Текст книги "Убийцы"

Матери, конечно, пришлось сообщить, но Заур не осмелился сделать это сам, а передал через близких соседок, на руках которых, можно сказать, и вырос он с братом.

Самеда похоронили рядом с отцом, не в городе, в селение, близ города, откуда был родом их отец. После трехдневных поминок Заур, оставив матери деньги на поминальные четверги и сорокадневные поминки (если вдруг к тому времени не успеет вернуться), чтобы все был чин чином, как у людей, сославшись на срочное дело, уехал, как сказал матери – в командировку.

Перед отъездом он зашел к начальнику отделения.

– Ты взрослый, вполне самостоятельный человек, – сказал ему полковник, – И я знаю твой характер, ты давно у нас работаешь, и поверь – я очень ценю тебя как прекрасного человека и отличного профессионала. Потому я не стану тебя отговаривать. Но подумай еще раз, не горячись… Подумай – правильно ли ты решил. Там своя милиция, они разберутся и вызовут тебя на суд, когда найдут преступника, или преступников.

Заур учтиво, не перебивая выслушал полковника, потом сказал:

– Мне, наверное, надо будет сдать табельное оружие?

– Да, – сказал полковник.

– И удостоверение?

– Да.

Заур протянул руку и сердечно пожал огромную ладонь начальника.

– Я вам ничего не говорил. Считайте, что я отпросился на несколько дней в связи… в связи… со смертью брата… С поминками…

В тот же день вечерним рейсом он прилетел к Софье. В больничной палате у нее на этот раз он застал родителей Софьи и маленькую Аню. Аня, завидев Заура, с плачем кинулась к нему.

– Папу Самеда убили! – закричала она и стала громко рыдать.

– Я знаю, – спокойно сказал Заур и тихонько отстранив от себя девочку, присел на пустой стул у кровати Софьи.

Софья выглядела уже немного лучше, могла разговаривать, но лицо было перебинтовано, а нога в гипсе. Ей периодически делали болеутоляющие уколы, часто заходили в палату врачи, проведать, санитарки без всяких указаний делали все, чтобы хоть немного облегчить её страдания. Родители Софьи стали успокаивать внучку, но она вновь подбежала и, плача, обняла сидящего на стуле Заура за колени.

– Успокойся, – сказал он девочке и неумело, одеревеневшей рукой погладил её по голове.

– Мне надо поговорить с тобой, – сказал он Софье.

– Мы в коридоре посидим, – сказала мать Софьи и взяла за руку Аню, отрывая её от Заура, – Пойдём, родная, немного посидим там…

Аня молча повиновалась, шмыгая носом. Когда они вышли, Софья сказала:

– Приходили из милиции. Я им все рассказала. Это были мальчишки, подростки, человек, наверное, десять, старшему, главарю на вид лет шестнадцать-семнадцать… Что еще?

– Ты никого из них не узнала? Видела впервые?

– Впервые.

– Кто еще был в вагоне?

– Два старика, муж с женой, наверно… И девушка лет двадцати– двадцати пяти.

– Как они себя вели?

– Старики закрыли глаза от страха, чтобы ничего не видеть. А девушка читала журнал.

– Она все видела?

– Да. Кажется – да.

– Ты её тоже видела впервые?

– Да, впервые.

– Она заявила, что её ударили по голове, и она не знает, что потом происходило.

– Нет, – сказала Софья. – Её не успели ни ударить, ни изнасиловать. Вмешался… – она стала вдруг бурно дышать, не умея продолжить.

Заур нашел на тумбочке возле кровати посреди лекарств и шприцев нашатырный спирт, намочил палец, поднес к носу Софьи. Она вздрогнула, глубоко вдохнула воздух.

– Что-нибудь у девушки… не запомнила?.. Может, какие-то приметы?..

– Нет, обыкновенная, на студентку похожа… Бедно одетая… Короткое, бордового цвета пальто, колени не прикрывало… Старое пальтишко… может и не студентка… Журнал читала…

– Не густо, – проговорил разочарованно Заур.

Софья пристыжено опустила голову.

– Что ты собираешься делать? – спросила она, заметив, что Заур собирается уходить.

Он не ответил, пошел к дверям палаты.

