Текст книги "Астровитянка"

Глава 7
Поздравляю, вы – инопланетянин!

Настало первое сентября. С раннего утра над Школой Эйнштейна закружились сотни такси и частных каров. Два лифта беспрерывно жужжали, опуская по пять или шесть машин сразу, но нетерпеливая очередь не уменьшалась. Взволнованные ученики, потные родители, нервные преподаватели, роботы, таскающие чемоданы…

Суматоха длилась до полудня, пока мелодичный бой часов не возвестил начало Церемонии Старой Шляпы. Все старые и новые обитатели Колледжа собрались в холле Главной башни. Каждый орден занимал свою сторону квадратного холла, а первокурсники робко столпились в его центре – на виду у всех. Родителей отправили на второй и третий этажи – наблюдать за церемонией с балконов.

Гулкое пространство Главного холла освещалось солнцем, проникающим сквозь высокие стрельчатые окна и потолок. Над смущёнными первокурсниками стайкой вились летающие телекамеры, снимая посвящение в студенты Колледжа для тивиканалов и семейных видеоальбомов.

Джерри и Никки наблюдали за приездом школьников из окна гостиной Леопардов и подошли к Главной башне, когда все уже втянулись внутрь. Друзья потихоньку протиснулись в толпу первокурсников, которые крутили головами по сторонам и изрядно нервничали.

Джерри выглядел спокойнее остальных новичков – для него эта церемония была не в диковинку. Но Никки чувствовала себя неуютно. Большое скопление людей вокруг нервировало её. Кроме того, сидя в кресле, Никки ростом заметно уступала другим школьникам. Джерри, как мог, защищал девочку, но пару раз на Никки чуть не сваливались соседи, зацепившись за её коляску. Никто в суматохе не узнавал в Никки знаменитую рекордсменку – из-за новой причёски и коляски, которая была не видна при телетрансляции экзамена.

Директор Милич вышел к трибуне и произнёс торжественную речь, приветствуя новичков и старожилов Колледжа, их родителей и, конечно, попечителей Колледжа. Никки из коляски, окружённая школьниками, не могла видеть происходящего. Джерри ухмыльнулся и наклонился к ней:

– Мистер Хиггинс с супругой почему-то не пришли на церемонию.

Но Никки было не до трусливых Хиггинсов – она старалась, чтобы никто в толпе об неё не споткнулся.

Директор развернул большой бумажный свиток, изготовленный под старину, и начал вызывать новичков на Церемонию Старой Шляпы. Как немедленно выяснилось, первым по списку шёл чемпион вступительного состязания.

– Николь Гринвич, чемпион и рекордсмен Колледжа 2272 года! – провозгласил директор.

Публика загудела, и все принялись крутить головами в поисках Никки. Она попыталась пробраться в коляске вперёд, но сначала это получалось плохо. Никки даже наехала на пару ног под яростное чертыханье и шипение первокурсников.

Наконец ей удалось пробиться сквозь толпу на свободное пространство, но тут она с ходу попала в солнечный яркий квадрат, глаза её защурились, заслезились и стали плохо видеть окружающее за пределами светлого пространства. Зато все вокруг отлично увидели её – девушку в чёрном, с серьёзным лицом и прозрачно-серебристыми волнами волос, хрустально сверкающими в солнечном луче.

Гул восхищения пронёсся среди собравшихся в холле, а то, что Никки сидела в инвалидной коляске, вызвало сочувственные вздохи. Джерри тоже вовсю смотрел на девушку: «Может, Марина Блэкуолл для кого-то и красивее, но Никки… Я не могу выразить это словами. Что чувствует человек, протянувший к огню замёрзшие руки?»

Директор пришёл к Никки на помощь и принёс ей Старую Шляпу. Никки с большим облегчением надела её, спрятавшись от слепящих солнечных лучей, и услышала уже знакомый мистический голос:

– Николь Гринвич – Орден Леопардов!

