Текст книги "Азбука коммунизма"

Господство финансового капитала, банкиров и синдикатчиков выразилось еще в одной примечательной вещи: в никогда не виданном раннее росте расходов на вооружения, росте армий. флота и воздушного флота. Оно и понятно. В прошлые времена ни одна разбойничья голова не могла и помышлять о господстве над всей землей. А теперь об этом империалисты думали всерьез. Никогда еще не было драк между такими чудовищно-сильными государствами-трестами. Само собой разумеется, что соответственно этому у этих государств отрастали и орудия этой драки, их вооруженная сила. Крупные державы захватывали чужое добро непрестанно и при этом постоянно оглядывались друг на друга: не укусит ли сзади сосед, такой же хищник. Поэтому каждая из них должна была иметь войска не только для колоний и против своих собственных рабочих, но и для борьбы со своими сотоварищами по грабежу. Вводит одна держава новую систему оружия, – другая тотчас спешит ее обогнать, чтобы не остаться в накладе. Так начинается бешеная погоня вооружений: одно государство подгоняет другое. Растут гигантские предприятия и тресты пушечных королей: Путиловы, Круппы, Армстронги, Викерсы и т. д. Эти пушечные тресты наживают колоссальные барыши, состоят в связи с генеральными штабами и всячески стремятся и со своей стороны подлить масло в огонь, разжигая всякие столкновения: ведь от войн зависит благополучие их прибыли.

Такова была сумасшедшая картина капиталистического общества перед войной. Государства-тресты ощетинились миллионами штыков, на суше, на воде, в воздухе все было готово к всемирной потасовке; в числе всех расходов государства на первое место все более и более выдвигались расходы на армию и на флот. В Англии, напр., в 1875 году военные расходы составляли 38,6%, то есть немного больше трети, а в 1907-1908 годах – уже 48,6 процентов, то есть почти половину всех государственных расходов; в Соедин. Штатах в 1908 году они составляли целых 56,9 процентов, то есть изрядно больше половины. Тоже и в других государствах. «Прусский милитаризм» процветал во всех крупных государствах-трестах. Пушечные короли грели себе руки. А весь, мир катился с громадной быстротой к кровавейшей из войн, к мировой империалистской бойне.

В особенности любопытно было соперничество английской и германской буржуазии. С 1912 года Англия решила строить три своих броненосца-дредноута на каждую пару построенных в Германии. В 1913 г. у Германии должно было быть в Северном море 17 дредноутов, у Англии – 21; в 1916 г. у Германии – 26, у Англии – 36, и так далее.

За 13 лет военные расходы возросли вдвое, в Японии в 13 раз. Перед войной пляска вооружений стала еще больше. Франция тратила на военные нужды в 1910 г. 502 мил. руб., в 1914 г. – 740; Германия в 1906 г. – 478 м. р., а в 1914-943 миллиона, то есть удвоила цифру расхода за 8 лет. Еще сильнее вооружалась Англия. В 1900 г. она тратила 499 м. р., в 1910 г. – уже 694 миллиона, а в 1914 г. – 804 миллиона; в 1913 г. Англия на один свой флот затрачивала больше, чем все державы затрачивали на флот в 1886 г.; что касается царской России, то она тратила на военные нужды в 1892 г. 293 мил., в 1902 г. – 421 мил., в 1906-529 мил. рублей; в 1914 году смета военно-морского министерства достигла 975 миллионов рублей.

Из той империалистской политики, которую вели «великие державы», ясно вытекало, что рано или поздно они должны были столкнуться. Совершенно ясно, что именно эта грабительская политика всех «великих держав» и была причиной войны. Только дурачок может поверить теперь, что война возникла из-за того, что сербы убили австрийского принца, или что Германия напала на Бельгию. В начале войны очень много спорили о том, кто виновен в войне. Немецкие капиталисты утверждали, что напала Россия, русские купцы барабанили всюду, что напала Германия. В Англии говорили, что Англия воюет, чтобы защитить маленькую пострадавшую Бельгию. Во Франции тоже писали, кричали, пели, какое благородство проявляет Франция, заступаясь за героический бельгийский народ. А в это же время в Австрии и Германии распространялись, что Австрия и Германия защищаются от нападения русских казаков и ведут святую защитительную войну.

