Текст книги "Снова три мушкетера"

Глава двадцать шестая,
в которой д’Артаньян находит не то, что искал

– Судя по всему, сегодня мы сможем рассчитывать на приличный ночлег, Жемблу, – весело сказал д’Артаньян, когда копыта их лошадей застучали по камню турских мостовых. – А главное – на приличный ночлег могут рассчитывать и наши лошади. Бедные животные порядком устали.

– Правильно, сударь. Этот трактирщик, у которого мы ночевали прошлый раз, заставил нас спать в настоящем хлеву, а плату за одну ночь потребовал такую, словно поселил нас на неделю в Лувре.

– Успокойся, Жемблу. Если я заплатил ему десятую часть того, что он просил, ты имеешь право назвать меня мотом.

– Вы и впрямь проливаете бальзам на мои душевные раны, сударь, – отвечал обрадованный Жемблу, предпочитавший ночевать под открытым небом, если было не очень холодно, чем платить за постой в тех придорожных гостиницах, где они останавливались по пути.

– Долго ли мы пробудем в Туре, сударь? – почтительно осведомился Жемблу спустя некоторое время.

– Это зависит сразу от нескольких обстоятельств… – в раздумье произнес д’Артаньян.

– От каких же, сударь?

– От того, как пойдут дела в Париже, и…

– Вы хотели сказать что-то еще, сударь?

– И, разумеется, от того, как пойдут дела здесь, черт возьми. Надеюсь, теперь тебе все ясно, любезный Жемблу?

– Все, сударь.

– Тогда не мешай мне, я должен подумать.

Подумав, д’Артаньян пришел к выводу, что розыски дома бывшего мэра Ла-Рошели можно отложить до завтрашнего утра, а пока следует позаботиться об ужине, разыскав подходящую гостиницу, так как солнце уже клонилось к закату.

Жемблу обратился с расспросами к прохожим, и те вскоре указали ему ближайшую гостиницу, в которой приличествовало бы остановиться господину столь внушительного вида, какой являл постороннему взгляду д’Артаньян – усы лихо топорщились, а длинная шпага довольно выразительно похлопывала о запыленные ботфорты.

Разыскав названную гостиницу, д’Артаньян приказал Жемблу присмотреть за лошадьми, разрешив ему возвратиться не раньше, чем он убедится, что они накормлены. Сам же он занялся распоряжениями, касающимися ужина.

Утром наш герой отправился на поиски Камиллы. Он приступил к делу с нетерпением, свойственным всем влюбленным, а у нас не должно возникнуть и тени сомнения в том, что мушкетер был снова влюблен. Мысли его опять и опять устремлялись к хорошенькой девушке, вытащившей его из ларошельской тюрьмы, и все мостовые и улицы Тура казались ему милее во сто крат только оттого, что по ним, должно быть, ступали туфельки Камиллы.

По странному стечению обстоятельств инициалы Камиллы были такими же, как и у бедной госпожи Бонасье, и в этом совпадении мушкетеру чудился знак судьбы.

Как мы уже сказали, рьяно принявшись за дело с самого утра, д’Артаньян к полудню должен был признать, что не продвинулся в своих поисках ни на шаг. Имя Жана Гитона, равно как и имя Камиллы де Бриссар, ровным счетом ничего не говорило почтенным турским горожанам.

«Вот так штука, – сказал себе д’Артаньян. – Оказывается, Тур куда больше, чем я ожидал. Здесь живет слишком много людей».

– Не все потеряно, сударь, – сказал Жемблу, уяснив себе, что его хозяин разыскивает каких-то людей, из которых один мужчина, а другая – молодая женщина. – Разрешите мне совершить маленькую прогулку по местным кабачкам.

Разрешение было незамедлительно получено.

– Только для того, чтобы развязать языки здешним бродягам и оборванцам, мне придется угостить их выпивкой… – вы понимаете, сударь… – добавил Жемблу.

– Отлично понимаю, – отвечал д’Артаньян. – Вот тебе от меня пистоль, любезный.

– Благодарю вас, сударь, – с поклоном отвечал Жемблу. – Однако этого может оказаться недостаточно.

