Текст книги "Кровавая Роза"

Глава 19. Следы прошлого

В ту ночь Тэм спала плохо по нескольким причинам. Храп Бруса по громкости не уступал храпу Брюна, так что казалось, будто два дикобраза сцепились в смертельной схватке внутри полого бревна. Внезапно древей зашелся хриплым кашлем, и у него изо рта что-то вылетело, гулко хлопая крыльями, – наверное, летучая мышь. Зверек с шумом заметался под стропилами, а потом умчался в окно.

После этого Тэм долго лежала без сна, кутаясь в одеяло и пытаясь смириться с тем, что сказала ей Кьюра под брингольским мостом: Роза не лгала, заявив Сэму Роту, что «Сказ» идет на битву с Симургом.

Верить в это очень не хотелось. Симург был не просто чудовищем. Он не крал детей и не наводил ужас на окрестные деревни. Он не рыскал темной ночью в лесных чащах, а белым днем не парил над горными вершинами. О нем не слагали песен. А если и слагали, то Тэм их не знала.

Зато о нем рассказывали. В основном это были детские сказки, остатки полузабытых легенд, сложенных в давние времена, еще до появления Державы, когда Кромешную Жуть называли иначе, а Грандуаль был малой частью огромного царства.

Когда Тэм была совсем маленькой, мама рассказывала ей о рыцарях, которые отправлялись в сражение верхом на драконах; драконы не были злыми или жадными и не превращали города в пожарища, как нынешние долбаные драконы. Нет, те драконы были мудрыми, добрыми и прекрасными, и каждая сказка про них кончалась тем, как рыцарь с драконом счастливо улетали к закатному солнцу.

Став постарше, Тэм узнала, что у старых сказок были совсем другие концовки. Несчастливые. Рыцари погибали, а неведомое грозное чудище пожирало драконов и разрушало города и веси, хороня все под целым океаном льда.

Сказки были не особенно страшными – на то они и сказки. Служители Зимней Королевы считали, что богиня создала Стужеземье, а многие волшебники часто (особенно в подпитии) утверждали, что бескрайние заснеженные и заледенелые просторы возникли из-за неправильно прочитанного погодного заклинания, мол, какой-то болван решил наколдовать тучи, а потом – бац! – и всей цивилизации кирдык.

Впрочем, даже если все эти россказни и были правдой, с тех пор прошло много веков. Если Симург когда-то и существовал, то наверняка давно уже издох. Исчез, как все те рыцари и драконы, которые наконец-то приснились Тэм.

Потом она снова проснулась – вроде бы из-за ржания обезумевших лошадей, но вспомнила, что лошади стреножены далеко от лесопилки, и сообразила, что это просто завывает ветер, врываясь в щелястые бревенчатые стены сарая. Жилище древея выстудило в ночи, и Тэм обрадовалась, когда Кьюра, беспокойно спящая на своей подстилке, пристроилась под бочок к соседке.

Присутствие чародейки согревало.

А ее близость была больше чем приятна.

Тэм проснулась, дрожа от холода. Двери сарая были распахнуты настежь, и, хотя утро выдалось ясным, воздух покалывал морозными иголочками. Тэм встала и завернулась в одеяло, а Кьюра недовольно забормотала во сне.

В сарае больше никого не было. Тэм, кутаясь в одеяло, бродила по дому древея, разглядывая все то, чего не увидела в темноте. В книжном шкафу стояли томики: «Дружина королей», «Конец империи», «Сказания Зеленоморья». Тэм сняла с полки небольшую книжицу под названием «Березы без бересты», перелистала, но слов там не было, только картинки с изображениями деревьев и стволов с облезлой корой или вовсе без коры.

На книжных полках обнаружилась игрушечная фигурка голема, миниатюрная копия каменных исполинов, управляемых волшебными рунами, – этих механических воинов создал отец Вольного Облака во время междоусобных распрей Державы. Фигурку покрывал толстый слой пыли, а когда Тэм решила его сдуть, игрушка рассыпалась на куски.

Тэм безуспешно пыталась сложить игрушечного голема, но в конце концов спрятала обломки за пухлым пыльным томом, сбросила одеяло и, надев кожаный плащ, вышла во двор лесопилки.