Вопли восторга Леопардов и не-Леопардов потрясли Главный холл. Никки сняла Шляпу и проехала к стене, где стоял её орден. Здесь Никки бурно приветствовали. Особенно Смит, ужасно гордящийся старым знакомством с ней и всячески подчеркивающий его. Все хотели пожать руку рекордсменке, и Никки не дали забиться куда-нибудь в уголок и прийти в себя. Она так и осталась сидеть в центре строя ордена, окружённая дружественно рычащими Леопардами.

Это зрелище навеяло на Джерри грусть: «Вот у Никки и появилась масса новых друзей – смелых, как она сама, и умных, как все эйнштейнианцы…»

Распределение продолжалось. Вторым, уже следуя алфавиту, директор вызвал Изю Акутагаву, и Шляпа отправила мирного Изю в Орден Оленей, приветствовавших решение Старой Шляпы не меньшим шумом, чем воинственные Леопарды. Над строем Оленей висел флаг: золотой олень на зелёном фоне.

– Принц Дитбит Третий! – Торжественность голоса директора Милича превысила все шкалы. Гулкий шум толпы подтвердил, что это имя всем знакомо.

Из первых рядов новичков вышел рослый красивый парень, картинно помахивая рукой в ответ на вопли и свист студентов и зрителей на балконе. Он с достоинством сел на табурет, брезгливо взял Шляпу и сделал вид, что надевает её, на самом деле не дотрагиваясь старой кожей Шляпы до тщательно уложенных белокурых волос. Но этого оказалось достаточно, и знакомый гулкий голос провозгласил:

– Дитбит Третий – Орден Драконов!

Драконы, стоящие под белым флагом с красным крылатым чудовищем, заорали как сумасшедшие. Принц встал со снисходительной усмешкой и небрежно бросил Шляпу на табурет. Пока Дитбит шёл к Драконам под их приветственный вой, он снова помахал рукой окружающим и, как показалось Никки, бросил на неё косой быстрый взгляд.

Джерри выкликнули в конце списка. Совы приветствовали его не только криками и аплодисментами, но и специфическим уханьем – фирменным знаком этого ордена.

Всё-таки Никки было очень жаль, что Джерри попал в другой орден. Возможно, это чувство усиливалось зрелищем красавицы Марины Блэкуолл, стоящей в первых рядах Ордена Сов, тем более что расстояние скрадывало реальные или воображаемые недостатки её внешности.

Среди других первокурсников Никки отметила невысокого невозмутимого мальчика с азиатской внешностью – Хао Шона, действительно попавшего в Орден Оленей, что совершенно не удивило Никки, знающей достоверность Роббиной информации.

Дзинтара Шихин-а оказалась высокой крупной девушкой с тёмными пышными волосами и красивыми карими глазами. Она была очень эффектна в алом костюме и отлично знала об этом. В её движениях сквозили уверенность и независимость – Дзинтара полностью игнорировала все распространённые мелкие трюки, которыми грешат голливудские актрисы и подражающие им девушки. Следуя таинственным канонам, они живут в суетливом облаке излишних жеманных движений. Даже усаживаясь на стул, они успевают продемонстрировать гибкость талии, хихикнуть, поправить волосы, всплеснуть руками и послать наугад закатывающимися глазками пылкий мессидж – впрочем, столь же бесполезный, как сигнал для контакта с инопланетянами.

Как Хао, так и Дзинтара произвели на Никки хорошее впечатление. И конечно, Дзинтара попала в Орден Драконов.

После Церемонии Старой Шляпы директор пригласил всех на торжественный обед. Строй орденов рассыпался, и в холле образовался шумный клубок старых приятелей, радостно хлопающих друг друга по плечам.

Никки из осторожности решила переждать это толпокипение, но Смит Джигич быстро оценил ситуацию, позвал друзей – и через секунду вокруг коляски Никки появился эскорт из четырёх мускулистых третьекурсников во главе с самим Смитом. Сначала Никки смутилась от такого внимания, но ребята так бодро прокладывали дорогу, без всяких слюнявых охов вокруг девочки, что ей быстро понравилось ехать среди этих весёлых парней.

Друзья Смита даже успевали на ходу прикладывать по спинам старых знакомых:

– Как дела, Вацлав, пыльный марсианин!

– Привет, Лидо, дай пройти… толстяк, как ты отъелся за лето на спагетти!