– Как?! Ты, верно, собираешься выпить все содержимое винных погребов этого не в меру разросшегося города, Жемблу! Твоя «небольшая прогулка» оборачивается, похоже, продолжительным паломничеством по всем злачным местам.

– Упаси Бог, сударь! Сам я и капли в рот не возьму, разве что осушу стаканчик-другой за ваше здоровье, но это же не в счет? Ведь мне придется поить всех этих нечестивых бродяг. Из них без этого и слова не вытянешь! Кроме того примите во внимание, сударь, что, если я не пригублю местного винца, это может показаться странным моим собеседникам и насторожит их.

– Так я тебе и поверил, – сказал д’Артаньян, которому новый слуга в этот момент живо напомнил пропавшего Планше. – Стоит только посмотреть на твою лукавую физиономию, как сразу становится ясно, что количество стаканчиков, осушенных якобы за мое здоровье, следует по меньшей мере учетверить.

Никаких возражений на это утверждение от Жемблу не последовало.

– Так и быть, вот тебе еще один, – заключил д’Артаньян. – Но смотри – без новостей не возвращайся!

Затем они разошлись в разные стороны.

Расспросы привели д’Артаньяна на рынок – основной источник новостей, слухов и сплетен.

«Возможно, бывший мэр Ла-Рошели живет в Туре под вымышленным именем, – подумал д’Артаньян. – Но, черт возьми, ведь он все равно наверняка находится здесь под надзором кардинала».

Потолкавшись в людской толпе, мушкетер наметил себе седого старика, торговавшего каким-то старым тряпьем.

«Этот человек вряд ли может оказаться шпионом его вездесущего преосвященства», – сказал себе д’Артаньян и подошел поближе.

Увидев дворянина, остановившегося рядом, старик робко предложил ему купить шляпу с красным пером – единственную приличную вещь среди его незатейливых товаров.

– Я куплю у вас эту шляпу, если вы поможете мне в одном деле, – предложил гасконец.

– Я к вашим услугам, господин.

– Ведь вы, должно быть, уроженец этого города, не так ли?

– Вы не ошиблись, господин… мне неловко оттого, что я не знаю вашего имени и титула и не могу обращаться к вашей милости так, как подобает.

– Ну, это к делу не относится. Однако вы можете называть меня… шевалье де Рошфором, если вам так будет легче разговаривать со мной.

– Чем же такой старик, как я, может помочь шевалье де Рошфору?

– Мне хотелось бы навести справки об одной молодой особе, появившейся в городе не так давно и, по-видимому, сосланной в Тур.

– Вы хотите сказать, сударь, что эта особа оказалась неугодной… – тут старик прервал свою фразу и опасливо огляделся по сторонам, – неугодной кардиналу?

– Думаю, что это так.

– Тогда считайте, что вам повезло, шевалье де Рошфор. Я знаю такую особу и дом, в котором она живет.

– И эта особа…

– Это красивая женщина, шевалье де Рошфор.

– И с нею в доме живет…

– Не могу вам точно сказать, сударь, кто еще живет с нею в доме, но точно знаю, что там живет еще по крайней мере один человек…

– Это она! – воскликнул д’Артаньян, не дожидаясь конца фразы. – Покупаю шляпу. А вот вам от меня сверх того за хорошую новость.

– Рад был услужить вам, сударь, – произнес обрадованный старик, принимая монеты, которые протянул ему мушкетер. – Но вы еще не знаете, где искать этот дом.

– Черт побери, правда!

– Я мог бы проводить вас туда, но боюсь, что не моим старым ногам состязаться с вашими. Поэтому я лучше позову одного мальчика – этот сорванец живо отведет вас, куда нужно.

С этими словами старик, кряхтя и охая, подковылял к рыночной торговке, расположившейся неподалеку.

– Эй, мамаша Мари, позови-ка своего шалопая!

– Сейчас разыщу его, опять он куда-то запропастился, – заспешила торговка, видя, что ее сын понадобился какому-то дворянину и, следовательно, у него появилась возможность заработать.

Розыски потребовали времени, в течение которого д’Артаньян кусал усы и нетерпеливо хмурил брови: он был готов броситься навстречу прелестной крестнице мрачного Жана Гитона, знакомство с которым чуть было не стоило ему жизни.

