Текст книги "Загадка аномалии"

Под колпаком, разбросав отвратительно багряные с розовыми прожилками щупальца, лежал огромный, величиной с три человеческих головы, склизкий комок мозгов мутанта. Да не простого, а крайне редко встречающегося синего мозголома. Мощь данного псионика просто зашкаливала. Как удалось Речицкому поймать конкретно этого уникума и извлечь его мозг – отдельная история.

Сейчас он посмотрел, устойчиво ли закреплена подставка, подвел трубки с питательным раствором, закрепил электроды и повернулся к противоположной стене. Там в большом, выше человеческого роста, прозрачном вертикальном автоклаве бился в плену мощный вихрь. Аномалия фыркала тучами мелкого желтого песка, образуя подобие круга с пустым пространством посередине, в котором всполохами огня горело невнятное марево. Зрелище было завораживающее. Даже сам ученый застыл на несколько секунд. Вдруг из динамиков под потолком раздался треск помех и голос подключившегося к конференции полковника.

– Профессор, мы готовы, – сухо сказал он. – Вы видите нас?

Речицкий щелкнул пальцами, привлекая внимание Павла, и указал на экраны. Ассистент понятливо мотнул головой и забегал пальцами по сенсорам. Теперь на главном мониторе как на ладони был виден двухэтажный кирпичный дом, полковник и еще три человека в форме из младшего офицерского состава. Стругалов в знак приветствия поднял руку.

– Секундочку, полковник, я сейчас. – Дмитрий Сергеевич быстро засеменил к столу с аппаратурой, нажал несколько кнопок, повернул тумблер. Мегамозг заворочался и стал испускать импульсы в сторону вертикально стоявшего в углу автоклава. Пальцы Павла еще шустрее забегали по сенсорным кнопкам. Склизкий орган псионика судорожно дернул своими осьминожьими щупальцами. Короткие отростки потянулись в сторону автоклава, и тот окутала еле заметная дымка. Прозрачная панель отъехала в сторону, однако вихрь не выплеснулся наружу, как можно было ожидать, – теперь его в заданном объеме удерживало генерируемое синим мозголомом пси-поле.

Даже повидавший много на своем веку полковник вздрогнул, когда перед ним прямо в воздухе возник, разбрасывая струйки песка, портал с четко очерченной рамкой. Внутри аномалии клубился туманный вихрь. Стругалов поежился. Долгая служба в Зоне отчуждения приучила его обходить неизвестное дальней тропкой.

– Портал готов, – доложил довольный Речицкий. – Принимайте посылку!

Подвластный командам ассистента робот-манипулятор подкатился к раскрытой панели автоклава и ввел в центр вихря обычный канцелярский степлер. Гибкая рука робота втянулась обратно в корпус, Рецицкий с торжественным видом собственноручно нажал зеленую кнопку на панели – и степлер тут же исчез… чтобы через несколько мгновений выпасть из портала под ноги Стругалову.

– Можете убедиться, полковник, – с изрядной долей превосходства заявил ученый, – что предмет не пострадал: проход через телепорт не нанес ущерба ни физическим свойствам, ни функционалу.

Стругалов, никак не комментируя происходящее, поднял степлер, покрутил его в руках, пару раз нажал до характерного щелчка на упоры, наблюдая за тем, как из степлера выскакивают скобы, затем взглянул точно в камеру.

– Замечательно! – хладнокровно констатировал он. – А как себя поведут в портале более… более сложные агрегаты?

– Что конкретно вы имеете в виду? – уточнил Речицкий, напрягшись.

– К примеру, вот это. – Полковник достал из кобуры «макаров», продемонстрировал на открытой ладони. – Не пострадают физические свойства? Не воспламенится от перегрева порох в капсюлях? Не замерзнет оружейная смазка? А то, знаете ли, вот эдак отправишь отряд в тыл врага, а парни окажутся там фактически безоружными… или и вовсе погибнут в процессе перехода, если сдетонирует что-нибудь из боезапаса.

– Не смешите меня! – надулся Речицкий. – Принцип работы портала таков, что…

– Заткнитесь и принимайте посылку! – рыкнул полковник и, отойдя на пару шагов, кинул пистолет в рамку телепорта.

