Текст книги "Вам – задание"

48
ВЛАДИМИР СЛАВИН

Анастасия Георгиевна взяла Владимира за руку, повела куда-то. Рядом шла сестра. Владимир догадался, что мама хочет показать, где сейчас живут она и Женя. Вот только говорит мама слишком певуче, будто не своим голосом... И в этот момент Славин проснулся. Его за плечо тормошил Антошин:

– Сколько можно спать в конце концов! Проснись!

Владимир протер глаза. Увидев друга, сел, свесив ноги с топчана.

– Что случилось?

– «Что случилось, что случилось?» – передразнил Антошин. – Привык на сеновале сутками дрыхнуть. Думаешь, и здесь малина будет? Собирайся! За тобой прислали.

Владимир начал одеваться. Взглянул на часы: половина четвертого.

– Надо же! Самый сладкий сон нарушил. Так ты скажешь, что случилось?

– Начальник приказал на дежурной машине за тобой подскочить, а в чем дело – сам толком не знаю.

Вышли на улицу, а вокруг белым-бело.

– Смотри-ка, – удивился Владимир, – сколько снегу навалило!

– Зима почти всегда так весну встречает. Садись в кабину, а то спросонок продует. Я в кузове протрясусь, здесь недалеко.

Славин влез в кабину, поздоровался с водителем. Тот через заднее стекло увидел, что Антошин уже в кузове, тронул с места старую, полуразбитую полуторку. Мотор гулко затарахтел, машина с трудом пробивалась через глубокий снег. Кабину продувало насквозь. Вскоре полуторка въехала во двор небольшого дома, где размещался отдел.

Мочалов был в своем кабинете, там же собралось четверо других сотрудников, среди которых оказались Крайнюк и Бартошик. Славин подсел к Бартошику, шепотом спросил:

– В чем дело?

– Не знаю. Сейчас объяснят. Тебя что – с постели подняли?

– А тебя, наверное, с плиты? – пошутил Владимир. – Тоже, небось, дрых без задних ног.

– Лап, – проговорил Бартошик.

– Что лап? – не понял Славин.

– Надо говорить лап, потому что задних ног не бывает.

– Знаешь ты много! – отмахнулся Владимир. – А у лошади, коровы? Нет, браток, кончится война, поступай во второй класс. Там как раз учат детей лапы от ног отличать.

Начальник отдела взглянул на часы:

– Я собрал вас в связи с тем, что в городе появилась опасная группа преступников, численность ее – семь-восемь человек. Двое вооружены автоматами, остальные – пистолетами. Дело осложняется еще и тем, что все они одеты в форму командиров и бойцов Красной Армии. Вы сами знаете, сколько воинских подразделений находится в городе и вокруг него, так что затеряться им среди военных несложно.

Теперь о действиях преступников. Вчера вечером, в восемнадцать часов сорок минут, четверо из них – один в форме майора, второй – старшины, остальные в одежде рядовых, ворвались в квартиру ответственного работника, связали старушку мать, забрали все ценности, вещи, продовольственные карточки, а также документы и скрылись.

В два тридцать группа из шести человек, где опять были те же майор и старшина, совершили разбойное нападение на дом священника. Ранили одного человека из прислуги, второго закрыли в подвале, а самого священника затащили в дальнюю комнату, под пытками заставили признаться, где спрятаны драгоценности, реквизировали их, затем произвели настоящий погром, забрали все лучшие вещи, перенесли все в грузовик, марка которого нам неизвестна. В обоих случаях преступники представлялись сотрудниками НКВД. Группа, как видите, очень дерзкая и опасная. Раненый, кстати, находится в критическом состоянии. Итак, полагаю, ситуация ясна. Все вы назначаетесь в оперативную группу, возглавлять которую буду я. Какие будут вопросы?

– Наши есть на месте происшествия?

– Да. Жена священника, которую они закрыли в комнате, слышала команду одного из налетчиков: тот кому-то из своих подручных приказал открыть задний борт. Это, очевидно, для того, чтобы погрузить швейную машину. Попадья уловила шум мотора. Она уверена, что бандиты приезжали на грузовике. Об этом, между прочим, говорят и сами факты. Снег к моменту прибытия наших сотрудников еще не успел засыпать следы колес, да и шестеро человек с большим количеством награбленного добра вряд ли могут поместиться даже в самом большом легковом автомобиле.

