Текст книги "Невидимый свет"

ДОПРОС

– Вы утверждаете, что ваше имя Полина Григорьевна Зайцева?

– Да – Женщина недоумевающе пожала плечами. – Мой паспорт у вас. И вообще я не понимаю, что все это значит. Я буду жаловаться… Третий день меня держат в заключении.

Полковник Радунов, сдерживая улыбку, выложил на стол продуктовую сетку и дамскою сумочку с никелированной застежкой.

– Это не ваши вещи?

– Не мои. Надо не иметь вкуса, чтобы покупать такие сумочки.

– Так, так! – Радунов достал из палки бумагу. – Значит, вы Зайцева?

– Конечно.

– Удивительное сходство, – продолжал полковник, протягивая женщине фотоснимок. – Посмотрите, не вы ли это? Правда, снимок сделан двенадцать лет назад. Тогда вы выглядели моложе. Фотография найдена в архивах гитлеровской разведки. Узнаете?

Женщина опустила голову, пряча паза.

– Полина Григорьевна Вербер, – сказал Радунов, сделав ударение на последнем слове. —Вербер. Дочь русского белоэмигранта, родилась в Гамбурге в 1924 году. В 1944 году окончила разведывательную школу гестапо. Оставлена для работы на территории Советского Союза. После войны перешла на службу к новым хозяевам… Рассказывать дальше?

– Не надо. – Женщина подняла голову и посмотрела в лицо полковника. – Можете не утруждать себя. Я – Вербер.

– Вы отравили мичмана Ляликова?

Женщина качнула головой, собираясь ответить отрицательно. Радунов опередил ее. Достав из желтого чемоданчика пригоршню таблеток, он спросил резко:

– Ваши?

– Да.

– Через Ляликова вы узнали о новом оружии для «Мятежного»?

– Да. Он был болтлив, – усмехнулась женщина, – и он любил меня. Единственный мужчина, предлагавший мне вступить в законный брак.

– Вы узнавали от него о приходе новых кораблей?

– Это было нетрудно. Ляликов помог мне узнать много важного. Мой шеф был доволен.

– Какие это сведения?

– Долго перечислять. Мичман знал расположение складов, технические данные о кораблях.

– Куда Ляликов тратил деньги?

– Какие?

– Пять тысяч, что вы дали ему?

– Ах эти! Хотел купить дом для нас где-то в деревне.

– Почему отравили его?

– Показалось, подозревает меня.

– Отучили его курить?

– Не люблю мужчин, от которых пахнет дымом.

– Почему вы ушли из парка? Разве пароль был неверный?

Женщина бегло посмотрела в сторону Сечина, ответила насмешливо:

– Грубая работа. У связного должны были быть одеты тапочки. А у вашего сотрудника оказались туфли. К тому же поношенные. Связной не потащит такие из за моря… – Женщина сделала паузу. – Давайте, гражданин полковник, говорить серьезно.

– Пожалуйста.

– Я понимаю, что попалась, и знаю, что ждет меня. Впрочем, к этому я готовилась. Рано или поздно это все равно случилось бы. Я предлагаю вам выгодный ход. Вы гарантируете мне свободу. Я уезжаю за границу и обязуюсь больше не работать против Советского Союза…

Радунов спокойно слушал, поглаживая рукой волосы. Сечин, возмущенный наглостью Вербер, побагровел от негодования.

– Так вот. За это я сообщу вам многое. Очень многое. Иначе вы не добьетесь от меня ни слова… Вы не пожалеете, отпустив меня.

– Глупости, – спокойно ответил Радунов. – Забудьте об этом. Вас будут судить. Полное признание может смягчить меру наказания. Это все, что могу вам сказать.

Женщина плотно сжала губы и отвернулась.

– С кем связаны вы здесь, в городе?

Женщина молчала.

– Увести, – распорядился полковник.

– Какая наглость! – возмущенно сказал Сечин, когда Вербер вышла из кабинета.

– Заговорит, – улыбнулся Радунов. – Это не первый случай. Коммерческий подход к делу – чувствуется заграничное воспитание… Ну, что нового у вас, Иван Иванович? Докладывайте. Подходила ли лодка'?

