Текст книги "Охота пуще неволи"

* * *

Ремонт дома шел полным ходом. Раз-два в неделю Алексей заезжал в город, подписывал подсовываемые счета, процентовки. Изнутри и снаружи дом преобразился. Строители заменили крышу, оборудовав на чердаке летнюю комнату, в которой Алексей сразу запланировал оборудовать чисто трофейно-охотничий кабинет. Винтовая лестница, ведущая из веранды на чердак, его обрадовала. Крышу установили высокую, ломаную, с коричнево-красноватой металлочерепицей. Гараж вместили между яблонь. Вплотную к гаражу установили вольер для Саяна. Баню обшили серым сайдингом. И в доме все преобразилось. Отдельная кухня. Ванную и санузел разделили. В спальной комнате и зале смонтировали подвесные потолки. Котел отопления работает на подведенном газу и на твердом топливе.

В очередной приезд Алексей попросил стены в комнате наверху обшить деревянной вагонкой. Заодно привез чучела головы секача, двух косуль и оленьи рога.

Через неделю строители обещали закончить благоустройство всей территории, включая вырытого за садом пруда.

Сам выбрал в магазине шторы, люстру, светильники в дом. Обои помогала выбирать продавец. С кольнувшим болью сердцем вспомнил, что в его прежний дом все это покупала Таня. Одна, без него. Алексей стал замечать за собой не без злости, что он все чаще и чаще стал вспоминать о Тане. Несмотря на то, что дал себе слово, еще в тюрьме, вырвать ее из памяти. Он не хотел признаться самому себе, что его к ней тянет. Тянет очень…

В начале сентября на базу приехал Вася. Почти месяц он не звонил и не приезжал, и Алексей уже стал беспокоиться. Василий передал Алексею приветы от своего начальства, которые, с его слов, за месяц побывали в охотхозяйстве всего один раз. Выглядел Вася устало и, как показалось Алексею, слегка растерянно.

Усевшись на диван в кабинете на базе с чашкой приготовленного Алексеем кофе, огляделся по сторонам и обронил:

– Хорошо у вас. Тихо. Спокойно.

– А у тебя, Вася, что, громко?

– Да нет, Лексеич. Совсем там тихо.

– Ну, рассказывай, что не получается.

– Эх, Лексеич. Ничего не получается, как у Вас. Бьюсь, бьюсь, а толку…

– Э, дружище. Погоди. Ты ж только месяц отработал. Каких ты результатов ждешь.

– Я на охоту хочу. А из-за работы даже некогда по-настоящему поохотиться.

– Из-за работы говоришь? Давай-ка, вставай. Пошли на луг. Что-то покажу.

Василий удивленно глянул, быстро допил кофе. Алексей подал ему резиновые сапоги и куртку-ветровку:

– Одевай. По болоту здесь, за базой, походим!

Ни говоря ни слова, Вася быстро переобулся, накинул куртку. Они через сад вышли на луг. Луг почти уже весь был вторично скошен, лишь в низинах-неудобицах росла высокая трава. Ближе к речке огороженным стоит небольшое стадо молодых телят, которых пасли здесь же, на отаве. Саяна с собой не взяли, и он долго и отчаянно скулил им вслед, запертый в кабинете.

Пройдя вытоптанный телятами луг, перешли мелиоративную канаву по кладке. Алексей зарядил свое ружье одним патроном, умышленно показав Васе номер «9». Они, тихо переговариваясь, прошли в сторону мочажины, поросшей высокой травой. Алексей приложил палец к губам: «Тсс!». В таких местах обычно держатся бекасы, и Василий приотстал за спиной Алексея. И, действительно, приблизившись к пересохшему болоту, они подняли один за другим два бекаса. С громким криком, сверкая белыми пестринками, бекасы на высокой скорости, стелясь вдоль земли и виляя из стороны в сторону, стали удаляться. Алексей вскинул ружье при первых криках птиц, выцелил, отпуская метров на тридцать, и выстрелил. Последней летящая птица тут же свалилась в траву.

Они подошли, Алексей поднял бекаса:

– Ну вот, уже супчик готов. Так?

– Ну.

– Ну, ну. А выстрел каков?

Все еще недоумевая, Василий согласился:

– Классный выстрел!

– Пошли, дружище, дальше. Вон, видишь, кочкарник? Иди метров двадцать от меня. Сбоку.

