Текст книги "Практическая телепатия. Непосредственная передача мыслей. Экспериментальное исследование феномена"

VII
Гипотеза психических излучений и опыты автора

Сведя в предыдущем все явления передачи мыслей и ясновидения к влиянию психофизической энергии и установив многие свойства этой последней, я намерен теперь приступить к выяснению самой сущности психофизической энергии, т. е. к физическому определению последней и отысканию её аналога в мире физическом. Но сперва нахожу необходимым несколько коснуться истории вопроса о лучистой энергии живого организма вообще и мозга в частности.

Идеё о том, что человеческое тело вообще и нервная система в частности испускает какие-то специфические лучи, которые действуют на других людей, очень стара: она ведет свое начало, вероятно, от того времени, когда впервые стали наблюдаться случаи непроизвольной передачи мыслей, а ум человеческий стал искать естественного объяснения этого явления. Гипотеза специфического лучеиспускания человеческого организма в качестве естественного объяснения всякого рода оккультных явлений так проста и так настойчиво навязывается каждому, кто к такому объяснения стремится, что она, несмотря на торжественное ауто-дафе, которому ее несколько раз предавали ученые комиссии в разных странах, через короткое время вновь выплывала на свет Божий.

Надо, впрочем, признать, что победа над упомянутой гипотезой доставалась её противникам довольно легко, ибо гипотеза эта покоилась всегда на шаткой почве случайных наблюдений отдельных лиц; а теоретическое обоснование её сводилось к тому, что некоторым особенно чувствительным лицам − так наз. сенситивам − удавалось видеть в темноте лучеиспускание человеческого тела, которое в силу этого представлялось им светящимся.

Что касается сущности и свойств гипотетической лучистой энергии организма, то мнения различных авторов на этот счет расходились. Знаменитый Месмер − отец гипнотизма − утверждал, что человеческий организм источает особого рода флюид, обладающий магнетическими свойствами и названный им поэтому «животным магнетизмом»; по мнению Месмера, руки и глаза некоторых лиц могут посредством флюидической энергии животного магнетизма оказывать физическое воздействие на других лиц. Шум в обществе, подняты в 1779 году учением и лечением Месмера, был так велик, что Парижская Академия Наук нашла нужным для исследования вопроса нарядить в 1784 г. специальную комиссию, отзыв которой оказался, однако, совершенно неблагоприятным для учения Месмера; этот отзыв в виду большого авторитета названной комиссии (в состав её входили между прочим Франклин и Лавуазье) произвел на французское общество такое впечатление, что магнетический флюид попал после того в один разряд с философским камнем.

Несмотря на то, вопрос об излучениях человеческого тела неоднократно после Месмера всплывал на поверхность науки и привлекал внимание отдельных исследователей. Из них больше всех известен ученый химик барон Рейхенбах, сочинения которого в свое время (именно − во второй половине XIX столетия) привлекли всеобщее внимание и пользовались большим успехом. Этот автор назвал ту энергию, которая, по его словам, излучается человеческим телом и которую в темноте могли видеть его "сенситивы", od'ом и утверждал, что человеческое тело биполярно, т. е. что правая и левая половины тела источают энергию с противоположным знаком, относительно природы одической энергии Рейхенбах учил, что она занимает середину между магнетизмом, электричеством и теплотой, но не может быт приравнена ни к одной из них.

Неутомимая пропаганда Рейхенбахом своих идей в целом ряде сочинений привела, однако, лишь к тому, что он, несмотря на свои серьезные научные заслуги в области химии, прослыл безнадежным чудаком. Насколько эта слава была им заслужена, мы решать не беремся, но отметим лишь, что четверть века спустя, в эпоху всеобщего увлечения спиритизмом, французский врач A.Chevillard опубликовал работу, в которой пытался объяснить сущность спиритических явлений, исходя из гипотезы животного флюида[52]52
  A. Chevillard. Etudes experimentales sur certains phenomenes nerveux et solution rationelle du probleme spirite, 2 ed., 1875.


[Закрыть]. По мнению этого автора, вся поверхность тела людей находится в некотором напряжении и подобно наэлектризованному телу испускает из себя какую-то невесомую материю, именуемую им нервным флюидом.