Наконец мальчишка был найден. Уяснив, в чем дело, он не мешкая направился к искомому дому, указывая путь д’Артаньяну.

Если бы, шагая за несовершеннолетним жителем Тура, наш герой не был всецело поглощен мыслями о предстоящей скорой встрече с девушкой, представлявшейся ему теперь чуть ли не верхом совершенства, возможно, он обратил бы внимание на невзрачного судейского чиновника, торопливо последовавшего за ними.

Этот человек, старательно делая вид, что мушкетер и его провожатый нимало не занимают его, и следуя за ними на почтительном расстоянии, с завидным постоянством повторял их маршрут. Когда д’Артаньян, ведомый своим проводником, сворачивал в какую-нибудь улицу или тихий переулок, судейский неизменно оказывал предпочтение тому же переулку и, выждав несколько мгновений, поворачивал следом.

Наконец д’Артаньян со своим провожатым оказались перед особняком, прячущимся среди платанов и лиственниц.

– Это здесь, сударь, – сказал мальчишка.

Получив от д’Артаньяна за труды больше, чем ожидал, он удалился в полном восторге. А гасконец, взбежав по ступенькам, уже стучался в двери молчаливого дома, указанного ему в качестве обители властительницы его дум.

Стучаться пришлось довольно долго. Наконец за дверью послышались легкие шаги, и девичий голосок осведомился у д’Артаньяна о его персоне и цели визита.

– Передайте своей госпоже, милочка, что ее хочет видеть господин д’Артаньян – ее давнишний знакомый, – отвечал мушкетер, подкручивая ус.

Из-за двери донеслось приглушенное восклицание.

– Боже праведный! Господин д’Артаньян, возможно ли это?!

– Вот как! Кажется, здесь хорошо известно мое имя. Это обнадеживает, черт побери, – пробормотал д’Артаньян. – Уверяю вас, что это именно я, – сказал он громко, адресуясь к служанке за дверью.

– Ах! – снова воскликнули по ту сторону.

Из-за двери донеслось еще несколько невнятных возгласов. Наконец тот же взволнованный девичий голосок проговорил:

– Господин д’Артаньян – вам лучше уйти отсюда. Вы подвергаете себя и нас всех большой опасности, ведь за домом постоянно наблюдают.

– Мне известно, что за домом наблюдают, но о какой, черт возьми, опасности вы говорите, милочка? – отвечал озадаченный мушкетер.

Что-то было не так. Кроме того, гасконец мог поклясться, что голосок, отвечающий ему из-за по-прежнему запертых дверей, несомненно, ему знаком.

– И все-таки я прошу вас впустить меня в дом, – сказал он. – Если за домом следят, то лучше мне не стоять здесь у дверей на виду у всех. Откройте мне, милочка.

«Надо разобраться во всей этой загадочной истории», – подумал он про себя.

После недолгого молчания голосок ответил:

– Раз вы настаиваете, господин д’Артаньян, то, наверное, у вас есть для этого причины. Я их не знаю, но, видно, случилось что-то важное, раз вы рискнули появиться здесь. Ведь не из-за бедной же простой девушки вроде меня вы подвергаетесь опасности.

«Час от часу не легче», – подумал д’Артаньян, которого последние слова служанки привели в полное замешательство.

– Открывайте же, – сказал он, чтобы что-нибудь сказать.

За дверью загремели засовы, и через несколько мгновений д’Артаньян встретился лицом к лицу со служанкой, которая так тревожилась за него, но тем не менее так долго продержала его на улице.

– Кэтти! – воскликнул наш герой, замерев на пороге. Теперь пришла его очередь.

– Господин д’Артаньян! – эхом откликнулась девушка, к счастью, не замечая удивления и разочарования мушкетера и истолковывая его возглас по-своему.

Отсюда ясно видно, что Кэтти не забыла красавца гасконца, которого видела последний раз больше года назад в своей старой кофте и старой юбке, когда он в предрассветный час спасался из дома разъяренной миледи, неосторожно раскрыв ее страшную тайну.

– Что же вы стали в дверях? Заходите скорее! – С этими словами Кэтти втолкнула д’Артаньяна внутрь и поскорее затворила двери.