– Да. Сегодня, под утро. Но оставалась в нейтральных водах. Напряжение на линии, идущей в парк, падало в это время. Электростанция тут ни при чем, я узнавал. Передатчики в это время работали только наши, зарегистрированные. Остаются неизвестными два вопроса: как узнает резидент сведения и с помощью чего передает их.

– Неизвестен и сам резидент, – напомнил Радунов. – Вербер заговорит не сразу.

– Разрешите мне, товарищ полковник, проверить, не пользуется ли резидент инфракрасными лучами.

Радунов задумался, постукивая по столу пальцами.

– Ну, что же! – Полковник прошелся по кабинету. – Займитесь этим сегодня ночью.

– Нужно, чтобы «Мятежный» находился в море.

– Я позабочусь об этом.

В кабинет вошел дежурный офицер.

– Вас хочет видеть капитан первого ранга Майский, – доложил он.

– Майский? Он здесь?

– Да.

– Просите, просите его.

Радунов поднялся навстречу капитану 1 ранга, крепко пожал его руку.

– Как раз кстати, Георгий Степанович. Мы только что вспоминали вас. Нужно, чтобы «Мятежный» сегодня вышел в море.

– И я по этому поводу. Ругаться с вами хочу, – сердито ответил Майский. – Сколько же времени эта проклятая лодка будет ходить возле наших берегов? Не пора ли покончить с ней. Обидно просто, ей-богу. Она разгуливает, а мы сидим сложа руки.

– Не хотите ли чаю? – спросил Радунов улыбнувшись. – Грузинский чай и заварен крепко, по-флотски. – Помолчав, полковник продолжал серьезно. – А с лодкой придется подождать. Всему свое время. Пускай пока ходит на здоровье… Так что, пьем чай?

– Давайте, – согласился Майский, расстегивая ворот кителя…

От Радунова Сечин сразу направился в библиотеку, помещавшуюся на первом этаже здания. Библиотекарша, пожилая женщина, встретила его с улыбкой:

– Что вас сегодня будет интересовать, Иван Иванович? Опять электростанции?

– Нет. С электростанциями разобрался. Меня теперь интересует невидимый свет.

– А… Вот недавно получили книгу об ультрафиолетовых лучах.

– Не подойдет. Мне нужно об инфракрасных.

– Так это тепловые…

– Вот, вот о них.

Женщина скрылась за стеллажами, и через четверть часа перед Иваном Ивановичем лежала стопка книг.

– Выносить нельзя, – предупредила библиотекарша, когда Сечин взял книги со стойки.

Иван Иванович прошел в читальню. Здесь был столик, за которым он любил работать: крайний справа, у окна. По привычке, укоренившейся с годами, всякое дело начинать с трудного, он взял из стопки самую толстую книгу «Техника ночного видения».

Через пять минут Сечин был настолько увлечен развернувшейся перед ним картиной использования инфракрасных лучей, что забыл обо всем на свете. Иван Иванович, не отрываясь, перелистывал страницу за страницей. Ему и раньше приходилось слышать об этом новом средстве связи, но изучением его он не занимался. Дела, которые он вел, не соприкасались с этой областью, а свободного времени не оставалось. Теперь, увлекшись новым, интересным открытием техники, Иван Иванович читал не отрываясь.

Сечин вышел из библиотеки взволнованный, с покрасневшими от напряженной работы глазами. Перед тем как направиться в порт, он прошелся по городу, вспоминая прочитанное.

Инфракрасные лучи – это тепло… Обычное тепло солнца, костра, печки. Любой предмет, горящий или нагретый, испускает инфракрасные лучи. Человек чувствует тепло на расстоянии; если холодно – садится ближе к печке, если жарко – подальше. Тепло – это свет, но свет, который человек не видит. Нагретые кирпичи печки или батареи центрального отопления не светятся. Угли, покрытые пеплом, не различишь в темноте, но их тепло греет. Но далеко ли распространяются лучи тепла? Судя по солнцу, на миллионы километров. Даже на миллиарды километров: астрономы научились улавливать тепло, идущее от звезд.

Значит, если какой-либо предмет нагреть до нескольких сотен или даже тысяч градусов, то чувствительный к инфракрасным лучам прибор будет способен различить этот предмет в кромешной тьме. Так ученые пришли к выводу, что тепло, как и видимый свет, можно различить ночью. Они стали создавать одно устройство за другим и, наконец, сконструировали такой прибор, который улавливал тепловые лучи на довольно далеком расстоянии. Такое устройство назвали теплопеленгатором.

