Текст книги "Давид Аркин. «Идеолог космополитизма» в архитектуре"

Приложение 16. Письмо Д. Е. Аркина М. А. Суслову 687687
  Черновик. Машинопись с авторской правкой. РГАЛИ. Ф. 2606. Оп. ?. Ед. хр. 148. Л. 1–22. Письмо не датировано. По некоторым фактам, упомянутым в тексте, оно было написано в мае-июне 1949 года.


[Закрыть]

Секретарю ЦК ВКПБ(б)

тов. М. А. Суслову

Глубокоуважаемый Михаил Андреевич,

Больше 25 лет я веду научную, педагогическую и литературную работу, опубликовав за это время свыше 90 печатных трудов, в том числе 9 отдельных книг. Под моей редакцией выходит многотомная «Всеобщая история архитектуры»688688
  8-томная «Всеобщая история архитектуры» должна была выйти к 1950 году. Однако вышло всего три тома: том I (архитектура Древнего Востока, Египта и Эгейского мира) – в 1944 году, под общей редакцией Аркина, Н. И. Брунова, М. Я. Гинзбурга (главный редактор), Н. Я. Колли и И. Л. Маца; том II, книга 2 (архитектура Древнего Рима) – в 1948‐м, под общей редакцией Аркина (главный редактор), В. Д. Блаватского, Брунова, Колли, Ю. Ю. Савицкого; том II, книга 1 (архитектура Древней Греции) – в 1949‐м, под общей редакцией Блаватского, В. Ф. Маркузона, Б. П. Михайлова, В. Н. Сарабьянова, Е. Г. Чернова.


[Закрыть] и популярная серия «Сокровища зодчества народов СССР»689689
  Серия, как и параллельная ей – «Сокровища русского зодчества», с 1944 года выходила в Издательстве Академии архитектуры под редакцией В. А. Веснина и Аркина. В 1946 году помимо этих двух была запущена третья серия – «Архитектура городов СССР», редакторами которой были Веснин, Аркин и И. Е. Леонидов.


[Закрыть], получившая широкое распространение среди читателей.

В моих работах минувших лет были серьезные ошибки, связанные с пережитками буржуазных воззрений и недостаточным пониманием мной принципа партийности в науке. Я старался преодолеть эти заблуждения, учитывая общественную критику. Понимая, насколько важна ведущаяся партией борьба со всяческими идеологическими искривлениями, я недавно подверг в письменном и устном виде суровой критике мои прежние ошибки, – в том числе те из них, которые имеют 15-ти и 20-ти летнюю давность690690
  Вероятно, Аркин имеет в виду свои выступления на Суде чести в 1947 году, а также объяснительные записки на имя председателя Суда В. А. Шкварикова. См.: Приложение 11.


[Закрыть].

Я решаюсь обратиться к Вам потому, что в самое последнее время сделаны попытки не только вовсе исключить меня из советской научной жизни – путем снятия с исследовательской, преподавательской и литературной работы, – но и морально уничтожить меня при помощи грубого искажения фактов и безответственного опорочивания всей моей деятельности.

Я имею в виду, прежде всего, появившуюся в последнем номере (вышел в мае) журнала «Архитектура и строительство» пространную статью под заголовком во всю ширину страницы «Идеолог космополитизма в архитектуре Д. Аркин»691691
  Перемыслов А. «Идеолог» космополитизма в архитектуре Д. Аркин // Архитектура и строительство. 1949. № 3. С. 6–9.


[Закрыть].

Должен заявить Вам, глубокоуважаемый Михаил Андреевич, что мне ни разу не приходилось встречать в советской печати подобную недобросовестную, нечестную статью. Вся она наполнена передернутыми и подтасованными цитатами, сознательными искажениями смысла моих текстов, грубыми и глупыми выдумками, наконец – недостойными выпадами персонального характера.

Совершенно ясно для меня, что человек, писавший эту статью, задался целью – не подвергнуть критике, пускай самой резкой, мои действительные ошибки, – что могло быть только полезным мне и нашему делу, а злостно опорочить и дискредитировать работу всей моей жизни в советской науке.

Для того, чтобы показать, какими приемами пользуется журнал «Архитектура и строительство», я составил сводку некоторых (далеко не всех) извращений и подтасовок, допущенных в этой статье. Прилагаю этот материал, т. к. он, как мне кажется, представляет интерес, выходящий далеко за рамки моего личного вопроса.

Редакция не ограничилась помещением упомянутой клеветнической статьи. В передовой предыдущего номера692692
  Б. п. Разоблачить носителей буржуазного космополитизма и эстетства в архитектурной науке и критике // Архитектура и строительство. 1949. № 2. С. 7–10.


[Закрыть] я был осыпан бранью («антипатриот», «делец» и т. п.), а в редакционной статье номера 3-го693693
  Б. п. За дальнейший подъем заводского домостроения // Архитектура и строительство. 1949. № 3. С. 1.


