Текст книги "Берег любви, море разлуки"

Ивления вполне благополучно добралась до усадьбы мужа, вид которой привел ее в уныние. Она сначала подумала, что ошиблась и забрела не в тот ряд,[17]17
  Ряд – улица.


[Закрыть] такие убогие и опустошенные стояли вокруг избы.

Ворота усадьбы были снесены с петель, одна створка еще болталась, под напором ветра готовая вот-вот сорваться. Первой, кого Ивления увидела, войдя внутрь, была свекровь. Она, какая-то жалкая, растрепанная, потерянно бродила посреди разоренного двора, наклонялась, поднимала кусочек какой-то ткани или разбитого предмета, рассматривала его, горько что-то шептала и отбрасывала прочь за ненадобностью. Сноху она не замечала, и той пришлось окликнуть бедную женщину.

На оклик свекровь затравленно оглянулась, но, признав Ивлению, поспешила к ней с распростертыми объятиями.

– Ах, девочка моя, ты жива. Род услышал мои молитвы и пощадил тебя.

– Да что же тут случилось? – воскликнула Ивления.

– А ты разве не знаешь? – свекровь скорбно развела руками. – Добро всех воевод и гридней, сбежавших с Ярополком, Владимир отдал своим людям на разорение. Погром они учинили знатный. Никого не щадили. А отца нашего удар хватил, лежит, ничего сказать не может, только мычит. Иди, навести его, может, увидев тебя, в чувство придет.

Ивления прошла в пустые покои. Наемники вынесли из дома все, что можно было: столы, сундуки, рухлядь[18]18
  Рухлядь – «мягкое» добро: одежда, ткани, покрывала, пушнина и т. д.


[Закрыть] – оставив лишь несколько приколоченных к стене лавок и резные фигурки божеств на полках. На голой жесткой лавке лежал свекор. При виде снохи он попытался подняться, но не смог.

– Лежи, лежи, – замахала она руками, на глаза навернулись слезы, и она еле сдерживала их, чтобы еще больше не расстроить старика. Повернулась к свекрови, почти неслышно, как тень, появившейся сзади: – Как же это случилось?

– Да как, – женщина прискорбно вздохнула, – сначала у соседей крик и грохот раздался. Мы и не поняли ничего, выскочили из дома, а тут уж и наши ворота выбили. Что тут началось, страшно рассказать: холопок насиловали, рухлядь прямо на землю кидали. Отец не выдержал, старый ведь вояка, схватил первую попавшуюся дубину, кинулся на одного гридня, да тут же свалился без сил у его ног. Уж они, охальники, вдоволь насмехались над ним да потешались. Челядь вся попряталась да разбежалась кто куда. Теперь вот мы со стариком одни кукуем.

– Может, ко мне жить пойдете? – предложила Ивления, жалостливо глядя на свекра.

Старый мужчина что-то замычал, завертел головой.

– Нет уж, мы в своей усадьбе сына будем ждать. А я ведь молилась, чтоб ты с ним ушла.

– Как бы я бабушку бросила в предсмертный час? – с укором произнесла девушка.

– Я вовсе не хотела обидеть тебя. Прости уж, не смогли мы в последний путь ее проводить. Не до того нам было…

– Да разве ж я вас укоряю? – воскликнула Ивления.

Но свекровь будто и не слышала ее, продолжая рассказывать дальше:

– Многие воеводские жены в Киеве остались. За что и поплатились, всех их Владимир в рабство взял и, говорят, своим мужам раздал на потеху.

Ивления сморщилась, представив себе бедных женщин. С некоторыми из них она была знакома и даже кое с кем общалась, особенно с молодыми.

– Ну, раз не хотите ко мне перебираться, тогда я с вами останусь. За отцом особый уход нужен. Повариху, холопов своих приведу.

– Что ты, – старая женщина ужаснулась. – Я же радовалась, что тебя не было здесь. А теперь ты хочешь, чтобы я своими руками тебя в рабство сдала? Нет уж, живи у себя, там ты в бо́льшей безопасности, если, конечно, злодей какой не выдаст. Судьба к некоторым благосклонна, вот усадьба Блуда, говорят, невредима осталась.

– Да? – удивилась Ивления. – Подозрительно это…

– Да ладно, чего там, – отмахнулась свекровь, – ничего странного, боги всегда благоволили к Блуду. Повезло.