Все это от. начала до конца было пустяком и обманом трудящихся. Этот обман был нужен буржуазии, чтобы заставить солдат идти на войну. Буржуазия не в первый раз прибегала к такому приему. Мы уже видели раньше, как синдикатчики вводили высокие пошлины, чтобы, грабя своих земляков, вести лучше борьбу на чужих рынках. Для них, значит, пошлины были средством нападения. А буржуазия кричала, что она хочет защитить «отечественную промышленность». То же и с войной. Суть империалистской войны, которая подчиняла мир господству финансового капитала, как раз в том и состояла, что в ней все нападали. Теперь-то это яснее ясного. Царские лакеи говорили, что они «защищаются». Но когда октябрьская революция взломала тайные министерские шкалы, там было документально обнаружено, что и царь, и Керенский, вкупе и влюбе с англичанами и французами, вели войну за грабеж, что они хотели взять чужой Константинополь, разграбить Турцию и Персию, отхватить у Австрии Галицию. Это теперь ясно, как дважды два – четыре.

Немецкие империалисты тоже разоблачили себя до конца. Стоит только вспомнить о брестском мире, о том, какие грабежи они устраивали в Польше, Литве, Украине, Финляндии. Немецкая революция тоже кое-что приоткрыла, и мы теперь тоже документально знаем, что Германия готовилась к нападению ради разбоя и лелеяла мысль о захвате чуть ли не всех чужих колоний и земель.

А «благородные» союзники? И они разоблачены теперь до конца. После того, как они своим версальским миром ограбили дочиста Германию, наложили 125 миллиардов контрибуции, отобрали весь флот, взяли все колонии, пожрали чуть ли не все паровозы, угоняли дойных коров в счет уплаты контрибуции и так далее, разумеется, никто не поверит в их благородство. Да и Россию они грабят и с севера, и с юга. Значит, и они воевали ради грабежа.

Все это коммунисты-большевики говорили в самом начале войны. Но тогда мало кто верил. Зато теперь это видит всякий мало-мальски неглупый человек. Финансовый капитал, это – жадный кровавый разбойник, какой бы масти он ни был русской, немецкой, французской, японской или американской.

Значит, в империалистской войне смешно говорить, что один империалист виновен, a другой нет; или что одни империалисты нападают, а другие защищаются. Все это было придумано для обмана трудящихся. На самом деле все они нападали в первую голову на маленькие колониальные народы, все они лелеяли планы всесветного грабежа и подчинения всего мира финансовому капиталу своей страны.

Разразившаяся война должна была быть мировой войной. Понятно, почему. Ведь мы знаем, что почти весь мир к тому времени был уже разобран по кусочкам и поделен между «великими державами», а все державы были связаны между собой в одно мировое хозяйство. Немудрено поэтому, что война захватила всех, оба полушария земли.

Англия, Франция, Италия, Бельгия, Россия, Германия, Австро-Венгрия, Сербия, Болгария, Румыния, Черногория, Япония, Соединенные Штаты, Китай, десятки других, мелких государств, – словом, почти все были втянуты в кровавый водоворот. Население земного шара насчитывает приблизительно полтора миллиарда человек. И все эти полтора миллиарда испытывали прямо или косвенно бедствия войны, которую навязала кучка капиталистических преступников. Таких громаднейших армий, какие были выставлены на суше, таких чудовищных орудий смерти мир никогда еще не видал. Не видал мир никогда и такой силы капитала. В самом деле, ведь одна Англия с Францией заставили служить своему денежному мешку не только англичан и французов, но и многие десятки своих колониальных рабов, чернокожих, желтокожих и всяких иных. «Цивилизованные» разбойники пустили в ход чуть ли не людоедов, хотя из них они же вили веревки. И все это прикрывалось самыми благородными лозунгами.

Война 1914 г. имела своих предшественников в войнах из-за колоний. Таковы были поход «цивилизованных» держав на Китай; испано-американская война; русско-японская война 1904 г. (из-за Кореи, Порт-Артура, Маньчжурии и т. д.); итальянско-турецкая война 1912 года (из-за африканской колонии Триполи); англо-бурская война в начале XX столетия когда «демократическая» Англия зверски задушила две бурские республики; был ряд случаев, когда воина едва не вспыхнула огромным пожаром. Дележ земель к Африке чуть было не привел к войне между Англией и Францией (из-за Фашоды), затем между Германией и Францией (из-за Марокко); у царской России одно время едва не вышло волны с Англией из-за раздела земель в Средней Азии.

