Текст книги "Давид Аркин. «Идеолог космополитизма» в архитектуре"
Автор книги: Николай Молок
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)
«Право пролетариата на колонну». Советская архитектура в журнале The Architectural Review
То, что статьи Аркина, Бунина и Былинкина были опубликованы именно в Великобритании, вовсе не случайно. Советско-британские архитектурные контакты были исключительно насыщенными, в особенности с начала 1930‐х годов. Эти контакты включали в себя поездки, выставки, обмен книгами и журналами, взаимное присуждение почетных званий (так, в 1936 году семь советских архитекторов, в том числе Аркин, стали почетными членами-корреспондентами Королевского института британских архитекторов471471
Помимо Аркина – Алабян, Колли, А. Г. Молокин, А. С. Никольский, Г. А. Симонов, Н. А. Троцкий. См.: The Kalendar of The Royal Institute of British Architects 1936–37. London: The RIBA, 1936. P. 61.
[Закрыть]) и так далее и осуществлялись через ВОКС и Общество культурных связей между народами Британского Содружества и СССР (SCR)472472
Подробнее о советско-британских архитектурных связях см.: Грибович А. В. Взаимная профессиональная рецепция архитектуры в СССР и Великобритании в 1918–1948 гг.: Дис. … магистра. Европейский университет в Санкт-Петербурге, Факультет истории искусств, 2017; Малич К. «Я поражен всем виденным»: поездки британских архитекторов в СССР (к вопросу о восприятии советской архитектуры и об особенностях коммуникации между английскими и советскими зодчими в 1920–1930‐е годы) // Вестник Санкт-Петербургского университета. Искусствоведение. 2020. Т. 10. Вып. 3. С. 475–487.
[Закрыть]. Статьи, посвященные советской архитектуре, регулярно публиковались в британской архитектурной периодике, в том числе в журнале The Architectural Review. Так, ей был целиком посвящен майский номер за 1932 год, вышедший под названием «Русская сцена» (The Russian Scene).
Ил. 61. Заседание архитектурной секции в ВОКСе, 26 июля 1944. Просмотр литературы, присланной из Англии. Слева направо: нарком строительства РСФСР В. Иванов, Н. Колли, Аркин. Фотограф неизвестен. РГАЛИ. Ф. 2606. Оп. 2. Ед. хр. 408. Л. 1
«Едва ли можно было выбрать более удачное время для русского номера The Architectural Review. Разговоры о России носятся в воздухе; на смену враждебности и недоверию, которые прежде, казалось, глубоко укоренились в Западной Европе, пришел критический интерес к СССР», – говорилось в редакционном предисловии473473
The Editor. Foreword // The Architectural Review. 1932. Vol. 71. № 426. May. Р. 173.
[Закрыть]. Этот интерес был вызван, прежде всего, элементарным любопытством: в 1933 году (а изначально – в 1932-м) в Москве должен был пройти конгресс CIAM, и мировое архитектурное сообщество хотело получить информацию о том, что ему предстоит увидеть в Москве. Одним из первых откликнулся французский журнал L’Architecture d’aujourd’hui: как говорилось выше (см. Главу II), в 1931 году он опубликовал несколько статей о советской архитектуре, а в 1932‐м организовал «ознакомительную поездку» в СССР.
The Architectural Review в майском номере «Русская сцена» напечатал анонс поездки французов474474
French Architects’ visit to Russia // The Architectural Review. 1932. Vol. 71. № 426. May. Р. 215.
[Закрыть] и предложил собственную версию того, зачем ехать в СССР: в заметке «Зачем и для чего нужны современные путешествия» с подзаголовком «От русского корреспондента», были предложены различные маршруты:
Испания – буйные цвета и романтика!
Египет – таинственность!
Швейцария – зимние виды спорта!
Австралия – 12 тысяч миль самых совершенных в мире пляжей!
Раротонга – полное отсутствие цивилизации!
Но поскольку некоторые готовы ехать в Советскую Россию в поисках чего-то неповторимого и особенно увлекательного, то почему бы не поехать туда за ее «идеологией»?
<…>
Несмотря на тяжелейшие технические трудности Советская Россия, которая живет в атмосфере постоянной борьбы, создала план полной реорганизации общества. Одно за другим все препятствия, которые затрудняли его реализацию, мужественно преодолеваются.