Ивления велела своему вознице привезти людей из своей усадьбы, чтобы прибрались здесь и остались с родителями мужа, пока не вернутся их холопы.

Прибывшие с возницей холопы привезли с собою утварь, постель, продукты, быстро навели порядок, починили все двери.

– Вот и хорошо, – облегченно вздохнула Ивления, – теперь, я думаю, все наладится.

Душа Ивлении действительно перестала болеть за родителей Варяжки. Честно сказать, хоть она и предлагала от чистого сердца остаться с ними, сама особого желания жить без мужа в унылой разоренной усадьбе не испытывала. Она оставила своих холопов у свекрови и со спокойной совестью вернулась к себе домой.

Потянулись будни. Тоска по Варяжке скрашивалась повседневными делами. Ивления с воодушевлением принялась вникать в хозяйство. Она и раньше знала, что бабушка имела неплохой достаток, но и предполагать не могла, сколь велико ее богатство.

В усадьбе и вотчине производилось все необходимое для жизни. Бабушка редко тратилась на покупки, не скупилась лишь на иноземные ткани и пряности. Вотчина досталась в наследство еще прадеду – Дару, да так и осталась в их семье. Она находилась где-то в Северянской земле, Ивления даже не представляла, где, но оттуда постоянно прибывал гонец от тиуна[19]19
  Тиун – управляющий.


[Закрыть] с отчетами.

Вотчина давала постоянный доход, излишки продуктов они удачно обменивали или продавали на рынке. На рынке же распродавали и прекрасные полотна, которые ткали искусные мастерицы по образцам Ивлении.

В общем, потратив больше месяца на разборку хозяйственных дел, Ивления пришла к выводу, что она действительно богата и может жить самостоятельно, независимо от мужа, от которого не было никаких вестей.

Беспокойство о Варяжке не скрашивали даже повседневные дела.

Сначала о Ярополке и его дружине никто ничего не знал, затем по городу поползли тревожные слухи. Князь закрылся в Родне, стоящей на реке Роси, что в Днепр впадает. Владимир послал под Родню многочисленную рать, которая осадила крепость так плотно, что даже, как говорится, птица не пролетела бы ни в нее, ни обратно.

Через месяц в Киев еще страшнее слухи просочились: в Родне начался голодный мор. Люди судачили: «Беда в Родне. Беда».

Ивления, слушая пересуды, переживала за мужа, корила себя, что не попрощалась с ним как следует, отпустила легко, не пожелала благополучного возвращения. Каждый день посылала она ключника с жертвой к Перуну и Роду и страстно просила, чтобы хранили боги ее мужа от всяческих бед и напастей, – большего для него она сделать уже не могла.

* * *

Ярополк сидел в гриднице, с печалью глядя на своих мужей. Сердце обливалось кровью, когда он думал о воинах, погибающих сейчас не на поле битвы, а от голода. Была съедена вся живность в крепости, вплоть до собак, истреблены все кони, воины варили кожаные ремни и жевали их. Дружинники бесцельно бродили по дети́нцу,[20]20
  Детинец – внутренняя укрепленная часть русского средневекового города вокруг резиденции князя или епископа. С XIV в. заменяется термином «кремль».


[Закрыть] буквально шатаясь от любого дуновения ветра.

Ярополк каждый день взбирался на смотровую башню и с ужасом наблюдал за передвижением рати неприятеля за стенами крепости. Его преданная дружина даже мысли не допускала сдаться, и спасти их сейчас могло только чудо.

Снова, в который раз Ярополк оглядел старших мужей, ища в них поддержки и хорошего совета. Но в гриднице стояла гробовая тишина, все сидели с мрачным видом: никто не видел достойного выхода из создавшегося положения.

Первым не выдержал Блуд:

– Чего долго раздумывать, князь? Видишь, какое большое войско у твоего брата? Нам его не пересилить.

– Не ты ли советовал мне уйти из Киева, Блуд? – укорил Ярополк. – Я послушался тебя, и вот что получилось. В Киеве хоть запасы продовольствия были, а здесь кто нас ждал?

– Кто ж знал, что так все выйдет? – развел руками Блуд.

Но у Ярополка уже не было сил долго сердиться на наставника: и он, и воеводы тоже изнемогали от голода и еле держались на ногах.

– Что же ты предлагаешь теперь, Блуд? – спросил князь.