Павел на всякий случай отъехал в своем кресле подальше от автоклава, чем вызвал недовольную гримасу профессора.

Марево в автоклаве дернулось радужной вспышкой, песчаный вихрь закрутился сильнее, а в центре «ока бури» из небытия возник ПМ – целый и невредимый.

– Павлик! – окликнул ассистента Дмитрий Сергеевич и щелкнул пальцами.

Лаборант вернулся к панели и нажатием кнопок вызвал робота. Тот подъехал к автоклаву, вытащил из аномалии оружие и откатился к профессору.

– Должен ли я проверить его свойства? – усмехнулся тот, вынимая из манипулятора пистолет. – Как вы это проделали со степлером.

– Отставить! – всполошился полковник. – Пересылайте его обратно, я сам проверю.

Пожав плечами, ученый вновь вложил ПМ в манипулятор робота.

Последовательность действий, вызвавших перемещение степлера, была повторена с участием «макарова», и уже через полминуты, едва не обнюхав пистолет со всех сторон, Стругалов произвел три выстрела в воздух.

«Рисковый мужик! – восхитился Павел. – А вдруг бы и впрямь рвануло прямо в руке?»

– Ну что ж, – сухо произнес военный, – вам удалось меня приятно удивить. Можно сказать, вы уже отчасти себя реабилитировали.

Еще бы! У полковника перед глазами уже мелькали цифры со многими нулями. Скрытая переброска оружия повстанцам в далекой африканской стране, дистанционное минирование объектов, установка подслушивающих устройств в штабах потенциального противника – все это сулило такие барыши, что о косяках яйцеголового и впрямь можно было забыть. Как минимум на время.

– Перейдем к еще более сложным объектам? – с ехидцей поинтересовался профессор. – Я вижу, вы привели с собой добровольцев? Ну, кто самый смелый? Милости просим!

Стругалов посмотрел в камеру, прищурился и вдруг заявил:

– Полагаю, самым смелым должен быть ваш ассистент, профессор. Не так ли?

Павел вздрогнул и вжался в кресло.

– Вы же видите, полковник, – натянуто улыбнулся Речицкий, – Паша управляет всей этой аппаратурой наравне со мной. Он нужен за пультом.

– Ну так пригласите еще кого-нибудь! – небрежно шевельнул кистью военный. – Пусть отвлекутся от своих пробирок и диаграмм ради такого эпохального события!

Профессор замялся. Не у одного полковника перед глазами мелькали цифры с многочисленными нулями. А чем больше народу из ученой братии привлечь, тем скорее распространится информация – и как знать, кого еще из коллег вот эдак озарит, особенно если невольный свидетель опишет увиденное в восьмой лаборатории?

Речицкий покосился на Павла и мысленно махнул рукой: нет, этот трус не полез бы в автоклав, даже если пистолет полковника все еще был бы у профессора в руках, а ствол его был бы направлен точно в лоб ассистента.

Вздохнув, ученый сам направился к автоклаву.

– Павлик, следи за перегрузкой. Давай мегамозгу передышку после каждой телепортации. Понял меня? – Дождавшись кивка от бледного как простыня молодого ученого, Дмитрий Сергеевич шагнул внутрь вихря. – Поехали!

Павел нажал зеленую кнопку и всем корпусом развернулся к главному монитору. Секунда, две… По его лбу скатилась капля пота. Три, четыре…

На пятой секунде из портала бодрым шагом выбрался наставник. Глянул свысока на полковника, проигнорировав его подчиненных, стряхнул невидимую пылинку с воротника белоснежного халата и подбоченился: дескать, что, съели?

Стругалов согнул руки в локтях и беззвучно поаплодировал.

– Да вы у нас герой, профессор! И как ощущения?

– Это невозможно объяснить – только почувствовать на себе. Не страшно, не больно, не жарко и не холодно – это всё, что вам сейчас необходимо знать. Ну, я обратно. Не хочется надолго оставлять столь дорогую аппаратуру без присмотра. А вы пока определитесь, кто из ваших подчиненных достоин войти в историю. А может, вы сами, а, полковник?