Но как видеть ночью те предметы, которые не излучают тепла? Ученые ответили и на этот вопрос. Попробуйте направить солнечного «зайчика» на холодную вещь, она нагреется. Выходит тепло, инфракрасные лучи отражаются. Тепло отражают любые холодные предметы: айсберги, броня кораблей и самолетов. К прибору, улавливающему тепловые лучи, присоединился и прожектор, в который вместо лампочки поставили мощный источник тепла, закрытый особым фильтром, пропускающим только инфракрасные лучи. Если невидимый луч такого прожектора направить ночью на танк, то на экране приемного устройства видно будет четкое изображение бронированной машины…

Резкие сигналы автомашины прервали размышления Сечина. Ветер с моря освежил его. «Инфракрасные лучи – еще одна версия, – подумал он. – Как-то все обернется теперь. Посмотрим, повлияло ли на ход дела исчезновение Луковоза».

СТАРЫЙ БЛИНДАЖ

Днем с моря дул пятибалльный ветер, и хотя к вечеру он стих, поверхность воды все еще бугрилась волнами. Едва наступила темнота, Сечин на катере вышел в море. Катер бросало из стороны в сторону, волны гулко бились о борта. Издалека доносились глухие, размеренные удары прибоя.

Катер долго болтался возле маяка, прилепившегося на конце мола. Майор ждал, когда из бухты выйдет «Мятежный».

В рубке возле приборов сидел оператор старшина 1 статьи, молчаливый сверхсрочник с черными, коротко подстриженными усиками Старшина считался замечательным специалистом. Он отлично изучил и безукоризненно пользовался новой сложной техникой ночного видения – электронно-оптическими приборами, теплопеленгаторами.

В эту ночь старшина думал блеснуть своими знаниями перед майором, который, как говорили, пришел познакомиться с новой аппаратурой. Но когда катер отошел от мола и двинулся вдоль берега, майор, войдя в рубку, сказал уверенно и спокойно:

– Работать будем теплопеленгатором. Включайте.

– Есть, – ответил старшина, поняв, что объяснений офицеру не потребуется.

Сечин по переговорной трубе спросил командира:

– Сколько до берега?

– Три мили.

– Отойдем дальше.

Сильней загудели моторы. Катер, набирая ход, направился в открытое море. Сечин стоял за спиной оператора. Пальцы старшины ловко бегали по ручкам настройки. Мягко светились красные и зеленые сигнальные лампочки. Постепенно глаза Ивана Ивановича привыкли к темноте рубки, и он увидел слабо светящийся экран. Посредине его все отчетливей проступала широкая полоса ярко-зеленого цвета. Она была туманной, расплывчатой. В глубине полосы светились точки, продолговатые, слабо очерченные квадраты – здания заводов и жилых кварталов. Они, нагревшись за день, излучали тепло. Дальше, за зданиями, в глубине полосы виднелись смутные очертания холмов.

Раздался звонок телефона.

– Вас, товарищ майор, – сказал старшина.

Сечин взял трубку.

– Да! До берега десять миль? Ложитесь в дрейф.

Майор взглянул на часы. Светящиеся зеленоватые стрелки показывали ноль часов двадцать пять минут. «Через пять минут „Мятежный“ выйдет из бухты», – подумал Иван Иванович и сказал старшине:

– Наблюдайте внимательней за берегом.

– Есть! Какой поиск, товарищ майор?

– Следить за мигающими сигналами.

– Ясно!

Глядя на экран, Сечин с гордостью думал о том, как быстро шагает вперед техника. Атомная энергия, ракетные двигатели, телевизионные передачи, инфракрасные лучи. Что еще десять лет назад казалось далекой мечтой, стало явью. И сколько пользы могут принести человечеству все эти новые достижения!

Когда после долгих раздумий и сопоставлений отдельных фактов Иван Иванович пришел к мысли, что резидент может пользоваться для связи инфракрасными лучами, он постарался поглубже познакомиться с этим новым изобретением и узнал много интересного.

