Текст книги "Верхом на удаче"

Глава 4

Говорят, что численное преимущество почти всегда обеспечивает победу. Эта сентенция верна лишь до определенного предела. Зная назубок все возможности врага, можно сыграть как на его слабых, так и на его сильных сторонах.

Из книги наполовину (а то и полностью) безумного генерала-мага Грам-Берена «Правила резни» [23]23
  Каковое безумие, впрочем, не мешало ему регулярно устраивать вышеупомянутую резню любым, сколь угодно большим силам противника.


[Закрыть]=

Я подошел к хозяину и потребовал полбочонка самого дешевого пива, которое только у него было. Разумеется, самое дешевое обычно (и данный случай исключением не был) является и самым худшим, но это как раз идеально соответствовало моим целям. Только когда трактирщик в третий раз не отозвался, я заглянул за стенку, на которой обычно стояло спиртное, и немедленно понял, что заведение целиком и полностью перешло на самообслуживание. Хозяин, видимо, решил, что отставать от прочих и не посочувствовать им в их горе – значит самое меньшее навлечь на себя гнев Тьмы, и воздал должное собственному товару. Я самолично нацедил себе полное ведро пойла с запахом, определенным мной как самый мерзкий, и, немного подумав, оставил пару медных бусинок на прилавке – в самый раз. А то кто знает, может, именно этого мне и не хватит, чтобы спокойно пройти в Чертог [24]24
  Место, куда попадают души самых достойных воинов после смерти. Это известно доподлинно, потому что жрецы могут призывать их оттуда в помощь еще живым Темным.


[Закрыть]…

Просто ради проверки я прошел наверх и на совесть обследовал все комнаты, которые там были. Как я и ожидал, Ди давно удрала побродить по городу. Правда, цели ее прогулок для меня всегда оставались загадкой, но сейчас даже этот фактор играл мне на руку. И более того – он был основополагающим во всей моей нынешней игре. Крепко держа в лапе ведро, до краев полное пахучей алкогольной мерзости, я выбрался наружу. Разумеется, соблюдая максимальную осторожность – по моему глубокому убеждению, разносившийся запах должен был собрать ко мне всех любителей «веселого пития». Но пронесло – никто, могущий выдать мое местоположение, так и не появился. Вполне возможно, что им было глубоко наплевать на какие-то там запахи после такого-то празднества, который они устроили. В то же время я очень аккуратно раскинул сеть своих собственных, не похожих ни на что обнаружителей.

Цель была замечена, как я и ожидал, довольно скоро. Я решил не рисковать и сразу же по нахождении начал сплетать нити ауры таким образом, чтобы они максимально походили на отпечаток пьяного. Ближе к цели я быстро вылил на себя эту дрянь, чуть-чуть проглотил (ничего не поделаешь, это, увы, было неотъемлемой частью моего плана) и нанес последний штрих на новую, ложную ауру. Затем вылез из темного переулка, пару раз качнулся для пробы и побрел, виляя изо всех сил, прямо по улице к тому месту, где чего-то ждала моя цель. Одновременно с этим грянула наипохабнейшая из всех известных мне песен, которую я все-таки старался исполнять относительно нормальным голосом (хотя бы для того, чтобы пожалеть собственные бедные ушки). Сей выдающийся образчик творчества был немедленно оценен – во всех близлежащих дворах в ужасе взвыли псы, но их некому было спасти от громовых раскатов. Одновременно с этим и моя цель услышала-таки нечто знакомое – видимо, я так хорошо потрудился над аурой, что она меня поначалу не узнала.

Я почти уверен, что слова, сказанные Ди по поводу некоего, гм, достойного Лу, сорвавшего ей ночную охоту, заставили покраснеть даже крышу. Так или иначе, но она скоренько направилась ко мне, заглотив наживку.