– Мир надо заключать с Владимиром.

При этих словах Варяжка вскочил.

– Не слушай его, князь. Блуд не дело говорит. Надо с боем выйти из крепости и к печенегам податься. Набрать там войско и повести его на Киев.

Блуд неодобрительно покачал головой:

– С кем пробиваться, Варяжка? Кто из воинов еще способен оружие в руках держать?

– Все равно, по мне, так лучше в бою погибнуть, чем медленно помирать от голода, – ответил молодой воевода.

– Варяжка, ты бы опыта понабрался, прежде чем горячку пороть, – наставительно произнес Блуд и вновь повернулся к князю: – Послушай моего совета, Ярополк. Надо заключить с Владимиром мир и спасти оставшихся людей.

Ярополк в раздумье подпер рукой подбородок, тоскливо спросил:

– Еще кто хочет слово сказать?

Воеводы молчали, не решаясь поддержать ту или иную сторону. Большинство склонялось к предложению Блуда, но уж больно оно попахивало предательской трусостью, в чем никто признаваться не желал.

Князь еще раз горестно вздохнул и решительно встал.

– Будь по-твоему, Блуд. Вижу, твой совет многим по душе, хоть и сказать об этом не смеют. Пусть Владимир правит Киевом, а я возьму в княжение то, что он мне уступит. Осталось решить вопрос: кто в Киев на переговоры пойдет?

– Могу и я, – тут же вызвался Блуд, и все вздохнули с облегчением.

* * *

Блуд выехал из крепости утром следующего дня. Неприятельская рать пропустила его беспрекословно. Князя Владимира не оказалось в осаде: накануне он отбыл в Киев, считая, что крепость продержится еще несколько дней и делать здесь ему нечего.

В стане противника Блуда накормили, дали лошадь, сопровождение, и он благополучно добрался до Киева.

Князь пировал со старшими мужами, когда ему сообщили о приезде посланника от Ярополка.

Владимир очень удивился, когда в гридницу вошел Блуд и бросился ему в ноги:

– Сбылась мечта твоя, князь Владимир, радуйся. Ярополк сдается на твою милость. Это я склонил его пойти на переговоры с тобой.

Владимир величественно откинулся на княжьем сиденье. На его лице не было и тени радости, он даже не улыбнулся. Блуд, сам того не зная, оказал на этот раз медвежью услугу. Владимир хотел, чтобы Ярополк навсегда сгинул в осажденной крепости, чтобы он умер там от голода или погиб при обороне. Владимир уверен был, что брат никогда не сдастся.

Что же делать теперь? Ярополку только из крепости выбраться, а там он столько людей под свои стяги соберет, что Владимиру и не снилось. Разве не так было с ним самим, когда он сбежал из Новгорода? Он смог собрать хорошую дружину и поднять полки против брата. Так почему бы так не поступить и Ярополку? Покоренный – это еще не побежденный.

– Хорошо ты послужил мне, Блуд, – Владимир не стал ругать воеводу – он еще пригодится. – Сделаешь еще одно дело, и я щедро награжу тебя.

* * *

Ярополк ожидал Блуда с нетерпением. Наконец тот появился. Снова его спокойно пропустили через осаду в крепость.

– Владимир не помнит зла, готов идти на мир с тобой, – сообщил Блуд. – Он сказал, что снимет осаду с Родни, и попросил тебя прибыть в терем отца вашего Святослава на переговоры.

– Расскажи, как принял тебя Владимир? Не обижал тебя? – спросил Ярополк, беспокоясь.

– Князь встретил меня хорошо, – уверил воевода. – Очень был рад, что ты одумался, сказал, что даст тебе вотчину, любую, какую ты пожелаешь.

– А Монахиню видел? – не удержался Ярополк от вопроса.

Монашка перед самым бегством мужа из Киева почувствовала недомогание, и ее пришлось оставить на милость победителя.

– Не видел, – честно признался Блуд. – Говорят, она живет в хоромах князя.

Ярополк побледнел, но ничего не сказал. Ладно, он разберется с женой, когда приедет в Киев. В конце концов это могут быть только сплетни. Мало ли завистников на свете? Хотя от Владимира можно ожидать любую подлость.

Думая так, Ярополк засомневался в искренности брата, но на другой день полки действительно сняли осаду и ушли к Киеву.

