Текст книги "Когда я стану бабочкой"

Рита Калинина трудилась в крупной туристической компании, специалисты которой еще до кризиса взялись за реализацию нового проекта, обещавшего в недалеком будущем хорошую прибыль. В живописном диком уголке природы на Карельском перешейке строился огромный спорткомплекс с отелем, полями для гольфа, лыжными трассами и даже со своими лошадками. Работы был воз и тележка. И стройка не остановилась, несмотря на кризис, так как подготовка была хорошей, и финансовые потоки в проект были организованы грамотно. Благодаря Ритуське, в том числе. И сейчас у нее было ровно два дня на отдых, а потом снова надо было впрягаться в воз, или в тележку, и пахать.

– Что думаешь делать? – озабоченно спросила подругу Настя.

– А что делать? Сейчас поеду в Сиверскую, вставлю там всем по первое число, а с понедельника в работу.

– А жить будешь где? В Сиверской?

– Посмотрю расписание электричек, посчитаю все, как буду успевать… Но другого выхода нет.

– Есть! Оставайся у меня! Рит, ну, правда, прошу тебя! Мне так нужно это! Знаешь, Никитос ведь опять…

– Да ты что???

– Вот тебе «и что»! Так что я только рада буду, что ты у меня будешь жить. Мне хоть отдушина от всего. А может, и ему стыдно станет. Хотя… Я уже в это не верю… Ну, что, остаешься?

– Насть, да я с радостью! Очень мне тяжело из деревни мотаться в Питер. Лишь бы тебя не стеснить.

– Не стеснишь!

Настя поставила перед Ритой на стол тарелку с борщом. Себе налила чаю.

– Знаешь, Рит, даже есть не могу, и не хочу. Ну, ведь должен человек понимать, что сейчас так сложно все. Я без зарплаты на основной работе – все ждем! На второй хоть и платят, но ты ж понимаешь: уборщица – это уборщица. Устала я, Ритусь. Думала, Ник хоть куда-то устроится, а он… И долги. Хоть и меньше, чем у твоих братьев-акробатьев, но меня они уже пугают. И банк трясет, как грушу. То звонки, то письма. А он опять в запой уходит. И где деньги берет?! Говорит, все угощают. А я в это уже отказываюсь верить. За красивые глаза, что ли?

В комнате загремело, и, цветисто выругавшись, Никита Волков появился на пороге кухни собственной персоной. Туманно посмотрел на жену, на гостью, помахал лапой перед носом. Словно видение отпугивал, икнул и выдал:

– Здрасссти!

– «Здрасти!»! Ты б не позорился, а?! – укоризненно сказала ему Настя, намекая на то, что супруг выполз в кухню в трусах и в старой рубашке, на которой не хватало пуговиц.

– И что?!! – возмущенно вопрошал муж. – И кого я стесняться должен?!! И… и идите вы все в…

– Еще слово, и я тебя выгоню! Уйди с глаз моих долой… Враг народа!

Никита еще малость покуражился, но женщины на него внимания не обращали, и тогда он хмыкнул, выражая дамам свое презрение, завалился в туалет, стукнувшись при этом больно коленкой о дверь, которую не в силах был закрыть. Там он пожурчал в полной темноте, выполз, и, громко икнув, удалился досыпать.

– Вот так, видела? Рит, и я совсем не знаю, что с этим делать?! А самое страшное – если он в прошлый раз согласился на врачебное вмешательство, то сейчас пальцы гнет и кочевряжится, мол, нет – и точка! Да и денег нет. Я вообще не знаю, как сейчас живу.

Рита отодвинула пустую тарелку, встала из-за стола, вышла в прихожую. Там она пошуршала в сумочке и принесла деньги.

– Вот! Бери! А на днях я еще получу.

– С ума сошла?! Я разве для этого сказала? Убери!

– Настен, ты же меня позвала жить к себе? Ну, все равно я б не стала так просто. Ну, продукты надо покупать, а тебе еще и за квартиру платить. Поэтому бери и не разговаривай. Позже еще дам. Бери-бери! – Рита подтолкнула подругу, видя ее нерешительность.

– Ритка… Рит, у меня слов нет! Можно я заплачу за садик и отдам деньги на подарок Ваське? А то так стыдно.