Любопытно отметить также, что проф. Менделеев − этот беспощадный противник спиритизма, затративший на борьбу с спиритическими суевериями массу труда и энергии − следующим образом отзывается о гипотезе Chevillard'а: "Эта гипотеза, − говорит он, − на мой взгляд не заключает в себе ничего невозможного и, будь опыты, ее утверждающие, несомненны, их принял бы каждый натуралист"[53]53
  Д. Менделеев. Материалы для суждения о спиритизме. 1876 г., стр. 324.


[Закрыть]. Вспомним еще по этому поводу, что Вил. Крукс − знаменитый английский физик, доказывавший еще 30 лет тому назад невероятное тогда и общепризнанное теперь существование четвертого «лучистого состояния материи» − признавал также, на основании произведенных им наблюдений над спиритическими явлениями, существование особой «психической силы».

Наконец, остается еще упомянуть, что в новейшее время, т. е. спустя полвека после Рейхенбаха, идеи последнего вновь возродились и нашли себе горячих сторонников в лице нескольких французских исследователей − особенно De-Rochas, которые произвели ряд соответственных наблюдений и пришли к почти одинаковым с Рейхенбахом заключениям. Но и этих авторов в наше время постигает участь их немецкого предшественника; официальная наука с ними не считается, а филистеры над ними издеваются.

И это неизбежно: филистеры всех типов и рангов всегда будут издеваться над тем, что не несет на себе штемпеля официального признания; а наука никогда не может и не должна признавать того, что не может быть доказано объективным методом или объективизацией результатов, полученных субъективным методом[54]54
  Под объективизацией я разумею возможность придать результатам субъективных наблюдений максимум достоверности посредством больших чисел или параллельно-перекрестных наблюдений.


[Закрыть].

Сознавая это, некоторые авторы пытались изобрести приборы, которые давали бы возможность объективно констатировать специфические излучения животного тела, а особенно излучения психические; результатом этих попыток явился ряд так наз. биометров − каковы приборы: Lucas, Fortin, Baraduc и др. Принцип всех этих биометров сводится к легкой стрелке, которая находится под стеклянным колпаком и которая при приближении пальца притягивается или отталкивается. Упомянутые авторы и их последователи полагали, что такого рода опыты с биометрами доказывают существование специфических излучений тела и даже психических лучей; но заключение это было не совсем основательно. Дело в том, что при постановке опытов со своими биометрами авторы их не сумели исключить влияние на прибор тепла и электричества собственного организма: на стрелку биометра могли оказывать действие, как это доказала критика, электрические и тепловые явления, связанные с физико-химическими процессами жизни, и даже атмосферные влияния; а при таких условиях движения стрелки биометра отнюдь не могут, конечно, служить основанием гипотезы специфических излучений нашего тела.

В 1904 г. Paul Joire сообщил в заседании парижского «Общества гипнологии и психологии» результаты своих опытов, произведенных посредством нового биометра, который был конструирован самим Joire'ом и назван им стенометром[55]55
  Paul Joire. Etude de la force nerveuse exteriorisee et enregistree par le stenometre. Revue de l'Hypnotisme. 1905. Fevrier.


[Закрыть]. Последний состоит в главной своей части из тонкой соломенной или аллюминиевой стрелки, подвешенной на тоненькой шелковинке или покоящейся, подобно коромыслу весов, на стеклянной подставке. Joire полагает, что посредством этого аппарата ему удалось доказать, что «существует особая сила, которая исходит от живого организма, возникает главным образом под влиянием нервной системы и передается на расстоянии».

Влияние этой силы проявлялось на расстоянии в том, что стрелка стенометра поворачивалась всегда к руке экспериментатора, а в редких случаях отталкивалась от неё; при этом опыты обставлялись так, чтобы исключить возможное влияние всякой другой силы − тепла, света, электричества и звука (сотрясение воздуха). Так как при исключении всех этих, сил стрелка стенометра все-таки поворачивалась одним концом своим к протянутой руке экспериментатора, то Joire и пришел к заключению, что действующая в данном случае сила есть специфическая энергия живого организма, возникающая в нервной системе.

Мало того, этот автор констатировал еще следующее: «если кто-либо поместится перед этим аппаратом, приблизительно в 60 сантиметрах от стеклянного колпака и, не протягивая своей руки, станет фиксировать взором клочок ваты (укрепленный на острие стрелки), то можно заметить, что стрелка, каково бы ни было её первоначальное положение, поворачивается и устанавливается перпендикулярно к наблюдателю, точно клочок ваты притягивается последним».

