Текст книги "За секунду до выстрела"

57
СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ МИЛИЦИИ МОЧАЛОВ

В кабинет Мочалова в сопровождении дежурного робко вошла пожилая женщина.

– Иван Петрович, к вам гражданка Ермолова. – Дежурный повернулся и вышел.

Мочалов пригласил женщину присаживаться, а сам напряженно вспоминал, где он ее видел. Женщина расстегнула пальто и напомнила о себе:

– Вы уже, наверное, забыли меня? Помните, как ровно два года назад была обворована моя квартира, а вы через три дня поймали воров и вернули мои вещи.

Мочалов теперь вспомнил ее. Старушка жила одна в небольшой двухкомнатной квартире. Однажды, когда она пошла в магазин, двое воров, взломав запоры, забрались в ее квартиру и украли оттуда немалую сумму денег и много различных вещей. Хозяйке особенно жалко было похищенной бурки. Она хранилась как память о покойном муже, который во время войны был кавалеристом. Когда Мочалов нашел преступников и сообщил об этом потерпевшей, первый ее вопрос был о бурке. Вспомнив об этом, Иван Петрович улыбнулся:

– Ну как, бурка больше не пропадала?

– Нет, я ее, когда ухожу из дома, прячу подальше. Но чего я к вам пришла? После той злополучной кражи мне как-то страшно было одной жить, и я пустила к себе квартиранта – молодого одинокого человека. Работает он в автомастерской. Хлопец, на первый взгляд, показался мне неплохим, серьезным, не пил, поздно не гулял. Короче говоря, все у человека было в меру, даже свою автомашину имел. Но около года назад сначала редко, а затем все чаще и чаще стали к нему приходить двое каких-то хлопцев. Они сразу мне не понравились. Всегда навеселе, такие верткие хлопцы; вместо «здравствуйте» – «привет» кричат, наряжаются, как попугаи, – во все яркое, заграничное. Всегда с собой выпивку приносят, матерятся. – Старушка, очевидно, поняла, что Мочалову начинает надоедать ее многословие, и она заторопилась: – Я это рассказываю, чтобы вы меня лучше поняли. А на прошлой неделе эти типы привели к моему квартиранту какого-то мужика. Он намного старше их, страшный такой, заросший, небритый. Олег – так зовут моего квартиранта – зашел в мою комнату и спросил, не буду ли я против того, что у него поживет пару недель его знакомый. Что мне оставалось делать? Решила не противиться, тем более, скажу честно, Олег сказал, что заплатит мне за это. Ну, я и согласилась, а у самой душа не на месте. Как посмотрю на это страшилище, так сразу же в дрожь бросает. А он целыми днями, как назло, дома сидит. И знаете, не зря мое сердце чуяло беду. В прошлое воскресенье к моим квартирантам пришли эти модники и устроили попойку. Только к концу дня угомонились. Ушли эти пижоны, а Олег и его дружок пьяные спать завалились. Один на кровати, второй – этот рыжий – на раскладушке. Начала я потихоньку стол убирать, потому что насвинячили они там, прямо страх. И вижу – пиджак этого рыжего на спинке стула висит. Ей-богу, не знаю, что меня толкнуло, но я решила посмотреть у него в кармане документы. Меня аж пот прошиб от страха и срама. Видимое ли дело, по чужим карманам лазить, а тут еще рыжий в любой момент глаза открыть может – позора не оберешься! Залезла я во внутренний карман и достала какую-то красную книжечку. Развернула ее, и хоть я плохо вижу, а в воскресенье, если помните, пасмурно было, дождь целый день лил, но все-таки прочитала, что это милицейское удостоверение какого-то полковника. Ну, скажите, какой он, этот рыжий, полковник? Положила я это удостоверение обратно в карман, сунула руку в другой, а там, ей-богу, хотите верьте, хотите нет, наган. Я его, правда, не доставала, но ручку круглую и барабан пальцами пощупала. Стало мне страшно, и я решила сказать Олегу, чтобы он вместе со своим дружком убирался из моей квартиры. Но вечером снова пришли эти дружки, и они все четверо сели в автомашину Олега и уехали. И вот уже прошло пять дней, а Олег и его дружки не появляются. Ко мне уже три раза с работы Олега приходили...