Ко времени же первой мировой войны особенно резко выступили противоречия интересов между Англией и Германией из-за владения землями в Африке, в Малой Азии и на Балканах. А обстоятельства сложились так, что вместе с Англией шла Франция, метившая на то, чтобы отнять у Германии Эльзас-Лотарингию, и Россия, хотевшая поживиться на Балканах и в Галиции. Разбойничий германский империализм нашел себе главного союзника в Австро-Венгрии. Американский империализм вмешался позднее, так как выжидал взаимного ослабления европейских государств.

Кроме милитаризма, одним из гнуснейших орудий борьбы между империалистскими державами является тайная дипломатия, которая прибегает к тайным договорам и заговорам, не гнушаясь даже убийствами, взрывами и т. д. Настоящие цели империалистской войны были как раз в этих тайных договорах, которые имелись, с одной стороны, между Англией, Францией и Россией, а с другой – между Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией. Убийство австрийского эрцгерцога перед войной было произведено, по-видимому, не без ведома тайных агентов Антанты. Но, с другой стороны, немецкая дипломатия сама против этого ничего не имела: германский империалист Рорбах, напр., писал: «мы должны считать за счастье, что, благодаря убийству эрцгерцога Франца-Фердинанда, великий противо-германский заговор нашел себе исход раньше предположенного срока. Два года спустя война была бы для нас гораздо тяжелее». Немецкие провокаторы готовы были пожертвовать даже своим принцем, лишь бы вызвать войну; англо-франко-русские тайные агенты не останавливались перед убийством этого принца.

Ведение империалистской войны отличалось не только своими размерами и своим опустошительным действием, но и тем, что все хозяйство страны, ведущей империалистскую войну, должно было быть подчинено военным задачам. Раньше воевать буржуазия могла, тратя только деньги. Мировая же война была так огромна и велась такими развитыми странами, что одних денег не хватало. Для этой войны нужно было, чтобы сталелитейные заводы только и делали, что лили пушки, одна чудовищнее другой, чтобы уголь вырабатывался в шахтах на войну, чтобы металлы, ткани, кожа и т. д. – все шло на войну. И, разумеется, тот из государственно-капиталистических трестов имел надежду выиграть, у кого производство и транспорт лучше обслуживали войну.

Как же этого добиться? Ясно, что этого можно было добиться только централизацией всего производства. Нужно было устроить так, чтобы производство шло гладко, было бы хорошо организовано, было бы подчинено прямым указаниям военных, то есть генерального штаба, и точно выполняло бы все распоряжения лиц в эполетах и при звездах.

Как могла сделать это буржуазия? Очень просто. Для этого она должна была частное производство и отдельные частные синдикаты и тресты передать в распоряжение своего буржуазного разбойничьего государства. Это и делалось во время войны. Промышленность «мобилизовалась» и «милитаризировалась», т. е. отдавалась в распоряжение государства и военных властей. Как? – спросит кто-нибудь. Ведь буржуазия тогда лишится своих доходов? Ведь это национализация! Раз все передается государству, то причем же тут буржуазия, и как она на такую штуку пойдет? Что буржуазия на это пошла, это факт. Но тут нет ровно ничего удивительного. Потому что здесь частные синдикаты передавали все не рабочему, а своему, империалистскому государству. А что же тут ужасного для буржуазии? Она просто перекладывает добро из одного своего кармана в другой: добра от этого нисколько не уменьшается.

Нужно постоянно помнить о классовом характере государства. Государство не есть какая-то «третья сила», которая стоит над классами, а есть классовая с головы до ног организация. При диктатуре рабочих это – организация рабочих. При господстве буржуазии это – такая же хозяйская организация, как трест или синдикат.

Стало быть, когда буржуазия передавала частные синдикаты в руки своего (не пролетарского, а своего разбойничьего, капиталистического) государства, она ровно ничего не теряла. Не все ли равно, будет ли получать фабрикант Шульц или Смит прибыль из конторы синдиката или из кассы государственного банка? Ничего не теряя, буржуазия выигрывала. Выигрывала она потому, что при такой централизации лучше всего шла военная машина, и повышалась вероятность успеха в войне за грабеж.

