Текст книги "Охота пуще неволи"

– Держи, Лёша, именное. Читай и ничего не спрашивай.

Алексей взял ружьё. Двуствольное вертикальное ружьё, открыл стволы и ахнул: нижний щтуцер нарезной, верхний – двенадцатый калибр.

– Нет, Витя. Я не могу от тебя принять этот подарок, огорченно закрыв стволы, протянул ружьё обратно.

Виктор не шелохнулся:

– Нет, Витя, спасибо. У меня табу на оружие. Это «левак». Тюрьма.

– Дурак ты, Лёха. Я тебе что, лох. На, читай, – он протянул удостоверение. Алексей дрожащими руками развернул корочки. Удостоверение МВД на право хранения и ношения нарезного именного оружия. Подписано заместителем министра внутренних дел.

– Витька. Ты кто?

– Неважно, Лёша. Вот ещё тебе презент.

Он открыл второй баульчик, поменьше. Извлёк чемоданчик, открыл. Пять портативных радиостанций, зарядное устройство, антенны.

– Держи. Натовские. Без антенн они берут по пересечёнке в радиусе двадцать километров. С антенной – в два раза больше. Аккумуляторы литиевые. Неделю работают без подзарядки. От минус тридцати до плюс пятидесяти. Такой защиты нет пока даже в ФСБ. Сколько стоят, не скажу, но ты бы не купил, пожадничал бы. Бери. Здесь и документы на твое имя. Всё подлинно. Теперь можешь благодарить и рот прикрой, а то стоишь, как статуя.

– Ну, Витя, ну ты даешь! Вот это подарки! – он растерянно глянул по сторонам. Восхищённый Болохин двумя руками показывает, мол «отлично».

Алексей ещё раз повертел в руках удостоверение и вновь вернулся к ружью. В коробке оказался оптический прицел, две пачки патронов к нарезному стволу и две пачки к гладкому. Коробка деревянная, отделана серебристой чеканкой по углам.

Положив ружьё, обнял Виктора и растроганно сказал:

– Ну что ж, Витя. Я не знаю, как тебя отблагодарить. Но одно знаю, что ты для меня сделал очень многое. Я тебе обязан и буду это помнить всю жизнь.

– Ну, ну. Смотри не шлепни. Не нужно, Лёха, мне ничего от тебя лично. А вот твоё хозяйство я буду изредка навещать. Не бесплатно, естественно. Деньги есть, и тебе они нужны. А у меня есть несколько друзей, которые любят охоту. Они сюда на вертолёте могут прилететь. Могут на самолёте. Если обращусь когда-нибудь, Лёша, не откажи. Сутки – не больше беспокойства, люди занятые, но твоё присутствие желательно. Фартовый ты, охотник. И министр мне вчера наказал «привязать» поросёнка у тебя, чтоб уже наверняка. Как ты, готов?

– О чём вопрос, Витя. Мы готовы. Вот моя команда.

– Я знаю, Лёша. Я знаю всех. И мента вон твоего хитрого. Болохин, кажется. И Мишку малого – вон он. И водителя твоего. Девочку вот эту: первый раз сегодня услышал о ней. Но ничего. Никто её не обидит. Мне нужно ехать, Леша, извини. Покормил бы чем-нибудь на дорогу.

– А в баню, Витя?

– Нет, мужики. Мне нужно утром быть в Питере. Самолет из Минска в пять утра. А до Минска ещё три часа ехать. Так что, давайте перекусим, чем Бог послал, кое-что переговорим, да поеду я потиху. Ну, хозяйка, корми, пожалуйста, а то директора вашего переклинило, я вижу…

Настя засуетилась, Антонович с Васей взялись ей помогать, а Виктор и Алексей отошли в сторонку.

– Вот что, Лёша! Твоё охотхозяйство частное. Оно будет процветать. Это я тебе точно говорю, потому что хорошо помню и знаю тебя. Не зазнавайся. Не высовывайся. За медалями и грамотами не гонись. Деньги зарабатывай. Богатей. Людей своих корми. Три – четыре раза в год буду наведываться я к тебе лично. Пару раз приедут люди от меня. Вот и вся моя просьба: уважь, пожалуйста! Люди знатные, никто не должен ими интересоваться. Тихо приедут, побродят по лесу, попарятся в баньке. Поохотятся и уедут. Идёт?