– Кэтти, ты здесь! – вырвалось у д’Артаньяна. Однако осторожный гасконец уже понял, что ему не следует с порога расспрашивать о мадемуазель де Бриссар.

– Конечно, где же мне еще быть? – отвечала хорошенькая камеристка. – С тех пор как один из ваших друзей, господин Арамис, помог мне поступить в услужение к госпоже де Шеврез, я неотлучно нахожусь при ней.

«Ах вот оно что, – сказал себе д’Артаньян, наконец сообразив, куда он попал. – Мальчишка привел меня туда, куда и должен был привести, а я, кажется, сделал глупость».

Вслух же он произнес:

– Твоя госпожа, верно, дома, Кэтти?

Тень разочарования скользнула по лицу девушки.

– Ах, ну конечно, вы ведь еще сразу сказали, что хотите ее видеть! Но ее нет дома, – добавила она с оттенком легкого злорадства.

Д’Артаньян еле сдержал вздох облегчения.

«Вот так штука», – подумал он мгновение спустя. Он чувствовал себя не в своей тарелке, но в его быстро соображавшей голове уже созрел нехитрый план, позволявший с честью выпутаться из неловкой ситуации, в которую он попал.

Еще минутой раньше он уже было решил, что обменяется учтивыми приветствиями с герцогиней де Шеврез, передаст ей привет от королевы, не преминув упомянуть о своих лейтенантских галунах, и, сославшись на срочные дела, поскорее откланяться. Иными словами, д’Артаньян думал сделать вид, что он зашел к герцогине по пути, будучи в Туре по делам королевской службы.

Однако отсутствие хозяйки избавляло его от светских разговоров. Впрочем, предстояло выяснение отношений с Кэтти.

– Наверное, случилось что-то важное, о чем вы хотите известить госпожу? Вам надо подождать ее. Боже, уж не случилось ли что-то дурное с королевой?! – всплеснула руками девушка.

– Ее величество находилась в добром здравии, когда я покинул Париж, а я не терял времени в дороге, – отвечал д’Артаньян, обводя взглядом покои герцогини и обдумывая пути к отступлению.

– Но ведь вы знаете, что о вашем визите наверняка донесут кардиналу, – тревожно продолжала девушка. – Он и так, наверное, теперь разгневан на вас за то, что вы проникли в тайну миледи, – ведь она была его шпионкой и, верно, не простила вам до сих пор.

– А знаешь, Кэтти, ведь миледи больше нет на свете, – сказал д’Артаньян.

– Это правда?! Нехорошо так думать, но только теперь я стану спать спокойно. Она была страшный человек, и все это время я боялась ее мести.

– Она была страшный человек, Кэтти, – глухо откликнулся мушкетер, – но теперь ты можешь спать спокойно.

– Я думаю, она сейчас в аду, – убежденно проговорила Кэтти. – Но кардинал – он по-прежнему преследует вас?

– Что ты, Кэтти! Мы теперь с его высокопреосвященством почти друзья. Он даже пожаловал мне чин лейтенанта.

– А, господин д’Артаньян! Я так рада за вас! – порывисто объявила Кэтти, подтвердив справедливость той мудрой пословицы, которая гласит, что истинные друзья познаются не в беде, а в радости: мало кто способен искренне разделить чужую радость, в то время как утешить в горе всегда легче, так как это горе не ваше.

Что касается Кэтти, то, без сомнения, девушка была искренне обрадована. Она разрумянилась и стала еще привлекательнее, чем всегда.

– Так ваши новости добрые? – спросила Кэтти.

– Как тебе сказать… Скорее, я ищу новостей в Туре и хочу поговорить с твоей госпожой. Может быть, она поможет найти мне одного человека.

– Я так и знала, что вы меня совсем забыли, сударь, хотя я о вас помнила все это время.

– Ты несправедлива ко мне, Кэтти. К тому же я вовсе не забыл тебя. Просто я не имел возможности добраться к тебе раньше: сначала была война – как ты знаешь, мы осаждали Ла-Рошель. Потом меня собирался повесить комендант этого славного городка. А потом я имел неосторожность проткнуть шпагой кавалера де Рошфора, помешав ему тем самым проткнуть меня. Видишь, я был занят, милая Кэтти. Как только я освободился, я поспешил в Тур.

