Текст книги "Практическая телепатия. Непосредственная передача мыслей. Экспериментальное исследование феномена"

Опыт 14. 3адача-письмо: «Жду с нетерпением расчетов, так как деньги нужны».

Ответ: «Странное поручение…»

Опыт 15. Задача-письмо: «Чувствую себя довольным в ожидании приезда главного фабриканта».

Ответ: «Завтра нужно платить проценты»…

Казалось бы, можно ли после таких ответов еще толковать о какой-то возможности читать закрытые письма? Да, читать − в том смысле, как это слово принято понимать − конечно, нельзя; но Лидия в последних случаях «прочитала» вовсе не то, что было написано, а то, что непосредственно запечатлелось помимо написанного: Лидия прочитала запечатлевшиеся на бумаге мысли. Что это именно так, меня убедил допрос, учиненный мною на следующий день брату: оказалось, когда он писал первое письмо, то не мог отделаться от недоумения по поводу того «странного поручения», которое я ему дал; когда же он писал второе письмо − первую пришедшую в голову фразу − то голова его была полна уже текущими делами и в том числе мыслью о необходимости, действительно, платить проценты по какому-то документу. И вот, то, что сильнее всего его занимало в момент писания, прежде всего и запечатлелось; написанные же им фразы, очевидно, лишь мимолетно промелькнули в верхнем сознании и следа не оставили.

Я выше сказал, что мы не должны пугаться выводов, а стараться их проверить. Так я и поступил, рассуждая при этом следующим образом. Если правильно мое предположение, что мысль фиксируется на бумаге непосредственно, т. е. помимо словесных знаков, то я должен получить удовлетворительный ответ на задачу и в том случае, когда вместо письма, т. е. листка бумаги с текстом, принесу Лидии пустой листок, над которым третье лицо продумало какую-нибудь картину и, следовательно, на котором должна была, согласно моему предположению, непосредственно зафиксироваться мысль того лица.

Опыты такого рода и были мною поставлены. Для этих опытов я взял несколько задач от разных лиц, причем задача состояла в следующем: данное лицо должно было продумать над листком почтовой бумаги какую-нибудь картину (воспроизведенную или непосредственную) − в течение двух-трех минут в другой от меня комнате; затем, запечатав этот «продуманный» листок в конверт, передать его мне, у себя же оставить другой листок, на котором должно было быть описано содержание продуманной картины − этот второй листок должен был после служить для проверки полученного ответа.

Таких задач я взял несколько от разных лиц и отправился с ними − этими пустыми листками − проделывать свои решительные опыты над Лидией В. Признаюсь, что, сознавая всю важность этих опытов, я приступал к ним с душевным трепетом и с готовностью отказаться от своих выводов, если указанные опыты окажутся неудачными. Но логика меня не обманула: она не завела меня в тупой угол, а подняла на такую высоту, с которой мне сразу открылись необъятно-широкие горизонты и богатейшие перспективы для дальнейшего развития научной мысли.

Расположение последних опытов было такое же, как и в описанных уже опытах с письмами − с той лишь разницей, что я предлагал Лидии вскрывать конверт и брать пустой листок в руки, чтобы облегчить предполагаемый переход психической энергии из листка в руку Лидии; но она не всегда вскрывала конверты − первые опыты были проделаны с закрытыми конвертами. Вот результаты их.

Опыт 16. Ответ на первый пустой листок: «что-то открывается… большое, зеленое… кажется мне, что это какое-то море зелени и цветов… или, может быть, глубокое тихоструйное озеро со своими водорослями… или бледными лилиями… аромат какой-то… это свежесть моря… может, это не море, а грезы… за ними же туманная даль… колышется что-то… рябит кругом… так прекрасно сказочно и хорошо».

Когда я этот ответ представил на другой день той барышне, которая дала мне задачу-листок, то оказалось, что у неё была записана на контрольном листке следующая картина, которую она когда-то видела и затем сама разрисовывала на полотне: «Морское дно; облепленная раковинами скала; водяные растения с желтыми цветами; на дне большой краб».

Оставляя пока всякия комментарии, я скажу лишь, что барышня была поражена точностью передачи общего фона картины и своих ощущений по поводу неё; мелкие детали, как и в предыдущих опытах, передались лишь отчасти.