Хитро подмигнув напоследок, Речицкий скрылся в портале, оставив Стругалова в затруднительном положении. Как бы не ударить в грязь лицом… Он поправил армейскую куртку и, будто спародировав ученого, стряхнул с рукава несуществующую пылинку. Затем крякнул и коротко бросил в сторону переминавшихся с ноги на ногу солдат:

– Слушай мою команду – первый пшел!

Сержант нерешительно подобрался к клубящемуся вихрю, обернулся.

– Мне что, нужно повторять?! – рявкнул полковник. – Вперед!

Сержант затравленно вжал голову в плечи и, зажмурившись, прыгнул в неизвестность. Марево всколыхнулось, и парень исчез. А через несколько секунд боец вывалился из автоклава на пол лаборатории. Речицкий готов был плясать от счастья. Белый как смерть сержант на шатающихся ногах подошел к объективу камеры, чтобы командир убедился в том, что он жив-здоров.

– Неплохо, профессор, неплохо, – оценил полковник. – Ну, второй пшел!

Второй боец, лет тридцати, с лычками старшего сержанта, уже более уверенно, чем его товарищ, шагнул в туманное марево. И пропал. Прошла секунда, другая, седьмая… Речицкий нахмурился. Склизкий мегамозг недовольно заворочался на подставке, а потом вдруг самостоятельно отвел свои уродливые щупальца от автоклава в сторону и с хлюпаньем шмякнул ими по подносу, на котором лежал. Повинуясь его движениям, аномалия разделилась на две, часть ее вырвалась на волю и, с громким шорохом разбрасывая песок, уползла в другой конец лаборатории, где через мгновение образовался еще один портал. Новый взмах щупалец – еще портал. Профессор ахнул, пришел в себя и начал бить по сенсорам – бесполезно. Тем временем из одного портала выпала окровавленная рука старшего сержанта, из второго вывалилась половина туловища с расплющенной головой, а из третьего – нижняя часть с раздробленными стопами…

– Что там происходит, профессор? – обеспокоился полковник.

– Так, ничего, маленькая техническая неувязка… – Речицкий понял, что ситуация вышла из-под контроля и сейчас ею каким-то непостижимым образом всецело завладел живой мозг.

– Где Григорьев? Немедленно покажите мне его! – повысил голос Стругалов. Его лицо вплотную приблизилось к камере с той стороны и теперь занимало весь главный монитор в лаборатории. Полковник старательно, насколько позволял обзор, оглядывал научное помещение.

Дмитрий Сергеевич же по стеночке обходил бушевавшие в центре восьмого отсека вихри, пробираясь к спасительному выходу. Лицо на мониторе нахмурилось: Стругалов сообразил, что и этот эксперимент, похоже, провалился. Полковник сначала поперхнулся словами, а потом просто заорал благим матом. Искривленная от ярости физиономия пропала с монитора в тот момент, когда Речицкий пулей выскочил из опасной комнаты. Вслед за ним успели просочиться и рядовой, и ассистент. Профессор захлопнул дверь лаборатории и стёк по стенке коридора. Закрыл лицо руками. Он был близок к истерике. Если выращенный им монстр потерялся где-то на просторах Зоны, то проклятый мегамозг прямо сейчас и прямо здесь взял под контроль аномалию и напрямую угрожает ему и всему научному комплексу. Из лабораторного отсека доносилось сдавленное шипение – под воздействием мощного пси-поля, испускаемого мозгом псионика, ураганные порталы набирали силу.

* * *

Где-то в районе Ржавого леса. Настоящее время.

Резкий рывок в сторону в буквальном смысле слова спас мне жизнь. Я ушел в перекат, выпрямился… Ох, похоже, растяжение – больно-то как! Скривившись, вижу, как на том месте, где я только что стоял, в небо вихрем взвился огромный, диаметром в несколько метров, столб песка. И тугая волна аномалии враз смела моего лучшего друга и напарника. Его предсмертный крик навсегда застыл у меня в ушах…

Тем временем смерч отдалился – и грозно двинулся в противоположную от меня сторону, сметая все на своем пути и оставляя после себя безжизненную, покрытую песком пустыню. Всего за несколько минут поляна с корявыми мелкими кустами и жухлой листвой превратилась в песчаный оазис. Еще с минуту я улавливал змеиное шипение вихря, но потом пропало и оно. А в воздухе, словно пепел, оседали песчинки…

Я, напрочь позабыв про боль, ошарашенно сел на землю. За восемь лет, проведенных мной на зараженных землях, такая хрень мне еще не попадалась. Показалось, что уши вновь резанул полный отчаяния и боли крик товарища. Я скрипнул зубами, вдруг предательски защипало глаза. Лист был моим единственным, самым лучшим другом и надежным напарником.