Белый снег пятнали алые мазки свежей крови. В западной оконечности просеки, там, где вчера стреножили лошадей, стояли Роза и Вольное Облако. Рядом виднелась перевернутая труповозка; два колеса разбили в щепки. Неподалеку лежала туша лошади.

В восточной оконечности просеки Брюн опустился на колени у второй туши. Несчастное животное разодрали в клочья, ребра вывернули наружу, внутренности разбросали вдоль просеки, будто украшения на вечеринке зомбаков. Судя по всему, кто-то или что-то проволокло труп из одного конца просеки в другой.

Шаман встал, запустил руку в спутанную шевелюру, выдрал колтун и, поморщившись, исподлобья посмотрел на Тэм:

– Дальше придется пешком.

Тэм подошла поближе – взглянуть на лошадь, сразу же об этом пожалела и уставилась на лес. На голых ветвях сидели вороны – десятки ворон. Они хлопали крыльями и хрипло каркали, волнуясь, будто попрошайки у пекарни.

Немного погодя во двор вышла Кьюра, осмотрела задранных лошадей – без особого отвращения, с каким-то странным любопытством:

– Кто это их так? Явно не волки.

– Нет, не волки, – кивнул Брюн. – Вот, погляди.

Он указал на цепочку глубоких следов в снежном месиве, которую Тэм сразу не заметила. Отпечатки лап были такими огромными, что трудно было представить себе размеры зверя.

– Неужели огр? – спросила Кьюра, всматриваясь в следы. – Наверняка какой-то монстр.

Шаман помотал головой:

– Огр не стал бы так бесчинствовать. Вдобавок огры не едят сырого мяса, им от него живот сводит, как и нам. Они бы увели лошадей, забили бы, как полагается… Это работа медведя, – вздохнул он. – Большого медведя.

Кьюра зевнула, прикрывая рот рукой:

– Медведи, даже очень большие – не монстры.

– А этот – монстр, – сказал шаман и понуро направился к лесопилке.

Они попрощались с Брусом. Старый древей рассеянно помахал им ветвистой рукой, посыпая солью окровавленные пласты мяса, срезанного с лошадиных туш. В обмен на конину древей снабдил «Сказ» большой палаткой и меховыми плащами, накидками, шапками и рукавицами, чтобы наемники не замерзли по дороге на север.

Серого скакуна Вольного Облака тоже задрали, а вот кобыла Розы, разорвав путы, ускакала в лес, но наутро вернулась. За свою верность она получила незаслуженную награду – ее превратили во вьючного мула и водрузили ей на спину все пожитки банды, в том числе лютню Хираэт в чехле тюленьей кожи.

Тэм несла на плече Герцогиню с натянутой тетивой, а колчан со стрелами прикрепила к поясу. Под обтрепанным багровым плащом на ней был колючий шерстяной свитер, а зашнурованные до колена кожаные сапоги на меху согревали ноги.

Роза тоже надела свитер под латы и пристегнула к наплечникам алый плащ с капюшоном. Кьюра накинула какое-то просторное одеяние из меха и перьев – как обычно, черное. Брюн завернулся в косматые шкуры, а Вольное Облако так и остался в своем золотисто-зеленом доспехе и небесно-голубом плаще с капюшоном.

На всех, кроме Кьюры, были зачарованные теплые шарфы, подаренные Эльфмином в «Корявом посохе». Тэм спросила, почему чародейка не надела свой, но Кьюра, глядя на ярко-красный шарф, как на змею, буркнула:

– Мне цвет не к лицу.

Они свернули с просеки и пошли звериными тропами. Брюн уверенно вел товарищей по лесу. Тэм догадалась, что шаман когда-то здесь жил, однако же если он и радовался возвращению в родные места, то тщательно это скрывал. Судя по всему, его очень обеспокоили задранные лошади. Он вздрагивал при малейшем шорохе, а увидев какого-нибудь зверька, тут же хватался за глефу.

Он часто останавливался, прислушивался к птичьим трелям, ощупывал царапины на стволах, а потом опустился на колени прямо в снег и начал забавно чирикать и посвистывать, подзывая бурундука, прятавшегося в кусте.

– Ты совсем спятил, – заявила Кьюра.

– Да вот хочу кое-что спросить, – прошептал Брюн.

