Текст книги "Курганник"

– Дурак не дурак, а теперь на мне висит его смерть и сожженная машина.

– Чего-то я не вкуриваю, – расплываясь в улыбке, сказал Цыганок. – Каким боком? – Он внимательно посмотрел на Евгения Ивановича: – Гражданин начальник, чё за ботва?

– Поступило заявление… – начал участковый, но в этот момент дверь открылась, и в парикмахерскую осторожно вошел Ильяс со своим сыном Нариманом. Расклад сил сменился в пользу Зотова – сторонников потерпевшего и след простыл. – Ага, – произнес участковый. – Вот гражданин Меметов нам все и изложит.

– Теперь моя очередь говорить, – заявил Макар, наливая чай в пиалу. – Короче, расклад такой: Петька Баши-ров решил мне набить морду…

– Ну-ну! – хмыкнул Джордж.

– …потому как я у него увожу Любку. Сам он, понятное дело, не мог справиться и собрал корешей. – Зотов обернулся к сыну Ильяса: – Так было, зема? Да ты там не стой, выдь, чтобы люди тебя видели. И ты, Ильяс, не робей. Давай на сцену. Ты ж этот… как его… центровой обвинитель. Чего-то ты скис. А! Соседи бросили, разбежались. Хреново, – сочувственно произнес Макар. – Мож, тебе других корешей завести? Подумай.

Он отхлебнул чая. Джордж с Цыганком похохатывали, слушая кузнеца.

– А Сивый, он же у нас… Как бы это культурнее? Поротый – вот! Тоже типа обиженный мною.

Цыганок захохотал, склоняясь к столу.

– В натуре? – тихо переспросил Джордж.

– Ну, я ему намекнул: тебя татары по весне кнутом побили. Он как заорет! Тут и козе понятно.

Джордж затрясся от смеха:

– Афганец липовый!

– Ага. И вот они на двух тачках прикатили ко мне домой на разборки.

– Так их было больше? – спросил Цыганок.

– Та ты шо! Такая банда – пугайтесь все! Витьку, корешу моему корабельному, они сообща навесили и с собой взяли. А Лизавета сбежала. – Макар указал пальцем на Наримана. – Если она мне пожалуется на любого из вас – ховайтесь! Бо́шки поскручиваю!

– Макар, – остановил его запал Евгений Иванович. – Давай без угроз.

– Прошу прощения, – извинился Зотов. – Больше не повторится. И вот эта банда ко мне в кузню подвалила и погналась за мной по балке.

– Между прочим, угроза физической расправы там была не словесная, – встрял Виктор. – Я потерпевший от рукоприкладства и свидетель погони – не забывайте, гражданин начальник. Кроме того, у гражданина Сивого имелся ствол, – он наморщил лоб, словно силясь припомнить подробности, повернулся к сыну Ильяса: – Или у тебя «макаров» был?

– Н-н-е-е-т, – округлив глаза, замотал головой парень. – У Сивого!

– Вот! Правда поперла, – усмехнулся Зотов. – В общем, когда мы с Витьком в камышах спрятались, Сивый подпалил их и сам… того-этого, – он вновь обратился к Нариману: – Ну чё, брателло? Всю ботву с моим арестом Петька придумал?

– Ага, – тихо отозвался парень.

– Ага, – передразнил его Джордж. – В жопе нога! Говори, как нормальный чувак!

– Стоп, парни! – остановил его красноречие участковый. – Нельзя оказывать давление на свидетеля…

– Да в курсе мы, начальник, – скривился Цыганок. – Так ты гляди в натуре: пацан-то в разбойном нападении принимал участие, так?

Ильяс побледнел.

– Какое нападение? Кто принимал участие? – промямлил он.

– Кто-кто, – встрял Джордж. – Твой пацан теперь бандюган, и зона по нем плачет.

– Нет! Не надо зона! – Ильяс вцепился в руку Евгения Ивановича. – Гражданин начальник, я отказываюсь от показаний! Сын напутал все! Его заставили!

Участковый шумно выдохнул, покачал головой, помянув звездец.

– Короче! – рявкнул он, перекрывая стенания Ильяса. – Едем в участок и там разберемся.

Макар поднялся следом за Евгением Ивановичем.

– Твое присутствие не обязательно, – остановил его тот.