На торжественном обеде столы собрали в четыре длинные параллельные линии, упирающиеся в торцовый стол преподавателей.

Парни сопроводили Никки до крайнего стола Леопардов и устроили её в середину – на лучшее место, с которого был виден весь зал. Потом они представились: в незнакомой троице белобрысого крепыша звали Том, чернокожего наголо бритого стройного подростка – Георг, а третий – рыжий, конопатый и самый весёлый – оказался Дмитрием.

– Спасибо, ребята, – поблагодарила улыбающаяся Никки. – Это было здорово! Королевский выход!

И её эскорт, страшно довольный, уселся за стол.

Зал быстро заполнился студентами.

Родители уже не могли сопровождать их сюда, и летающие машины потянулись к подъёмнику Главной башни. Глаза родителей, проводивших детей в самостоятельную жизнь, были так переполнены эмоциями, что без аварий в густой стае разлетающихся джеткаров обошлось только благодаря хладноэлектронным автопилотам.

Перед обедом директор поздравил всех с началом нового учебного года и представил новичкам профессоров Колледжа. Каждый из них был крупным специалистом в своей научной области и работал в Колледже много лет – за исключением профессора Майсофт.

Потом все приступили к еде. В отличие от обычной системы заказов сегодня на столах уже стояли овальные подносы с разнообразными бутербродами и громоздились батареи бокалов и небольших бутылок с напитками.

После речи директора все шумно заговорили и принялись за еду. Джерри помахал рукой из-за соседнего стола Сов, и Никки кивнула ему в ответ. За Совами сидели Олени, а за последним длинным столом, у противоположной стены зала, высокомерно хлопали крыльями яркие Драконы.

Смит устроился напротив Никки и, пока она оглядывалась по сторонам, схватил серебряные щипцы и быстро насобирал девушке блюдо самых аппетитных бутербродов. Чего тут только не было! Бутерброды с маринованной сёмгой и копчёным мясом, кальмарами и оливками, креветками и варёным цыплёнком, красной и чёрной икрой, печёночным паштетом фуа-гра и лососевым муссом, с джемом и фруктами. Бутерброды были маленькие – на один укус, поэтому их можно было съесть множество.

– Никки, – сказал Смит, вручая ей тарелку, – попробуй вот эти – мои любимые! – и он показал на высокие бутербродики в четыре слоя, где на квадратном тосте со сливочным маслом лежал кусочек копчёной селёдки, ломтик зелёного яблока и листик петрушки. – Классическое сочетание вкуса! Это я притащил школьному повару семейный рецепт.

Никки поблагодарила Смита, а тот быстро соорудил такое же блюдо робкой беленькой девочке-первокурснице с круглыми испуганными глазами, которая сидела справа от него и, не двигаясь, смотрела прямо перед собой. Получив столь галантный знак внимания, девочка вспыхнула как огонь и едва выдавила из себя какой-то благодарственный лепет.

Слева от Никки устроилась быстроглазая бойкая девушка с короткой стрижкой тёмных волос. Она представилась Никки как Матильда Чирок, пятикурсница, староста Ордена Леопардов. Справа сел курносый мальчик, который не назвал своего имени, но предупредительно налил минеральной воды в бокал Никки.

За столом шумел оживлённый разговор с сочными воспоминаниями о лете, предвкушениями спортивных баталий и страшными угрозами в адрес команд-соперниц. Первокурсники Колледжа, раскрыв рты, услышали немало впечатляющих колледжских историй.

– Каждую полночь из Запретных Пещер выходит Призрак Первого Ученика – когда-то лучшего студента Колледжа, давным-давно заучившегося до полной прозрачности организма. Поймает кого-нибудь неосторожного, заграбастает мёртвой хваткой и давай ему рассказывать всё, что знает из школьной программы, – пока поседевший от ужаса слушатель не скончается в невыносимых корчах. Никто не верил в этого Первого Ученика, пока мы с Бифой-Совой не запустили такой шикарный призрак на гелиевой основе, что Зигфрида-Дракона потом пришлось лечить от заикания…

– Волди собирает шутки, анекдоты и афоризмы. Говорят, если подбросить ему парочку новинок, то он становится снисходительнее при оценке домашних заданий…

– Ерунда, Волди – как сфинкс, каменный и неподкупный…

Никки наклонилась к Матильде Чирок:

– Кто такой Волди?