– Да! – воскликнула она. – В ногах у нее была целая кипа газет… вечерняя газета… Целая кипа, перевязанная шпагатом.

Заур моментально вернулся, подошел к Софье.

– Ты говоришь, это была кипа одной и той же газеты? Ты уверена, что это не была макулатура?

– Нет, кажется это была вечерняя газета, целая кипа, там названия выглядывали, заголовок я запомнила один и тот же на нескольких газетных листах… А что? Это тебе поможет?

– Не знаю. Надо попробовать.

Он опять направился к выходу из палаты.

– Заур, – окликнула его Софья.

Он обернулся.

– Скажи мне, – попросила она тихо, – что ты собираешься делать?

Он помолчал, не отвечая, потом, заметив её умоляющий взгляд, произнес:

– То же, что сделал бы мой брат… Найти и убить этих подонков. Одного за другим.

Софья заплакала беззвучно.

– У них пистолет.

– Ладно, – сказал он и вышел из палаты.

Неожиданно повезло. Девушка-свидетельница работала, как он и предполагал в системе «Союзпечать», разносила по киоскам вечерние газеты. Обойдя несколько газетных киосков, он узнал её имя, фамилию и даже домашний телефон.

Он позвонил ей, не откладывая, представился работником местного МВД, и назначил встречу недалеко от её дома – это уже по её инициативе, она первое время после пережитого стресса, не хотела уходить далеко от дома.

– Я не вызываю вас в отделение, Катя, – сказал он, – чтобы лишний раз не компрометировать. Зачем это вам? Молодая девушка… Потом раздуют, будут говорить, что были приводы в милицию, на работе начнутся неприятности. Так что, приходите без опоздания, куда сами выбрали.

Все-таки сказывалась профессиональная сноровка, и Заур про себя похвалил эту сноровку, свой твердый, напористый тон, и направился по указанному адресу на встречу с девушкой Катей.

Когда он собирался переходить дорогу у светофора, неожиданно его кто-то окликнул. Заур удивился: кто может знать его в этом городе? Медленно обернулся и увидел рядом с собой сержанта милиции, с которым говорил в прошлый свой приезд.

– Эй! Стойте! – сказал ему сержант, – Я вас узнал. Вы ведь его брат, убитого. Вы заходили к нам в отделение. Что вы здесь делаете?

Заур не растерялся.

– Приехал проведать его жену, – ответил он, – она в тяжелом состояние…

– Ясно, ясно, – проговорил сержант, был он не очень молод для сержанта, «Давно бы пора в таком возрасте уже щеголять как минимум в лейтенантских погонах, видно не очень расторопный малый», – подумал Заур, неприязненно глядя на мужчину лет сорока с испитым, потрепанным лицом.

– А я грешным делом подумал, уж не свое ли вы расследование убийства затеяли, – проговорил сержант, – приехали издалека.

– Да куда мне! – сказал Заур, даже для пущей достоверности рукой махнул безнадежно, – Если уж своя советская милиция не может добраться до убийц… Я тут проведать невестку… Здорово ей досталось.

– Вы не думайте, что мы ничего не делаем, – сказал, вдруг поменяв тон на более дружеский с утраченными нотками подозрительности сержант, – Они, эти малолетние гады, что-то распоясались в последнее время, на рынки налеты делают, кавказских торговцев грабят прямо на глазах, убегают врассыпную – не поймаешь. Те как-то собрались вместе и поймали двоих поганцев, избили их и сдали в милицию, в наше отделение. А что мы им можем? Одному тринадцать, другому четырнадцать, несовершеннолетние.

– Но ведь есть колонии для несовершеннолетних, – возразил Заур.

– Много от них толку, – вздохнул сержант. – Через пол года отпустят… и выходят еще большими бандитами…

– И что же вы предлагаете? – спросил Заур.

– Я предлагаю?! – удивился пожилой сержант. – Что я могу предложить. Пусть государство предлагает. А мы будем исполнять.

– Понятно, – сказал Заур.

– А вы что сами предлагаете? – спросил в свою очередь сержант.

– Я предлагаю сделать так, чтобы эти малолетние подонки не стали взрослыми, – сказал Заур и тут же пожалел о своих словах, всегдашняя сдержанность отказала ему в самый неподходящий момент в разговоре с этим малознакомым сержантом. Его слова могли бы насторожить милиционера. Но тот видимо, пропустил их мимо ушей, не придал значения. «Потому и в сержантах ходит в свои годы», – подумал Заур и, сославшись на дела, попрощался с незадачливым коллегой.

