Текст книги "Неизвестная Великая Отечественная"

Петерсен потребовал, чтобы крейсер «Адмирал Хиппер» с миноносцами охранения присоединился к конвою в опасной точке моря в районе Штольпе-Банк.

Перед выходом лайнера из порта тральщики как раз проверили фарватер – не появились ли там мины. Вслед за ними вышли миноносцы и сторожевые корабли.

После всей этой основательной подготовки, приняв на борт обер-бургомистра Гдыни, лайнер вышел в море. Вслед за ним вышли крупные суда – теплоход «Ганза», потом турбоход «Геттинген» и мелкие суда.

В общем, колонна транспортов и кораблей охранения растянулась на несколько миль. Сумрачная тьма опустилась на море и маскировала лайнер, другие транспорты и корабли.

Стояла январская круговерть. Штормовой ветер свистел на палубах. Наблюдатели на открытых мостиках ежеминутно протирали свои бинокли от снега и, вероятно, ничего не могли видеть.

Шум и суета на лайнере умолкали. А в салонах и роскошных каютах высокие чиновники, «ляйтеры», бургомистры и прочие, приняв плотный ужин, уже располагались поспать.

Неожиданно капитан лайнера получил приказание – застопорить машины, отдать якорь.

Оказалось, что на «Ганзе» сломался двигатель. В связи с этим Петерсену было приказано принять дополнительно 2 тысячи человек. Но лайнер был уже перегружен в три раза, а принимать придется только на верхнюю палубу. Лайнер может перевернуться. Поразмыслив над этим, Петерсен решил не останавливаться, отказаться от мнимых преимуществ перехода под большой охраной в конвое и идти полным ходом, не теряя времени на противолодочный зигзаг, используя прикрывающие лайнер снежные заряды и ночную тьму.

Петерсен был уверен, что авиация и корабли противника угрожать не могут, а подводные лодки ввиду шторма и плохой видимости не смогут выйти в атаку. И курс лайнера был проложен ближе к берегу.

Командир крейсера «Адмирал Хиппер» Хенигст сообщил, что идет тем же курсом, что и лайнер.

– Вышел наконец-то, спешит, – похвалил Петерсен. Ночь окутала море непроницаемой пеленой. Лайнер шел по штормовому расписанию – все люки были задраены, ходовые огни замаскированы. Петерсен все время осматривал горизонт, но кругом была одна темнота, лишь далеко позади примечались огни конвоя.

– Может быть, – задался он вопросом, – установить дополнительную вахту?

Но вдруг огромный огненный столб поднялся у левого борта и громыхнул такой взрыв, что капитана оглушило. Стены воды обрушились на палубу. Лайнер вздрогнул. И тут же громыхнул еще один такой же силы взрыв, а за ним – третий.

Едва отзвучал взрыв, как вспыхнуло по всей палубе отключенное ранее освещение.

Лайнер медленно начал крениться на левый борт.

С мостика С-13 было видно, как на палубе лайнера заворошилась плотная масса пассажиров.

Лайнер резко сбавил ход.

Гейнц Шен сорвал с вешалки китель и бросился на палубу. Новые взрывы бросали его в темноту офицерского коридора, но он снова рванулся по трапу, ведущему на шлюпочную палубу. Но там, охваченные диким страхом, люди боролись за каждую ступеньку трапа, ведущего к шлюпкам. Еще чуть раньше, несколько часов назад, солидные и вежливые чиновники теперь били друг друга по головам и плечам, с животным воем и хрипом ползли по живым и мертвым телам. Успевших вырваться вперед обезумевшие от страха пассажиры стаскивали снова вниз.

Отовсюду доносились вой, брань, звуки ударов.

«Разве это люди? Обыкновенные животные в диком страхе», – думал Шен. А сам кулаком и рукояткой пистолета прокладывал себе путь к шлюпке, на которой должен был спастись в случае катастрофы. Но там он увидел, что в шлюпке ворочаются борющиеся тела. Тогда Шен понял, что ломиться в шлюпку нет никакого смысла и, скользнув по накренившейся палубе к борту, бросился вниз в темные волны.