– Это же Вольдемар, – удивилась та, – Главный компьютер Колледжа!

– А! – поняла Ники. – Который судил вступительные экзамены!

Из этих застольных разговоров она узнала о Колледже больше, чем за месяц жизни в нём.

– Возле Космического холла паркет-шутник вечно притворяется ночной поверхностью глубокого озера. Очень натурально – даже световые блики по волне безупречны. Конечно, все быстро привыкли к весёлому полу. Ну, мы с Джорджем решили поддержать шутку, притащили прозрачные барьерчики, быстренько приклеили к полу… Народ вываливается с лекции и смело шагает в волны – и оказывается в настоящей воде! Визгу! Воды было два дюйма, но Бим-Олень с испугу упал на живот и решил спасаться вплавь…

– Эли-Сову попросили рассказать старый миф о Белоснежке и семи гномах, а он как начал плести: то были не гномы, а карлики, которые бывают белые, жёлтые и коричневые… У преподавателя волосы дыбом: «Что за бред вы несёте?!» А он: «Это не бред: цветные карлики – вполне закономерный продукт звёздной эволюции». Препод как зашипит: «Судя по всему, сударь, ваша Белоснежка – космонавт?»

– …два шустрых Дракона, Билли и Фам, на лекции Дермюррея подбросили на первую пустую парту вроде стандартный лаптоп. Когда профессор, как обычно, начал на кого-то громко орать, то лэп открылся, и оттуда выплыла голограмма сонной обнажённой Венеры – прелестная штучка получилась, прелестная! – и томным чарующим голосом спросила: «Какой идиот тут разорался? Спать не даёт!» Дермюррей впал в белое бешенство. Изгрыз лаптоп вдоль и попёрек, но авторов не нашёл. Но народ своих героев и так знает!

– …ну и конечно, профессор Франклин подошла, вытаращилась на моего кальмара-урода и говорит: «Что же, вы, батенька, реактивную камеру с кишечником соединили? Весьма конфузный организм у вас получился!»

Через некоторое время разговор перекинулся на обсуждение лучшей тактики боев с роботами-драконами и кибер-ящерами – это был не известный Никки вид местного спорта.

– Правда, что на тебя напал тяжёлый робот-ремонтник? – спросил Смит занятую едой и молчавшую до сих пор Никки.

Он спросил не очень громко, но их часть стола мгновенно затихла. Никки покосилась на заинтересованные лица соседей и коротко кивнула. Тут замолк уже весь стол.

– Чем он был вооружен? – с профессиональным интересом спросил здоровенный угрюмый парень-пятикурсник с короткой стрижкой.

– Плазменный резак и гвоздемёт, – не очень охотно ответила Никки.

– И что дальше? – недоверчиво спросил пятикурсник.

– Сгорел, как свечка… – беззаботно сказала Никки, – присосался к розетке, не рассчитал вольтаж, старый алкоголик…

Стол Леопардов грохнул таким смехом, что по залу стали оборачиваться лица.

– А ты была в этом кресле? – ещё более недоверчиво продолжал расспрашивать угрюмый парень.

Никки прилично поднадоел этот допрос, но она кивнула.

– И чем ты была вооружена? – упорствовал парень.

– Ну… у меня было очень мощное оружие, которое и не снилось этому болвану… – призналась Никки.

Услышав это, парень облегчённо откинулся на стуле.

– …мои мозги! – скромно закончила она.

Их стол так загоготал, что уже все в зале, включая преподавателей, обернулись в их сторону. Кое-кто из Леопардов чуть не сполз со стульев от смеха.

– Я тебе не верю! – вскочил с места сердитый здоровяк. – Я четыре года выступаю в боях с роботами, и я не могу поверить, что ты – без оружия и в инвалидном кресле – легко справилась с тяжеловооруженным роботом. Ты всё врешь!

Леопарды сразу притихли, видимо, это заявление было очень серьёзным в их среде.

– Всё «я» да «я», – холодно произнесла Никки, – а как тебя зовут, борец с роботами?

