Текст книги "Зоя. Часть 2: Америка"

Закадычный друг

Весь день 28 декабря 1992 года семья Касаткиных посвятила наведению порядка в квартире. Зоина мама, ненавидевшая уборку, на этот раз сделала исключение и присоединилась к процессу. Кухня, впервые за почти два года их пребывания в Питтсбурге, сверкала. В гостиной также царила чистота. Ради приезда Жени Куликова и его мамы они даже разобрали книги, подаренные Саулом, и те были аккуратно разложены по полкам в два или три ряда. Жалуясь на запах плесени, исходивший от книг, Зоя несколько раз пыталась уговорить родителей отдать их обратно Саулу или же просто выкинуть на помойку, но в ответ папа возмущённо восклицал: «Рукописи не горят!» Или же: «Мне надо учить язык». И книги остались.

Тщательно убрав квартиру, родители принялись за готовку. К вечеру стол уже ломился от разнообразных блюд. Главным достижением были пирожки с капустой. Кто-то посоветовал маме купить готовое тесто, продававшееся в супермаркете, и теперь родители раз в неделю пекли пирожки. Также родители стали иногда покупать еду в русском магазине, и для приёма Жени с мамой они решили подготовить русский стол. Весь день моросил ледяной дождь, и Зоя очень устала от ожидания. По телевизору передавали страшные новости о перевёрнутых машинах и обледеневших трассах, и Зоя переживала, что Женя не сможет доехать. Зоя так хотела с ним увидеться, но в то же время ей было боязно. Что Женя подумает о ней? Ведь она сильно изменилась за последние два года. Как он сам адаптировался к жизни в Америке? Как ему жизнь в Кливленде?

Наконец около семи вечера в дверь постучались. Зоя крикнула:

– Женька! Это ты? Заходи! – и бросилась к двери.

На пороге стояла располневшая и очень энергичная Лидия Семёновна. Одета она была в чёрный пуховик, а на голове у неё был розовый берет. В руках Лидия Семёновна держала две огромные сумки, набитые чем-то звенящим, которые она тут же протянула Зое.

– Зоя! Рада тебя видеть! Ну, зови маму, принимайте гостей.

Не дожидаясь ответа, Лидия Семёновна зашла, огляделась и объявила:

– Элла, вы почему ещё не переехали? Ты же мне жаловалась на то, что вам дует. Вы можете подать на лендлорда2020
  От англ. «landlord» ― домовладелец.


[Закрыть] в суд. Так многие у нас делают.

– Лидочка, ты располагайся. Мы пока не переезжаем, дороже будет. Вот, заходи, – мама вышла из кухни и тут же бросилась к гостье. – А где Женя? Он разве не приехал?

– Приехал, приехал, куда ж я без него? Он сейчас поднимется, достаёт вещи. Зоя, ты иди помоги ему, – приказала Лидия Семёновна таким тоном, что Зоя сразу накинула пальто и вышла на улицу.

Около дома она увидела старенький автомобиль невнятного цвета. Машина была криво припаркована под углом к бордюру. Рядом с ней хлопотал какой-то высокий тощий мужик. Зоя уже было прошла мимо и только тут поняла, что это и был Женя Куликов. За два года в Америке он вытянулся и стал выше неё на целую голову, но остался таким же щуплым. Лицо его, всё так же напоминавшее доброго бобра, было густо усыпано прыщами.

– Женя!!! Это ты??? – окликнула его Зоя.

– Ой! Зойка! Привет! Я тут машину поставил, но мне кажется, она в снегу застрянет. Вот я переживаю, думаю, может, откопать чуть-чуть? Пока не примёрзла.

Зоя обратила внимание на то, что у Жени в руках была лопата, которой он раскидывал комки снега.

– Жень, оставь ты машину. Завтра разберёмся. Пойдём, ты ж, наверное, есть хочешь! Как вы доехали? – Зоя говорила быстро и громко, как всегда делала, когда нервничала.

– Ну ладно. А ничего, если я здесь машину оставлю? Я права получил, ты слышала? Это я машину вёл!

– Ты молодец, Жень. Я слышала, да.

– А ты как, когда на права сдавать будешь? – поинтересовался Женя.

– Жень, я не знаю. Мне ещё только в августе будет шестнадцать, и машина у нас всё время ломается.