Не верилось, что его больше нет. Я поднял глаза в потемневшее небо Зоны – нет, не может быть, ну как так-то?! А в голове калейдоскопом пронеслись воспоминания. Свое прозвище товарищ получил за любимую поговорку, перед любой ходкой повторял: «Ну, с чистого листа!» Верил, что приносит удачу это, не тянет за собой день вчерашний. Старый кореш, с которым съели не один пуд соли. Хотя друзьями мы стали случайно – благодаря слонопотаму, от которого я драпал и свалился в канаву. Думал, хана мне! И тут за спиной монстра появился какой-то сталкер. Неизвестный огнем отвлек на себя чудовище, а я ползком выбрался из жидкой грязи и ушел в дыру под забором. Туда же, дав кругаля вокруг заброшенного здания завода, нырнул и неизвестный, а по ту сторону забора раздался леденящий и полный злобы вой твари: слонопотам потерял вожделенную добычу…

А потом уже я вернул Листу Долг Жизни, вытащив его из аномалии «круг» – нехилая такая, знаете ли, штука, когда человека засасывает внутрь и крутится он там до тех пор, пока от его бренной тушки останутся лишь косточки. Кожа, мышцы, жилы, потроха – всё последовательно, слой за слоем сдирается, пока «везунчика» катает по замкнутому кругу смертельной карусели… А вот на неживую материю «круг» вообще не реагирует: хоть болты в него кидай, хоть камни, хоть хворост.

Лист тогда прямиком влетел в такую петлю. Благо я в тот момент был совсем рядом. Ржавый лес – не самое безопасное, скажем прямо, место – обступал со всех сторон, выставляя напоказ уродливые тела изъеденных радиацией деревьев; темнело, вдали слышался лай слепых псов… Края «круга» подрагивали. Осторожно подобрался я тогда к краю, прихватив длинную и достаточно прочную слегу, которую смастерил буквально за час до происшествия, поскольку чуть позже намеревался пересечь Болота. Подходящая кочка (или заросший мхом камень, некогда было приглядываться) обнаружилась аккурат на границе аномалии. Я пристроил слегу на этой самой кочке: ровно половина на этой стороне, другая половина – считай, внутри подлянки. Получились эдакие качели – ну или трамплин, если угодно. Когда Лист заходил на третий круг, уже хрипя что-то невнятное, я со всей дури прыгнул на импровизированный рычаг, другой конец саданул напарника под пятки, придавая ускорения… Я сам до конца не верил, что получится, слишком много факторов должно было сойтись, чтобы подобный акробатический трюк получился. Тем не менее аномалия с противным всхлипом отпустила свою жертву. Весь в крови, с местами уже содранной кожей, Лист солдатиком взмыл вверх, нелепо забарахтал руками, изобразил в воздухе кульбит – и грянулся оземь по другую сторону «круга», буквально в считаных сантиметрах от края…

Как я тащил его на себе, проклиная чертовы подлянки, не забуду никогда, но все-таки допер закадычного друга в Бар…

Все это пронеслось в голове за долю секунды и ударило по нервам не хуже «электры».

Во рту пересохло, к горлу подступил ком. От друга не осталось даже кусочка плоти, и хоронить было нечего. Я достал из рюкзака флягу и помянул товарища горьким, обжигающим горло глотком. Упокой тебя Зона, сталкер!

Размышляя о том, что же напало на нас с Листом, быстро подхватил с земли автомат, отряхнулся – жесткие, словно наждачка, песчинки царапнули пальцы. Непроизвольно дернул рукой. А потом нагнулся, подхватил щепотку, внимательно всмотрелся. Вроде песок как песок, только чересчур жесткий. Покатал в пальцах – песчинки скрипнули. Аномалия убила моего друга, но вот я держу в пальцах ее частички – и мне хоть бы хны. Странно все это. Я подобрал контейнеры с артефактами и, не раздумывая, устремился на север. Нужно было добраться до Бара.