– Джон Багстоун!

– Никто и не говорил, Джон Багстоун, что это было легко, – жёстко продолжила Никки. – Я была два раза ранена в ходе той… дружеской беседы.

Никки завернула рукав чёрной блузки, прикрывавший уже заживший, но всё ещё хорошо заметный длинный белый шрам на плече. Беленькая девочка возле Смита охнула и закрыла рот ладошкой – и как только такой цыплёнок попал в Леопарды?

– Это лёгкая царапина, рана под лопаткой тяжелее. А за то, что ты посмел усомниться в моих словах, Джон Багстоун, – ледяным голосом капитана Блада сказала Никки, – я вызываю тебя на дуэль. Выбор оружия за тобой.

Стол одобрительно оживился – видимо, дуэли были любимым занятием Леопардов.

– Я не дерусь с инвалидами, – ничуть не удивившись, буркнул Багстоун.

– Коляска – это временно, – свирепо сузила глаза Никки, – а к Рождеству я вправлю тебе мозги, Джон Багстоун…

Стол снова дружно засмеялся, а помрачневший Багстоун сел на место. Смит Джигич, наоборот, вскочил и с горящими глазами закричал остальным за столом:

– Ребята, она – настоящий Леопард! А коляска – это временно! Гип-гип-ура!!

Когда Леопарды шли в свою башню после обеда, добровольный эскорт Никки вырос раз в десять.

Когда утром Никки спустилась к завтраку, за их столом уже сидел не только Джерри, но и Хао Шон. Когда Хао увидел подъезжающую Никки, то вскочил и церемонно поклонился ей:

– Здравствуйте, мисс Гринвич! Спасибо, что пригласили меня за свой стол.

Невысокий спокойный Хао имел симпатичное азиатское лицо, умные карие глаза и говорил по-английски уверенно, с еле заметным акцентом. А вот Джерри почувствовал себя не в своей тарелке. Обычно они придерживались демократических правил, и он не вставал, когда к столу подъезжала Никки, но поведение Хао поставило его перед трудным выбором – если сейчас он не встанет вместе с Хао, то будет выглядеть невежей на его фоне, а если встанет – признает, что до этого момента вёл себя невежливо.

– Привет, Хао! – сказала Никки, протянув руку. – Зови меня просто Никки.

После этого она заодно подала руку и Джерри. Тот, наполовину привстав со стула – в качестве компромиссного решения с вежливостью Хао, – с удовольствием пожал Никкину ладошку, после чего решил, что утренние рукопожатия за их столом должны стать доброй традицией.

К столу подошла царственная Дзинтара Шихин-а в платье цвета тёмного серебра, и церемония приветствия повторилась снова, но тут уж и Джерри встал во весь рост – ради первого знакомства. Рядом с Дзинтарой катился её персональный робот размером с крупную собаку, который тащил на спине сумку и даже старинную гитару. Дзинтара не поблагодарила Никки за приглашение.

Все расселись по местам и потребовали себе завтрак.

– Какая здесь еда… смешная, – скривилась Дзинтара после изучения меню и заказала себе кофе с бисквитами.

– А мне нравится! – жизнерадостно отозвалась Ники. – Прудовый лосось вполне замечателен.

– А ты пробовала земного лосося, выросшего в естественной среде? – снисходительно поинтересовалась Дзинтара.

– Нет, и это меня очень радует, – живо сказала Никки. – Мне предстоит попробовать столько вкусной еды и увидеть так много интересных мест… Вам всем гораздо хуже – вы уже много чего видели и съели.

– Я хорошо выбрала стол, – засмеялась Дзинтара, – у тебя свежий взгляд на вещи. А ты почему пригласила нас с Хао? – как-то слишком уж непринуждённо спросила она.

– Мой компьютер Робби стал читать нам с Джерри список приславших свои просьбы, всего их пришло около пятидесяти, – совершенно ничего не скрывая, ответила Никки, – и этот зануда сам решил начать с тех, кто набрал высший балл по экзамену. Первым шёл Хао, потом – ты. Так как Робби пообещал, что вы будете распределены в Ордена Оленя и Дракона, то мы с Джерри решили даже не смотреть остальные письма: сравнивать и взвешивать людей – не самое приятное из занятий…

– А! Так мы обязаны этим своим хорошим баллам… – с некоторым облегчением констатировала Дзинтара.