На свидание с Катей он немного опоздал, и она нервно прохаживалась возле скамейки в маленьком безлюдном садике. Он узнал ее по темно бордовому короткому пальто. Он подошел к ней незаметно и взял под руку. Она испуганно вскрикнула.

– Не пугайтесь, Катя, – сказал он, стараясь придать голосу как можно больше теплоты и нежности. – Это я вам звонил.

– Кто вы!? – нервно дернулась она, чтобы освободить руку из цепких, твердых его пальцев. – Вы не милиционер. Кто вы?

– Я милиционер, – сказал Заур. – Не бойтесь. Только я милиционер из другого города. Прошу вас, Катя, давайте присядем…

Он почти насильно усадил её на скамейку рядом с которой они стояли, сел рядом, не выпуская её руки, еще сильнее вцепившись в рукав её пальто.

– Что вам надо? Что вам надо!? – почти истерично проговорила она торопливо и громко, – я милицию позову.

– Я сам милиция, говорю вам, – сказал Заур, уже начиная сердиться. – Посмотрите на меня, посмотрите.

– Ну, посмотрела, – немного успокоившись, сказала она. – Что вы хотите?

Заур ответил не сразу.

– Катя, – сказал он, помолчав. – Я – его брат.

– Чей, чей брат? – спросила она, уже начиная догадываться. – Я… Я ничего не знаю… Ничего не видела…

– Катя, послушай, эти подонки, эти убийцы… они убили моего брата… его жена чудом осталась жива… Вы мне нужны… мне нужно поговорить с вами.

– Их ищет милиция, – сказала она. – Чего вам еще? Найдут – судить будут. Отпустите руку, мне больно.

– Извини, – он отпустил её руку, и она тут же сделала попытку убежать. Но он мгновенно среагировал, схватил её снова, насильно усадил обратно на скамейку.

– Перестань дурачиться, я все равно от тебя не отстану, пока не узнаю, что мне надо! – сказал он твердо, глядя ей в глаза.

– Они убьют меня… убьют, если узнают, что я… – сказала она, и у него замерло сердце, подсказывая, что он на верном пути, что она что-то знает и может вывести его на убийц.

– Не думаю, что после встречи со мной им это удастся, – постарался он успокоить её.

Она не восприняла серьезно его слова, и он наконец, потерял терпение.

– Если ты мне не поможешь, я сам убью тебя! – тихо вскричал он. – Вот этими руками придушу прямо здесь.

Она стала хныкать.

– Отпустите меня, я ничего не знаю, ничего…

– Заткнись! – прикрикнул он на нее, – говори, пока я по-настоящему не рассердился.

– Там… – начала она, испуганно глядя на его руки, – Там… один малолетка… среди них… Костя… У него на руке татуировка – солнце восходящее с лучами. Его я знаю… Он в поселке, за городом живет… В желтой куртке ходит с капюшоном… Кажется, они все там вместе, в этом поселке… Больше я ничего не знаю…

– Какой поселок, сколько километров от города?

Она сказала. Он некоторое время сидел молча, уже давно отпустив её руку, но она все еще боялась сдвинуться с места.

– Можно я пойду, дядя?

– Тамбовский волк тебе дядя, – сказал он, стараясь проговорить шутливо, но шутка не получилась. Голос был голосом смертельно усталого человека, печальный, сникший.

Тем не менее, подобие улыбки показалось на её лице.

– Так я пойду?

– Иди, – разрешил он. – Но смотри – никому ни слова, особенно вашей милиции. Не то – видишь? – он, сжав, показал ей кулак, – С одного удара убиваю.

– Кого?

– Кого надо. Поняла?

Она вдруг улыбнулась.

– Ты что, не веришь?

– Не-а! – она почти весело с непросохшими еще слезами на щеках, мотнула головой. – Вы не убьете.

– Это почему же? – удивился он её такой неожиданной реакции.

– Потому что вы – добрый. Вы – хороший человек. Это сразу видно.

– Ладно, ладно, не подлизывайся.