– Вот ненормальный! – расхохоталась чародейка. – Звери не умеют разговаривать.

– Заткнись, ведьма, спугнешь. Эй! – крикнул он вслед бурундуку. – Вернись! Да погоди же ты, дурень! – Шаман выругался, встал, отряхнул снег с коленей. – Еще как умеют. И я умею с ними разговаривать. Просто они не всегда слушают. – Он сердито затопал к остальным, бросив через плечо: – Между прочим, собаки тебя терпеть не могут.

Чародейка презрительно фыркнула, но тут же поспешила за ним:

– Эй, Брюн, постой! Правда, что ли? Нет, ты мне скажи, правда?

Тэм шагнула было следом, но, заметив, как с ветки сорвался ком снега, всмотрелась в густую крону. На дереве сидела сова с большой круглой головой и огромными зелеными глазами, светившимися в лесном сумраке. У совы были какие-то странные перья, которые завивались на концах металлической стружкой и посверкивали, как затертые монетки.

«Смерзлись, наверное», – подумала Тэм.

Сова проводила наемников взглядом, причем ее голова крутанулась так, что теперь глаза смотрели сове за спину.

«Ну да, совы так умеют, – подбодрила себя Тэм, хотя по спине пополз мерзкий холодок. – Они всегда так делают».

– А ты где-то здесь жил? – спросила Тэм шамана.

– Ага, – ответил Брюн. – В становище неподалеку.

– У тебя там родня?

– Отец, – коротко сказал он.

– А он тоже как ты? Ну, в смысле – варгир?

– Да. Медведь. Утром мы видели его следы.

– Твой отец задрал наших лошадей? А Роза знает?

– Знает, конечно.

Тэм отвела от лица ветку, которая тут же чувствительно хлестнула ее по щеке, а кусочек коры залетел в рот. Отплевавшись, Тэм спросила:

– А почему он это сделал?

– Он знает, что я здесь. Наверное, учуял, или ему кто-то донес. А лошадей задрал для острастки. Типа оставил весточку.

– Какую весточку?

Брюн хмыкнул, потер бороду:

– «Привет, сынок. С возвращением. А теперь, поганец, вали из моего леса». Ну как-то так.

– У вас с ним нелады?

– Было время, мы с ним прекрасно ладили. Когда я был совсем мальчишкой, мы с ним шастали по чащам, он учил меня охотиться, рыбачить, шаманить. Иногда…

– Погоди, – сказала Тэм. – Как это – шаманить?

– Ну, превращаться в зверей. Перекидываться. Оборачиваться. А ты что думала?

– Я не… Я вообще не знала… – Она решила, что все равно не сможет ничего толком объяснить. – Ладно, проехали. Так что случилось? Ну, с отцом?

Брюн вздохнул, и над его головой закачался морозный венец.

– Варгирами Сребролесья правит Повелитель Когтей, самый сильный воин племени. В то время лет двадцать им был Берик, человек мудрый и добрый. Мой отец вызвал его на бой, убил и возглавил племя.

– Ни фига себе! – ахнула Тэм.

– Вот именно. Я сам такого не ожидал. Надо же, мой отец – глава племени! Я тогда ужасно этим гордился, потому что был полным дураком. Меня не волновало ни то, что он убил человека, который во всем его превосходил, ни то, что он расправлялся со всеми, кто представлял для него малейшую угрозу. После этого мы уже не ходили ни на охоту, ни на рыбалку. Он вообще перестал меня замечать. Я умолял его о помощи, когда мне надо было отыскать свой фейн, но…

– А что такое фейн?

– Это… – Брюн задумался, откинул со лба прядь волос. – Ну как тебе сказать… Другого слова не подберешь. Вроде как зеркало души, но это же глупо звучит.

– Ага, глупо, – согласилась Тэм.

Они дошли до развалин старой лачуги: обвалившиеся стены из плоских камней под просевшей крышей из дерна. На дереве неподалеку белели четыре глубокие царапины. Тэм давно заметила такие знаки на камнях и стволах, но не придавала им особого значения – мало ли, чего в лесу не бывает, – но теперь сообразила, кто и зачем оставил эти метки.

«Вали из моего леса».