Ученые создали совершенные приборы для ночного видения. Иван Иванович особенно заинтересовался электронно-оптическим прибором. С помощью этого прибора можно получить ночью изображение в несколько раз более яркое, нежели сам объект наблюдения. Устроен прибор совсем не сложно. Основа его – стеклянная трубка с двумя электродами, фотокатодом, на который падают лучи, электронной линзой, преломляющей поток электронов, и анодом – экраном, на котором электронное изображение становится видимым. Электронно-оптический прибор связан с инфракрасным прожектором. Прожектор освещает невидимым тепловым лучом наблюдаемый предмет. Отразившись от предмета, лучи идут обратно и попадают в объектив приемника. С помощью прожектора можно передавать невидимые сигналы на довольно большое расстояние. Сечин полагал, что резидент пользуется таким прожектором.

Чтобы проверить свое предположение, Иван Иванович решил воспользоваться другим прибором – теплопеленгатором, который лишь фиксирует инфракрасные излучения…

В рубке снова раздался телефонный звонок. Радист катера сообщил, что «Мятежный» направился к острову Песчаный. Едва Сечин успел повесить трубку, как старшина, не сводивший глаз с экрана, воскликнул:

– Есть! Новое излучение! Смотрите!

Экран был похож на кусок звездного неба в телескопе. Среди «звезд» вспыхивала и гасла новая святящаяся точка. Она была ярче других, но очень мала, не больше булавочной головки.

– Вижу! Включите электронно-оптический прибор, определите место! – приказал Сечин.

Рядом с первым экраном засветился второй. Оператор несколько раз щелкнул переключателем, и на экране возникли знакомые очертания матросского парка и высокого холма. На самой вершине холма мигал зеленый огонек – точка, тире, тире.

– Открытым текстом дает, подлец, – сквозь зубы выругался старшина. – «Пятый в море». Вот подлец!..

– К причалу! – скомандовал Иван Иванович, поднявшись на мостик. Катер развернулся и пошел к берегу. Волны, набегая сзади, били в корму, будто подгоняли корабль, спешивший в бухту.

На восточной стороне небо побледнело, близился рассвет.

Сечин развернул морскую карту, испещренную мелкими цифрами, показывающими глубину. Стараясь лучше уяснить обстановку, он карандашом пометил место, где был катер. «Мятежный», выйдя из бухты, шел параллельно берегу. Катер находился мористее его. А где-то дальше, в нейтральных водах, держалась таинственная подводная лодка, принимавшая сигналы резидента.

– Скорее! – поторопил майор командира катера.

На пирсе Сечина ожидали капитан Долгоносов и лейтенант Новиков, молодой человек с изрытым оспой лицом. Машина быстро доставила их в парк.

Осторожно пробираясь среди кустов, офицеры пошли по склону холма, миновали фотопавильон, окна которого были наглухо закрыты деревянными ставнями. Двигаясь вдоль столбов электрической линии, Сечин и его спутники поднялись на вершину холма.

Солнце еще не взошло, но сумерки уже поредели. С моря надвигалась, относимая ветром, легкая дымка тумана. Было прохладно.

Вершина холма выглядела уныло. На каменистой почве кустарник не рос, только кое-где торчала побуревшая от солнца трава. Люди редко заходили сюда. Даже вездесущие мальчишки не любили бывать здесь. Когда-то, года через два после войны, на этом месте подорвались на фашистской мине двое детей. Саперы тщательно обследовали холм, уничтожили еще несколько мин. Но с тех пор желающих погулять здесь находилось мало.

Офицеры медленно шли по вершине, осматривая каждый камень, каждую расщелину.

– Зря ищем, – заметил лейтенант Новиков. – Кто сюда пойдет? Место открытое со всех сторон, издалека видно.

– В том-то и дело, что издалека, – отозвался Сечин, показывая рукой в сторону моря. – Смотрите, какой вид открывается.

Капитан Долгоносов, спустившийся чуть ниже, в заросли кустарника, вдруг остановился. Сечин и Новиков поспешили к нему. Долгоносов молча указал рукой. В гуще колючего шиповника лежал большой белый камень.

– Что? – выдохнул Иван Иванович.

– Листья!

Сечин вгляделся внимательней. Вокруг камня – прошлогодняя увядшая листва. Сверху, чтобы ветер не сдул ее, она придавлена была комьями земли. Долгоносов нагнулся и разгреб листву. Камень, прикрывая какое-то отверстие, неплотно прилегал к краям расщелины.