Они пошли по высохшему за лето кочковатому лугу в сторону леса.

Два бекаса опять выпорхнули из-под ног и стали улетать прямо, не виляя из стороны в сторону и почему-то медленнее, чем предыдущие. Алексей вскинул перезаряженное ружье, но не выстрелил, хотя стрелять было очень удобно. На вопросительный взгляд Василия весело усмехнулся:

– Спрашиваешь, почему не стрелял? А ты сам не заметил?

– Честно? Нет.

– А что за птицы были?

– Бекасы!

– Ага. В том-то все и дело, Василий. Не случайно я тебя сюда повел, как ты понимаешь. На охоту я тебя повел. Через полчаса будем дома. Супчик есть – раз. Охота была – два. Редкую птицу не стали бить – три.

– Какую-такую редкую? Бекаса?

– Это, Вася, был дупель. Ты разве не заметил? А вот я на мушке подержал и не нажал на спусковой крючок. Представляешь, сколько кайфа у меня? А ты говоришь, времени нет! Дупель и медленней летит, и поднимается туго. Жирный он. И не виляет, как бекас. И редок он, Вася, стал, оттого и не стрелял его. И не в болоте, как бекаса, мы его подняли, а на сухих кочках, и белых зеркалец в полете не видно. А хочешь, пройдемся по мелиоративному каналу? Что увидим? Уток? ДА! А что еще? Ого! У нас тут и норка следов оставила. И горностайчик пробегает. А возле леса канал перегораживает бобр. И это на одном-двух километрах пути такое кино. А если мы зайдем сейчас в лес? Я тебе покажу, где лоси гон устроили. Где лежат кабаны. Где пара косуль живет. А вон за тем «аппендицитом», ты знаешь, тетерева живут. А дальше, в ельнике, рябчиков поднимем, так? А если бы мы ружье дома оставили, что-нибудь изменилось бы? Я имею в виду в природе. Нет! А мы ружье берем только по привычке. Не можем без него. Как… как… дама без сумочки. Так? Так! А ты говоришь, что нет времени для охоты! Ты, дружище – охотовед. У тебя охота заключается не только в добыче, не столько в добыче, сколько в ведении, познании этой охоты в первую очередь биологически, теоретически. Когда ты это все будешь ведать, тогда ты охотовед. А не промысловик. У тебя там прекраснейший край. Ты уже все дорожки изучил? Ты уже все пути суточных, сезонных миграций наметил себе на карте в уме? Опросил о них у опытных охотников? Нет! А вот вдруг я к тебе завтра приеду в гости. Как ты меня недельку по лесу поводишь? Без машины? То-то же. Пошли-ка домой суп готовить, – тронул он за плечо растерявшегося своего ученика. – А знаешь ведь, я только полгода как освободился. Восемь лет в тюрьме, Вася, только мечтал о том, чтобы вот так пройтись. По следам. По перьям. По болотам. По хмызнякам. С ружьем. Но стрелять особо и не хотел. А вот без ружья и не пошел бы. Вот хлопцы и купили мне подарок – фоторужье. А у тебя такие угодья! А ты говоришь «охота». Там, позже вечером, поговорим об особенностях, а пока скажу тебе только одно – изучай лес. Кстати, а что с учебой?

– В октябре еду поступать. На заочное.

– А с жильем.

– Дом мне дали. В деревне. Машину дали, УАЗ новый. Карабин. Рации, такие, как у вас.

– А штат?

– Сейчас пять егерей. Было семь. С двоими алкашами пришлось расстаться.

– А зверь есть?

– Есть. Немного. Можно сказать, что мало. Если лось появляется вблизи деревни, полдеревни бегут за ним охотиться. Ни одна деревенская свадьбе не обходится без дичи. Незаконной дичи. Зверь пуганый. Лоси убегают за полкилометра с поля.

– Вот, видишь? А ты через пару лет все это перевернешь! Поэтому я тебе и говорил, что охотовед, в первую очередь, должен научиться работать не со зверями, а с людьми. Со зверями проще. Там все честно. А вот с людьми, Вася, тяжелее. И не торопись ты… не ищи друзей. Опять же за себя скажу. Восемь лет отсидел. В зоне тысяча с лишним людей. А друзей у меня было – от силы за все это время пять человек. Из тысячи, Вася. А у тебя там тысяча людей на район. Поэтому и не ищи друзей. Сам тяни массу… Сколько лосей-рогачей насчитал?

