Проходная. Все. Ты под запретом.
 
 
Прохожу к себе как в бастион,
мощные природные расколы
не пройдет и опытный шпион,
не найдя охранные проколы.
 
 
Лето остается позади.
Исчезают окна дивных башен.
Окон нет. Пол – мрамор. Проходи.
И не видно. И пейзаж не важен.
 

28 июня 2001

Упрямая

 
Остановись, не мчись, замедли ход.
Уйди, упрямая, тернистая дорога.
И так идет за годом новый год,
а ты грехи все пишешь, горести, пороки.
 
 
Тебе опять показывают жизнь,
но осень кончилась. Листва пожухла, пала.
Тебе кричат, кричат: «Остановись!»
Волна проблем, невзгод вблизи восьмого балла.
 
 
Еще чуть-чуть, приблизится волна,
не выдержишь, и сердце – вспыхнет сильной болью,
но если сдашься, новою виной
тебе напомнят: слабость – точно рана с солью.
 
 
Не выдержишь, не вымолвишь и тишь.
А соль – скопление бед в одном простом мгновенье.
Так что? Уже не пишешь и молчишь?
Так просят твоего еще повиновения!
 
 
Нельзя сдаваться, час еще ни тот,
нельзя сойти с пути, пусть боль невыносима.
Чем старше в море брошенный вельбот,
тем больше надо тратить разума и силы.
 

2001

«Компьютер – часто хорошо…»

 
Компьютер – часто хорошо.
Он весь в своих секретах.
Ты только чертишь? А еще?
Передаешь ответы.
 
 
Скорее нет, а вдруг потом
тебе отключат сайты?
Поскольку вирус…
И еще… тебя читают с Мальты.
 

23 августа 2001

Деловое утро

 
Верхушки деревьев проткнули туман.
В траве усмехаются росы.
На окнах машин зайчик едет, он мал.
А бабочки спят и стрекозы.
 
 
В такой ранний час – мир для тех деловых,
кто едет на службу, работу.
И в это мгновенье меня ждешь лишь ты,
тем самым лишая свободы.
 
 
И все. Это миг. Это встреча всех дел.
Верхушка работ и заданий.
Потом день тумана, возможных побед.
Но все это будет уж в здание.
 
 
Здесь зайчик не бросит в компьютер свой блик.
Пора. Ожидают проблемы.
Растения – стрекозами выгнули лик,
а бабочки – галстуки схемы.
 
 
Чертеж и компьютер, и редкий Ваш взор,
вопрос: «Что еще непонятно?»
Потом то, что сделано, нужный обзор.
И все, на сегодня все ладно.
 

07 сентября 2001

«Капли на окне, капли на руке…»

 
Капли на окне, капли на руке,
некогда стереть, некогда сидеть.
Я звоню ему, солнцу своему.
Он ответил мне: «Мысли в седине».
Ревности бросок, ровный, как брусок.
Может он и прав, уж такой мой нрав.
Ветер вдруг затих и родился стих.
 

9 сентября 2001

«Волшебство и уют среди древней листвы…»

 
Волшебство и уют среди древней листвы,
полоса уходящей дороги.
Мы проделали путь сквозь учебы пласты,
перейдя разногласий пороги.
 
 
И сегодня тепло. Бабье лето. Цветной
полушалок набросила осень.
В отношениях с любимым какой-то цейтнот,
а листву осень бросила оземь.
 
 
И поэтому мы каждый сам по себе,
словно с дерева врозь разлетелись,
вместе были еще мы с тобой в сентябре,
в октябре навсегда мы не спелись.
 
 
Может больше и встречи совсем не нужны,
мы созрели для личных свершений,
но красоты листвы еще будут важны,
для каких-то всех дел завершения.
 
 
Улыбнись, объявись и не будь ты вдали,
подойди постепенно, не сразу,
и надежду свою на тепло утоли.
Но не склеить осеннюю вазу.
 

13 сентября 2001

«Небо сине-черное и горит звезда…»

 
Небо сине-черное и горит звезда,
что-нибудь беспечное в мыслях иногда.
Как же возникает жизненный наш путь?
В линии незамкнутой, ломанной чуть-чуть?
 