Читатели, конечно, понимает, что такие опыты, если бы они оказались точными, действительно доказали бы, как хочет Joire, существование особой энергии живого человека, которая возникает в нервной системе (или мозгу), выделяется из организма и проявляет свою силу на расстоянии. Чтобы убедиться в этом, я счел необходимым поставить ряд контрольных опытов со стенометром[56]56
  К сожалению, я не располагал стенометром указанной Joire'ом фабрики и потому вынужден был ограничиться опытами с стенометром, конструированным по описанию автора мною самим.


[Закрыть], но, к сожалению, полученные результаты оказались неблагоприятными: по моим наблюдениям, произведенным в психологической лаборатории при психиатрической клинике Московскаго университета, самые ничтожные тепловые влияния в состоянии были поворачивать стрелку, так что я решительно не в состоянии был исключить влияние тепла моего собственного тела на движение стрелки.

Это легко понять из следующего. Joire утверждает что, окружая свой стенометр толстым слоем ваты, он настолько изолировал его от влияния внешней теплоты, что приближение куска раскаленного железа не производило ни малейшего эффекта на стрелку; между тем, приближение при этих условиях руки поворачивало стрелку. Я проделал такие же опыты, но, вместо раскаленного железа, приближал к окруженному толстым слоем ваты стенометру сосуд с тепловатой водой; оказалось, что, несмотря на весьма толстый слой ваты, стрелка стенометра неизменно поворачивалась к сосуду с теплой водой; удвоенный и даже утроенный слой ваты все таки не в состоянии был защитить стенометра от влияния теплой воды.

Мне кажется, что при таких условиях довольно трудно исключить влияние на стрелку теплоты тела экспериментатора, а в таком случае и нельзя этим путем доказать существование особой лучистой «энергии живого тела, исходящей из нервной системы».

Впрочем, я не хочу выносить окончательного заключения и сообщаю лишь свои впечатления.

Что же касается разногласия между наблюдениями Joire’а и моими над влиянием теплоты на стрелку стенометра, то, быть может, причина этого заключается в том, что я экспериментировал с влажной теплотой (вода), а Joire с сухой (раскаленное железо). По крайней мере, такое именно предположение высказывает по поводу результатов собственных опытов французский автор Jounet, который произвел в 1905 г. такие же наблюдения, как и я. «Свеча, − говорит он, − будучи помещена против стрелки стенометра, имела, действительно, едва заметное влияние, тогда как рука поворачивала к себе (стрелку) на 20 градусов. Но кусок железа или пламя свечи − это теплота сухая. Я спросил себя, не оказывает ли на прибор более сильное действие теплота влажная, которая более соответствует теплоте живого существа. Опыт подтвердил эту мысль: при приближении к стенометру сосуда с теплой водой стрелка повернулась на 20 градусов»[57]57
  Albert Jounet. Experiences a reprendre et a verifier. Цитир. по Grasset, L'Occulisme, p. 267.


[Закрыть].

Итак, опыты Joire’а пока не дали таких результатов, которые бы не оставляли места сомнению в существовании особой нервной энергии, исходящей из живого организма и проявляющей свое действие на расстоянии; мы и после этих опытов по-прежнему стоим перед задачей найти способ для объективного констатирования искомых излучений человеческого тела. И в поисках этого способа мысль невольно обращается туда, где в настоящее время сосредоточено внимание всего научного мира и где человеческой мысли открылись совершенно новые горизонты; я говорю о радиоактивных исследованиях.

Открытие в недавнее время радия и целого ряда других радиоактивных тел произвело, как известно, огромный переворот в наших взглядах на материю и пробило в старом миросозерцании роковую брешь, через которую быстрым и свежим потоком ворвались идеи, казавшиеся незадолго перед тем нелепыми. В связи с этим, вопрос об особой лучистой энергии человеческого организма вновь выплывает на поверхность и стремится стать твердою ногою на научную почву; но на этот раз метод для констатирования искомых излучений заимствуется у той отрасли физики, которая занята новейшими изысканиями над лучистой энергией.