– Ну наша тоже ломается, это не страшно. Я научился её чинить, могу и тебе показать, – Женя посмотрел на Зою и улыбнулся. – Помнишь, как мы вместе французским занимались? Мне кажется, что это было сто лет назад.

– Помню!!!

Зое захотелось броситься Жене на шею и обнять его, но в руках у него была лопата, и стояли они на углу улицы почти в сугробе, и Зоя постеснялась продемонстрировать прилив нежности.

– Так тебе как, нравится здесь? – спросил Женя.

– В Питтсбурге? Да я уже привыкла, – ответила Зоя.

Она попробовала улыбнуться так, как делала это всегда, когда американцы спрашивали её, нравится ли ей жизнь в Америке. Американцы ожидали от Зои яркой, открытой улыбки и выражения восторга. Ведь попасть в Америку было необыкновенным счастьем. И Зоя старалась.

– Ты что, правда, что ли? Я думал, тебе здесь не очень, – Женя пожал плечами. – Мне всегда казалось, что тебе в Москве лучше. Это вот мне валить надо было. С моей внешностью.

– Ну теперь уже всё равно, лучше или не лучше, а я здесь.

– Я слышал, ты во Францию поедешь, это правда?

– Да, на экскурсию. Вот собираюсь весной.

– Ох! Как классно! Я бы тоже хотел в Париж!

Зоя ожидала, что Женя попросит её купить ему кассету Мирей Матьё, которую он обожал много лет подряд, но вместо этого Женя сказал:

– Я вот совсем французский забыл. Я ж иврит учу… А с этим, французом твоим, ты переписываешься?

Зоя как-то рассказала Жене, что у неё есть французский друг по переписке, но о том, что они с Андреем когда-то виделись в Москве, она ему не говорила.

– Ну каким моим… Да нет, уже не переписываюсь, – ответила Зоя.

И действительно, ведь Андрей не отвечал ей уже несколько месяцев, хотя она послала ему целых два письма. Женя вздохнул.

– Ну, пойдём? А то мне что-то холодно.

– Пойдём. Вот это наше крыльцо. И потом наверх, на второй этаж.

– Так вы что, в особняке живёте? В отдельном доме? – Женя завертел головой.

– Ну он на квартиры разделён, тут три квартиры сдаются.

– А мы с матерью скоро восьмую программу получим, и она хочет переехать, как только дадут.

Женя поднимался за ней по лестнице и, как показалось Зое, тяжело дышал.

– А что это за программа?

– Ты что, не знаешь? Это для малоимущих, там льготы и скидки на аренду жилья.

– Нет, ничего не слышала.

– А у нас только об этой программе все и мечтают. Там государство часть аренды оплачивает, так что дёшево. Только надо, чтобы официального дохода не было. Там на семью лимит. Мать вот всё переживает, чтобы программу получить, пока мне восемнадцать не исполнится.

– А что будет, когда тебе восемнадцать исполнится?

Они уже зашли в квартиру, и Женя бухнул все сумки на пол около двери.

– Зой, ну ты что, я уже тогда депендентом2121
  От англ. «dependent» ― иждивенец, несовершеннолетний.


[Закрыть] не буду. И всё тогда. Шанс упустим.

– А, понятно.

Только тут Зоя обратила внимание, что Женя стал говорить по-русски с небольшим, но заметным акцентом. В его речи образовалась та торопливость, которую новые иммигранты заимствовали у американцев, и он постоянно подмешивал англицизмы. Из кухни доносились голоса. Зоя услышала, как мама предлагает Лидии Семёновне пирожки. Зоя надеялась посидеть с Женей в гостиной и расспросить его о жизни в Кливленде, но он сказал:

– Так что, пойдём за стол? А то я даже с твоими родителями ещё не поздоровался.

– Да, конечно, вот, – Зоя показала Жене в сторону кухни.

Родители сидели за столом и счастливо улыбались. Зоя впервые видела их такими искренне радостными в Америке. Да и в Москве в последние недели перед отъездом они были на взводе. А тут, за столом, родители были по-настоящему расслаблены.

– О! Женя! Как ты вырос! – воскликнула мама, увидев Женю.

– Да уж, вытянулся, и всё за последний год. Одежды не напасёшься. Хорошо, что я набрала ещё в прошлом году, нам раздавали. Джинсы, всё, что нужно.

– Ну, это вам повезло. Мы-то пару раз смотрели, но для Зои мало что нашли, – пожаловалась мама.

