Текст книги "Давид Аркин. «Идеолог космополитизма» в архитектуре"

Приложение 15. Письмо из СССР 661661
  The Architectural Review. 1948. Vol. 103. № 615. March. P. 79–80. В начале ноября 1947 года Аркин, Бунин и Былинкин отправили в редакцию The Architectural Review письмо, в котором резко критиковали редакционное предисловие к их статьям в майском номере журнала (см. Приложения 13 и 14). Письмо было передано в декабре 1948 года через посольство СССР и опубликовано в мартовском номере The Architectural Review. Здесь же было републиковано и редакционное предисловие, ответом на которое это письмо являлось.
  Публикация сопровождалась новой редакционной статьей, вероятно так же, как и первая, написанной Д. М. Ричардсом при возможном участии Н. Певзнера. «Из-за возросшей необходимости международного понимания» (как сказано в примечании к публикации) она была полностью напечатана и на русском языке, что было беспрецедентным решением (с 1947 года журнал печатал на немецком, французском и русском языках резюме статей, но никогда – полные тексты).
  Кем был сделан перевод, не известно, но, судя по своему довольно корявому и местами казенному стилю, а также по некоторым выражениям («извращенно-упадочные стили» и т. д.), он мог быть выполнен кем-то, связанным с советским посольством или ВОКСом.
  Ниже приводится текст этого журнального перевода статьи – сохранены особенности перевода, исправлены лишь некоторые орфографические и грамматические ошибки. Примечания, данные курсивом, были сделаны самими авторами статьи.


[Закрыть]

В мае 1947 г. были напечатаны в нашем журнале три статьи русских архитекторов Д. Аркина, А. Бунина и Н. Былинкина на тему о послевоенной восстановительной работе в СССР. В декабре 1947 г. редакцией было получено от авторов письмо, в котором выражался в весьма резкой форме протест против предпосланных этим статьям вводных редакционных замечаний. Содержание и форма этого письма показывают, насколько глубоко различие между взглядами относительно архитектуры, господствующими в Великобритании и в СССР. Обвинения авторов по отношению к редакции носили слишком общий характер для ответа по пунктам. Это побудило редакцию попытаться дать в настоящем очерке общий обзор этих двух различных точек зрения с целью сделать точку зрения нашего журнала более понятной для русских, сделать русскую точку зрения более понятной для британцев, а кроме того, найти общую почву, на которой обе стороны могли бы сойтись.

В настоящий момент Россия приковывает к себе интерес британского архитектора с особенной силой не только из‐за огромности масштаба ее программ строительства и градопланирования, но благодаря ее особенному отношению к архитектурной эстетике, поражающему его [британского архитектора] своим отличием от его собственного отношения. Как глубоко не поглощает нас, британских архитекторов, задача об установлении новой архитектурной традиции662662
  Увы! Пока это еще только в области планов и предположений, ибо все актуальное строительство мобилизовано для восстановления военных потерь.


[Закрыть], являющейся во многих отношениях отражением глубокого общественного сдвига, архитектура в стране, которая в своей социальной системе свалила вековые традиции и установила совершенно новый строй, представляет для нас гораздо больше, чем чисто академический интерес. Однако многие из нас, кто сознавая недостаток философского обоснования у нашей новой архитектуры, смотрели с особым ожиданием на Советскую Россию в поисках ответа, не сумели, при всем старании, найти в ней ничего такого, что они могли бы признать за архитектурное выражение нового философского миросозерцания. Явление это имело много толкователей и много толкований. Несмотря на это, в нашем понимании этого явления есть еще много пробелов. Кстати, ввиду этого обстоятельства следует особенно приветствовать текущую выставку в Королевском институте британских архитекторов663663
  Речь идет о фотовыставке «Архитектура народов СССР», организованной ВОКСом и показанной во многих странах – США, Великобритании и др. Главным консультантом выставки был Аркин.


[Закрыть].

Есть одна черта, которая иностранному (т. е. несоветскому) архитектору кажется трудно объяснимой, это по-видимому полное единодушие, с которым советские архитекторы и изучающие архитектуру признают безусловную правильность их нынешнего эклектического стиля, который господствует во всех типах построек, хотя и принимает самые различные формы, начиная со строго-классических воспроизведений стилей минувших времен и кончая наивными фантазиями из детской книжки с картинками.