Должны ли мы принять этот план или отвергнуть его? Это вопрос.
Но для начала нужно просто его изучить475475
The Why & The Wherefore of Modern Travel // The Architectural Review. 1932. Vol. 71. № 426. May. Р. 215.
[Закрыть].
В приглашении к «идеологическому» путешествию в СССР был не только сарказм (в отношении Любеткина, о чем ниже). В среде британских архитекторов коммунистические идеи пользовались особенной популярностью. По замечанию Грэма Стивенсона, «у коммунистической партии [Великобритании] была долгая традиция рекрутинга архитекторов, чему, без сомнения, способствовали архитектурные новаторства в Советском Союзе»476476
Shankland, Graeme // Stevenson G. Encyclopedia of Communist Biographies. URL: https://grahamstevenson.me.uk/2008/09/20/graeme-shankland/.
[Закрыть]. Например, коммунисты были лидерами различных архитектурных и строительных союзов и профсоюзов. А в годы войны SCR выпускал бюллетени под общим названием Soviet Reconstruction Series. И хотя журнал The Architectural Review к компартии никакого отношения не имел, он, конечно, не мог не ответить на общественный и архитектурный запрос.
Материалы в номер «Русская сцена» подготовили Роберт Байрон и Бертольд Любеткин.
Ил. 62. Журнал The Architectural Review. 1932. Vol. 71. № 426. May. Обложка с репродукцией проекта «Жилкомбината-квартала на 2000 человек» Виктора Калмыкова для города-коммуны Автостроя, 1929–1930
Байрон был профессиональным путешественником, равнодушным к модернизму и коммунизму, но зато большим любителем старины, в особенности георгианской (он был одним из основателей Георгианской группы – The Georgian Group) и византийской. В СССР он побывал зимой 1931/1932 года, и его раздел в The Architectural Review, названный «Основы» (The Foundations) и сопровождавшийся его собственными фотографиями, представлял собой отчет о поездке, цель которого – передать местный колорит:
Мой интерес к России был в основном культурным <…> В золотых шлемах и луковицах церквей, в башнях кремлей, в барочных дворцах, в ампирных улицах, в исторических музеях, в железобетонных жилых домах демонстрируется последовательность русской эстетики и выявляются история и характер русского народа», – пояснял Байрон477477
Byron R. The Foundations // The Architectural Review. 1932. Vol. 71. № 426. May. Р. 174.
В 1933 году свое эссе о России, в несколько измененном виде, Байрон опубликует в кн.: Byron R. First Russia. Then Tibet. London: Macmillan, 1933.
[Закрыть].
Эссе Байрона, по мнению редакции, «англичанину будет легко понять <…> Его рассуждения традиционны и единственно возможны в Англии»478478
The Editor. Foreword // The Architectural Review. 1932. Vol. 71. № 426. May. Р. 173. Предисловие, по всей видимости, было написано главным редактором Хьюбертом де Кроунином Гастингсом, возможно, при участии Джона Бетжмана, работавшего в 1930–1935 годах (вплоть до прихода Ричардса) заместителем главного редактора.
[Закрыть]. Вероятно, редакция имела в виду и характерный английский юмор Байрона. Например, его определение пролетариата:
«Пролетариат» – это название той гипотетической массы, цели которой Ленин, как хороший русский, отождествлял со своими собственными. Но это слово, если использовать его в марксистском смысле, обозначает постоянный приток наемной рабочей силы по зову экономического – то есть капиталистического – спроса. К сожалению, именно такого типа массы едва ли существовали в России во время революции479479
Byron R. The Foundations. Р. 181.
[Закрыть].
Или предложение перенести останки Маркса в мавзолей Ленина:
Ил. 63. Роберт Байрон. «Место будущего строительства Дворца Советов. Слева – руины храма Христа Спасителя, справа – церковь Похвалы Пресвятой Богородицы, снесенной в 1932». Фотография из журнала The Architectural Review. 1932. Vol. 71. № 426. May. P. 196
Или откровенная насмешка над этикетажем в ГМНЗИ, отражавшим «классовый» принцип устройства экспозиции:
Над входом в каждый зал – надписи, которые должны помочь не столь утонченным зрителям. Публикуя здесь некоторые из них, я воздержусь от комментариев, которые могут показаться дерзкими для английского читателя и обидными для моих русских друзей.