Они действительно пытались найти подходящую ей подростковую одежду в мешках с пожертвованиями, которые сваливались в Еврейском центре, но им не везло. Ни джинсов Зоиного размера, ни подходящих свитеров и маечек там не было. Зато было очень много юбок ниже колена и длинных кофт, из чего они с мамой заключили, что пожертвования делались жёнами хасидов. Именно так они одевались.

– На мужчин легче найти. Мы иногда с подругами меняемся, – деловито сказала Лидия Семёновна. – А как у Зои со школой? У нас Женя ходит в иешиву.

– Как в иешиву? Зачем? – ужаснулся Зоин папа.

– Так он сам выбрал, – пожала плечами Лидия Семёновна и посмотрела на сына. Тот кивнул, подтверждая слова матери.

– Ну да, там мне больше всего понравилось. И там образование бесплатное. Мы ещё подумали, но решили, что там будет лучше всего. Там таким, как я, много помогают, и мне даже оплачивают курсы в колледже. Компьютерные. Я уже с сентября записан. А потом ещё и дальше.

– Но чему тебя там учат? – спросил Зоин папа таким тоном, будто Женя только что рассказал, что учится среди волков.

– Да всё нормально, только у нас ещё и иврит, и Тора, и всё такое, но зато они очень поддерживают и в колледж тоже дают сколаршип2222
  От англ. «scholarship» ― стипендия.


[Закрыть], – Зою снова покоробило то, что Женя вставлял английские слова в свою речь.

– А иврит тебе зачем? И Тора? Ты что, раввином стать хочешь?

– Ну это для общего развития. Не помешает, – Лидия Семёновна беспокойно завертела головой. Было видно, что ей не нравится обсуждение иешивы и Жениной учебной программы.

– Конечно, дополнительный язык не будет лишним. Вот Зоя продолжает французский изучать, – мама кивнула в сторону Зои.

– Какая молодец! А Женька французский совсем забросил. Ну да ладно, зато он в компьютерах отлично разбирается. Уже программирует. И построил себе компьютер. Женя, расскажи! – Лидия Семёновна тихонько толкнула Женю в бок, и тот недовольно замычал:

– Ну, мам, ну ладно тебе. Ну правда. Ничего особенного.

– Да как это ничего особенного? Вы представляете себе… – она гордо оглядела всех присутствующих, а потом, любовно смотря на сына, сказала: – Женечка сам! Из запчастей, я уж и название не припомню, сам всё построил, купил… – она запнулась, – мадер-что-то-там, потом ещё какие-то железки, ходил по магазинам, собирал, и я уж думала, что совсем мой мальчик в Америке одичал, но потом у него всё получилось. И у Женечки теперь есть компьютер!

– Мам, это называется motherboard2323
  Материнская плата (англ.).


[Закрыть] – это самая важная часть компьютера.

– Ну да, видите, Женя всё сам! Какие у нас детки замечательные, – спохватилась Лидия Семёновна, вспомнив о Зое. – Зоечка, а ты чем занимаешься в свободное время? Ты, наверное, тоже что-то собираешь?

Зое стало стыдно. Женя, как оказалось, чинил машины, собирал компьютеры и изучал иврит. Она же всего лишь старалась учиться на «отлично» и занималась во французском клубе.

– Зоенька у нас очень старается, она поедет в Париж этой весной, – сказал Зоин папа.

– Да, мне Эллочка рассказала. Так это ж, наверное, очень дорого? – спросила Лидия Семёновна.

Зое стало не по себе, что теперь Женя и его мать будут обсуждать дороговизну её поездки в Париж.

– Ничего, мы тут подкопили. И Петя на работу устроился недавно. На днях начинает.

– На работу? Молодец! Поздравляю!

– Да нечего поздравлять, он в магазине будет работать, – мама, как показалось Зое, вздохнула.

Зоя покраснела. Она не хотела, чтобы Женя знал о том, где именно будет работать её папа.

– Зачем в магазине? На кэш2424
  От англ. «cash» ― наличные.


[Закрыть]? – вскинула брови Лидия Семёновна. Лицо её приобрело озабоченное выражение, и она стала тоже похожей на доброго бобра, как и Женя, когда делился с Зоей чем-то важным.

– Нет-нет, всё официально.

