Текст книги "Трафик"

Брат у него есть старший – Максим. Так вот, он даже на похороны не смог приехать, с родителями попрощаться. Он на Камчатке служит – штурманом на атомоходе «Курилы». Толик ему телеграмму не отправил. Забыл, говорит, замотался. Ну, один раз забыл – бывает. Когда мать хоронил. Но как можно дважды забыть? Нет, дважды забыть никак нельзя.

А Максим приехал спустя полгода. В отпуск. Видимо, кто-то из соседей ему про такое дело написал. Сходил он на могилки родителей. О чем-то они с Толиком поговорили. И после этого разговора Максим весь день черный ходил, как туча грозовая. Лица на нем не было. А на следующее утро уехал. Даже не попрощался ни с кем. И еще потом говорили, что с его подводной лодкой какая-то неприятность случилась. Сам Максим чудом жив остался. Ему еще медаль потом дали – «За личное мужество»…

– Где он живет, знаешь? – оборвал Новиков.

Жора испуганно кивнул.

– Бегом, Георгий. Мы и так много времени потеряли…

Новиков летел вперед, почти не разбирая дороги. Жора тяжело дышал ему в затылок, но старался не отставать. Дождь тоже не давал себе отдыха ни на минуту.

– Этот дом? – уточнил Новиков. Казалось, он даже не устал.

Жора кивнул. Сморщенный от старости дом, осевший в землю чуть ли не по самые окна. Вокруг покосившийся забор. Калитка на одной ржавой петле. Перепутать он не мог.

В руке у Новикова тускло блеснул пистолет. Привычным движением он навернул на ствол массивный шумодав, сдвинул предохранитель в сектор стрельбы короткими очередями и передернул затвор. Патрон в стволе. К бою готов…

– Пошли. Только тихо. Не привлекая внимание.

За соседним забором сонно тявкнула собака. Откликнулись псы из ближайших дворов. Скрипнула чья-то калитка. В шесть утра поселок уже просыпался…

Новиков внимательно обследовал дорожку к крыльцу. Ее когда-то регулярно посыпали битым кирпичом. Но это было давно. Сейчас весь дом выглядел нежилым. Ставни плотно прикрыты. На дверях мощный засов.

– Говоришь, один жил? – уточнил Новиков.

– Ага. С тех пор, как родителей похоронил.

Короткой очередью Новиков снес засов. Из распахнутой двери потянуло чем-то затхлым. Скрипнула половица. Кто-то внутри есть. Нет, показалось…

– Останься на улице! – бросил Новиков и нырнул в темноту.

Вышел он через две минуты. Присел на мокрое крыльцо. Скрутил со ствола шумодав и неторопливо спрятал оружие в наплечную кобуру.

– Пылищи там метровый слой. Похоже, в этом доме никто не жил минимум пару месяцев.

– А где же тогда Вера?

Новиков пожал плечами.

– С Толиком, наверное. Где же еще ей быть…

Управляющий сдал за последние дни. Бравые усы обвисли, лицо осунулось, а пегая щетина пробивалась неприглядными клочками. Прикоснувшись к своей щеке, Новиков вспомнил, что он тоже давно не пользовался бритвой. Недосуг было. Искал по всему уезду Толика. Вместе с жандармами. Наивный Толик полагал, что сможет от него спрятаться. Не удалось.

Новиков шел по его следу почти трое суток, неутомимый как хорошая гончая. Мало спал и практически ничего не ел. Нашел в ста километрах от «Победы», в свинарнике, который арендовали очень дальние родственники Толика. За неделю тот выползал на воздух всего три раза. И только по ночам. Там же, в свинарнике, обнаружилась и Вера – потрепанная, грязная, вонючая, но счастливая. Впрочем, усиленные поиски оказались напрасными. Толик не был малефиком. Он был просто дурачком. Местным деревенским дурачком…

Новиков оставил его в участке уездной жандармерии. На трое суток. И попросил жандармов придержать уголовное дело о похищении должностного лица полевого Трибунала. Пусть Толик посидит в участке, подумает. Вера тоже пусть подумает. Если напишет рапорт и признается, что уехала с ним добровольно, Толика освободят из-под стражи и отпустят на все четыре стороны. Но тогда хлебать тюремную баланду придется ей. Как минимум пару лет. Да, в этом мире за все приходится рано или поздно расплачиваться, дорогая Вера Сергеевна. В том числе и за любовь…

– Ой, дядь Вася, простите, я не знала, что вы не один!