– А документы?

– Какие, Лёша, документы?

– Ну, лицензии. Разрешения? Я ж не один тут!

– Ты будешь один. Никто тебя с этими людьми проверять не будет. Вся эта шушера будет на подступах к охотхозяйству границы охранять. Понял?

– Пока не очень, но в принципе…

– Всё, мужик! Вижу, что пора рюмку нам поднять. Знаю, что не пьешь. Учись. Пить надо уметь, а не прятаться от этой гадости. Пошли. Слышу, чую шашлыки. Представляешь, буду первый раз в жизни есть шашлык за десять тысяч баксов!

– Что такие за шашлыки?

– Ты угощаешь!

– А почему так дорого?

– Так ты ж в костёр десять штук бросил, олух!

– Десять тысяч долларов?

– Ну, да!

– Да, жалко…

– Не жалей. Они больше принесут. Им приказано по сто тысяч тебе отдать за моральный вред. Каждому. Отдадут. Бери и не балуй. Ты эти деньги своим потом и здоровьем в зоне отбил. Понял? И не дури. Нельзя деньгами сорить. Двести тысяч, Лёша, не такая уж и цена за восемь лет, которых ты оттянул. Хоть и мужиком жил, но много о тебе хороших слов я слышал. Молодец. Не сдался. Вину не признал. До звонка усидел. Удо-мудо похерил. Так что лаве тебе привезут: не бери. Пусть в банк на счета положат. Так будет спокойней. Счета сам не открывай. Так, ладно. Я всё Вовану поручу. А то ты опять закосячишь. Деньги те – твои, Лёха. Пользуйся, как захочешь. Я ясно выражаюсь? А то ты опять на мороз подсел. Вижу, вижу. Пошли по рюмочке. Под шашлычок. Ха-ха. Зелёный шашлычок…

Они вернулись к столу, где все их уже заждались. Антонович включил свет, Виктор коротко произнёс тост: «За вас, охотники. Берегите своего директора. Золотой души человек. И берегите себя. Сволочей вокруг не мерено. Это не в лесу у вас, где всё по закону, по понятиям. В жизни иначе. Потому помогайте друг другу, а вам поможет Господь Бог. Будьте!»

Он залпом выпил, крякнул, бросил в рот кусок зелени.

– Ну, а где ж шашлык?

– Виктор. Ты шашлык с собой в дорогу возьмёшь. Мы его завернём. А пока налегай вон на свежину, жаркое с грибами, с чесноком.

– Всё, люди! Поздно. Нужно ехать. Лёша, проводи, пожалуйста.

Они встали из-за стола, отошли к машине.

– Связь со мной держи через Володю. Он мой человек. Я с тобой свяжусь сам, когда надо. Не унывай, дружище. Удачи тебе. Будь осторожней. Будь здоров!

Они обнялись. Виктор сел в машину и, махнув рукой в открытое окно, крикнул:

– Не забудь поросенка привязать, Лёха. Для министра.

– Ладно. Уже!

Мимо пробежал Володя:

– Лёха, пока, мне нужно ехать. Я на днях к тебе заеду по делу, созвонимся. Мне Калина всё объяснил. Я тут за пару дней разгребу всю эту грязь, и мы пересечёмся. Пока, Лёха, держись…

Он вскочил в машину. Тихо урча двигателями, машины развернулись и исчезли в ночи, мигая габаритами сквозь клубы поднятой пыли.

Алексей медленно вернулся к столу. Неловкая тишина установилась после отъезда гостей, все выжидательно уставились на него.