– Погодите! – окликнула их Кьюра. – Я поссать хочу.

– И я тоже, – сказал Вольное Облако. – Пойду вон туда, повыше, – добавил он, потому что тропа вилась по склону лесистого холма.

– Ишь ты, какой воспитанный, – пробормотала Кьюра, спускаясь в заросли справа.

Роза привязала поводья своей кобылы к ветке, раскурила сигару и направилась к развалинам хижины.

Брюн вытащил затычку из бурдюка и сделал большой глоток.

– В общем, фейн – это наша истинная натура. Фейн позволяет превращаться в того зверя, с которым чувствуешь общность. Отец не хотел учить меня, как это сделать, а когда я обратился за помощью к другим, обвинил меня в измене, заявил, что я хочу его свергнуть. Он не мог вызвать меня на бой, потому что у меня силенок было маловато, а ему не подобало драться со слабаком. Поэтому он отправил меня в изгнание и пригрозил, что убьет, если я посмею вернуться.

– Да ты что?! – изумилась Тэм. – А почему же мы сюда пришли?

– Потому что я понятия не имею, что делать, – сказал Брюн, снова отхлебнул из бурдюка и протянул его Тэм. – Я так и не обрел свой фейн, не научился шаманить. Просто ушел из леса на восток, добрел до самого океана. Однажды заглянул в какой-то трактир, напился там вдрызг, а потом выяснилось, что за выпивку надо платить, а денег у меня нет. Да я вообще не знал, что такое деньги. Короче, какие-то мудаки начали меня избивать, и тут… в общем, я обернулся медведем. Сам-то я спьяну ничего не помнил, но прощелыга-посредник видел, как все произошло, и отправил меня сражаться с монстрами в бойцовых ямах Вольного порта. Мне дали прозвище Брюн Бестия.

Тэм отпила из бурдюка, поняла, что в нем сладкое красное пиво, и торопливо сделала еще глоток.

– И там ты встретил Розу?

Шаман кивнул. О битве в Вольном порту сложили полсотни песен, и все они заканчивались одинаково: Роза и ее новая банда дотла спалили пиратскую флотилию.

– Отец должен показать мне, как правильно шаманить, – добавил Брюн, глядя, как Вольное Облако осторожно спускается с холма. – Если Руанготская вдова не лжет… Если Симург действительно существует и если мы его отыщем, то мне надо быть… – Он замер, принюхался и хотел что-то сказать, но тут вопль Кьюры сотряс лес так, что с деревьев посыпался снег.

– КУРАГЕН!

Глава 20. Странные звери

Кьюра стояла на коленях на берегу замерзшего ручья у подножья холма. Над чародейкой нависла Кураген. С фестонов шлема чернильной твари струились потоки морской воды. В двух щупальцах она сжимала извивающуюся добычу – пару огромных барсуков, а двузубое копье было направлено на оскалившуюся белую рысь размером с небольшую лошадь.

Вокруг замерли полдесятка каких-то зверей, судя по величине – варгиров, но, заметив Розу и остальных, они тут же разбежались кто куда. Все, кроме гигантского скунса, который, обнажив клыки, метнулся к Брюну. Шаман выставил глефу, но скимитар Розы, Репей, сверкнул зеленым в воздухе – и скунс с визгом упал в снег.

Рысь увернулась от копья Кураген, прыгнула на противоположный берег ручья и уселась, выжидающе глядя на наемников.

– Погоди! – Брюн коснулся плеча Розы, прежде чем она метнула в рысь Шип.

На белом как снег лице Розы безумным светом горели глаза.

«Ей страшно, – сообразила Тэм. – Кто знает, когда она в последний раз вступала в битву без ложной храбрости, которую придает львинник…»

И все же Роза не задумываясь бросилась на помощь Кьюре. Лишь сейчас Тэм заметила, что у наемницы дрожат руки, а на лбу выступил холодный пот.

Тэм снова взглянула на противоположный берег, но там вместо рыси стояла женщина, крепко сложенная и совершенно нагая. Бледную кожу покрывали шрамы и разводы краски, похожие на пятнистую шкуру рыси.

«Наверное, рысь – ее фейн, – подумала Тэм. – Если я правильно употребляю это слово».