Я имею в виду исследования французского физика R. Blondlot. Последний, производя наблюдения над лучами, получающимися от Круксовой трубки, заметил, что некоторая часть этих лучей, в противоположность Рентгеновским, обладает способностью отражаться и преломляться; иcследуя ближе эту группу лучей, названный ученый открыл в них целый ряд других свойств, которыми означенные лучи отличаются от рентгеновских; эти новые лучи Blondlot назвал N-лучами. Будучи сами по себе темными N-лучи обладают свойством усиливать слабый свет; так, напр., экран, покрытый тонким слоем слабо фосфоресцирующего сернистого кальция, под действием лучей Blondlot усиливает свою фосфоресценцию; благодаря этому обстоятельству такой экран может служить для обнаружения N-лучей, и им пользовался Blondlot при своих исследованиях.

Однако, судьба этого открытия была довольно печальна: в то время, как целый ряд французских авторов, проделав контрольные опыты, подтвердили и дополнили наблюдения Blondlot, немецкие и английские исследователи пришли к отрицательным заключениям. Больше всех потрудился над опровержением новых лучей английский физик Wood, который побывал в лаборатории у Blondlot и утверждает, что совершенно не видел тех явлений на экране, которые ему хотел демонстрировать французский коллега.

Надо заметить, что метод Blondlot, действительно, в значительной степени субъективен: для того, чтобы увидеть на слабо-фосфоресцирующем экране те слабые изменена в свечении, которые происходят под влиянием N-лучей, необходимо обладать довольно тонкими зрительными ощущениями; неудивительно поэтому, что лица, такими ощущениями не обладающие, совершенно не улавливают тех изменений на экране, которые для других вполне ясны.

Если таким образом метод наблюдений нужно признать субъективным, то этого отнюдь еще недостаточно, чтобы выносить категорически-отрицательныя заключения по поводу рассматриваемых лучей. Вот почему отрицание немецкими и английскими авторами существования тех лучей, которые были открыты Blondlot и констатированы целым рядом французских авто ров, представляется мне весьма рискованным. И остается одинаково пожалеть как о том, что до сих пор не удалось констатировать новооткрытые лучи более объективным путем, так равно и о том, что солидные исследователи так неосновательно выносят свои отрицательные заключения. Наука должна быть одинаково осторожна как в своих утверждениях, так и в отрицаниях.

Как бы там ни было, исследования темных лучей посредством фосфоресцирующего экрана привели французского физиолога Aug. Charpentier к открытию, что животное тело − главным образом, нервная и мышечная ткань − также испускает темные лучи, вызывающие световой эффект на слабо светящемся экране. В виду последнего свойства − влияния на экран − Charpentier причислил открытые им лучи к разряду N-лучей, однако, это было несколько поспешно.

Дело в том, что лучи Charpentier во многом отличаются от лучей Blondlot; так, напр., последние поглощаются водой и оловом, между тем как первые свободно проходят через эти тела, но задерживаются аллюминиевой пластинкой в 0,5 мм толщины. Надо поэтому думать, что природа сравниваемых лучей несколько различна и отождествлять их на основании одного лишь свойства − влияния на экран − не приходится, так как этим же свойством обладает целый ряд различных темных лучей, каковы: лучи тепловые, инфракрасные, лучи радия и всех вообще радиоактивных веществ. В виду этих соображений, я предпочитаю говорить о лучах Charpentier как о самостоятельных, оставляя в стороне вопрос об их физической природе и об отношении их к подвергнутым сомнению лучам Blondlot.

Из своих наблюдений над лучами животного тела Charpentier выяснил, что особенной энергией лучеиспускания отличается нервная ткань, причем центральный орган − мозг − оказался самым сильным источником этих лучей. Дальнейшие наблюдения названного исследователя и других (Andre Broca, Zimmern, Jean Becquerel и др.) обнаружили, что при возбуждении нервных центров лучеиспускание их усиливалось[58]58
  Andre Broca. Compt. rendus de l'Acad. des sciences, 1904, № 20.


[Закрыть] и что исходящие из нервных центров лучи имеют наклонность распространяться преимущественно вдоль спинного мозга и нервов как центробежно, так и центростремительно[59]59
  Aug. Charpentier. Compt. rendus. 1904, № 12 и 19.


[Закрыть].