Она поднялась со скамейки, чтобы уходить и вдруг совершенно неожиданно нагнулась к нему и поцеловала в щеку.

Он опешил.

– Ты что это?

– Я желаю вам удачи, – сказала она и пошла к выходу из сада.

Заур несколько секунд смотрел ей вслед, потом окликнул:

– Катя!

Она обернулась.

Он, не вставая, кулаком, сильно выдохнув, ударил по спинке скамейки, на которой они только что сидели, и словно топором чисто напрочь разрубил сразу две толстые перекладины.

– Ой! – тихо вскрикнула она, прижав ладонь к губам.

– Попрощаться хотел, – сказал он. – Теперь иди.

Выследить в поселке Костю не составило труда, его грязно-желтого цвета куртка так и мелькала по улочкам, то одна, то – чаще – с приятелями, тоже с покрытыми капюшонами головами. Одно волновало Заура – остаться незаметным, никому не попадаться на глаза, потому что в этом поселке кавказцев вообще, кажется, не было, и если б его заметили, он бы мог вызвать подозрение у прохожих. Два вечера подряд он прятался и выслеживал подростка, узнал, где он живет, куда чаще ходит, приметил его дружков, и вот на второй вечер, поздно, почти ночью удача улыбнулась Зауру, он поймал Костю, когда тот, немного выпивший, немного покачиваясь, шел один. Заур подкрался к нему, ударил его об стенку, зажал хрупкое горло этого слизняка в своих мощных лапах, и произнес внушительно:

– Заорешь – оторву голову.

Мальчик, почувствовав придавившую его горло огромную силу, почти задыхаясь, как в тисках, невольно расслабился, обмяк, с ужасом глядя на незнакомого мужчину, не понимая, чего от него хотят.

Заур схватил его руку, посмотрел на тыльную сторону ладони. Чисто. Взял другую – да, есть восходящее солнце. Скорее – заходящее, – подумал он.

– Ты Костя?

Мальчик закивал судорожно, надеясь, что теперь, когда выяснилось, что он Костя, его отпустят. Но его неприятности только начинались, и лучше Заура этого никто не знал.

Заур полез к нему в карман, приблизительно зная, что там найдет, и не ошибся – вытащил финку, показал Косте.

– Узнаешь? Это ведь твой нож? Лезвие острое?

Костя снова трусливо закивал, готовый согласиться со всем, что скажет этот устрашающе решительный мужчина.

– Слушай меня внимательно, – продолжал твердым, спокойным, лишенным всяких эмоций, и оттого еще более устрашающим, чем если б он говорил озлобленно, голосом Заур. – Вот я этим твоим ножом отрежу тебе голову, как цыпленку, и в мешке пошлю твоим родителям. У тебя ведь есть родители?

Мальчик заплакал, он весь дрожал, даже не думая вырваться из рук этого грозного мужчины, непонятно, чего от него требующего.

Схватив парнишку за волосы, Заур поволок его по темному переулку в глухое место, там поднял на ноги, приставил нож к его горлу и сказал:

– Мне нужны все ваши ребята. Понял? Все! И особенно ваш старший. Он убил моего брата. Помнишь? В электричке. С женой. Которую вы изнасиловали.

Мальчик весь обмяк, как студень, сполз по стене и остался лежать на земле. Заур посмотрел вниз на него и заметил, что он обмочился. Он поднял его одной рукой, прижал к стене, постучал легонько его головой об стену и проговорил:

– Ты должен собрать мне всю шайку, всех, кто тогда был в вагоне!

Мальчик хотел что-то сказать, но плач ему мешал.

– Не скули! – тихо прикрикнул на него Заур.

– Они сейчас там, – сказал Костя. – На сходке. Общак делят.

– Значит мы вовремя.

– Вовремя? – не понял Костя.

– Решили когти рвать. Пограбили, поубивали – теперь пора разбегаться. Так?

– Не знаю, – хмурясь, ответил Костя. – Со мной не делятся.

– Поделятся. Ты тоже свое получишь. Можешь мне поверить.

– Меня не пустят. Я шестерка.

– Ничего, со мной пустят. Видишь: у меня пропуск, – Заур показал мальчику его же нож-финку. – Показывай дорогу.