– Нас, бедных девушек, так легко сбить с толку, – со вздохом отвечала Кэтти. Однако в тоне ее было немало кокетства. – Так вы приехали в Тур один?

– Конечно, если не считать моего слугу. А с кем еще я должен был приехать, по-твоему?

– С господином Арамисом, конечно.

«Вот так штука, – подумал д’Артаньян. – Наш скрытный Арамис снова в центре какой-то интриги, о которой мне ничего не известно».

Чтобы удостовериться в том, что его догадка правильна, он спросил:

– Он все-таки обогнал меня?

Видя, что Кэтти не выказывает никаких признаков удивления, гасконец заключил, что ей известно о том, что Арамис в Туре.

– Он отправился в Тур раньше меня, – добавил мушкетер.

– Понимаю, сударь. Вы не хотели ехать вместе, чтобы не возбудить подозрений. Выходит, вы прибыли в Тур только сегодня?!

– Откуда ты узнала это, Кэтти? – спросил д’Артаньян, решивший разузнать как можно больше.

– Потому что записку от господина Арамиса моя госпожа получила вчера, то есть он прибыл на день раньше вас.

– Ты просто золото, Кэтти, – сказал д’Артаньян. – Но ты не должна никому, кроме меня, говорить об этой записке, в противном случае ты погубишь и свою госпожу, и Арамиса, и, возможно, меня.

– Ну, конечно, сударь. Но от вас-то мне нечего скрывать, – так же простодушно отвечала Кэтти, и мушкетер почувствовал нечто похожее на угрызения совести. – Поэтому-то я и была так удивлена и встревожена вашим появлением. Я подумала, что что-то случилось с госпожой и господином Арамисом.

«Ну, конечно! Как я не догадался раньше! Арамис назначил ей свидание – вот почему ее нет дома! – решил мушкетер. – Однако не стоит злоупотреблять доверием славной Кэтти. Оставим Арамису его интриги и любовные дела и ретируемся, сохранив лицо».

– Успокойся, Кэтти. Думаю, что ни с Арамисом, ни с герцогиней не случилось ничего плохого. Не этим жалким школярам тягаться в искусстве интриги с нашим достойным аббатом. Дело в том, что он даже меня не посвятил во все детали своего плана, поэтому я и рассчитывал застать дома госпожу – время уже довольно позднее.

– Так что же, вы так и уйдете? – грустно спросила Кэтти.

– Я, наверное, пробуду здесь еще какое-то время и увижу тебя снова.

– Вы, верно, остановились в одной из этих гостиниц, где на завтрак, обед и ужин подают все того же холодного зайца? – участливо спросила девушка.

– Ты угадала, Кэтти! – со смехом отвечал мушкетер.

– Тогда я сначала накормлю вас, а потом уж вы отправляйтесь, куда захотите, – решительно заявила Кэтти, и наш герой не смог устоять.

Глава двадцать седьмая,
в которой говорится о везении

Когда проголодавшийся за день д’Артаньян воздавал должное запасам и кулинарным талантам Кэтти, над его головой сгущались тучи.

Кавалер дю Пейра, получив от своих шпионов сообщение о появлении возле особняка на улице Мюрсунтуа черноволосого, худощавого дворянина в шляпе с обыкновенным красным пером, что, по мнению доносивших, лишь подчеркивало нежелание указанного дворянина выделяться своей одеждой, тотчас же распорядился окружить дом и никого не выпускать из него.

– Мышка сама пришла в мышеловку, – удовлетворенно потирая руки, констатировал шевалье дю Пейра, и сам отправился к месту действия, захватив с собой прибывшего из Парижа агента отца Жозефа по имени Леруа, знавшего Арамиса в лицо.

Поскольку герцогиня де Шеврез часом раньше отправилась в монастырь Св. Урсулы, с настоятельницей которого она поддерживала дружеские отношения, ожидалось, что она возвратится не раньше девяти часов вечера.

Шпионы дю Пейра незаметно проводили г-жу де Шеврез до ворот монастыря, где она, сама не подозревая об этом, должна была поступить под негласное наблюдение одной из сестер-урсулинок, имевшей самые недвусмысленные инструкции на этот счет.