Рыжая девушка лет шестнадцати в модных брюках с бахромой заглянула в кабинет управляющего, стрельнула глазками в сторону Новикова, который прикрыл глаза, откинувшись на спинку продавленного дивана. Улыбка на ее лице сразу сменилась испугом. Дверь тут же закрылась. Узнала, видимо. Обычное дело…

Со временем Новиков привык и просто перестал обращать внимание на то, что люди его боятся. Привык и к тому, что всегда ходит по пустым деревенским улицам, ест в одиночку, а если забредает случайно в магазин или в аптеку, то оттуда поспешно исчезают другие покупатели. Сами продавцы, судя по всему, тоже были бы рады исчезнуть, но не могли. Отчего их лица становились суровыми и печальными одновременно…

– Так мы едем? – напомнил о себе Новиков.

– Да, да, конечно…

Управляющий устало поднялся, опираясь руками на массивный стол. Он тоже боялся Арбитра. Было заметно.

– Вы не знаете… э-э… Дмитрий Евгеньевич, когда же всё закончится?

– Что закончится?

– Ну, всё это… – Управляющий еще больше смутился.

Новиков нахмурился и демонстративно постучал пальцем по циферблату.

В приемной к ним присоединился Жора

– А мне с вами можно?

Новиков кивнул. Он давно уже минимизировал свои усилия. Если и говорил, то односложно. И отвечал только на правильно сформулированные вопросы. А при возможности ограничивался жестами и мимикой. Зато Жора, как ни странно, стал проявлять в последнее время чудеса коммуникации. Активно интересовался всем, что происходит. Его активность даже раздражала, но Новиков понимал, что Жора – это так, цветочки. Гораздо больше его раздражали низкое небо над головой и многодневный ливень, который сменился теперь мелким дождичком…

Управляющий с кряхтеньем втиснулся в водительское кресло своего «Скаута». Новиков устроился на заднем сиденье. Вместе с Жорой. Было не очень удобно. Колени упирались в спинку переднего кресла.

– Нет, ну за что мне такая напасть, а?

Риторический вопрос управляющего Новиков проигнорировал.

– На следующей неделе внеочередное собрание наблюдательного совета. И что я скажу?

– Правду, – равнодушно сказал Новиков и отвернулся.

– А какую правду? – Лицо управляющего сморщилось. – Что третья часть урожая осталась в поле и осыпалась. Что остатки доела саранча и теперь у меня вместо полей сплошной яйцеклад. После Плотникова ни одну бригаду не удалось заманить на наши поля. Все боятся. И еще неизвестно, что будет в следующем году. А чем я буду собирать пшеницу, даже если она вырастет? Серпами? Теперь вот ящур на мою голову свалился. А вы знаете, какое у меня маточное поголовье? Даже из Подмосковья за нашими телочками приезжали. Наши тёлочки после второй лактации уже не молоко давали, а чистые сливки!

– Ничего, обойдется…

Управляющий только махнул рукой.

Новиков и сам прекрасно понимал, что пайщики скоро порвут своего управляющего на лоскуты. Кто-то же должен остаться виноватым. Убытки, конечно, можно списать на форс-мажор и объявить себя банкротом. Грамотный адвокат без проблем докажет в суде, что последствия малефиция – это обстоятельства неодолимой силы. Вот только убытки у «Победы» оказались слишком большими.

Молодняк уже не спасти. Смертность среди молочного стада тоже обещает быть высокой. Подходящую вакцину местным ветеринарам найти не удалось. У животных обнаружилась редкая и самая страшная разновидность ящура – «тигровое сердце». Последняя эпизоотия, где был выявлен подобный вирус, случилась лет тридцать назад. И даже не в России, а в одной из глухих северных провинций Китая. Последствия для животноводства той провинции оказались весьма плачевными – вирус выкосил половину поголовья домашнего скота.