Там уже копошились сотни голов. Сотни рук хватались за любые обломки, сорванные с лайнера, за плотики и бесхозные спасательные пояса. Хватались и держались из последних сил, пока еще могли слушаться окоченевшие пальцы.

В штормовой воде, при зимних температурах, в ночной тьме, в черной воде моря боролись за собственную жизнь тысячи немцев. Борьба на зыбкой воде была предсмертная и стала самой жестокой. Наступившее возмездие вызвало у фашистов ужас.

Издалека ударил голубоватый луч прожектора, затем второй, третий. Приближались отставшие корабли охранения.

Теперь ждать было нечего. Надо уходить.

– Всем вниз. Срочное погружение!

И подводная лодка провалилась в глубину.

Действия С-13 в погоне, подготовку торпедной атаки и саму атаку корабли противника проворонили.

После катастрофического разрушения лайнера корабли охраны перешли в контратаку на подводную лодку. Торпедных взрывов было три. Значит, подводная лодка еще имеет заряженные торпедные аппараты и способна на новую торпедную атаку. Следовательно, уже по этой причине было необходимо по меньшей мере отогнать от конвоя лодку, но за смертельную атаку по лайнеру лодку нужно было уничтожить и экипаж наказать смертью.

Конечно же для подводной лодки сложилась ситуация не «боевого соприкосновения» с противником, каким термином это документально называлось в годы войны, а ситуация жестокого боя. Успех этого боя для экипажа лодки зависел целиком от командира лодки Маринеско. Это было ясно и тогда, в бою, и после войны.

Ему, Маринеско, позднее задавали вопрос: сколько было контратакующих кораблей? А можно ли было их сосчитать, находясь буквально на дне моря? Ответ мог быть только приблизительный. Но определенно можно сказать, что было больше, чем в составе конвоя, из-за того, что к месту гибели лайнера подошли еще корабли береговой охраны.

Бой продолжался.

Иван Шнапцев не мог, не имел права отрываться от наушников. Он обнаруживал все новые и новые звуковые строчки винтов, а это означало, что к месту гибели лайнера торопятся миноносцы, сторожевые корабли и пароходы конвоя. Одни – для контратаки, другие – для спасения людей.

По шуму винтов Шнапцев докладывал курсы кораблей.

Слева 170 – миноносец! Слева 150 – миноносец. Справа 140 – сторожевик!.. И так далее, беспрерывно.

Боевые корабли стремились охватить лодку, и уйти от них, быстроходных и маневренных, было очень трудно.

Ведь лодка на глубине – одна и тихоходна.

Акустик Шнапцев был теперь главным. Он слушал море и движение многих кораблей, безошибочно определял их курсы и сразу же докладывал, откуда надвигаются корабли. А командир напряженно думал и моментально решал, куда оттолкнуться от атакующих кораблей и от взрывов глубинок. Надо было что-то придумать в маневрах! И немедленно!

Грохнули первые глубинки. Еще далековато.

Но корабли уверенно сжимали кольцо.

Маринеско маневрировал на малом ходу. Маневрирование на малых глубинах было опасным. Ведь глубины к берегу, где пока еще находилась лодка, колебались возле отметки 40 метров, а длина лодки – 78 метров. Значит, если ходить глубже, можно зацепить морское дно, но на дне всякое может лежать, в том числе и донные мины, – это тоже очень опасно. Если подняться поближе к поверхности, то можно подставить лодку под таран надводного корабля. По этим соображениям надо было держаться середины глубины. Этого добивались и командир, и главный боцман Торопов.

Там, где корабли бомбят, море взбаламучено илом и пузырями. Из-за этой мути акустические приборы работать точно не могли. Этой особенностью воспользовался Маринеско. Он направил лодку навстречу кораблям противника, чтобы скрыть там лодку, чтобы исказить получаемые приборами показания.

Ему удалось дезориентировать корабли противника и вырваться из кольца окружения на глубину.

Но подводная тихоходность и большое число кораблей позволили все-таки противнику снова обнаружить лодку и снова бомбить.