[Закрыть] утверждается без всяких доказательств, будто я «противопоставлял советскому реалистическому зодчеству формалистическую архитектуру буржуазной Америки». Где и когда я это делал? Редакция не может этого указать – зато она умалчивает, что на ее страницах несколько месяцев тому назад была опубликована моя статья, в которой в резкой форме показывались застой и глубокий упадок архитектуры в США694694
  Аркин имеет в виду свою статью «Архитектура в современном капиталистическом обществе» (Архитектура и строительство. 1948. № 9), которая, представляла собой ответ на различные западные публикации, посвященные советской архитектуре, «позволившей себе „отвернуться от новой европейской архитектуры“» (с. 21). Аркин здесь цитирует Д. М. Ричардса, главного редактора The Architectural Review, выпустившего в 1940 году книгу «Введение в современную архитектуру»: «Примерно после 1928 года Россия отвернулась от новой архитектуры, которую Европа стремилась создать <…> и приняла тяжелый неоклассический стиль» (Richards J. M. An Introduction to Modern Architecture. Harmondsworth: Penguin Books, 1955. P. 89).


[Закрыть].

С той же целью – злостной дискредитации меня как советского ученого и человека, – автор упомянутой выше статьи доходит до того, что называет меня «лидером антипатриотической группы в архитектуре», даже не считая нужным сказать, что это за группа и на каком основании он возводит на меня подобное грязное и нелепое обвинение.

[Я не могу назвать все это иначе, как сознательной и совершенно недопустимой травлей научного работника, сделавшего по мере своих сил свой вклад в советскую науку, хотя и допускавшего при этом определенные ошибки. – Абзац зачеркнут.]

Я не смею затруднять Ваше внимание перечнем моих основных работ по истории русского и мирового зодчества и по вопросам советской архитектуры. Хочу лишь сказать, что главная тема и ведущая идея моих исследований русской классики – обоснование национального своеобразия и самостоятельности русской архитектуры XVIII–XIX вв. и ее мирового значения. Эта идея, подкрепленная многочисленными новыми историческими данными, лежит в основе и моей последней большой работы695695
  Речь идет о работе «История русской архитектуры XVIII–XIX веков». См. ниже в тексте письма.


[Закрыть], подготовленной к изданию и уже получившей положительную оценку рецензентов.

В моих статьях и докладах о советской архитектуре я отстаивал положения, выдвигавшиеся Партией. Ряд моих специальных работ и журнальных статей был посвящен критике формализма. В частности, в 1936 году, в период известных выступлений «Правды» против формализма, мною была по поручению «Правды» написана статья «Какофония в архитектуре», напечатанная тогда же696696
  Статья была подписана псевдонимом «Архитектор» – см. выше Приложение 10.


[Закрыть]. В «Правде» печатались в последующем году многие мои статьи, посвященные достижениям и проблемам советской архитектуры697697
  Статей Аркина о собственно «достижениях и проблемах советской архитектуры» в «Правде» за 1937 год я не обнаружил. Впрочем, вполне вероятно, что Аркин мог быть автором редакционных статей, публиковавшихся в дни работы 1‐го съезда советских архитекторов, который проходил в июне и освещался «Правдой» в ежедневном режиме.
  Под своей фамилией Аркин напечатал статью, посвященную западной архитектуре, которая начиналась так: «Архитектура переживает на Западе период затяжного кризиса. <…> Путь самого архитектурного творчества в капиталистических странах замкнулся в глухом тупике» (Аркин Д. Архитектура современного Запада // Правда. 1937. № 209. 31 июля. С. 4).
  В 1937 году в «Правде» имя Аркина было упомянуто и несколько в ином контексте – в разгромной статье, посвященной книге Л. И. Ремпеля «Архитектура послевоенной Италии» (1935), рецензию на которую Аркин опубликовал в 1936 году в «Архитектурной газете»: «[В рецензии Аркина] книга провозглашалась ценной, интересной, нужной и проч. В действительности эта работа вредная, враждебная, восхваляющая фашизм. <…> Автор книжки недавно исключен из комсомола за троцкистские связи. Враги народа использовали Академию архитектуры и ее издательство, а руководящие работники Академии не заметили, что у них творится под носом» (Керженцев П. Апологетика фашистской архитектуры // Правда. 1937. № 107. 18 апреля. С. 4). Статью затем перепечатала «Архитектурная газета» (№ 23, 23 апреля, с. 4), дополнив ее редакционным комментарием: «Редакция „Архитектурной газеты“ признает грубой политической ошибкой помещение ею неправильной рецензии Д. Аркина, восхваляющей вредную, враждебную книжку Ремпеля».
  Подобное выступление «Правды» бело тем более опасным для Академии архитектуры в целом и для Аркина и Ремпеля в частности, что автором статьи был сам П. М. Керженцев, председатель Комитета по делам искусств. И действительно, через несколько месяцев Ремпеля вышлют из Москвы как «члена семьи изменника Родины» (его «троцкистские связи» состояли в том, что он был мужем приговоренной к 5 годам лагерей Т. В. Вязниковцевой). Кроме того, также упомянутый в статье Керженцева журнал «Архитектура за рубежом» (который «особое внимание уделяет германской и итальянской архитектуре и, как правило, весьма некритически относится ко всем новинкам Запада. <…> дает либо хвалебное, либо совершенно бесстрастное, беспартийное описание буржуазной архитектуры») вскоре будет закрыт. В декабре того же года Керженцев напечатает в «Правде» статью «Чужой театр» (№ 345. 17 декабря. С. 4), после которой приказом самого же Керженцева – как председателя Комитета по делам искусств – будет закрыт театр Мейерхольда.
  Что касается Аркина, то его репрессии (пока) не затронули. Однако этот эпизод его научной биографии Аркину припомнили и в 1947‐м, и в 1949 году: в своем отзыве для Суда чести А. И. Михайлов указывал, что «Правда» «разоблачила апологетику фашистской архитектуры» (РГАЭ. Ф. 9432. Оп. 3. Д. 46. Л. 169–170); о том же писал и А. Перемыслов: «Что же это как не апология человеконенавистнической „культуры“ фашизма? О том же свидетельствует хвалебная рецензия Аркина на книжку Л. Ремпеля „Архитектура послевоенной Италии“ (1936 г.), книжку, явно враждебный, фашиствующий характер которой был вскоре вскрыт „Правдой“» (Перемыслов А. «Идеолог» космополитизма… С. 6).