– Брюн, сын Фенры! – воскликнула женщина. – Я – Сорха, говорю от имени Шадраха, Повелителя Когтей в Сребролесье.

– Да говори уже! – нетерпеливо сказал Брюн.

Женщина покосилась на чернильную тварь, и во взгляде мелькнули… Страх? Неуверенность? Болезненное любопытство? Издалека трудно было разобрать, но Тэм решила, что женщину снедали все три чувства.

– Тебя изгнали. Велели сюда не возвращаться. А ты вернулся.

– Ты прекрасно разбираешься в очевидных вещах, – заметил Вольное Облако.

– За это преступление. Тебя призвали. В Фейнгров. – Женщина-рысь говорила странно, будто обращалась к тому, кто способен осмыслить всего несколько слов за раз.

Роза резко вложила Шип в ножны и, дернув ворот нагрудника, будто он ее душил, спросила шамана:

– Что еще за Фейнгров?

На лице Брюна отразились одновременно и отчаяние, и решимость.

– Арена.

– Не в одиночку, – в седьмой раз повторила Роза.

– Нет, в одиночку, – в восьмой раз ответил Брюн.

– Мы с тобой не на рынке. Как я сказала, так и будет.

– Но это же не я придумал! Наши законы запрещают…

Белая рысь обернулась и рыкнула, давая понять, что им пора заткнуться. Тэм готова была поблагодарить Сорху, но побоялась, что ее за это не похвалят.

Справа заскулил раненный Розой скунс, точнее, скунсиха. Из всех остальных варгиров только она и Сорха приняли человеческий облик. Скунсиха оказалась пожилой худощавой женщиной с вислой иссохшей грудью и двумя седыми прядями в жиденьких черных волосах. Окровавленной ладонью она зажимала рану на бедре и, хромая, согнувшись в три погибели, брела босиком по снегу.

Заметив, что Тэм смотрит на нее, женщина смачно харкнула ей под ноги и сказала:

– Фабик ду ик арсен клак.

– Что-что? – переспросила Тэм.

– Ей нравится твой плащ, – тактично соврал Брюн.

У становища варгиров шаман замер. Повсюду стояли деревья необычайной высоты, даже сейчас, среди зимы, покрытые алой листвой. Сквозь густые кроны там и сям падал снег. Тропа вилась меж зеленых и бурых торфяных холмиков, огражденных стенами из плоских камней. Перед арками входов стояли резные деревянные тотемы, изображающие фейны обитателей.

Больше половины хижин было разрушено, крыши обвалились, камни стен осыпались или почернели от огня, а тотемы были расколоты или сожжены.

– Что случилось? – спросил Брюн, обращаясь не к неразговорчивой Сорхе, а к скунсихе.

Та презрительно фыркнула, но шаман угрожающе подступил к ней, и женщина быстро заговорила:

– Твой отец. Его враги. Все сгинули. Сгинули в Фейнгрове.

У Тэм по коже побежали мурашки – голос скунсихи больше напоминал пронзительный, подвывающий звериный визг, а не человеческую речь. Наемники двинулись дальше, по тропе между разрушенными домами, и Тэм, нагнав Брюна, спросила:

– А это нормально? Ну, в смысле, варгиры все такие?

Брюн помотал головой:

– Нет, это очень ненормально. Не понимаю, что произошло.

Они обогнули обугленный тотем с изображением паука, и Тэм мысленно поблагодарила Святую Четверицу, что «зеркалом души» Брюна было не какое-нибудь жуткое насекомое.

– Варгиры принимают обличье своего фейна для охоты или для защиты. А эти… – Он указал на барсуков, напавших на Кьюру у ручья, которые сейчас рычали и кусали друг друга за бока. – Они должны быть в человеческом облике. Если слишком долго быть зверем, то… становишься вот таким, как она.

Скунсиха, опустившись на четвереньки, обнюхивала что-то под кустом.

Брюн остановился у одного из обвалившихся холмиков. Зеленый лишайник облепил гладкие камни у входа. Голова тотема была разрублена, а нижнюю половину столба пересекали четыре глубокие царапины, однако можно было разобрать, какого зверя он изображал.

– Волк? – спросила Роза, сощурившись в сумерках.

– Здесь жила моя мать, – ответил Брюн. – Она ушла из становища, когда я был совсем маленьким.