* * *

Известный каждому сталкеру в Зоне бар «Сто град», или просто Бар, встретил меня гулом; жизнь здесь не останавливалась никогда. Я с порога обвел взглядом душное, прокуренное помещение: у противоположной стены на импровизированной сцене, сложенной из грубых досок и прикрытых какой-то большой тканью красного цвета, танцевала полуголая девица, на которую уже почти никто не обращал внимания; за одним столиком изрядно подвыпившие сталкеры травили байки, за другим какой-то парень играл на гитаре, за третьим обсуждали, что сейчас происходит на Большой земле. Незнакомый бродяга «по секрету» рассказывал всем подряд, что, дескать, ходят слухи, будто ученые изобрели уникальное средство от радиации, и якобы у одного интуриста, добровольно полезшего в Зону искать приключений на пятую точку, уже видели такое. В самом темном углу зала явно назревала потасовка – все как обычно…

Махнув паре знакомых сталкеров в знак приветствия, я направился к барной стойке.

– О, какие люди, здоро`во, Леший! – Мясистая усатая рожа бармена, которого все звали просто Палыч, расплылась в лицемерно-довольной улыбке. Не любил я этого хлыща-барыгу, хотя и ненависти особой не испытывал. Сулил он за хабар пусть и немного, зато платил честно, а главное – информацией у него разжиться было можно. Не безвозмездно, конечно, а за определенное вознаграждение.

– И тебе не хворать, старый барыга, – откликнулся я. – Что слышно?

– Да как сказать… – замялся бармен. – В принципе, ничего такого, что могло бы быть тебе полезно. Вот Пеликан, Хмурый и Деготь пропали, пятый день их жду. Не видал их по пути? Может, слыхал чего про них?

– Не видал и не слыхал. А где пропали? – Я облокотился на крашеную стойку и вперил взгляд в бармена, давая понять, что весь превратился в слух.

– Да в том-то и дело, что непонятно, – пожал плечами торговец. – На кладбище техники собирались они, а обратно через Ржавый лес должны были идти, в последний раз на связь оттуда выходили. Знаешь те места? – Дождавшись моего кивка, он продолжил: – Похоже, где-то в тех краях и сгинули, КПК больше не отвечают, я уже много раз пытался достучаться… Принести они мне должны были кое-что. Видать, плакали мои денежки…

Обычно осторожный в словах бармен понял, что чуть не сболтнул лишнего, осекся и замолчал. А у меня в голове уже копились вопросы. Задатком Палыч обычно никого не баловал. Снарягу мог подогнать в долг, оружие какое-никакое – это да, а вот аванс отслюнявить… И коли не для красного словца упомянул он денежки, которые плакали, то рейд у парней однозначно был особенный. Ну и как же могли бесследно исчезнуть одни из самых матерых сталкеров, что за вещь они искали и почему об этом не трещат по наладонникам в эфире? Да, реалии запретной территории – не игрушки, и сгинуло здесь народу немало, но Пеликан, Хмурый и Деготь сами кого хошь сожрут и не подавятся. Нет, не могли такие ребята, причем все трое одновременно, бесследно пропасть, не пошумев напоследок. Что-то здесь не так…

Кстати, неразлучную троицу так и звали – ПХД, по первым буквам погонял. Я, тогда еще новичок, недавно пришедший в Зону, пошутил, что легенд об их ПХД, то бишь производственно-хозяйственной деятельности, столько набралось, что можно отдельным томом издавать. И это правда, баек о них ходило много; впрочем, не удивлюсь, что присочиняли рассказчики и сами герои этих историй изрядно. Потому как не бывает такого, чтобы всегда одни и те же персонажи влипали во что-то необычное, часто даже казусное. Зато с пустыми руками не возвращались никогда. Вот тогда-то за мою шутку мне и прилетело. Деготь нахмурился и обернулся на мой голос, глянул исподлобья:

– Что там еще за леший вылез? А, молодой-зеленый. За версту видно. Ну-ка, иди сюда, зелень, я тебе пару баек расскажу…

Присутствующие в баре заржали, а прозвище так и прилипло. С Дегтем мы позже стали хорошими товарищами, тепло относились ко мне и Пеликан с Хмурым.