[Закрыть]. В своих печатаных и устных выступлениях я пропагандировал лучшие произведения советского зодчества, разрабатывал его ведущие идеи. Утверждать, как это делает журнал, что я «в течение всей моей деятельности замалчивал достижения советской архитектуры», – значит бессовестно извращать факты и обманывать читателя.

Недавно (15.IV)698698
  Решение об увольнении Аркина было принято Президиумом Академии еще 8 апреля (см.: Выписка из протокола № 9 заседания Президиума Академии архитектуры СССР от 8 апреля 1949 года. РГАЭ. Ф. 293. Оп. 2. Д. 142. Л. 53), но, вероятно, приказ об увольнении вышел только спустя неделю.


[Закрыть] я освобожден от научно-исследовательской работы, которую вел в Академии архитектуры в течение 15 лет – с самого основания Академии. Прекращена и моя преподавательская деятельность. Мое имя снято с очередных выпусков ведущейся мною серии «Сокровища зодчества народов СССР» и с подготовленного под моей редакцией капитального издания «Архитектура древней Греции» [уже набранного и подписанного мною к печати – зачеркнуто], заканчивающегося печатанием699699
  Речь идет о первой части второго тома «Всеобщей истории архитектуры», вышедшей в 1949 году. В выходных данных стоит двойная дата подписания в печать: 26/I–15/X 1949.


[Закрыть].

Наконец, – что особенно тяжело для меня лично и вредно для дела, – обрывается мое большое исследование-пособие «История русской архитектуры XVIII–XIX веков», – плод моего труда последних пяти лет.

Я обращаюсь в Центральный Комитет Партии с просьбой о защите и помощи. Я полностью сознаю необходимость постоянно, ежечасно бороться со всеми, даже малейшими идеологическими ошибками и искривлениями, – и всеми силами стараюсь применить это положение к самому себе. Это я пытаюсь доказать своими последними работами и рассчитываю подтвердить делом и впредь. Я прошу Вас поручить кому-либо рассмотреть мои работы в свете настоящего письма, вызвав, если нужно, меня, и сделать соответствующие выводы. Я прошу вернуть меня к исследовательской работе, с тем чтобы я мог в самое ближайшее время довести до конца упомянутый большой труд и представить его на суд Партии и научной общественности.

С глубоким уважением

[ниже от руки:

Я прошу оградить меня от злостных выпадов, не имеющих ничего общего с идеологическими задачами критики и борьбы. – Зачеркнуто]

<…>

ИСКАЖЕННЫЕ И ПЕРЕДЕРНУТЫЕ ЦИТАТЫ И ИЗВРАЩЕНИЯ ФАКТОВ В СТАТЬЕ «ИДЕОЛОГ КОСМОПОЛИТИЗМА В АРХИТЕКТУРЕ Д. АРКИН» (журнал «Архитектура и строительство», 1949, № 3)700700
  Здесь и далее указаны номера страниц по оригиналу статьи в «Архитектуре и строительстве». Текст статьи А. Перемыслова дан курсивом.