Опыт 17. Ответ на пустой листок, полученный от другого лица: «темнота… вдруг блеск… что-то странное, чарующее… масса оттенков… что-то светлое… блестящее… солнце ли так сверкает в волнах морских… или то лунно-молочный свет бледного месяца… все это неопределенно и так неясно».

Этому листку соответствовала следующая запись: «Проходя недавно по мосту вечером, я увидел под мостом глыбы свеженаколотого льда; сверху падал свет дугового электрического фонаря; я остановился и некоторое время любовался переливами света в ледяных глыбах».

Опыт 18. Ответ на пустой листок от третьего лица: «Необъятный простор… что-то гладкое… расстилается… будто зеркало синее… будто весь небосклон отражается в нем».

Запись гласила: «Летом на берегу Женевского озера».

Опыт 19. Ответ на пустой листок: «Это было в чудный день… что-то ласкающее… разливалось в природе… бодрящее… этот неопределенный гул… говорящий о жизни… о весне… о любви… что это ласточки щебечут… неумолчный ли шум каждого атома природы… почему деревья стали такими красными… какая это светлая веселая картина».

Этому ответу соответствовала запись: «При въезде в лес меня поразила картина заходящего солнца, которое окрашивало верхушки деревьев в розовый цвет».

Я полагаю, что в виду характерности приведенных опытов не может быть и речи о каком-либо случайном совпадении ответов с задачами; а в таком случае эти опыты в связи с изложенными выше должны быть признаны вполне достаточными для того, чтобы решить стоящий перед нами основной и чрезвычайно важный вопрос: действительно ли мысль может непосредственно фиксироваться на бумаге? − и решить его утвердительно.

Однако, в этих опытах бросается в глаза богатая передача эмоций, которые почти покрывают собою всю зрительную картину, отодвигая ее в описании на задний план. Объясняется это тем, что содержанием задач были взяты воспроизведенные представления, которые, как мы раньше уже видели, бывают сильно окрашены пережитыми эмоциями; последние же передаются очень точно и иногда затемняют собственно зрительную картину. Поэтому, чтобы устранить по возможности участие эмоций и таким образом сделать передачу собственно зрительных образов более чистой и убедительной, я решил вновь воспользоваться открытками.

Лицам, у которых брал задачи, я предложил поступать следующим образом: выбрать заранее какую-либо открытку, затем взять листок чистой бумаги и, держа в руках перед собой листок и открытку, созерцать последнюю некоторое время (2–3 мин.); затем вложить листок в заранее приготовленный чистый конверт и прислать мне; открытку же оставить у себя для контроля полученного ответа. С такими задачами − пустыми листками «запечатленной» бумаги − я отправился вновь к Лидии В. проделать свои опыты. Вот результаты их.

Опыт 20. Ответ на 1-й пустой листок: «светло-зеленыя поля… там, кажется, лес вдали зеленеет… среди деревьев много строений… куполы видны… дальше гладкая поверхность воды… кажется, море…»

На соответствующей задаче-открытке было изображено: широкий морской берег; уходящее вдаль море; зеленые поля, рощи и посреди них − монастырь с многочисленными куполами.

Опыт 21. Ответ на 2-й пустой листок: «ясный чистый свет… синее чудное небо… прекрасная природа… кажется, будто зеркальная поверхность воды серебрится там, вдали… зелень деревьев склоняется к изумрудному озеру… меж деревьев домики»…

Задача-открытка изображала: не то речка, не то пруд; по бокам зеленые берега с расцветающими деревьями, которые отражаются в зеркальной поверхности воды; в двух местах − домики; вдали − мостик и человек на нем.

Опыт 22. Ответ на 3-й пустой листок: «светло-зеленое поле… будто что-то золотистое стелется по земле… переливается на солнце… ах, эго желтеющее поле… а там темнеет что-то… кажется, лесок… вдали какое-то строение… совсем простая постройка… вблизи видны фигуры в довольно пестрых нарядах».

Задача-открытка изображала: зеленое поле с золотисто-желтыми цветами в большом количестве; слева − видна ограда деревенской церкви и часть последней без купола; справа и дальше в глубь − перспектива закрыта темными лесистыми холмами, среди которых виден домик; на первом плане − несколько мужских и женских фигур в праздничных деревенских нарядах направляются к церкви.

Опыт 23. Ответ на 4-й пустой листок: «зеленое поле с яркими цветами… полосой тянется темная зелень… небо облачное…. на горизонте избушка… с крыльями… будто мельница…»

Открытка-задача изображала то, что было описано в ответе, но, кроме того, на поле еще паслись коровы и рядом с ветряной мельницей находился домик.