– Не только, – добавила Никки, и Дзинтара снова насторожилась. – Робби дал нам короткую справку о вас, и мы сочли, что китайский математик с Земли и русская поэтесса с Луны нас вполне устраивают. Кроме того, Джерри сказал, что видел тебя по тиви во время Литературной олимпиады, и ты ему понравилась – ты спокойная, умная, не манерная и очень красивая.

Дзинтара захохотала, Хао улыбнулся, а Джерри в смущении сильно покраснел.

– Никки, ты всегда говоришь только правду? – отсмеявшись, спросила Дзинтара.

– Как правило, – ответила Никки. – Раньше мне некому было лгать… Да и проще быть честным – не надо запоминать собственное враньё.

– И что же он ещё сказал про меня? – лукаво произнесла Дзинтара, глядя на смешавшегося Джерри.

– Ничего особенного, – пожала плечами Никки. – Он лишь добавил – из чистого подхалимажа, конечно, – что рядом со мной у тебя не много шансов…

Тут они засмеялись все вчетвером, включая вежливого Хао, вконец смутившегося Джерри и вовсе не обескураженную Дзинтару.

– Никки – просто динамит, – сказал сдавленным голосом багровый Джерри. – С ней очень трудно – у неё нет ни одного социального тормоза…

К столу подъехали сразу два кентаврика. Ребята сняли с их спин тарелки, и все приступили к завтраку.

– Мне кажется, что ты неспроста интересовалась причинами нашего выбора, – съев рыбу и приступив к кофе, заявила Никки. – Давай выкладывай – почему это тебя так занимает?

Атмосфера откровенности, стремительно установившаяся за их столом, не позволила Дзинтаре уклониться от честного ответа.

– Я слишком часто сталкиваюсь с тем, что люди хотят познакомиться со мной… небескорыстно, – ответила она.

– Небескорыстно – в смысле сексуального приставания? – недоуменно подняла брови Никки.

– Если бы, а то – финансового… я же из династии… – в свою очередь удивилась Дзинтара.

– Ах да, – вспомнила Никки, – Робби что-то такое говорил – про высший уровень доходов и про династию… Робби, что это означает?

– Династия – это богатейший, из верхней сотни существующих мировых состояний, семейный клан, в котором принят династийный характер наследования: практически всё наследство в одни руки, обычно – старшему наследнику, – ответил Робби. – На сегодняшний день средняя династия, входящая в Королевский Клуб, обладает состоянием в двести миллиардов золотых долларов.

– Ух ты! – присвистнула Никки и непосредственно поинтересовалась – А сколько у тебя денег, Дзинтара?

– У меня самой – мало, – уклончиво ответила Дзинтара, – а у семьи очень много – точно не помню.

– Династия Шихин-ых обладает состоянием в полтора триллиона долларов, – педантично уточнил Робби.

Тут уже и Джерри присвистнул.

– А Никки размечталась, когда приглашала тебя, – саркастически хмыкнул он, – вот наконец-то пообщаюсь с обычной девчонкой своих лет. И вот – нарвалась на принцессу крупнейшей династии. И я, дурак, не сообразил, не предупредил её…

– Так ты – принцесса?! – Глаза Никки загорелись странным огнём, и она уставилась на Дзинтару.

– Эй-эй, – быстро сказала Дзинтара, – я ужасно устала быть принцессой, которой никто не скажет ни слова поперёк и ни слова правды. Кроме семьи, конечно… Я как раз хочу быть среди своих сверстников нормальной девчонкой. Я и попросилась за стол к Никки, потому что мне очень интересен предельно независимый человек, выросший вне этой системы. Человек Непресмыкающийся!

Дзинтара одобрительно посмотрела на Никки:

– Я видела твою пресс-конференцию и слышала разговор с надутым Хиггинсом – запись с т-фонов уже гуляет по Сети Колледжа. Как ты врезала этому индюку! Экстра-класс! Пожалуйста, никаких церемоний – договорились? И кстати, ты вполне можешь рассчитывать на мою помощь в финансовых вопросах. Я буду только рада – ведь я сама предложила.