Нельзя сказать, чтобы западные архитекторы недооценивали силу традиции в их собственных национальных школах архитектуры; они отлично понимают, как страна с таким сильным чувством своего прошлого, как Франция, продолжает отражать в своей современной архитектуре принципы (если не самые формы) XVII и XVIII столетий; они не удивляются тому, что монументальная мощь так называемого «палладианизма» прошлого по сию пору дает свой отпечаток на официальных зданиях Великобритании. Равным образом, не является чуждым для Запада влияние на архитектуру популярных настроений в форме остроумного применения извращенно-упадочных стилей664664
  В английском варианте статьи говорится о sophisticated стилях – то есть «утонченных», «изысканных», «изощренных», в худшем случае – «сложных», «замысловатых». Единственным объяснением того, как «изощренный» превратился в «извращенного», да к тому же «упадочного», – то есть того, как в статью английских авторов закралась советская лексика того времени, – может быть то, что перевод делался кем-то, кто был знаком с советским критическим дискурсом, то есть, соответственно, был связан с ВОКСом или советским посольством.


[Закрыть]. В Великобритании, и даже в еще большей степени в САШ, напыщенные дворцы банков и промышленных комбинатов создали собою чуть ли не особый, только им присущий стиль, популярность которого совершенно очевидна. Однако в Великобритании, равно как и в Америке, и во Франции всегда существовало, бок о бок с этими популярными направлениями, экспериментирование в стиле, отражавшее множество иных влияний в современном обществе. В архитектурном отношении беспримерной особенностью России является то, что в этом неоспоримо тесно переплетенном географическом мире великое множество народностей, населяющих шестую часть земной поверхности, сознательно избрало для архитектурного выражения новых революционных социально-политических и экономических идеалов стили прошедших эпох, не взирая на существенную противоположность присущей этим эпохам философии.

Поэтому западный архитектор ставит себе вопрос: почему же нынешняя Россия довольствуется архитектурными мотивами, главным образом созданными дореволюционными правящими классами? Кроме того, его удивляет то, что среди русских архитекторов, по-видимому, отсутствует какое бы то ни было эстетическое экспериментирование в тех направлениях, которые всюду на свете представляют надежды и восторги тех, кто считается вперед глядящими революционерами искусства. Проверить, действительно ли это так, нет возможности из‐за трудности сообщения с архитектурными кругами СССР. Более того, судя по приведенным ниже цитатам, экспериментальный подход, хотя бы и в несколько туманной форме, как будто бы все-таки существует, но … тем или иным путем он как будто бы пресекается даже еще раньше, чем он достигает стадии [о]публикования. Однако говорить об этом как о сознательном подавлении попыток восстания против авторитета665665
  Неточность перевода: должно быть «против власти» (authority).


[Закрыть], значило бы вводить в заблуждение. Дело здесь в другом. Настолько сильна традиция приятия авторитетов666666
  В английском варианте – «традиция подчинения», «конформизма» (conformity).


[Закрыть], настолько неоспоримо принимается (кажущаяся религиозное по своему характеру) вера в непогрешимость линии действия, положенной свыше за диалектически правильную, настолько мощна логика теории, что всякий, кто отклонится от нее в своих действиях, становится ни с чем не связанною и бесполезною частью всего этого сложного механизма. Независимость суждения – это не столько акт оппозиции, сколько акт отказа от всякого участия во всенародном мерном шествии вперед в непреложно установленном направлении.

Для того, чтобы понять, как отражается такое положение дел на советском архитекторе и на его архитектурных творениях, необходимо составить себе по возможности ясное представление о его положении в советском обществе как члена своей профессии и как артиста. Некоторый свет в этом отношении проливает журнал «Архитектурная хроника» («Архитектюрал Кроникл»), на английском языке, издававшийся в Москве в 1945 и 1946 гг. Пока что этот журнал, по-видимому, не привлек к себе никакого внимания в Великобритании или, во всяком случае, оно было самым незначительным. Насколько нам известно, приводимые ниже выдержки до сих пор никем в нашей стране не цитировались. Первое, что становится очевидным из этого журнала, это то, что до 1946 г. в России не было ясно [с]формулированной эстетической теории. Правда, заявления общего характера делались по этому поводу время от времени политическими и профессиональными вождями, но все же эстетической теории из основной философии выведено не было, не в пример тому, что имеет место почти во всех других областях русской жизни. В первой половине 1946 г. Каро Алабян667667
  В оригинале «Алабьян».