 
Или как недвижимость, редкая порой.
Может антикварная? Может лом горой?
Все с годами кажется – вишня отцвела,
а вишневка темная мысли вдаль вела.
 
 
Утро набирает за домами свет,
темнота сникает. Сказанное – бред.
Кофе без батона. Лампа. Ручка. Тик…
Время пробегает. Город мой притих.
 
 
Только ненадолго. Слышно шум машин,
дверь во двор смолкает мягко от пружин.
Дом как многогранник, как пчелиный рой,
дом и есть недвижимость, только дверь закрой.
 
 
Где-то у подъезда вишенка стоит,
а на ней осенний красный лист горит.
 

19 сентября 2001

Молчание осени

 
Ты как Осень весь русоволосый,
и красивый, только изнутри.
Я молчу. Кричат одни вопросы.
Твой ответ так тщательно побрит.
 
 
Занавес от солнца в ярком свете
пропускает теплые лучи.
Открываю осени приветы,
золотые, милый ты прочти.
 
 
Клена лучезарного зарницы
явно среди осени царят,
и слегка качаясь как ресницы,
с ветром очень мирно говорят.
 
 
Грустные сегодня наши очи,
ты молчишь как будто дикий клен.
Наши дни становятся короче,
голос твой сезоном опален?
 
 
Утомилось солнце. Рядом тучи.
Не прочесть тебя. Ты извини.
Твой характер, это просто кручи,
и молчанье осени звенит.
 

22 сентября 2001

Лампа

 
Склонилась лампа надо мной,
металл светился золотисто,
и с деревянной темнотой
стекло соседствовало чисто.
Рука держала предо мной
страницы мудрого поэта,
и чем поэт писал сильней,
тем больше загоралось света.
 
 
Не удержалась вдруг рука:
взяла тетрадь, взяла чернила,
но мысль о лампе так легка,
что лампа вовсе не светила.
Мне привезли перо жар птицы,
оно над зеркалом царит,
в нем отражаюсь я царицей,
когда та лампа не горит.
 
 
Вдруг загорелась: лоб, как мрамор,
сиял величественно взгляд,
перо служило вместо рамы.
Да, с лампой все пошло на лад.
Склонилась лампа надо мной,
металл светился золотисто,
и с деревянной темнотой
стекло соседствовало чисто.
 

23 сентября 2001

Герой туманов

 
Осенней порою навстречу
идет мой любимый Герой,
ведет он об инее речи
прекрасной осенней порой.
 
 
Как будто всю нервность земную
немного пристукнул мороз.
Его не люблю, не ревную,
и мир очарованный прост.
 
 
Исчезли туманы и росы,
и иней лежит на траве.
Деревьев замерзшие позы
плывут мимо дивных бровей.
 
 
Проплыли деревья в молчанье,
качнулась седая трава.
Росы и тумана венчанья
не просит моя голова.
 
 
А может быть, это и прелесть
пройти, будто два корабля.
И мысли у нас серебрились,
как первый из инея плен.
 

28 сентября 2001

В изголовье осени

 
Божественно свечение небосклона
на увядание лиственных пород,
на «Здравствуйте» и редкие поклоны,
на весь московский человечий род.
 
 
Уже замерзли стекла на машинах,
вцепился иней, закрывая свет.
Домов, неугомонные вершины,
в антеннах посылают свой привет.
 
 
Привет и ты, родное Подмосковье,
холодный воздух, солнце и леса,
где положила Осень в изголовье
златые, голубые чудеса.
 
 
Голубизна небес и водной глади
среди безбрежной лесополосы,
здесь люди все прошли, по каждой пяди,
по каждой пряди лиственной косы.
 
 
А в изголовье кос лежат равнины,
а в изголовье осени леса.
И мчаться среди золота машины,
где есть асфальта – лента, полоса.
 

1 октября 2001

Осенний бал

 
Осенний бал у золушки в разгаре,
златое платье вьется до земли,
стоит на берегу в хмельном угаре
среди своей взыскательной семьи.
 