– Откуда известно, что и в первом, и во втором случаях майор и старшина – одни и те же лица?

– У майора хорошо виден шрам на лице, а у старшины забинтована шея.

– Посты вокруг города предупреждены?

– Да, сразу же как только поступили сведения о происшествии.

Вопросов больше не было, и Мочалов начал распределять задания между сотрудниками.

Славина он оставил последним, сел рядом:

– Перед тобой, Владимир Михайлович, стоит особая задача. Я беседовал с потерпевшими. Люди они пожилые, с большим жизненным опытом. И священник и его супруга заметили, что майор часто употребляет слова, присущие жуликам и бандитам тех времен, когда здесь существовал режим белополяков. И я пришел к выводу, что тебе надо поработать в старом полицейском архиве. Поинтересуйся людьми, которые «ставили» квартиры, сравни приметы. – Петр Петрович протянул Славину листок бумаги: – Здесь описание примет бандитов. Возьми на заметку и тех, кто содержал притоны. Словом, прикинь, где и у кого могли остановиться преступники.

Рассвет застал Славина в архиве. С большим трудом отыскал он полицейские документы, углубился в их чтение. Как правило, это были досье очень обстоятельные, на разного рода мошенников, проституток, воров, грабителей, убийц...

Владимир не заметил, как и день кончился. Молчаливый и угрюмый, пришел он в скромную комнатушку, которую временно снял у супругов-старичков. Зажег огарок стеориновой свечки, постелил постель, думал сразу же лечь спать. Но, посидев в тишине несколько минут, не выдержал, оделся и направился в отдел. Просмотрел у дежурного журнал регистрации происшествий – ничего существенного не произошло. Пошел в свой кабинет. Включил свет, сел за стол, и в этот момент появился дежурный. Хриплым голосом сказал:

– Извини, Славин. Я тут закрутился и чуть не забыл. Тебе письмо.

Он протянул бумажный треугольник. Владимир взглянул на почерк, сразу же узнал руку матери.

Дежурный вышел, а Владимир развернул письмо и, прежде чем начать читать, улыбнулся, вспомнив сон: «Надо же такое! Видел маму во сне – и на тебе – письмо. Постой-постой: Женя ведь тоже приснилась. Может, и она домой вернулась?»

Владимир просмотрел письмо – так и есть! Сестра дома!

Он уселся поудобнее, начал читать внимательно, не пропуская ни одного слова: "Здравствуй, сынок! Сегодня большая радость. Совсем неожиданно появилась Женя. Правда, немного раненная в руку. Поэтому письмо пишу я, а она сидит рядом и командует. Наверное, привыкла приказы отдавать. Ранение у нее легкое, так что скоро все пройдет. Самое главное, что Женя вернулась совсем. Теперь вдвоем веселее тебя дожидаться. Вселили нас к старую квартиру. Ремонт пока делать не будем, весной займемся. Вчера приходил ко мне и соседям человек из НКВД. Интересовался Латаниной Светланой. Помнишь, что напротив нас жила? Если ты не забыл, Латанину мы с тобой как-то видели на базаре во время облавы. Она тогда с офицерами стояла, а мы вырвались из оцепления. Оказывается, эта гадюка многих советских людей гестаповцам выдала. Вот ее сейчас и ищут.

Дела в городе поправляются. Народу прибавилось, открылись магазины. По воскресным дням выходим на уборку города. Все трудятся от души. Уже работают некоторые заводы. Вчера пробовали конфеты с нашей фабрики «Коммунарка» – вкусные, ужас! Дали нам воз дров, так что в холоде сидеть не будем. Получила продовольственные карточки, и Жене тоже положены. В общем, сынок, о нас не беспокойся и продуктов больше не присылай. Старайся сам питаться получше. У тебя организм молодой, да еще перенес тяжелое ранение.