– Ты не спрашивай! Делай, что нужно. А с Ником… С Ником мы что-нибудь придумаем.

– Пока что он придумывает! Ты только, пожалуйста, не оставляй кошелек в сумке в прихожей. Он так научился добывать деньги, что не успеешь оглянуться, как он вытащит.

Днем Насте позвонил Иван Иванович. Голос у завлаба Старикова был такой, что у Насти внутри все сжалось. Как будто на сто лет состарился ее любимый Иваныч. Раньше бы он, дозвонившись Насте, непременно принялся шутить по поводу и без. А тут одна усталость в голосе, и озабоченность.

– Насть, мне твоя помощь нужна.

– Всегда пожалуйста, Иван Иваныч! Вы же меня знаете: для вас – все, что попросите!

– Не спеши, Насть. Дело такое. Отнимают у нас бассейн, который под кои занят.

– Как??? Кому это он понадобился-то???

– Распоряжение Свидерского. Отдает здание в аренду, весь пятый корпус. Надо рыб забирать, а мне столько аквариумов не поставить дома. Вот просить тебя хочу: если можно, возьми один аквариум. Причем, тот, в котором малыши.

– Иван Иваныч, конечно, возьму! Куда же их? Не в канализацию же! Только, как привезти?!

– Это пусть вас не беспокоит. Вы воду только заготовьте, и место, куда можно будет аквариум поставить, а я привезу все сам. Если можно – завтра.

«Дело-дрянь, коль такая спешка», – печально подумала Настя, а вслух сказала:

– Привозите завтра, воду приготовлю, буду ждать…

Машина с аквариумом и емкости с рыбами прибыли к обеду следующего дня. Иван Иванович помог Насте все сделать в доме для японских карпов. Запустили в огромный аквариум двенадцать подростков-карпят. Они кружились веселой цветной стайкой, осваивая новое место жительства.

– Буду теперь релаксировать возле аквариума! – радостно сказала Настя, постукивая ногтем по стеклу, подзывая рыбок. – Надо срочно колокольчик завести для них.

Рыбки у них приучены были на звон колокольчика приплывать. И маленькие уже почти освоили этот аттракцион.

– А Васька как рад будет! – улыбнулась Настя.

Мелькнула, правда, мысль, что взрослые кои выглядят весьма солидно и в аквариуме им будет тесно, а значит, скоро придется придумывать, где и как размещать рыб.

– Ну, что там у нас, Иван Иваныч? – устало спросила Настя своего любимого завлаба, когда, закончив все дела по устройству жилплощади для кои, они отправились пить чай.

– А ничего хорошего, Настена! Ни-че-го! Про деньги – молчат, вернее, сроки передвигают каждые две недели. Помещения сдают, чуть не под картошку! Мне нечего тебе, Настя, больше сказать, кроме одного: устраивайся на работу, а там, уж как вывезет.

– Да поняла я все, Иван Иваныч, да только пока ничего не получается! Хоть в кондукторы иди!

Настя рассказала своему любимому начальнику, как она попыталась искать работу по сайтам в Интернете. Ну, понятно, что по специальности там ничего не было, около специальности – тоже. Зато Настя узнала, что на рынке труда есть вакансии, о которых она даже не подозревала, и понятия не имела, с чем их едят. Ну, про супервайзеров и мерчендайзеров Настя еще краем уха слышала. А вот кто такой «категорийный менеджер» и «менеджер по работе с вендорами» – это уже совсем темный лес. Особенно, эти загадочные «вендоры»! Елки зеленые, ну, неужели нельзя как-то по-русски?!!

– В общем, Иван Иваныч, приглянулась мне только одна вакансия, которую я могла бы занять и не навредить при этом никому – это «тайный покупатель».

– Это как??? – у Старикова брови изумленно выгнулись домиком.

– Ну, если я все правильно поняла, то это человек, который под видом обычного покупателя болтается по магазинам, пристает к продавцам с глупостями, вызывая их на скандал, тайно фотографирует все, что плохо лежит, а потом описывает все это в отчете. Ну, и получает за это деньги. Правда, очень скромные. Кстати, там не только покупками приходится заниматься, но еще и посещать рестораны, салоны – косметические, парикмахерские, да хоть автомобильные! Вот такая работа!