Еще при атаке из третьего торпедного аппарата не вышла четвертая торпеда. Мичман Осипов сразу же доложил командиру, и это обстоятельство волновало командира, поскольку если торпеда вышла из аппарата частично, то от взрывов глубинок и даже от гидравлических ударов эта торпеда могла взорваться, могли сдетонировать и запасные торпеды, и тогда наступила бы быстрая смерть.

От этой аварии торпедистов бросило в жар. Стали разбираться в том, почему это случилось, и обнаружили, что не сработал автомат подачи сжатого воздуха в трубу аппарата, вследствие этого торпеда не сдвинулась с места и опасности, значит, не существовало.

Время шло, и бомбежки продолжались. Кто-то из сигнальщиков раскрыл четвертую коробку спичек и спичками насчитал уже около сотни глубинок. А старшина Поспелов черкал палочки на кожухе воздухопровода.

На помощь лайнеру подошли крейсер и несколько миноносцев.

В связи с этим Маринеско направил лодку снова к месту затонувшего лайнера. Он считал, что на фоне огромной массы металла лайнера лодка затеряется и что там, где еще барахтаются в воде люди, фашисты бомбить не будут. Ведь для гибели было достаточно лишь одно мгновение, лишь одно прямое попадание бомбы или, может быть, даже один близкий взрыв, который пробьет корпус лодки. И тогда – гибель.

В этом опаснейшем бою Маринеско владел ясновидением боевых действий кораблей противника. Возможно, что способность его ума к молниеносным правильным решениям явилась главным спасательным фактором. По-видимому, именно так раскрывается успех этого подводного боя.

Под водой Маринеско сделал все, что надо было для победы. Разбить и затопить подводную лодку – это было главным для кораблей конвоя. Командир это понимал прекрасно и вел лодку под водой очень осторожно. Но электромоторы давали шум, за которым упорно следили шумопеленгаторщики противника.

Командир временами останавливал работу электромоторов и приказывал полностью исключить все шумы на лодке. Люди на боевых постах «замирали». Лодка шла по инерции.

Возмущенные необыкновенной дерзостью нападения, командиры кораблей противника бешено атаковали лодку. Взрывы шли один за другим беспрерывно. Уточнив место лодки, корабли снова и снова сыпали бомбы.

Маринеско рывками уводил лодку в сторону и рвался в открытое море, но корабли опять охватывали лодку и не давали ей выхода в открытое море. Опасные бомбежки казались бесконечными. От гидравлических ударов треснули некоторые плафоны и взорвались лампы, потухло освещение, выскочили из гнезд предохранители. Электрики быстро устраняли эти повреждения. Надо было вырываться из этого участка моря, и командир буквально рыскал в зоне нападения, стремясь оторваться от бомбежек.

Бой шел слепой, подводники не видели кораблей противника, а с кораблей не было видно лодки. Но корабельные акустики снова и снова обнаруживали лодку, и корабли опять сыпали глубинные бомбы, и поэтому получалось, что лодка все время ходила по самому опасному краю пропасти, и всего лишь одно неверное движение могло привести ее к гибели. Маринеско это понимал отлично и стремился к тому, чтобы каждое его решение было точным и чтобы оно обеспечивало безопасность. Именно сильное бомбовое нападение принудило командира возвращаться к центру торпедной атаки, туда, где лежал лайнер, значит, каждую секунду он думал и понимал, что идет борьба между жизнью и смертью С-13.

У командира возникло новое боевое мышление, более глубокое, чем на тактических учениях, ежеминутно нацеленное на немедленную разгадку каждого момента надводного нападения и на немедленное открытие (изобретение) своего срочного приема ухода от бомбежки и его осуществление под водой.

Тяжелейший бой продолжался более четырех часов. За это время на лодку было сброшено 240 глубинных бомб. Это были часы огромного физического труда, страшно нервной перегрузки, максимального напряжения ума и сил.

Экипажу повезло в том, что Маринеско оказался богатым на изобретения приемов подводного боя, повезло и в его отчаянной смелости в подводном бою и в целеустремленности на победу.