– Ну, приблизительно пока. Там я привез бумаги, хочу Вам показать. Я провел опросный учет. Места гона еще далеко не все знаю. Скрывают люди. Не такие они там. Скрытные. Хитрые. Каждый настоящий охотник бережет для себя кусок леса. Даже и говорить не хотят о помощи.

– Ты не расстраивайся. Поработаешь активно годик – люди сами к тебе потянутся. А что они видят: молодой чужак приехал? Пугает! Пугаешь?

– Бывает! А как без этого.

– Ну так делай, раз сказал. Смотри, не шлепай. Пугай тех, кого поймаешь. На кого уже охоту устроил. Когда браконьера заранее пугаешь – ты ему психику ломаешь. Заставляешь думать о себе. А значит и ошибки допускать. И стрелять не наверняка лишний раз не будет. И следы будет прятать. И бояться будет. А страх, Вася, – большое дело. Сначала браконьеры боятся, потом уважать начнут. Только ловить их нужно. Иначе не поверят. А если не поверят – гиблое дело. Не вытянешь. А на охоту пусть они тебя выводят!

– Как? Браконьеры?

– Да, Вася. Лицензии у тебя. Пригласят, ходи с ними. А водку с ними не пей и мясо не дели. И делов-то! Я вот в ваших краях начинал охотиться не с Болохиным, Вася. А с Алексашкиным. Он браконьер. Я это знал. Меня сто человек об этом предупреждали. А я с ним начинал охотиться. И он мне все дорожки-тропинки сам показал, лучше моих егерей, которые и сами в то время не знали толком, как зверя взять в любую пору года и в любое время суток. Я знал. Но не здесь. Алексашкин знал здесь. С ним я и по ночам с фарой ездил. Его заставил на его же машине первого своего здесь брэка догнать. Так вот… А когда он понял, что работает у меня общественным егерем, а не я у него собственным охотоведом, было поздно. Разошлись пути-дорожки наши. Но по этому лесу я ходил уже не как гость, а как хозяин. За год, Вася. А с теми егерями, что были, я бы и за три года не узнал того, что за год. Поэтому и говорил я тебе, и говорю сейчас – знакомься с людьми. Жестко, жестоко. Не забывай и о прянике. И все делай обдуманно. У тебя вон все есть – и оружие, и транспорт, и связь. А ты видел, с чего начинал я в этом году? С нуля!

– Так у Вас друзья, связи!

– Какие, Вася? Я с тюрьмы вышел голым. Только один друг меня и поддержал. И то через месяц я ему долг и отдал… На-ка держи мое ружье. Вон там, за поворотом, поднимутся кряквы. Возьми-ка одну для нашего супчика с лапшой. Не дрейфь, бери!

Он передал Васе ружье и патрон с «пятеркой» в контейнере.

– Не спеши стрелять. Пусть по канаве лет возьмут. В контейнере достанешь. Но уже наверняка.

Вася расцвел, бережно погладил ружье, весь сгруппировавшись, зашагал, пригнувшись, по траве вдоль канала. Алексей, улыбнувшись, пошел за ним чуть поодаль.

Дойдя до поворота канала, Вася присел, вглядываясь вдоль поверхности заросшей растительностью канала. Потом отошел от берега и, пригнувшись, быстро, но осторожно пошел к замеченным уткам. Пройдя немного, выпрямился и шагнул к каналу. С кряканьем из-под ног вылетела пара уток и устремилась над водой, медленно набирая высоту. Вслед за первой парой по каналу стали подниматься чуть дальше и другие утки. Василий прицелился и выстрелил, отпустив, как учил Алексей, уток метров на сорок. Передняя утка, сложив крылья, упала на берег. Он бегом подбежал к ней и торжественно поднял, показывая спешащему к нему Алексею:

– Лексеич. Готово! Здорово!

– Молодец! Хвалю. Пошли теперь домой. Так? А захочешь, выпишешь одноразовую путевку и сбегаешь сюда еще сегодня вечером или рано утром. Нам еще нужно с тобой чуть задержаться. Вон, видишь? – Алексей указал на старое прошлогоднее стойбище телят, густо заросшее различными сорняками с явно выделяющимися колючками чертополоха, – солнце уже заходит, посидим в чертополохе минут пятнадцать!