– Так там же налоги будут вычитать. Какая глупость! И пособие потеряете, – возмутилась Лидия Семёновна. – Кто ж идёт не на кэш работать? Это только если б ты по специальности устроился, – она смотрела на Зоиного папу недоуменно. – Тебе надо куда-нибудь на кэш – куда мужчин берут? Даже не знаю.

– Лид, а ты как работаешь?

– Так я у хасидов, в семье работаю, они мне платят только кэш, иначе я бы не пошла к ним. Хорошо получаю, 200 долларов в неделю, выходит 800 в месяц. Конечно, работа не очень приятная, у них шестеро детей, так я за ними бегаю, и ещё готовка. Но ведь я ж и пособие получаю. И потом, я у них ночую среди недели, не всегда, но бывает, и еду они нам с Женькой дают. Я ж им всё кошерное готовлю, они мне доверяют. Проверяли, рады, что я еврейка. Они мне столько вопросов задавали, когда я к ним на работу устраивалась, – в глазах Лидии Семёновны стояли слёзы умиления. – Мне с ними очень повезло. Ты бы, Эл, тоже себе такую подработку нашла, – она посмотрела на Зоину маму вопросительно.

– Так я ж не еврейка, куда мне к хасидам? – парировала мама.

– Да они проверять не будут, и, может, ты кого-то ещё здесь найдёшь. Главное, на кэш надо работать, а то вы всё пособие потеряете. Я вообще не понимаю, как тебе в голову пришло в магазин идти работать? Это ж и не денежно. Я знаю, они платят только минимум вейдж2525
  От англ. «minimum wage» ― минимальная заработная плата.


[Закрыть].

– У меня тут один знакомый есть, – осторожно заметил папа. Зоя ощетинилась. – Он мне посоветовал.

– Так не надо его слушать. Он что, тоже из наших? Может, специально хочет навредить?

Прислушавшись к словам Лидии Семёновны, Зоя поняла, что женщина давала дельные советы, и стала надеяться, что та сможет отговорить папу от выхода на новую работу.

– Ладно, хватит обо мне. Я уже устал дома сидеть, мне тоже надо работать. А то у нас Элла почти с первого дня трудится, и Зоя учится, а я всё дома язык учу. Вот и подтяну английский, – заметил папа.

Лидия Семёновна недоуменно хмыкнула. Они уже закончили основную трапезу и перешли к чаю и конфетам. Откуда-то Лидия Семёновна выудила пачку шоколада и положила на стол. Это был шоколад «Вдохновение». Тот самый, любимый, с балериной, которая кружилась на фоне Большого театра. Зое, как когда-то в детстве, захотелось вырезать маленькую балерину и поставить танцевать у себя на столе.

– Вот! Это в нашем русском продавали. Мы с Женей туда заехали по пути к вам, – сказала Лидия Семёновна. – А ещё мы с утра ёлочку украсили. Вы уже поставили ёлку?

– Какую ёлку? – Зоина мама вскинула на Лидию Семёновну удивлённый взгляд. – Мы в Америке не покупаем. Да и где тут она продаётся?

Зоя вспомнила, что и в Москве её мама не особо увлекалась ёлками, и новогодние подарки, если таковые и дарились, были неинтересными. А ёлку они украшали игрушками из маминого детства: ватным белым медведем-лыжником с рваным ранцем на спине и потрёпанным крокодилом с уродливыми зубами.

– Как где? Да на улице можно найти. Ребят, вы что?

При этих словах матери Женя покраснел и уткнулся в тарелку.

– Мам, ну не надо, – юноша смотрел на мать с мольбой.

– Нет, как это не надо? Ведь американцы выбрасывают совсем ещё свеженькие ёлочки сразу после Рождества. А мы можем себе забрать и Новый год отметить. Мы с Женей уже второй год подряд так делаем, находим ёлочку около дома, забираем к себе и украшаем. И сразу праздничное настроение! Ведь это же сказка! Америка – это рай для таких, как мы! Главное – уметь вертеться и не киснуть! Сынок, не киснуть! – она кинула на Женю укоризненный взгляд. – Ты что понурый сидишь? Может, устал с дороги?

– Так вы ёлку правда вот прямо так находите? – спросила Зоя. Ей очень захотелось, чтобы и у них дома была настоящая, пахнущая хвоей ёлочка.

– Ну конечно! Мы можем завтра пойти и поискать. У вас же тут район хороший? – уточнила Лидия Семёновна.

– Хороший, – утвердительно кивнула Зоя.