Немудрено поэтому, что почти во всех капиталистических странах во время войны стал развиваться государственный капитализм на место капитализма частных синдикатов или трестов. Германия, например, одерживала победы и сумела долгое время выдерживать натиск гораздо более значительных сил своих противников только потому, что немецкая буржуазия сумела организовать очень хорошо вот этот самый государственный капитализм.

Переход к государственному капитализму совершался в разных формах, на разные лады. Чаще всего учреждались государственные монополии в области производства и торговли. Это значит, что производство и торговля становились государственными, переходили в руки буржуазного государства целиком. Иногда такой переход совершался не сразу, а только в известной доле. Это бывало тогда, когда государство покупало часть акций какого-нибудь синдиката или треста.

Тогда такое предприятие становилось наполовину государственным, наполовину частным, и государство буржуазии проводило там свою политику. Кроме того, далее в предприятиях, оставшихся в частных руках вводились обязательные правила: одни предприятия, скажем, обязаны были по новому закону покупать у других, а другие обязаны были им продавать в определенном размере и по установленной цене; государство вводило также обязательные способы работы, указывало материал и так далее, вводило карточки на все важные продукты. Так на место частного капитализма вырос государственный капитализм.

При государственном капитализме на место отдельных организаций буржуазии выступает их единая организация, их государство. До войны, скажем, была в капиталистической стране государственная организация буржуазии, отдельно от нее – синдикаты, тресты, союзы предпринимателей, организации помещиков, политические партии буржуазии, союзы буржуазных журналистов, ученых, художников; церковные общества, союзы попов; общества белогвардейской молодежи, бюро частных сыщиков и т. д. При государственном капитализме все эти отдельные организации сливаются с буржуазным государством, становятся отделениями государства, выполняют один общий план, подчиняются «верховному командованию»: в шахтах и на заводах делают то, что говорит генеральный штаб; пишут в газетах, что говорит генеральный штаб; проповедуют в церквах то, что нужно разбойникам из генерального штаба; рисуют, сочиняют и поют, что велит тот же генеральный штаб; изобретают машины, снаряды, орудия, газы, какие нужны все ему же. Таким образом достигается то, что вся жизнь «милитаризуется» для того, чтобы обеспечить буржуазии ее кроваво-грязное дело барыша.

Государственный капитализм означает громадное усиление крупной буржуазии. Как при рабочей диктатуре, в рабочем Государстве, рабочий класс тем сильнее, чем дружнее работают вместе советская власть, «профессиональные союзы, коммунистическая партия и т. д., точно так же при диктатуре буржуазии она тем сильнее, чем более подтянуты одна к другой все буржуазные организации». Государственный капитализм, централизуя и превращая их в органы единой организации, способствует громадной мощи капитала. Именно здесь диктатура буржуазии празднует свой праздник.

Государственный капитализм возник за время войны во всех крупных капиталистических странах. В царской России он тоже стал было возникать (военно-промышленные комитеты, монополии и т. д.). Потом, однако, русская буржуазия, напуганная революцией, боялась, что вместе с государственной властью и производство перейдет в руки пролетариата. Поэтому после февральской революции она не только не стремилась организовать производство, а, наоборот, портила и саботировала его.

Мы видим, что государственный капитализм ни в коей мере не уничтожает эксплуатацию, а лишь увеличивает мощь буржуазии. Тем не менее шейдемановцы в Германии и другие соглашатели проповедовали, что эта каторга есть социализм. Раз, мол, все у государства, – значит, социализм. Они не видели, что здесь государство – не пролетарское, а принадлежащее злостным, смертельным врагам и убийцам пролетариата.

Государственный капитализм, сплачивая и организуя буржуазию, увеличивая ее силы, натурально, страшно ослабил рабочий класс. Рабочие при государственном капитализме превращались в белых рабов разбойничьего государства. У них было отнято право стачек, они были мобилизованы и милитаризованы; всякого, кто выступал против войны, немедленно судили за государственную измену; во многих странах была отнята свобода передвижения, переход с одного предприятия на другое и т. д. «Свободный» наемный рабочий превращался в крепостного, обреченного умирать на полях сражений не за свое дело, а за дело врагов; обреченный работать до седьмого пота не ради себя, своих товарищей, своих детей, а на своих собственных угнетателей.