[Закрыть], в то время Президент Академии архитектуры СССР, высказался по этому поводу следующим образом на заседании Президиума Академии:

В области теории архитектуры мы пока еще не имеем систематической работы, которая проливала бы свет на главные явления в современной архитектуре и в ее истории, трактуя их с точки зрения научной мысли – с точки зрения марксизма-ленинизма. Это имеет отрицательное влияние как на нашу архитектурно-конструктивную668668
  Неточность перевода: должно быть «архитектурно-строительную» (constructive).


[Закрыть] практику, так и на нашу научную работу.

Продолжая свою речь, Президент Академии указывает, что это положение вещей надлежит исправить:

Академия архитектуры, правда с некоторым запозданием, принялась за решение этой задачи. На одном из своих заседаний Президиум вынес постановление о необходимости обратить серьезное внимание на выработку советской теории архитектуры.

События августа 1946 г. придали этой работе особую срочность. По словам редакции «Архитектурной хроники» (№ 11):

Советские архитектурные круги быстро откликнулись на решение ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 г. насчет журналов «Звезда» и «Ленинград», относительно репертуаров театров и относительно фильма «Большая жизнь»669669
  «Архитектюрал Кроникл», № 11, стр. 17–18, ноябрь 1946 г., изд. ВОКС.
  Речь идет о бюллетене Architectural Chronicle, издававшемся ВОКСом под редакцией Аркина.


[Закрыть].

События эти были отмечены и обсуждены в журнале «Хорайзон»670670
  «Хорайзон», октябрь 1946 г. «Хорайзон» («Горизонт») – это один из самых известных и обычно считающийся одним из самых передовых журналов по искусству.
  Речь идет о журнале Horizon: A Review of Literature and Art, выходившем в Лондоне в 1940–1950 годах под редакцией Сирил Коннолли. В журнале публиковались статьи Луи Арагона, Джорджа Оруэлла, Кеннета Кларка, Бенедетто Кроче, Олдоса Хаксли, Т. С. Элиота и многих других.


[Закрыть].

По словам этого журнала, в результате этих событий один из только что упомянутых русских журналов был закрыт, а у другого был сменен редактор. Кроме того, два связанных с этими журналами известных писателя были лишены права публиковать свои произведения за то, что они, помимо всего прочего, «вносили идеологический разброд и сумятицу в среду ленинградских писателей»671671
  См. Постановление ВКП(б) от 14 августа 1946 г., цитированное в «Харайзон» из «Правды» от 21 августа 1946 г.
  В оригинале постановления сказано так: «Предоставление Зощенко и Ахматовой активной роли в журнале [„Звезда“], несомненно, внесло элементы идейного разброда и дезорганизации в среде ленинградских писателей».


[Закрыть].

Вскоре после этого Алабян сгладил резкое впечатление, которое должно было произвести его первоначальное заявление о пробелах в теории советской архитектуры. В № 12 «Архитектюрал Кроникл» за декабрь 1946 г. (последнем номере, полученном в Англии) приведены следующие его слова:

Я не сказал бы, что в области теории архитектуры в нас ничего не сделано. Пробелы, разумеется, существуют. Все же надо признать, что за последние несколько лет возникло множество сложных советских проблем. Теоретическая мысль развила интенсивную борьбу с чуждыми влияниями и тенденциями. Теоретическая работа в области советской архитектуры помогла преодолеть влияние формалистских течений, сильно распространенных в течение первого десятилетия после Советской Революции. Заслуга нашей теории заключается в широкой и глубоко проникающей критике формализма в архитектуре672672
  Джино Северини указывает в своей книге «Артист и общество» на то, что «русские писатели употребляют термин „формализм“ неправильно, применяя его ко всем несогласным с господствующими взглядами, особенно в области пластических искусств». В этом смысле, например, Шагал ими называется «формалистом».
  Речь идет о книге Северини «Художник и общество» (1946).


[Закрыть], в критике архитектуры, в которой отсутствует всякая идеология, и в критическом разборе положения западноевропейского конструктивизма673673
  «Архитектюрал Кроникл», № 12, стр. 3.


[Закрыть].