– Эх, жаль, мы с тобой не были знакомы летом, – легко засмеялась Никки. – Мы с Джерри голову сломали, думая, как раздобыть пару миллионов на первый год Колледжа.

– И как вы их нашли? – спросила Дзинтара.

– Я заложила астероид – всё, что сумела заработать за свою жизнь… – допивая кофе, сказала Никки, деликатно не затрагивая вопроса о кредите за Джеррин дом. – Я понимаю твои опасения – богатый знакомый представляет собой заманчивую возможность не заработать, а выпросить. Но, мне кажется, это очень разрушительно для личности и чувства самоуважения… Короче, хочешь – верь, хочешь – не верь, но, приглашая тебя, мы никак не учитывали твоё финансовое положение.

– Я верю, – с заметным удовольствием сказала Дзинтара. – За весь разговор ты ещё ни разу не соврала. Большая редкость!

– Как ты это узнаёшь? – удивилась Никки.

– И сама вижу, и мой Шарик молчит. – Дзинтара указала на своего крупного робота.

– А! Робби, посмотри-ка, – обратилась к старому другу Никки, – продвинутые роботы подрабатывают детекторами лжи. Ты так можешь?

– Думаю, да, – ответил Робби, – я тоже буду сигнализировать, если тебе кто-то соврёт.

– Это очень непросто, – скептически заметила Дзинтара.

– Он справится, – уверенно сказала Никки. – Ребята, пошли на занятия, а то опоздаем.

Первую вводную лекцию для всех первокурсников Школы Эйнштейна по традиции читал старейший преподаватель Колледжа, профессор Эд Ван-Теллер. Знаменитый профессор был небольшого роста, с большим носом и очень сутулый. Профессору исполнилось недавно сто двадцать пять лет, и он передвигался с трудом, опираясь на огромную деревянную клюку выше собственного роста. Но в старческом теле он сохранил ясное мышление и громкий голос, а его глаза горели под кустистыми седыми бровями яростным молодым огнём.

– Если кто-то из вас думает, что он очень умён, раз поступил в Колледж, то он полный болван! – громовым голосом начал профессор Ван-Теллер свою лекцию перед сотней первокурсников.

Поражённый зал притих.

– Вы пока – лишь сырьё для выращивания хомо сапиенс в полном смысле этого слова. Школа Эйнштейна изо всех сил старается превратить вас в настоящих интеллектуалов и специалистов, но всё равно, с моей точки зрения, мы имеем девяносто процентов брака… Конечно, из вас получатся сносные банкиры, политики или какие-нибудь там космонавты, – презрительно скривился Ван-Теллер, – но учёных – настоящих учёных! – выходит от нас очень и очень мало… Естественно, любой профессионал должен пройти многолетний путь университетской и практической шлифовки, но именно эти пять лет в Колледже будут для вас определяющими – будете ли вы Человеком Разумным или Человеком Ординарным…

Только кретины делят человечество на богатых и бедных, азиатов и европейцев, инженеров и врачей – это всё ерунда! – взревел профессор. – Есть только один главный водораздел – на учёных и неучёных, на творцов и ремесленников. На тех, кто способен найти что-то новое, – их очень мало – и на тех, кто может следовать только старому алгоритму, наезженной колее, – это все остальные, и их очень много…

Ван-Теллер сделал паузу и не спеша отпил воду из стакана.

– Куда вы относите поэтов в своей классификации, профессор? – раздался в аудитории безмятежный голос Дзинтары.

Аудитория заинтересованно насторожилась, ожидая очередного ван-теллеровского бескомпромиссного рыка. Профессор бросил на Дзинтару острый взгляд и подошёл к ней вплотную, громко стуча полированной неровной клюкой. Остановившись, Ван-Теллер протянул вперёд изломанные возрастом пальцы; в ответ Дзинтара смело подала ему свою юную ладонь. Профессор склонился косматой седой головой и галантно поцеловал студентке руку. Вокруг возбуждённо зашептались.