– А что за тишина? Антонович! Завтра выходной. Наливай-ка, дружище, будем сегодня отдыхать, гулять. Завтра восстановимся за день – и за работу. Не смотрите так на меня! Всё остается на своих местах. Всё остается, как и планировали. Настю принимаем на работу. И Васю. Пусть тут у нас всё процветает с их задором и их молодостью. Мы же вернёмся к подготовке охот: на косуль во время гона, на уток, и так дальше по кругу. Миша Козловский знает, что делать. Миша Пырков тоже. Четыре озера будем ещё брать в аренду. Петрович, ищи браконьеров в артель. Я думаю, в твоих списках порыться – на десять озёр наберём. О сегодняшнем визите к нам всех этих гостей, как, впрочем, и о следующих здесь встречах, распространяться не нужно. Это наши конфидециальные вопросы, о них никто не должен знать, а тех, кто будут интересоваться, отправляйте ко мне или Болохину. У нас всё стало на свои места, потому наша задача, не упуская инициативу из своих рук, пользуясь полученным фартом, развиваться и расти. Все условия к этому есть. Кадры классные. Угодья сделаем, лес хороший. Врагов нажили. Друзья нашлись сами.

– Алексеевич. А что с Алексашкиным?

– Будем решать отдельно.

– А с поджигателями?

– Вы слышали мои условия.

– А к ответственности?

– Это не наш вопрос. Вон, Петрович, держит на контроле, только я знаю, что никто их не привлечёт. А лесосеку разработают, новый лес посадят. Это нас пока устраивает. А дальше будет видно.

– Но они же Вас…

– А это уже абсолютно моё личное дело. А в личные дела друг друга мы по-возможности вмешивать не должны и не будем. Ну, вот пока и всё. Поднимем рюмки и стаканы за наше охотхозяйство. Будьте все счастливы и здоровы. Мир Вам, друзья!

Пировали заполночь. Отец Насти вытащил из своего «Москвича» гармонь. Пели песни, пили, закусывали. Среди ночи сходили в баню, искупались в озере. Разошлись перед рассветом отдыхать.

Алексей ещё раз пересмотрел с Болохиным привезенные ценнейшие подарки.

– А, Петрович? Пять тысяч я опять сэкономил!

– Здорово, Лёша. Эти станции нам позарез нужны. И ты теперь с оружием, кто этот Виктор?

– Это мой друг, Саша. Позже кое-что тебе расскажу, но я так понимаю: есть у определенного круга интерес к нашему хозяйству. Криминала тут нет, не поглядывай. Кстати, завтра у тебя будет работа интересная. А пока пошли, Саша, отдыхать. Выспимся, съездим в лес. Вдвоём. Я уже боюсь разговаривать открыто после всех этих событий. Ты продумай там, какие проверки нам периодически придётся организовывать, чтобы не повторилось эта канитель. Так?

– Лёша, всё давно уже на мази. Я сегодня тебе ещё не успел рассказать всего, но это не горит.

– Кстати, Петрович. Возьми на себя «поджигателей». Не ровен час – сбегут.

– Не сбегут. Твоего друга Виктора подходили сегодня ко мне ребята. Мы потолковали. Так что у них нет пути никуда. Они уже «в ступе».

– В какой такой ступе?

– Так, к слову, Алексеевич. Пошли отдыхать.

Болохин ушёл. Алексей прилёг на диван, уставился в потолок. Перед глазами замелькали картины прошлых лет: детство, студенчество. Первая работа егерем, затем охотоведом, директором охотхозяйства, начальником отдела облисполкома. Тюрьма. Скоро пятьдесят. Хотя, как скоро? Ещё только, можно сказать, пятый десяток, а это никак не полтинник. Ещё пахать и пахать.

* * *

Сколько он мечтал об этом в тюрьме, в зоне. Сколько скрипел зубами в ШИЗО, в БУРе, на этапах. Сколько здоровья, нервов потрачено в борьбе. В борьбе за что? За справедливость. Получается так, что справедливость для него лично – это то, что важнее всего в данный момент и в данном месте. Это для него. А в жизни вообще? У каждого, видимо, своё понятие. И тоже, в определённый момент и в определённом этапе жизни. Хот, – это его субъективное мнение. Что было бы, если б не хапнул он сполна той порции несправедливости в зоне? Что было бы потеряно, что было бы не найдено, не будь той справедливости или несправедливости, по которым он оказался в тюрьме, в зоне? Неизвестно. И это справедливо. Потому, что не бывает несправедливым то, что не произошло. Это истина. Встал. Походил по комнате, вышел на балкон, закурил. Плотная чёрная стена леса за лугом тянет, манит. Манит своей сущностью, своей жизнью, своей справедливостью. Потому что там жизнь несколько иная, чем здесь. Там жизнь; там испокон веков тянется и продолжается истинная свобода, истинная правда, истинные устои и истинные предания, передаваемые генами тысячелетиями. Он знает ту жизнь, он может сравнивать её с этой жизнью. Почему? Потому что он прожил много, прожил несколько жизней в одной. А ведь так живёт каждый, но не каждый это замечает. Удивительное и неожиданное открытие развеселило его. Он быстро сбежал по лестнице в пустой двор, пересёк сад, взобрался на дамбу озера, прислушался.