Мочалов слушал женщину, а сам боялся пошевелиться. Еще бы! Вполне возможно, что она говорит о человеке, поимка которого стала для Мочалова и Славина целью жизни.

– Вы не запомнили, на какую фамилию было выписано удостоверение?

Старушка отрицательно покачала головой.

– Знаете, когда я проверяла карманы, то вся дрожала. Этими делами никогда раньше не занималась, а тут – страх один. Казалось, если бы он открыл глаза, я, ей-богу, не сходя с места, умерла.

Мочалов, стараясь не пропустить ни одной мелочи, записал ее показания и, прощаясь, сказал:

– Спасибо вам, Станислава Валентиновна. Вы только никому не говорите о нашей беседе.

– Что вы! Я сама хотела вас просить об этом.

– Ну, а если появится ваш квартирант, то вы мне позвоните.

Старушка ушла, а старший лейтенант взволнованно заходил по кабинету: «Неужели это удача?! Неужели мы сможем напасть на след преступника? Что предпринять? Стоп, старший лейтенант! Успокойся!»

Он заставил себя сесть снова за стол и внимательно прочитать объяснение Ермоловой. Читая, он одновременно делал короткие записи. Мочалов находил все новые моменты, которые надо будет уточнить у Ермоловой при следующей встрече. Наконец он понял, что успокоился, и позвонил Славину. Майор был у себя. Он выслушал Мочалова и предложил:

– Ваня, ты побудь у себя, а я схожу к Лисицыну и попрошу разрешить мне вместе с тобой проверить этот сигнал.

Славин направился к дверям, а навстречу ему – Лисицын. Он хмуро предложил:

– Ну, что, работничек, пошли к начальнику управления.

Такое обращение удивило и даже слегка обидело Славина, и он, молча, гадая, что случилось, зашагал рядом с полковником по длинному коридору. Они спустились с четвертого на второй этаж и вошли в кабинет начальника управления. Генерал был в кабинете один, улыбнувшись, он спросил у Славина:

– Как ты считаешь, Владимир Михайлович, отчего Лисицын не в духе? Посмотри, какой сердитый.

Славин пожал плечами, считая неуместным для себя поддерживать шутливый тон генерала. Ведь разговор шел о его непосредственном начальнике, которого Славин глубоко уважал, а его хмурый вид мысленно объяснял какой-нибудь неприятностью. Генерал снова обратился к Славину:

– Так не знаешь, отчего полковник зол?

– Нет, товарищ генерал.

– А я знаю. Он рассердился на весь белый свет, да заодно и на меня, за то, что одного из лучших его сотрудников хотим забрать на другую работу. Суди сам: разве прав он, когда становится на пути человека, идущего на повышение?

– Да не против я, товарищ генерал, – наконец заговорил Лисицын, – просто в последнее время слишком много у меня людей забрали. И ладно, если бы на повышение, а то просто переманивают в другие службы обещаниями да посулами: то квартиру быстрее получит, то объем работы при той же зарплате будет иметь меньший, то нервы реже себе трепать будет. Конечно, работа в уголовном розыске – не мед. Но нельзя же таким образом профессиональное ядро разрушать, ведь раскрывать преступление не каждому дано. Ну, а что касается Славина, то сам вижу, что пора его выдвигать: и трудом, и умом он это заслужил, да и мне приятно, что начальником милиции будет сыщик. Значит, и работа по раскрытию преступлений будет вестись на должном уровне.

Генерал взглянул на Славина:

– Понял, в чем дело?

Отвечать на этот вопрос было сложно. Славин понимал, что предложение о назначении на другую должность должно исходить непосредственно от начальника управления, и поэтому схитрил:

– Понял только то, что из-за меня разгорелся какой-то сыр-бор.

– Поясню. Мы решили тебя назначить начальником районного отдела. Как ты на это смотришь?

– Я солдат. Как прикажете, так и поступлю.