[Закрыть]

В статье А. Перемыслова об Аркине:

На протяжении всей книги (об архитектуре Парижа) Аркин всячески воспевает капиталистическую архитектуру, маскирует противоположность между центром и окраинами Парижа. …Описание Парижа превращается у Аркина в восхваление капиталистического градостроительства, в апологию всей феодальной и буржуазной архитектуры вообще. [С. 7]

В действительности в тексте Аркина:

В книге Д. Аркина «Париж. Архитектурные ансамбли города» (Москва, 1937) читаем:

«Но за всеми архитектурными достижениями (XVIII века), выделявшими Париж из ряда других старых столиц Европы, жил огромны неблагоустроенный город, с плохо упорядоченными артериями движения, с грязью и антисанитарией подавляющего большинства кварталов, с резко неравномерной плотностью населения в разных своих частях, с безысходной нищетой и примитивностью жилищ в разраставшихся рабочих кварталах.

На протяжении всего XIX века, вместе с интенсивным ростом города, расширением его территории, увеличением плотности населения – все эти черты лишь усугублялись, и ни одно из планировочных мероприятий, проводившихся во французской столице, в сущности не ставило своей задачей упорядочить и улучшить городской организм в целом. Впрочем, постановка такой проблемы находится вообще в изначальном противоречии с самой природой капиталистического города и его планировочно-строительными возможностями». (Д. Аркин. «Париж». 1937, стр. 36).

«„Модернизация“ города во времена Оссмана имела оборотной своей стороной резкое ухудшение жилищных условий основной массы парижского населения, отодвигания рабочий кварталов к окраинам и за черту города. Радикальная перепланировка и перестройка центральной части столицы… оставила в прежних антисанитарных и архаически примитивных условиях основные жилые кварталы Парижа. Ни о каком архитектурном ансамбле здесь говорить не приходилось – здесь жил старый неблагоустроенный город, конгломерат хаотических скученных строений и грязных улиц». (Там же, стр. 43)

«Капиталистический город убил в архитектуре способность к ансамблевому мышлению». (Там же, стр. 44)

Аркин тщательно оберегает капиталистический город (Париж) от сравнений с городами советскими. [С. 7]

<…>

В действительности в книге Аркина говорится:

«Новую эпоху мирового градостроительства открыла социалистическая реконструкция городов в СССР, выдвинувшая и успешно осуществляющая принципы, диаметрально противоположные задачам и целям Оссмана и его последователей. Город реконструируется по социалистическому плану, т. е. в интересах всего народа; перепланировка направлена к созданию наиболее здоровых, культурных условий жизни всего городского населения; лучшие районы города отдаются под жилье; перестройка старой уличной сети имеет своей целью обеспечение наилучших условий транспортрной связи отдельных частей города между собой; застройка города носит плановый характер, гарантирующий правильное размещение новых зданий, промышленности, культурно-просветительных и обслуживающих организаций». (Д. Аркин, «Париж», стр. 4).

Аркин настойчиво рекомендует советским архитекторам конструктивизм Корбюзье с его «бегством от идеологии», с его циничным лозунгом «дом – это машина для жилья», функционализм Б.Таута с его не менее реакционным лозунгом: «что хорошо функционирует, то и хорошо выглядит». Смысл этих рекомендаций заключается в том, что они теоретически обосновали вредоносную практику конструктивизма и функционализма, которая дорого обошлась Советскому государству. [С. 6]

В действительности, характеризуя конструктивизм и другие течения новейшей западной архитектуры, Аркин пишет, что он знаменует «идеологическое оскудение, неспособность наполнить архитектуру новым идейным содержанием, создать новые архитектурные образы, подлинный новый стиль». (Д. Аркин. «Архитектура современного Запада», 1932, стр. 15).

<…>

«…Этот современный архитектурный стиль… оказывается столь же противоречивым и внутренне отрицающим себя как и вся идеология, вся культура того общества, чьим глашатаем является Корбюзье. Его «современный человек» – буржуа новейшей формации… оказывается лишь современным рантье, представителем паразитирующего слоя, «профессией которого является праздность». (стр. 46)

«Корбюзье – „революционер“, провозглашающий всеобщую переделку архитектуры, говорящий о новой эре строительства, оказывается поставщиком маленьких вилл для парижских снобов» (стр. 46).

«Идеи урбанизма, которые он (Корбюзье) старательно окрашивал в революционные цвета… оказались идеями охранительными, консервативными, коль скоро „машинная революция“ мыслилась вне и вопреки революции социальной» (стр. 50).

Замалчивая чудовищные социальные противоречия фашизма, их отражение в архитектуре Рима, Аркин выдает фашистскую демагогию вокруг жалких построек за крупнейшие градостроительные мероприятия, а их авторов – ничтожных, бездарных эклектиков, – ставит в один ряд с великими итальянскими зодчими XVI–XVII вв. [С. 6]

В этом утверждении А. Перемыслова – ни слова правды.