Федеральная санитарная служба только добавила суматохи. Она свирепствовала в «Победе» уже третий день. Всю мясную и молочную переработку опечатала. Прибывшая бригада инспекторов на выездах расставила кордоны, чтобы инфицированные корма не просочились за территорию карантинной зоны. Санврачей нисколько не волновал вопрос убытков. Их заботил лишь ареал распространения вируса, поскольку во внешней среде вирус ящура сохранялся, как слышал Новиков, до нескольких недель. А при низких температурах и гораздо дольше.

Итог: даже выжившие коровы товарное молоко смогут давать еще не скоро. Да и санитарная служба еще не скоро разрешит хозяйству продавать молоко. Минимум через полгода. Заготовленные корма тоже придется уничтожить. Так что весной товариществу придется начинать с нуля. В страховые компании можно не обращаться. Если бы случилось наводнение или урожай от засухи пострадал – другое дело. А если управляющий сам треть урожая в поле оставил – с него и спрос. И за животными нужно было смотреть внимательней. Вакцинировать, в конце концов. Так что извините, господа. Заболевание крупного рогатого скота – это не страховой случай…

Шестицилиндровый движок «Скаута» молотил без напряжения. Медлительный и неуклюжий на асфальте «Скаут», на раскисшей дороге проявлял чудеса резвости. Но Новиков ничего не замечал. Он с тоской смотрел в окно и видел мокрые поля, почти скрытые в дождевой дымке. У него опять начиналась головная боль. Аккуратно над правой бровью. И неудивительно. Ботинки не успевали просыхать, носки были постоянно мокрые…

Ворота животноводческого комплекса оказались наглухо закрытыми. За ними стоял белый фургон санитарной службы, а поперек ворот красовалась кривая надпись: «Проезд категорически запрещен». Пришлось минут десять ждать. Сначала управляющий искал сторожа. Потом сторож с вытаращенными глазами бегал в поисках ключей.

– Какая вам конкретно ферма нужна? – мрачно спросил Василий Васильевич.

– Та, где первую заболевшую корову обнаружили.

Оказалось, что они её уже проскочили. Пришлось возвращаться назад.

– А для человека ящур не опасен? – запоздало поинтересовался Жора.

Управляющий криво усмехнулся.

– В основном, нет. Если соблюдать минимальные меры предосторожности. Коров за вымя не щупать, молоко некипяченое не пить.

Жора покосился на Новикова. Тот вышел из машины и облачался под дождем в зеленоватый пластиковый комбинезон с капюшоном и маской. Жора снова засомневался.

– Может, я вас в машине подожду?

– Нет, Георгий, сам напросился, поэтому будь любезен, – рассмеялся Новиков, натягивая на ботинки пластиковые бахилы, а на руки резиновые перчатки. – Комбинезон и для тебя найдется.

Сам управляющий только перчатки успел натянуть. Его тут же окружили трое молодых зоотехников и потащили за собой. Они возбужденно размахивали руками. Каждый доказывал что-то свое. Управляющий только успел крикнуть, что будет на пятой ферме, если что…

Первое помещение оказалось пустым. Длинное и гулкое.

– М-да… – Новиков покрутил головой. Пластик шуршал и сковывал движение. – А коровы-то где? Они должны в стойлах быть.

– Ну, не знаю. – Жора и испуганно оглянулся. – Где-то мычат. Я слышу. Да и зачем нам эти больные коровы? Нам коровы и не нужны. Вы же хотели помещение фермы осмотреть…

Новиков и сам уже не понимал, чего хотел и зачем вообще приехал на ферму. Думал, на месте всё прояснится. Не прояснилось. Но и отступать было уже поздно. Почему бы тогда, действительно, не заняться осмотром помещений…

– Так, – заключил он. – Сколько понадобится времени на замеры?

– Полчаса, примерно.

– Встречаемся через полчаса на этом месте. А я пока по ферме похожу, осмотрюсь…

Коров он нашел. На улице, в большом летнем загоне. Внутри этого загона работали шесть девушек в защитных комбинезонах. Они ловили коров, привязывали их за рога к кормушкам и каждой обрабатывали вымя каким-то раствором. Коровам было больно. Они вздрагивали, смотрели на девушек грустными глазами и протяжно мычали, роняя изо рта густую пену. Остальные к кормушкам старались вообще не подходить, медленно перемещаясь по периметру загона. Новиков подошел поближе и разглядел на ухе крайней коровы бирку с именем. Она сильно хромала и почти не стояла на ногах. Звали ее Хризантемой…

Жора задержался на пять минут.