Лисицыну было действительно жаль расставаться с хорошим сотрудником, но он знал, что плохих сотрудников не выдвигают на повышение, и поэтому хмуро сказал:

– Соглашайся, Славин. Я же понимаю, что тебе расти надо. Может, дай бог, сменишь меня, старика, на этом месте. Я только рад буду.

Было ясно, что вопрос о его назначении решен, поэтому Славин не стал упираться и дал согласие. После этого он доложил генералу и полковнику о сообщении Мочалова. Генерал взволнованно воскликнул:

– Неужели зацепимся?

Начальник управления прошелся по кабинету, достал сигарету, помял ее в руках, но, задумавшись, не стал прикуривать, а стоял у окна и смотрел, как на землю падают редкие снежинки, потом повернулся к Славину:

– Ты назначаешься начальником райотдела, где работает Мочалов, тебе и карты в руки. Сдавай, Владимир Михайлович, дела и приступай к новой работе. Твоя кандидатура согласована с райкомом партии и исполкомом. Завтра повезу тебя представлять.

Славин вышел. Генерал, глядя на начальника уголовного розыска, сказал:

– Я специально поручил Славину проверить этот сигнал. Сам знаешь, что у него творится на душе. Ты же, Леонид Федорович, свяжись с Гродно да и Славину помоги.

– Есть, товарищ генерал. Я и сам бросился бы на это дело.

– Знаю, но нам с тобой надо понять Славина. Он же в мирное время потерял двух своих двоюродных братьев, и задержать убийцу – не только его обязанность, но и право.

58
НАЧАЛЬНИК РАЙОННОГО ОТДЕЛА
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ
МАЙОР МИЛИЦИИ СЛАВИН

Зима пришла ранняя, с сильными морозами и вьюгами. Иной раз Славину казалось, что он опять находится в Сибири. Ночами от сильных морозов громко стреляли деревья и даже дощатые заборы.

Хлопот у молодого начальника было много. Обстановка в районе, куда его недавно назначили, была в оперативном отношении тяжелой. Мочалову и Новикову, которым начальник отдела поручил розыск пропавшего квартиранта Ермоловой и его дружков, пока не везло. Они как сквозь землю провалились. Положение осложнялось еще и тем, что в районе почти ежедневно были происшествия, и Славину приходилось много внимания уделять текущим делам. Работников милиции беспокоили воры, а ночами на отдаленных от центра улицах города действовал опасный преступник. Он неожиданно появлялся перед прохожими одинокими женщинами и грабил их. Лицо его, по словам потерпевших, было закрыто маской, в руке – нож. Вот, пожалуй, и все, что было известно о нем работникам милиции. Грабитель уже совершил шесть нападений, и все шесть потерпевших даже одежду его называли по-разному.

Владимир Михайлович приказал дежурным о каждом таком случае сообщать ему лично в любое время.

Вот и сейчас, стоя на сильном морозе, он дожидался машины из райотдела и думал: «Даже время он выбирает разное. Сегодня вышел на „промысел“ ровно в два. На прошлой неделе – в половине первого, тридцатого ноября – в двадцать три часа...»

Преступник, как волк, появлялся неожиданно, совершал ограбление и исчезал, с тем чтобы через несколько дней, а порой и недель, объявиться снова, но обязательно в другое время. Оперативные группы милиции сбились с ног в поисках.

Подошла машина. Славин поздоровался с водителем и поторопил его. Машина резво понеслась вперед. А вьюга разыгралась не на шутку, в бешеной снежной круговерти чуть просматривались электрические фонари. Славин даже удивлялся, как водитель видит сейчас дорогу и умудряется держать скорость под шестьдесят. Вскоре машина резко взвизгнула тормозами и остановилась у входа в райотдел милиции. Майор, втянув голову в плечи, поспешил в помещение. Дежурный – седоволосый, с отекшим от бессонницы лицом капитан – спокойно и быстро доложил:

– В два часа двенадцать минут дежурный по управлению соединил меня с женщиной, звонившей по ноль-два. Назвалась она Игнатенковой Полиной Астаховной и сообщила, что ее ограбил какой-то мужчина.