Что у тебя нового? Где и у кого живешь? Есть ли зимняя одежда, обувь? Напиши нам. И, пожалуйста, мы тебя очень просим, будь осторожен. В нашей семье из мужчин ты один остался. Я почти каждый день хлопочу об отце. Но пока так ничего и не узнала. Хоть бы его могилку отыскать!

Ждем тебя, не дождемся! Приезжай скорее, сынок! Уж так тебя увидеть хочется! Целуем и обнимаем. Пиши. Твои мама и сестра".

Славин откинулся на спинку скрипучего стула и, закрыв глаза, представил себе лицо матери... сестры. Нестерпимо захотелось к ним – хоть на денек, хоть на час, на минуту. Владимир знал, если подойти сейчас к начальнику и попросить его – тот отпустит. Но ведь обстановка в городе, в области какая! Нет, нельзя. «Вот снимем эту банду, тогда и попрошусь на пару деньков», решил он и, вынув из стола лист бумаги, принялся за ответное письмо. Но закончить его не успел. В кабинет вошел дежурный:

– Ты еще здесь? Понимаешь, пришла женщина. Майор, хирургом в госпитале работает. Рассказывает, что утром, когда она шла на дежурство, видела, как на одной улице остановился автомобиль ЗИС. Из кабины вышли майор и старшина. Они даже двери кабины не закрыли и побежали в обратную сторону. Тогда она особого внимания этому случаю не придала, но вечером, когда возвращалась из госпиталя, то снова увидала эту же машину с занесенной снегом кабиной. Дошла до своего дома и... повернула к нам.

– Где она?

– В дежурке. Побеседуешь?

– Конечно.

– Хорошо. Я сейчас ее приведу.

Через несколько минут в кабинет вошла женщина в теплом пальто с меховым воротником, на ногах – валенки. Выглядела она чуть старше тридцати. Славин пригласил ее присесть, а сам подумал: «Даже не скажешь, что она майор. Обыкновенная штатская женщина, и все тут». Пододвинул к себе небольшой листок бумаги и спросил:

– Ваша фамилия, имя, отчество?

– Василевская Ольга Ильинична.

– Вы работаете врачом в госпитале?

– Да, я уже говорила вашему дежурному. Я – майор медицинской службы, хирург.

Затем Славин внимательно выслушал ее рассказ и задумался: «Женщина, чувствуется, человек наблюдательный. В марках машин разбирается хорошо, а чем черт ни шутит, вдруг на этой машине грабили преступники?» Он взглянул на Василевскую:

– Ольга Ильинична, а что, если мы с вами посмотрим эту машину, не возражаете?

– Нет, конечно. Я же понимаю.

– Ну, тогда великолепно. Едем сразу же!

Славин достал из шкафчика фонарик, сунул его в карман полушубка, привычным движением локтя притронулся к пистолету, висевшему под пиджаком, – на месте, скользнул взглядом по столу все ли спрятано, и взглянул на женщину. Она сразу же его поняла и встала:

– Пойдем к машине?

– Да-да, пожалуйста.

Шофер уже был на месте.

– Залезайте в кабину вдвоем, а то в кузове долго не вытерпишь, – предложил он.

Ехать пришлось в другой конец города по узким темным улицам и переулкам. Зима еще не хотела сдавать свои права. В кабине было холодно и неуютно.

Если бы Славин знал, с кем столкнула его судьба, то он, прежде чем ехать к обнаруженному грузовику, завернул бы, конечно, к дому, где жил Мочалов. Но о Василевской Петр Петрович никогда не рассказывал брату, и Славину было невдомек в это время, что рядом в кабине старого грузовика сидит не только важный свидетель, но и человек, который для его брата очень дорог. Но Славин этого не знал. Он наклонился к Василевской и, стараясь перекричать шум мотора, спросил:

– Далеко еще?

– Нет, здесь налево, и мы приехали, – ответила Василевская.

За поворотом в свете фар появился грузовик. Остановились. Владимир обошел машину. Обе двери были распахнуты настежь. Внутри кабины – снег. Он спросил у женщины:

– Скажите, может, машина испорчена и ее оставили, чтобы позже взять на буксир?