 
Она в восторге смотрит на дворецких,
немеет перед зеркалом пруда,
она открыла ненароком дверцу,
где будто не бывала никогда.
 
 
А ведь все те же, те же горизонты,
да и деревья те, что рядом с ней,
и десять дней ей золотиться солнцем,
но в царской роли – многое видней.
 
 
И рядом он, иголками покрытый,
он просто пихта, в осени потерь.
Для золушки на солнце он открытый,
открыта ненароком счастья дверь.
 
 
И потерять листочек, словно туфлю,
ей не впервой, пусть принц ее найдет.
Он – пихта, он заметит, она тут ли…
Его красавица по осени так ждет…
 

5 октября 2001

Голубой контур

 
Голубые ели, голубые здания,
голубые очи, голубой простор.
За столом решают новое задание,
с перламутром ноготь вновь решает спор.
 
 
Кромка голубая – украшение ели,
перламутра блестки – украшение рук.
За столом по кромке – совещание. Сели.
Надо всем обдумать цепь вопросов. Круг
 
 
почти что замкнут, и лишь по цепочке
беглые ответы собраны в одно
новое решение. И сверкнули очи: «Все
в работе верно. С вами заодно».
 
 
И экраны кругом приняли задание,
и компьютер взялся разрешить вопрос,
у машины с мозгом новое свиданье,
и на их решение есть не первый спрос.
 
 
Голубые ели. Голубые здания.
Голубые очи. Голубой простор.
За столом решили новое задание.
С перламутром ноготь отвергает спор.
 

7 октября 2001

Сонные листья

 
Иду сквозь осени дубравы,
среди осенней желтизны.
На листья нет в лесу управы,
и под ногами листья-сны.
 
 
Они лежат, шуршат от ветра,
как сны дубов, берез и лип.
А до дороги пара метров.
Такая осень, как верлибр.
 
 
Вся красота деревенеет
без ярких красок. Цвет один,
какой-то цвет в картон. Древнее
мои шаги среди осин.
 
 
А по дороге мчатся, мчатся
потоки новеньких машин.
Им не понять, что рядом – счастье,
что рядом нет шуршанья шин.
 
 
Но рядом колется шиповник
огромный, крупный, как орех.
Его пройду, он много помнит,
какой он самый первый грех.
 

18 октября 2001

Осенний подарок

 
На фоне красок листопада
возник мужчина словно лист.
Ему, наверно, что-то надо,
на желтой куртке – света блик.
 
 
А ноги, ноги лучше вряд ли
встречала я. Роскошный вид.
Мужчина добрый или вредный?
С ним обойдусь я без обид.
 
 
Он очень рад. Скучает явно.
Фигура просто высший класс!
На сутки он виденье, ясно.
Увижу вновь я через час.
 
 
Но как с ним быть? Красив как осень.
Подруги нет. Светлы глаза.
Он ничего еще не просит,
Но я ведь тоже не лоза.
 
 
И не могу я гнуться вволю.
Да, он хорош как листопад.
Войти еще в одну неволю?
Фигура. Боже. Это пат.
 

19 октября 2001

Каменный звонок

 
Спокойствие нарушил
один плохой звонок,
как пролетела птица.
Какой в том есть порок?
 
 
Природа в грустных красках,
деревья без листвы.
Щебенка, словно листья.
Вдруг позвонил мне ты.
 
 
Ноябрь утомленный,
в нем мало красоты.
Синица, будто камень,
упала с высоты.
 
 
Мне хочется ответить,
но только б знать кому…
Определитель сломан,
не знаю почему…
 
 
Спокойствие нарушил
один плохой звонок,
как пролетела птица.
Какой в том есть порок?
 

3 ноября 2001

Винная разлука

 
Мотор страдает за окном,
полоска снега в небе.
Я грусть не заглушу вином,
страданья часто слепы.
 
 
Красивый друг не так и стар,
но пьет он понемногу.
Любить, томиться он устал,
вино – его итоги.
 
 
Машина глохнет за окном.
Его машина – тоже.
Еще дома покрыты сном,
а он всю жизнь итожит.
 