– И что?

– Увидишь! Секрет фирмы!

Они зашли на леваду, углубились в заросли и уселись на корточки. Алексей закурил, передал еще один патрон Васе, все еще державшему ружье у себя на коленях:

– Заряжайся. Опять «пятерочка».

– Лексеич! Кого высматривать? Кого пильнуем?

– Тсс! Смотри на лес!

Внезапно трава недалеко от их засады зашуршала, задрожали верхушки репейника. Оба притихли. Алексей первым не выдержал и хлопнул ладошками. Репейник задергался, и из него выскочил огромный русак. Высоко подпрыгивая, он неуклюже стал пробираться в зарослях репейника и чертополоха и, добравшись до выгона, дал стрекача по лугу к ближайшему кустарнику.

– Ну дает. Здорооовый какой!

– Вот. А я и не знал, что у меня такой сосед объявился. Хорошо, будем знать теперь! Стоп! Смотри на лес! Садись!

Из леса, расположенного в полукилометре от них, вылетела пара птиц и ровным полетом направилась к реке.

– Ну, узнал?

– Голуби? Вяхири!

– Да, смотри. Сейчас к нам прилетят. Сидим тихо. У них зрение – ого-го!..

Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, когда из леса отделилась стайка голубей и понеслась прямо к охотникам.

– Вон до той большой кочки подпустишь, потом вставай и стреляй. У них стоп-крана нет. Начнут облетать. Упреждение бери: быстро летят вяхири, – шепнул Алексей.

Голуби приблизились на расстояние дальнего выстрела. Василий встал, аккуратно выцелил ближайшего из метнувшихся в сторону голубей и выстрелил. Голубь камнем упал на луг.

– Готово! Молоток, Вася! Беги, подбирай! Поздравляю!

Домой они вернулись в сумерках. Счастливый Вася отнес добычу сестре и вернулся к Алексею:

– Лексеич! Можно с Вами посижу.

– Конечно! Вот чиф готов, бери, – Василий сделал несколько глотков, отставил кружку, скривившись. – Знаешь, дружище. Так, к слову. На зоне чиф – священный напиток. И от головняков, и на праздник, и на встречу, и на проводы. Можно сказать – атрибут. Сейчас, правда, чифирунов уже почти нет. Так, «купец», слабенький, зелененький, ароматизированный. Но настоящие люди чтут традицию. Поэтому, если придется в жизни пить чиф с порядочными арестантами, пусть и бывшими, то просто знай: чифирь пьют не кривясь. Можно с конфеткой, это не суть важно. Но делают только два глотка. Два глотка сделал – и отдаешь кружку из рук в руки. Зачем тебе это говорю? Просто. Человек изучает иностранные языки, чужую культуру. Зачем? Для того, что ему это интересно. Раз. Для того, чтобы использовать эти знания при случае. Два. Для того, чтобы не попасть впросак. Три. Хватит? Также есть культура принятия пищи, культура питья спиртного. А я тебе рассказал о культуре пития чифа. Просто так, Вася. Но для меня лично чиф – это уже необходимость. Не физическая, не биологическая. Психологическо-физиологическая! Во, сказал. Ну ты понял? Угу! А, если хочешь, в холодильнике есть и покрепче. Нет? Ну и молодец. Видишь, у нас сегодня все как у настоящих мужиков: и выпивка, и закуска. И нам хорошо, и не нужно бухать, и не будет с утра голова болеть. И если понадобится, мы ведь круглые сутки на работе, мы всегда в форме. Ну и глистов погоняем. Они не любят крепкого чая. Кстати, как там наши кабаны? Мы здесь им паразитов травили целую неделю. Если вы их там кормите, они должны уже у вас жирными быть.

– Кормил, Лексеич. Мы их в двух вольерах держали. Так в одном вольере местные украли пролет сетки, метров пятьдесят. Кабаны ушли. А через три дня вернулись. И сейчас живут свободно, но кормиться по ночам приходят в вольер.

– Отлично. Но другой табунок держите в вольере и ждите, когда местные кабаны, особенно секачи, подвалят к ним «на знакомство». Пусть подтягиваются местные кабаны к вольеру. Подбросьте кормов местным. Кормушки, навесы, соль?