Сложив ладони рупором, согнул голову и, набрав полные лёгкие воздуха, затянул песню матерого волка. Эхо понесло вой по рассветному лесу. Затрещали сучья на окраине леса – косули шарахнулись от неожиданного соседства. Лес притих. Спустя несколько секунд из далёкой тревожной тишины, казалось сонного леса, раздался ответный вой матерого хозяина леса, странника, блуждающего в той, другой жизни. Жизни, скользящей серой тенью по жизни людей, но отнюдь, не серой и не бесцветной по своей сути.

Алексей это чувствовал каждой клеточкой своего тела и понимал, что без этой параллельной жизн, ему не найти места в жизни человеческой, людской. И радовался этому, и ликовал в этот рассветный час. Волк шел к нему. Из той жизни – в эту. Но он, волк, жил в той жизни, а Алексей, жил в этой. Значит, так устроен мир, что эти две жизни всё же пересекаются и перехлёстываются, образуют взаимную связь. Не для всех. Далеко не все имеют возможность, да и желание, видеть и ощущать на себе эту связь. А он, может, и имеет. И хорошо, что он не один такой. Пока есть такие люди, большинство из которых знатоки или просто любители дикой природы – эта связь не пропадёт. Созданное Творцом многообразие жизни не исчезнет. В том числе и в многочисленных поступках людей. И он почувствовал гордость за того волка, который смог выжить, за этих косуль, которые продолжают свой праведный путь, за этот лес, который хранит все эти тайны в себе веками и тысячелетиями. Он припомнил зону, лагерь, окруженный лесом, и ещё раз убедился в том, что только лес своим непреклонным величием помог ему выстоять и физически, и морально, благодаря чему он сейчас на свободе, на воле, благодаря чему он сейчас живёт, и не просто живёт, а продолжает жить сразу в двух жизнях…

Скоро рассветёт. Ему придётся вернуться в человеческую жизнь, в людское общество. Но связь с другой жизнью, дикой жизнью, будет присутствовать в этом возвращении. Будет ему помогать, являясь неотъемлемой частью его жизни. И это плюс, главное, что у него сегодня есть. Ради этого он столько пережил, столько страдал, столько грезил.

Тюрьма – это плен. Неволя. Горе. Охота – это сладостный плен, сладостная мука. Она, охота, потому и пуще-то неволи. И это он прочуствовал на своей собственной шкуре сполна…

Сегодня волк уйдёт. Пусть он и не поймёт, что это был Алексей. А завтра? А завтра пусть случай решит, как разойдутся их пути. На то она и охота…

Алексей не стал больше вабить. Удовлетворённо вздохнув, медленно вернулся на базу. Медленно вернулся в свою человеческую жизнь.

ГЛАВА 6

Спать совсем не хочется. Алексей прошелся по двору, заглянул в «избушку». Охотники его спят по нарам; Болохин, как обычно, храпит так, что его храп Алексей услышал еще на подступах к хозпостройкам. Прозевавший уход хозяина Саян кубарем скатился, заслышав его шаги.

– Что, дружище, намаялся и проспал? – Алексей ласково потрепал его по голове, – а что? Может, в лес прогуляемся?