Моне: период перехода от капитализма к империализму; вкус промышленной буржуазии.
Сезанн: ранний период империализма; вкус промышленной буржуазии.
Писсарро и Сислей: ранний период империализма; вкус промышленной буржуазии.
Гоген: вкус рантье.
Гросс и Синьяк: вкус мелкой и средней буржуазии, под влиянием господства промышленной буржуазии.
Ван Гог: вкус мелкой буржуазии.
Матисс: период упадка империализма; вкус рантье481481
Byron R. The Foundations. Р. 185.
[Закрыть].
Текст Байрона со всей очевидностью принадлежал к хорошо понятной в Англии традиции восемнадцативекового «дилетантизма», перенесенной в XX век.
Любеткин был полной противоположностью Байрону: у того – надменная ирония, здесь – принципиальная серьезность. Марксист, архитектор, учившийся в Свомасе и Вхутемасе (у Ладовского и Родченко), в 1922 году он уехал из Москвы в Берлин, возможно, в качестве сопровождающего 1‐ю русскую художественную выставку, затем переехал в Польшу, а в 1925 году – в Париж, где был переводчиком при павильоне СССР на Международной выставке декоративного искусства (и должен был пересечься с Аркиным), а позже познакомился с Ле Корбюзье. Он продолжал выполнять поручения советского торгпредства в Париже, и в 1931 году оказался в Лондоне, где должен был отобрать британских кандидатов для участия в конкурсе на проект Дворца Советов. В Лондоне Любеткин встретился со многими представителями архитектурной элиты, в том числе с Хьюбертом де Кроунином Гастингсом, главным редактором The Architectural Review, который сразу заказал ему статью о советской архитектуре482482
О ранней карьере Любеткина см.: Allan J. Berthold Lubetkin: Architecture and the Tradition of Progress. London: RIBA Publications. 1992. P. 19–96.
[Закрыть]. Раздел Любеткина в журнале назывался «Строители» (The Builders).
Представляя Любеткина британским читателям, редакция неожиданно и, вероятно, авансом, назвала его «одним из самых знаменитых пролетарских архитекторов»483483
The Editor. Foreword. Р. 173.
[Закрыть] (явно игнорируя определение «пролетариата» Байроном). Больше того, редакция предупреждала:
Для английского читателя разговор об архитектуре в терминах «идеологии» будет несколько удивительным. Само это слово может вызвать у него головную боль. Объяснение причин этого недомогания заведет нас очень далеко. Кажется, они отчасти лежат в традиционном английском скептицизме по отношению к любым объяснениям, отчасти – в незнании термина. Идеология – это не более чем предвзятость, с которой подходят к каждой конкретной проблеме. Подобная предвзятость необходима, альтернатива ей ведет к хаосу484484
Ibid. Р. 173.
[Закрыть].
«Архитектура как искусство есть идеология», – в том же 1932 году писал Аркин485485
Аркин Д. Дворец советов // Советский театр. 1932. № 2. С. 23.
[Закрыть]. «Идеология» текста Любеткина, несколько наивная с сегодняшней точки зрения, но, вполне возможно, «удивительная» для англичан тогда, заключалась в трактовке архитектуры с «марксистской материалистической» позиции – с учетом плановой экономики и классовой борьбы:
Требуется создать новый стиль в соответствии с историческим моментом. Марксистский материализм, безусловно, отвергает такие лозунги, как «абсолютная красота», «искусство ради искусства» и «аполитичное искусство». <…> Эстетизм, восхищение абстрактно красивыми вещами, характерен для буржуазной эстетики и, очевидно, представляет определенную идеологию. Применение критерия «красоты» независимо от скрытого в ней содержания невозможно в системе пролетарской эстетики, и если правда то, что «предмет, который мы создали, будет влиять на нас в будущем, важно, чтобы это влияние было, по меньшей мере, идеологически верным»486486
Lubetkin B. The Builders // The Architectural Review. 1932. Vol. 71. № 426. May. P. 207.
[Закрыть].
На теоретическом уровне Любеткин, как и Ильин и Аркин, разделил советскую архитектуру на конструктивизм и формализм. На практическом – на четыре группировки: АСНОВА, АРУ, ОСА (САСС), ВОПРА487487
Любеткин здесь, очевидно, следовал делению советской архитектуры на группировки, предложенному журналом «Советская архитектура», см.: Работа архитектурных организаций // Советская архитектура. 1931. № 1–2. С. 19–124. В своей статье он приводит цитаты из этого номера журнала.