– Ваши меры?

– Направил к месту происшествия оперативную группу, с ней поехали эксперт научно-технического отдела и инструктор с собакой. По радио сориентировал патрульные машины и наши оперативные группы, работающие по розыску этого преступника, после доклада о происшествии вам, по вашему указанию, приказал совместно с потерпевшей прочесать близлежащие улицы и попросил управление блокировать патрульными машинами весь наш район.

– Собака взяла след?

– Так точно. Привела к стоянке такси, где след был утерян. Считаю, что преступник воспользовался такси.

– Где находится потерпевшая?

– Сейчас ее привезут сюда.

– Направьте по одному сотруднику в таксопарки, пусть побеседуют с водителями, когда те будут прибывать в гараж. Как только привезут потерпевшую, доставьте ее ко мне в кабинет, подготовьте телефонограмму во все райотделы, ГАИ, милицию на железнодорожном транспорте, медвытрезвители и спецприемник, сориентируйте всех сотрудников, находящихся сейчас на службе, и сторожей вневедомственной охраны.

Славин, выйдя из дежурной части, по широкой лестнице поднялся на второй этаж. Прежде чем открыть дверь, взглянул на часы: два часа пятьдесят две минуты. С момента нападения прошло около часа. «Если действительно он сел в такси, – размышлял Славин, войдя в кабинет и снимая пальто, – он сейчас далеко от места происшествия. Похоже, что опять ушел!»

Тихо звякнул телефон прямой связи с дежурным. Тот доложил, что потерпевшую уже доставили в отдел и повели к нему. Славин пригладил рукой торчавшие после сна жесткие, отливающие синевой волосы, положил перед собой маленький блокнот и стал ждать.

В кабинет в сопровождении старшего лейтенанта вошла женщина. Лицо бледное, чуть припухшее от слез. На голове белый пуховый платок, на плечах – большой мужской полушубок.

Славин пригласил сесть, спросил:

– Какая у вас была сумка?

– Коричневая... средних размеров, с двумя ручками, закрывается на молнию.

– Что в ней было?

– Мое водительское удостоверение, деньги в сумме сорока пяти рублей, щетка для волос... кое-какая косметика: помада, пудра. Там еще были маленькие ножницы... зеркальце круглое, носовой платок и ключи от квартиры... вот, пожалуй, и все.

Майор специально спросил сначала о сумке. Он хотел, чтобы женщина немного успокоилась. А когда она справилась с волнением, Славин задал следующий вопрос:

– Полина Астаховна, какого он был роста?

– Кто, бандит?

– Да.

– Не знаю, темно было, а в подъезде он повернул меня к стене лицом... Хотя, по-моему, он высокого роста.

– Вы так думаете или видели все-таки?

– Когда я подходила к подъезду и услышала сзади быстрые шаги, то, обернувшись, увидела мужчину, не могу сказать точно его рост, но он был намного выше меня. На лице была черная маска. В правой руке он держал молоток, а в левой – нож, – она руками показала длину ножа, – вот такой длины. Я вскрикнула, а он подставил мне нож к животу: «Не пикни! Враз проткну!» Потом он положил молоток в карман пальто, а нож взял в правую руку и говорит: «Снимай шапку и шубу!», а сам вырвал у меня сумку. Я чуть сознание не потеряла. Сняла шубу, шапку, все это он забрал и потребовал, чтобы я вошла в подъезд. Там заставил повернуться лицом к стене, а это было как раз между двумя дверями, в тамбуре, что ли... и говорит: «Стой, не шевелись и ни звука, а то зарежу!» Затем стало тихо. Я стояла, стояла, потом не выдержала и обернулась, а его, конечно, и след простыл. Поднялась я в квартиру и почти сразу же позвонила. Муж выбежал во двор, на улицу, но никого там не нашел.

– Маску вы его не рассмотрели?

– Нет, темно было.

– В какое время вы закончили работу?