Оба шпиона остались дожидаться г-жу де Шеврез у ворот монастыря, тогда как основные силы, имевшиеся в распоряжении шевалье дю Пейра, были стянуты к тихому особняку герцогини.

По мысли дю Пейра, арестовать посланца следовало по возвращении г-жи де Шеврез. Однако он распорядился задержать любого, кто захотел бы выйти из дома до этого.

Улица была пустынной. Сгустились сумерки, и несколько окон особняка осветились изнутри неярким светом. Это Кэтти угощала д’Артаньяна, памятуя нехитрую истину, свидетельствующую о том, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.

Леруа, прискакавший из Парижа, был подведен к освещенным окнам. Ему помогли подняться повыше и предложили опознать гостя. К счастью (или – к несчастью, потому что любое событие в этом мире всегда имеет оборотную сторону), д’Артаньян сидел спиной к окнам, и шпион отца Жозефа мог лишь подтвердить, что гость особняка герцогини вполне может быть Арамисом (читатель, наверное, помнит, что д’Артаньян был примерно одного роста и сложения с Арамисом).

Слова Леруа убедили шевалье дю Пейра в том, что дичь, на которую он охотился по приказанию кардинала, попалась в его силки.

Шевалье вернулся к своим людям и вместе с ними принялся караулить возвращение госпожи де Шеврез. Теперь он был просто убежден в том, что дворянин, находящийся в доме, не кто иной, как Арамис. Дю Пейра заключил, что раз дворянин не вышел из дома, узнав от служанки, что г-жа де Шеврез отсутствует, а, напротив, остался дожидаться ее, несмотря на поздний час, у него, несомненно, какое-то важное дело к хозяйке особняка. Все свидетельствовало в пользу того, что развязка близка.

Тем временем ничего не подозревающий о том, что происходило под покровом сумерек за стенами особняка, д’Артаньян очень мило подкреплял свои силы, окруженный заботами и вниманием Кэтти.

– А знаешь, Кэтти, в эту минуту я, кажется, вовсе не завидую моему слуге, хотя этот смышленый малый наверняка хорошо проводит время, попивая местное винцо.

– Другими словами, сударь, вы хотите сказать…

– Другими словами, я хочу сказать, что провожу время ничуть не хуже, а лучше, чем он.

От этих слов д’Артаньяна Кэтти зарделась, и наш герой посмотрел на нее с удовольствием.

Однако он ни на минуту не забывал о цели своего визита. Поэтому в следующее мгновение он вздохнул и поднялся, собираясь на этот раз уже без всяких задержек отправиться в гостиницу, чтобы встретить там Жемблу, который обещал вернуться к этому часу.

– Я от всей души благодарен тебе, Кэтти, за такой прием. Но мне пора идти.

– Но вы еще не покинете Тур? – спросила бедная девушка.

– Нет еще, – отвечал д’Артаньян, не знавший хорошенько этого и сам.

Впрочем, если бы Жемблу сообщил ему что-либо положительное относительно того, что Камилла живет здесь, он наверняка задержался бы в городе. Вряд ли это обрадовало бы Кэтти, узнай она об истинных причинах такой задержки. Попрощавшись с девушкой, наш герой вышел на улицу, но, не пройдя и нескольких шагов, был остановлен грубым окриком:

– Эй, сударь! Куда вы так спешите? Постойте, если вам дорога жизнь!

Кровь мгновенно ударила гасконцу в голову. Поэтому он обернулся на голос и насмешливо проговорил:

– А вы, милейший, видно, совсем не дорожите своей, раз обращаетесь ко мне в подобном тоне!

Краем глаза д’Артаньян заметил движение у себя за спиной. Мушкетер решил, что это уличные грабители.

Люди, один из которых окликнул его, подошли поближе. Их было трое.

– Подайте-ка сюда огня, чтобы мы могли рассмотреть этого храбреца, – насмешливо проговорил все тот же голос.

Говоривший, по-видимому, был начальником, так как к нему тут же подбежал человек с горящим факелом и приблизил огонь к лицу д’Артаньяна. В другой руке он держал обнаженную шпагу.

– Эй, полегче, негодяй! – воскликнул д’Артаньян. – Сейчас я отучу тебя от скверной привычки совать огонь в лицо незнакомым людям.