– Значит, так тому и быть, – произнес Ярополк, глядя на пустые кострища вокруг крепости.

– Князь, – встрял Варяжка, – путь свободен. Зачем нам идти в Киев? Не верь брату. У тебя еще осталась горстка людей, бежим к печенегам.

– Не слушай Варяжку, Ярополк. – Блуд метнул на молодого воеводу уничтожающий взгляд: когда все закончится, уж он рассчитается со строптивым мальчишкой, много возомнившим о себе. – Владимир ждет тебя, негоже его обманывать.

– Ты прав, Блуд, – печально вздохнул Ярополк, – была у меня мысль бежать, но, как видно, напрасно. Что ж, пойдем в Киев, а там посмотрим. В конце концов, что даст мне брат, тем и буду доволен. Не хочу больше братоубийства и кровопролития на земле Русской.

Варяжка в сердцах махнул рукой: снова глупит князь. Но ничего не поделаешь, придется преданно следовать за ним.

Горстка изможденных воинов тронулась в путь спозаранку. В соседних весях сердобольные сельчанки их накормили, дали припасов на дорогу. Там же раздобыли и коней.

Теперь жизнь уже не казалась такой мрачной, как в крепости, воины повеселели, в дороге зазвучали и шуточки, и песни. И у Варяжки от души отлегло, тем более что одна молодая женщина дала ему в дорогу не только харч, но и кувшинчик медовухи.

И все же на подступах к столице молодой воевода вновь засомневался.

– Позволь, Ярополк, вперед тебя в Киев сходить. Посмотрю, так ли уж там спокойно, как Блуд говорит.

– Ладно, ступай, разведай, – согласился князь.

Варяжка не заметил, как косо взглянул на него Блуд, вихрем полетел в город.

Киев мирно спал, когда он добрался до него. Ничего подозрительного не встретил Варяжка на пустынных улицах, и окна мирных обывателей не пугали своей темнотой.

«Может, и прав Ярополк, согласившись приехать в Киев. Засад не видно, никто не встречает с оружием в руках», – подумал Варяжка, проезжая по тихому городу.

Можно спокойно возвращаться к князю, но Варяжка даже додумать мысль не успел, конь под плетью уже понес его к жене.

* * *

Ивления не спала. Стояла у оконца, слушала ночные звуки, вдыхала ночные запахи. Было уже по-осеннему холодно, в окно задувал ветер, но Ивления даже не чувствовала его, настолько ее думы были полны печалью.

В последнее время она боялась ложиться рано в постель. Ей снились жуткие сны. Она видела улицу, усыпанную гниющими трупами. Над мертвецами роятся тучи мух, ползают черви, а недалеко сидят изможденные люди. Она видела ясно их лица: бледные, с отрешенными глазами. Ивления просыпалась, уверенная, что это осажденная крепость. Одно успокаивало: Варяжки она не видела, а значит, он жив. Она верила в примету, что родные приходят во сне перед смертью.

Но почему ей снятся эти сны? Может, со смертью бабушки к ней перешел дар пророчества? А вдруг она обрела ведовскую силу бабки Ярины?!

Сегодня вечером Ивления решилась проверить свои способности. Для начала она решила погадать. Едва в усадьбе все угомонились, она разогрела на печи чару и долго разглядывала ее дно. Но ничего не увидела.

И вот теперь в раздумьях она стояла у окна. Что она могла рассмотреть в чаре? Кто ее обучал этому? С чего она решила, что обладает какой-то тайной силой, неподвластной простым людям? Нет, надо честно признаться, ворожить она не умеет. Все это бабьи глупости. А сны? А с чего она взяла, что сны – пророческие. Она ведь думает о Варяжке постоянно и знает, что он заперт в крепости, – вот и снятся такие сны.

И очень хорошо, что ей не стать ведуньей, как бабка Ярина, и никогда не узнать тайн чародейства, которыми обладал дед Дар. На что ей это все? Она – обыкновенная женщина.

Придя к такому выводу, Ивления закрыла окно заслонкой, потушила светильник и забралась в теплую постель: перед сном холопка клала в нее горячий камень.

Показалось, что подремала совсем немного и тут же проснулась от страха. Сомнений быть не может, она видела во сне смерть князя Ярополка.