 
Все больше света среди туч,
колышет шторы ветер.
Красавец был мой друг, могуч,
глаза лучились светом.
 
 
И все прошло. Вино и жизнь.
Конец красивой песни.
Но пить вино? Я воздержусь.
И мы не будем вместе.
 

3 ноября 2001

Преодоление

 
Каждый день – преодоление
неких внутренних проблем,
то ли боли, то ли лени,
то ли снов домашних стен.
 
 
Собираю мысли к мысли.
Осенит – все хорошо.
За окном из снега выси.
Поднимаюсь. Что еще?
 
 
То и это. Завтрак. Грим.
Пару строк, коль осенило.
Город мой в снегу, не Рим,
Ехать надо, но не к Нилу.
 
 
И каракуль на земле,
так ложится снег спонтанно.
Воздух, словно в снежной мгле,
это хлопья, но не манна.
 
 
Значит, этот день хорош,
лень свою преодолела,
посмотрела я на брошь.
Боль моя. Я не болела.
 

6 ноября 2001

Свадебные волны

 
Черно-белый пейзаж,
ход будильника тихий,
где бы ни был мой паж,
рядом лес с тобой дикий.
 
 
Это так далеко,
где пейзаж только белый.
Без тебя нелегко,
помню песни, что пел ты.
 
 
Это было давно
и пейзаж был зеленый,
и матрас, как бревно
плавал в озере. Клены…
 
 
Нет, их не было там,
над водой, паж, твой голос.
Рядом не было дам.
Ты и плавки, как голый.
 
 
Каждый мускул играл
На матрасе… и волны,
и озерный овал.
Ни души. Ветер вольный.
 

13 ноября 2001

Смена интереса

 
Остывшая земля приемлет новый снег,
и холодны сердца, уставшие, жизнь бег.
Им можно бы еще пылать, любить, скорбеть,
но внутренний покой дороже новых бед.
 
 
И ровный, ровный снег лежит на мостовой,
но мудрая судьба прощается с тобой.
Оставлю позади твой тихий, кроткий взгляд.
Сказала: «Ты, прости, дороги нет назад.
 
 
И я не позову, я не сойду с пути,
по белой мостовой могу одна пройти.
Остыла я к тебе, и тихий мой покой,
дает спокойный сон». Была я не такой?
 
 
А как же? Прерван сон. И мысли – кувырком
о том, что написать, коль скатан снежный ком?
Согрелась вдруг душа, затеплились слова,
прошли все холода, есть новая глава.
 
 
И мозг мой захватил неведомый герой,
не видела, кто он, он где-то за игрой.
Игру придумал он, он захватил людей,
мы не знакомы – нет, но он ведь не злодей!
 
 
И мудро, исподволь ведет с игры в игру.
Где маленький цветок, который я не рву?
Но где-то есть цветок, он охлаждает пыл,
он словно снег из слов по миру тихо плыл.
 

16 ноября 2001

«Любовь таится в подсознанье…»

 
Любовь таится в подсознанье,
тираня душу изнутри.
Она, как гений созиданья,
и для нее глаза, как стрит.
 
 
Казалось – все! Прошли все страсти.
Ушли все муки. Забытье.
Глаза молчат без слов и гласных.
Душа кричит. Он страсть ее.
 
 
Подходит к ней он очень близко,
его друзья идут в обход,
но в разговор, подливши виски,
у новой пары – новый год.
 
 
Вот год прошел до новой встречи,
мы вновь столкнулись. Новый руль…
Машину он сменил для встречи…
Разлука вновь, словесный нуль.
 
 
Любовь таится в подсознанье,
я избегаю новых встреч,
и не хочу я с ним свиданий…
Я так хочу любовь сберечь!
 

20 ноября 2001

Голубая неизвестность

 
Я не буду актрисой на сцене,
этот дар видно отдан другим.
Не дано в магазине мне цены
назначать, продавать дорогим.
Я не буду летать в самолетах,
налетала я время давно.
Не могу отвечать часто с лета,
а ответ при народе – кино.
 