Виктор заметил, как участковый взглянул на молчавшего всю разборку Назима.

– Вот и хорошо, – кивнул парикмахер, довольно улыбаясь. – Гражданин начальник сам разберется.

После ухода милиции и обвинителя Виктор наконец позволил себе налить в пиалу черного чая и пригубить. Бархатный вкус немного вязал язык, горчил – заварки не пожалели.

– Хочу предупредить, – сказал Макар, возвращая свою пиалу на стол. – Сила кургана может иссякнуть в любой момент. Пойдете за конями – будьте осторожней.

– Лафа кончилась, – покачал головой Джордж.

– Кончилась. Затмение прошло. Может, курган побуянит еще неделю, а может, не дотянет до утра.

– Ну, неделя – это много, – протянул Назим.

Виктор насторожился: Зот не рассказывал подельникам о его похищенной машине, но конокрады могли сейчас выдать себя сами неосторожным словом. И все-таки Макар в деле! Ковалев почувствовал, как злость на друга закипает с новой силой.

– Вам вообще можно позавидовать. – Зотов повернул голову в сторону Цыганка. – Столько скота увели, и, слава богу, всадники на вас не напоролись.

– Тьфу-тьфу-тьфу! – сплюнул за спину Назим. – Жалко, если все кончится. Рефкат просит еще пару бычков подкинуть.

Макар хохотнул, покачал головой:

– Жор приходит во время еды! А что с деньгами?

Назим посмотрел на него поверх пиалы, перевел взгляд на Виктора.

– Витек свой, – заверил Макар. – Правда, он думает, что это вы его машину угнали и самого чуть не хлопнули. Да, Витек?

Ковалева такое заявление застало врасплох. Он затравленно оглянулся на Джорджа и Цыганка: первый презрительно смотрел ему прямо в глаза; второй с довольной улыбкой открывал новую бутылку с пивом.

– Не дуйся, не дуйся, – успокоил Виктора друг.

– Да я так и не думаю, – пожал плечами Ковалев, уставившись в чашку.

– Твои мысли у тебя на лбу написаны. Так что с деньгами, Князь?

Назим отошел к столу с большим зеркалом, открыл выдвижной ящик и извлек из него конверт, который отдал Макару. Зотов не стал пересчитывать, просто сунул в боковой карман брюк.

«Вот тебе и сейф с секретным замком», – хмыкнул про себя Виктор, припоминая босса: тот долго бренчит ключами, а потом шепчет наизусть комбинацию, когда достает вот такой же конверт для Ковалева.

– Ну, за удачу, соратники! – провозгласил обыденным тоном Макар, салютуя чашкой с чаем.

Люба видела сквозь открытую дверь бара Зотова в компании с участковым и сразу сообразила: кузнец связан с дымным столбом в стороне Балкина озера. Весь народ вывалил на мраморные ступени усадьбы, где лучше всего было наблюдать грандиозное действо: по небу скакали рыцари с длинными копьями, навстречу которым выступили всадники в высоких шапках. Словно кто-то огромный, невидимый наклонил над курганом Рытым большое зеркало, чтобы показать селянам сражение далекого прошлого. Дым возник до миража и немного портил видение, затемняя небесное «зеркало».

– Свет! – окликнула Люба напарницу. – Я отойду.

Светлана Коротченко, крашеная блондинка с глазами чайного цвета, подбоченилась:

– Зачем это?

Она была в курсе сердечных дел подруги и тоже заметила кузнеца – второго рыжего в деревне не было.

– Надо, – коротко бросила Люба, выходя из-за прилавка.

– Ой, да знаем мы ваше «надо», – насмешливо произнесла Светка. – Видели мы ваше «надо».

– А видели, так чё зря спрашивать? – пробурчала Любовь.

– Да иди уже! Только недолго.

В холле усадьбы Люба едва не столкнулась с Ильясом Меметовым. Татарин торопился, толкая перед собой угрюмого сына.

– Иды-иды. Если ты меня подставил, я тэбе устрою суд. – Он негромко добавил несколько слов по-татарски. – Мне толка ссоры с Князэм не хватало. Топай, шалопай!

– Что-то случилось? – спросила его барменша.

Меметов даже не обратил на нее внимания – махнул рукой и поднялся на второй этаж в парикмахерскую.