– М-да… – вот и все, что мог сказать на это старомодный биолог-ихтиолог Иван Иванович Стариков, который привык пахать в своей лаборатории от восхода и до заката, а в магазинах всегда выступал в роли не тайного, а явного покупателя.

Они потолковали еще о жизни, о детях-внуках. Стариков пожаловался на то, что внучка принесла из детского сада непечатные выражения, и посетовал на то, что обузу на Настю взвалил – аквариум этот. Пообещал, «ежели что», забрать свое рыбное хозяйство. С тем и ушел.

Настя включила лампу дневного света над огромным прозрачным параллелепипедом. Слово какое классное! – «параллелепипед»! Просто зашибись! Не сравнить с таким, как «куб», или «шар». Хотя, если она ничего не путает в школьном курсе геометрии, то куб – это тоже параллелепипед, только все стороны у него равны.

Аквариум, какой бы формы он ни был, на рыбьем жаргоне называется «банкой». Вот у Насти в доме появилась банка объемом почти 600 литров. Ничего особенного они в нем не устраивали: грунт – камни, скала, и парочка живых кустиков аквариумных растений. На заднике «банки» – фото морского дна на прозрачной пленке, сливающееся с натуральным пейзажем. Бедные кои! Они еще не знают, что там стекло, а не выход в открытое море! А скоро ведь почувствуют, как им тесно в банке! Хотя, любители кои даже взрослых рыб держат в аквариумах, правда, окраска у них при этом страдает – солнышко им нужно, которое сверху греет, натуральное, а не лампы. А вообще-то эти карпы – рыбы умные: на тесной жилплощади они не очень-то и растут. В Израиле, вон, с водой напряженка, так у них кои мелкие и плоские из-за не больших объемов аквариумов. Это, конечно, издевательство над животинками! «Впрочем, – оборвала свои мрачные мысли Настя, – Бог даст, все устроится, и для кои приют нормальный найдется, и будут они расти такими, какими должны быть!»

Вечером Настя Ваську, который обычно бегает, как заводной, кричит и требует, чтобы с ним все играли, не видела и не слышала. Ребенок тихо сидел возле аквариума, смотрел на рыбок, и очень редко задавал вопросы, не ожидая на них ответов.

– Господи, какое счастье! – только и сказала Настя, глядя на эту картину. – А всего-то и надо было завести рыбу!

Правда, и уложить Ваську спать было невозможно. Он требовал рыбку в постель, или хотя бы аквариум в детскую. Насте даже пришлось прикрикнуть на ребенка. Компромисс нашли легко: Настя разрешила не закрывать двери в детскую, и пока Васька не провалился в сон, он все смотрел и смотрел издалека, как в подсвеченном стеклянном доме бесшумно скользят пестрые рыбки, которые, как он понял, спать не ложатся совсем.

В призрачном свете успокоившиеся кои неторопливо скользили, лениво шевеля плавниками. Оранжево-красные в темных пятнах, белые с голубыми и серыми разводами, чернильно-фиолетовые с желтым крапом – не рыбы, а елочные игрушки!

Настя смотрела на их застекольную жизнь, и дурное настроение у нее улетучивалось. «Рыботерапия» делала свое доброе дело.

Кот Филимон тоже проявил интерес к новым обитателям квартиры, попытался лапой потрогать через прозрачную стенку шустро намахивающую вуалью хвоста рыбку, но быстро потерял интерес к бесперспективной охоте, и просто созерцал с пола на подводный мир.

Поздно вечером приехала Рита, снова привезла целый пакет разных вкусностей. Увидела аквариум и чуть дара речи не лишилась.

– Наська! Какая прелесть! – шептала подруга, чтобы не разбудить Ваську. – Наська! Я таких же хочу!!! Я завтра же вопрос ребром поставлю, чтобы в пансионате поставить такие аквариумы!!! И в офисе!

– Классно! А рыбок мы с Иван Иванычем вам подберем, самых лучших!

Никита не сразу обнаружил в доме новых жильцов. Еще бы! Он заявился глубокой ночью, едва живой, долго шарахался в прихожей, сдирая с ног туфли и носки, потом гремел кастрюлями в кухне, жадно ел то, что нашел, громко икал. Потом шуршал старой газетой, пытаясь почитать, и, наконец, отвалил почивать на диван в гостиной, где через минуту храпел так, что в горке тихонько звенели фужеры тонкого стекла.