К моменту ее появления я уже успел выбрать самую глубокую лужу и, благословясь, нырнул туда. На глазах у изумленной магини ее упившийся (не иначе как от радости) спутник наполовину скрылся в мутной жиже и выдал серию веселеньких пузырьков. Такой скоростной реакции я от нее не ожидал. К моему удивлению, она стала не перемещать меня вниз, как я ожидал поначалу, а вытаскивать наружу. Только я, понимаешь ли, начал постигать тонкую душу тех жирных существ, которых зовут хрюшками, как тут приходят некоторые, начинают извлекать…

Несмотря на проявленное только что столь несвойственное ей великодушие, приближаться она ко мне не стала (и правильно сделала, а то мне бы пришлось, до конца войдя в роль, сотворить что-нибудь нехорошее на ее одежду), предпочитая магией катить по земле. Теперь основная интрига, ради которой я, собственно, и затеял всю эту пантомиму, заключалась в том, куда она меня потащит.

Я был окончательно сражен, когда она, бормоча себе что-то под рыло (из услышанного «животное» было самым мягким), притащила меня в ту же таверну, откуда началось мое триумфальное шествие, взгромоздила на второй этаж и, сунув в комнату, ушла. Дождавшись, когда она отойдет на безопасное расстояние, я с невыразимым наслаждением сотворил очищающее заклятие, зачерпнул ковшик из бочонка с чистой водой, напился и сел думать. Я бы еще понял, если б она, не желая быстрого обнаружения хладного тела конкурента, втащила меня на стену (в том состоянии, которое я очень успешно изображал, меня можно было бы повести куда угодно) и проводила в недолгий путь. Если бы я погиб при невыясненных обстоятельствах, она могла бы попасть под подозрение, а тут все ясно – упившись до скотского состояния, свалился вниз. И зачем только мы его, понимаешь, начальником назначили… Не то что ты, Дианочка, умница… Что-то тут было нечисто. Возможно, она составила какой-то свой план, в котором ей была необходима глупая жертва. Но надо за ней следить, а то не знаешь, кто кого проверяет!

На следующий день, старательно изображая головную боль, я вытаскивал изо всех щелей «грозных» вояк, которым выпала честь стать началом нашего войска. Они все время норовили взять вместо ятаганов бочонки или с пивом, или с рассолом, а самые продвинутые – и с тем, и с другим одновременно. Наконец я умудрился собрать всех. Некоторое время им понадобилось, чтобы понять, где они, затем с трудом нацепить то, что орки привыкли называть кольчугами, взять клинки и луки и, выстроившись неровной и все время пляшущей колонной, двинуться за мной. В середине строя я заметил тщательно (в пределах возможностей не до конца протрезвевших орков) укрываемые бочонки, но препятствовать не стал.

Площадь, где собирала свои полторы сотни Ди, встретила нас таким же не до конца трезвым, но очень мрачным молчанием. Быстро окинув ее отряд взглядом, я заметил, что в ровных рядах морщащихся (а надо знать, чего стоит заставить орка поморщиться!) с перепоя воинов виднелся разрыв. Природа этого разрыва выяснилась довольно быстро – мне стоило только повернуться, и сразу же в глаза бросилось пятно гари, в середине которого словно бы угадывался какой-то силуэт. Усмехнувшись методам Ди, я тронул Грызлу, и мы направились прочь из города.

Поскольку я не производил со своими солдатами тех мер воспитательного воздействия, которые предпочитала Ди, то вполне понятно, что они, прикончив все свои запасы «напитков завтрашнего дня», которых им, разумеется, не хватило, обозлились до предела. Еще бы – топать по Степи под солнцем, да еще и с больной головой. И, разумеется, все их недовольство немедленно обрушилось на того, кто обеспечил им столь экзотический вид физзарядки – на меня. Никто из них не шел дальше простых злобных зырканий в нежно ненавидимую спину, но даже для слабого мага вроде меня подобные ощущения были не на первом месте в списке преференций. Именно поэтому я решил разобраться с тем орком, который чаще всех поднимал на меня буркалки, да еще (о мерзавец!) присовокуплял к этому нечто в словесном изложении. Если бы я применил к нему что-нибудь особенное, то остальные бы не посмели больше награждать меня голодными взорами.

Поэтому, когда он в следующий раз решил выразить (разумеется, шепотом) свое горячее недовольство по поводу собственной нелегкой доли, его взгляд зацепился за странную блестящую цацку, которой вроде бы раньше не было видно. Какой же орк устоит перед соблазном хоть одним глазком взглянуть на что-то новое! Это-то его и погубило. Вглядевшись попристальнее, он немедленно понял, на что смотрит, облился холодным потом и попытался спрятать глаза, но я его уже зацепил.