– И не только еврейский?

– Наверное, нет, – ответила Зоя.

– Ну вот! Значит, мы обязательно найдём вам ёлочку.

На следующий день, сразу после завтрака, вся компания во главе с Лидией Семёновной выдвинулась на прогулку. Шли они гуськом по заснеженному тротуару, и Лидия Семёновна весело напевала:

– В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла…

Дорога была местами обледенелой. Напротив особняков, которые стояли на их улице, лёд был сколот и дорожки посыпаны, но там, где домов не было, тротуар был покрыт льдом. Женя шёл сзади и, как показалось Зое, стыдился поведения матери. Зоя его понимала, ей Лидия Семёновна казалась чересчур пробивной и практичной. Но Лидию Семёновну ничто не смущало. Она деловито осматривала их район и комментировала:

– Можно, можно тоже найти по восьмой программе. Думаю, вам надо встать на неё, только по доходам смотрите, чтобы ниже уровня определённого. Обязательно только на кэш работать. Вы такие непрактичные, я не ожидала.

Зоины родители молча следовали за ней. Папа шёл, понуро склонив голову. Зое казалось, что он жалел о собственной непрактичности и неприспособленности к американской жизни. Когда они свернули за угол и вышли на широкую Бичвуд-авеню, Лидия Семёновна вскрикнула:

– Вот! Вот она!!! Смотрите, друзья мои!

На тротуаре, раскинув ветки, лежала огромная ёлка. Она была необыкновенного, глубокого цвета и отдавала в синеву.

– Чудо! Просто чудо! – вскрикнула Лидия Семёновна, будто желая подтвердить то, что свершилось нечто невероятное.

– Какая прелесть! – в такт ахнула Зоина мама.

Зоя обернулась и посмотрела на мать с удивлением. Её мама никогда раньше не выказывала особой любви к ёлкам, однако сейчас с восторгом разглядывала срубленное дерево.

– Женя, бери. Пошли, – приказала Лидия Семёновна сыну.

– Мам, я не потащу эту ёлку. Мне надоело, – вдруг забубнил Женя.

– Женя, что значит «надоело»?

– Ну, мам, мы вчера только нашу ёлку притащили, и тоже с улицы. Ну зачем?

– Женя, сейчас не время! Мы в гостях, – Лидия Семёновна ощетинилась и напряглась и вместо доброго бобра превратилась в выхухоль. Зоя хорошо помнила, как папа с восторгом рассказывал про шустрое маленькое млекопитающее, которое потребляло неимоверное количество пищи.

– Whatever!2626
  Разг. «без разницы, мне всё равно».


[Закрыть] – выкрикнул Женя по-английски и резким движением потянул ёлку. Она еле сдвинулась с места.

Тогда он начал дёргать дерево за ветки, но ёлка всё так же лежала на месте. Женя стал остервенело пинать ёлку. Щёки его раскраснелись, а куртка, которая висела на его щуплом теле, смешно дёргалась. Лидия Семёновна молча наблюдала, а Зоины родители переглянулись. Зое стало очень жалко Женю.

– Жень, перестань, а? – тихонечко позвала она.

Зоя не думала, что Женя её услышит, но, к её удивлению, он сразу же остановился.

– Пойдём, а? – предложила Зоя.

В ответ Женя буркнул что-то похожее на согласие, и Зоя сразу же схватила его за рукав и повела за собой. Она не оборачивалась, и никто из родителей не пытался их остановить. Они молча шли по заснеженным тротуарам. Женя шёл, склонив голову и не смотря по сторонам.

– Вот, давай сюда, Жень.

Они дошли до библиотеки, стоявшей на углу Форбс и Мёррей. Это был центр Сквиррел-Хилла, где проходила главная магистраль района.

– Куда сюда? – пробормотал Женя.

– Можно в библиотеку зайти. А то ведь холодно. Или ты хочешь домой?

– Нет, – отрезал Женя.

– Ну вот, тут можно посидеть.

Зоя хорошо знала библиотеку и даже собиралась устроиться туда на работу, когда ей исполнится шестнадцать лет2727
  В США в большинстве штатов официальное разрешение на работу можно получить начиная с 16 лет.