Люба вышла на улицу. Бурное обсуждение миража закончилось. Народ расселся на скамеечках под раскидистыми орехами, разошелся по домам: августовское солнце давно перевалило за полдень и жара достигла своего пика. У лестницы стояли две легковушки – дверки салонов раскрыты, в динамиках надрывно жалуется «Ляпис-Трубецкой»: «Ты-ты кинула!» Чуть в стороне в тени ореха уазик участкового. Петр Баширов стоял у капота своей желтой «шестерки», потягивая с друзьями холодное пиво. Она быстро подошла к назойливому поклоннику. Тот даже не успел отстраниться – девушка схватила его за грудки, оттолкнув приятеля, оказавшегося на ее пути.

– Ну что, женишок? Колись, чего натворил?

– Э! Осторожней, кошка! – возмутился тот, которого толкнули.

– Заткнись! – бросила Люба через плечо.

– Охренела?! – Петр попытался вырваться, но острые ногти девушки впились в футболку, разрывая материю. – Порвала, дура!

– От дурака слышу! Запомни, сопляк: не лезь к Зотову, иначе будешь иметь дело со мной…

– Ой, боюсь-боюсь-боюсь… – хорохорился Баширов, краснея на глазах.

– Тогда бояться будет поздно, – прошипела Люба ему в лицо. – Навек хвостик засушу. Понял?

Первыми от Князя вышли участковый и Ильяс с сыном Нариманом. Перепуганный Меметов бежал следом за Евгением Ивановичем, заверяя, что его шалопай перепутал, что не надо оформлять «лживый свидетель», что он дома разберется с сыном и тот больше не будет «наговаривать сплетня на уважаемый людей». Участковому уже порядочно надоели заверения обвинителя и сама история с поджогом машины. Он молча сел за руль, дождался, пока отец с сыном залезут на заднее сиденье, и завел машину. Уазик развернулся в сторону трассы и, пыля, покатил по сельской дороге.

Люба стояла у колонны, наблюдая за Петром, который стал в один момент чернее тучи. Допрыгался мальчик!

Минут через пятнадцать появился Макар с городским другом. Босой, в запыленных камуфляжных штанах, кузнец немного задержался на крыльце – у Любы создалось впечатление, что он хочет ее о чем-то спросить, но не решается. Зотов встретился с ней взглядом – Люба сплюнула шелуху семечки, крепкими зубами щелкнула новую. Не спросил, лишь кивнул – поздоровался. Городской гость смотрел в другую сторону, словно и не клялся вчера вечером в любви, не лез с пьяными поцелуями.

Виктора больше волновала группа парней у машин. Те косились на кузнеца, переговариваясь с Башировым, однако Зотов не удостоил их вниманием. Он выглядел усталым. Обошел машины, не спеша потопал в сторону дома.

– Видишь, ничего с твоим кузнецом не стало, – мрачно сказал Петр Любе. – Но для него еще не все кончилось.

– Утри сопли, Петя, – вздохнула девушка. – Зотов тебе не по зубам.

Баширов окрысился:

– Не говори так, иначе я прибью его прямо здесь!

– О господи! – Люба покачала головой, глядя на парня с сожалением. – Я уже видела только что, как дружка твоего повязали в два счета. А ведь ты небось подговорил его на Макара поклеп навести. И помощь обещал. И бросил. – Она сплюнула в ладонь скорлупу. – Кишка у тебя тонка против Зотова.

Петр скрипнул зубами. Он прыгнул за руль своего желтого жигуленка, захлопнул дверь. Приятели бросились врассыпную, когда машина развернулась задним ходом. Нетрудно было догадаться, что придумал мстительный парнишка. Люба ахнула: нашла, кого за хвост дергать! Но сделать ничего не успела.

Городской друг окликнул Зотова, показал на машину. Тот усмехнулся, остановился посреди дороги, слегка покачиваясь на чуть подогнутых ногах. Виктор дернул его за руку. Кузнец вырвался, рыкнул, не желая уходить. Петр вытянул из окна правую руку, оттопырив средний палец. Зотов пожал плечами и хлопнул ладонью по правому бицепсу.