В действительности Аркин писал после Международного Конгресса в Риме 1935 г. об архитектуре итальянского фашизма следующее:

«Важнейшие сооружения, которые фашистская власть выставляет в качестве высших образцов своей строительной деятельности, носят чисто демонстративный, показной характер. В них все рассчитано на то, чтобы поразить зрителя размахом, монументальностью, отделкой и стоимостью постройки. А в это же время качество обычных построек чрезвычайно низко. На окраинах Рима и за черной города можно видеть самые примитивные, грязные землянки, в которых живут не только безработные, но и работающие, получающие нищенскую заработную плату. Такую же картину можно наблюдать и в 30 км. От Рима, в городке Рончильоне».

(«Архитектура за рубежом». 1936, № 2, стр. 44) (Статья Аркина «Западно-европейская архитектура. Впечатления от поездки». С. 43–48).

«В последнее время в архитектуре Италии наблюдается отход от классических римских образцов в сторону сугубого мистицизма. Чрезвычайно мрачные формы и краски, тяжеловесные объемы, все средства, которыми в архитектуре можно создать впечатление подавленности – все это широко используется итальянскими архитекторами» (там же).

<…>

Кроме того, Аркин писал в «Правде» о фашистской итальянской архитектуре:

«Новейшая итальянская архитектура характеризуется теми же приемами демагогической маскировки, какими фашизм пользуется в других областях культуры.

Официальная архитектурная школа современной Италии во главе с известным архитектором Пьячентини насаждает претенциозную смесь мотивов ложной классики с „современной“ фашистской символикой и откровенной мистикой. В Италии строительство сосредоточено на немногих чисто показных объектах. В основе всего архитектурного „стиля“ лежит культ грубой физической силы…»

(«Правда» от 31.VII.37 г., статья Д. Аркина «Архитектура современного Запада»).

<…>

Согласно исповедуемой Аркиным вульгарной антимарксистской «теории влияний» русское классическое зодчество на всем протяжении своего развития находилось в зависимости от западноевропейских, главным образом французских образцов [С. 7]

В действительности, Аркин в целом ряде работ доказывает обратное: самостоятельность русского классического зодчества, его тесную связь с развитием мировой архитектуры и превосходство русского классицизма XVIII–XIX вв. над западным. Так, в 1938 году Аркин писал:

«…Классицизм, принявший в это время характер международного движения, именно в России дал наиболее сильные и полноценные образцы… Именно эта эпоха возносит на исключительную высоту целую плеяду русских зодчих, выгодно отделяя русскую архитектурную школу от несколько худосочного и ограниченного западного классицизма». (Статья Д. Аркина «Архитектура великого народа», «Советское искусство» 30.VII–1938 г.)

«…Мы сталкиваемся с явной нивеллировкой национальных особенностей в европейском классицизме XVIII столетия. Между тем в России классицизм вырастает в подлинно национальное искусство, в национальный архитектурный стиль». (Там же)

«Зодчие петербургского классицизма и ампира идут впереди своего века. К этому времени всюду на Западе ансамблевые начала в застройке городов приходят в упадок. А на берегах Невы все крепче завязывается узел замечательного центрального ансамбля столицы». (Там же)

«Русский ампир не представляет собою какое-либо ответвление или вариант французского «стиля империи». Хронологически совпадая с этим последним, русский ампир представляет собой архитектурное явление, несравненно более глубокое, самостоятельное и разностороннее, нежели та школа, которая утвердилась за эти годы во Франции». (Д. Аркин. «Образы архитектуры», стр. 267)

По словам Аркина значение замечательного русского зодчего (Баженова) определяется не тем, что он был могучим представителем русского архитектурного гения, но прежде всего тем, что Баженов – ученик, вскормленник идеей классицизма, бродивших в умах ранних зачинателей этого движения во Франции. [Зачеркнуто] [С. 7]

Здесь А. Перемыслов вырывает цитату из контекста, в которой говорится о противоречивых чертах творческого облика Баженова. В своей статье Аркин пишет о Баженове так:

«В Баженове соединялись европеец, прямой участник той борьбы, которая развертывалась в передовых архитектурных кружках Запада вокруг эстетических идей Винкельмана, Энциклопедистов классицизма, – и до конца самобытного национального художника, одаренного все силой и смелостью народного русского гения, живший образами русского искусства и мечтавший его мечтами». («Образы архитектуры», стр. 160).

«Европеизм Баженова, однако, меньше всего похож на покорное ученичество у западных мастеров. Этот европеизм, отчетливое осознание мировых путей русского искусства, понимание последнего как части мировой художественной культуры» (стр. 161). [Зачеркнуто]

Издевкой звучит следующая тирада Аркина: «Баженов проникся «французским духом» в архитектуре, воспринял его так органично, что сам стал одним из лучших интерпретаторов архитектурной системы Перро–Габриэля–Суффло. Ни один русский мастер ни до, ни после него не владел так полно «французской манерой» <…>. [С. 7]

Здесь эта цитата выдернута из контекста и тем самым искажен смысл.