Вообще процедура исторжения души, да еще и с последующим ее сохранением, была по силам только Высшим паладинам и еще паре-тройке других магов. Но это если пользоваться собственными силами. Я же довольно давно заимел один очень милый камешек, который забрал у одного из тех, кто однажды бросил вызов Зарану, забрал тогда, когда он уже при всем желании не мог бы мне помешать. Камешек, разумеется, запрещенный, так как с его помощью даже самый слабый маг мог вытащить душу почти из кого угодно, но ученикам, Избранным Тьмой, многое позволено.

Я стал аккуратно перегонять его сущность в новое вместилище. Аккуратно по двум причинам – для того, чтобы не повредить душу и чтобы он вполне прочувствовал всю прелесть этого процесса. На его морде почему-то не было написано искренней радости оттого, что теперь он сможет служить мне денно и нощно, но я его еще собирался воспитать. Наконец сей трудный и кропотливый процесс был завершен. Колонна, испуганно замершая поначалу при виде странного действа, вновь двинулась вперед, а я, полюбовавшись тем, как мой новый слуга играл гранями на солнышке, сунул камень в кармашек своей накидки. Может быть, я и дам ему тело. Какое сам захочу. И когда захочу.

Поскольку теперь мы шли уже немалым отрядом [25]25
  Немалым, разумеется, только для того времени. Золотые были года, не то что сейчас, тогда и полторы тысячи пехоты армией считались.


[Закрыть], то необходимо было выставлять часовых. Особенно важной такая предосторожность была, когда мы подходили к отрогам гор, которые тянулись к югу примерно на двадцать лиг. В окрестностях постоянно случались стычки, мелкие и не очень, ведь все старались обойти их как можно ближе к горам, чтобы не терять драгоценного времени. Точно так же поступили и мы – ведь о перемещениях крупных сил Светлых ничего не было слышно довольно давно (не к добру, ой не к добру), а если мы не сможем справиться с небольшим отрядом врага, значит, туда нам, неумелым воинам, и дорога.

И точно – при приближении к отрогу дозорные (самые бегучие орки, кто ж им равзаров доверит, зеленокожим) сообщили о появлении на горизонте трех сотен людской дружины, тоже спешащей к оконечности гор. Не одни мы оказались очень умными, решив не ломать ноги по перевалам и кормить собой тамошних обитателей. (В отличие от самих Горных Цепей этот отрог, как и другие, был проходим, но, разумеется, относительно.) Однако отряд людишек был слишком мал, чтобы спокойно расхаживать по нашим, даже не орочьим землям. Это значило только одно – с ними маги.

Я не был уверен, заметили ли они нас – по их поведению нельзя было сказать ничего определенного. Решив рискнуть, я повел свою колонну на перестроение, выстраивая орков на гребне холма, из-за которого мы выходили. Потеряв уйму времени, мои зеленокожие наконец-то решили, где чье место в строю, и потрусили вниз, освобождая место для солдат Ди, которых она решила придержать во второй линии, приказав им вытащить луки. Собственно говоря, мне хотелось ей посоветовать сделать то же самое, учитывая ее особое уважение к стрелковому оружию.

Почти в самом начале движения я заметил шевеление на другой стороне котловины, располагавшейся рядом с холмами, в которые сходила цепь гор. Разведчики врага побежали осведомлять об опасности основные силы, но я со своими полутора сотнями уже встал на середине склона, заняв единственно верную в подобном положении позицию. Противоположный склон котла был выше, но с него до рядов даже моих орков не могли добить и самые мощные луки людей. Дозор не сообщил о наличии у врага эльфов или арбалетчиков, поэтому я был относительно спокоен. Кроме того, мы ждали людей на своей стороне, а им пришлось бы сначала обогнуть последнюю горку, и только потом они увидели бы наши силы и смогли сообразить, что делать.

Как только передовые отряды показались из-за скал, в их сторону немедленно устремился подарочек от Ди – сгусток Тьмы, буквально лучившийся Силой. Мгновенно преодолев отделявшее его от цели расстояние, заряд смертоносной энергии врезался в порядки солдат и немедленно рассыпался облаком искр, которые, конечно, пожгли с пяток людей, но эффект произвели явно не тот, который ожидался. Я подозревал, что маги, уже предупрежденные, поставят блок, но, чтобы погасить подобное заклятие, они должны были быть настоящими мастерами. Ди, правда, совершенно не выглядела обескураженной – похоже, заклятиями такой мощи она расшвыривалась просто для того, чтобы прощупать противника. Мне оставалось лишь молча и яростно завидовать ее резервам.