Он поднялся наверх, захватил подаренное ружье, несколько патронов, сварив крепчайшего чифиря, спустился вниз. Медленно, смакуя, выпил чиф вприкуску с конфетой, перебросившись несколькими словами с мужем Насти, дежурившим в одиночку на веранде. Предупредил его, что будить гостей не стоит и что он сам поедет прокатиться в лес, свистнул Саяна и на «Ниве» тихонько покатил в звенящий на все голоса птичьим хором лес. Сквозь раскрытые форточки в салон врывается свежий ветер, наполненный запахом сосновых разомлевших шишек и смолы, вереска, мха и грибов. Заметив желтеющие шляпки лисичек, остановился и, к удивлению Саяна, стал собирать их в кепку. Понаблюдав за абсолютно бестолковым занятием хозяина, Саян занялся «настоящим делом»: учуяв еле слышный запах белки по утренним погрызам, он стал обследовать деревья в поисках этой проказницы, спрятавшейся где-то от него в кронах деревьев. Запах становился все чище, все явственнее; Саян стал нетерпеливо поскуливать, готовый своим лаем вспугнуть где-то рядом затаившегося зверька. Но…

– Са-а-ян! Ко мне. Ко мне, жулик! Ты уже хочешь на белку поругаться? Я вижу-вижу. Поехали. Я тебе кабанов покажу. Место, Саян, место!

Пришлось подчиниться. На всякий случай, взбрехнув на дерево и так и не увидев белку, он запрыгнул на сиденье «Нивы»: «место – есть место».

Проехав несколько километров, Алексей остановил машину у кормового поля. Тихонько прикрыл дверь, выпустил Саяна и, закинув ружье за плечо, отправился к полю. Край поля истоптан-избит кабанами и косулями. Центральная, основная часть поля, огороженная Козловским проволокой с навешенными пустыми банками, зверями почти не тронута. Банки, проволока и чучела все-таки отпугивают зверей. Судя по реакции Саяна, кабаны сегодня были на поле: он завертелся, закружился и рванул с поля в лес. Алексей пошел вдоль кромки леса в сторону живоловушки. Вчера Антонович с Васей возили сюда, в ловушку, зерно – хотелось посмотреть, съели ли кабаны этот корм за ночь. Пройдя все поле, забеспокоился отсутствием Саяна. Постоял, потоптался. Отломал ветку ели и потерев о нее ладони, бросил ее на землю для ориентира Саяну. Двинулся вглубь леса по узкой дорожке к живоловушке. Стойкий запах диких кабанов услышал метров за пятьдесят. Легкий шелест почудился в густом ельнике. Алексей не обратил на это особого внимания, вглядываясь в уже показавшуюся изгородь живоловушки. Кабаны в ловушке притихли, затаились. Алексей подошел поближе и остановился. Шелест в ельнике повторился, треснула ветка. Алексей оглянулся… и почувстовал, как жаром обдало все тело. В десяти шагах от него стоит огромная свиноматка. Глаза налиты кровью, шерсть на загривке поднята, уши приложены. Только тут он вспомнил, что ружье не заряжено, патроны в левом кармане. Достать еще можно успеть, но зарядить – никак. Если свинья бросится, останется попробовать отпрыгнуть в сторону. Рука инстинктивно потянулась к карману с патронами. Свинья вздрогнула, сделала шаг вперед, грозно засопела. Клочок слюны упал с ее лыча; Алексей заметил это явно и с недоумением краем глаза окинул окружающий лес. До ближайшего большого дерева не менее пяти шагов, да и то, ель лохматая, сходу не взобраться. Патроны в кармане звякнули под рукой. Свинья уже приготовилась к прыжку, Алексей почувствовал, что еще секунда, и она бросится на него. «Пропал», – мелькнула мысль, и в этот момент произошло совершенно неожиданное: зашелестели ветви, показался Саян и, заметив изготовившуюся к прыжку свинью, отчаянно завизжав, бросился прямо к ней под ноги и сходу вцепился свинье в лыч. От неожиданности свиноматка осела, дернулась и, мотнув головой, отбросила далеко от себя завизжавшего щенка. Отлетев от свиньи, Саян ударился о дерево, упал. Забыв о человеке, свиноматка бросилась на него и едва не поймала его мощными своими челюстями. Но из-под самых ног ее Саян успел увернуться и, заливаясь злобным лаем, бросился сбоку в атаку, пытаясь укусить свиноматку за заднюю ногу. Этих мгновений хватило оцепеневшему, было, Алексею для того, чтобы вбросить в стволы патроны и выстрелить вверх один раз. Второй патрон он оставил специально для свиньи, если та опять броситься на него. Но, испугавшись выстрела, свиноматка ухнула и, громко треща сучьями, устремилась в густой ельник. Саян повис у нее, было, на задней ноге, но оторвался в густом ельнике. Отбежав метров двести, свинья остановилась и, резко развернувшись, опять чуть не подцепила увлекшегося Саяна. Заскулив, тот отскочил и тоже замер, вывалив язык и переводя дыхание.