Люба видела, как водитель ругнулся сквозь зубы. Машина взревела – из-под колес полетели мелкие камешки, пыль поднялась столбом. Жигуленок рванулся с места… Макар не убегал, не прыгал на капот. В момент столкновения рыжий кузнец качнулся и оказался у левого крыла машины. Завизжали тормоза, на пороге усадьбы заголосила бабка: «Убили! Убили!» Вопль подействовал на свидетелей происходящего пуще холодной воды – куда делись бравада и хмель? Друзья Петра застыли бледные, рты нараспашку, один вовсе опустился на корточки, прикрыв руками голову.

Хотелось по-другому, а вышло как всегда. Петр, рассчитывая на свою удаль, желал пугнуть соперника, но в горячке не подумал, что разбитый асфальт присыпан мелким гравием и тормозной путь значительно увеличится. Машина продвинулась дальше того места, где стоял Макар, на целый капот и должна была сбить Зотова, если бы не его проворство.

Баширов, белый как мел, глядел круглыми глазами на кузнеца, стоящего у левого крыла. Зотов наклонился, заглядывая в салон.

– Я говорил, – похлопал он по крыше машины. – Кто чем делан.

Он вдруг выпрямился и оглянулся назад: среди улицы возникло горячее марево, дальние деревья и дорога словно окунулись в воду.

– А теперь моя очередь! – воскликнул Зотов и оскалился, вновь выскакивая на середину дороги перед автомобилем.

Зеленая гладь дрожала в двух десятках шагов перед ним, неясные тени мелькали в ней донными рыбами, металлические отблески загорались в глубине.

– Воины мои! – заорал Зотов, показалось или нет, глаза его вспыхнули яростным желтым огнем, как у волка. – Вперед!

Отряд всадников – тех самых, которых сельчане видели в мираже, с высокими шапками на головах – вынырнул из марева и понесся на жигуленок во весь опор. Зеленая трава призрачным ковром стелилась под копыта коней, закусивших удила, наконечники копий сверкали на солнце. Скачущий первым бородач в пластинчатом нагруднике крикнул – воины быстро вытащили луки, и десяток стрел вонзились в автомобиль. Петр заорал благим матом, принялся биться об дверь салона, пытаясь вырваться наружу, на мгновение обезумев, забыв об открывающей ручке. В конце концов он упал на пассажирское сиденье, в ужасе обхватив руками голову.

Компания перед усадьбой бросилась врассыпную, снова истошно заголосила баба. Плотный мужик в цветастой рубахе пытался спрятаться под автомобиль возле крыльца усадьбы, но тут же застрял. Другие просто попадали, осыпанные очередным залпом стрел.

– Ага! Ха-ха! Страшно?! – ликовал рыжий. – А будет еще страшней!

Миновав усадьбу, всадники растворились в дрожащем зыбью воздухе. Зеленая дорожка травы, что стелилась под копыта коней, истончилась, исчезла. Воины промчались, не подняв дорожной пыли, не наскочив на мечущихся людей, никого не ранив остроконечными стрелами. Беззвучные и легкие – очередной каприз аномалии Шпаревой балки.

– Призраки, – облегченно выдохнул Виктор.

– Здорово получилось, правда. – Макар выглядел счастливым. – Класс! – Он подпрыгнул от удовольствия.

– Ты хочешь сказать… Ты их сам вызвал?

– Ты чё, Витек? Может, я и чокнутый, но всему есть передел… предел. Просто повезло.

Он, склонившись, уперся ладонями в колени, чтобы отдышаться.

– Здурово, здурово…

– Да, с непривычки шизануться можно. Особенно когда в тебя стреляют и ты не знаешь, что это призраки.

– А каково им? Представь: едешь по степи и – раз! – вокруг чужие люди, квадратные чудовища, – Зотов кивнул на машину, – со стеклянными глазами. Демоны – не иначе. А демона надо грохнуть. – Он выпрямился.

– Но в меня ночью стреляли настоящими стрелами, – возразил Ковалев.

– Настоящие всадники приходят из тумана. Из марева появляются призраки, – пояснил Зотов, оглядывая поле брани.

– Эх! Погуляли… – Он смущенно поскреб в затылке.

Перепуганный народ выходил из укрытий. Полный мужик глухо верещал из-под машины, мешая татарские слова и русский мат. В желтом жигуленке скулил Баширов. У входа в усадьбу стояла Любовь, скрестив на груди загорелые руки. Карие очи неотрывно смотрели на кузнеца не то с восторгом, не то с осуждением.