– Лексеич! Я так и сделал. Совсем рядом навес сделали, завезли кормов, соли. Приходят одиночки.

– Вот и отлично. Замес есть! А что касается охоты, то понял, почему я тебя сегодня на луг водил?

– Примерно!

– Говори тогда.

– Если захочешь согнать охотку на охоту – иди на охоту!

– Ого! Точно. Молодец. Поэтому не гони. Захотел – пошел. Это, как с женщиной. Воздержание вредно. Появляются комплексы-пунктики. Затем проблемы. Можно импотентом стать, если запустить это дело… Так и в охоте: захотелось – иди. Всегда есть, в любом месте, в любых угодьях, в любое время года, суток свое движение в угодьях. Нужно только хорошо знать это движение, эту жизнь. Когда все это знаешь – так становится хорошо! Поэтому я тебе привел в пример женщину. Только есть еще одно очень замечательное качество у охоты, отличное от женщин. Сам догадаешься?

– Ну, наверное.

– Говори!

– Женщина может изменить. А охота, природа – нет.

– Совершенно верно. А что ты знаешь насчет измены женщин? Что, уже обжегся?

– Ну, да. Была, есть у меня девушка здесь. Я ее к себе зову. Она уже приезжала. Но… Сказала, что ни за что не поедет в эту глухомань.

– Я-то смотрю, что ты грустный такой. Но здесь, Вася, я тебе не советчик. Сам, вон, полжизни так. Вроде и женат. Был. А прожил жизнь в одиночку. И жену обидел, и детей. Тут приходится, Вася, очень тонко подходить. Или то, или то. Есть еще один вариант. Когда женщина понимает всей душой мужа-охотника. Не ревнует к охоте и не делает из этой мужниной любви к природе измены. К ней самой. Но таких женщин очень мало на свете, Вася. Очень.

– А есть вообще?

– Есть. Тут много разных заморочек. Но точно знаю, что есть. У меня, например, в России есть друг. До сорока лет не женился. Бросила его в юности из-за охоты одна мамзель. А он ее очень любил. Так вот и жил, искал свою суженую. А приехал сюда ко мне в гости. Неделю пожил и увез из нашего города девушку. Алла – продавец, молоденькая была такая. Ненавидела охотоведов и охоту. Вот и полюбила она Юру, уехала с ним в его глушь. И живут. Вот уже скоро десять лет. И детей родили. И Юра стал по карьерной лестнице скакать. А то все промысловиком жил. По избушкам, по путикам всю осень-зиму скитался. Видишь, вот тебе пример и мой сказ: если женщина любит, она, как декабристка, за мужем в любую тайгу, в любой шалаш поедет. А если капризничает, губки дует, ревнует, обижается – не будет и дальше жизни. Это я так думаю, Вася. Но еще раз повторяю: в этом деле меня можешь не слушать.

– Нет, что Вы, Лексеич. Вы для меня настоящий авторитет!

– Спасибо, дружище. У нас еще целая ночь впереди. Поговорим. А пока пошли-ка в баню, я после обеда затопил. Самое время. Пошли. Сходи к Насте, пусть даст тебе простыни и, если не трудно, набери сока березового в погребе. Эх, отпарю я сейчас тебя! Ты там у себя баню построил? Нет? Ну, так и не поеду к тебе в гости, пока баньку не соорудишь! Буду ждать. На охоту и в баню. А пока пошли в нашу. Эх, хорошо в конце дня, да еще и после охоты, старые кости погреть…

После бани они отпустили Настю домой, приняв от нее тушеную дичь. Просидели за столом до поздней ночи. Вася рассказывал о своей работе, об условиях, в которых с большим трудом приходится решать любые вопросы: от приобретения обыкновенной доски до договоров с местными землепользователями сельхозугодий о заготовке кормов на зиму диким животным. В тех краях и колхозному скоту не всегда хватает кормов до весны. Браконьерство – норма местных жителей, которые меньше охоты увлечены только брагой. Плотность зверя низка. Волков много…

Алексей по каждому эпизоду высказывал свое мнение. С волками необходимо в первую очередь бороться. Учредить конкурс, выплачивать премию. Деньги дадут те же землепользователи, департамент охраны природы и, конечно, хозяева угодий. На борьбу с браконьерством привлечь милицию. Но, в первую очередь, самих браконьеров. Как это сделать, рассказал более подробно. Биотехнию направить на сохранение и увеличение численности кабанов, лосей и косули. Подрубать осину, выкладывать больше соли; для кабанов закупать корма, пока своих не заготовили. Пообещал выделить тонн пятьдесят зерноотоходов бесплатно отсюда. Пусть пригонят транспорт.