За дальним столиком кто-то разбил кружку. Звон разлетевшегося стекла вмиг развеял мои воспоминания.

– …пока искать их не решился никто, места уж больно опасные, – продолжал тем временем бармен, даже не обращая внимания на порчу имущества. Он помолчал, пожевав губами, и выдал: – У меня к тебе предложение. Надо бы сходить, обследовать ту местность и вернуть мне… хабар. Не переживай, в обиде не оставлю. Ты же меня знаешь.

– Берусь, – коротко кивнув, сказал я, а сам тем временем уже водружал свой потрепанный рюкзак на стойку и выкладывал добытые для продажи артефакты и думал. Конечно, мне очень не хотелось переться снова в Ржавый лес, в районе которого буквально сутки назад потерял друга, но закралась мысль: а не связаны ли гибель моего напарника и исчезновение неразлучной троицы одной аномалией?.. Да и подзаработать, честно говоря, не мешало. Поиздержался, так что какой-никакой заказ брать все равно пришлось бы в ближайшее время. Вон, даже неубиваемый КПК пришел в негодность, глючит почем зря. Так что собственные поиски и заработок друг другу не помешают. Деньги за продажу артов я у торговца брать не стал, а поменял на несколько пачек патронов калибра 5,45 к своему старому доброму АК-47, напихал в рюкзак побольше сухпайков и аптечек, и мы ударили по рукам.

– Да, вот еще! – Торговец вытащил из-под стойки потрепанный лист бумаги. – Если хочешь, могу дать карту Ржавого леса, а то заблудиться там проще простого. Маршрут старый, но надежный. Не бесплатно, сам понимаешь.

– И сколько?

– Две тысячи. Только тебе и только сегодня! – угодливо осклабился бармен, протирая небольшим полотенцем грязный стакан.

Я только хмыкнул, но промолчал. В Ржавом лесу я бывал примерно столько же раз, сколько стаканов ежедневно намывает бармен. То есть еще разобраться, кто кому про маршруты рассказывать должен. Но чужая карта, тем более настолько бывалая, – это дополнительная инфа, иногда инфа уникальная, а ею разбрасываться негоже, так что я вытащил из кармана камуфлы две купюры и положил на стойку.

– С тобой приятно иметь дело. – Толстыми, будто сардельки, пальцами одной руки довольный барыга шустро сгреб деньги, второй протянул мне сложенный вчетверо лист. – Держи.

– Спасибо. – Я убрал карту в карман разгрузки. Авось и правда пригодится.

– Кстати, не хочешь глянуть? У меня пара ножей метательных появилась, тебе, если что, могу уступить в цене. – Бармен заговорщицки подмигнул.

Знал пройдоха мою слабость к хорошим метательным ножам! Метал я их, кстати, отлично: даже с десяти метров тяжелый боевой нож прилетал точно в яблочко. Промахов еще не было, а те, кто прочувствовал мою меткость, уже вряд ли кому об этом расскажут.

И тут меня на несколько секунд вновь накрыло волной воспоминаний. Я почти физически ощутил под пальцами прохладу гладкого, отполированного клинка. Метанием я увлекался еще со старших классов школы, потом годами оттачивал мастерство сначала на деревьях в лесу недалеко от дедовского дома, вешал на них импровизированную мишень и до позднего вечера кидал ножики. С каждым месяцем я увеличивал дистанцию броска. Руки, особенно пальцы, и спина после тренировок болели нещадно, но в конце концов истязание превратилось в удовольствие, а умение, доведенное уже до автоматизма, не раз выручало меня и потом, в реальном бою во время службы в Афганистане.