Утром его растолкал Васька и радостно сообщил:

– Папа! У нас рыбки! Много!

– Не понял! Сынок, ты что, кушать хочешь? Тебя, что, мама не кормила?! – и заорал, как резаный:

– Настя! Ты ребенка не кормила?

– Что ты кричишь? – шикнула на него Настя. – Ритулька спит!

– И что? Воскресенье, что ли? И вообще… Я в своем доме!

Настя посмотрела на мужа так, что он поежился от ее взгляда.

– А что я сказал-то??? Мне уже и сказать ничего нельзя?!

В этот момент Никита увидел скользящих за стеклом карпов. Он долго смотрел на аквариум, потом перевел взгляд на Настю:

– Настен, это что? Или мне кажется?

– Не удивлюсь, если тебе скоро на каждом углу будут мерещиться зеленые человечки!

Настя ушла в кухню, откуда услышала, как Никита бубнит недовольно. Она не вслушивалась. Да и что там толкового он мог сказать, если в голове у него плавал алкогольный туман? Настя уже хорошо знала, что будет дальше. Пару часов Никитос для приличия помучается похмельем, показывая ей, как все плохо, и какая она при этом бессердечная. Потом сделает пару звонков и сольется под предлогом поиска работы. Приползет в лучшем случае за полночь. Да еще и с претензиями.

«Нет, с этим надо как-то завязывать!» – в очередной раз подумала Настя. Но легко было думать и говорить. Куда сложнее решиться, и указать мужу на дверь. И Настя снова и снова вразумляла Никиту, уговаривала, упрашивала. Все было бесполезно.

Новый год прошел тихо и незаметно. Рита уехала утром 31-го декабря к своим в Сиверскую. Никитос, мрачный, как только что с похорон вернулся, днем немного поиграл с Васькой, но сделал это так неуклюже, что довел ребенка до слез, психанул, оделся, и отправился по друзьям.

Настя даже не пыталась его остановить. Может быть, зря она так резко. Ну, не мог же он за столь короткий срок выжечь в себе все хорошее?! В другое время она, наверное, так и поступила бы. Но не сейчас, когда сама была на краю от безденежья, без работы и без поддержки.

Днем Настя выгуливала Ваську вместе с Леной и Ксюшенькой Сибирцевыми. Они не виделись с самой осени и никак не могли наговориться. Лена очень порадовала Настю: принесла ей конвертик от Антона, который официально не платил алименты на Сережку, а добровольно помогал Насте, причем, очень не плохо. Настя не могла скрыть своей радости, и Лена аккуратно спросила:

– Насть, у тебя проблемы?

– А у кого их нет? – печально заметила Настя.

– Нет, Настюш, я про другое. У всех – это у всех, а у тебя что-то не то, я вижу.

Настя не хотела в такой день говорить о своих проблемах, но слово за слово – рассказала.

– Настя, с Никитосом… Так все плохо?

– Говорю, как есть. Бороться нет сил, особенно, когда человек не желает ничего слышать и понимать.

– Может, Антону сказать? Может, он как-то посодействует?

– Нет, Лен, ничего не надо, не говори. Чем он поможет? Силовые методы тут не катят, а слушать Никита никого не будет. Леночка, я попробую разобраться. Не беспокойтесь. И, пожалуйста… Леночка, ничего не говори Антону, ладно?

– Хорошо, как скажешь. Но ты имей в виду, если что…

Настя с Васькой гуляли до вечера. По случаю получения матпомощи от бывшего супруга, Настя позволила себе и ребенку мороженое с орешками и горячий шоколад в кафе. Васька был счастлив, и даже легко смирился с тем, что Дед Мороз в эту новогоднюю ночь к ним не придет, потому, как зима толком не наступила.

– Видишь, Васятка, снегу нет почти, метелей тоже, поэтому Дед Мороз и не смог с севера выбраться в Петербург. У него же лыжи! А на лыжах по асфальту… В общем, милый, придется обойтись в этом году без Деда Мороза!