– Алексеевич. Можно один вопрос?

– Конечно.

– Я вот думаю, почему мы такую огромную сумму выделяем на закупку сотни кабанов?

– Ну, это хорошо, что ты говоришь «мы». Это правильно. А ответ очень прост. Сумму вместе с твоими олигархами мы считали вместе. При правильном ведении хозяйства у вас через два года будет больше трехсот диких кабанов. Добыв сотню по вашим ценам, вы уже окупите процентов семьдесят. Но дело не столько в этом. Цель разведения кабанов – не улучшение биоразнообразия в ваших краях. Тут несколько другие задачи. Во-первых – это хорошая игрушка в руках твоих начальников. Во-вторых, как ты говорил, строится офигенная гостиница. Цены там тоже будут офигенными. И, чтоб люди с деньгами туда приезжали и платили большие деньги за этот вид отдыха, нужно, чтобы был зверь. А развести его, зверя, с нуля – до фига делов. Зимой возьмешь у меня еще пять маток. Поросных и со своими прошлогодними поросятами. Представляешь? Вот-вот.

– А чего ж Вы такое богатство раздаете?

– Кто сказал, что раздаю? Продаю, Вася. И очень выгодно продаю. На отстреле этих кабанов я бы не заработал и половины того, что уже имею. А своих кабанов у меня достаточно. Да вот и еще один секрет тебе. Только между нами. Идет?

– Конечно.

– Я, Вася, могу сто процентов кабанов изымать на своих тридцати тысячах гектаров.

– Как так?

– У меня классная биотехника. Море кормов. Хорошая, даже очень хорошая защитная, гнездопригодная и кормовая база. Она в природе пустовать не будет. Соседние кабаны бродят по нашим границам. Но наши кабаны их не пускают. А если не станет «наших» кабанов, нишу займут соседние. И так по цепочке. Понял?

– И Вы так поступите?

– Нет, Вася. Есть понятие оптимальной численности. Ты учил это. Сейчас у нас численность кабанов близка к оптимальной. А весной будет превышать. Кабаны нанесут ущерб: и лесу, и лесной фауне. Поедят все грибницы, ягоды, кладки тетеревов, глухарей, рябчиков. Даже зайчат-беляков. И что делать? Правильно! Регулировать численность. Вот я, то есть мы, и регулируем. Что-то охотой, что-то живоотловом.

– А природолюбы скажут, что охоту надо закрыть и «лишних» животных перевозить туда, где их мало.

– Пусть эти «природолюбы» профинансируют все затраты, и частично этот вопрос будет решен.

– Почему частично?

– Потому, Вася, что нельзя измерить в деньгах морально-эстетическое наслаждение людей в общении с природой в виде охоты. Сколько стоит этот вопрос, не знает никто. Потому что цену этому знает только один Создатель, который и придумал и человека, и зверей, и охоту на них. Так что, Василий, охота может и должны признаваться людьми как дар Бога. И запретить человеку заниматься охотой может только Он. Ясно?

– Так мы же и запрещаем.

– Мы запрещаем красть. И всего-то. Кому мы запрещаем? Тому, кто не задумываясь, бьет матку. Кто охотится весной. Кто стреляет в любое подвернувшееся животное. Кто охотится ради корысти, наживы, продавая и спекулируя тем, что не он растил, не он охранял, не он заслужил… А настоящие охотники заслужили. Заслужили своими взносами. Заслужили своим трудоучастием. Заслужили оплатой тех затрат, которые мы несем в воспроизводстве, охране диких животных. Заслужили своей преданностью и любовью к природе. К дикой природе, в частности. И эти люди доверили нам, чтоб мы охраняли, считали, берегли диких животных для их сохранения и воспроизводства. А значит, для охоты. И мы, охотоведы, егеря, запрещаем всем иным убивать зверей. Потому что охотник добывает зверя, а браконьер – убивает. Вот такой, Вася, мой лично расклад. Понятно?