Мне кажется, что к последним опытам никакие комментарии не нужны: опыты эти по своей обстановке так убедительны, и смысл их так ясен, что каждый непредубежденный и любящий истину исследователь может и должен открыто и смело признать, что мысль непосредственно фиксируется на бумаге и может быть воспринята оттуда другим подходящим лицом. Как это ни кажется на первый взгляд диким, нелепым, невероятным, невозможным и прочее, не следует забывать, что вывод этот повелительно диктуется непреложными фактами, и отрицать этот вывод − значит отрицать факты.

Однако, прейдя к тому заключению, что мысль фиксируется непосредственно на бумаге, необходимо было решить еще другой вопрос, именно: как она фиксируется? Оставляет ли мысль какой-нибудь след на бумаге подобно звуку на граммофонной пластинке или мысль, как таковая, переходит на бумагу в виде психической энергии? Я склонился ко второму предположению, которое стоит в тесной связи с моим представлением о сущности психической энергии: я предположил, что психическая энергия, выделяясь из мозга одного лица в момент мышления, может перейти в бумагу, сохраняться в ней, быть перенесенной вместе с ней в другое место и, при соприкосновении бумаги с рукой другого лица, устремляться к этому последнему и вызывать в его мозгу определенные представления; иными словами, к уже известным нам свойствам психической энергии я прибавил еще новое − способность переходить в бумагу и сохраняться в ней. Но это надо было доказать, т. е. надо было доказать, что в «запечатленной» бумаге, действительно, содержится психическая энергия, как таковая.

Сделать это было не трудно. Так как психическая энергия обладает свойством легко проходить по металлическому проводнику, то я должен был получить правильные ответы на задачи и в том случае, если не дам Лидии в руку самую бумажку, а приложу последнюю к концу проволоки, которую держит в руке Лидия: психическая энергия должна будет из бумажки («запечатленной») перейти в проволоку и пробежать по ней к Лидии, вызвав затем знакомую уже нам психическую реакцию. Такого рода опыты я и не замедлил поставить, расположив их следующим образом.

В одной комнате сидела Лидия и держала правую руку, как всегда, на планшетке, в левой же сжимала обнаженный от изоляции и навернутый на карандаш конец обыкновенной изолированной проволоки; проволока была протянута через замочную скважину закрытой двери в другую комнату, где я прикладывал к другому концу, также обнаженному от изоляции и навернутому на карандаш, пустой «запечатленный» листок (в конверте или без него), который был взят мною у посторонних лиц и приготовлен уже известным нам образом; за движением руки следила и буквы записывала теперь опять сестра Лидии − мой неутомимый ассистент. Вот результаты некоторых опытов.

Опыт 24. Ответ на 1-й пустой листок через проволоку: «Вода… на берегу деревья… вдали много домиков… будто отражаются в воде… лодка видна… синие горы…»

Задача-открытка в точности соответствовала этому описанию.

Опыт 25. Ответ на 2-й пустой листок через проволоку: «Светло-зеленое поле… там вдали будто темный лес зеленеет… какое-то готической строение… горы… облака…»

Задача-открытка изображала: зеленое поле с яркими полевыми цветами; желтеющие полосы зрелого хлеба, тут же косарь с какой-то женщиной; на заднем плане много темно-лиственных деревьев, а среди них два-три домика и немецкая церковь с готическим остроконечным шпилем; еще дальше синеватые горы и облачное небо.

Опыт 26. Ответ на 3-й пустой листок через проволоку: «Темнота… вода… большие здания… огоньки… будто лодка… темный тон…»

Задача-открытка вполне соответствует описанию.

Опыт 27. Ответ на 4-й пустой листок через проволоку: «Ночь… большие каменные глыбы… будто развалины… красный свет… как будто огненный язык… кругом люди… красный свет играет на их лицах… они сидят…»

Задача-открытка изображает: пустыню в Египте; полуразрушенные стены древних построек; много каменных глыб; ночь и звездное небо; вокруг костра расположился караван − арабы с верблюдами.