Самыми ценными для нас являются наблюдения Charpentier над влиянием умственной работы (мысли) на фосфоресцирующий экран. Для этих наблюдений упомянутый автор помещал экран перед лбом исследуемого субъекта, преимущественно слева. «Субъект этот, − говорит проф. Bordier, излагающий наблюдения Charpentier’а, − переходит последовательно в два различных психических состояния: в одном состоянии он старается по-возможности ослабить свое внимание и ни о чем не думать; в другом состоянии − он выполняет какую-либо умственную работу: считает, размышляет, мысленно развивает ряд необычных идей. И вот, в первом случае свечение экрана уменьшается, а во втором − увеличивается: разница, хотя и слабая, очевидна и тем яснее выражена, чем лучше субъект в состоянии осуществить указанные условия умственного покоя и деятельности… Эти же явления могут быть наблюдаемы самим (мыслящим) субъектом, который в состоянии таким образом видеть процесс своего мышления на экране»[60]60
  Prof. H. Bordier. Les rayons N. 1905, стр. 76. − К сожалению, мне неизвестно, где опубликована соответственная работа Charpentier, и потому я поневоле вынужден ограничится ссылкой на Bordier.


[Закрыть].

Таким образом, наблюдения Charpentier обнаружили существование каких-то темных лучей, исходящих из мозга в момент мышления и вызывающих световой эффект на экране. Что касается природы этих лучей, то интересно отметить, что они, по наблюдениям их автора, отличаются от лучей мышечной ткани; так, напр., последние свободно проходят даже через толстую алюминиевую пластинку, а первые задерживаются ею уже при толщине в 0,5 мм.

В общем же лучи нервно-мозгового происхождения более всех других физиологических лучей Charpentier отличаются по своим физическим свойствам от описанных Blondlot’ом лучей; а потому отождествление их, как это сделал первый автор, на основании одного лишь совсем не характерного признака влияния на фосфоресцирующий экран представляется мне совершенно неправильным. Наоборот, пока природа лучей мозгового происхождения нам неизвестна и пока они отличаются от других лучей некоторыми особенными физическими свойствами, мы должны выделить их в особую группу, дав им определенное название.

Если мы назовем их мозговыми лучами, то дадим вполне подходящее определение, которое укажет лишь на происхождение этих лучей, не решая вопрос о их сущности. Этими мозговыми лучами мы теперь и займемся.

* * *

Еще в 1904 году, когда я производил опыты над Софьей Штаркер, меня заинтересовали наблюдения Charpentier, в которых я надеялся найти научный фундамент для теории психических лучеиспусканий и объяснения передачи мыслей; в то время мне совершенно не были известны наблюдения этого автора над влиянием мышления на экран, и я независимо от французского ученого проделал ряд аналогичных наблюдений.

В виду значительной важности последних для решения того вопроса, который является темой настоящего исследования, я нахожу необходимым привести их здесь; тем более, что мои наблюдения устраняют те возражения, которые возможно по поводу наблюдений Charpentier − именно, что световые явления на экране являются результатом самовнушения наблюдателя и потому не могут служить безупречным доказательством в пользу существования мозговых лучей. В моих опытах, как читатель это увидит, возможность самовнушения совершенно исключается перекрестными наблюдениями, которые, объективизируя полученные субъективным методом результаты, устраняют вышеприведенное возражение.

Для своих исследований в этом направлении я приготовил себе круглый картонный экран с диаметром в 12 см.; сернистый кальций был предварительно смешан с равным количеством даммароваго лака и затем намазан тонким слоем (в 1/2 мм.) на экран; лак, засыхая, хорошо фиксирует на экране сернистый кальций. Таким образом приготовленный экран, будучи выставлен на рассеянный солнечный свет только на одну секунду, в состоянии после того светиться в темноте в течение 8-10 минут. Исследования производились мною, разумеется, в темной комнате.

Итак, держа в руке экран, обращенный фосфоресцирующей стороной ко мне, я помещался перед головою исследуемого лица, заставляя последнего думать какое-либо слово, т. е. повторять его про себя, я следил за тем, какие изменения в этот момент происходят на экране. И вот что из этих исследований выяснилось.