«Ну, привидится же такое», – покачала головой Ивления, перевернулась на другой бок, закрыла глаза, но уснуть уже не могла. И ясно так подумала, что Варяжка близко. Сердце гулко застучало в предчувствии встречи, и когда в калитку в воротах тихо постучали, встрепенулась, боясь поверить в предугаданное счастье.

Ивления услышала, как сторож, отпирая ворота, разговаривает с ночным посетителем. Она слетела с постели, бросилась к сундуку, натянула на себя самый лучший наряд, затем поспешила к зеркалу, быстро пригладила волосы и едва успела чинно сесть на лавку, как дверь распахнулась, в покои вбежал Варяжка и заключил ее в объятия.

– Я соскучился, я так соскучился по тебе, – жарко шептал он, лихорадочно стягивая с жены одежду.

Ивления лишь на миг подумала о том, что не стоило ей одеваться, но, тут же позабыв об этом, стала рассматривать мужа: осунулся, но заметных признаков голодания не было.

– Варяжка, как ты?

– Да что я? Выжил только мыслями о тебе…

Разговор тут же захлебнулся в безудержной страсти. Ивления только теперь поняла, что тоже скучала по его ласковым рукам и теплым губам. Супруги упали на постель, лихорадочно обнимаясь и целуясь. Отошли в прошлое все переживания последних дней, все волнения, неприятности, осталось только одно – наслаждение, упоение дивной ночью любви.

Сон рядом с теплым бочком любушки так крепок, что Варяжка с недоумением проснулся, когда рассвет проклюнулся сквозь маленькие дырочки в заслонке на окне.

Он вскочил, шустро оделся, прицепил меч, затем подошел к постели, где, ничего не подозревая, мирно посапывала жена. Он слегка прикоснулся к ее шелковистым черным волосам, в беспорядке рассыпанным по подушке. Сердце кольнуло недоброе предчувствие, как будто видел ее в последний раз.

Варяжка махнул рукой перед глазами, как бы отгоняя нехорошие мысли. Ивления открыла глаза. Увидев одетого мужа, вскочила, порывисто обняла его.

– Не уходи.

– Ярополк ждет меня. Я и так припозднился.

Ивления с тоской посмотрела в его глаза.

– Ты предан князю, я знаю, но мне видение нехорошее было.

– Опять… – простонал воин. – Я думал, что бабкины видения больше нас не коснутся, а теперь ты за старое взялась?

– Не смейся, – Ивления обиделась, – Ярополка убьют сегодня. Засада ожидает его в тереме Святослава, куда Владимир его пригласил. Я это как наяву видела.

Варяжка сразу посерьезнел, поскольку хорошо помнил, что ничего жене не говорил ни о встрече с Владимиром, ни о тереме Святослава.

– Ты мне не веришь?

– Верю, поэтому и должен покинуть тебя как можно скорее, предупредить князя. Прощай, Ивления. Помни, я люблю тебя.

На глаза женщины навернулись слезы. Она судорожно обхватила мужа руками. Он поцеловал ее и отскочил, будто боялся, что, если еще промедлит, останется навсегда.

* * *

Варяжка, не разбирая дороги, понесся навстречу Ярополку: успеть бы вовремя, предупредить. Нагнал он его у самого терема Святослава.

Князь не спеша приближался к назначенному месту. Рядом ехал Блуд. Он изо всех сил старался выглядеть невозмутимым, не показать князю своего беспокойства. Небольшая дружина, буквально горстка людей, переживших голод и способных еще кое-как передвигаться, следовала за князем и воеводой чуть поодаль.

– Успел я, князь, вовремя, – воскликнул Варяжка. – Не ходи в терем, там засада тебя ожидает.

– Варяжка? – удивился Ярополк. – Где ты всю ночь пропадал?

Невольно Варяжка на миг смутился: не признаваться же, что всю ночь провел у женушки, когда изможденные люди ночевали под открытым небом. Но он быстро нашел ответ:

– У гадалки. Не ходи в терем – там смерть.

Блуд нервно рассмеялся, недобро сверкнув на молодого воеводу глазами:

– И ты, князь, еще слушаешь Варяжку? Да он явно не в себе. Разве можно всяким ведьмам верить? Уж они нагадают, плати только…

– Не ходи, Ярополк, к брату, погибнешь, – Варяжка невольно протянул руку к князю, умоляя довериться. – Послушай меня, оставь Русь на время, собери рать в земле печенегов.