Если в ком-либо до сих пор еще могло оставаться сомнение насчет неподдельности наблюдавшихся мною явлений, то только что приведенные опыты должны уничтожить последние следы этих сомнений; если Лидия может давать правильные ответы на задачи, не видя даже самой пустой бумажки, а лишь прикасаясь к концу проволоки, к которой приложена в другой комнате бумажка, то уже никаких других толкований быть не может, кроме одного: психическая энергия, выделяющаяся из мозга одного лица в момент мышления, может переходить в бумагу, сохраняться в ней, переноситься на ней в другое место и, переходя вновь к другому лицу, вызывать в мозгу последнего соответственные представления. Это положение я считаю теперь уже доказанным.

Интересно по этому поводу указать, что оккультисты признают существование особой способности у некоторых медиумов − так наз. психометрии. Последняя заключается, по словам оккультистов, в том, что некоторые медиумы, коснувшись руками какого-либо предмета, который раньше находился в руках другого лица, могут сообщить массу верных подробностей о жизни и характере последнего. «Оккультисты заявляют, − говорит французский автор Maurecy, − что впечатления и образы могут регистрироваться на предметах, которые были их свидетелями; так что, например, посредством какой-либо безделушки сенситив (медиум) может обнаружить прошедшие сцены, в которых владелец безделушки играл известную роль»[47]47
  Louis Maurecy. Experiences de psychometrie. − Цитир. по Grasset. L'occultisme. 1907. р. 305.


[Закрыть]. В последнее время во французской и американской прессе особенно часто появляются сообщения о случаях удачных «психометрических» откровений. Приводя некоторые из этих случаев и относясь к ним с большим скептицизмом, проф. Grasset для объяснения удачных «откровений» считает, по-видимому, вполне достаточной гипотезу случайных совпадений. Скептицизм Grasset, конечно, весьма уместен, ибо почти все сообщаемые случаи «психометрических» откровений носят характер отдельных случайных наблюдений, в которых весьма трудно установить точность, так как они произведены без всяких предосторожностей для исключения обмана и ошибок. Что же касается гипотезы случайных совпадений там, где точность наблюдения установлена и всякая мистификация исключена, то об этом вряд ли приходится серьезно говорить: ведь, нельзя же объяснять только совпадением те случаи, когда «психометр», взяв в руки клочок бумаги, описывает такие характерные интимные подробности, которые никому, кроме владельца этого клочка бумаги, известными, быть не могли[48]48
  Любопытна в этом отношении анкета по психометрии, произведенная в 1909 году одним французским автором − E. Duchatel. Enquete sur des cas de psychometrie. Paris 1910. К сожалению, анкета эта велась довольно поверхностно и без всякого научного метода, так что полученные автором результаты не могут иметь никакой научной ценности.


[Закрыть].

Я думаю, что после приведенных мною чисто экспериментальных наблюдений, к постановке которых я пришел совершенно независимо от оккультистов и даже не имея еще понятия о существовании у последних какой-то «психометрии»[49]49
  См. мою «Эманацию психофизической энергии» 1907 г.


[Закрыть] − после этих наблюдений, думаю я, всякий скептицизм, поскольку, конечно, он не вытекает из недоверия к самому автору, должен исчезнуть, и каждый вдумчивый читатель должен смело признать то, что логически следует из фактов − именно, что мысль может непосредственно фиксироваться на бумаге.

Помимо всех до сих пор сообщенных мною опытов, я проделал еще много подобных, но приводить их в своей работе нахожу совершенно лишним: я пока поставил своей задачей установить общие положения и не вдаваться в детальный психологический анализ; для установления же общих положений совершенно достаточны приведенные опыты, которые должны быть убедительны не своей массой, а индивидуальностью каждой задачи-картины и характерностью ответов-описаний. Кого же не убедили приведенные опыты, тому никакая подавляющая статистика не поможет: невозможно вколачивать людям в голову то, чего их мозг не переваривает.

Однако, приводя до сих пор только удачные опыты, я не могу и не должен умолчать о неудачных: последние также весьма ценны для исследователя, ибо они дают возможность выяснить многие мелкие вопросы и те условия, которые благоприятствуют или мешают опытам. Под неудачными опытами я разумею такие, при которых либо ничего не писалось (т. е. рука совсем не двигалась); либо писалась картина, совершенно несоответствующая задаче; либо − картина смешанная, т. е. содержавшая в себе элементы задачи и посторонние элементы; либо, наконец, писалась какая-либо «отсебятина». О некоторых таких случаях я уже выше говорил; в общем же, из анализа всех своих неудачных опытов я пришел к следующим выводам-правилам для успеха опытов.