– Не поверите! – возбужденно выпалил он. – Там, в одном месте, такая локализация сумасшедшая!

– Давай, веди к этой локализации.

Сам Новиков ничего особенного на ферме не приметил. Интуиция тоже помалкивала. Она молчала уже давно. Видимо, в тот момент, когда он приехал в «Победу», она и замолчала…

– Здесь, – махнул рукой Жора.

Распределительный щит. Шкалы приборов показывали, что он под напряжением. Триста восемьдесят вольт. Двадцать ампер. Над щитом балка. Сбоку – слева и справа – стояли штабеля деревянных ящиков.

– Параметры локализации? – уточнил Новиков.

– Полтора-два метра. Отрицательная.

Такой мощный фон могли давать только объекты большого размера. За ящиками не оказалось ничего. Под балкой вообще спрятать негде. Всё на виду.

– Дуй, Георгий, за электриком. Пусть посмотрит внутри щита. Нет ли там, на его взгляд, лишних приборов. Впрочем, стой. Ты ничего не слышишь?

Жора прислушался.

– Нет. А что?

– Ничего, – смутился Новиков. – Послышалось, значит…

К поискам электрика пришлось подключать управляющего. Василий Васильевич безропотно согласился. Надо, так надо. Будет вам электрик, только сами никуда не лезьте…

Новиков и не собирался проявлять инициативу. Он еще не забыл случай на ферме «Рассвета», поэтому терпеливо ждал, прислонившись к стене и прикрыв глаза. Не нравился ему этот щит. И звук не нравился. Очень странный. Как будто барабаны бьют. Равномерно так. Бум-бум-бум. Сначала они били очень далеко. Теперь стали приближаться. И запах появился. На что-то очень похожий запах. На корицу? Точно – на корицу…

– Вы в порядке, Дмитрий Евгеньевич?

Это Жора. Щит открыт настежь. На руках электрика резиновые перчатки. Под ногами коврик.

– А это еще что? – искренне удивился электрик.

– Это череп, – устало пояснил Новиков. – Волчий череп. Теперь достаньте его оттуда и передайте мне. Только осторожней.

Он взял объект в руки, и первым делом принюхался. Запах корицы слабый. Практически не чувствуется. На лобной кости рваное отверстие. Видимо, след от пули…

Зарвался малефик. Стал оставлять улики. Значит, не так он всемогущ, как хочет о себе думать.

– Георгий, срочно найди пакет. Любой.

Новиков вспомнил, где видел этот череп. Или очень на него похожий. Причем, совсем недавно…

Жандармский ротмистр нагло ухмыльнулся в усы. За его спиной маячили два жандарма из батальона быстрого реагирования. Два красных шеврона, две пуленепробиваемые каски с защитными щитками на лицах, две автоматические штурмовые винтовки «Гюрза». Даже с плеч оружие снять поленились. И предохранители на местах. Никто не ожидает, что Арбитр может оказать сопротивление…

– В чем дело, ротмистр? Вы в своем уме?

Новиков внешне оставался спокойным.

Где же Жора? Где этот незаконнорожденный сын бабуина и каракатицы? В голове опять стучали барабаны…

– У меня есть приказ о вашем немедленном аресте.

– Покажите.

Гербовую бумагу с голубоватым отливом Новиков буквально вырвал из рук жандарма и тут же порвал ее на четыре части. Не глядя. И бросил на пол.

Бойцы ББР рванули с плеч винтовки. Ухмылка ротмистра потухла. Он упал на колени и суетливыми движениями попытался собрать разлетевшиеся обрывки листа с водяными знаками.