– Да, я так и думаю, так и знаю, только сказать не могу.

– А говорить, Вася, надо. Надо учиться общаться с людьми. Охотовед только на пятьдесят процентов работает с дикими животными. А на остальные пятьдесят он должен работать с людьми. И с охотниками, и с природолюбами. С общественностью. Иначе у него ничего не получится. Мир тесен. Сейчас в наших охотугодьях столько людей – иногда не меньше, чем зверей. И эти люди должны знать, что можно, а что нельзя им в лесу делать по отношению к диким зверям. А ты должен через беседы, лекции, публикации объяснять, доводить, учить людей этому. А для этого ты четко должен знать, чего ты хочешь от людей, и что нужно диким зверям от нас. И подрастающее поколение не забывать. Помнишь нашу первую встречу? Ты тогда что делал? То-то же. Я тебе уже раньше говорил: хороший егерь, охотовед должен знать всю природу дикую изнутри. И для этого одной теории мало. Нужна практика. А такая практика, к сожалению, в большинстве случаев достигается непосредственно охотой. И очень часто браконьерской. В юности, я имею в виду. Когда еще нет разрешения ни на оружие, ни на охоту. Поэтому молодежь – твоя первая забота. Привлекай молодежь. Ищи помощников среди любителей. Ищи романтиков охоты. А результаты не заставят себя ждать. Вот если бы ты не стал охотоведом, кем бы стал? Лесником! А почему? Потому что у тебя с детства любовь к лесу и его обитателям.

– Алексеевич. Извини, перебью. Это, конечно, чересчур откровенно, но лесником и охотоведом я стал из-за Вас.

– Спасибо, дружище. Это для меня честь. Потому и сидим мы здесь с тобой ночью. Потому и говорим, что мы с тобой коллеги. Что-то полезное ты вынесешь для себя, надеюсь, да и мне приятно с тобой пообщаться. Я вот официально начинал охотиться в бригаде военных охотников. Эх, знал бы ты, что это были за люди! У меня в жизни не было авторитетов более, чем те люди, охотники. Гарнизонный Совет военных охотников собирался по четвергам в Доме офицеров. Сколько было для меня, пятнадцатилетнего пацана, радости присутствовать где-то в уголке на этих Советах. Они обсуждали предстоящий план мероприятий по охотхозяйству, планировали соревнования, коллективные выезды на охоту или работу в охотхозяйстве. Все было по-настоящему, без показухи. И меня включали в свою бригаду на охотах в качестве загонщика. Вот стою на остановке с пяти утра, жду их. На улице мороз. Ночь. Снег. Я в кирзовых сапогах, в материной телогрейке, с рюкзаком. А они к семи утра только подъедут. Замерзну, но вида не показываю. А ехать еще час в кунге под брезентом. Не замечал, Вася, ни мороза, ни холода. Лишь бы с ними ехать, их рассказы слушать. А они повоевали – будь здоров. И рассказы только об охоте. В Венгрии, в Польше, в Германии. Ну, еще и о женщинах. И пролетает час зимней дороги незаметно. И не так уж и холодно. А там и охота, инструктаж. Я в команде егерей-загонщиков. Надо пройти загон образцово: ни уйти от намеченного маршрута, ни сбиться, кричать, стучать. Наорусь за день так, что к вечеру и голоса нет. А по окончании охоты, когда они уже и кружки, и стаканы за удачу поднимали, обязательно хвалили меня за охоту. Наливали полстакана кубинского рома. Выпивал, не морщился. Домой приезжал в темноте. Измученный, усталый, без голоса, но счастливый. Да еще и мяса-печенки в рюкзаке привезу. Вот меня, Вася, в семнадцать лет в охотники приняли и на работу егерем взяли. Я уже заочно учился. В виде исключения. Сколько было гордости! На работу в форме ходил. В фуражке, с биноклем, с топором.

Вот пришло время мне добыть первого официального кабана. Хороший секач попался. Я его остановил. Стою, жду, когда номера подойдут. И подошли. И все поздравили. И веточку еловую воткнули в шапку. А потом положили ничком на кабана и розгами отстегали с приговором: «Люби природу, оберегай природу, жалей природу». Поднялся я – все руку жмут, улыбаются. Ну и, естественно, стакан мне, чтоб, значит, не сглазить.