Первые ножи были, конечно, не чета моим нынешним стальным красавицам: серьезным арсеналом, который словно являлся продолжением моей руки, я обзавелся позже. Теперь же шесть моих любимых ножей всегда находились при мне на самостоятельно сшитой перевязи из кожи – пять King Cobra для бросков на средние и дальние расстояния, которые я звал про себя просто «Кобрами», и еще один – особый: тяжелый боевой нож ручной ковки из превосходной дамасской стали, в клинок которого для равновесия были впаяны капсулы с ртутью. Как ни кинь такой нож, он полетит только прямо и точно найдет свою цель. Но имелось у него еще одно достоинство – внутри черной рукояти ножа располагалась капсула со смертельным ядом, который при нажатии маленькой кнопки на этой же рукоятке выпрыскивался наружу, на лезвие. Ядовитый нож существовал в единственном экземпляре и был уникальным.

Впрочем, если «Кобрами» я орудовал довольно часто и при этом никогда не оставлял их в теле противника, всегда забирал с поля боя даже при самых немыслимых условиях, то ножом с ядом дорожил особо и берег его для исключительного случая. Да и достался он мне нелегко. Стал я его обладателем случайно. Этим редким экземпляром на Большой земле владел один коллекционер. Купленный за баснословные деньги, сей экспонат лежал в его коллекции на особом месте, на отдельной горизонтальной подставке из чистого дерева, нижнюю часть которой покрывал черный бархат. Я тогда работал у него охранником. Однажды он узнал, что я неравнодушен к холодному оружию, и показал мне этот нож. Я увидел его и понял, что этот нож обязательно должен быть моим, и предложил пари по метанию – если проиграет он, то отдает этот нож мне, а если я – бесплатно работаю у него полгода. Он согласился. И проиграл.

Вот только честно заработанный приз отдавать не захотел, принялся размахивать руками и угрожать. А я жуть как не люблю бесчестных людей. Ну и напомнил ему во всю физиономию, что слово держать надо, а он тут же отдал приказ меня замочить, вот и пришлось тогда сражаться мне не на жизнь, а на смерть. Но честно заработанный приз, уже уходя с места побоища, я все же забрал. А потом, не желая попасть в лапы полиции или, что еще хуже, родного брата покойного, который однозначно пожелает отомстить, вскочил на стоявший во дворе возле фонтана дорогой Harley Davidson и пулей долетел до своего дома на другом конце города. Ворвавшись в комнату, я резво собрал довольно нехитрый скарб, достал с антресолей наследство от любимого деда – старое, но добротное охотничье ружье, давным-давно превращенное в обрез. Патроны рассовал по карманам.

Окинул беглым взглядом родной дом, в который, как я уже понимал, я никогда не вернусь, вздохнул и вышел за дверь. Закрыл ее на ключ и привычно положил его под коврик на пороге дома. Я уже знал, куда бежать. Туда, где меня наверняка не найдут: ни полицаи, ни родственники заваленного мною богача. Ибо выхода у меня не было. Я поудобнее пристроил обрез за спиной на ременной петле и вскочил в седло «Харлея». Повернул ручку газа. Мотоцикл довольно зарычал и рванул с места – в направлении запретных зараженных земель Чернобыльской зоны отчуждения.

Уже совсем стемнело, когда я добрался до так называемого Рубежа, что отделял Зону отчуждения от остального мира. Я находился в небольшом леске и отчетливо видел и вышки, и даже скучающих на них пулеметчиков, колючую проволоку по периметру, слышал рокот БТР – видимо, ночной дозор объезжал свои владения, проверяя, не проник ли кто часом на запретную территорию. Я примостил железного коня возле ближайшего дерева и осторожно стал продвигаться левее основных ворот к забору из колючки. Под покровом ночи, под дождем, ползая в жидкой грязи и стараясь не попасть в яркий луч прожектора, я, стараясь не дышать, аккуратно, но как можно быстрее перерезал колючую проволоку в нескольких местах, разогнул в стороны, проделал «окно» и полез навстречу новой жизни.

Перелезая, зацепился, оставив клок штанины и до крови ободрав ногу, тихо выматерился, но все-таки протиснулся на ту сторону ограждения. Сначала двигался ползком, а потом подхватился и рванул в ближайший лес. Навстречу неизвестному. Я ушел в Зону – навсегда. Сейчас я понимаю, что тогда мне, наверное, дико повезло: мне не встретился ни один мутант. Лишь пару раз вдалеке я слышал вой и рычание, судорожно хватался за самопальный обрез, но продолжал идти. Куда? Да кто его знает. Терять мне особо нечего.