– Да будет вам известно, ротмистр, что Арбитр полевого Трибунала при исполнении должностных обязанностей – лицо неприкосновенное. – В голосе Новикова звучала власть. – Пункт второй статьи третьей Уголовно-процессуального кодекса. Ваше начальство, ротмистр, очень плохо знает процессуальное законодательство. В данном случае, ваши действия можно расценить, как попытку оказать давление на Трибунал. Мало того, вы имели глупость угрожать мне оружием. А это уже Уголовный кодекс – статья сто двадцатая. Пункт четыре прим. От семи до двенадцати лет лишения свободы. Вы хоть понимаете, что наказание грозит лично вам, а не вашему начальству, ротмистр!

Жандарм переминался с ноги на ногу, сжимая в кулаке обрывки приказа. Он был растерян и не знал, что предпринять. Двое жандармов из ББР за его спиной смотрели в потолок и делали вид, что происходящее их никак не касается.

– Мой вам совет. Возвращайтесь сейчас в управу и напишите в рапорте, что выполнить приказ не смогли. Причину придумайте сами. Десять суток гауптвахты – это не десять лет лагерей на острове Франца-Иосифа, поверьте. А если попадетесь мне еще раз, ротмистр, буду стрелять на поражение. Вам всё ясно?

Ротмистр побледнел и пошел красными пятнами. Потом втянул голову в плечи, надул щеки, рявкнул что-то двум бойцам ББР и выскочил на улицу, громко хлопнув дверью. Те, с дробным топотом, бросились догонять своего командира. Спустя пару минут послышался и звук отъезжающего микроавтобуса…

И какому идиоту пришла в голову эта идея – взять под арест Арбитра? Если в жандармерии и раньше с кадровым составом были проблемы, то теперь наступил острейший дефицит. Нет, господа, ничего не выйдет. Вот когда Третий полевой Трибунал вернется в Омск, тогда и поговорим. Тогда я буду готов ответить на любой вопрос Большого Жюри. И не будут жандармы указывать Арбитру, как именно он должен вести дознание…

Новиков порылся в карманах куртки, нашел упаковку аспирина и разжевал две таблетки. Не запивая водой. С каждым днем он чувствовал себя всё хуже. Голова раскалывалась на две половинки. Боль переместилась вправо и вниз – под глаза. И очень мешала думать. Кому же он помешал в этот раз? Неужели недооценил Василия Васильевича? Впрочем, без Жоры тоже не обошлось. Недаром он с самого утра не мог найти своего техника. Тот как сквозь землю провалился.

Новиков тщательно осмотрел все комнаты в гостинице. Вещи Жоры разбросаны по кровати. Остатки еды на столе. Засохшая корка хлеба. Открытая банка сардин. Недоеденная рыба на тарелке. Залапанный стакан.

Как только Новиков пытался сосредоточиться, голова начинала болеть еще сильней. И барабаны. Если они затихали, то на очень короткое время. Просто он устал. Очень устал. Даже вчерашний вечер вспоминался с большим трудом. Хорошо, что Илону он нашел сразу. Она сидела в библиотеке. Выписывала что-то из большого тома энциклопедии Брокгауза.

– Это ты? – спросила она, не оборачиваясь. – Уходи…

– Почему?

– Больше не могу тебя видеть! Только не говори ничего. Просто уходи.

– Не могу. Мне нужно с тобой поговорить. Именем Закона Российской Федеративной Республики…

– Ах, да. Прошу прощения, Ваша Честь, – язвительно заметила Илона. – Я вся в вашем распоряжении. Я теперь арестована?

– Мне нужно осмотреть школьный музей. Могу я это сделать?

– Конечно. Глупый вопрос. Арбитрам можно всё. На счет сексуальных услуг тоже не беспокойтесь, Ваша Честь. В любое время дня и ночи…

Новиков молча выложил на стол томик Паскаля, который несколько дней таскал с собой. Его бросало в пот. Трое суток он практически не спал. А теперь вот пришел допрашивать женщину, которая была для него самым дорогим человеком на свете.

Пока шли к школе, он хотел только одного: не упасть. Голова предательски кружилась, а фонари водили яростные хороводы. Узнав Новикова, школьный сторож не показался из своей каптерки. Илона сама взяла ключи от музея.