Из этих цитат ясно, что эстетическая теория, разрабатываемая советскими архитекторами, в основе своей противоположна тем попыткам предпринять новые опыты в архитектуре, которые вызвали столь восторженный отклик среди современного поколения архитекторов на всем остальном свете. То, что отдельные советские архитекторы выказывали время от времени интерес к подобным опытам, видно из нижеследующей выдержки из речи Алабяна на пленарном собрании Президиума Союза архитекторов СССР 11, 14 и 16 октября 1946 г.:

Ясно, что проектные организации и учреждения, ведающие архитектурными делами, несут на себе ответственность за отставание творческой архитектурной работы от требований жизни. Если в этих организациях отсутствуют правильные творческо-идеологические принципы, если они не умеют правильно ориентировать, распределять и воспитывать архитектурные кадры, если они не в состоянии дать правильное направление творческой архитектурной работе, то результаты этого неизбежно скажутся на успехе всей архитектуры в целом…

Архитектор, который держится в стороне от важнейших вопросов реального строительства, который остается безразличным к нуждам своего народа, который забывает, что самое основание его работы заключается в Сталинской заботе о народе, не может создать новых архитектурных идей и форм, созвучных с нашей эпохой. Архитектор, который не руководится во всей своей деятельности политикой Коммунистической партии и Советского правительства и который стоит в стороне от нее, не может надеяться на творческий прогресс. Тем, кто это недооценивает, не мешает припомнить слова Андрея Жданова: «Уровень вкусов и потребностей нашего народ поднялся очень высоко, и то, кто отказывается или неспособен подняться до этого уровня, будет оставлен позади»674674
  «Архитектюрал Кроникл», № 11, ноябрь 1946 г., стр. 19.


[Закрыть].

Эти замечания резким образом выдвигают разницу между основным подходом в России и на Западе. Западный архитектор глубоко убежден в том, что независимость действий является для него существенной базой творческих устремлений. Не то в России: там престиж господствующей философии настолько высок, что беспрекословное ее приятие перестает быть поражением личности, а становится ключом к центральному источнику вдохновения.

Здесь может быть полезно оглянуться назад и мимолетно обозреть те события, которые привели к только что обрисованному положению в России675675
  См. Бертольд Любеткин. Русская сцена. Часть II. Строители. «Архитектюрал Ревью», май 1932 г. Эдвард Картер. Нынешняя советская архитектура. «Архитектюрал Ревью», ноябрь 1942 г.


[Закрыть]. Период, непосредственно следующий за Революцией, был периодом мощных течений. Соперники в борьбе за власть, из которой большевики вышли в свое время победителями, принадлежали главным образом к интеллигенции, так как люди, принадлежащие к этой социальной группе, лучше всего подходили для той полемической борьбы, которой открылась новая общественно-политическая эра в России. Многие из них провели долгие годы изгнания за границей и были знакомы с революционными идеями, возникшими в других европейских странах, и в немалой степени с всюду имевшими место культурными сдвигами. Неудивительно поэтому, что архитектурные стили, отражавшие революционную мысль, встречали благоприятное отношение, в результате которого много смелых архитектурных опытов было затеяно в России в этот период. Как известно, однако, эти начинания длительного влияния не имели. Нетрудно понять главные причины этого. С укреплением власти большевиков, пролетарское мнение было, в согласии с учением Маркса, Энгельса и Ленина, выдвинуто на первый план во всех областях жизни, а от этих слоев, непосвященных в технику и сложные тонкости искусства, навряд ли можно было ожидать оценки технического значения «новой» архитектуры, не говоря уже о ее символическом значении. Кроме того, благодаря отсутствию высоко-механизированной строительной промышленности, приближающейся к той, на почве которой выросла новая архитектура на Западе, качество работы и ее законченности были неудовлетворительными, что в свою очередь повело к дискредитированию нового течения в России с самого начала. Что требовалось, в значительной мере на психологической почве, это то, что народ всегда понимал как хорошую архитектуру, но только в более грандиозной и лучше выполненной форме676676
  Корявость перевода, лучше так: «Требовалась – в первую очередь на психологическом уровне – более масштабная и лучшая версия того, что народ считал архитектурой».


[Закрыть]. Человек с улицы желал только возможности любоваться той роскошью, которая раньше была привилегией сильных и богатых.

Те, кому ведать надлежит, не преминули откликнуться на эти желания. Архитекторы стали снова выявлять старую символику, то в форме упрощенной версии стиля ВОПРА, то в виде богатого классического стиля Ампир (некогда символизировавшего императорскую Россию), то в форме местного провинциального стиля, всегда, однако, с вывернутым наизнанку смыслом. Там, где раньше эти символы представляли либо культуру имперского отпрыска Ренессанса, либо культуру доиндустриального провинциализма, там они представляли теперь «претворяемую в быль сказку». Из приведенных выше выдержек очевидно, что назрело уже время для получения этими стилями полной поддержки надлежаще представленной эстетической теории согласно учению марксизма-ленинизма, со штемпелем официального одобрения «от сего числа».