И вот смотрю я, Вася, на тебя и себя вспоминаю. Ты вон уже ученый. И хватка у тебя есть, и характер. Далеко пойдешь, молодец, но будь осторожен! Самостоятельность требует вдумчивости, осторожности, бдительности. А в молодости этого маловато. Так что, будь осмотрительным, Вася, а все остальное у тебя есть. Почти. А мир сейчас другой, Вася, чем тот, о котором я тебе говорю. Людской мир. А вот дикий наш мир будет диким всегда. И нам с тобой повезло, посчастливилось, подфартило, что мы можем соприкоснуться напрямую, без посредников, с этим миром. И этим своим достоянием, Вася, мы как охотники и как охотоведы должны дорожить. Это запомни: д-о-р-о-ж-и-т-ь!

Алексей пересмотрел привезенные Васей таблицы карты планы сметы. Долго обсуждали с ним те или иные цифры. Василий уверенно пользовался своими цифрами и это понравилось Алексею. Пусть не всегда планы совпадают с реальностью, но уметь планировать нужно. Хотя бы для того, чтоб можно было анализировать исходные данные с полученным результатом. Уже рассвело, когда они оторвались от дел. Алексей потянулся:

– Ну, дружище, завел ты меня! Такое классное у тебя хозяйство. Такой объем работ. Такие перспективы! Теперь более или менее я представляю, что там у тебя не просто охотхозяйство, а непаханое поле. Так ты молодец, планируешь четко, правильно. Директору своему показывал? Нет? Смело иди вперед. Пока ты еще не директор – охотовед. Не поддержит, тогда решай со своими буржуями. Да и если что, я сам лично поговорю, напрошусь на встречу здесь у нас. Придется прогнуться – им охоту организовать. Но я и так их собирался вскоре на оленя пригласить. А у вас оленей нет? Поэтому будь готов – двигай свои бумаги по инстанции. Без этого, к сожалению, нельзя, Вася. А вся биотехния у тебя продумана до мелочей, да и затраты для вашего финансирования не ахти какие. Ты вот эти свои циферки своей подружке покажи, может, поймет, заинтересуется. Планы свои раскрой. Скажи, что через пять лет ей дворец построишь, а пока придется и в шалаше пожить. Так вот скажи, не криви. Объясни, кто ты такой: охотовед! Я думаю, если все честно и правдиво ей скажешь, и, если она тебя на самом деле любит – играть нам свадьбу скоро. Ну, а если нет, потоскуешь, переболеешь. Может быть. Я вот, Вася, свою бывшую жену Таню все равно люблю. Хоть и бросила меня. Хоть и в тюрьме пересидел. Хоть и опять один живу. Но эта боль – ничто в сравнении с той, которая была, когда мы жили вместе и не понимали друг друга. Сечешь? То-то же! Не наживай себе, дружище, таких вот болячек. Не надо. Боль от непонимания друг друга не меньше, чем боль от разлуки. Так вот… А тот путь, который ты выбрал для себя, и я чувствую, что ты уверенно идешь по нему; тот путь, Вася, требует большой отдачи и много сил. Силы в тебе достаточно, и мне хотелось бы искренне, по-отцовски, чтоб ты не сломался, не тратил свои силы вхолостую. Поэтому и желаю тебе только одного: учись, поднимай хозяйство. Не обременяй и чужую душу, и свою пустыми хлопотами. Хоть это и жестко, может быть, и жестоко, но это жизненная правда. Самки в дикой жизни выбирают сильнейших. И ты это знаешь. А ты пока еще не силен. Духом – да, и материально; и это немаловажно… но жизненным опытом, но самостоятельностью ты еще не силен, Вася. Для этого нужно время. Поэтому ты должен своей девушке все прямо сказать, как есть. В этом и есть твоя теперешняя сила. И если она эту силу почувствует, парень, побежит пешком с тобой в твою берлогу. Так что иди-ка поспи, а потом и езжай на переговоры. Я поеду в лес с Саяном. Хочу немного побродить-поездить по опушкам, да по полям. Заодно и на озера наведаюсь, давно не был.

– Лексеич, а ты-то когда спишь?

– Там, где-нибудь в лесу, где место понравится, и посплю, как ты говоришь. А перед самым отъездом своим заскочи, кое-что я тебе еще напоследок скажу, а на сегодня хорош, расход…