– Не знаю. Но я видела – ехала нормально. Если бы испортилась, то шофер, пожалуй, попробовал бы исправить, да и не бросили бы они машину так просто.

– Вы правы, – согласился Славин и окликнул шофера: – Иван! Возьми фонарик. Проверь, есть ли вода в радиаторе?

Шофер поднял капот и, подсвечивая себе фонариком, начал осматривать двигатель.

– Вода-то есть, а вот радиатор... накрылся. Заморозили, сволочи! Во многих местах прорвало.

Славин теперь все более склонялся к мысли, что на этой машине действительно были бандиты. Поблагодарив Ольгу Ильиничну, он приказал шоферу отвезти ее в госпиталь, а затем ехать в отдел, передать дежурному, чтобы тот срочно доложил обо всем Мочалову.

– А я буду здесь дожидаться.

Машина ушла. Владимир закрыл капот, захлопнул дверцы кабины, решил пока обойти близлежащие дома, побеседовать с жильцами. Он прикинул время, через которое прибудут сотрудники. Получилось, что часа через два...

Славин опросил больше десятка граждан, которые замечали брошенную на улице машину, но людей, покинувших ее, никто не видел. Постепенно он отходил все дальше в том направлении, куда, по словам Василевской, ускользнули майор и старшина. За полтора часа он добрался до последнего углового дома. «Зайду еще сюда и буду возвращаться», – подумал он, входя во двор. Поднялся на высокое крыльцо, постучал в дверь. Подождал, снова постучал. Наконец в коридоре послышались шаркающие шаги, и дверь приоткрылась. С зажженной лампой в руке на него молча смотрел старик.

– Здравствуйте, я сотрудник НКВД. Разрешите войти?

– Добрый вечер, паночку, проходите, кали ласка! – учтиво пригласил хозяин и пошел впереди гостя, подсвечивая ему лампой.

Они вошли в уютную, хорошо натопленную комнату. Хозяин предложил Славину присесть, но тот отказался, посчитав, что здесь, как и в большинстве домов, которые он посетил, задержится недолго.

– Скажите, пожалуйста, вы случайно не видели, кто пригнал сегодня утром грузовик и бросил его на вашей улице?

– Грузовик? Какой грузовик?

– Он стоит в том конце улицы, – показал рукой Владимир.

– Не, пане, не видел.

– Ну, что ж, я так и предполагал, – и Славин повернулся к дверям.

– Пан! – робко позвал хозяин. Владимир остановился. – Пан кого-то ищет?

– Конечно, ищу, дедушка.

– Кого хочет найти пан?

– Бандитов.

– Тогда, может, вас заинтересует то, что я хочу рассказать?

– Слушаю вас.

– Сегодня утром я видел одного человека. Думаю, будете иметь к нему интерес.

– Как его фамилия?

– Не ведаю. Но пусть пан немного потерпит и выслушает меня... Так вот, иду, значит, к колодцу. Это как раз в той стороне, куда вы показывали, через два дома от моего. Только набрал полные ведра воды, как вижу – возле меня быстренько прошли двое военных. Одного из них, одетого в форму офицера Красной Армии, узнал сразу же.

От неожиданности Владимир опешил. Он даже шапку стащил с головы, чтобы лучше слышать и не пропустить ни одного слова. А хозяин продолжал:

– До войны им часто полиция интересовалась. А посещал он уютный домик пани Шикульской. Я хорошо знаю, что он не может быть красным офицером.

– С кем вы его видели?

– Рядом с ним шел, видно, фельдфебель с автоматом. У него шея перевязана бинтом. Это хорошо помню.

– Ну, а тот, ваш знакомый, в каком звании?

– Видел, что офицер, а в каком звании – не рассмотрел. Я шел за ним следом до своего дома. Они повернули направо, и я их больше не видел.

Славин готов был расцеловать старика.

– Дедушка, вы можете показать, где проживает эта пани Шикульская?

– Паночку, я все могу сделать, но прошу вас, – он показал рукой на дверь, ведущую в соседнюю комнату, в той комнате лежит моя больная жена. Мы остались одни. Наш единственный сын был в Красной Армии. Месяц тому назад погиб. Нас некому защитить, и я об одном вас прошу, умоляю – никому ни слова.