– А куда она ушла? – полюбопытствовала Тэм.

Шаман коснулся обезображенной деревянной морды:

– Она была не из наших краев. Их стая кочевала по округе. У нас про таких говорят: «Жуть в душе».

У Тэм защемило сердце; в шорохе листвы под вечерним ветерком словно бы звучал мамин шепот.

– Она меня родила, а потом… – Брюн вздохнул и как-то сжался. – Наверное, не каждому дано любить своих детей.

Тэм с болью представила, каково ребенку жить с такими мыслями. Даже в ссорах с отцом, когда слова, произнесенные в запале спора, задевали и бередили душу, она всегда знала, что отец ее любит.

Вольное Облако вздрогнул, понуро опустил уши, будто поникшие от засухи цветы. Тэм сообразила, что друин с Розой тоже покинули дочь.

Сорха снова тявкнула, подгоняя наемников. Впереди виднелся вход в огромную пещеру, снизу доверху увитую плющом.

«Наверное, это Фейнгров», – догадалась Тэм.

К ним присоединялись все новые и новые варгиры, по большей части в зверином обличье; лишь некоторые сохраняли человеческий или почти человеческий облик. Какой-то мужчина с шипастым хохолком сальных волос хохотал, как гиена, взбираясь на торфяной холмик. Под удивленным взглядом Кьюры женщина, которая шла, опираясь кулаками о землю, остановилась и заколотила себя в грудь, вызывающе уставившись на чародейку.

Брюн ошеломленно озирался:

– Как отец все это допускает?

– Звери полагаются на чутье, а не на разум, – заметил Вольное Облако. – Поэтому ими легче управлять.

– Как это? – спросила Роза.

– Чем дольше они сохраняют звериное обличье, тем покорнее подчиняются сильному, – пояснил друин. – Собаку можно выдрессировать за несколько дней или даже часов, а вот сломить человека не так-то просто, на это уходят месяцы, а то и годы. Ну, так говорят, – добавил он, заметив, что Роза недоверчиво косится на него. – Знаешь ли, я никогда не дрессировал людей.

– Ну и что мы здесь делаем? – спросила Кьюра. – Мы пришли, чтобы отец объяснил Брюну, что к чему. Чтобы научил, как отыскать этот… как его?..

– Фейн, – подсказала Тэм.

– Ну да. А теперь выясняется, что отец хочет убить Брюна. Значит, нам здесь нечего ловить. Пошли отсюда. Если что – отобьемся. – Она кивнула на скунсиху, которая брела, закрыв глаза, и больше не зажимала рану, которая наверняка была смертельной. – Этим хлюпикам нас не остановить.

– Уже почти стемнело, – напомнил Вольное Облако. – В ночном лесу легко заблудиться. А они прекрасно видят в темноте.

Роза посмотрела на шамана:

– Тебе решать, связываться с отцом или нет. Если не хочешь, пойдем отсюда. Но если ты остаешься, то остаемся и мы.

Брюн вгляделся в Фейнгров. Из пещеры тянуло влажным жаром, но костров внутри не было.

– Я остаюсь, – сказал шаман. – Я слишком долго избегал этой встречи. Пришла пора разобраться со всем раз и навсегда.

– Тогда давай разберемся, – сказала Роза, не спрашивая у товарищей, согласны они или нет.

Да этого и не требовалось. Вольное Облако с готовностью кивнул. Кьюра оскалилась в темноту, будто там ее ждали собственные демоны. Если Повелитель Когтей хотел вызвать сына на бой, то ему придется сражаться со всей бандой.

Сорха приняла человеческий облик и с презрительной ухмылкой уставилась на Брюна.

– Без клыков, – заявила она, указывая на глефу за спиной шамана. – И без чужаков.

– Что ж, попробуй нас остановить, – сказала Роза, снимая наручи.

Сорха оскалилась:

– Думаешь, не смогу?

– Знаю, что не сможешь.

Женщины уставились друг на друга. Тихонько кашлянув, Брюн неуверенно предложил:

– Может, подождете снаружи?

– Ни фига. – Роза повернулась к шаману. – А теперь скажи этой твари – пусть убирается с дороги, не то я отволоку ее к ручью и утоплю, как котенка.