[Закрыть]. Вторая часть его статьи была посвящена градостроительству.
Подробный обзор советской архитектуры был ответом на профессиональный запрос: некоторые британские архитекторы были готовы не только съездить в СССР на экскурсию, но остаться там работать (подобно их немецким коллегам). Редакция поясняла:
Архитекторы, которые поедут работать в Россию, вернутся не с карманами, полными денег, полученных за то, что научили СССР английским методам, английской архитектуре. Наоборот, они вернутся с некоторыми представлениями о коммунистических методах, и чтобы им помочь, мистер Любеткин специально написал обзор различных русских архитектурных группировок. С одной из них английскому архитектору предстоит работать, если он останется в стране. <…> В настоящий момент есть по крайней мере четыре группировки, каждая со своей теорией, стилем (декоративным, символическим, функциональным) и каждая из них претендует на право считаться истинной пролетарской архитектурой488488
The Editor. Foreword. Р. 173.
[Закрыть].
Другое дело, что Любеткин не был в России десять лет, и его знание о ситуации в советской архитектуре оказалось устаревшим или как минимум опосредованным (он сам признавался, что цитировал некоторых советских авторов по памяти489489
Lubetkin B. The Builders. Р. 207.
[Закрыть]). И все его рассуждения о группировках, о формализме и конструктивизме оказались к тому времени уже малоактуальными. В апреле того же 1932 года, когда в Лондоне был сдан в печать русский номер The Architectural Review, в Москве вышло постановление политбюро ЦК «О перестройке литературно-художественных организаций», согласно которому все художественные группировки ликвидировались…
Важно вместе с тем отметить, что интерес к советской архитектуре был вызван и сугубо внутрибританскими дискуссиями о модернизме и национальной традиции. В частности, один из самых влиятельных, но и консервативных британских архитекторов, Реджинальд Бломфилд считал, что модернизм противоречит английскому национальному характеру (englishness) и является исключительно континентальным явлением и «побочным продуктом большевизма»490490
Подробнее о британской дискуссии о модернизме см.: Whyte W. The Englishness of English Architecture: Modernism and the Making of a National International Style, 1927–1957 // Journal of British Studies. 2009. Vol. 48. № 2. P. 441–465.
[Закрыть]. Публикуя проекты советских конструктивистов (так же, как и скандинавских функционалистов), редакция The Architectural Review подчеркивала интернациональный характер модернизма и его релевантность для британской архитектурной практики.
Однако после поражения Ле Корбюзье, Любеткина и других модернистов в конкурсе на Дворец Советов и отмены конгресса CIAM интерес европейских модернистских журналов к советской архитектуре естественным образом пропал. А возобновился совсем в другом политическом и архитектурном контексте.
В 1942 году, спустя десять лет после статей Байрона и Любеткина, редакция The Architectural Review, предуведомляя статью Эдварда Картера «Советская архитектура сегодня», задавала вопросы:
Архитектурный стиль, который разрабатывался в России за последние пятнадцать лет, – одно из самых непостижимых явлений современной выразительности. Вот великая нация, прогрессивная и бесстрашная во всем, что касается современной жизни в годы мира и войны, но при этом ее архитектура кажется нам, на Западе, маскарадом в нарядах, заимствованных из других веков и других стран. Как такое возможно? Как это произошло и что это значит?491491
Carter E. J. Soviet Architecture Today // The Architectural Review. 1942. Vol. 92. № 551. November. P. 107.
[Закрыть]
То, что журнал за ответом на свои вопросы обратился именно к Картеру, понятно, хотя и несколько странно: помимо работы в Королевском институте британских архитекторов, он также был заместителем председателя SCR492492
Грибович А. В. Взаимная профессиональная рецепция. С. 31.