Ранее было уже сказано, что архитектор с Запада знает по собственному опыту, как совместные усилия впечатлительной (и обычно филистерской) публики, государственного чиновника и коммерческого рекламиста могут создать нечто вроде популярной архитектуры, если разуметь под этим термином не более чем архитектуру, которая в общем нравится публике, или, по крайней мере, относительно которой публика чувствует, что она способна вызвать какой-то отклик, а потому, до некоторой степени приемлема. Однако русские, по-видимому, имеют здесь в виду нечто более глубокое, а именно, искусство самим народом рожденное и для самого народа сотворенное677677
  В английском варианте проще: «искусство для народа, созданное народом» (art by the people for the people).


[Закрыть]. Чтобы к этому прийти, нужно изменить весь общественно-политический уклад678678
  Использование слова «уклад» – еще одно свидетельство знакомства автора перевода с советской терминологией; в английском оригинале – «структура общества» (structure of society).


[Закрыть]. С точки зрения западного архитектора для этого прежде всего необходимо ослабление централизации, и даже более того: по его убеждению, необходимым для этого условием является неограниченная свобода развития индивидуальной мысли в искусстве и беспрепятственное осуществление опытов малого масштаба. Однако если такая свобода и несовместима с некоторыми тенденциями в западных демократиях, то она совершенно противоположна господствующим тенденциям современного советского общества.

Таким образом, архитектор в России по положению своему является подрядчиком679679
  В английском тексте – purveyor, то есть «поставщик» или «распространитель».


[Закрыть] некоторых одобренных стилей. Поэтому, хотя он не в состоянии стимулировать архитектуру, по истине рожденной народом, его все же можно правильно считать создателем архитектуры для народа. Он выполняет в самой высокой степени, по-видимому, в силу обстоятельств, ту же функцию, которую на Западе выполняют некоторые архитекторы, а особенно спекулятивные подрядчики-строители. Это говорится совсем не для того, чтобы умалить значение, которые эти люди имеют в деле популяризации и широкого распространения новых форм в искусстве. Однако, когда, как это теперь имеет место в России, вся архитектурная профессия играет только эту роль, переигрывая одни только вариации на старые, давно уже исчерпывающе использованные темы, то трудно видеть, как при таких условиях может быть избегнуто полное обезжизнение680680
  В английском тексте – devitalization.


[Закрыть] архитектурного стиля. Разумеется, русские опыты в поисках нового стиля не могли бы следовать по тем же путям, что и на Западе, но тот факт, что их нынешняя история должна была бы побудить их идти по иным путям, нисколько не уменьшила бы их ценности. Здесь нужно иметь в виду разницу в обстановке на Западе и в России. На Западе поиски нового народного стиля681681
  В английском тексте – vernacular.


[Закрыть] совпали с возникновением узора682682
  В английском тексте – pattern.


[Закрыть] машинного века для предметов ежедневного пользования, и художник-конструктор черпал из них вдохновение либо нарочито-сознательно, либо поддаваясь невольному влечению потому, что самые качества этих предметов – их свежесть, экономия в средствах и то, что они поддаются прогрессивному утончению – сделали их символом современных стремлений. Но русские не были окружены наглядным свидетельством потенциальной машинной эстетики. В то время как производство нашей легкой промышленности развивалось уже полным темпом, и когда уже, например, предметы домашнего употребления, исполненные в новом стиле, приучили к зрительно-эстетической переоценки обыкновенного человека на Западе, Россия концентрировалась на тяжелой индустрии и на капитальном оборудовании.

Во время же войны все было отдано Россией в жертву военному производству, так что начавшееся было незадолго до войны расширение легкой промышленности было совершенно заторможено, задушив потребительский рынок. Имея чисто утилитарный характер, потребительские товары получили неуклюжую форму, облагородить которую настолько, чтобы она послужила основанием новой эстетики, не было никакой возможности. Понятно поэтому, что, когда обстоятельства заставили заняться поисками более стимулирующего оформления, архитектор обратился либо в сторону эклектических произведений домеханизационных времен, либо же в сторону местных мотивов, где сохранилось еще некое подобие органичности, не взирая на анахронизм683683
  В английском тексте – irrelevant.


[Закрыть] этих форм.