– В час тридцать я была в парке. Быстренько отчиталась у диспетчера и села в наш дежурный автобус. Он довез меня до угла нашей улицы и поехал прямо, я прошла немножко, свернула во двор своего дома, и тут – на тебе!

– На улице никого не встретили? Может, видели, что сзади кто-то идет?

– Нет, улица была совершенно пустынной, я не оглядывалась, никаких шагов не слышала. Он во дворе дома как из-под земли вырос, словно специально меня дожидался.

Майор понял, что большего от нее он не добьется, записал приметы шубы, шапки и обратился к старшему лейтенанту дежурному следователю:

– Примите заявление, допросите и доставьте потерпевшую на машине домой.

– Есть, товарищ майор! Она здесь с мужем...

– Все равно.

– Есть.

Старший лейтенант открыл дверь, пропуская вперед женщину. Славин поднял трубку телефона прямой связи и спросил у помощника дежурного:

– Что нового?

– Пока безрезультатно.

– В таксомоторные парки наших людей направили?

– Так точно.

– Хорошо. Если что, сообщите, я буду в кабинете.

Владимир Михайлович, выдвинув верхний ящик стола, достал папку. Это был его доклад на завтрашней, вернее, уже сегодняшней, сессии районного Совета депутатов трудящихся. Отыскал раздел, где говорилось об участии общественности в охране общественного порядка, и начал вносить дополнения.

«Должны же согласиться со мной, – думал он, – что, увеличив количество дружинников, ежедневно выходивших на дежурство, мы сможем освобожденное число сотрудников милиции бросить на раскрытие преступлений, в том числе и на розыск этого грабителя».

Вскоре с места происшествия прибыла оперативная группа, и в кабинет вошел капитан.

– Осмотрели мы и подъезд и весь двор, но ничего не нашли. Пока приехали, следы преступника почти полностью занесло, на улице черт знает что творится, и эксперт слепка следов ног уже не смог сделать, правда, по еще заметным очертаниям следов он определил, что размер обуви у преступника сорок один – сорок два. На стоянке такси, куда привела собака, находились две машины, но они прибыли туда значительно позже момента совершения преступления, и водители ничего интересного для нас сообщить не смогли.

Славин поблагодарил капитана и отпустил его, затем позвонил дежурному по управлению. Ответил майор Ремин.

– Какая в городе обстановка?

– После полуночи расшумелись: разбой в вашем районе, в Октябрьском двое – один взрослый, другой несовершеннолетний – три шапки у прохожих сорвали, патрульная машина, к счастью, проезжала мимо... Ну вот пока и все. Я надеялся, что сегодня, при наличии таких дружинников, все пройдет спокойно, но видишь, не получается.

– Каких дружинников? – не понял Славин.

Ремин рассмеялся и пояснил:

– Мороза с вьюгой...

– В городе все знают о «нашем» разбое?

– Конечно, я даже начальнику управления доложил.

– Ну, и что он сказал?

– «Славин дождется, что скоро его собственную жену ограбят», – Ремин снова рассмеялся и уже от себя добавил: – Так что, на всякий случай, предупреди Маргариту Ивановну, пусть по ночам без мужа или хотя бы другого мужчины не ходит.

– Ну, моя жена по ночам никуда не ходит, не то что твоя, – поддел Ремина Славин, который знал, что тот очень ревнивый.

Ремин клюнул:

– А что моя? Ты что, видел ее где-нибудь ночью?

– Мне кажется, что ее и сейчас дома нет.

Это для Ремина было уж слишком. Он торопливо закончил разговор и положил трубку.

Славин улыбнулся, представив себе, как в эту минуту Ремин лихорадочно натягивает на себя шинель и сбивчиво объясняет товарищам, что отлучается на полчасика домой, чтобы перекусить.

«Ничего, – думал Славин, – будет знать, как других задевать». И он начал набрасывать, какие еще мероприятия необходимо включить в план по розыску опасного преступника. В этот момент тихо звякнул прямой телефон. Дежурный по райотделу доложил:

– Товарищ майор! Тут привезли водителя такси, который говорит, что он возил похожего на интересующего нас человека.

– Где он? – встрепенулся Славин.