Паника на лайнере нарастала быстро. Капитан пытался успокоить пассажиров, он объявлял, что лайнер всего лишь сел на мель. Но какая тут могла быть мель, если борта разрушены взрывами мощных торпед, и обреченные пассажиры это видели и все понимали.

Темная ночь усиливала страх и панику.

Верхняя палуба быстро покрылась толпами обезумевших людей. Это были тысячи военных. Ведь шла война, поэтому и эвакуация производилась с оружием.

По штатному комплекту, лайнер имел спасательные шлюпки. Но их число не могло обеспечить всех пассажиров, принятых с перегрузкой, и штатного персонала.

Обреченные или, точнее сказать, приговоренные к гибели люди пробивались к шлюпкам с применением оружия.

Прокладывая дорогу к шлюпкам, старшие офицеры стреляли в младших, а солдаты – в толпу. Толпы были неуправляемы. Паника толкала их к бортам. Организованный спуск шлюпок не получался. Люди с бортов падали в черную воду холодного моря. Дикий шум и крики раненых и покалеченных заглушали приказания. Шлюпки перегружались. Ночь, снежная пурга и январская леденящая черная вода приближали смерть. Прыгать с борта добровольно в такую холодную темень никто не решался.

Когда лайнер стал крениться, задние толпы выжимали передних за борт, фашисты падали в море. С паникой ни капитан, ни кто другой справиться не сумели.

Люди в воде долго плавать не могли. От шторма, холода и страха они погибали тысячами.

Удивительным фактом явилось то, что от взрыва торпед на лайнере замкнуло электропроводку, и он озарился ярким светом. От повышения напряжения при замыкании вспыхнули лампы и на верхней палубе зажглась яркая иллюминация.

Гибель крупного освещенного лайнера в ночное время казалась фантастической. Лайнер тонул 1 час 10 минут. Для погибающих этот час был часом последнего ужаса.

Корабли конвоя и подошедшие корабли береговой охраны сумели подобрать с воды лишь 988 человек. Большая группа фашистов, подготовленных к войне, была уничтожена.

Оставшийся в живых Гейнц Шен в книге «Гибель «Вильгельма Густлова», изданной им в ФРГ, подтвердил, что при этом погибло более 5 тысяч человек. «Если считать этот случай катастрофой, – считал Шен, – то это, несомненно, была самая большая катастрофа в истории мореплавания, по сравнению с которой даже гибель «Титаника», столкнувшегося в 1912 году с айсбергом, – ничто».

31 января в 4 часа С-13 оторвалась от преследования, подзарядила аккумуляторные батареи и пополнила запасы воздуха высокого давления, затем прошла к северу от Штольпе-Банк и легла на грунт на глубине 80 метров, где запасными торпедами экипаж вновь зарядил торпедные аппараты.

Экипаж постепенно успокаивался после пережитых бомбежек.

Командование лодки считало, что успешное потопление крупной цели и успешную борьбу с кораблями противника следовало отметить. В то же время прямо на грунте моря было выдано вино, ветчина с горячей картошкой, какао и по плитке шоколада.

Командир и замполит, посетив каждый отсек лодки, от души поздравили членов экипажа с победой, выразили каждому глубокую благодарность за мужество и стойкость.

Вино помогло расслабиться. Обменялись мнениями и суждениями о том, кто и как работал в бою.

После ремонта Маринеско возобновил новый поиск кораблей и транспортов противника.

Потопление большого лайнера явилось крупным событием даже на фоне других побед перед недалеким концом войны.

В погоне и в атаке Маринеско еще не знал о величии ожидаемого подвига. Он ничего не знал о загруженности лайнера, не знал о том, кто на лайнере, какие там пассажиры, сколько их.

Привлекала величина лайнера. Раньше в ходе войны таких целей не было, а теперь это приковало внимание командира.

Удача раскрылась позже – после потопления лайнера, когда прояснилось, что С-13 уничтожила лайнер не только загруженный, но и перегруженный фашистами вермахта и военно-морского флота.

Не любой командир мог выдержать такую мощную атаку надводных кораблей. Маринеско – выдержал. Значит, подвигом была не только атака лодки на лайнер, но и весь успешный бой под водой.