– Концерт окончен, – пробормотал Зотов. – Простите… если что.

Глава 19. Бессилие волка

 
Так! Что вам до меня?
Что вам беда моя?
Она лишь про меня, —
С ней не расстанусь я!
 

И. В. Гете. Вильгельм Мейстер

Разбудил Виктора гусь. Ковалев даже сначала не понял, что за ор. В беседке так хорошо спалось на свежем воздухе, странные сны не донимали, как на диване, которого гость уже начинал побаиваться.

Дремота не отпускала, и Виктор, перевернувшись на другой бок, уткнулся носом в подушку. Однако новый крик птицы не дал уснуть. Захотелось просто полежать – ничего не вышло. Иные звуки коснулись слуха: шуршание, легкие стуки, едва различимое журчание, словно кто-то переливал из склянки в склянку воду.

Виктор вздохнул, перевернулся на спину.

– Привет, – сонно произнес он, разминая ладонями заспанное лицо. – Сколько времени?

– Шестой час, – ответил Макар, отмеривая на аптекарских весах щепоть мелко рубленной травы.

– Ты чего? Не ложился?

– Ложился, ложился, – пробормотал Макар, не отвлекаясь от занятия.

– А Лиза? – Виктор поднялся и сел. – Лиза вернулась?

– Лиза не вернулась, – глухо произнес Зотов.

Ковалев смолк, понимая, что друг не расположен к беседам.

На столе перед Макаром лежали пучки трав, склянки с настойками, пакетики из тетрадных листов, в которых хранились порошки. Отмеряя определенные доли, Зотов ссыпал ингредиенты в пол-литровую банку с алой жидкостью. Виктор сообразил, что друг колдует над «федоровкой». Покончив с настойкой, кузнец принялся за мазь, растирая сухие травы в ступке.

– Лизы нет нигде, – вдруг заговорил он.

– А волохатый не появился?

– Сквозь землю провалился, – с досадой произнес Макар.

– М-да, ситуация, – задумчиво откликнулся Виктор.

В беседку вбежал Рафинад. Прошелся, принюхиваясь к доскам пола, чихнул, наткнувшись носом на сухую былинку, упавшую со стола.

– Эй, собака! – шутливо окликнул его Виктор. – След возьмешь?

Щенок склонил голову набок, подошел к ногам Ковалева, обрадованный вниманию. Виктор поднял Рафинада на руки и почесал рябое, почти голое брюхо.

– Ты у нас служебная собака, Рафинад?

Щенок извивался, приоткрыв от удовольствия пасть.

– Нет, не служебная. Балованая ты собака. Никакого толку.

– И что теперь делать? – спросил Виктор друга, играя со щенком.

– А ничего не делать, – буркнул Макар.

– Так ведь…

– Не знаю я, что делать! – рявкнул Зотов, грохнув кулаком по столу.

Снадобья опрокинулись, травы и порошки перемешались, алая жидкость тонкой струйкой устремилась к полу.

– Не знаю, – сжимая кулаки, рычал Макар. – Все впустую: книги, тренировки, походы. Все к черту! На кой хрен мне все это понадобилось!

Он рывком обернулся к Виктору – волк в гневе с тоской в глубине горящих глаз. Ковалев почувствовал, как шевелятся волосы на загривке: перед ним стоял настоящий волк в человечьем обличье.

– Знаешь, что для человека главное?

Виктор отшатнулся, столько в Зотове было бессильной… мощи.

– Она ему нужна, понимаешь? Она одна! Деньги, слава, власть – дерьмо на штиблетах. Курганы, сила, ум – блажь, чушь собачья. – Макар выпрямился, гордо подняв голову: – Смотри на меня: любого в деревне порву на ветошь, знаний мне не занимать. – Он махнул рукой. – И что я без нее? – Зотов подскочил к другу, положил руку на плечо, заглянул в глаза. – Вот они просто бухают, и туманы им нипочем, – он указал рукой в сторону, видимо в сердцах говоря о своих товарищах-конокрадах, – а мне надо молиться, тренироваться, учить историю. Любая мелочь может стоить жизни…

Гнев в его глазах потух. Макар вернулся к столу, с грохотом опустил кулаки прямо в травяную смесь. Обессилев, опустился на табурет.