[Закрыть]. Библиотека находилась в уютном, светлом помещении на втором этаже здания. Зоя обожала запах книг и ощущение тепла и безопасности, которое исходило из этого места. В Москве их районная библиотека была гораздо меньше, и Зоя не помнила, чтобы они когда-либо туда заходили. Зато в Питтсбурге в библиотеке был огромный центральный зал, где в самом центре находился Зоин любимый стеллаж с новинками. Она обожала рассматривать новые книги и украдкой даже нюхать их. Запах новой, ещё никем не прочитанной книги манил и зазывал ознакомиться с содержанием. А рядом, в отгороженной комнате, располагался отдел для детей. Зоя считала себя уже слишком взрослой для детских книг и никогда туда не заглядывала, но часто видела малышей, которые сидели, уютно устроившись в специальных креслицах, и листали книги. Зоя им завидовала, хотя сама не понимала, чему именно. «Вот если бы я родилась в Америке, я бы тоже так могла. Вот так в детстве сидеть и книги листать». Почему ей хотелось быть таким малышом, она не знала. Зое не хватало чувства уюта и защищённости, которое создавала библиотека. Теперь же она тянула Женю за собой. В отделе детективов, в самом углу около окна, откуда даже немного дуло, можно было посидеть и поговорить. Девочка уверенно вела Женю за собой. Она поймала на себе неодобрительный взгляд одной из библиотекарш, пожилой, седой женщины в очках. Но Зоя сделала вид, что не заметила её взгляда, и проследовала в заветный уголок. Женя понуро брёл следом.

– Вот, садись.

Женя послушно сел на пол, обняв коленки руками. Он сразу же стал похож на маленького мальчика, на того самого заботливого друга, который приносил Зое мёд и журнал «Наука и жизнь», чертил схемы и пытался помочь в разгадке тайны её перемещения в Париж.

– Жень, ты что? – спросила Зоя.

Она пыталась сделать так, чтобы её вопрос звучал как можно более нейтрально, но вышло по-другому. В ответ Женя ощетинился:

– Что я? Ничего, – он развёл руками. Зоя увидела, что глаза у него были красные, будто он только что плакал.

Она никогда раньше не видела Женю в слезах. Даже когда им угрожал страшный хулиган Власов, Женя всегда проявлял стойкость и храбрость.

– Жень, я просто хочу помочь. Спрашиваю, – постаралась сгладить ситуацию Зоя.

– А как помочь? Тебе вот в Америке нравится? – спросил Женя и посмотрел на неё с вызовом.

– Не знаю, я как-то не задумывалась, – соврала Зоя.

В Америке ей определённо не нравилось, но девочка старалась не думать об этом. Ведь вернуться обратно в Москву было невозможно. А ещё большую часть того, почему ей не нравилось в Америке, она всегда списывала на то, что больше не видится с Андреем. Ведь в Москву Андрей приезжал регулярно со своим страшным отчимом, а в Америке у них не было возможности встретиться. Девочка вспомнила тот повторяющийся сон, где адрес Андрея размывался, исчезал и они теряли контакт навсегда, и вздрогнула. Неужели дело было не только в Андрее? Неужели она вообще не хотела жить в Америке, отказывалась полюбить эту страну и принять эту жизнь как данность? Но ведь это была её жизнь, ведь родители вывезли её из Москвы для её же блага, как они часто повторяли. Зоя подумала об этом, и ей тут же стало стыдно, как и каждый раз, когда она думала о жизни в Америке и вместо благодарности чувствовала желчь.

– Зой, ну как ты не задумывалась? Как можно об этом не задумываться? Я вот не могу больше. Я не хочу здесь больше жить.

– Как не хочешь? Жень, ты что?

– Да я смотрю, как мать у хасидов надрывается. Ты видела, у неё все руки в цыпках.

Зоя давно не слышала этого слова и хихикнула.

– В цыпках?

– Да, в цыпках, они красные, страшные, даже летом. Она им всё там драит и перестирывает. Она просто вам не рассказывает, но эти хасиды, знаешь, какие мерзкие? Там хозяйка – она прям шипит, если что не так. И ходит по дому, всё пыль выискивает. Мне кажется, у неё какие-то проблемы с головой. Мать говорит, что ей повезло, что она на такую работу устроилась и на кэш. А мне кажется, что не стоит ей там работать и унижаться. Она ведь в Кремле работала. Ты помнишь? В Оружейной палате! Ведь это же она была. Моя мама.

– Помню, Жень. Она нам такие экскурсии организовывала. Я ей очень благодарна.