Костя покорно поплелся, поддерживаемый крепкой рукой Заура за отросшие до плеч волосы.

«Просто сказочный вечер, – подумал Заур. – Вечер исполнения желаний: сами собрались, ждут меня, вот спасибо!». У него улучшилось настроение, за всей этой кутерьмой, охотой на малолетних убийц, он порой забывал главное: что он потерял старшего брата, вернее не забывал, а как-то уходило в тень главное, заслоненное необходимостью действовать и тщательно продумывать свои действия; но вот всплывала снова боль, комок подступал к горлу, когда думал, как убили его брата, как эти дикие звереныши, сопляки, которые обделываются от страха при виде настоящего мужчины, измывались над его братом, как убивали, как нападали на него, словно стая поганых шакалов, со всех сторон кололи ножами… Горький комок подступил к горлу, Заур крепче схватил парнишку за волосы и чуть не поволок, тот вскрикнул.

– Иди быстрей!

– Вот сюда, – показал он на грязную парадную двухэтажного дома с выломанными дверями. – Внизу, в подвале…

Заур осторожно, оглядываясь, спустился вместе с Костей на несколько ступеней к подвалу с железной дверью.

– Пикнешь – зарежу, – напомнил он мальчику.

Они вплотную подошли к двери в подвал. Заур осторожно попробовал дверь.

– Заперто изнутри, – прошептал Костя.

Заур приблизил ухо к заржавленной жестяной обивке двери.

– Стучи, – сказал он.

– Меня не пустят, – решил еще раз напомнить Костя.

– Стучи! – Заур крепко взял мальчика за ухо. – Скажи дело срочное. Как вы стучите, по-своему?

Костя, подавив крик от боли, на этот раз не стал спорить и постучал: два раза, подождал, потом еще три раза. Заур на всякий случай приблизил лезвие ножа к его горлу, остро отточенное лезвие царапнуло горло мальчишки, оставив неглубокую кровавую царапину. Костя было видно, готов был опять расплакаться от страха, но Заур заметив это, тихо приказал:

– Заткнись. Думай о том, как будет выглядеть твоя голова в мешке и заткнись.

Мальчик покорно пригасил в горле подступающие рыдания. У Заура, как у профессионального оперативника, тут же сложился в голове запасной план на случай, если дверь им не откроют: в таком случае он оглоушит Костю и будет ждать, пока эти подонки не начнут покидать подвал. Но так долго ждать не пришлось. С той стороны к двери, наконец, подошли.

– Кто? – послышался тихий голос изнутри.

– Это я, Костя.

– Что надо, долбо…

– Дело есть, – торопливо перебил плаксивым голосом Костя, но Заур слегка его шлепнул по голове и тот выровнял голос, сказал громче, чуть напористее, – Срочное!

За дверью замолчали. Через минуту послышался скрип отодвигаемого засова и дверь стала медленно открываться наружу.

– Чего тебе, твою ма!?..

Заур моментально, как только появилась в проеме медленно распахивающейся двери голова подростка, открывающего им, стукнул изо всей силы кулаком по этой голове. Парнишка упал, как подкошенный. Почти тут же раздался выстрел, но Заур успел защититься, подставив обмякшее от страха тело Кости, и тут же метнул нож в стрелявшего. Нож, брошенный с огромной силой, почти по рукоять вошел в плечо парня и тот выронил оружие. Заур проворно нагнулся, поднял пистолет, отшвырнул от себя тело своего проводника – тот еще, кажется, дышал, пуля прошла насквозь через полость живота – оглядел собравшихся в подвале. Тут было пятеро вместе с открывавшим дверь и теперь лежавшим без сознания, шестой – Костя валялся на полу, поджав ноги, и стонал от пули полученной в живот. При тусклом свете нескольких свечей на столе можно было заметить небольшую кучку денег. Старший из парней лежал, корчась на полу, боясь вытащить нож из раны. Трое были на ногах и не знали что предпринять, привычные исполнять только команды своего вожака. И команда прозвучала:

– Убейте его! – прохрипел старший.

Заур направил на них пистолет.

– Стоять! Пристрелю!

Трое остались стоять, как вкопанные. Заур подошел к старшему подростку, опустился на корточки перед ним.

– Ну, как больно? – спросил он участливым тоном, взявшись за рукоять финки, торчащую из раны парня.