У Аркина вслед за приведенной фразой говорится:

«Но Баженов не стал «французом». В совершенстве вооруженный тонкими приемами французского архитектурного мастерства, Баженов уходил в сторону от французских образцов, явно не удовлетворенный ими» («Образы архитектуры», стр. 172).

Характеризуя петровский период в развитии русского зодчества, Аркин высказывает свои антипатриотические, антинациональные взгляды в такой откровенной форме: «Многочисленные западные образцы со всех концов Европы входят в русскую архитектуру. В кратчайший исторический промежуток она должна переварить уроки французского классицизма, немецкого рококо, итальянского позднего барокко, голландско-скандинавских вариантов последнего. Каждый иноземный мастер привозит свои чертежи, свои увражи, свои каноны, свои рецепты и вкусы». <…>. [С. 7]

Здесь А. Перемыслов допускает грубую передержку: он умалчивает, что Аркин, говоря о нахлынувших в Петровское время иноземных образцах, делает тут же следующий вывод:

«Петровское время означает для русской архитектуры огромное расширение исторического кругозора, скачок к передовой европейской технике. Процесс обновления, пережитый русской архитектурой при Петре, тенденциозно истолковывался и искажался многими историками и вульгарными социологами. <…> В действительности, процесс «европеизации» русской архитектуры отнюдь не означал разрыва с живой традицией народного творчества и со старым зодчеством. Пришлый мастера петровского периода очень быстро сознают силу и крепость этой национальной традиции». (Д. Аркин. «Архитектура великого народа». «Советское искусство», 30.VII–1938 г.).

Даже замечательные наши древние города-памятники – это для Аркина не русские неповторимые Новгород, Углич, Псков, Ростов-Великий. Он приемлет их лишь постольку, поскольку они «напоминают» ему какие-то иностранные образцы. Он пишет о Новгороде и других русских городах: «Эти города – наша Сиена, наша Пиза, наш Шартр, наш Брюгге». Так раскрывается существо безродного космополитизма. [С. 8]

Здесь А. Перемыслов, опуская часть абзаца Аркина, нарочито искажает его мысль. Аркин говорит о том, что старые русские города не уступают самым прославленным древним городам Европы:

«Новгород, Углич, Псков, Ростов-Великий – высокие свидетельства художественной зрелости и творческой силы русского зодчества XIV–XVI веков. Эти города – наша Сиена, наша Пиза, наш Шартр, наш Брюгге. Рядом с прославленными древними камнями Европы сверкают эти самоцветные камни русского зодчества». (Д. Аркин. «Образы архитектуры», стр. 151).

А чего стоят развязные рассуждения Аркина о величайшем русском зодчем А. Д. Захарове, авторе замечательного шедевра отечественно классики – Адмиралтейства в Ленинграде.

В своем основном произведении Захаров был якобы велик лишь тем, что не пропустил мимо своего внимания ничего сколько-нибудь значительного из того, что мог получить в Париже. [С. 8]

Развязным является это утверждение А. Перемыслова, ибо в исследовании Аркина об «Адмиралтействе» говорится об учебе Захарова во Франции следующее:

«Шальгрен (парижский учитель Захарова) мог дать молодому русскому архитектору преимущественно уроки чисто графического мастерства… Первые же шаги русского мастера показали, насколько ученик превосходил учителя по глубине и оригинальности архитектурного дара, насколько самостоятельна была его творческая позиция с самых ранних лет». (Д. Аркин. «Образы архитектуры», стр. 238).

«Захаров был сыном своего века, учеником классической школы, но он хотел говорить современным языком, а не мертвой, хоть и великолепной латынью. В этом он раз и навсегда круто разошелся со своими французскими сверстниками – будущими исполнителями заказов наполеоновской империи» (там же, стр. 239).

«Ему (Захарову) остались чужды стилизаторские упражнения его парижских сверстников, которые готовы были забыть самих себя ради римской старины. Рабское преклонение перед римскими образцами никогда не разделялось Захаровым, хоть он и мечтал о путешествии к памятникам античного Рима». (Там же, стр. 241).

Аркин пишет: «Захаров был русским мастером, твердо усвоившим вслед за Баженовым и Казаковым европейский путь национального развития новой русской архитектуры». [С. 8]

Цитата выдернута из контекста. У Аркина вслед за этой фразой говорится:

«Так же, как и этим великим людям старшего поколения, ему (Захарову) был чужд европеизм поверхностного подражания, ученического копирования, – но близка европейская культура, в которую включилась послепетровская Россия и в которой она уже успела занять свое самостоятельное место» («Образы архитектуры», стр. 239).

По мнению Аркина… Захаров выступает в роли интерпретатора Леду: «Идеи и архитектурная манера Леду находят внятный отклик в творчестве Захарова. Отдельные черты, свойственные этой манере, можно различить и в Адмиралтействе… В отдельных чертах Адмиралтейства мы узнаем идеи Леду, подвергнутые всесторонней архитектурной переплавке». Аркин резюмирует: «Все эти черты внутренне роднят произведения Захарова с архитектурными идеями Леду». [С. 8]

Снова – недопустимое выдергивание и перетасовка цитат.