– Я верен слову, Варяжка, – печально ответил мужчина. – Обещал быть в тереме отца своего сегодня, значит, должен выполнить свое обещание. Князь Владимир поверил в мои мирные намерения, освободил меня от осады, так почему я ему не могу доверять?

Ярополк стегнул коня и понесся вперед, как бы пресекая все разговоры. Варяжке ничего не оставалось делать, как двинуться следом.

Вскоре взору всадников открылся терем. Казалось, все мирно и спокойно вокруг. Не слышно ни шороха, ни лязга оружия. На привязи во дворе стояли три лошади.

– Видишь, – обратился Ярополк к Варяжке, – Владимир приехал только со своей охраной, а ты боялся.

– И тебе, князь, надо следовать примеру Владимира, – тут же встрял Блуд. – Возьми не более двух человек. А то негоже перед братом оружием бряцать.

Варяжка промолчал. Он уже и сам засомневался в словах Ивлении. Может, и правда – все бабские страхи?

– Верно, – согласился Ярополк. – Пойдешь со мной ты, Блуд, и Варяжка.

Втроем они спешились и направились к сенцам. Здесь никого не было. Раскрытая дверь вела в светелку. Но едва Ярополк переступил порог, Блуд, следуя за ним, захлопнул перед носом Варяжки дверь.

Молодой воевода навалился на дверь плечом, и она вскоре поддалась, но было уже поздно.

Варяжка влетел в светелку и увидел широко открытые мертвые глаза Ярополка и грудь его, пронзенную мечом. Два наемных варяга и Блуд обступили Варяжку, но он не растерялся, выхватил свой меч и, размахивая им, стал пробиваться к выходу.

Варяги, получившие наказ убить только Ярополка, не стали связываться с грозным воителем и беспрепятственно пропустили его во двор. Варяжка, сообразив, что путь свободен, оглянулся и произнес с ненавистью:

– Ты, Блуд, предатель и изменник. Я тебя из-под земли достану, но отомщу за князя.

* * *

Все утро Ивления ходила сама не своя, а в обед поползли слухи о гибели Ярополка.

– Узнай, – обратилась она к ключнику, – что с Варяжкой?

Мужчина отправился на торжище, где можно было собрать наиболее верные сплетни. Ключник был вольным человеком и служил Ивлении не по принуждению, как большинство рабов и холопов, захваченных в походах или порабощенных за долги. Его дед служил еще в дружине воеводы Гордяты, поднявшем век назад мятеж против киевских князей Аскольда и Дира. После подавления мятежа дед отправился в изгнание вместе с Даром и с ним же вернулся назад в Киев после захвата власти князем Олегом. Хотя Дар никогда не занимался военным делом, а все больше ведовством и чародейством, старый вояка преданно служил ему до конца дней своих, а дети его и внуки также прижились в этой семье.

Ключник долго не ходил, вернулся с печальной новостью.

– Варяжка жив, но ушел с горсткой воинов к печенегам. Блуд – предатель. Говорят, потребовал у Владимира за службу усадьбу Варяжки.

Ивлению слова мужчины взволновали.

– Быстрее снаряжай повозку, надо ехать к родителям, перевезти их сюда.

Блуд действительно не нашел лучшей мести, чем забрать у Варяжки все, чем тот владел. Выспрашивая у Владимира в награду усадьбу сбежавшего к печенегам воеводы, он, разумеется, не догадывался, что она давно разорена и никакого добра там нет.

Как ни торопилась Ивления, все равно опоздала. Ворота в усадьбу, починенные холопами, были настежь распахнуты, во дворе валялся домовой мусор, уже ни на что не годный, двери в пустой дом тоже были раскрыты.

Ивления сразу прошла в светелку и с ужасом увидела бездыханного свекра, безжизненно свесившего руки вдоль лавки. Второго разгрома он не перенес.

Откуда-то вылезла чумазая девчонка лет десяти. Размазывая по щекам слезы, она с воплем бросилась к Ивлении:

– Госпожа, забери меня отсюда. Я боюсь.

– Белянка? – женщина с трудом вспомнила ее имя. – А где твоя хозяйка?

– Блуд ее в рабыни увел.

– Как в рабыни? – оторопела Ивления.