– Здесь, его привез Ладутько, которого я направлял в таксопарк.

– Пусть приведет его ко мне!

В кабинет вошел среднего роста мужчина. Славин пригласил его присесть и спросил:

– Как вас зовут?

– Иван Сергеевич Кошеленко, водитель такси...

– Иван Сергеевич, расскажите, пожалуйста, как попал к вам в машину человек, о котором вас уже спрашивали?

– Что тут рассказывать? Я в половине второго ночи высадил двух пассажиров – мужчину и женщину, и подъехал к стоянке. Там уже стояли две машины. Через некоторое время к первой машине подошла женщина с парнем лет шестнадцати, и они уехали. Ровно в два часа – это я знаю точно, потому что посмотрел на часы – к другой машине подошла парочка. Они сели на заднее сиденье и тоже уехали. Я остался один. Только подумал, что теперь наступает мой черед, как сквозь пелену снега в свете фонаря увидел, что к машине бежит мужчина. А я одиноких мужчин ночью на заднем сиденье возить не люблю, еще, чего доброго, врежет по моему чердаку так, что и ставни закроешь навеки. Я взял и закрыл на кнопку правую заднюю дверь, он как раз с той стороны приближался. Подбежал он и, конечно, сразу же схватился за ручку задней двери, но она оказалась запертой. Тогда он открыл переднюю дверку и спросил: «Свободен?» – «Да», – говорю я. «Подбрось меня, друг, на улицу Чернышевского».

Я завел двигатель, и мы поехали. Пригляделся я к нему, а у него на коленях лежит шуба женская, а сверху дамская сумка.

– А почему вы решили, что шуба у него была женская? – спросил Славин.

– Она была в полосочку, так что, товарищ начальник, я не ошибаюсь, шуба была точно женской. Когда выехали к центру города, я как бы между прочим спросил: «Куда это вы так торопитесь, бегом бежали?»

Он ответил: «Домой тороплюсь, там сын трехлетний остался один, может проснуться и испугаться. Жену в роддом отвез. Ее положили, а одежду, видишь, отдали, сказали домой забрать».

Я тогда сразу же подумал: «Не врет он? Ведь в районе той стоянки, где он меня нашел, никакого роддома нет, да если и верить ему, то где тогда обувь жены? Зачем она с собой сумку брала, если в родильный дом ехала?» Но я понял, что своими вопросами могу его насторожить. Когда подъехали к улице Чернышевского, он сказал мне остановиться. Я затормозил, он рассчитался и через пустырь, не торопясь, пошел к домам, стоявшим слева от улицы Якуба Коласа. И опять я удивился: говорил, что домой торопится к ребенку, а тут так далеко от дома из машины вышел, почему он не подъехал на машине прямо к своему дому?

– Как он выглядел?

– Высокий, не менее ста восьмидесяти сантиметров, худощавый, брови густые, маленькие усики. Когда он рассчитывался, я зажег в салоне свет и обратил внимание, что у него под правым глазом небольшой шрам.

– А какой у него цвет глаз?

Кошеленко задумался, а затем отрицательно покачал головой:

– Не помню, просто не заметил.

– Какого он был примерно возраста?

– Лет сорок на вид... уже немолодой.

– Вы узнали бы, если бы его вам показали?

– Да, узнал бы!

Майор обратился к Ладутько:

– Проводите, пожалуйста, товарища Кошеленко к следователю, пусть допросит его. – И майор протянул руку Кошеленко: – Иван Сергеевич, когда мы договоримся со специалистами, мы еще разок побеспокоим вас, чтобы попробовать нарисовать его портрет.

– Я не возражаю.

– И еще, если встретите этого человека, постарайтесь сообщить первому же повстречавшемуся работнику милиции или позвоните по ноль-два.

– Я понимаю, обязательно сообщу.

После того как Ладутько и водитель вышли, Славин подошел к противоположной стене и отодвинул матерчатую занавеску. Там была большая карта района. Владимир Михайлович булавочной иголкой прикрепил маленький красный флажок. На карте стало семь таких кружков, они обозначали места совершения нападений.