Говоря об отдельных чертах близости Захарова и Леду, Аркин дается совсем другое резюме, чем то, которое приводит А. Перемыслов, нарочито обрывающий цитату перед следующим абзацем Аркина:

«Но русский мастер извлек из этим идей только их живое зерно, отбросив в сторону и рассудочный геометризм формы, и туманности отвлеченных образов. Захарову было органически враждебна насквозь абстрактная, пропитанная рационалистическими схемами символика Леду. Адмиралтейство не примыкает к „школе Леду“, также как оно стоит далеко в стороне от „школы мегаломанов“ <…> Глубоко восприняв уроки европейской архитектурной культуры, Захаров создал произведение, отмеченное мощной самостоятельностью замысла и полное национального своеобразия». (Аркин. «Образы архитектуры», стр. 243.)

Итак – оболгать, во что бы то ни стало ошельмовать величайших мастеров русской национальной культуры, – вот к чему объективно сводится основная цель Аркина. Мы видим это и на примере его статьи «Ленинград» (к 240‐й годовщине основания города), в которой Аркин пишет: «Петербург и его архитектура резко порвала с планировкой и внутренним строением старых русских городов. Он строился по «регулярному плану», созданию западноевропейской мысли, восходящему в своих первоначальных идеях к временам Рима и Ренессанса».

Неверное и антипатриотическое по существу это суждение особенно неприглядно звучало в 1943 году, в разгар Великой Отечественной войны советского народа с немецко-фашистскими захватчиками и их итальянскими прихвостнями». [С. 8]

Это – один из самых безобразных примеров передергивания и искажения текста и мысли автора.

В статье Аркина «Ленинград» проводится прямо противоположная идея – о национальном характере Ленинграда – великого русского города нового типа. Аркин пишет в этой статье (1943):

«<…> «Окно в Европу», прорубленное «во тьме лесов» северо-западной Руси, долдно было делаться по-европейски. Но Россия строила свою новую столицу не по образу и подобию голландских, английских или французских городов, – и не космополитическим соединением чужеземных красот создается архитектурный образ Петербурга <…> Петербург не подчинился плану Леблона. Он взял из этого плана лишь его основную идею – идею „регулярности“. Он внес в эти европейские образцы и схемы свои глубокие коррективы <…>». (Д. Аркин. «Ленинград». – Сборник «Архитектура СССР», 1943 г., вып. 4).

До самого последнего времени Аркин <…> поднимал на щит реакционные движения в русском искусстве предреволюционной эпохи – всех этих «Бубновых валетов», символистов, школу «Мир искувсства» и т. п.

Даже в 1947 году, уже после того, как товарищ А. А. Жданов в докладе о журналах «Звезда» и «Ленинград» подверг сокрушительной критике влияния на советское искусство буржуазно-декадентского движения «Мир искусства», Аркин писал:

«Из всего, что внес в русскую живопись круг художников «Мира искусства» самым живым и самым подлинным исканием нового отмечены попытки по-новому прочитать и преодолеть национальную художественную традицию». [С. 6]

В действительности в статье Аркина вслед за приведенной цитатой говорится о художниках «Мира искусства»:

«Но как различно понималась и трактовалась русская художественная традиция мастерами той поры! Какую обильную дань платили они – даже самые одаренные, самые искренние из них, – манерному эстетизму и декоративным условностям „стиля модерн“! <…>» (Журнал «Искусство», 1947, № 1, стр. 41)701701
  Эта статья Аркина была посвящена К. Юону.


[Закрыть].

В последние годы космополитизм Аркина принял совершенно резкие и чуждые интересам советского народа формы, превратившись в безудержную рекламу «американизма» в архитектуре. [С. 8]

Свое голословное утверждение, что «в последние годы» Аркин якобы «безудержно рекламировал американизм в архитектуре», А. Перемыслов пытается подкрепить ссылкой на очерк «Небоскреб». Здесь снова – недоброкачественный маневр. Во-первых, очерк Аркина «Небоскреб» написан не «в последние годы», а 13 лет тому назад (1936)702702
  Перемыслов ссылается на статью «Небоскреб», включенную Аркиным в свой сборник «Образы архитектуры» (1941), но впервые напечатанную в качестве предисловия к русскому изданию книги Л. Мамфорда «От бревенчатого дома до небоскреба» (1936).


[Закрыть]. Во-вторых, в этом очерке говорится о противоречии между техническим прогрессом в архитектуре Америки – и ее творческим, художественным упадком. <…> «[Американская архитектура] не сумела создать нового стилевого единства, нового полноценного художественного содержания». («Образы архитектуры», стр. 323).