Но и у меня нашлось чем попотчевать супостата. Конечно же это был один из моих собственных номеров, основанных на тех секретах, до которых я добрался сам, собственным путем. Черпая Силу из Тьмы, за основу я брал стихию, и получившееся смешение оказывалось совершенно непредставимым. Таким-то гостинцем я и угостил врага. Сблокировать его с ходу там, конечно, не смогли, и я насладился красочным зрелищем сгорания не меньше двух десятков воинов. Как я успел разобрать, первыми выбежали стрелки, рассчитывая дать залп и шустро спрятаться за ряды своих. Но вместо того, чтобы стрелять самим, они получили неплохое поощрение своему позыву сбежать сразу.

Повторять свое плетение я больше не мог (маги не умели его отразить, но вот прочитать и расколоть – запросто, после чего, как я полагал, могли бы вернуть мне его), а от заклятий Ди они были защищены, поэтому оставшиеся стрелки беспрепятственно влезли на небольшой холмик, и под их прикрытием начала появляться тяжелая пехота. Шли они довольно неплохо, но вот само качество войск было не ахти. Обычные дружинники-копейщики, не блистающие ни особым умением, ни железной дисциплиной, но способные раскатать орков в их «кольчугах» легко и непринужденно, потеряв не больше трети своих. Размен при численном превосходстве врага совсем неплохой.

Когда все солдаты вылезли из-за гор, взревели боевые рога, и дружинники начали быстро и умело, с выучкой настоящих вояк, перестраиваться. Прошло совсем немного времени, и на мои порядки поползли сразу две сотни, сбившиеся «ежами» и выставив во все стороны копья. Я спокойно наблюдал за всем этим, ожидая, когда же они полезут сначала вниз, а затем вверх по склону. Но оказалось, что это было лишь прикрытие.

Еще во время перестроения я заметил в глубине строя две фигурки в плащах, державшие наготове посохи. На вершине каждого не то что сверкал – горел от сдерживаемой до поры Силы камень. Два мастера – это было плохо, очень плохо. С ними на равных могла поспорить одна только Ди, а мои заклятия хоть и были им совершенно незнакомы, но оказались бы слишком слабы для серьезной дуэли волшебников.

Пока дружина бряцала оружием, отвлекая (как я потом понял) наше внимание, маги тоже решили прощупать наши силы. Один, с вычурным, раскрашенным в синий и белый цвет посохом, внезапно размахнулся, прокричал что-то на неведомом наречии (что-то явно магическое, ибо его голос, многократно усилившись, заметался по котловине) и резким движением вонзил свою палку в землю. Я ясно увидел, как полы его плаща рвануло кверху, словно бы из земли ударил вихрь, и в нашу сторону метнулся сверкающий шар, скрывавший в себе пару десятков молний. Вернее, не в нашу, а в мою сторону, как я успел понять в исчезающе малый промежуток времени. Маги нашли своего истинного врага – нас с Ди – и решили для начала выбить слабейшего, как им казалось.

Как маг Ди действительно меня обходила, но работать со стихиями мне удавалось куда лучше. Недаром я много времени уделял именно попыткам отражения заклинаний. Безусловно, с волшбой такой чудовищной (для меня) мощи я не сталкивался, но общие принципы знал и считал, что смогу противостоять слепой силе разрушения.

Орки увидели только плохо различимое движение над своими головами и поняли, что произошло, только когда их предводитель очутился перед линией, держа над башкой тот самый шар, который только что выпустил дырпцагунный маг. Мохаррный Свет, как же это было трудно! Трудно и больно. Орки, сообразив, что к чему, разразились восторженным ревом. Да, ребятки, именно этого-то от вас мне и надо было – чужая молния все время норовила вырваться и добраться до своей цели, которая теперь была перед ней, и только то, что я незаметно высасывал Силу из зеленокожих, бурно радовавшихся моему успеху, помогало мне держать ее в узде. Но и забирать слишком много я тоже не мог – они еще были нужны мне в бою. Поэтому, пока маги врага стояли, открыв рты (еще бы, такого им никто не показывал), я спешно начал заменять суть заклятия, подменяя ее собственной. Эту область магии многие считали ненужной, так как на подобные манипуляции уходило по нескольку секунд – по магическим меркам целая вечность. Но я угробил немало времени, пытаясь понять, как же это делается, и сейчас сокровенное знание сильно меня выручило.