Первоначально экран представляется равномерно светящимся, но, лишь только исследуемый субъект начинает по данному мною сигналу мыслить какое-либо слово или мысленно считать, как на экране замечается следующее: края экрана светлеют, а центральная часть остается по-прежнему слабо освещенной и, в силу контраста с посветлевшими краями, кажется как бы темным пятном на светлом фоне; лишь только исследуемый субъект по данному сигналу перестает мыслить, края экрана опять темнеют, и весь экран тотчас же принимает равномерный световой оттенок. Ширина светлеющего края бывает иногда больше, иногда меньше, но центральная часть экрана всегда остается одинаково слабо светящейся и во время мышления представляется подвижным темным облаком на посветлевшем фоне.

Сначала я недоумевал по поводу того, что центральная часть экрана не светлеет, но вскоре разъяснил себе это явление: дело в том, что способностью к перцепции слабого света и слабых колебаний света обладает только периферия нашей сетчатки, центральная же часть ретины не воспринимает слабых колебаний слабого света; в силу этого, незначительное посветление экрана ощущается только на периферии сетчатки и проецируется нами на края экрана; между тем центральная часть экрана, соответствующая месту центрального зрения, которое не ощущает слабых колебаний света, остается одинаково слабо светящейся и потому представляется как бы темным облаком на светлом фоне. Так как наше глазное яблоко, а вместе с ним и сетчатка, во все время наблюдений слегка колеблются, то в силу этого и центральное пятно на экране все время колеблется, то приближаясь к краю, то отходя от него; вот почему при наблюдении экрана в момент мышления прежде всего бросается в глаза появление подвижного темного облака на светлом фоне, и вся картина производит такое впечатление, будто центральная часть экрана в момент мышления темнеет; в действительности это обусловливается тем, что периферия светлеет.

Итак, многочисленные наблюдения над разными лицами давали мне постоянно один и тот же результат: посветление экрана во время мышления и потемнение его по прекращении мышления. Опасаясь однако, что поддаюсь в данном случае невольному самовнушению, я произвел ряд перекрестных наблюдений, которые состояли в следующем, исследуемый субъект должен был сам выбирать момент, когда ему угодно думать или не думать, а я, глядя на экран, должен был определять, думает ли в это время исследуемый, и указывать ему точно моменты, когда он начинает и когда кончает думать. Полученные результаты убедили меня в том, что самовнушения здесь не было: во всех контрольных опытах я на основании наблюдаемых на экране явлений всегда точно определял, когда исследуемый по своему желанию начинал и кончал думать; при этом начало я обыкновенно указывал на одну-две секунды позже, а конец почти моментально. Таким образом, перекрестные наблюдения дали мне в руки средство постоянно проверять себя, и этим средством я пользовался во всех дальнейших наблюдениях, чтобы избегнуть ошибки.

Констатировав самый факт усиленного лучеиспускания мозга в моменты мышления, я приступил затем к исследованию способов распространения лучей, исходящих из мозга (мозговых лучей). Из этих исследований выяснилось следующее. Когда я клал экран на руку или на ногу исследуемого, то в момент мышления последнего экран также начинал усиленно светиться; при чем свечение экрана в данном случае было гораздо рельефнее, чем в том, когда он находился перед головой исследуемого: очевидно, в 1-м случае мозговые лучи сохраняют больше энергии и действуют интенсивнее, чем во втором.

Далее, я мог констатировать следующее: на каком бы расстоянии от исследуемого в той же комнате я ни находился и какое бы положение ни занимал исследуемый, т. е. стоял он, сидел или лежал − экран неизменно светлел, лишь только тот начинал думать; но при этом можно было все-таки заметить, что эффект на экране бывал тем слабее, чем дальше я находился от исследуемого. Когда последний находился в другой от меня комнате и дверь между нами была плотно закрыта, то также можно было констатировать посветление на экране в тот момент, когда исследуемый в другой комнате начинал мыслить; при чем опять-таки эффект был тем слабее, чем больше было расстояние между мною и исследуемым. Контрольные опыты и здесь убедили меня, что наблюдения мои не были результатом самовнушения.