Через некоторое время я увидел вооруженных людей, охранявших какие-то строения… Так я впервые появился в Баре.

Воспоминания нахлынули яркими красками так живо, словно это было вчера. Я прямо почувствовал теплую кровь на своей ноге, упругие струи дождя, услышал хлюпанье жидкой грязи, вспомнил ощущение жути, охватившее меня в первые минуты пребывания в Зоне, и скрип плохо смазанных петель на открывающейся в Бар деревянной двери… И вот я снова здесь, у стойки. Сколько лет прошло…

Я посмотрел на бармена.

– Не, Палыч, спасибо за предложение, пока без надобности. Может, позже.

– Ну, смотри, наше дело предложить. Но если что – обращайся. – Торговец хотел было сделать вид, что обиделся, но уже через секунду, вспомнив о деле, спросил как ни в чем не бывало:

– Когда в путь, Леший?

Я посмотрел на бармена и вдруг почувствовал, что от всего пережитого просто валюсь с ног.

– Мне бы дух перевести, отоспаться, – твердо ответил я. – Сложные сутки выдались. Листа больше нет. Дай лучше комнату, отдохну – тогда и поговорим.

– То-то я смотрю – один ты пришел… – Бармен налил и подвинул ко мне стакан водки. – За счет заведения.

Я молча опрокинул стакан. Уставился пустым взглядом в помрачневшее лицо усатого бармена (а ведь ничто человеческое не чуждо даже такому прожженному прохиндею!), спросил:

– Скажи-ка, Палыч, ты про песчаную аномалию ничего не слышал?

– Песчаную? – Торговец даже приподнял брови. Удивление на его широком лице было настолько неподдельное, что я сообразил: спрашивать дальше нет смысла. Но хозяин бара уже сам пошел в наступление: – Ну-ка, ну-ка, подробнее. Это что за аномалия? Новенькое что-то? Типа зыбучих песков?

– Типа гигантского крутящегося наждака.

– Никак Черный сталкер чудит или сама Зона подкинула очередной сюрприз, – присвистнув, прокомментировал Палыч.

– Да хрен его знает, но сгинул Лист именно в этом песке. – Я продолжал глядеть сквозь торговца. – Раз – и будто не было. Ни кусочка, ни пылинки.

Бармен крякнул, прищурился.

– Дела… Хм… Соболезную, бродяга. А за инфу спасибо. Надо будет послушать, что мои постояльцы говорят. А ты иди отоспись. Иди-иди, третья комната на втором этаже. Вот, держи.

На стойке появился небольшой ключ на синей нитке. Я машинально сгреб его и пошел к небольшой лестнице, ведущей наверх. И даже не заострил внимания на том, что к разговору внимательно прислушивался какой-то тип, то и дело бросая в нашу сторону взгляды из-под опущенного большого капюшона.

Я сгрузил свой нехитрый скарб в угол, в изголовье деревянной, грубо сколоченной кровати, больше похожей на нары, примостил автомат и устало развалился на жестком, местами рваном матрасе. Перевязь с любимыми метательными ножами снял и положил рядом. Оружие, я считал, даже в, казалось бы, безопасной обстановке всегда должно быть в порядке и под рукой. Зона приучила. Да и нет здесь спокойствия априори. Вот и сейчас я помимо воли настороженно вслушивался в тишину, перед глазами раз за разом возникал несущий смерть песчаный вихрь и потонувший в нем крик навсегда сгинувшего друга. С Листом мы были полные противоположности, хотя в любых спорах в итоге всегда приходили к общему знаменателю. А когда сидели за столиком в Баре, нас видно было издалека – высокий блондин Лист и я, крепкого телосложения брюнет, оба жилистые, поджарые, с обветренными лицами и отросшей щетиной, одним словом – вольные бродяги с агитплаката – если бы, конечно, существовали материалы, рекламирующие запретную территорию. Лист – рассудительный реалист, спокойный и продуманный, я же живчик, оптимист с вечным шилом в одном месте.