Зима и в самом деле задерживалась. Снег, который порой слетал с небес, таял без следа, и вместо сугробов вокруг домов торчали грязные островки пожухлой серой травы. И только мерцающие разноцветные гирлянды, которыми горожане украшали окна и лоджии своих жилищ, напоминали о грядущем празднике. Да елки искусственные, ровные и не красивые, с жуткими украшениями из цветного картона, и резиновые надувные Деды Морозы. У одного такого, видимо, было проколото надутое основание, и он завалился на газон. Увидев его, Васька радостно закричал:

– Мама, мама! Смотри! Дед Мороз, как наш папа – пьяный!

Настя грустно улыбнулась: устами младенца…

– Мама, а папа сегодня придет домой?

– Васька, я не знаю. Но хочешь, кое-что скажу тебе очень честно?

– Что? – Васька с любопытством взглянул на мать.

– Я не хочу, чтобы он приходил.

– Потому что он пьет водку?

– Да, Васька, потому.

– Мамочка, я никогда-никогда не буду пить водку!

– Не пей, Васька! В жизни так много радостей без пьянки! Все, сынок, хватит о грустном, ладно? Поехали домой!

Настя приготовила праздничный ужин, скромный, но красивый. Стол украсила свечками, хоть и не любила никогда это мещанское излишество. В пору своей юности, Настя презрительно хмыкала, слушая рассказы подружек про свидания при свечах. Как-то все это было не натурально. Да и конец у таких посиделок, как известно, один. И не очень романтичный. Слезы и сопли, поход к гинекологу, и лишь в лучшем случае – брак «по залету». Впрочем, этот самый лучший случай на деле чаще всего оказывался наихудшим, так как в итоге девчонки все равно оставались у разбитого корыта, да еще и с лялькой на руках. Вот вам и романтичный вечерок при свечах! Так что, уж засунули бы эти свечи куда подальше, где им собственно и место!

Но сейчас и свечки были, как говорится, в тему, и мандаринки с грецкими орехами, завернутые в серебряную бумагу под елкой. Нашлись и припрятанные на праздник конфеты, и сыр с колбаской, и салат она сделала. В общем, все как в старые добрые времена, когда на прилавках ничего не было, но праздничные столы у всех ломились от угощений, с той лишь разницей, что сейчас магазины ломились от снеди, а вот купить ее многим было не на что.

Новый год Настя встретила вдвоем с Васькой. Старший сын – Сережа – посидел с ними немножко и отправился с одноклассниками в клуб.

– Мам, ты не грусти, ладно? – попросил он, прихорашиваясь в прихожей перед зеркалом. – Но с этим надо что-то делать.

– Ты считаешь?

– Считаю. Ты у нас еще молодая и красивая, а дядя Ник просто измучил тебя своими выходками.

– Хорошо. Я подумаю…

Настя выделила Сережке небольшую денежку в качестве подарка, строго предупредив:

– Смотри! Чтоб никакого алкоголя!

– Мам, ну, ты же меня знаешь! Насмотрелся я на нашего домашнего алконавта!

– Сережа! Выбирай выражения!

– Молчу-молчу! Но скажи, что я прав!

– Прав, черт возьми, прав! Ладно, с наступающим тебя! Будь умненьким и благоразумненьким!

– Ага! Как Буратино! Спасибо, маман, что не «деревянненьким»!

Настя поцеловала Сережку, и он убежал, а она включила Ваське, который уже клевал носом, мультики, и уговорила его посмотреть «Том и Джерри» лежа на боку. Набитый по самые уши мандаринами и салатом Васька сыто дал согласие, но лежалось ему плохо: на улице поминутно взрывались фейерверки, разноцветные хвостатые ракеты со свистом уносились в темное небо, подвыпившие граждане при этом нестройно орали «Ура!!!». Васька срывался со своего належанного места, прилипал носом к стеклу и радостно визжал. Потом Настя уносила его в комнату, укладывала под одеяло перед телевизором, но спокойно лежал он до следующего взрыва.

Около полуночи позвонила Рита, поздравила, потом Иван Иваныч, Сибирцевы. В три минуты первого по межгороду дозвонилась свекровь Клара Даниловна. Без особой радости в голосе поздравила Настю, и попросила к телефону «Никочку».