В комнате зажглись лишь три лампочки из шести. В тусклом свете Новиков внимательно осмотрелся. Он был здесь пару недель назад. Заглянул в тот раз из чистого любопытства. В левом углу лежали осколки черепков, несколько черных наконечников для стрел, ржавые гвозди. Все экспонаты были любовно подписаны. В правом углу – деревянная прялка с большим колесом, стул с высокой спинкой, стол, старая деревянная посуда. Предметы быта сибирских крестьян, конец XIX века. Все, что смогли собрать школьники в поселке и его окрестностях.

Но сейчас его интересовал только центральный стеллаж. Третья полка сверху.

– Илона, где он?

– Кто? – искренне удивилась она.

– В прошлый раз я видел здесь череп степного волка.

– Да, кажется, здесь он и лежал. – Она наклонилась и прочитала табличку. – Кто-то из пятиклассников нашел его в прошлом году и подарил музею.

– Где он теперь?

Она пожала плечами.

– Понятия не имею. Унес кто-то. Волчий череп никакой ценности не представляет. Даже для школьного музея.

Новиков ухватился за стеллаж, чтобы не упасть. Голова кружилась все сильней. Во рту появился привкус крови. Он даже не заметил, как прикусил нижнюю губу. Барабаны стучали так громко, словно были в соседней комнате. Запах корицы заглушал остальные запахи.

– Теперь на самом деле всё очень плохо.

Илона что-то говорила. Её лицо приближалось. Глаза были совсем близко. Большие серые глаза…

Встряхнув тяжелой головой, Новиков несколько долгих секунд пытался понять, где он находится. Кажется, в гостинице. Он задремал в комнате Жоры. А проснулся от громкого хлопка.

– Георгий, ты?

Тишина. По углам уже стали сгущаться сумерки. Хотя боль почти прошла, но в затылке еще ворочалось что-то темное и бесформенное. Новиков рывком поднялся с кровати и осторожно выглянул в коридор. Никого. Видимо, ветер захлопнул входную дверь. Непорядок. Стоило на пару минут принять горизонтальное положение, как сразу же отключился…

Сколько времени у него в запасе? Максимум неделя. Больше не протянуть, даже если упорно цепляться за каждый процессуальный крючок. Если Процесс против Илоны Райнис не начнет Новиков, его начнет другой Арбитр. Так что выбор у него не велик…

Дверь открылась прямо перед его носом.

– Вижу, что не ждали, – заметил Новиков и уткнул Жоре в живот ствол пистолета. – Быстро заходите назад. Оба.

Жоре пришлось пятиться задом.

– Извините, что пол вам испачкал. Непогода на улице, – хмыкнул Новиков.

– Ничего, – прошептал управляющий одними губами. Он опустился на стул и с трудом оторвал взгляд от пистолета.

– Ведьма она!

У «Осы» очень маленький свободный ход курка. Хорошее оружие…

Жора медленно сполз по стене, прижимая к груди простреленную ногу, и в голос завыл.

– И куда мы теперь?

Это была первая фраза, которую Илона произнесла за вечер.

– Сейчас будет санитарный кордон. – Новиков проигнорировал вопрос. – Это не жандармы. У парней другая задача. Нас просто попросят выйти из машины и пройти несколько метров через специальный лоток. Это для того, чтобы мы на обуви не вынесли за территорию карантинной зоны вирус ящура. Потом мы сядем в машину и поедем дальше. Не волнуйся, хорошо?

– Хорошо, – равнодушно сказала Илона. – Что у тебя с рукой?

– Так, за гвоздь в заборе зацепился, – отмахнулся Новиков.

И они опять замолчали…

Кордон представлял собой утоптанную грунтовую площадку, на которой стояла зимняя армейская палатка. Дорогу перекрывал даже не шлагбаум, а простой стальной трос с прикрученным проволокой знаком «Стоп». Новиков тормознул и коротко просигналил. Через пару минут из палатки показался заспанный солдатик.

– Всё едут и едут, – проворчал он, застегивая бушлат на худой шее.

– Извини, друг. – Новиков продемонстрировал свою самую дружелюбную улыбку. – Понимаешь, жене стало плохо. Беременная она. На третьем месяце. В прошлый раз именно на этом сроке выкидыш был, вот и везу её в уездную больницу.