 
Не найти меня в зале, на сцене,
не найти меня даже в кино,
не найти на трибуне, арене.
Я без карт и игры в домино.
Где же я? Я исчезла в тумане?
Заблудилась средь сосен, осин?
Не коплю я ни деньги, ни марки.
И в лесу не ищу весен, зим.
 
 
Казино, рестораны и бары —
я совсем обошла стороной.
Не танцую, где давки и пары,
но горжусь я своею страной:
где есть то, что другим незнакомо,
где есть все, но чего-то и нет.
Я люблю, что мое и знакомо,
я живу в неизвестности лет.
 

26 ноября 2001

«Ладошка споткнулась о раму…»

 
Ладошка споткнулась о раму,
а взгляд посмотрел в темноту.
Похоже, ни поздно, ни рано,
и вижу луну не одну.
 
 
Летали прохладные взгляды,
как холод скользили во тьме.
Вы вновь промолчали и ладно.
Возможно, в своей Вы семье.
 
 
А дом, он – напротив, с огнями,
и сверху – пятно луны.
Мольбам и словам Вы не вняли,
Вы может на гребне волны.
 
 
Я счастлива вовсе иначе,
не знаю, что прячет Ваш дом.
Он может ни этот, тем паче,
что думаю я ни о том.
 
 
Ладошкой держусь я за раму,
я Вас в мыслях крепко держу,
а ночь за окном как нирвана,
а я о мечте прошуршу.
 

3 декабря 2001

«Не все ожидания венчаются встречей…»

 
Не все ожидания венчаются встречей.
Не все начинания идут к завершению.
Не каждый в душе справедлив и доверчив.
Богатая рифма совсем не свершение.
 
 
А грусть нарастает от встречи с мечтой.
И все чем вы жили вода в решете ли?
И грустно и больно, и мысли листвой.
Игрушки забрали, вы их просвистели.
 
 
А может все верно. Вы сделали дело.
Дорога вперед, в ней так мало просветов.
И видно, что где-то тупик, камня тело.
А надо идти. Выходить надо к свету.
 

5 декабря 2001

«Полоски длинных листьев…»

 
Полоски длинных листьев,
они как серпантин,
мелодией сольются,
но это фон один.
На этом чудном фоне
искрит экран небес.
За стенкой телефоны
разгадывают текст.
 
 
Над головой мелькнуло
от птицы лишь крыло.
Так щелкают минуты,
все в памяти свело:
сомкнулись нежно пальцы,
как длинные листы,
мелодии совпали,
в ней были я и ты.
 
 
Над головой искрился
свечей прозрачный блеф
и праздничные крылья,
как новогодний плен.
И медленно, и томно
в движеньях тихий плес.
Глаза? Они бездонны.
Ты руку нежно нес.
 

24 декабря 2001

Лунный свет

 
Давно замерзли волны в водоемах
и рядом волны – снежные валы.
Мороза рукавицы невесомы,
однако не оставили воды.
 
 
Луна и та лежит в своем свечение.
Холодный свет и темный небосклон,
как будто в небе круглое печенье
забыли на тарелке. Дом как слон.
 
 
Уходит год. Замерзли карусели.
Ступеньки, не очистив, не найдешь.
Деревьев ветви явно погрустнели.
И очень мало праздничных надежд.
 
 
Бывает неоткуда, вдруг, везение
и вопреки холодной пустоте,
как будто открывают в сказку сени,
но сказки – лунный свет или не те.
 
 
И вновь мороз морозит откровения,
и лунный свет отрада, редкий миг.
На небе это редкое свечение,
и лунный свет таинственностью мил.
 

26 декабря 2001

«Источал блаженно лес…»

 
Источал блаженно лес
волны свежего тумана,
не касался он небес,
а волнующим дурманом
обнимал поля, как бес,
словно цепью с талисманом.
 
 
Если Вам пройтись не лень,
под листвой пройдите в восемь,
в росах лиственная сень,
и туман пригладит проседь.
Нынче будет ясный день,
он приблизит холод в осень.
 
 
Шла и думала о Вас,
мой любимый современник,
был лишь в мыслях некий фарс,
или мысли о замене:
«То ль туманом тронуть фас,
Иль быть солнечным затмением»?
 