– Он очень бушевал здесь, когда увидел, что усадьба пустая. Боярыню сразу схватил, сказал, что теперь она будет его рабыней и что, когда Варяжка об этом узнает, сразу пришлет большой выкуп. Он хотел и господина забрать, но едва гридни стали его поднимать с лавки, тот так разгневался, что тут же и умер.

Девчонка со страхом посмотрела на мертвого хозяина.

– Боярыня, возьми меня с собой. Еще в первый раз, когда княжеские гридни приходили, мамку мою увели с собой, а сейчас и вообще никого в усадьбе не осталось. Я еле-еле успела убежать и спряталась.

Ивления вызвала своих рабов, велела им перенести свекра на повозку и отвезти в свою усадьбу, чтобы приготовить к похоронам. Сама же в сопровождении ключника и еще трех вооруженных слуг отправилась к Блуду.

* * *

Воевода очень удивился, когда ему доложили о приходе жены Варяжки. Он вышел на крыльцо и с интересом воззрился на юную женщину, стоявшую во дворе. Вот не чаял, не гадал, как навредить Варяжке, а жена его сама вдруг объявилась. Как говорится: на ловца и зверь бежит.

А хороша женщина! Брови вразлет, глаза синющие, так и сверлят насквозь уничтожающим взглядом. Вот так бы и повалил прямо во дворе на ковер из пыли. Но, к сожалению, пришла она с охраной, а его люди, как назло, после тяжелых дней обороны Родни и грабежа усадьбы Варяжки напились и валялись, кто где. Не соберешь. Но ничего, он еще свое возьмет.

– Сама пришла ко мне.

Воевода встал подбоченясь и напустил на себя важность.

– Я за свекровью пришла. Отпусти ее.

– Мне Варяжкина усадьба досталась в награду. Все, что в ней имеется, – мое, в том числе и мать его. Теперь она моя рабыня. Жаль, я не знал, где ты скрываешься, ты мне тоже должна покориться.

– На-кася, выкуси, – Ивления показала ему кукиш. – Ты предатель, Блуд! В нашей семье еще никто не покорялся изменникам. Я тебе говорю, отдавай мою свекровь по-хорошему.

– Ну и чего ты сделаешь? – усмехнулся Блуд.

Ивления поняла, что напрасно пришла сюда. Блуд человеческого языка не понимает – не сговориться с ним. А если сторговаться?

– Может, за нее выкуп тебе дать? – с надеждой спросила Ивления.

– Выкуп я только от Варяжки приму.

– Так ведь он сбежал!

– Узнает, что мать в рабстве, вернется. А мне только этого и надо, – уперся Блуд.

Слезы душили молодую женщину, когда она выходила со двора Блуда. Напрасно она грозилась ему. На деле-то что? У Блуда гридни боевые. Куда ей со своей горсткой плохо обученных рабов соваться? Что же делать? Как свекровь выручить? Кого на помощь позвать? Ни родных, ни близких.

Постой-ка, как же она забыла, ведь есть у нее родственники! Бабушка говорила, что у бабки Ярины внук в Киеве живет, где-то около торжища. Бабушка-то родство с бабкой Яриной не признавала и всего раз к ней приходила, перед самой ее смертью. Может, и не пошла бы, да Ярина сама ее позвала, а просьба умирающей – святое.

Ивления потопталась немного и решительно отправилась искать у торжища своих дальних родственников. Больше ей идти со своей бедой было не к кому.

* * *

К своему удивлению, внука ведуньи Ярины Ивления отыскала быстро. Каждая собака у торжища знала, где он живет.

В некотором замешательстве вошла Ивления в незнакомый двор, оставив вооруженную охрану на улице. Двор был обширным, чисто метеным, позади хором стояли склады, что явно указывало на торговый род занятий обитателей усадьбы. На крыльце большой избы гостью встретила молодая женщина.

– Ты к кому? – спросила она приветливо.

– Мне бы хозяев.

– Проходи в избу. Отец давно уже с лежанки не встает.

Женщина проводила Ивлению в покои. На мягкой постели дремал седой старик.

– Батюшка, гостья к тебе, – женщина тронула его за плечо.

– Ать? – встрепенулся старик, удивленно вскинул брови и тут же улыбнулся.

– Ивления зовут тебя, кажется, – прошамкал он беззубым ртом.

– Да… – изумилась молодая женщина. – Откуда ты меня знаешь?