– Ну, тогда конечно, – важно закивал постовой, закрываясь воротником от пронизывающего порыва ветра. – Она из машины-то выйти сможет? Извините, но приказ был, чтобы всем выходить.

– Сейчас попробуем. Я же понимаю, что у вас служба такая.

Карантинная инспекция особо себя не утруждала, как отметил Новиков. Вместо штатного бетонного лотка выкопали в земле неглубокую ямку и засыпали ее соломой, перемешанной с известью. Впрочем, его это не касалось. От Новикова сейчас требовалось лишь выполнить формальность, что он и сделал. Просто потоптался по соломе. И Илону через ямку провел, бережно поддерживая под руку. После чего солдат опустил трос. Путь был свободен…

Опять начиналась головная боль. Новиков покосился на часы. Времени на самом деле не так много осталось. К утру Илона должна оказаться как можно дальше от «Победы». Пока все шло по плану. До Новосанжаровки осталось всего тринадцать километров. Оттуда до Бессарабки еще тридцать километров по хорошей трассе. В самом плохом варианте через час они уже будут на станции Граничная, где ждет Борис…

– Нас найдут.

– Я так не думаю, – откликнулся Новиков, не отрывая взгляд от дороги. – Давай не будем начинать все заново…

Он так и не смог уговорить Илону. Пришлось заталкивать ее в машину насильно. Но теперь и это было не важно. Голова Новикова работала с прежней ясностью. Впервые за два последних месяца он четко знал, что ему нужно сделать. Мозг опять просчитывал варианты со скоростью вычислителя. Приятное ощущение…

За крайними домами Бессарабки он вывернул на объездную дорогу. Она вела прямиком к грузовому терминалу. Еще несколько минут и показалась площадка перед КПП. Это и был железнодорожный таможенный переход «Граничная».

Новиков притормозил. Вытащил из кармана трубку радиотелефона, которую позаимствовал у Василия Васильевича и набрал федеральный номер.

– Боря, это я… да, хорошо, жду тебя в машине…

Боевой товарищ за эти годы не слишком изменился. Разве что походка стала тяжелее, да бородку он отпустил. Впрочем, Боря дослужился уже до начальника таможенного перехода, а продвижение вверх по карьерной лестнице без изменений не проходит. Новиков знал это по себе…

– Глазам не верю, ты ли это, Ваша Честь? – закричал Борис, запрыгнув на заднее сиденье.

Новиков обернулся и крепко сжал протянутую ладонь.

– Извини, не понимаю ничего в таможенных знаках отличия. Не иначе уже майор?

– Выше бери. Советник таможенной службы. Это как армейский подполковник. Ах, простите солдафона, мадам. – Борис церемонно склонил голову. – Вместо того чтобы сначала с дамой поздороваться, кинулся обнимать старого друга. Виноват!

– Боря, у Илоны очень мало времени, – мягко напомнил Новиков.

– Опять виноват, – Борис заговорщицки незаметно подмигнул Новикову. – Конечно, у таких красивых женщин никогда не бывает времени. Они всегда спешат. Впрочем, я опять не о том. Перехожу к главному. Я договорился. Груз доставят в срок и по указанному адресу.

– О каком грузе идет речь? – поинтересовалась Илона и покосилась на Новикова.

– Трепло же ты, Боря. – Новиков расплылся в довольной улыбке. – И когда ты станешь серьезным?

– На своих похоронах, командир. Обещаю! Что касается груза, госпожа, то речь идет о, так сказать, специальном грузе, погрузки которого на седьмом пути ожидает большой состав. Пришлось его задержать…

Новиков сразу стал серьезным.

– Не снимут на границе?

– Обижаешь, Ваша Честь. Это специальный состав. В нем 120 опломбированных вагонов. Пограничники только внешний осмотр производят. Они ведь понимают, что мимо российской таможни мышка не проскочит. А в локомотивы вообще никто и никогда не заглядывает. На этом плече десять бригад работает. Всех железнодорожников пограничники как облупленных знают.

– А на той стороне?