– Благодарна, да. А она уже об этом забыла. Ты ведь слышала, она только про свои дурацкие восьмые программы и кэш говорит, и что надо где-то там пособие, и скидки, и где бесплатное что дают. И меня в иешиву отдала учиться. Зой, я не могу больше.

– Подожди, Жень, ты что? Тебе ведь нравится там учиться?.. И иврит – ты же увлекаешься всем этим.

– Зоя, как ты не понимаешь, у меня просто выбора нет. Мать так гордится, что я там учусь, еще и бесплатно, как я ей скажу, что не хочу больше? Она ведь не выдержит. Она ведь только ради меня старается и мучается. Ей-то всё равно, она в Москве хорошо жила, она мне всё время говорит, что только ради меня уехала из Москвы, чтобы я выучился, чтобы я в армии не служил. Только это.

– Угу, – Зоя хмыкнула. – Знакомо. Мне тоже родители это говорят время от времени. А я вот думаю, откуда они-то знают, что мне в Москве было бы жить хуже?

– Я вот тоже не понимаю. Ну пошёл бы я в эту армию. Или же не пошёл бы. И вообще, она ведь уверена была, что меня из-за моей внешности сразу бы на улице избили или там что-то ещё. Торопилась уехать, думала, что всё, жизнь моя была в опасности. А я вот теперь и не знаю, это действительно так было? Или же у неё просто паранойя?

– Жень, твоя мама очень тебя любит. О тебе заботится, – сказала Зоя.

Ей хотелось успокоить Женю, но его слова глубоко запали в её душу. Ведь перед отъездом в Америку и её мама тоже уверяла всех, что Зое обязательно надо уехать подальше из Москвы, несмотря на то что она училась в одной из самых престижных школ в городе и жизнь в Москве у семьи Касаткиных была налажена. Мама никогда не упоминала о том, о чём говорила с папой наедине, – о его патентах и работе химиком, которая якобы ждала его в Америке.

– Знаешь, Зой, я вот с этим еврейством – тоже не могу больше. Я два года в иешиве учусь, ни одного приличного человека там не видел.

– Жень, ты что? Как так?

– Вот у тебя есть друзья или подруги в школе?

– У меня? Да, есть. Несколько, – Зоя вспомнила Молли, Адама. Действительно, это были её друзья, с которыми ей нравилось общаться.

– А у меня нет. У нас там одни извращенцы учатся. Мне даже поговорить не с кем.

– Как извращенцы? Все извращенцы?

– Не знаю, может, и не все, но у меня такое ощущение, что они все больные на всю голову. Они только об этом и говорят. Постоянно, – Женя посмотрел на Зою и широко раскрыл глаза.

Зоя покраснела. Она никогда раньше не обсуждала с Женей секс, и вообще их отношения были сугубо дружескими.

– Ага, – пробурчала в ответ Зоя, стараясь перевести разговор в другое русло, но Женя продолжил:

– Ты просто не знаешь, они приносят и всякие журналы, и картинки. Я больше не могу. Я вообще не хочу их видеть, не могу. Уроды!

– Жень, ну ладно тебе. Ты матери рассказывал про это?

– Как я могу?

– Но, Жень, тебе надо кому-то рассказать, может, перестанут тогда?

– А кому я расскажу? Я ж там учусь бесплатно. Да и мать работу потеряет. И кто мне поверит?

– Но ты ведь так хотел Тору выучить и увлекался этой темой. Я же помню.

– Вот и доувлекался. Мне осталось всего два года, два с половиной. Досижу там как-нибудь. Я хочу программистом стать, мне очень нравится это дело. Я тебе говорил.

Женины глаза заблестели, и он стал увлечённо рассказывать Зое про компьютерные курсы и как ему это было интересно.

– Я вообще хочу в Израиль уехать, – вдруг добавил Женя.

– Как в Израиль? Зачем?

– Ну, помнишь, я ещё и раньше хотел, когда мы в Москве жили. И в синагоге как-то разговорился с одним мужиком, он мне про Израиль рассказал, что туда можно переехать. Если ты еврей, вообще тебя возьмут без проблем.

– Так ты туда сам хочешь? Без мамы?

– Да она меня туда не отпустит. Я вот жду, когда мне восемнадцать исполнится, и поеду.

– Но они ж тебя в армию возьмут, там же вроде все в армии служат.

– Значит, пойду в армию. И ничего страшного. А мать может здесь остаться, если ей так в Америке нравится.