Позднее было установлено, что водоизмещение лайнера составляло 25 484 тонны. Лайнер был океанским гигантом, «непотопляемым» девятипалубным чудо-кораблем, построенным по последнему слову техники. На нем имелось два театра, танцевальные площадки, бассейн, гимнастический зал, рестораны, кафе с зимним садом и искусственным климатом. Лайнер имел церковь. На нем были оборудованы личные апартаменты Гитлера.

Его длина равнялась 208 метрам, ширина 23,5 метра, а запаса топлива хватило бы на переход до японской Йокогамы.

Один из помощников Гитлера, Вильгельм Густлов, был убит пятью пулями, выпущенными в него в его же кабинете еврейским юношей Давидом Франкфуртером. Вдова Густлова была приглашена на приемку корабля к плаванию и разбила традиционную бутылку шампанского о борт корабля. На приемке участвовал Гитлер, он крестил корабль и на банкете поднял тост «За великую Германию».

В ту же пору Александр Маринеско стал командиром подводной лодки М-96.

Немцы сделали «Вильгельма Густлова» учебной базой для высшей школы подводников, в то же время Маринеско был назначен командиром С-13.

В январе 1945 года фашисты начали свое поспешное отступление и морем регулярно вывозили до 30 тысяч человек в сутки и награбленное богатство.

27 января капитан лайнера огласил приказ Гитлера: переправить на западные базы экипажи обученных специалистов-подводников.

Это были лучшие кадры фашистского подводного флота. Обученных подводников насчитывалось 3700 человек, а это равнялось экипажам новейших подводных лодок среднего водоизмещения. Такое число подводных лодок могло полностью блокировать острова Англии.

Кроме подводников, на лайнер погрузились чиновники, генералы и высший офицерский состав. Погрузился женский батальон, около 400 человек, 22 гауляйтера польских земель и Восточной Пруссии.

На выходе из Гдыни было принято 6470 человек. Затем лайнер зашел в Данциг и там принял раненых и медицинский персонал. В связи с пополнениями на борту лайнера оказалось более 7 тысяч беглецов.

«Вильгельм Густлов» шел в город Киль.

О гибели «Вильгельма Густлова» было доложено Гитлеру. Гитлер пришел в ярость и приказал расстрелять командира конвоя. Маринеско он объявил личным врагом и врагом Германии.

Оснований к ярости у Гитлера было достаточно еще и потому, что Германия укрепляла и развивала свой подводный флот. Именно для целей нападения было подготовлено 70 экипажей для новых подводных лодок флота. Значит, Маринеско перечеркнул важнейший план укрепления подводного флота Германии.

В Германии был объявлен трехдневный траур. Немцы искали случай, чтобы уничтожить Маринеско. Маринеско понимал эту опасность.

Участники блестящей победы С-13 были очень молоды.

Командиру Маринеско исполнилось тридцать два года, подчиненным было по двадцать лет, а старшим из них – чуть больше.

Во взаимоотношениях с экипажем, с друзьями и товарищами Маринеско был справедлив в любых условиях – в жизни и в бою. В этом убедились все. Члены экипажа никогда не имели к командиру никаких претензий.

Командир и экипаж одинаково понимали, что за великий подвиг экипаж лодки заслужил больших правительственных наград, а Маринеско высшей награды – звания Героя Советского Союза. Тем более еще и потому, что этот успех оказался не последним.

Лодка С-13 уже почти месяц находилась в море. Приближался срок возвращения на базу. На войне – значит на фронте, если боевые действия идут на суше. В море это означает – на театре военных действий. Фронт имеет линию, вдоль которой для боевых действий сосредоточены войска. На театре военных действий линий нет. Военные действия могут проводиться на участках акватории моря, океана. Поэтому объект противника должен искать в данном случае командир подводной лодки, и, найдя объект, он самостоятельно и первым должен был атаковать.

Пути противника неизвестны, поскольку они всегда секретны, и поэтому искать следовало без перерывов.