– Договорились. Значит, сделаем так: я сейчас вернусь к машине, встречусь со своими людьми и приду к вам с начальником. Только он будет знать об этом.

Хозяин не возражал. Владимир выскочил на улицу и тут же увидел свет фар. Значит, пока он беседовал со стариком, успели приехать оперативные работники. Славин побежал к машине. Когда до нее оставалось с десяток метров, послышался озорной голос Бартошика:

– Посмотрите, как прет! Будто голый в баню спешит.

– Где ты пропадаешь? – сердито спросил Мочалов. – Мы тут уже думали, не случилось ли что-нибудь с тобой?

– Делом занимался, Петр Петрович.

Славин коротко доложил о встречах в частных домах о только что состоявшейся беседе со стариком.

– Молодчина! – похвалил Мочалов. – А я как раз хотел людей направить по домам. Веди к старику, и, повернувшись к сотрудникам, приказал: – А вы, товарищи, тщательно осмотрите машину. Здесь рядом воинская часть. Попросите тягач либо «студебеккер». Надо отбуксировать эту карету. А потом ждите нас здесь.

Старик ждал их. Он уже надел самодельный крестьянский полушубок, насунул на голову основательно потрепанную солдатскую шапку-ушанку. Мочалов спросил:

– Далеко ли живет Шикульская?

– Не, паночку. Через две улицы. Туда – лучше пешком. Меньше шуму будет.

– Что же, пошли!

Они покинули дом и, повернув за угол, двинулись по пустынной темной улице.

Особняк Шикульской находился действительно недалеко. Старик показал на солидное строение, обнесенное высоким глухим забором, тихо пояснил:

– Вот тут и живет пани Шикульская.

Петр Петрович поинтересовался:

– Чем она занималась до войны?

– О-о! Для того времени, панове, у нее было занятие очень деликатное: содержала дом свиданий.

Славин улыбнулся:

– А вы, дедушка, чего туда ходили?

– Печи топил. Пани Шикульская, нужно отдать ей должное, неплохо платила.

– Чем сейчас занимается?

– Не ведаю. Всю войну о ней ничего не слышал.

Петр Петрович тихо сказал Славину:

– Проводи старика к дому и зови наших. Оставь возле ЗИСа двоих, пусть доводят дело с ним до конца, а остальных доставь сюда. Машину поставьте за углом.

Славин и старик ушли, а капитан прошел вдоль забора, остановился у ворот. Однако через небольшую щель трудно было что-либо увидеть. Петр Петрович тронул калитку – заперта. Его сейчас беспокоил вопрос: надо ли проверять дом? «Если там на самом деле собралась вся банда, – рассуждал он, – то практически перевеса в силах на нашей стороне нет. Да и как они вооружены, неизвестно. Но то, что у них есть автоматы, – это факт. Имею ли я право рисковать людьми, ставить их под удар?»...

Когда Славин вернулся обратно, операция началась. Люди были расставлены так, что окна и двери особняка им были хорошо видны. Вскоре в ближайшем переулке из двух грузовиков высадился взвод солдат. Они быстро перелезли через забор, окружили здание. Мочалов и шесть оперативников, во избежание лишнего шума, проникли во двор тем же путем.

Первым на крыльцо поднялся начальник отдела, за ним – Славин, Бартошик, Крайнюк и еще трое сотрудников. Дверь, конечно, оказалась запертой. Петр Петрович осмотрел ее – нельзя ли самим открыть? Ничего подобного: дверь очень плотно прилегала к коробке. Стало быть, думай не думай, а войти в дом, без стука, невозможно. Начальник жестом приказал всем стать по обеим сторонам двери на тот случай, если вдруг из коридора, прямо через дверь будет открыта стрельба, и громко постучал кулаком. Подождал немного и рукояткой пистолета постучал снова. Скрипнула дверь, послышался сонный женский голос:

– Кто там?

– Свой, свой! Открывай быстрее, полчаса уже стучу! Женщина начала возиться с запорами, приговаривая:

– «Свой, свой». Если свой, то и имя свое надо называть. А то открою и не знаю кому...