Алексей перезарядил ружье, почувствовав, как задрожали коленки и руки. Привалился спиной к тоненькой осинке, прислушался. Саян то затихал, то с новой силой азартно облаивал остановившуюся неподалеку свиноматку.

«Не хочет матка уходить от пойманных в ловушку кабанов», – догадался Алексей. После выстрела кабаны в ловушке забились в угол и притаились.

«Черт, – пробормотал Алексей, – как же Саяна снять? Порвать ведь может или ранить опытная свинья. А как он спас его, Алексея? Что было бы, если бы не Саян? Эх, умница. Бесстрашный мой песик».

Алексей решил идти к машине и оттуда звать собаку. Но в это время лай сдвинулся и затих. Вскоре вновь возобновился, но уже с другой стороны ловушки и даже чуть ближе, чем был раньше.

«Ведет по кругу. Не хочет уходить», – понял Алексей. Азарт охотника охватил его новой волной жара и дрожи. Осторожно ступая, Алексей углубился в ельник в направлении лая. Ветерок как раз тянул с их стороны. Сжимая ружье, Алексей все ближе и ближе приближается к лаю. Вот уже слышно угрожающее клацанье зубов бесстрашной свиноматки, ее тяжелое, злобное сопение, легкое потрескивание веток у нее под копытами. Алексей присел, пригляделся. Наконец заметил среди шелохнувшихся веток мелькнувшего Саяна. Обрадованно завопил: «Саян! Взять! Фас! Ату, взять!» Саян радостно взвизгнул и опять зашелся низким частым лаем. Не дожидаясь отчаянной атаки свиноматки, Алексей вновь выстрелил вверх. Свинья сорвалась с места и помчалась от выстрела. Молча за ней увязался Саян, стараясь обогнать свинью и остановить. Но свиноматка решила оставить опасное место и на этот раз шла долго, не обращая внимания на малого, но въедливого пса. Наконец, уставший Саян понял, что остановить свинью ему не удастся. Он остановился, взлаял и, найдя свой же след, устремился назад – искать хозяина. Взаимной радости не было предела. Саян прыгал и скакал вокруг хозяина, а тот, поймав его, чмокнул прямо в нос. Саян сморщился и чихнул, не поняв благодарности хозяина. Алексей специально увел его подальше от живоловушки, чтоб не беспокоить пойманных кабанов. Саян слегка прихрамывает на переднюю лапу, видимо здорово ударился о дерево. Алексей ощупал, осмотрел пса: видимых повреждений нет, и слава богу. Восхищенно вспомнил яростную смелую атаку Саяна на грозную свиноматку. «Будет толк», – удовлетворенно заключил, поглаживая щенка за ухом. Они на машине проехали еще немного вглубь леса от поля. Остановившись у высоковольтной линии, Алексей решил пройти по песчаной борозде противопожарной линии, посмотреть следы, заодно насобирать грибов на опушке высоковольтки. Ружье зарядил заранее, поставив на предохранитель. Едва отошли от машины, Саян вспугнул молодую семейку рябчиков. С характерным «фырканьем» крыльев рябчики веером разлетелись по подлеску. Саян все же унюхал рябчика на толстой елине, облаял, оглядываясь на хозяина. Не очень охотно Алексей все же подошел к елке, стукнул ногой по стволу. Рябчик сорвался и мгновенно скрылся в густых зарослях. Недовольный Саян быстро вернулся с неудачных поисков и затрусил впереди Алексея по высоковольтке. В лесу наступило утро. Солнце пробивается сквозь кроны деревьев, придавая свою, присущую только проснувшемуся лесу, красоту и прелесть. Пройдя с километр по высоковольтке, Алексей обнаружил «козлиные» круги. В эту пору, когда гон у косули еще только начинается, самочки еще не в гоне, а нетерпеливый самец пытается добиться их благосклонности. Но безрезультатно. Самка, не подпуская надоедливого, резко пахнущего козлика, ходит кругами. А тот настырно преследует ее, крутясь у белого «зеркала». Так и образуются в лесу на более или менее открытых участках целые тропки-круги, вызывая недоумение у несведущих грибников или ягодников.