– А Никочка отсутствует, Клара Даниловна, – устало доложила Настя, с трудом сдерживая зевок.

– Как?! Но… Новый год – это ведь семейный праздник!

– Совершенно верно! И я такое помню. Ваш сын забыл только.

– А ты сама виновата! Сама! Во всем! Никочка стал чужим в семье, и он устал от этого.

– Правда? Ну, а я устала от него. И от вас! Всего хорошего. Счастья в новом году!

Настя решительно положила трубку. Не хватало бы ей еще выслушивать обвинения в свой адрес в новогоднюю ночь.

Никита явился утром. Не пьяный вдрызг, но злой не по-праздничному. «Новый год не удался», – подумала про него Настя, и ничего не сказала. Ругаться смысла не было. Плакать – тем более. А по-человечески говорить она уже с ним не хотела – сил не было.

Буркнув что-то похожее на «здрасте», Никита сдернул ботинки – от его не мытых ног Насте в нос шибануло кислыми носками. Муж догадался их снять и кинуть в мусорное ведро. Теперь кислятиной потянуло из ведра. На всю кухню. Это было выше Настиных сил, и она выволокла из ведра черный пакет, завязала узлом, и пошла к мусоропроводу.

Когда вернулась, Волков за милую душу уговаривал обнаруженные в холодильнике закуски. Настя увидела на столе и рюмку, наполненную коричневой жидкостью. Никитос, как заправский алкаш, почуявший опасность, резко отправил рюмку в рот. И тут же закашлялся, начал хватать ртом воздух. Лицо у него посинело, изо рта потекли слюни, а глаза из орбит полезли.

Настя кинулась к столу.

– Что? Что ты пил??? Говори!!!

Говорить благоверный не мог совсем. И, судя по всему, не придуривался. Он лишь мычал, хватался за горло и показывал на пол у стены. Настя достала оттуда бутылку темного стекла. Этикетки на бутылке не было. Зато был столетний слой пыли, как на бутылках дорогущего вина или коньяка, которые хранятся десятилетиями в подвалах французских виноделов.

Но эта бутылка была явно не из тех подвалов, и пыль на ней была не французская, а самая настоящая русская, и хранилась она уже более года под Настиной ванной. И было в ней не вино, и не коньяк. Настя узнала эту бутылку. В ней было концентрированное цветочное удобрение.

Поначалу Настя его капала в ведро с водой и поливала цветочки, а потом услышала по телевизору, что удобреньице-то гадостное очень для всего живого, и портить домашних питомцев перестала, но по привычке скопидомской не выбросила бутылку, а спрятала за пластиковой шторкой ванны.

А Никитос бутылочку нашел. Одно Настю удивило: уж очень быстро он произвел поиск. Скорее всего, что это было не сегодня. Просто, раньше не требовалось, а сегодня у Никитоса день был особый: во-первых, Новый год, во-вторых, застолье в компании не удалось, вот и сунулся болезный супруг под ванну.

Скорая ехала минут двадцать, и все это время Никита Волков, побледневший, как покойник, тяжело дышал и стонал. Настя попробовала, было, вызвать у него рвоту, но он чуть пальцы ей не откусил.

Бригада врачей внешне была чуть лучше, чем отравившийся пациент. Бледные, усталые лица, красные глаза, как у кроликов, видать от хронического недосыпа.

– Что ж вас так разобрало-то, а? – устало спросил у болезного тот, что был в бригаде старшим. – Ну, хоть бы глаза разували, когда пьете!

Никитос попытался что-то промычать в ответ, но поговорить ему не дали. Подхватили под белы ручки и поволокли в ванную, где принялись заливать в него какую-то дрянь, которая выворачивала ему весь желудок шкуркой кверху.

– Забираем мы ваше сокровище, – сообщил врач Насте, выйдя из ванной. – Соберите ему одежку кое-какую.

– Жить-то будет? – спросила Настя.

– Будет. Куда он денется…

К вечеру этого дня из псковской деревни примчалась свекла Настина, Клара Даниловна. Узнав, что Никита не только не встречал Новый год в семье, но и попал в больницу по милости нерадивой невестки, она заголосила, как по покойнику, но Настя цыкнула на нее, написала на бумажке адрес больницы и посоветовала поспешить:

– День праздничный, Клара Даниловна, опоздаете – не пустят!