Во 1-х, огромную роль играет настроение и самочувствие медиума Лидии: если у неё состояние подавленное, т. е. нижнее сознание чем-либо заполнено, тогда лучше не приступать к опытам, ибо ничего писаться не будет или какая-либо «отсебятина» на тему о переживаемом.

Во 2-х, дающий задачу (т. е. «запечатлевающий» на листке бумаги какую-либо картину путем созерцания её − назовем его созерцателем) должен всегда брать чистый листок, не бывший еще ни в чьих руках (лучше всего из средины пачки почтовой бумаги); иначе на том листке может оказаться фиксированная кем-либо непроизвольно психическая энергия, которая вызовет совершенно другие представления, чем задуманные.

В 3-х, созерцатель должен заранее выбрать какую-либо картину и в момент созерцания уже не думать о другой, помня, что даже мимолетная мысль о другой картине может запечатлеться иногда сильнее, чем созерцаемая, и записаться; поэтому лучше созерцать картину не долго (достаточно одной минуты) и в таком помещении, где перед глазами нет других картин. Тотчас же по окончании созерцания надо прятать листок в заранее приготовленный психически чистый конверт.

В 4-х, листок для опыта надо доставать из пачки уже в тот момент, когда приступаете к созерцанию, и держать его во время созерцания перед собою в руке: в последнем случае, как оказалось, психическая энергия легче всего переходит в бумагу; но она может попадать на бумагу и через воздух, хотя гораздо медленнее и хуже.

Наконец, в 5-х, надо всегда перед началом каждого созерцания отводить случайно накопившуюся психическую энергию в землю, прикасаясь для этого на несколько мгновений к какому-либо металлическому проводнику.

Когда я выяснил все эти условия и принимал соответствующие предосторожности, то всякие неожиданности в моих опытах почти исчезли: либо ничего не писалось, либо писался правильный ответ на задачу. Сюрпризы же встречались лишь тогда, когда я в качестве созерцателя привлекал новое лицо, которое не умело сразу принять к сведению всех предосторожностей и делало промахи, в которых после само сознавалось.

Вот, например, мною были два раза взяты задачи − пустые листки − у прив. – доц. А. Н. Бернштейна, заведующего психологической лабораторией при психиатрической клинике Московского университета. Первый раз ответы (на три задачи) получились неудачные, т. е. они содержали в себе рядом с элементами задач еще посторонние элементы; когда я сообщил эти ответы д-ру Бернштейну, то он сознался мне в том, что во время созерцания картин-задач ему не удавалось сосредоточиться на них, и посторонние представления все время мешали ему; поэтому, он и сам опасался, что опыты не удадутся. Так оно и случилось: ответы оказались такими же смешанными, как и его представления во время созерцания. После того, д-р Б. прислал мне еще три задачи − пустые листки, приготовленные уже со всеми предосторожностями, на которые я указывал. Результаты получились следующие.

Опыт 28. Ответ на первый пустой листок от д-ра Бернштейна: «кажется, там поле… вьется дорожка… несколько деревьев стоит… даль голубая… там, среди зелени будто живое что-то… а там будто лес зеленеет далеко».

Задача-картина изображала: поле, стога сена, телега; на первом плане три женщины; направо в глубине домики, а за ними − темнеет лес.

Опыт 29. Ответ на второй пустой листок от д-р а Б.: «гладкая поверхность воды… на берегу будто дома разбросаны… кое-где окруженные деревьями… на воде, кажется, покачивается лодка».

Задача-картина изображала морской берег; вдали лодка, в воде стоят люди; на берегу в отдалении какое-то строение, окруженное жидкой зеленью.

Наконец, опыт с третьим листком от д-ра Бернштейна − самый интересный.

Опыт 30. Ответ на третий пустой листок от д-ра Б.: «будто много воды… может быть целое море… большие серые горы цепью тянутся… легкий парус вдали… а тут будто целый городок… у подножия гор будто темная зелень, которая поднимается вверх».

Задачей было воспроизведенное представление о каком-то зимнем пейзаже − иными словами, описание совершенно не соответствовало задаче.