Саян закружился, завертелся, принюхиваясь к следам. Алексей ловко перехватил его, накинув ошейник с поводком. Косули – не профиль для лаек. Да и удумал Алексей вспомнить молодость: подманить козла. Нашел длинный узкий листик-травинку, зажал между толстыми пальцами сжатых в кулак ладоней. Легонько дунул: «Фиии», – прозвучало не очень громко, для начала. Отошел в куст орешника и, к изумлению навязанного Саяна, тонко пронзительно запищал зажатым листиком. Раз, второй, третий затих, присев на корточки. Где-то в глубине рявкнул-кашлянул самец косули, и вскоре послышалось легкое потрескивание и топот копытцев косули. На поляну выбежала самка косули, за ней – самец-рогач. Саян дернулся на поводке, задрожал всем телом, но, одернутый Алексеем, голоса не подал. Алексей вспомнил о фоторужье, которое осталось на базе. Самочка настороженно прислушалась, еще не замечая человека и собаку, а самец, потеряв всякую бдительность, вновь стал приставать к ней. Нервно отпрянув от надоедливого ухажера, самочка, принюхавшись, все-таки учуяла запах человека, насторожилась и, постояв несколько секунд, грациозными прыжками исчезла в лесу. Постояв немного, козел, раздувая ноздри, грозно рявкнул и исчез вслед за самочкой – к огромному разочарованию дрожащего от волнения Саяна.

Алексей не стал отпускать пса, растянулся на мху, обмотав поводок вокруг руки, блаженно потянулся, уставился сквозь кроны деревьев на проплывающие в бирюзовом небе клочки облаков. Незаметно для себя уснул. Что ему снилось, он так и не вспомнил. Проснулся от того, что «менты хотят снять наручники, а они не снимаются и все сильнее и сильнее сжимают запястья». Открыл глаза и тут же услышал, что Саян рычит и тянет поводок, который режет ему руку. Глянул в сторону и улыбнулся: ежик отважно шуршит в десяти шагах от них, не обращая внимания на человека и собаку. Приглядевшись, увидел, что он тащит в зубах молодого ужонка. Видно, спешит к своим ежатам с утренней добычей. А может, сам, спрятавшись где-нибудь в своей норке, позавтракает или отобедает добытой с утра пищей.

Саян заскулил, жалобно поглядывая на хозяина.

– Фу, нельзя, – вяло огрызнулся Алексей, глянул на часы. Уже одиннадцать, надо бы возвращаться на базу. Только теперь вспомнил, что мобильник отключен. Включил, и тут же раздался входящий звонок. Звонил Болохин.

– Здорово, Лексеич. Где ты пропал?

– Скоро буду, как вы там?

– Так вот думаем, завтракать или тебя ждать.

– Меня не ждите. Я грибов насобирал. Приеду, супчик себе сварю.

– А что нам делать сегодня?

– Ты оставайся на базе, вечером понадобишься. Приедет директор лесхоза с делегацией. Остальные пускай занимаются по своим планам. Только Миша Пырков пусть организует рыбы для ухи. Уху я буду сам готовить. А так все пусть сами определяются. Да! Петрович! Ты рациями займись, подключи, проверьте на расстояние, на частотах разных. Короче, разберись со связью. Я через часик, к обеду, планирую появиться.

– Ясно. Я буду ожидать, а точнее, я поеду с Пырковым на озера и часам к трем вернусь, устраивает.

– Вполне! Пока.

Насобирав подобабков, несколько боровичков и моховиков, вернулся к машине. Проехал по кварталам, ведущим к болоту. На противопожарных разрезах искал следы волков, но не нашел. Волк, отозвавшийся сегодня под утро, явно был не местный, иначе следы были бы хоть где-то обнаружены. Отметив себе, что волком все же следует заняться, повернул на базу.