[Закрыть], то есть занимал явную просоветскую позицию и, конечно, вступился за советскую архитектуру: «отказ от модернистских усилий и возвращение к классическим формам» он объяснял следованием принципам соцреализма и влиянием массового вкуса, а неприятие этого британскими архитекторами – тем, что они «не живут в Советах и не могут испытать всей динамики социалистического общества». Те особенности системы управления советской архитектурой, – плановая экономика и тоталитарная монополия власти, – которые критиковала (и еще будет критиковать) редакция The Architectural Review, Картер подает как ее достижение: «Москву могут перестроить за десять лет – таков был ответ Сталина критикам»493493
Carter E. J. Soviet Architecture Today // Architectural Review. 1942. Vol. 92. № 551. November. P. 107–114.
[Закрыть].
Ил. 64. Статья Эдварда Картера «Советская архитектура сегодня» в журнале The Architectural Review. 1942. Vol. 92. № 551. November. P. 110–111
С противоположных позиций, заочно полемизируя с Картером, об этом же писал и архитектор, член Либеральной партии, виконт (впоследствии пэр) Лайонел Бретт в своей статье «Архитектура власти», вышедшей в The Architectural Review в 1946 году. Статья была посвящена в первую очередь нацистской архитектуре: главная черта «арийского стиля» – это «жесткий разрыв с недавним прошлым» и возвращение к национальному наследию.
Но арийский стиль – не изолированное явление. Официально запретив современную архитектуру, Гитлер494494
Примерно тогда же, в годы войны, об антимодернизме Гитлера высказался и Джон Саммерсон: «Гитлер ненавидит плоские крыши. Соглашусь, что это – абсолютно незначительный факт, но он что-то должен означать. А означает он яростную ненависть порочных и необучаемых людей к новому образу жизни, который повсюду рождается из старого, и эта ненависть станет для нас неизбежной угрозой, если мы не осознаем ее и не сможем ею управлять. Эта необычная маленькая фобия плоских крыш символизирует противление знанию и слепой отказ от понимания» (цит. по: Whyte W. The Englishness of English Architecture… P. 457). Бретт, описывая немецкие жилые дома нацистского времени, на эту же тему выразился так: «Скатная крыша столь же обязательна (de rigueur), как и прямой нос» (Brett L. The Architecture of Authority // Architectural Review. 1946. Vol. 99. № 593. May. Р. 132).
[Закрыть] просто последовал за Сталиным и признал то, что всегда было аксиомой для Власти: единственная правильная одежда для церемоний – классическая. <…> В России, прикрываясь социалистическим реализмом, она [классическая конвенция] откровенно и простодушно используется для того, чтобы поразить [épater] пролетариат и убедить его в том, что раз колоннады были у царей, то должны быть и у него495495
Brett L. The Architecture of Authority… P. 131–134.
[Закрыть].
Подобный взгляд на взаимоотношение классики, власти и пролетариата в СССР был характерен для западного архитектурного дискурса еще с начала 1930‐х годов. Об этом писал Ле Корбюзье Луначарскому в 1932‐м, реагируя на итоги конкурса на Дворец Советов:
Не будем обольщаться риторикой: я отлично знаю, что народ – и мужик тоже – восхищается дворцами королей и что он охотно украсил бы фронтоном храма свою деревянную кровать. Но что должны делать мыслящие люди Советских Республик – вести вперед или же поощрять и культивировать вкусы, обличающие человеческую слабость?496496
Луначарский А. В. Об искусстве. Т. 1. М.: Искусство, 1982. С. 449.
[Закрыть]
Об этом же говорил Фрэнк Ллойд Райт в 1937-м: «…теперь в России (как и давным-давно в Соединенных Штатах) пришло время радоваться массам, которые прежде ничего не имели и думали, что у аристократии есть всё. И ничто не радует их так сильно, как блеск мраморных колонн под высокими потолками и сверкающие люстры – безошибочные признаки роскоши»497497
Lloyd Wright F. Architecture and Life in the USSR // Architectural Record. 1937. Vol. 82. № 4. October. P. 59.