– Ну вылитая бабка моя Ярина, только юная. С какой бедой пришла? Чай, не было бы нужды, не вспомнила бы о родственниках.

Ивления смущенно потупилась: ишь какой, все-то он знает. Но делать нечего, сама пришла. Она вздохнула и выложила старику все без утайки.

– Да – дела. Как же помочь тебе? – старик горестно вздохнул. – Видишь ли, сыновья мои на гостьбу[21]21
  Гостьба – разъезды по другим городам и странам с товарами для торговли; отъездной торг; то же, что гостешба.


[Закрыть] отбыли, не скоро обещали быть. А сам я давно уж не встаю. Пока бабка Ярина была жива, лечила меня, а после ее смерти совсем ноги отказали. Были бы здесь сыновья, отбили бы с оружием в руках твою свекровь у изменника Блуда. А теперь одни снохи со мной кукуют, – он кивнул на женщину, которая встретила Ивлению у входа. – Есть у меня с десяток вооруженных холопов, но какая это сила?

Старик задумался, морща лоб, а потом с досадой хлопнул себя по голове.

– Эх, ничего придумать не могу. И так не выходит, и этак. Правда, Ивления, не на твоей стороне. Победитель всегда прав. Войны только из-за добычи и ведутся. Не нами обычай этот придуман, не нам его изменять.

– Что же мне теперь, добровольно Блуду отдаться, раз обычай такой? – усмехнулась Ивления. – Легче утопиться.

– Ишь какая прыткая, – неодобрительно изрек старик. – С жизнью покончить всегда успеешь. Помочь тебе в этом деле сможет только человек, наделенный властью. Думаю, тебе надо на поклон к князю Владимиру идти. Ты хоть из семьи родовитой, но гордыню свою спрячь. Думаю, князь защитит тебя.

– Не знаю, так ли уж хорош твой совет, – вздохнула Ивления. – Князь стыда не знает, раз непотребными средствами пользуется, чтобы победы добиться. Обращусь я к нему, а он откажет мне в просьбе, что тогда? Воевода, пес блудливый, не оставит меня в покое. Сам же говоришь, что по обычаю все справедливо. Мы – добыча Блуда.

Ивления от собственного бессилия чуть не заплакала.

– Прости уж нас, внученька, – старик тоже всхлипнул. – И рад бы помочь, да не могу. Одно скажу наверняка. Если придется тебе самой приют искать, то мы тебя спрячем, в этом не сомневайся. В нашем доме тебя никто не сможет достать.

С тяжелым сердцем покинула Ивления усадьбу своих вновь обретенных родственников. Ключник на улице вопросительно посмотрел на нее.

– Тут только старик со снохами остался, – Ивления вздохнула. – Сыновья его на гостьбе. Никто нам не поможет. Придется у князя просить помощи и защиты. Но это подождет. Главное сейчас – свекра похоронить по-человечески.

* * *

Вернувшись домой, Ивления распорядилась приготовить все к похоронам.

Многие знали старого воина и уважали за храбрость и преданность князьям, поэтому на похоронах было чуть ли не пол-Киева.

По старинному обычаю рода, к которому принадлежал отец Варяжки, соорудили плот, разожгли на нем костер. Положили покойного на плот и отправили по Днепру в последнее путешествие в сад мертвых.

Люди вполголоса переговаривались, с жалостью поглядывали на Ивлению, втихую поругивали Блуда. В открытую помощь никто не предлагал, боялись. Воевода злопамятен и сейчас находится на особом счету у Владимира. Кому охота добровольно на немилость княжескую нарываться?

А были и такие, кто Блуда защищал. Варяжка добровольно покинул Киев и бросил родных на произвол судьбы. А по обычаю добро побежденного всегда делится. Получалось, что и винить Блуда не в чем.

Ивления стояла на ветру, кутаясь в большой плат, смотрела, как уплывает плот с телом свекра, и чувствовала, что из жизни ее уходит все хорошее и светлое. Чувствовала, что безмятежной юности пришел конец и у нового порога судьбы ее ждут большие перемены.

* * *

Ночь Ивления спала плохо, сначала не могла уснуть, да и задремав, ворочалась и постоянно просыпалась от жутких снов. С нетерпением она ждала утра, чтобы послать ключника к князю, на которого оставалась последняя надежда. Но на рассвете ее разбудил грохот: били по воротам.