– Брось трепаться! Копайся побыстрее!

Дверь немного приотворилась, и Петр Петрович сильно рванул ее на себя:

– Спокойно, милиция!

Женщина попыталась что-то сказать, но Славин мгновенно закрыл ей рот ладонью:

– Ну что, не поняла? Сказано спокойно, значит – молчи!

Женщина, лица которой в темноте нельзя было рассмотреть, отвела ладонь, смиренно проговорила:

– Молчу, наново, молчу. Прошу, проходите!

Оперативники не ждали ее приглашения. Они ворвались в помещение и, подсвечивая карманными фонариками, быстро осмотрели комнаты. В доме оказалось их семь: в трех спали люди. Оперативники действовали напористо и бесшумно. Со двора вошли еще четыре сотрудника, начали будить спящих. Мочалов, Славин и Бартошик тоже занялись проверкой, заглянули в одну из комнат. На массивной деревянной кровати, покрытой пышной периной, спали мужчина и женщина. На стуле лежала их одежда. Бартошик поднял гимнастерку, что валялась на полу, все увидели погоны старшего лейтенанта.

– Проверь, может, документы есть в карманах? – приказал начальник.

– Документов нет.

– Буди, – кивнул Славину Петр Петрович.

– Сейчас, только под подушкой пощупаю.

Владимир тихонько запустил руку под подушку спящего мужчины. Пальцы сразу же нащупали оружие. То был «вальтер». Владимир тронул спящего за плечо:

– Старший лейтенант, а старший лейтенант, проснись!

Тот что-то промычал нечленораздельное, повернулся на другой бок. Одеяло сползло. У «старшего лейтенанта» с нахальной откровенностью обнажилась часть тела ниже поясницы. Бартошик рассмеялся, поддел друга:

– Смотри, Володя! Он тебе одним местом подмигивает.

Славин сильнее ткнул рукояткой «вальтера» в спину спящего мужчины:

– Ну, ты! Вставай, не устраивай представлений!

Неизвестный наконец проснулся, сел и, щурясь от света фонариков, окрысился:

– Какая падла спать не дает?

– Спокойно, гражданин хороший. Мы – сотрудники НКВД! Предъявите документы!

В этот момент в соседней комнате раздался выстрел. Оказывается, там не догадались, прежде чем разбудить спящего, проверить, есть ли у него оружие, и чуть не поплатились за это. Только благодаря мгновенной реакции Крайнюка, который перехватил руку с оружием, пуля продырявила потолок. А ведь оперативники могли не досчитаться кого-то в своих рядах.

В третьей комнате, на матрацах, положенных прямо на полу, спали трое, одетые в гражданскую одежду. Все были вооружены обрезами. Сотрудники собрали задержанных в одну комнату, затем вывели из дома, рассадили по машинам и увезли. В один из автомобилей погрузили изъятые при обыске оружие, боеприпасы, разные ценности.

Начальник отдела и Славин хотели поговорить с хозяйкой. Чувствовалось, что она знает многое, но говорить правду не хочет. Решили доставить ее в отдел и там продолжить разговор.

В доме осталась небольшая группа оперативников на случай, если появятся другие преступники.

Наступило утро, но никто не думал об отдыхе. В отдел привезли потерпевших. Они сразу же среди задержанных опознали тех, кто участвовал в нападениях. Исчезли только главные бандиты – в форме майора и старшины. Славин в душе был рад, что благодаря ему так быстро удалось зацепиться за бандитскую шайку. Он и Мочалов сидели в кабинете, когда туда вошел сияющий Бартошик.

– Порядок! Поп опознал свои вещи. Теперь им некуда деваться, думаю, начнут рассказывать.

– А я вот не думаю! – возразил Славин. – Здесь у них сколько хочешь ходов. Будут валить на «майора» и «старшину», и ничего пока не сделаешь. – Владимир взглянул на Мочалова. – Петр Петрович, надо по-настоящему взять в оборот хозяйку. Ее довоенный образ жизни говорит о многом. Наверняка она хорошо знает свою клиентуру, тем более что старик прямо сказал, что «майора» до войны встречал в салоне пани Шикульской. Предлагаю отпустить ее и взять под наблюдение.