Таким образом война на первых порах способствовала централизации и организации капиталистического хозяйства. То, что не доделали синдикаты, банки, тресты, комбинированные предприятия, то стал спешно доделывать государственный капитализм. Он создал сеть всяких органов, регулирующих производство и распределение. Он подготовил таким образом в еще большей степени почву, чтобы пролетариат взял в свои руки централизованное крупное производство.

Но война, своею тяжестью навалившись на рабочий класс, неизбежно должна была вызвать и возмущение пролетарских масс. Прежде всего она означала такую мясорубку, какой не видывала история. Производство трупов шло невероятно быстрыми шагами. Пролетариат истреблялся физически на полях сражений. По некоторым подсчетам, число убитых, раненых и пропавших только до марта 1917 года доходило до 25 миллионов человек; убитых по 1 января 1918 года было около 8 миллионов. Если считать средний вес человека в три пуда, это значит, что капиталисты за срок от августа 1914 г. по январь 1918 года произвели двадцать четыре миллиона пудов гнилого человеческого мяса. Чтобы высчитать точно потери людьми, нужно было бы прибавить миллионы больных. Один сифилис, развившийся за время войны до неслыханных размеров, заразил чуть ли не все человечество. Люди после войны стали в несколько раз хуже; самые здоровые, трудоспособные элементы, цвет всех наций, были истреблены. И понятно, что в первую голову пострадал рабочий класс и крестьянство.

В крупных центрах воевавших государств образовались даже целые городки особенно уродливо исковерканных и изувеченных: без человеческого лица, с одной лишь черепной крышкой, в масках сидят эти несчастные обрубки, живое свидетельство буржуазной культуры.

Но пролетариат не только вырезывался в диких боях. На плечи живых взваливались неимоверные тяжести. Война требовала бешеных расходов. И в то время, как фабриканты и заводчики получали чудовищные барыши, специально прозванные «военною прибылью», на рабочих накладывались громадные налоги, которыми оплачивалась война. А расходы на войну были поистине чудовищны. Осенью 1919 г. на мирной конференции французский министр финансов заявил, что война обошлась воевавшим в триллион пять миллиардов франков. Такое название даже не всякий знает. Раньше такими цифрами считали число верст от одной звезды до другой. А теперь ими исчисляются расходы на преступную бойню. Триллион – это миллион миллионов. Вот во что обошлась война, затеянная капиталистами.

Такие расходы требовали огромных сумм для своего покрытия. И совершенно естественно, что капиталистические государства стали накладывать соответственные огромные налоги на рабочий класс: либо в прямом виде, либо облагая налогами товары, либо – когда и с буржуазии что-нибудь бралось – патриотически повышая цены на товары. Дороговизна росла, а фабриканты, в особенности работавшие на войну, загребали неслыханные барыши.

Русские фабриканты увеличили свои дивиденды больше чем вдвое, по отдельным предприятиям стали получать небывалые проценты. Вот цифры: нефтепромышл. т-во бр. Мирзоевых – 40% дивиденда; акц. о-во бр. Данишевские – 30%; табачн. фабр. Кальфа – 30% и т. д. В Германии и чистая прибыль предприятий в 1913 – 1914 г. равнялась в 4-х отраслях (химия взрывчатых веществ, металлургия, автомобильная) 133 миллионам, в 1915 – 1916 г. – уже 259 миллионам, т. е. за один год увеличилась вдвое. В Соединенных Штатах прибыль стального треста за первую половину 1916 года втрое превышала прибыль за I половину 1915 года. В 1917 году по сравнению с 1915 г. прибыль увеличилась с 98 мил. долл, до 478! Нередко были выдачи 200% дивиденда. Таких примеров можно привести бы множество. Так же грандиозно возрастали и прибыли банков. На войне маленькая сошка разорялась, крупные акулы богатели невероятно, пролетариат же попадал под гнет налогов и дороговизны.