Самые глазастые дружинники (и, конечно, маги, следившие за каждым моим действием) увидели, как кошмарное отродье Тьмы широко оскалилось, показав полную клыков пасть, и, от души размахнувшись, метнуло заряд обратно, в магов. Разумеется, я привесил к молнии несколько дополнительных смертоубийственных свойств, но чародеи оказались на высоте – плащи им подрало изрядно, сами они остались невредимы. И сразу последовал их ответ, только на этот раз они нацелили его на гребень холма, где осталась со своими Ди. Второй маг очертил внезапно полыхнувшим алым навершием посоха круг прямо в воздухе перед собой, сгреб горсть воздуха и словно бы нехотя бросил его в середину огненного кольца. Пламенный круг немедленно вздулся пузырем, и через мгновения через поле устремился сгусток огня величиной с походный шатер.

Ди поступила еще лучше меня, я, при всей экзотичности своей работы с заклинаниями, так бы не смог. Это был действительно образчик высшего мастерства. По видимому эффекту (самой работы я, конечно, не уловил) я понял, что она сумела в краткие терции времени отыскать скрепы заклятия, которые людские волшебники, не ожидая найти в ней первоклассного мага, оставили на виду. Точно определив момент, когда огнешар находился над одним из «ежей», она мгновенно (не знаю уж как) сломала их, и весь жидкий огонь, наполнявший заряд, излился вниз. Щиты, поднятые наверх для защиты от возможной стрельбы, разумеется, не выдержали магического пламени. Дикий вой сгорающих заживо взлетел вверх и тут же прервался – на месте разрушения шара земля почти мгновенно прогорела на локоть вниз. Остались только стоны обожженных и удушливый запах горелого мяса, заполнивший собой, казалось, всю котловину. На морде Ди появилась усмешка, которую я бы предпочел никогда больше не вспоминать. Но вскоре начались такие вещи, что мне стало не до того, чтобы глядеть по сторонам.

Людские маги убрали глаза со лба и, не обращая никакого внимания на пытающиеся собраться остатки «ежа», решили показать, что шутки кончились. Произвести сей процесс вразумления они решили, разумеется, на мне. Я четко видел, как они взялись за руки, объединяя Силу, затем слитно вонзили оголовья посохов в землю и затянули какой-то мерный речитатив, который я мог заметить только по губам. Уже тогда мне стало понятно, что хорошего ждать не приходится. Затем по навершиям посохов проскочила одна искра, другая, красная, еще две, еще, еще, еще, и, наконец, вокруг них закрутилось целое облако белых и красных искр. И вдруг из этого тугого клуба летящего огня в небо выстрелила плеть, сплетенная из двух ослепительно сияющих нитей – белой и пламенеющей.

Теперь пришла моя очередь подбирать челюсть с земли, чтобы та не наскребла на себя гору пыли. Мохаррные волшебнички решили устроить мне Истечение Стихии! Да что там – уже устроили, причем не одной, а Воздуха и Огня разом! Две самые агрессивные, мощные ипостаси Силы… Проорав нечто вроде: «Все ко мне! Да плотнее, плотнее, гарбаддные дети!» – я, попутно молясь Тьме о благополучном входе в Чертог, начал плести нечто, что, по моим представлениям, должно было защитить меня и орков от того, что ожидалось с неба через несколько мгновений.

Вокруг опустилась завеса, отгородившая меня от большей части магии извне. Похоже, они решили пустить в ход полную, самую мощную степень этой волшбы. С одной стороны, Ди теперь точно не могла бы мне помочь, но с другой – эта завеса оттягивала на себя немалую долю Силы, вложенной в заклятие, и у меня появлялись хоть какие-то шансы сдюжить своими силами.