Виктор понимал друга – пару дней назад он сам пережил нечто подобное, но… Ковалев призадумался: здесь другое. Да, стоит признать, что его больше давила обида на жену, которая взяла и ушла к другому. Она что-то лепетала про умершую меж ними любовь, что-то о внимании к себе, что-то банальное до рвоты: «Я так больше не могу».

А чего – мочь? Все было к ее услугам: квартира, деньги, шмотки, машина. Виктор крутился, как белка в колесе, появлялся по первому зову и терпел обидное прозвище: «Мой Хомячок, какая же ты белка?»

А здесь… Словно из человека стержень вынули. Но стоит ли так отчаиваться?

– Брось, братан. – Виктор дотянулся до сигарет, прикурил. – Найдется твоя Елизавета. Куда ей деться. Ваша деревня – не город.

– Лучше бы город, – глухо произнес Макар.

– Брось, – повторил Виктор. – Давай сейчас соберемся и поищем ее вместе.

Зотов тяжело вздохнул, окинул взглядом разруху на столе.

– Нет, – сказал он, отряхивая испачканные руки. – Здесь мне самому надо разобраться.

– Вдвоем веселее.

Макар усмехнулся, посмотрел на друга. Теперь он был абсолютно спокоен и даже надменен, но тоска все же лежала тенью в глубине глаз.

– Витек, ты среди белого дня пугался каждого шороха, а ночью будет стократ страшнее. Тем более нынешняя ночь после затмения – ночь новолуния…

– А при чем тут ночь? Я предлагаю поискать Лизу сейчас. Думаю, миражи не повторятся. – Последнюю фразу Виктор произнес с надеждой в голосе.

Макар улыбнулся, видя его сомнение.

– Ну, ты чего сразу ржать начинаешь? – обиделся Ковалев.

– Прости, – сдерживая смех, сказал Зотов. – Прости. Просто твоя наивность…

Виктор вскочил:

– Я просто хочу помочь! В конце концов, ты мне жизнь спас и… надо же как-то по-человечески.

Ковалев бросил окурок на пол и со злости растоптал его. Помеха. Для Зотова он был помехой. А Лиза… Хорошо, когда ты один. Никто не стоит за твоей спиной, не надоедает советами. Хуже, когда за спиной дорогой тебе человек, который не понимает всей опасности. Тогда защитить, оградить очень трудно.

Виктор ушел в душ…

Макар вновь взялся за порошки и настойки. Ничего не получилось – дрожали руки. Давала о себе знать усталость. Пока Виктор отсыпался, он обошел все село, расспрашивая народ о Лизе. Исчезла. Исчезла бесследно.

Трудно, когда за спиной близкий человек…

Зотов заставил себя подняться. «Так. Подведем итоги, – размышлял он, топая к сараям, нужно было управиться по хозяйству. – Мираж иного времени действительно открылся. Когда-то давно на Салгире – река текла по старому руслу, которое сейчас Шпарева балка, – произошло ледовое побоище между скифами и сарматами. В сражении погибла предводительница сарматов – воительница в маске горгоны Медузы. Впрочем, смерти ее мы не видели».

Макар налил гусям полное корыто свежей воды. Колдяк, расправив крылья, едва не бросился в пляс, оглашая сад воплями восторга. Зотов направил струю воды прямо на птицу, прижав край шланга пальцем. Гусь, раскрыв клюв, ловил падающие капли, как человек ловит первые капли дождя после долгой засухи.

Рафинад гавкал и визжал от восторга, радуясь новой игре, затеянной хозяином.

– Совсем я вас позабросил, – пробормотал Макар.

«Смерти царицы мы не видели. Тогда кто похоронен в кургане? И вот еще вопрос: откуда взялась жрица? Зачем ей понадобилась моя кровь?»

На глаза Зотову попалась плита с кургана, которую он когда-то выменял на самогон у Сергея Балабнова. Курган-ник не видел ее на холме во время сражения, значит, захоронение с плитой сделано позже.

Макар омыл камень водой. Лунки и канавки быстро заполнились, а плоская поверхность, нагретая дневным солнцем, тут же высохла, проявляя рисунок.