Невозможно отрицать того, что указанные обстоятельства должны сильно затруднять экспериментирование для русского архитектора. Тем не менее, имея в виду чрезвычайно широкие архитектурные возможности в России сегодняшнего и завтрашнего дня, западный архитектор не может не чувствовать, что русские архитекторы тратят свои огромные таланты и находчивость только на то, чтобы оживить мотивы мертвого прошлого, теряя гигантский случай помочь своими усилиями решению задач, поистине стоящих перед двадцатым веком.

Архитектору, воспитанному на традициях Запада, трудно смотреть на вещи иначе. Западные демократии переживают сейчас период интенсивной трансформации и приспособления к условиям, развивавшимся в течение прошлых веков. Однако этим условиям всегда давалась возможность свободно утрястись. Сохранение этой возможности, при непременном основном принципе неприкосновенности личности и следующего из этого принципа уважения к мнению меньшинства, всегда считалась пробой демократии. Эти основные демократические принципы имеют особую важность для художника, ибо в глазах Запада неотъемлемой привилегией художника является оставаться в меньшинстве, буде он того пожелает. Порою его могут игнорировать, а порою даже оставлять умирать с голоду, или, напротив того, сживать со свету излишним вниманием, но при этом признается, что работа его является наиболее ценной формой человеческой деятельности, и что его творчеству необходимо давать свободное выражение без всякого нарочитого вмешательства извне.

В отношении архитектуры эти принципы, откровенно говоря, обозначают в некоторой степени laissez faire684684
  «Будь как будет» (букв. – «позвольте делать») – имеется в виду экономическая доктрина о государственном невмешательстве.


[Закрыть], насколько это касается стиля. Западная демократия охотно принимает калейдоскопический архитектурный вид, отражающий ее сложные социальные отношения. Она утверждает, что в демократическом государстве имеется достаточно средств для обуздания безответственного индивидуализма и классового эгоизма; и что избранные народные представители всегда имеют возможность поощрить одни тенденции, оставляя другие пробивать самим себе дорогу. Однако в области эстетики, где так трудно установить определенные правила, западные демократии далеко не уверены, что они сейчас вырабатывают достаточно быстрым темпом теорию, или даже эмпирический метод, который позволил бы приобщить массы к приключениям новой архитектуры. Отсюда проистекают нынешние требования об «очеловечении языка» новой архитектуры, о замене ее сверх-абстрактности чем-то более органическим, о признании одинаковой важности эмоционального выражения в архитектуре с интеллектуальным. Возможно, что на самом деле мы, на Западе, преследуем те же цели, что и русские, не взирая на почти полную противоположность наших методов, в наших усилиях вновь ухватить те качества, благодаря которым архитектура некогда была способна вызывать прямой отклик, ибо без этих качеств она не может служить одним из способов выражения существа народного685685
  В английском тексте – vernacular idiom.


[Закрыть].

Если мы действительно стремимся в тому же самому, и только пути у нас различные, так почему же нам не сказать этого прямо и взаимно примириться с этим различием в путях?

Этот откровенный критический очерк (равно как и в гораздо более сдержанном тоне написанное предисловие, которое вызвало такую сердитую отповедь со стороны троих наших русских коллег) совсем не имеет в виду умалить значение архитектурных устремлений в России, или превозносить западные методы за счет русских. Ведь в конце концов, как говорит английская пословица, «качество пудинга испытывается едой»686686
  The proof of the pudding will be in the eating – т. е. «не узнаешь, пока не попробуешь».


[Закрыть]. Возможно, что здесь дело идет о двух различных пудингах, подходящих для двух различных пищеварительных процессов… В данный момент воздух насыщен огорошивающим изумлением и недоразумениями. В наши намерения совсем не входит произносить окончательного суждения насчет русского архитектора и его работы. Мы просто пытались установить причины весьма реального дикого изумления британских архитекторов по поводу того курса, который за последнее время приняла русская архитектура. С тем фактом, что наша архитектура приводит, по меньшей мере, в такое же дикое изумление русских архитекторов и что они не видят никаких причин для того, чтобы принять участие в том, что кажется нам столь многообещающим приключением в архитектурном экспериментировании, с этим фактом мы должны примириться. Это взаимное приятие друг друга, столь необходимое для взаимного понимания России и Запада, не может быть достигнуто ни молчанием, ни митинговыми речами. В этом духе написана была настоящая статья, и «Архитектюрал Ревью» приняло бы с распростертыми объятиями ответ в таком же духе.