Тем временем над моей башкой (и над орками, сбившимися вокруг меня) начало учиняться то, из-за чего Истечение Стихии и считали едва ли не сильнее Молота Тьмы. Из двойной нити стало раскручиваться нечто невообразимое, принимая очертания тучи, через которую поначалу просвечивало небо. Немедленно она начала пухнуть, утолщаясь, расширяясь и наливаясь каким-то нутряным багровым свечением. После нескольких секунд интенсивного роста туча заняла собой чуть не полнеба и опустилась рыхлым брюхом так низко, что мне оставалось до нее не больше пяти саженей. Но это было лишь попыткой испугать врага, чтобы тот, дай Свет, помер от страха. Я точно знал, что самое интересное начнется скоро, но не сейчас. И я оказался прав, хотя это был тот самый случай, когда так хочется ошибиться.

Туча внезапно сжалась, поднявшись вновь высоко в небо, по ней прошли судороги, словно бы наружу что-то рвалось (на самом-то деле так оно и было), и наконец началась собственно активная часть чародейства. Став абсолютно красным, облако, внезапно начавшее переливаться всеми оттенками этого цвета, исторгло из себя кольцо пламени, разбежавшееся по небу, и начался ливень пылающих камней, настоящей лавиной низринувшийся вниз. К тому времени я уже изготовил собственное плетение, на скорую руку проверил его и, раскинув получившийся щит, приготовился встретить атаку.

Когда первые метеоры коснулись щита, я понял, что не выдержать шансов у меня куда больше. Хоть я, прекрасно понимая, что спасение в данном случае в бегстве, и двинул прочь из очерченной завесой зоны, но до границы оставалось еще около полутора десятков шагов, и их надо было успеть пройти.

Я все-таки пробился, хотя уже через три шага почувствовал, как волны яростного пламени, текущие по щиту, словно бы сдирают с меня кожу, а затем начинают неспешно наливать все тело палящей болью. Так мы и шли – посередине я (скорее несомый сгрудившимися орками, так как всё, на что меня хватало, – просто держать щит из последних сил, забирая энергию даже из ауры [26]26
  Естественная защита любого, сколь угодно слабого мага. Своего рода «неприкосновенный запас» на самый крайний случай.


[Закрыть]), а вокруг испуганные зеленокожие, опасливо косящиеся на негодующе гудящие и иногда почти гаснущие стены защитного купола. Облегчение, когда мы начали вырываться из зоны буйствовавшей смерти, я только почувствовал – глаза к тому моменту, судя по феерическим ощущениям, давно выгорели. Орки галантно пропустили меня вперед (теперь, когда я держал не весь щит, стало чуть легче), и я первым шагнул на траву, которая даже не обуглилась – завеса плотно держала магию с обеих сторон.

Это стало ошибкой не только орков, но и моей. Я совершенно непростительно для себя забыл о том, что держал щит только против огненной стихии, в то время как воздушная составляющая, несомненно присутствовавшая в чарах, никак себя не проявила. Зато она проявила себя сейчас – очередной шар, лопнувший ближе всего ко мне, взорвался, исторгнув из себя не пламя, а сноп молний, немедля устремившийся к живой цели, благодаря которой они появились, – ко мне. Неведомо как они миновали антимагическую преграду, слились в одну и рванулись спереди. Это был конец.

Нет, не был, понял я, когда меня просто отшвырнуло назад силой небольшого взрыва, произошедшего при столкновении молнии со мной. Истинным эффектом должен был стать поджаренный я, нанизанный на луч смертельной энергии. Понять, что же пошло не так (то есть для меня-то очень даже так!), я смог только после битвы, когда не обнаружил на месте камня с душой самого строптивого орка. Да, его служба была недолгой, но перед своей смертью он спас своего хозяина – конец, в высшей степени достойный для любого раба.

Но тогда я, хоть и не померев мгновенно, семимильными шагами продвигался к этому исходу, потому что тело, истерзанное противостоянием с невероятной мощью, просто отказывалось принимать новую боль. И тут меня выручили те, от кого я этого, строго говоря, не ожидал. Орки, валившие сзади, увидели, как Лу, только что спасшего их, бросило назад и он совершенно явственно вырубается. Тут же несчастный купол, почувствовавший, что ему более не надо ничего держать, с облегчением попытался погаснуть. Но зеленокожие, которые все еще находились под Истечением, не были заинтересованы в таком развитии событий и приняли единственно верное решение: поставили меня на лапы, хорошенько надавав при этом по всем частям тела и вылив на меня содержимое одной из своих фляжек (а надо знать объем их фляжек, чтобы понять, что со мной произошло), но результат был достигнут – я успел подхватить гаснущее заклятие буквально на самом пределе, и крайние орки отделались только впечатляющими пропалинами в шкуре.