Заперев двери за гостьей, Настя устало опустилась на табурет возле кухонного стола. Она чувствовала себя большой, уставшей от ежедневной эксплуатации, кастрюлей с потертыми цветочками на боках. Кастрюлей, которую поставили под струю воды, она наполнилась до краев, так, что если смотреть сбоку, то было видно, как вода выгибается линзой, держась за края посудины из последних сил. Еще одна – только одна! – капля, и линза эта жидкая на поверхности сломается, и прольется по стенкам сосуда. И тогда все. Тогда уже назад ничего будет не вернуть. Как не сделать из фарша целый кусок мяса.

– Мам! Мамулечка! – потряс ее за руку Васька. За этими хлопотами больничными Настя совсем забыла про ребенка, который тихонько сидел в комнате, глядя по телевизору бесконечные концертные программы. – Мамулечка! Мне Сережа больше не разрешает есть мандарины! Скажи ему, чтобы он от меня отстал!

«Боже мой! Дети не кормлены!» – спохватилась Настя.

– Сережка!

Сын вышел из комнаты.

– Сереж, вы ведь голодные! Я сейчас…

– Мам, ты сама-то ела? – старший сын с жалостью посмотрел на Настю.

– Праздник удался… – грустно сказала Настя, а Васька радостно подхватил:

– Уррра! Праздник удался!!!

Может кто-то осудит, что она вот так устроила пир во время чумы: муж на больничной койке – почти на смертном одре! – а они … «Праздник удался!» А что делать, если кастрюлька уже наполнилась до самого верху?! Если достало все так, что хоть вой, хоть радуйся – все едино!

Никита пролежал в больнице четыре дня, домой вернулся тихий, пришибленный какой-то, в сопровождении мамы. С порога попросил прощения у Насти. Ей показалось, искренне. Клара Даниловна помалкивала в тряпочку. По всему было видно, получила пендалей от сынка. Вела себя прилично, чайку испила и удалилась восвояси, расцеловав напоследок «неразумного Ники».

– Настенька, уж ты с ним поласковей! Он же, как ребенок у меня! Как ребенок!

– Да-да, конечно! Только у него два ребенка, если вы помните.

– Помню! Как не помнить! Только один-то не его!

– Ну, вы еще за это меня не пилили! Езжайте уж!

Клара Даниловна губки обидчиво поджала, хотела еще укусить невестку напоследок, но не решилась.

А Никитос после ее ухода начал в красках рассказывать, как мучили его эскулапы в белых халатах. Слово «эскулап» было из разряда не выговариваемых, как тестовое слово «Гибралтар», поэтому Никита даже по трезвости запутался в нем.

– Насть, мне сказали, что я удобрений каких-то наглотался! Ты представь, отличный армянский коньяк эти придурки «удобрениями» назвали!

– Ну, коньяк-то, может, и армянский, а вот удобрения абсолютно русские, и к нему никакого отношения не имеют!

– Да я-то это понимаю! – Никита пошарил глазами по кухне. – Настюш, а ты бутылочку ту выкинула что ли?

– Не выкинула, а спрятала!

– Под ванну?

– Туда! Так что больше не шарь, где не надо!

На лице у Никиты отобразилась какая-то мучительная мысль. Он не успел ее додумать, встал с табурета, молча отправился в ванную, отворил пластиковую шторку, встал на четвереньки, и выволок на свет божий бутылку. Потом изогнулся буквой «зю», чтобы пробраться подальше в прятку за ванной, и добыл вторую, точно такую же, только слой пыли на ней был поменьше.

– Вот же она! Я случайно перепутал!!

Как оказалось, в один из дней, благополучных во всех отношениях, Никита припрятал под ванной бутылку с остатками коньяка. И была она похожа, как две капли воды, на Настину, с гадостными химическими удобрениями. Вот и ошибся он малость, нащупав в темноте за ванной спасительный пузырь.

На радостях Никитос разговелся от души, и к вечеру благополучно свинтил «в гости», порадовав Настю заявлением о том, что новый год наступил, и не исключено, что сейчас как раз попрет хорошая работа.