– Чего тебе? Ты кто? – кривясь от боли, тихо произнес парнишка.

– Я – брат того мужчины, которого вы убили в электричке. Он ехал с женой в поезде и никого не трогал. А вы взяли и убили его… моего брата.

Заур заскрипел зубами, ярость навалилась тяжелой удушающей волной, не находя себе выхода. Он прокрутил нож в ране убийцы своего брата. Парень взвыл. Заур взял себя в руки. В нем заговорил законник. «Что с ними делать? – подумал он с горечью. – Да, они убийцы, настоящие убийцы, трусливые, убивающие из-за угла, нападающие всей стаей… Но я же не палач.».

И тут главарь банды стал слезно умолять Заура.

– Не убивай меня, прошу, умоляю, не надо, не убивай…

Заур поднялся на ноги и сверху вниз посмотрел на парня. Тот валялся у него в ногах, хватал его ноги, целовал ботинки Заура.

Заур занес руку с пистолетом за спину и молниеносно, незаметно для этих парней снял обойму, спрятал в карман, разрядил оружие и снова направил теперь уже разряженный пистолет в голову валявшемуся в ногах у него парню. Тот плакал навзрыд, видимо, уже твердо осознав, что этот мужчина убьет его, что он именно за его жизнью пришел.

– Умоляю, умоляю… – хрипел он сквозь слезы. – У меня есть деньги, все отдам! Возьмите!..

Заур направил оружие в голову парня, некоторое время держал его голову на прицеле.

– Нет, нет! Умо…

– Прощайся со своей поганой жизнью, – сказал Заур и нажал на курок.

Раздался сухой щелчок. Парень от страха потерял сознание.

– Я тебя убил, – сказал Заур, с отвращением поглядев на лежавшего без чувств парня.

Он поднял голову и посмотрел на троих подельников главаря.

– Я всех вас убил! – крикнул он с непривычными для него истеричными нотками в голосе, но тут же постарался взять себя в руки. – Посмотрите, какое ничтожество вами командовало, – сказал он уже более спокойно и плюнул на парня, лежавшего в ногах у него.

Парень медленно приходил в себя.

– И этот засранец был вашим главарем, – сказал Заур. – Кто вы сами в таком случае?

Он пошел к выходу. Уходя, Заур обернулся и видел, как, достав ножи, подходили к своему бывшему вожаку, обделавшемуся от страха и валявшемуся на земле в собственных нечистотах, его бывшие товарищи. Подходили осторожно, озлобленные, как волки, готовые загрызть своего заболевшего вожака.

Выйдя из подвала, Заур вдохнул полной грудью свежий, морозный ночной воздух и направился к платформе пригородных поездов, чтобы там дождаться утренней электрички.

По пути из телефона-автомата он позвонил в милицию.

– Банда мальчишек, что в розыске по убийству мужчины в электропоезде, находится в подвале дома по адресу… – и Заур назвал адрес, вышел из расхлябанной телефонной будки, вспомнил про пистолет, достал его и отшвырнул в ближайший мусорный контейнер, мимо которого проходил.

Он приближался уже к остановке пригородных поездов, когда навстречу, мимо него, светя фарами, промчался милицейский «Газик».

«Оперативно работают, молодцы, так бы всем нам преступления опережать… Чтоб жертв не было… Да это уж видно несбыточное желание», – подумал Заур и продолжил свой путь.

На платформе он сел на скамейку, запахнулся в куртку и решил подремать – сказывалась накопившаяся усталость последних дней. Но подремать не пришлось.

Заур вспомнил брата, их детство, вспомнил так живо, так ярко, будто брат, его одиннадцатилетний брат, учивший его постоять за себя, был рядом, был с ним, а ему Зауру было семь и он только пошел в школу, в первый класс… Неожиданно для себя Заур заплакал. Он сидел на скамейке и горько, по-мальчишески, обиженно плакал. У него был только брат, и его отняли… Сквозь слезы, Заур видел широкую, пустынную степь перед станцией, расстилавшуюся перед его взором, непонятно, куда зовущую, манящую, но зовущую, манящую, и напоминавшую ему, что жизнь продолжается, что она большая, что надо дальше жить, и жить так, как подсказывает тебе твоя совесть.