– Люди Амангельды будут ждать в Кзылту. Оттуда по Трансазиатской трассе до Атерау, а там уже прямая дорога через Каспий на Баку. Оттуда в Поти. И вперед, по морю Черному, как просил. Само собой, с новым паспортом. Хотите с Иранским, хотите с Пакистанским. Пришлось мне самого Амангельды из постели поднять. Он, конечно, поворчал по-стариковски, но всё понял правильно…

Новиков непроизвольно сглотнул. У него засосало под ложечкой. Амангельды Абилев – опальный лидер жунусов Южного Туркестана, наркобарон, торговец оружием и террорист, объявленный в международный розыск. Круги от брошенного в речку камешка докатились до моря и вызвали цунами. Еще немного и начнут сдвигаться материковые плиты…

– Тебе оторвут голову, Боря. Это в лучшем случае.

– Внешнеполитическая ситуация, как ты понимаешь, сейчас сложная, – вздохнул он. – Если Амангельды добро не даст, никто и пальцем не пошевелит на той стороне. А разве Боря не понимает, что сам погибай, а товарища выручай. Не бери в голову. Заводи мотор и проезжай через КПП. Даже я не могу такой состав долго держать. А с проблемами мы разберемся потом – в рабочем порядке…

На станции их встретил слепящий свет прожекторов. Диспетчер отдавал команды по громкой связи, глухо шипела пневматика тормозных колодок, лязгали автоматические стрелки, дробно перестукивались вагоны, несущиеся вниз с сортировочной горки. А сверху над этим хаосом из звуков проносились сигнальные гудки маневровых тепловозов. Новиков на секунду зажмурился и только сейчас понял, как ему не хватало навязчивой железнодорожной суеты.

– Это и есть наш груз? – удивился помощник машиниста.

– Есть возражения? – поинтересовался Новиков. Борис предупреждал, что с локомотивной бригадой общение нужно минимизировать.

Парень смутился.

– Давайте я вас в машинное провожу. Там шумновато, но дорога не длинная.

– Спасибо, я сам справлюсь, – твердо сказал Новиков. Он до сих пор помнил каждый уголок локомотива и без труда нашел нужное место в машинном отделении. Сумку с наспех собранными вещами Илоны он водрузил на инструментальный ящик.

– Значит, я теперь стала грузом, – тихо сказала Илона, опускаясь на промасленный пол. – Дама сдавала в багаж: диван, чемодан, саквояж…

– Через два месяца мы опять будем вместе. – Новиков повторял эту фразу как заклинание. – А если уедем вдвоем, будет только хуже. Арбитры не исчезают бесследно. Большое Жюри решит, что ты меня похитила, и тогда тебя будут искать даже под землей. Уж я-то знаю.

– Я все понимаю, Дима…

Илона подтянула колени к подбородку. Свет моргнул. Вибрация в машинном отделении усилилась. Машинисту, похоже, дали «желтый».

– Не забудь про блокнот с моими инструкциями, – торопливо напомнил Новиков. – Он у тебя в левом кармашке сумки. Денег на дорожные расходы должно хватить. Как приедешь в Очаков, сразу снимешь комнату. Я там написал адрес: улица Морская, 19. Спросишь бабу Тасю. Если что, иди в порт и разыщи там Володю Сергиенко. Он в лоцманской фирме «Таурус» работает…

– Мы больше не увидимся, – тихо сказала она. – У меня предчувствие. Если я сейчас уеду, больше никогда тебя не увижу…

– Глупости, – сказал Новиков. – Не нагоняй тоску. Ты помнишь, что я тебе обещал? Мы проживем долго и счастливо. Главное, делай всё, как я говорю.

– Не уходи. – Голос её задрожал. – Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю. Я еще никого и никогда так не любила, как тебя. Я не смогу без тебя жить…

Машинист дал сигнал. Локомотив тронулся с места. Новиков ничего не сказал в ответ. Ему просто не хватило воздуха. Он только успел наклониться к губам Илоны и почувствовал соленый привкус слёз…

На платформе он стоял до тех пор, пока из виду не скрылись габаритные огни последнего вагона. Потом стряхнул с волос нападавший снег и побрел в сторону КПП.

– Куда ты теперь? – спросил Борис, притушив окурок об каблук.

Новиков пожал плечами. Вытащил из его пачки сигарету, не спрашивая разрешения, прикурил и тут же закашлялся.