Главным предметом производства за время войны была шрапнель, гранаты, динамит, пушки, броневики, аэропланы, удушливые газы, порох и т. д. Этого добра производилось неимоверное количество. В Соединенных Штатах выросли даже целые новые города около пороховых заводов. Эти города были наскоро сколочены, заводы построены наспех, так что нередко они взлетали на воздух: очень уж спешили производить порох и загребать деньгу. Немудрено, что пушечные и пороховые фабриканты получали громадные прибыли, и дела их шли блестяще. Но для народа от этого становилось все хуже. Ведь настоящих предметов, которые можно было бы есть, носить и т. д., производилось все меньше и меньше. Порохом и пулями можно стрелять и громить, но ими нельзя питаться, и в них нельзя одеваться. А все силы воюющих уходили на то, чтобы производить порох и прочие орудия смерти. Правильное, полезное производство все более исчезало. Рабочие руки уходили в армию, вся промышленность работала на войну. Полезных товаров становилось все меньше и меньше. Последствием этого явились голод и дороговизна. Голод на хлеб, голод на уголь, голод на все За войну цены даже в Англии возросли больше чем вдвое, а за это же время заработки увеличились всего-навсего на 18%. Значит, дороговизна возрастала в шесть раз скорее, чем заработки рабочего. Так обстояло дело в Англии, а в других странах еще хуже. В особенности плохо было в России, где война разорила страну и превратила ее в нищую, раздетую, убогую старуху по милости господ капиталистов.

Даже в Америке, наименее пострадавшей от войны, цены на 15 важнейших продуктов с 1913 по 1918 г.г. включительно возросли на 160%, а заработная плата за это время – только на 80%.

В конце концов стало разоряться без угля, стали и всего необходимого и военное производство. Страны всего мира, за исключением Америки, совсем обнищали: голод, разруха, холод стали гулять почти по всему земному шару. Совершенно понятно, что все эти бедствия особенно тяжело отражались на положении рабочего класса, который пытался протестовать. Но война обрушила на него всю силу буржуазных разбойничьих государств. Рабочий класс во всех странах – монархических и республиканских – стал подвергаться неслыханным преследованиям. Рабочие были не только лишены права стачек, но при первой попытке к протесту подавлялись самым беспощадным образом. Таким образом, господство капитализма привело к гражданской войне между классами.

Преследования рабочих во время войны очень хорошо изображаются в резолюции III Интернационала о белом терроре: «С самого начала войны, – говорится там, – господствующие классы, перебившие на полях сражений больше 10 миллионов человек, изуродовавшие еще больше, ввели внутри своих стран режим кровавой диктатуры (буржуазии). Российское царское правительство расстреливало и вешало рабочих, устраивало еврейские погромы, глушило все живое в стране. Австрийская монархия затопила в крови восстание украинских и чешских крестьян и рабочих. Английская буржуазия казнила лучших представителей ирландского народа. Германский империализм свирепствовал внутри страны, и революционные матросы были первыми жертвами этого зверя. Во Франции расстреливали русских солдат, не желавших защищать интересы французских банкиров. В Америке буржуазия линчевала (убивала самосудом) интернационалистов, присуждала лучших людей из пролетариата к 20 годам каторги, расстреливала рабочих за стачки».

Капиталистический строй стал трещать по всем швам. Анархия производства привела к войне, которая вызвала небывалое обострение между классами. Так война привела к революции. Капитализм стал лопаться по двум основным направлениям. Наступила эпоха краха капитализма.

Рассмотрим несколько подробнее этот крах. Капиталистическое общество было построено во всех своих частях по одному образцу: фабрика была организована так же, как канцелярия или как полк империалистской армии: вверху – богатые, которые распоряжаются, внизу – бедные, рабочие и служащие, которые повинуются; между ними – инженеры, унтеры, средние служащие. Из этого видно, что капиталистическое общество может существовать только до тех пор, когда солдат-рабочий повинуется помещику-генералу или офицеру, дворянскому либо буржуазному сынку; когда какой-нибудь курьер в канцелярии подчиняется богатому начальнику; когда фабричный рабочий исполняет приказание господина директора, получающего громадные оклады, либо самого фабриканта, выжимающего из рабочих прибавочную ценность. Но лишь только трудящиеся массы сознают, что они – простая пешка в руках своих врагов, тогда начинают рваться ниточки, привязывавшие солдата к генералу, рабочего к фабриканту. Рабочие перестают слушаться фабриканта, солдаты перестают слушаться офицера, служащие перестают слушаться своего богатого начальства. Наступает период падения старой дисциплины, где богатые повелевали бедными, где буржуазия вила веревки из пролетариата. Этот период (это время) продолжается неизбежно до тех пор, пока новый класс, пролетариат, не подчинит себе буржуазию, не заставит ее служить трудящимся, не наладит новой дисциплины.

Такая неразбериха, когда старое разрушено, а новое еще не налажено, кончается лишь с полной победой пролетариата в гражданской войне.