С этими словами он также выхватил шпагу из ножен. Это послужило сигналом.

– Взять его! – прорычал предводитель. Немедленно сзади на мушкетера набросились еще несколько человек.

– А, канальи! Вас тут целая шайка! – крикнул д’Артаньян, парируя чей-то клинок, и сделал выпад, нанося удар ближайшему из нападавших.

Им оказался человек, первым подскочивший к нему с зажженным факелом. Это был Леруа. Он охнул и упал, выронив горящий факел из рук.

– Не тот… – прошептал умирающий побелевшими губами.

В шуме схватки никто не расслышал этих слов.

Д’Артаньяну пришлось нелегко, так как на него напали с трех сторон.

Ему не оставалось ничего другого, как броситься назад и прижаться спиной к каменной стене особняка г-жи де Шеврез неподалеку от входных дверей. Эта позиция была по крайней мере хороша тем, что не позволяла напасть на него сзади.

Между тем нападавшие энергично атаковали, но мешали друг другу. К тому же д’Артаньян заметил, что они стараются лишь обезоружить его, но не убить.

«Неужели его высокопреосвященство послал всю эту ораву по моему следу из-за одного удара шпагой Рошфору. Плохо дело! Уж, наверное, кавалер не пожалел черных красок, расписывая кардиналу мою кровожадность», – подумал мушкетер, отбиваясь от наседавших людей дю Пейра.

Он уже ясно видел, что это не уличное нападение на одинокого путника.

«Буду драться, сколько смогу, и они вынуждены будут покончить со мной. Чем сгнить в Бастилии, лучше умереть со шпагой в руке. А впрочем… лучше не умирать вовсе!»

И он удвоил активность. Вскоре еще один из нападавших выронил из рук оружие и, зажав рану рукой, отбежал в сторону. Туда, где за спинами своих подчиненных, вне пределов досягаемости длинной шпаги мушкетера, стоял сам шевалье дю Пейра.

– А, негодяи! Сколько вам заплатили?! – кричал д’Артаньян, нанося удары с быстротой молнии.

Сам он тоже был дважды легко ранен.

– Проткните ему руку, чтобы он не смог держать шпагу! – раздраженно командовал дю Пейра.

– Поберегите своих людей, сударь. Лучше пожалуйте сюда сами, – отвечал ему д’Артаньян, переводя дух. Улучив удобный момент, он применил прием, показанный ему в свое время Портосом и нанес неотразимый удар. Еще один противник вышел из строя.

Темнота также была союзницей д’Артаньяна – нападающим трудно было согласовывать свои действия. Однако вечно так продолжаться не могло: мушкетер очень устал.

В этот момент двери особняка отворились, и на пороге появилась испуганная шумом Кэтти. Она правильно угадала причину шума и, совладав с естественным страхом, решилась отпереть двери. Д’Артаньян, не теряя ни мгновения, бросился к ней и исчез в доме, захлопнув двери перед самым носом у нападавших.

Покуда возле особняка на улице Мюрсунтуа звенела сталь, а там, где звенят клинки, как известно, всем заправляет бог войны Марс, другое знакомое читателю действующее лицо нашего повествования находилось скорее во власти Бахуса. Речь, конечно же, идет о Жемблу, отправившемся добывать сведения о Камилле и ее опекуне по городским кабачкам и другим питейным заведениям.

К тому времени, когда гасконец вступил в сражение с численно превосходящим противником, слуга его уже поступил в распоряжение к козлоногому Пану, что происходит со всяким, воздающим щедрую дань веселому богу виноделия.

Нетвердой походкой возвращаясь в гостиницу в сопровождении одного из новых своих знакомых, который и вовсе едва держался на ногах, Жемблу тем не менее имел все основания гордиться своей персоной.

В самом деле – в течение дня бедняга сумел разговорить по меньшей мере дюжину отпетых городских бродяг, угощая их обильной выпивкой и не забывая при этом себя, – «чтобы не вызвать и тени подозрения». Наконец, когда любой менее стойкий человек непременно заснул бы, сраженный беспробудным сном, Жемблу напал на желанный след.