[Закрыть]. И то же самое повторял Д. М. Ричардс, главный редактор The Architectural Review, в своей книге 1940 года «Введение в современную архитектуру». Пытаясь найти объяснение внезапному отказу от модернизма и переходу к «тяжелому неоклассическому стилю», он писал:
Эту странную реакцию трудно объяснить, настолько сложны, неясны и малопонятны для нас различные факторы, которые формировали русскую жизнь со времен революции. Частично объяснение носит технический характер: это была реакция на технический провал архитектуры раннего модернизма <…> Но, вероятно, это был также вопрос пропаганды и престижа. Архитектура должна была служить символом успешного утверждения новой власти, и для впечатлительного крестьянина, например, посетившего Москву, роскошные, подобные дворцам, каменные здания, украшенные рядами мощных колонн, были более убедительным свидетельством выполнения Пятилетнего плана, чем модернистские здания любого качества, которые для него не ассоциировались с процветанием и надежностью; в них не было ничего такого, что заставило бы его собой гордиться. Другими словами, нельзя было допустить, чтобы архитектурный прогресс шел быстрее, чем народное образование498498
Richards J. M. An Introduction to Modern Architecture. Harmondsworth: Penguin Books, 1955. P. 89–90.
[Закрыть].
Трактуя обращение к национальному наследию с «марксистской точки зрения», советский архитектурный дискурс, по сути, возвращался к брехтовской идее о «праве пролетариата на колонну» (позже Юбер Дамиш язвительно заметит: «Тогда имеет ли пролетариат право на энтазис?»499499
Damisch H. Ledoux with Kant (1981) // Perspecta. 2002. Vol. 33. Р. 11.
[Закрыть]).
К 1947 году, времени публикации в The Architectural Review статей Аркина, Бунина и Былинкина, модернизм в Великобритании окончательно стал мейнстримом, а отказ от модернизма в СССР прочно ассоциировался с тоталитарной идеологией500500
Вместе с тем необходимо отметить, что в 1945 году Золотую медаль Королевского института британских архитекторов (Royal Gold Medal) – высшую архитектурную награду в Великобритании, которая вручалась от имени монарха, – получил Виктор Веснин, первый и единственный архитектор из России (если не считать Бертольда Любеткина), удостоившийся такой чести. Выбор Веснина был сделан, вероятно, по политическим причинам: это был красивый дипломатический жест в отношении страны-союзницы. И этот жест, как сообщал Аркин, «в высшей степени обрадовал всех советских архитекторов» ([Arkin D.] Building Problems in the U. S. S. R. From Professor D. E. Arkin, Moscow // Journal of the Royal Institute of British Architects. 1945. Vol. 52. Iss. 8. June. P. 240).
[Закрыть]. Все это и предопределило характер редакционного предисловия. Но журнал на этом не остановился и продолжил дискуссию.
Как говорилось выше, в начале ноября 1947 года Аркин, Бунин и Былинкин отправили в редакцию The Architectural Review письмо, в котором обвинили редакцию в «охаивании всей советской архитектуры и советского народа». Этот текст был напечатан в мартовском номере журнала за 1948 год под названием «Письмо из СССР». На этот раз редакция не ограничилась предисловием, но опубликовала большой очерк, причем с параллельным переводом на русский – «из‐за возросшей необходимости международного понимания» (см. Приложение 15).
Автор очерка – им, вероятно, вновь, как и в 1947 году, был Ричардс – задает все те же недоуменные вопросы об отказе советских архитекторов от модернизма («почему же нынешняя Россия довольствуется архитектурными мотивами, главным образом созданными дореволюционными правящими классами?») и в поисках ответов обращается к публикациям в англоязычном бюллетене ВОКСа «Архитектурная хроника» (Architectural Chronicle), выходившем под редакцией Аркина. И приходит к тем же, что и годом ранее, выводам о государственной идеологии как источнике вдохновения, о том, что советский архитектор лишь транслирует «одобренные стили», об эклектике («оживлении мотивов мертвого прошлого») как творческом методе и т. п.
По мнению С. Харриса – и с ним нельзя не согласиться, – редакторы The Architectural Review едва ли знали о московском Суде чести501501
Harris S. Two Lessons in Modernism… P. 34.
[Закрыть], а потому позволили себе новые ернические замечания в адрес современных советских построек. Публикация «Письма из СССР» сопровождалась десятью фотографиями, предоставленными журналу Королевским институтом британских архитекторов, где в тот момент проходила фотовыставка «Архитектура народов СССР», организованная ВОКСом. В комментариях к фотографиям больше всего досталось сочетанию в одной постройке разных исторических стилей, использованию «римской монументальности» в региональных постройках (стадион «Динамо» в Тбилиси) и особенно символическим скульптурным элементам. Например, макет танка около здания Академии имени Фрунзе назван «памятником функциональному назначению здания и социалистическому реализму в скульптуре». А про каравеллы на башнях шлюза № 3 канала имени Москвы совсем уж надменно:
Само здание можно превратить в какой-нибудь провинциальный торговый центр или в филиал большого британского банка, и никто не заметит его истинной национальности. Нетрудно представить, что все – от президента банка до рядового клерка – мечтали бы поместить на крыше гигантского кузнечика, а не скромно разместить его на металлической табличке у входа502502
Речь идет о Мартинс-банке, символом которого был кузнечик.