Понятно, что ему ничего не «поперло», кроме дружеской попойки, зато Насте сразу после Рождества позвонил неизвестный, представился «Денисом Григорьевичем», и красноречиво замолчал.

Ну, не знала Настя никакого Дениса Григорьевича!

И тут он ей сказал:

– Анастасия! Я руковожу фирмой «Куколка»! Ну? Поняли?

Ни черта Настя не поняла! «Куколка» – это фабрика игрушек что ли?

– Живые бабочки! Вспомнили?

Точно! Вспомнила, конечно!

– Вспомнила! А почему «Куколка»?

– Эх, вы! А еще сказали, что вы – специалист по бабочкам! Одна из стадий развития бабочки – куколка!

– Поняла-поняла!

– Анастасия! Как вы посмотрите на то, чтобы пообщаться на предмет сотрудничества? – Денис Григорьевич Насте уже понравился. Давно ей никто не говорил таких радующих уши волшебных слов, как «пообщаться на предмет сотрудничества». Она чуть не завизжала от радости, но вовремя прикусила язык. Работа и работодатель – это как любовь к противоположному полу: поспешишь и можешь остаться при своих интересах, поэтому двигаться к предмету страсти надо медленно, как по минному полю.

– Пообщаться можно, Денис Григорьевич, – Насте хотелось поспешно сказать, что она готова на любую работу, но она держала себя за язык, чтобы не вспугнуть птицу-удачу. Вернее, бабочку-удачу! «Не спеши! Никаких предложений! Пусть сам! Ну, давай, миленький мой работодатель, бабочкин папа, давай, назначай встречу! Хоть через час!»

– Могли бы вы завтра подъехать ко мне в офис?

– Могла бы. Говорите адрес.

Денис Григорьевич продиктовал ей адрес и телефон.

Утром Настя перетрясла свой гардероб, и едва не расплакалась. Вроде, куча вещей, но все какие-то поношенные, не выразительные. На работе она ходила в белом халате, и было ей абсолютно без разницы, какой свитер торчал из-под него. А джинсы – это штаны на все времена. Правда, и они бывают новые и стильные, а бывают изрядно поношенные, как у Насти. Юбок она вообще не любила. Они у нее были, но надевала она их крайне редко. Значит, все-таки джинсы. И свитер, белый, тонкий, но теплый. Да, пожалуй, это лучшее, что она могла придумать. И красный шарф. Красное на белом – это красиво.

Меховая куртка с капюшоном имела приличный внешний вид – Настя купила ее только минувшей осенью. Потом сто раз прокляла себя, потому что оплатила обновку кредитной картой, и в итоге курточка обошлась Насте дороже вдвое. Ну, да что теперь говорить об этом! С кредитами Настя влипла не одна. Вот, и Ритулькины брательники попали на эту приманку, и вообще полстраны погрязло в этих долгах. «Ну, ничего! Вот возьмет меня Денис Григорьевич на эту экзотическую работу, и поправлю я свои дела!» – думала Настя, выруливая с территории двора.

– …Вот так я и решил заниматься этим красивым бизнесом! – рассказывал ей владелец фирмы «Куколка» Денис Никольский, а Настя смотрела на него, и не могла понять – откуда она знает этого человека. – Ну, расскажите о себе, о том, как вы стали заниматься бабочками?

– Это у меня от отца. Он был биологом. И дед тоже. А бабочки были семейным увлечением. Хобби! Отец со своим братом – моим дядей – часто ездили в экспедиции, и привозили отовсюду бабочек. Я от них научилась работать с материалом, но «спящие красавицы в стеклянных гробах» – именно так называл коллекционные экземпляры мой папа! – мне были не интересны, и я стала придумывать, на мой взгляд, более симпатичные композиции, добавляя в них засушенные цветы, соломку, орешки, зерна. В общем, это уже целые произведения искусства!

– Здорово! Мне нравится это. Хотя, как вы уже поняли, я выращиваю бабочек для «живых» букетов. Правда, сейчас их стали покупать куда меньше, чем раньше! И часть материала просто пропадает! Не мне вам рассказывать про то, сколько живет бабочка! Поэтому я и хотел бы расширить бизнес – использовать бабочек для изготовления панно и композиций в разных стеклянных емкостях. Если мы с вами договоримся, я буду рад!