Сорха зарычала, выпустила когти, но не успела сменить обличье, как из пещеры раздался зычный голос:

– Пусть войдут.

Варгиры испуганно съежились, прижали уши к головам, подоткнули хвосты между ног.

– О-о, – ехидно протянула Кьюра, – неужели сам великий и могучий Шадрах?

Брюн заметно напрягся и коротко кивнул.

– Ладно, – согласилась Сорха. – Без клыков. И без панцирей.

– Без клыков так без клыков, – с улыбкой заявил Вольное Облако, пристроил ножны с Мадригалом на каменную ограду и начал расшнуровывать доспех.

Кьюра выложила рядком шесть ножей, Брюн оставил глефу, Тэм прислонила Герцогиню к каменной стене и отстегнула с пояса колчан.

На то, чтобы снять все пластины вороненого металла, Розе понадобилось несколько минут. Сорха пристально оглядела груду оставленного оружия и доспехов и заявила:

– Повелитель Когтей берет дань.

Роза скептически посмотрела на нее, а потом сказала:

– Ладно. Это все равно хлам. Пусть берет что хочет, кроме…

– Вот это. – Сорха вытащила из кучи наручи, покрытые рунами.

– Ну конечно, – хмуро кивнула Роза, но уголок губ дернулся в улыбке.

Женщина-рысь обнюхала наручи и отдала их какому-то типу, похожему на хорька, – наверное, хорек и был его фейном.

– Вам совсем не обязательно входить в пещеру, – сказал Брюн товарищам. – Для варгиров вызов на поединок – святое дело. От него нельзя отказываться, ему нельзя помешать. Мы с Шадрахом будем драться один на один. Я его убью, или он меня убьет, а вы не имеете права мне помогать. – Он со значением взглянул на Розу. – Никто из вас не должен вмешиваться.

– Это не имеет значения, – ответила она. – Даже если ты будешь сражаться один на один, мы будем с тобой. Мы ведь банда. Куда ты, туда и мы.

Сорха ткнула в шерстяную нижнюю рубаху Розы и повторила, как ребенку:

– Без панцирей. Только кожа.

– Только кожа? – удивленно переспросила Роза.

– Мы что, должны быть нагишом? – уточнил Вольное Облако.

– Нагишом. Да, – подтвердила женщина-рысь.

Роза по-приятельски хлопнула Брюна по плечу:

– Ну что, удачи тебе. Мы здесь подождем.

Разумеется, все разделись догола.

Всем было очень неловко.

Тэм (бесконечно благодарная за жар, исходивший из Фейнгрова) усиленно старалась смотреть всем только в глаза, и ее товарищи вели себя так же, хотя очень трудно было не замечать шрамов на жилистом теле Розы, ужасающих чернильных монстров на бледной коже Кьюры и изображения обоюдоострого топора-бабочки, вытатуированного на пояснице Брюна.

– Меня подбила на это одна девица, – объяснил шаман, заметив удивленный взгляд Тэм.

А вот на теле Вольного Облака не было никаких следов прошлых приключений. На друинах все быстро заживало, а еще Тэм знала, что он никогда не подставляется под удар без особой необходимости, вот как в «Яре» или во время драки в верхнопульском трактире.

Вокруг Брюна столпились варгиры с деревянными плошками, наполненными разноцветными жидкостями, слабо светящимися в сумраке.

– Краски делают из грибоцветов, – пояснил шаман, пока старуха с бельмами на глазах размазывала светящуюся смесь по его груди, спине и ногам. – Того, кто входит в Фейнгров, раскрашивают в подобие его фейна. У меня, например, когти. – Он поднял руку, показывая красные полосы на тыльной стороне ладони, а старуха тем временем размалевала ему лицо, изобразив символические клыки у рта и некое подобие белой медвежьей морды.

Тэм решила, что на медведя это совсем не похоже, но не стоит жаловаться, если слепая старуха не самым точным образом нарисовала фейн Брюна.

По приказу Сорхи варгиры с плошками обступили остальных наемников.

Вольное Облако вопросительно изогнул бровь:

– Нас тоже раскрасят?

– А в кого? – спросила Тэм.

– Вот сейчас и узнаем, – пожал плечами Брюн.