Имея уже в этом отношении опыт и зная, чем обусловливается подобное несоответствие, я с уверенностью заявил д-ру Б., что, когда он запечатлевал свою картину о зимнем пейзаже, либо перед его глазами в комнате случайно находилась картина, подобная описанной в ответе, либо он случайно думал о такой картине;

«отсебятины» же в данном случае я не допускал − во 1-х, потому, что полученный ответ был цельным, связным и вполне определенным и, во 2-х, потому, что Лидия В. во время решения этих задач была в благоприятном для опытов состоянии. Для меня было ясно, что причина такого ответа лежала не в ней, а в субъекте опыта, т. е. д-ре Б.

Что же оказалось? Б. сообщил мне, что он, действительно, хотел сначала запечатлеть другую картину − именно вид на Воробьевы горы с Москва-реки; при этом он довольно долго обдумывал, с какой стороны лучше всего представить себе эту картину − с гор на берег или с берега на горы; затрудняясь в выборе позиции, Б. отказался от этой задачи и решил запечатлеть картину зимнего пейзажа, который недавно видел. Остановившись на последнем решении, он перешел из зала, где обдумывал тему, в кабинет и здесь, взяв в руки заранее приготовленный чистый листок, представлял себе в течение 2–3 минут зимний пейзаж. Между тем, несмотря да это, передалась картина Воробьевых гор, о которых он перед тем усиленно думал: кто бывал на Воробьевых горах около Москвы, тот признает, что вышеприведенное описание-ответ довольно точно рисует вид на Воробьевы горы с противоположного берега Москва-реки[50]50
  Считаю необходимым упомянуть, что приведенное описание опытов с задачами от д-ра Бернштейна мною перед опубликованием прочитано последнему и признано им с фактической стороны вполне точным.


[Закрыть].

Как же это произошло? С моей точки зрения очень просто: когда д-р Б. обдумывал картину Воробьевых гор, в его мозгу развивалась психофизическая энергия, которая постепенно покидала мозг и скоплялась на поверхности тела (рук); лишь только он затем взял листок в руки, энергия перешла в бумагу и осталась в ней. Картина, о которой он думал вслед за первой, почему-либо слабо возбуждала нижнее сознание; возникшая энергия не могла в силу этого достигнуть достаточного напряжения, чтобы выйти из мозга и перейти в бумагу раньше, чем опыт был прекращен[51]51
  Возможно также и другое предположение: после того, как анергия от первой картины вошла в бумагу, последняя достигла предела насыщения, и потому новая энергия войти в неё уже не могла.


[Закрыть]. В результате, первая картина передалась, а вторая − нет. Замечу тут же, что я тогда еще не применял отведения энергии перед опытом в землю и потому этого указания д-ру Б. не сделал.

Разбирая теперь ответы на первые два листка, мы видим, что они, как и в других моих опытах, дали главным образом общее описание картины-задачи, подробности же передались не вполне и слабо; но во всяком случае общее сходство описания с картиной-задачей бросается каждому в глаза. Что же касается последнего опыта, то он так характерен и так демонстративен, что, кажется, нельзя было бы придумать более убедительного доказательства правильности всей моей теории и вытекающих из неё выводов.

Прежде чем подводить итоги своим опытам, я хотел бы еще ответить на один вопрос, который, вероятно, не раз уже возникал у читателя при чтении моего исследования, именно: почему при мысленной передаче зрительных представлений главным образом передаются общие части картины, а детали, занимающие иногда весь первый план на картине, плохо или совсем не передаются? Чем объяснить подобное явление? Дать на этот вопрос вполне безошибочный и научно обоснованный ответ при настоящем состоянии наших знаний не представляется, конечно, возможным; но некоторые гипотетические соображения я нахожу все-таки нужным высказать.

Именно: когда мы глядим на какую-либо картину, то наше внимание прежде всего привлекают невольно те детали, которые являются наиболее крупными и имеют вполне определенные очертания; чтобы охватить эти делали ясно и точно, наши глаза должны хорошо аккомодировать − иными словами, требуется значительная работа внутренних глазных мышц. Чем отчетливее и определеннее изображен какой-либо предмет, тем он требует больше работы со стороны упомянутых мышц; развивающаяся при первом впечатлении от предмета энергия затрачивается почти всецело на сокращение тех мышц, которые в данном случае работают, и потому совершенно не выделяется; вследствие этого и не передаются или плохо передаются те части картины, которые требуют особенной аккомодационной работы глаз. Наоборот, те части картины, которые не имеют резко определенных линий контуров и производят лишь общее впечатление (небо, вода, облака, поле, зелень и др.), должны с вышеизложенной точки зрения передаваться: ведь, созерцание неба, воды, облаков, зелени и проч. почти не требует тонкой аккомодации глаз; развивающаяся при созерцании подобных частей картины энергия почти не затрачивается, свободно выделяется и вызывает соответствующие образы в мозгу другого лица. Таким образом, характер передачи зрительных представлений обусловливается с моей точки зрения действием закона сохранения энергии, подтверждая значение последнего и для явлений психического порядка.