[Закрыть], но в Англии слишком много людей вкуса или тех, кто боится людей вкуса, чтобы такое произошло503503
A Letter from the USSR // The Architectural Review. 1948. Vol. 103. № 615. March. P. 83.
[Закрыть].
Ил. 65. Редакционная статья «Письмо из СССР» в журнале The Architectural Review. 1948. Vol. 103. № 615. P. 82–83
Тем не менее общий тон статьи был скорее примирительным («возможно, что на самом деле мы, на Западе, преследуем те же цели, что и русские») и гораздо менее модернистским – автор даже говорит о необходимости замены «сверх-абстрактности» новой архитектуры на «что-то более органическое». В заключение редакция призывает советских архитекторов к диалогу и предлагает опубликовать ответную статью.
Однако никакого ответа из СССР не последовало. Вместо него в декабрьском номере журнала вышла статья урбаниста Грэма Шенклэнда «Архитектура в советской демократии», написанная по «первоисточникам». Этими «первоисточниками» были переводы различных текстов из советской архитектурной периодики, публиковавшихся в SCR Bulletin, статьи из английского издания «Бюллетеня ВОКСа» и пространные цитаты из Мурадели и Константина Симонова.
Опираясь на «первоисточники», Шенклэнд делает вывод о демократизме советской архитектуры. Так, цитируя анонимную статью «Пережитки формализма в архитектуре» из газеты «Советское искусство», он приходит к заключению о том, что «в СССР существует несколько различных архитектурных школ». Но особенно комичным является пример «открытого письма архитекторам от трех молодых крестьян из Западной Сибири», опубликованном в журнале «Молодой колхозник»: авторы письма сетуют, что у них есть всё – деньги, материалы, рабочие, – чтобы построить новый сельский клуб, но нет архитектурного проекта, достойного «новой социалистической деревни». После публикации этого письма, продолжает Шенклэнд, Академия архитектуры провела конференцию на тему архитектуры сельского клуба и организовала бригады для изучения проблемы на местах: «Вот так советские архитекторы отвечают на нужды пролетариата, несведущего в технике и тонкостях искусства». И такой ответ является свидетельством, по мнению Шенклэнда, общественной дискуссии: обсуждение «этих фундаментальных проблем приобретает форму острой критики, которая не щадит никого, прежде всего, самих архитекторов».
Затем Шенклэнд объясняет, как правильно следует понимать критику формализма в СССР. Считая формализм «оскорбительным прилагательным, характеризующим художественный „нонконформизм“», британские архитекторы «демонстрируют свою полную неспособность понять современное советское искусство и его теорию». На самом же деле «формализм – это несоблюдение органического единства формы и содержания», которое приводит к «пустоте и отказу от искусства как такового» 504504
Shankland G. Architecture in Soviet Democracy // The Architectural Review. 1948. Vol. 104. № 624, December. Pp. 299–300.
[Закрыть]. И так далее.
Непонятно, почему редакция решила опубликовать эту абсолютно пропагандистскую статью, противоречившую не только модернистскому духу журнала, но и всему британскому архитектурному дискурсу того времени. Возможно, дело в авторе: Шенклэнд был членом компартии Великобритании, а позже – архитектурным критиком газеты Daily Worker, органа КПВ, и секретарем Общества Уильяма Морриса. В таком случае публикацию «марксистской» статьи можно рассматривать как (запоздалый) жест доброй воли со стороны журнала? В любом случае статьей Шенклэнда – пусть и, очевидно, иррелевантной, – дискуссия на страницах The Architectural Review завершилась505505
Не будучи сторонником конспирологических теорий, я тем не менее не могу не отметить таинственное исчезновение из отечественных библиотек всех этих публикаций. Так, в РГБ, в годовой подшивке The Architectural Review за 1947 год майский номер, в котором были опубликованы статьи Аркина, Бунина и Былинкина, отсутствует. А в мартовском номере за 1948 год страницы, посвященные «Письму из СССР», просто вырваны, как вырвана и статья Шенклэнда из декабрьского номера. Нет этих журналов и в других московских библиотеках. С аналогичной ситуацией столкнулась и А. В. Грибович в РНБ (см.: Грибович А. В. Взаимная профессиональная рецепция. С. 10, примеч. 26).