Выбравшись на открытую местность (теперь уже предусмотрительно держа купол, в который били молнии), я смог наконец-то сбросить давившее на меня заклятие и перевести дух. Вернее, попытаться перевести дух – нетронутый «еж», крайне удивленный появлением Темных, выживших, как им представлялось, в аду, решил исправить упущения магии сталью и двинул на нас. Так что мне пришлось немедленно хватать оружие и вести своих навстречу. Мельком удивившись, почему не гаснет заклинание, после нашего ухода совершенно обезумевшее, я крикнул оркам: «Товсь!» – и рванул на приближавшийся строй.

Дружинники, почти наверняка одуревшие от подобной наглости, решили стереть сначала глупого Лу, а затем и его прихвостней. Никто, правда, не придал значения ярко сверкавшему синему протазану в лапах Темного, бросившегося в одиночку на сотню, и это стало еще одной ошибкой, совершенной всеми в этот глупый день. Потому что я подпрыгнул, увернувшись от алчно бросившихся вперед отточенных наконечников, и лезвие легко, будто не замечая преграды, пронеслось верхом, срубая торчащие оскепища. Приземлившись на щиты, под которыми кто-то немедля изверг поток отборной брани, я вонзил в них клинок и вскрыл казавшийся неколебимым строй, непринужденно рассекая чудесным оружием и щиты, и доспехи, и тела.

Орки, застывшие было в недоумении, с ревом рванули внутрь строя, который их предводитель пропарывал все глубже и глубже. И вот тут-то, в безумной рукопашной резне, тяжеленные тесаки орков оказались страшным оружием. При «правильном» бое они, безусловно, спасовали бы перед стеной щитов, ощетинившейся копьями, но в схватке грудь на грудь им не было равных. Один взмах зазубренного лезвия весом в полпуда – и вместо одного дружинника сразу становилось два (то есть две половины). Мы прошли весь «еж» насквозь в считаные мгновения, сметая растерявшихся людишек, как ветер сухую солому.

Вырвавшись на простор, я, опьяненный кровью, повернулся туда, где, по моим представлениям, были еще враги, но, оглядевшись, понял, что воевать больше не с кем. Чудовищное заклинание погасло, успев тем не менее сослужить неплохую службу Ди. Она подхватила несколько последних огненных камней и переправила их туда, где на холме были стрелки, и туда, где только-только успел собраться пострадавший «еж». Эффективность была абсолютной – не выжил никто. Верхушка холма, на котором стояли стрелки, оказалась снесена начисто, и даже сама земля там спеклась до состояния стекла. На месте же того строя, который еще в самом начале сшибки так неудачно поймал огнешар, снова резвилось пламя, на этот раз питаясь совершенно бесформенным месивом из стали, дерева и плоти. Поле битвы осталось за нами.

И только через некоторое время мы поняли, куда делись маги. Они, стремясь окончательно разделаться со мной, вложили в свою волшбу слишком много сил, и она высушила их самих до дна, взяв над слабыми людьми верх. Отдав своему творению все силы, чародеи рассыпались горками невесомой пыли, которую уже успел порядком поразнести ветер, когда мы с Ди поняли, что это такое.

Единственная проблема получилась со следом (вернее, глубоченной воронкой) от Истечения Стихии. Земля там превратилась в камень на глубину в несколько саженей, но все бы ничего, если бы не жар, по-прежнему исходивший от ямины. Трава по краям раны в теле земли тлела, изредка вспыхивая там, где были густые пучки. А пожар в Степи – самое последнее дело. У меня сердце кровью обливалось при мысли, сколько несчастных жучков и бабочек погибло от волшбы мерзких людишек. А сколько еще погибнет, если мы не остановим пламя! Поэтому после боя нам пришлось оставаться на месте до самого вечера. В конце концов, Лу мы или нет, мы же должны думать о живых существах.