– Ну, Жень, ладно тебе. Ты просто на неё из-за ёлки обиделся. Не горячись, – идея куда-либо ехать отдельно от родителей казалась Зое абсурдной, и она всеми силами старалась переубедить Женю не совершать этой ошибки. – Ты подожди, сейчас всё успокоится, окончишь школу и передумаешь ехать. Может, друзей найдёшь хороших. Или девушку.

Зоя сама не знала, почему она сказала про «девушку», но слова вылетели помимо неё.

– Девушку? – переспросил Женя. Его коленки острыми углами торчали вверх, а длинные тонкие пальцы барабанили какую-то мелодию. Он грустно улыбнулся. – Да уж, девушку.

– Ну да, девушку, – решилась развить тему Зоя. – И тогда тебе уже не захочется в Израиль переезжать. Потом привыкнешь к Америке, может, и…

Зоя не успела договорить. Женя перебил её:

– Ты хоть слышала, что я тебе только что сказал?

– Да, – промямлила Зоя. Ей сделалось стыдно. – Я просто хотела тебя успокоить. Может, ты ещё передумаешь? Ну не знаю, тебе не страшно ехать в Израиль?

– Нет, конечно. Я ж не сегодня туда поеду. Ещё время есть. Школу закончу и уеду. И знаешь что, у меня, может, там есть родственники. Я ещё точно не знаю, но я у матери кое-что выпытал недавно.

– Что? Жень, какие родственники? Я думала, у твоей мамы никого не осталось.

Лидия Семёновна как-то рассказывала, что её мать убили в Бабьем Яру, а отец погиб на фронте и что она выросла в детском доме. Сама Лидия Семёновна чудом уцелела, мать в последний момент спрятала дочь у соседей, которые потом сдали её в детский дом, а детский дом этот был эвакуирован в Казахстан. Зоя вспоминала этот рассказ с ужасом. И то, что Лидия Семёновна, которой на момент расстрела её матери было всего три годика, утверждала, что помнила, как мать её целовала на прощание, и что мать называла её «тохтер»2828
  В переводе с идиша ― «дочка».


[Закрыть], и она долго не могла понять, что значит это слово, но слово помнила, а потом, будучи уже в возрасте, узнала про идиш и таким образом выяснила, что мать говорила с ней на этом языке.

– У моего отца была первая жена. И вторая. До матери, – Женя запнулся.

– Как это?

– Ну они с матерью поженились поздно. Ему за пятьдесят было. А матери под сорок.

Зоя кивнула. Женя сосредоточенно смотрел перед собой, избегая её взгляда. Пальцы его продолжали что-то барабанить.

– Они с матерью познакомились на работе, там странная история была, он какую-то делегацию в Кремль привёл, увидел мать и сразу влюбился. Она же была красавицей, не то что сейчас, – Женя вздохнул.

– Да ладно тебе, – Зоя поспешила успокоить Женю, хотя ей трудно было представить Лидию Семёновну в роли красавицы. У Жениной матери на лице всегда было написано некоторое беспокойство, и это совсем не совпадало с Зоиным определением «красавицы», которая в понимании девочки должна была быть спокойной и нежной.

– Так вот, мать была красавицей, за ней многие ухаживали, но она всё тянула. И вот ей уже было лет тридцать пять, а она всё одна, сама понимаешь, а потом отец её увидел – и всё. У них случился роман, и отец всё бросил и сразу на ней женился. А у него уже был внук на тот момент, представляешь? Я же младше его внука! – Женя вздохнул.

– Но, Жень, ты мне никогда об этом не рассказывал. Почему так?

Зоя уже собралась обидеться. Ведь они с Женей дружили столько лет, а он не поделился с ней такими важными деталями из своей жизни.

– Да я сам только недавно узнал. Мать от меня всё скрывала про отца. Говорила мне, что он умер, а про его детей и внуков от других браков я не слышал. А потом, перед тем как мне шестнадцать исполнилось, она мне всё рассказала. Даже объяснила, почему ждала так долго. Оказывается, у них с отцом был договор, что, если с ним что-то случится, она будет всё от меня хранить в тайне до совершеннолетия. То есть до моих шестнадцати лет, ведь в шестнадцать мне должны были в СССР паспорт выдать. Вот до этого времени и надо было в тайне всё держать.

– Жень, я ничего не поняла. Что держать в тайне?