 
Но туман о Вас не вечен,
он рассеялся росой.
Травы выгнулись, как свечи,
стали утренней красой.
Мой любимый обеспечен
талисманом со слезой.
 

2001

«Мягкая зима любви отрада…»

 
Мягкая зима любви отрада,
пусть исчезли блеск и белизна,
погулять с тобою нежным – рада.
Мягкая зима, чем не весна?
 
 
Иней на деревьях беловатый,
снег без хруста, не морозит нос.
Шея у тебя, друг, не из ваты,
и размер как икры стройных ног.
 
 
Мягкая щека, как будто спорит,
чуть скользит, тупит, потом стоит.
Клетки с клеткой или это поры?
Замолчавший сказочный пиит.
 
 
Ход движенья медленный и плавный,
а в морозы больше скоростей.
Может внутри щек теплеет лава,
из эмоций, взоров, новостей?
 
 
Мягкая разведка, слово в слово,
интерес друг к другу небольшой.
Мы знакомы так давно и снова,
мягкое касание нежных щек.
 

29 декабря 2001

«Прекрасно танго под луной…»

 
Прекрасно танго под луной,
когда в окно не видно дали,
подняло танго чувства зной,
и мы весь танец их листали.
 
 
Какое сильное томление!
Беспечно счастье бытия!
Нас будоражило волнение.
Мы были парой: ты и я!
 
 
У кульмана стояла ель,
ее поставили внезапно,
чудесный запах песню пел.
И это было счастье зала.
 
 
Застолье мирно танцевало,
партнеров следовал каскад.
В работе счастье уплывало,
исчезло в мареве декад.
 
 
Минуло две таких декады.
И мы стоим: глаза в глаза.
Чужого счастья мне не надо,
лишь посветлели небеса.
 

14 января 2000

«Приятный, милый человек…»

 
Приятный, милый человек
с могучими крылами,
пусть ни орел, ни беркут. Сверг
он много дел – делами.
 
 
Всегда улыбка на устах
с лукавою насмешкой,
заданий много, больше ста
он может дать – не мешкай!
 
 
В его окне пасьянс из крыш,
небесная пустыня,
к нему не проскользнет и мышь.
Могучий мозг для тыла.
 
 
Направил мне лихую мысль
по новому маршруту.
В окне белеющая высь
жизнь изменила круто.
 
 
Я вскоре бросила его,
меня забрал директор.
Работать было с ним легко,
плыл в жизни новый вектор.
 

17 января 2000

«Какая грусть! Какое небо!..»

 
Какая грусть! Какое небо!
Льет синева на блеск и свет!
Сегодня мало купят хлеба.
Молчит финансовый привет.
 
 
Январский месяц на исходе,
мне щеки красит Дед мороз,
уходят в прошлое доходы,
дуб весь снежинками порос.
 
 
Снежок блестит, сверкает ярко,
мороз раздвинул облака.
Народ идет, гуляет в парке,
алеют щеки лишь слегка.
 
 
Все потому, что гонит холод,
кто остановится – замерз,
кто загулялся – давит голод,
забыл вернуться – в землю вмерз.
 
 
Социализм ушел нелепо,
за горизонтом новый век.
Как раньше много было хлеба!
То не ценил наш человек.
 

24 января 2000

«Солнце засветило ярко, броско…»

 
Солнце засветило ярко, броско,
серебрятся снежные пласты,
золушка невидимого роста
разучить решила все тосты.
 
 
Родилась красивая девчушка,
выросла, играла как дитя.
Музыка, английский, серьги в ушко,
бальные освоила шутя.
 
 
Превосходно успевала в знаниях.
Превосходно смотрится она.
Парою – неделю был незнайка.
Увлечениями она полна.
 
 
Вот идет официанткой в бары.
Бары, рестораны, чья-то речь.
Там мужчины или просто пары.
Как же ту девчоночку сберечь?
 
 
Девятнадцать лет – она прекрасна.
Так изящна: статуя, портрет.
Все при ней и только лишь неясно:
чем же вдохновляет всех вертеп?
 

25 января 2000