Наконец, когда исследуемый находился в третьей от меня комнате и обе двери между нами были плотно закрыты, то мышление исследуемого не вызывало никакого эффекта на экране. Если же в последнем случае я протягивал через замочные скважины обеих дверей медную проволоку, один конец которой держал в руках исследуемый, а к другому я подносил экран, то на последнем появлялся обычный эффект во время мышления исследуемого лица. Посредством вышеописанных контрольных опытов я и в данном случае мог убедиться, что не поддаюсь самовнушению: мне удавалось всегда точно определять (посредством условленного сигнала) моменты, когда исследуемый в 3-ей комнате начинал и кончал думать.

Любопытно, что во всех вышеприведенных случаях разговор, т. е. произнесенная мысль, не вызывает эффекта на экране − иными словами не сопровождается исхождением мозговых лучей: когда я заставлял исследуемого попеременно то думать какое-либо слово, то произносить его вслух − то в 1-м случае экран светлел, а во 2-м принимал первоначальный световой оттенок. Это явление находит себе, с моей точки зрения, вполне удовлетворительное объяснение в действии закона сохранения энергии, именно: когда мы про износим слово вслух, то развивающаяся в наших центрах речи энергия затрачивается на возбуждение титанических сокращений мышц языка и рта; когда же слова только мыслятся нами, то развивающаяся энергия, оставаясь свободной, усиленно выделяется в виде мозговых лучей.

Здесь, следовательно, мы наблюдаем влияние закона сохранения энергии в применении к исследуемым нами мозговым лучам − подобно тому, как выше во влиянии этого мирового закона на психофизическую энергию мы видели причину особенностей в характере передачи зрительных представлений (стушевывание деталей).

Подводя теперь итоги всем произведенным мною посредством экрана наблюдениям и принимая во внимание аналогичные наблюдения Charpentier, мы вправе сказать, что мышление, действительно, сопровождается испусканием мозговых лучей и что последние обладают следующими свойствами:

а) свободно проходят в теле человека от мозга к конечностям и обратно,

в) почти свободно проходят через воздух,

с) свободно пробегают по медному проводнику,

б) с поглощением проходят через непрозрачную среду (дверь).

В заключение я позволю себе дать несколько практических указаний тем, кто пожелает проверить мои наблюдения.

1) Сернистый кальций должен светиться в темноте фиолетовым светом.

2) Прежде чем приступить к исследованию с экраном, наблюдатель должен некоторое время побыть в темноте для того, чтобы глаз отдохнул и в состоянии был перципировать ничтожные световые колебания; равным образом и во время исследования надо время от времени давать глазам отдыхать в темноте − иначе в глазах начинает так мелькать, что трудно уже уловить происходящие на экране изменения.

3) Для того, чтобы можно было хорошо наблюдать на экране эффект от мышления, есть известное optimum свечения, которое обусловливается, вероятно, свойством нашего глаза: слишком сильное, как и слишком слабое свечение экрана не дает возможности нашему глазу улавливать происходящие в зависимости от мышления колебания света. Это optimum наступает по моим наблюдениям тогда, когда экран, вначале сильно светящийся, поволакивается легким облачком или туманом: на таком слегка затуманенном экране явления выступают рельефнее всего. Этим экраном можно пользоваться в течение 8-10 минут, а затем он настолько темнеет, что на нем нельзя уже ничего разобрать; тогда приходится вновь зарядить экран солнечным светом, для чего достаточно выставить его на 1 секунду на рассеянный свет.

4) Во время исследования наблюдатель должен ни о чем не думать, ибо его мысль вызывает также вышеописанный эффект на экране, а вследствие этого нарушается правильное чередование и, следовательно, наблюдение явлений, обусловливаемых мышлением исследуемого лица. В начале исследования наблюдатель обыкновенно выжидает момент, когда экран примет равномерный световой оттенок; но часто случается, что экран никак не приходит в световое равновесие, и на нем упорно держится подвижное центральное пятно. По моим наблюдениям, это объясняется тем, что либо сам наблюдатель, либо исследуемый непроизвольно думает о чем-либо; в таких случаях необходимо подавить в себе всякую мысль и внушить также исследуемому ни о чем не думать (лучше всего дремать); лишь только это условие соблюдено, центральное пятно тотчас же исчезает, и экран приходит в световое равновесие.

5) Исследуемый субъект должен приучиться к тому, чтобы произвольно или по сигналу наблюдателя сразу начинать и сразу же кончать мыслить; легче всего это удается тогда, когда исследуемый мыслит одно какое-либо слово или считает.