Начальник улыбнулся:

– Помню, раньше было распространено такое правило: прежде чем внести предложение, подумай, кто его будет исполнять. Так вот – Шикульскую поручаю тебе.

Бартошик озорно улыбнулся, неприметно толкнул друга в бок локтем:

– Иди, парень, исполняй...

Мочалов не слышал этой реплики, однако заметил на лице Славина улыбку, когда приказал:

– А ты, Бартошик... окажешь ему помощь.

Начальник ушел. Оперативники взглянули друг на друга и расхохотались, но в дверях снова появился Мочалов:

– Женщину, которая о брошенном ЗИСе сообщила, кто-нибудь допросил?

– Нет, еще не успели. Я с ней только побеседовал.

– Дай мне ее данные, я поручу допросить.

Славин потянулся к лежавшему на столе листку бумаги с адресом Василевской и отдал его начальнику.

Мочалов скользнул взглядом по написанному и хотел что-то сказать, но вдруг запнулся: он быстро развернул уже сложенный вдвое листок, пробежал его глазами, и лицо его стало бледным, руки задрожали. Сдавленным голосом спросил у Славина:

– Володя, как она выглядит?

Славин ответил. Мочалов, ничего не говоря, повернулся и выскочил из кабинета. Бартошик и Славин услышали, как он побежал по коридору, и удивленно переглянулись.

А Мочалов вбежал к себе в кабинет, схватил полушубок, шапку и бросился к дежурному:

– Машину, быстро!

– У подъезда «оппель» стоит, товарищ капитан, шофер за рулем.

Петр Петрович выскочил из помещения, сел рядом с водителем и приказал:

– Давай в госпиталь! Жми на все педали!

Машина, набирая скорость, понеслась по заснеженным улицам. Шофер был рад, что с ним поехал начальник, и тут же начал изливать свою душу:

– Товарищ капитан, как же так получается, что у нас эту машину забирают? Мы же, считайте, сами ее восстановили, а теперь начальство руку на нее накладывает. Вы бы поговорили с начальником управления, пусть бы не грабили нас, для меня она – как родная, все своими руками перебрал, отремонтировал... А теперь отдай... Но Петр Петрович не слышал шофера. В его голове беспокойным роем проносились мысли о Василевской.

«Неужели это действительно она? Нет, не может быть. По крайней мере, мне еще так ни разу в жизни не везло. Но фамилия, имя, отчество? Все совпадает, и даже то, что хирург, майор, нет все-таки на этот раз мне, наверное, улыбнулось счастье!»

– Ну что ты так тянешься? Можешь быстрее? – нетерпеливо бросил он шоферу.

– Могу, товарищ капитан, но занести может, – смутился шофер и сильнее надавил на акселератор. Машина увеличила скорость.

В госпитале Мочалов побежал к приемному отделению, но сразу же за дверями на его пути встал дежурный из числа выздоравливающих:

– Сюда, товарищ, нельзя, здесь раненых принимают.

– Мне надо, – остановился Мочалов. – Скажите, а вы случайно хирурга Василевскую не знаете?

– Ольгу Ильиничну? Конечно, знаю. Она только что во двор вышла. Пошла, наверное, в другое здание. Как выйдите отсюда – налево.

Мочалов, не слушая дальше дежурного, бросился к выходу. Повернул налево, сделал несколько шагов и увидел ее. Ольга Ильинична, глядя себе под ноги и думая о чем-то своем, шла навстречу. У Петра перехватило дыхание, в горле застряли слова. Он рванул пуговицы на полушубке и тихо позвал:

– Оля!

Она удивленно подняла на него глаза, и они застыли в радостном удивлении.

– Вы? – Она протянула к нему руки и сдавленным голосом вскрикнула: – Петя!

Мочалов бросился к ней, и они, не видя никого вокруг, молча обняли друг друга.

Пальто, которое было наброшено на плечи Василевской, упало на снег. Проходившие мимо раненые, медсестры и санитарки осторожно обходили их и тихо переговаривались: «Повезло Ольге Ильиничне, муж нашелся!»