«Захоронение с плитой сделано после битвы. Царицу могли похоронить на месте гибели. В то время сарматы теснили скифов по всем фронтам. С Херсонесом скифы воевали, а сарматы могли заключить с мегаполисом союз. Потому, видимо, жители Херсонеса подарили царице маску горгоны – хранительницы от злых чар и врагов».

Мокрый Рафинад отряхивался и норовил залезть под руку хозяина, присевшего у каменной плиты. Зотов машинально принялся чесать ему уши, размышляя о своем.

– Чего увидел? – раздалось за спиной. Виктор отчаянно вытирал влажную после душа голову.

– Увидел дату смерти сарматской царицы. – Понимание пришло к нему только что, пальцы Макара коснулись двух круглых лунок. – Созвездие Близнецов – его звезды соединены желобками, как их соединяют линиями в современных атласах. Эти три звезды лишние… – Зотов задумался. – Или это созвездие Малого Пса…

Рафинад гавкнул на полотенце, болтающееся в руках Ковалева.

– Молчите, Малый Пес, когда старшие разговаривают, – пригрозил ему пальцем Виктор.

– Художнику не хватило пространства, чтобы поставить его на привычное место – ниже Близнецов. Тогда стела, – Макар указал на прямоугольное отверстие в центре плиты, – которая здесь вставлялась, символизировала центр мира – Полярную звезду, Небесный Кол. Да!

Зотов так неожиданно вскрикнул, что щенок шарахнулся в сторону.

– Новолуние! – Макар ткнул пальцем в кривой желобок – серпик луны. – Оно наступает после солнечного затмения. Значит, там тоже был момент затмения!

Он поднялся – глаза Зотова горели восторгом.

– И та колдунья на холме знала об этом, – сказал Виктор.

– Скорее всего. Тебе не показалось – она будто что-то искала?

– Или кого-то. Чтобы убить. – Виктор кивнул на перевязанную руку друга.

– Хотела бы убить – убила бы. Я слишком увлекся сражением и проворонил ее появление. Здесь что-то другое.

Виктор покачал головой:

– Ни хрена себе историйка!

– Ото ж…

Взгляд Макара погас. Прежняя озабоченность легла морщинами на лоб.

– Какова же дата смерти?

– Дата смерти?

– Ты сам сказал, что увидел на плите дату смерти сарматской царицы.

– Ах да! Скорее всего, двадцать первого – двадцать второго декабря – день зимнего солнцестояния. Надо пересмотреть даты затмений солнца тех времен и определить…

Макар запнулся на полуслове. Виктор с уважением посмотрел на друга, самую малость завидуя ему. Этот найдет Лизу и у черта на куличках. И пусть кто-нибудь попробует преградить кузнецу путь.

– Четырнадцатое марта сто восемьдесят девятого года до нашей эры, – вдруг выдал Зотов.

Ковалев сглотнул:

– Чего «четырнадцатого марта»?

– Было полное солнечное затмение, – будничным тоном ответил Макар. – Затмение достигло максимума над северным побережьем Азовского моря.

Виктор недоверчиво уставился на друга:

– Это ты чего, сейчас прям вычислил?

Зотов засмеялся:

– Да нет, земеля! Я ж тебе не вычислительный центр. Просто перед походом смотрел в справочнике. Интересно стало, когда над Крымом еще случались полные солнечные затмения.

Ковалев хотел обидеться – теперь он понимал отношение Спиридоныча к кузнецу, всегда готовому отшутиться или рассмеяться.

– И знаешь, удивительная вещь: в то время произошло два затмения подряд, которые достигли максимума над Черным морем. В сто восемьдесят девятом, кажется, четырнадцатого марта и в сто восемьдесят втором, в октябре.

– Октябрь нам не подходит, – сказал Ковалев. – В октябре реки не замерзают.

– Ты прав, – кивнул Макар. – В октябре альфа Льва не видна. – Носком кроссовки он коснулся отдельной лунки. – Значит, второе затмение, которое мы видели на кургане, произошло четырнадцатого марта сто девяностого года до нашей эры.

– Весна в том году выдалась холодная.

– С чего это вдруг?

– Лед на реке выдержал тяжеловооруженных всадников. Зотов с уважением посмотрел на Виктора.

– Ну, их не так уж и много было, чтобы лед проломить, однако ты прав. – Макар пожал другу руку.