– Настоящие поэты и художники – это творцы, – совсем негромко произнёс профессор, выпрямившись. – Они видят неожиданные стороны и даже саму суть нашего бытия… извлекают её наружу, гранят и дают другим возможность прикоснуться к этой сути. Принцесса Дзинтара, я – старый поклонник вашей молодой поэзии. В ваших стихах есть смелость и необычайная свежесть. А моя праправнучка Лили знает их наизусть.

Профессор Ван-Теллер проковылял назад к кафедре.

– Ваше обучение в Колледже займёт пять лет, – снова взревел он, обращаясь к аудитории. – Программа первого курса одинакова для всех. За это время вы познакомитесь со всеми профессорами и предметами, а если захотите, то сможете самостоятельно углубиться в изучение какой-нибудь проблемы. На второй год вам придётся выбирать специализацию на одном из четырёх факультетов Колледжа.

Физико-математическая специализация подразумевает исследование небиологического естественного мира. Сюда включены астрономия, планетология и химия.

На биогенетическом факультете изучают биомир, а также психологию человека как индивидуума.

Гуманитарный факультет охватывает искусство и экономику, политику и менеджмент – всё, что относится к социуму и человеку как общественному существу.

Киберинформационное направление посвящено миру искусственных интеллектуальных систем – роботов и компьютеров – переработчиков информации.

За столом, где сидела группа рослых, изысканно одетых мальчиков, завязалась оживлённая и довольно громкая беседа. Профессор сделал паузу и метнул туда строгий взгляд.

– Каждый день у вас будет по четыре пары лекционных и семинарских занятий, – продолжил он, – с перерывами ваш рабочий день будет длиться с девяти утра до пяти вечера за исключением среды, полностью отведённой под самостоятельные занятия. Суббота и воскресенье – это выходные, но не мечтайте хорошо учиться в Колледже, если в уикэнд вы будете только бездельничать!

За столом Драконов, где в центре красовался принц Дитбит, снова возникло энергичное обсуждение. Профессор подковылял к ним и со страшным грохотом врезал гигантской клюкой по крышке стола. Дитбит и все, сидящие вокруг него, подпрыгнули от неожиданности.

– Внимание, ты, сырьё! – гаркнул старый профессор.

– Я – принц Дитбит! – возмущённо заявил Дитбит, после сцены с Дзинтарой решивший, что профессор Ван-Теллер будет почтителен с представителем династии. Но он очень ошибся.

– Для меня это означает лишь то, – зарычал в ответ профессор, – что ты – безнадёжно испорченное сырьё!

Лицо Дитбита пошло красными пятнами.

– В следующий раз ты покинешь мои лекции навсегда! – свирепо продолжил профессор. – И твоему папеньке придётся очень постараться, чтобы тебя не выперли из Колледжа!

Это касается всех, – обернулся профессор к застывшей аудитории. – В Колледже учится масса студентов из знаменитых и влиятельных семей, заплативших за место в Школе Эйнштейна большие деньги. Но это означает лишь то, что никто не смеет мешать занятиям других под страхом изгнания с лекций и исключения из Школы.

Профессор прошёл к кафедре, и стук его клюки отчётливо раздавался в мёртвой тишине.

– Кстати, хочу открыть одну тайну принцам и прочим вельможам, которых немало в этом наборе, – едко добавил он. – Многие родители потому и отправляют своих отпрысков в Колледж – в надежде, что здесь с них немного собьют непомерную спесь!

Лишь еле слышный вздох прошелестел по залу, и профессор продолжил яркую лекцию.

– Вы должны осознать главное насчёт специализаций и факультетов – на самом деле между ними нет никаких барьеров! Если кто-то из присутствующих думает, что есть учёные-физики, а есть учёные-биологи, то он опять-таки полный болван! – снова неожиданно высказался профессор. – Наука едина! – загремел яростно Ван-Теллер. – Природа не знает деления на химию, биологию и психологию, это придумали мы – люди, а вернее – те жалкие людишки, которые не смогли вместить в своих черепушках знание целиком. Поэтому они разрезали его на кусочки, рассовали в разные головы, и сейчас ни одна голова не знает, что делать с этими обрывками и как понять наш единый мир!