Один из бродяг, отчаянно страдавших от жажды, в порыве благодарности сообщил Жемблу, что знавал одного мрачноватого господина, который жил на окраине города вместе с красивой девушкой, имя которой было Камилла. Судя по всему, оборванец знал, о чем говорил, так как один из двух слуг, живших в доме упомянутого мрачноватого господина, был постоянным его собутыльником.

Однако господин с девушкой пробыли в Туре недолго и уехали в Клермон-Ферран по каким-то личным причинам.

«Отлично! Клермон – не Париж, и мой господин отыщет их без труда», – сказал себе Жемблу.

После этого он, гордый сознанием выполненной задачи, отправился домой. Словоохотливый бродяга пошел его провожать, чтобы Жемблу не заблудился и не упал по пути.

Когда, благодаря совместным усилиям, они наконец добрались до гостиницы, городские часы на башне ратуши пробили десять раз.

– Как поздно! – удивился Жемблу.

Его спутник поспешил разделить это удивление.

– Часы, верно, сломались, – убежденно добавил Жемблу. – Сейчас не может быть так поздно.

– Наши часы не могут сломаться, говорю тебе, – отвечал его спутник, который всю дорогу до гостиницы не столько поддерживал своего нового товарища, сколько держался за него сам.

– Хозяин велел мне вернуться в девять. Выходит, я опоздал на целый час?!

– Выходит…

– Но это невозможно!

– Почему – невозможно?

– Да потому, что мы вышли из этой дыры, где, впрочем, вино было совсем неплохое… так вот, мы вышли оттуда ровно в половину восьмого.

– Я же не виноват, что ты тащился, как черепаха.

– А ты хотел, чтобы я шел быстрее, когда ты висишь на мне, как мешок.

– Как что?! – спросил бродяга, оскорбленный в своих лучших чувствах, а уважение к собственной персоне у многих, несомненно, является их лучшим чувством. – Повтори еще раз!

Жемблу задумался на минуту. Потом, решив, что выяснение отношений следует отложить, он молча развернулся и вошел в гостиницу.

– А-а, испугался, парижанин! – крикнул ему вдогонку недавний собутыльник. – Вот и проваливай.

Последовать за Жемблу он не решился, догадываясь, что из гостиницы его вытолкают взашей, поэтому он пошумел еще немного и побрел прочь, спотыкаясь на каждом шагу.

А Жемблу, узнав от хозяина заведения о том, что д’Артаньяна еще нет, поднялся к себе и со словами: «Я же говорил, что эти дрянные часы сломались – вот и хозяина нет еще, а уж он-то никогда…» – не раздеваясь, повалился на кровать и захрапел, не закончив своей мысли.

Мы не развернули бы перед читателем полной картины событий, происходивших той ночью в Туре, если бы умолчали об Арамисе.

Между тем, покуда д’Артаньян поневоле находился в плену воинственного Марса, называемого античными греками Аресом, а Жемблу служил Вакху, пока не упал в объятия Морфея, Арамис находился в плену самом приятном – в плену крылатого Купидона – бога любви, известного также под именами Эрота и Амура.

Герцогиня де Шеврез, оставив у входа в монастырь старика, служившего у нее привратником, а сейчас выполнявшего роль провожатого, прошла прямо к настоятельнице.

Шпионы дю Пейра также остались за воротами монастыря, издали наблюдая за стариком, который явно намерен был дожидаться свою госпожу.

Урсулинка, имевшая задание доносить о всех посещениях монастыря г-жой де Шеврез, убедилась в том, что интересующая ее особа уединилась с настоятельницей, после чего скрылась в своей келье, постаравшись никому не попадаться на глаза. Время от времени она выглядывала оттуда, но двери кельи настоятельницы оставались закрытыми и никто не нарушал тишины коридора своими шагами.

Однако средневековые монастыри скрывают в своих поседевших от времени толстых стенах много тайн. И не все эти тайны доступны молоденьким монашкам.

Не много времени успело пройти с того момента, как настоятельница пригласила герцогиню в свою келью, а из незаметной калитки в задней глухой стене монастыря выскользнула женская фигура, закутанная в плащ с капюшоном. Она тотчас же скрылась между деревьями старого сада, прилегавшего к монастырю и принадлежавшего монахиням ордена Святой Урсулы.