Долгоносов с трудом отодвинул камень в сторону. Офицеры спустились вниз, освещая путь электрическими фонариками. Они очутились в глубокой яме, стены которой были обиты потемневшими от времени досками. Над головой виднелись бревна. «Блиндаж! – догадался Сечин. – Старый фашистский блиндаж».

В яме было холодно и сыро, пахло плесенью. В углу валялась куча тряпок. Возле стены, противоположной входу, стоял какой-то странный предмет. По внешнему виду он напоминал обыкновенный прожектор, только вместо стекла у него была мембрана из темного металла.

– И это все? – удивленно спросил Долгоносов.

– Да! – весело отозвался Иван Иванович. – Работу этого инфракрасного прожектора я наблюдал полтора часа назад.

– Такой несложный прибор, а сколько он доставил нам неприятностей!

– Враг часто пользуется простыми, но верными средствами. Это вы запомните на будущее, капитан.

– Но откуда он брал ток?

– А вот! – Сечин указал на шнур, тянувшийся от прожектора. Конец шнура исчезал в длинной бамбуковой палке с медным крючком на конце. – Резидент вешал эту палку на электрическую линию возле столба. Вот почему падало напряжение и мерк свет в фотопавильоне.

– Ого! Здесь и рация, – крикнул Долгоносов, раскидавший тряпки в углу. Под тряпками оказались небольшая переносная радиостанция и несколько сухих батарей.

– Настоящий центр связи, – сказал капитан. – Только хозяина нет.

– Хозяин придет! – уверенно ответил Иван Иванович. Он протянул руку, пробуя, крепко ли держатся доски на стене. Одна из досок возле прожектора легко отделилась, открыв узкую щель. Луч солнца ворвался в темную яму, осветил усталые, но довольные лица офицеров.

– Я так и думал. Здесь должна быть амбразура! – произнес Сечин. – А день-то какой будет, а, товарищи! Море чистое-чистое. На небе ни облачка.

– Теварищ майор! – раздался тревожный голос лейтенанта Новикова. – Здесь земля свежая, копали недавно.

В дальнем углу блиндажа чуть заметно возвышался над полом небольшой холмик. Долгоносов и Новиков, опустившись на колени, принялись осторожно разгребать землю руками. Чем больше углублялась яма, тем сильнее чувствовался в блиндаже тяжелый, неприятный запах.

– Здесь труп, товарищ майор! – тихо проговорил Новиков.

Сечин наклонился над ямой. В ней виднелась голова, густые, смешанные с землей волосы. Офицеры разгребли землю с лица, и Иван Иванович едва не вскрикнул от удивления. В яме лежал Федор Луковоз. На лбу фотографа зияла глубокая рана с неровными, рваными краями.

ЗАСАДА

Едва над городом сгустились синие сумерки, Сечин и Долгоносов отправились в парк. Неторопливо, будто прогуливаясь, они прошли по многолюдным аллеям, свернули на тропинку. Миновав фотопавильон, офицеры молча переглянулись. О многом напомнило им это темное здание.

На окраине парка в кустах акаций их поджидал лейтенант Новиков. Впереди тянулся склон холма, покрытый редкой растительностью. Двигаться дальше надо было осторожно. Если враг заметит движение на холме, то вряд ли он отважится снова появиться здесь.

– Вы уверены, что он приходит ночью? – тихо спросил Долгоносов.

– Как же иначе? При свете подниматься сюда рискованно. Увидят. Кроме того, сначала резидент должен узнать о выходе «Мятежного».

– Но ведь сегодня корабль не покинет базу.

– Поэтому-то мы и идем в засаду сегодня, а не завтра.

Офицеры тихо приблизились к блиндажу. Иван Иванович тщательно осмотрел камень. Он лежал так, как его оставили утром. Значит, резидент не приходил.

Спустившись вместе с Долгоносовым в подземелье, Сечин снова ощутил затхлый запах плесени и тошнотворный сладковатый – трупа. Хотя тело Луковоза убрали, запах еще не улетучился.

Несколько минут над головами слышались шаги Новикова, маскировавшего вход, потом все стихло. Сечин и Долгоносов остались в кромешной темноте. Они слышали только дыхание друг друга.