«Решался ли небоскреб „на основе“ классики, или же снабжался готическими шпилями и розетками, или же, наконец, нес декоративное оформление в каком-либо другом „вкусе“, – его архитектурное лицо всегда напоминало какой-то наспех нанесенный грим, какую-то случайную маску». (Там же, стр. 324).

Аркину удалось протащить свои антипатриотические космополитические взгляды даже на страницы важнейшего научного издания, каким является «Большая советская энциклопедия» 703703
  Речь идет о статье Аркина «Архитектура» в дополнительном томе «СССР», вышедшем в 1947 году.


[Закрыть] . [С. 9]

«Снова – грубое передергивание и подтасовка цитат.

<…>».

<…> Аркин пытается вывернуть на изнанку правильное представление о конструктивизме, как о чуждом советскому народу течении, занесенном в советскую архитектуру буржуазными космополитами, в том числе им, Аркиным. Ни слова нет в статье об идейном убожестве конструктивизма, об отрицании его представителями запросов свободного советского народа, о враждебной сущности конструктивизма, вскрытой много лет назад Партией и советским государством. [С. 9]

<…> В статье Аркина говорится о конструктивизме:

«Формалистические течения, столь широко распространенные в новейшей архитектуре Запада, оказали известное влияние на работу части архитекторов в первые годы революции. <…> эти ошибочные, мнимо-радикальные теории („конструктивизм-функционализм“ и т. п.) вели к упрощенчеству, к низкокачественному трафарету „домов-коробок“». (БСЭ. Дополн[ительный] том, стр. 1540).

«Партия помогла советским архитекторам преодолеть формалистические и иные пережитки прошлого <…>» (БСЭ, стр. 1541).

Утверждение А. Перемыслова о том, что Аркин был в числе тех, кто «занес конструктивизм в советскую архитектуру» представляет неумную выдумку. Конструктивизм в архитектуре появился и развивался в 1920–30 годах; конструктивисты имели особую организацию (Общество «ОСА»), возглавлявшуюся братьями Весниными и Гинзбургом, своей печатный орган (журнал «СА»). Ни к этому объединению, ни вообще к деятельности конструктивистов Аркин не имел никакого отношения, в журнале «СА» никогда не участвовал.

Метод замалчивания, как особая форма критики, характерен для всей деятельности Аркина. Он ничего не сделал для обобщения опыта советской архитектуры, советских строек, хотя именно это было его первейшей обязанностью, как ученого секретаря Правления Союза советских архитекторов. <…> [Но Аркин] занимался в это время такими «неотложными вопросами» как «Рождение и гибель Хрустального дворца» в Лондоне, умилялся работами иностранцев. [С. 9]

«Это – один из наиболее безответственных клеветнических выпадов Перемыслова. Аркин не умалчивал о советской архитектуре, о советских стройках, – а писал о них больше, чем кто-либо другой из историков архитектуры». [Далее Аркин перечисляет два десятка своих публикаций].

[Л. 21] Факты в изложении Перемыслова:

Выполненные в 1939–40 гг. К. Ивановым, А. Изаксоном и А. Михайловым для Кабинета истории и теории Академии архитектуры СССР работы были положены под сукно руководителем Кабинета Аркиным, которому явно невыгодно было чтобы они стали достоянием советских архитекторов.

В действительности:

Аркин руководил кабинетом истории и теории фактически только один год – перед войной704704
  Во время войны Академия архитектуры была эвакуирована в Чимкент, Аркин же, как Ответственный секретарь созданной в 1942 году Комиссии по учету и охране памятников искусства, остался в Москве. В этом смысле, действительно, руководить работой Кабинета он не мог.


[Закрыть]. Названные работы не были закончены к началу войны, а с 1944 года руководство кабинетом (Институтом) перешло к тт. Колли, а затем Чернову. Таким образом, Аркин никак не мог «положит под сукно» работу Иванова, Изаксона и Михайлова, и не от Аркина зависела судьба этой работы.

Он (Аркин) тлетворно влиял на диссертационную практику Института теории и истории, пытаясь оторвать диссертантов от изучения богатейшего опыта советского зодчества.

Выдумка Перемыслова от начала до конца: никакого отношения к руководству диссертационной работой Института теории и истории Аркин не имел. Две аспирантские диссертации, по которым он был руководителем, были посвящены русской классической архитектуре. Одна из них успешно защищена, другая подготовлена к защите.

Он (Аркин) возглавляет теоретический участок работы Союза советских архитекторов в качестве ученого секретаря его Президиума.

Никогда Ученый секретарь Президиума (не состоящий к тому же членом Президиума) не «возглавлял» теоретической работы творческого Союза. Для руководства этой работой при Президиуме имелась специальная комиссия по теории и критике; председателем комиссии был член Президиума Б. Иофан, ответ[ственным] секретарем – Б. Михайлов. При московском отделении имеется специальная секция теории и критики (руководитель – Ю. Савицкий).