В заключение считаю необходимым сообщить о результатах опытов, поставленных мною еще над двумя девицами, которые обладали способностью к графическому автоматизму. В одном случае я имел дело с барышней, которая увлекалась спиритизмом и сама фигурировала на спиритических сеансах в качестве медиума; опыты с нею дали мне вполне благоприятные результаты, подтвердив все основные положения, выработанные на основании опытов с Лидией. Совершенно обратные результаты получил я в опытах с другой девицей; хотя и она обладала ясно выраженной способностью к автоматическому письму, но содержание последнего по большей части не имело ничего общего с моими мыслями: барышня излагала в своем автоматическом письме лишь то, что находилось или могло находиться в её собственном нижнем сознании. Иными словами, эта барышня не в состоянии была служить перципиентом, а способность к графическому автоматизму у неё являлась лишь истерическим симптомом в смысле частичной диссоциации элементов сознания.

По этому поводу считаю необходимым еще раз подчеркнуть разницу между медиумизмом и истерией вообще и между содержанием автоматического письма при том и другом состоянии в частности. Дело в том, что графический автоматизм при истерии является, как это я указывал в 4-ой главе, выражением частичной диссоциации определенных комплексов сознания; последнее обстоятельство обусловливает возможность проявления во вне содержания того или иного комплекса независимо от всего остального сознания; но это содержание не находится ни в каком непосредственном отношении к содержанию чужого сознания и образуется лишь из впечатлений, приходящих или пришедших извне через посредство собственных внешних органов чувств. Иными словами, наличность графического автоматизма при истерии не указывает вовсе на способность данного субъекта быть медиумом в моем смысле, т. е. перципиентом. Для последнего необходимо обладать, по-видимому, еще другими особенностями, в силу которых кожа или какие-либо иные элементы тела данного лица становятся проницаемыми для психической энергии другого лица, и таким образом сознание первого подпадает под непосредственное влияние сознания второго, становясь иногда даже эхом последнего. Каковы эти особенности, мы в настоящее время не знаем, но знание это может и должно быть добыто путем настойчивого и добросовестного изучения всех форм и проявлений медиумизма.

* * *

Подводя теперь итоги всем своим опытам, я могу формулировать выводы свои в следующих положениях:

1. Мышление сопровождается выделением особой лучистой энергии.

2. Эта лучистая энергия обладает психическими и физическими свойствами, а потому должна быть названа психофизической энергией.

3. Психическия свойства этой энергии заключаются в том, что, попадая в мозг другого лица, она обусловливает появление в нем точно таких же представлений, которыми сопровождалось её возникновение в мозгу первого лица.

4. Физическия свойства психофизической энергии заключаются в том, что она может:

а) свободно проходить в теле человека из мозга к конечностям и обратно;

b) скопляться на поверхности или конечностях тела;

c) проходить через воздух с задержкой;

d) проходить через непрозрачную перегородку (дверь) с значительной задержкой;

e) свободно пробегать по медной проволоке;

f) переходить на бумагу, сохраняться в ней и быть переносимой таким образом куда угодно. (Примечание. Относительно того, как долго психофизическая энергия может сохраняться в бумаге, сейчас определенного ответа дать нельзя, но некоторые данные (ответы на задачи, пролежавшие несколько недель) указывают на то, что при благоприятных условиях психофизическая энергия можешь сохраняться в 6умаге довольно долго).

g) при соприкосновении тела, «заряженного» психофизической энергией (живой организм, «запечатленная» бумага, металлический проводник) с телом «незаряженным» (или слабо «заряженным») − психофизическая энергия устремляется из первого в последнее.

5. Местом возникновения и восприятия психофизической энергии, по-видимому, является нижнее сознание, в котором происходит также и психическая реакция, выражающаяся с внешней стороны в автоматическом письме.

6. Для проникновения психофизической энергии в мозг другого лица последнее должно обладать какими-то особенными свойствами, в силу которых тело его становится проницаемым для рассматриваемой энергии.