Офицеры сидели, прислонясь спинами к стене, чувствуя локоть друг друга. Время будто остановилось для них. Иван Иванович почти физически ощущал глухую, давящую уши тишину. Неожиданно Сечин услышал едва уловимый ритмичный звук и, не понимая, что это, легонько толкнул Долгоносова.

Со стены отвалился кусок земли, с тихим шорохом посыпался песок. Ритмичный звук исчез, потом послышался снова. Казалось, где-то падают капли воды. Иван Иванович напряг слух. Проходила минута за минутой, а звук не исчезал, становился четче.

«Часы!» – мелькнула мысль. Сечин улыбнулся и поднял руку. Маятник часов стучал так громко, будто на руке Ивана Ивановича находились по меньшей мере стенные ходики с гирями. «Ну и тишина здесь», – подумал майор.

Ивану Ивановичу хотелось курить, и он позавидовал некурящему Долгонссову. Сечин старался не думать о папиросах: шпион мог почувствовать запах дыма и догадаться о засаде.

Сидеть было неудобно, отекали то ноги, то руки. Майор поднимался с места, стараясь не шуметь, делал гимнастические упражнения, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. Капитан Долгоносов не двигался, будто окаменел.

Наконец забрезжил рассвет. В углу блиндажа, где находилась амбразура, появилось серое пятнышко, величиной с трехкопеечную монету.

– Утро, – склонившись к уху Долгоносова, сказал Сечин.

Тот кивнул, достал термос и налил в кружку горячее кофе.

– Пейте, товарищ майор.

Днем время шло быстрей. По очереди офицеры вздремнули. У Ивана Ивановича побаливала голова от затхлого воздуха, ломило суставы. Он восхищался выдержкой Долгоносова. Капитан сидел почти не двигаясь, обхватив руками колени. Слыша его розное дыхание, можно было подумать, что Долгоносов спит. Но Иван Иванович чувствовал, как реагирует капитан на малейший шорох. Он в любую секунду готов был вскочить на ноги.

Долго молчавший капитан неожиданно повернулся к майору и сказал негромко:

– Вот мы часто говорим: ненависть к врагу… Мне это чувство хорошо знакомо. Но сейчас у меня к этому чувству примешивается еще свое, глубоко личное… Это трудно передать словами… Я, гражданин своей страны, вынужден здесь, у себя дома, прятаться, хорониться… Это необходимо, и я готов делать все, что нужно… Но сейчас я ненавижу врага вдвое сильней.

– Я понимаю вас, капитан, – отозвался Сечин. – В открытом бою, лицом к лицу драться легче. А разведчику, кроме других качеств, нужна еще выдержка. Очень нужна… У вас она есть.

Светлое пятнышко в углу блиндажа постепенно тускнело. Над землей опускался вечер. Где-то там, на поверхности, горела заря. «Мятежный», судя по времени, готовился к выходу в море.

Сечина удивляла настойчивость, с которой иностранная разведка следит за эскадренным миноносцем. Видимо, сведения о новом вооружении были кому-то очень нужны.

Иван Иванович обнаружил вдруг, что думает с закрытыми глазами. Это никуда не годилось. Так можно уснуть. Он поднялся и принялся с силой махать руками.

Хозяина блиндажа ждали после полуночи, но шаги над головой послышались гораздо раньше. Офицеры вытащили пистолеты, проверили, не попал ли песок, земля; спустили предохранители. Зашелестела разгребаемая листва, чуть скрипнул отодвигаемый камень. Что-то треснуло, и в тишине звук этот показался таким громким, что Иван Иванович вздрогнул. В том месте, где был камень, блеснули звезды. От свежего ночного воздуха, ворвавшегося в блиндаж, у Сечина на мгновение закружилась голова.

У входа в подземелье на фоне неба вырисовывался темный силуэт. Человек постоял несколько минут, будто прислушиваясь. Потом он решительно прыгнул в блиндаж.

Офицеры разом включили фонари, осветили искаженное ужасом лицо.

– Руки вверх! – крикнул Сечин, бросаясь вперед.

Человек метнулся в сторону, гулко, оглушительно грянул выстрел. Пуля взвизгнула над ухом Сечияа. Майор всем телом навалился на шпиона, выворачивая ему руки.

Сверху в блиндаж прыгнул лейтенант Новиков.

– Пустите! Сдаюсь! – прохрипел шпион.