[Закрыть].
***
Подводя итоги этого эпизода из биографии Аркина, можно сказать, что он, как и его соавторы, оказался одной из жертв не только начавшейся в СССР борьбы с космополитизмом, но и холодной войны в целом. Статьи были заказаны в декабре 1945 года, когда отношения между СССР и западными странами еще сохраняли союзнический характер, написаны в ноябре и получены в Лондоне в декабре 1946-го506506
РГАЭ. Ф. 9432. Оп. 3. Д. 49. Л. 152–153.
[Закрыть], то есть уже после Фултонской речи Черчилля (5 марта 1946) и Постановления «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» (14 августа 1946), а опубликованы только в мае 1947 года, то есть уже после объявления Доктрины Трумэна (12 марта 1947). А сам Суд чести проходил вскоре после доклада Жданова «О международном положении» (25 сентября, опубликован 22 октября 1947). Так из‐за стечения политических обстоятельств три советских автора оказались между двух огней: с английской стороны их обвинили в конформизме, с советской – в низкопоклонстве перед Западом и антипатриотизме. Если первых откровенно разочаровала советская архитектура, отказавшаяся от традиции авангарда, и советские авторы, пересказывающие партийные установки, то вторые, вероятно, ждали от Аркина выступления в духе В. С. Кеменова, который в том же 1947 году опубликовал в англоязычной версии «Бюллетеня ВОКСа» статью «Черты двух культур» – «ярчайший пример сталинской пропаганды в сфере художественной политики»507507
Фофанов С. Гринберг vs. Кеменов. Иррелевантность двух культур // Искусствознание. 2016. № 4. С. 176. В 1940–1948 годах Кеменов был председателем ВОКСа. К нему Шквариков, председатель Суда чести, обращался за консультацией, и Кеменов объяснил ему, что «все материалы направляются в заграничную прессу» через Аркина и что «ВОКС в ее [архитектурной секции] дела не вмешивается» (РГАЭ. Ф. 9432. Оп. 3. Д. 48. Л. 36).
[Закрыть].
В этом смысле, как бы кощунственно это ни прозвучало, обвинители на Суде чести были – по-своему – правы: Аркин и его соавторы действительно не были агитаторами и пропагандистами, они действительно хотели понравиться западным читателям, быть «вежливыми», вести с ними диалог. По словам С. Харриса, «именно отказ советских архитекторов говорить на своем собственном манихейском и дидактическом языке привел к тому, что у них дома возникло так много проблем со Сталиным и Ждановым»508508
Harris S. Two Lessons in Modernism. P. 19.
[Закрыть]. И конечно, характер редакционного предисловия действительно был спровоцирован советскими статьями, в первую очередь текстом Аркина: отвечая на критику модернизма, Ричардс был вынужден стать бóльшим модернистом, чем был на самом деле. Аркин писал о том, что «нет и не может быть универсальной схемы, пригодной для любой страны», Ричардс говорил об «абсолютных ценностях». Аркин настаивал на «великих традициях прошлого», Ричардс противопоставлял этому «чистую архитектурную форму». Аркин позволил себе пошутить: «Поэты города верили в то, что асфальт удобнее и современнее, чем зеленые ковры лугов», – но для Ричардса модернистская архитектура «была не тем, над чем можно смеяться, ее можно было воспринимать только серьезно – как знак того, какое страна занимает место в иерархии воображаемой „визуальной цивилизации“». «Не затрагивая тех проблем, которым в действительности были посвящены советские статьи, журнал The Architectural Review затеял короткий троцкистский спор со всей современной советской архитектурой», – заключает Харрис509509
Ibid. P. 14–18.
[Закрыть].
Ил. 66. Статья Бориса Иофана «Архитектура в СССР» в журнале L’Architecture d’aujourd’hui. 1947. № 12. Juillet. [Б. п.]
Но это, естественно, не отменяет не только всей абсурдности, но и всего драматизма Суда чести.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.