6 февраля С-13 неожиданно близко разошлась с подводной лодкой противника, которая, правда, без попаданий, но успела сделать пулеметную очередь. Срочным погружением С-13 ушла на глубину.

– А почему бы не атаковать эту лодку? – спросил Коваленко у командира.

Командир спокойно ответил:

– Обстановка для нас невыгодная, торпеды надо беречь для более крупной цели, и, наконец, противник тоже наверняка уклонился, не будет же он ждать нашей атаки, а искать лодку в туманную ночь – дело сомнительное.

В следующие дни зимняя Балтика распогодилась, видимость заметно улучшилась, и поэтому Маринеско все чаще приникал к перископу.

Мотористы ремонтировали турбонаддувочный агрегат. Под водой они несколько суток производили предупредительный ремонт дизелей, «измотавшихся» при перегрузках, а в надводном положении несли вахту, обслуживали работающие дизели и остальные механизмы. И ни от кого не было ни слова об усталости.

Маринеско тоже осунулся и побледнел, на его голове уже начали просвечиваться сединки.

Отыскать крупную цель ему помогла авиация. Бывший сослуживец по дивизиону «малюток» П.А. Сидоренко в то время был прикомандирован к штабу ВВС Балтийского флота, как раз он 9 февраля и передал на С-13 координаты обнаруженного воздушной разведкой движущегося корабля.

Лодка ходила под перископом. Сначала командир часто поднимал перископ, а потом, что-то рассчитав, замер на стульчике около перископа, где стоял вахтенный офицер, и уснул.

Через некоторое время он открыл глаза. Было 21.00.

– Пора, механик, всплывать, – сказал командир. Лодка пошла вверх.

Опять стоял густой ночной туман. Непрозрачная пелена колыхалась в 10 метрах.

На мостике стояли вахту Редкобородов, Зеленцов и выделенный им в помощь лейтенант медицинской службы Григорий Андреевич Степаненко. Теперь при такой плохой видимости главным лицом становился гидроакустик. Когда заработали дизели, Шнапцев крикнул в переговорную трубку:

– Пеленг-50! Шум винтов крупного корабля! Товарищ командир, шум похож на тот, которого потопили!

Время было 22 часа 15 минут.

Командир поднялся на мостик. Шнапцев докладывал через каждые две-три минуты.

Корабль шел с постоянной скоростью и одним курсом. Командир пошел на сближение, но цели увидеть не смогли. Прошло полчаса, час, наступила полночь. Начались новые сутки 10 февраля. А цель была лишь слышна.

– Огни, левый борт-20.

– Цель, пеленг 280 градусов! – доложил Шнапцев.

Увидел огни и командир.

Началась погоня. Внезапно очистился горизонт, и приблизительно в 20 кабельтовых командир заметил темные силуэты боевых кораблей.

– Боевая тревога! Торпедная атака! Носовые и кормовые аппараты к выстрелу приготовить!

Расстояние до цели было малое, поэтому, чтобы лодку не обнаружили, командир перевел ее в позиционное положение.

Главную цель охраняли шесть новейших эсминцев типа «Карл Гальстер». Значит, груз был ценный, а что это было – боевой корабль или транспорт? Штурман сказал, что две чуть наклонных трубы – это характерные надстройки для легкого крейсера типа «Эмден».

Лодка продолжала сближаться с конвоем, затем пересекла его курс за кормой и вышла по правому борту.

Скорость конвоя была приблизительно 15 узлов, а лодка в подводном положении такой скорости дать не могла. Командир решил, что выходить в атаку нужно только в надводном положении и на самом полном ходу.

Лодка шла параллельным курсом, и уже через небольшое время можно было ложиться на боевой курс. Но вдруг ближний эсминец круто повернул на подводную лодку.

– Неужели идет на таран? Надо немедленно уклониться.

– Право на борт! Старпом, пересчитай на стрельбу кормой, – приказал командир.

Это означало, что командир не отказывался от атаки, а только лишь менял тактику. Это было умное и смелое решение. Лодка скользнула в туман.

– Оба кормовые аппараты, товсь! Угол растворения два градуса! Интервал – 14 секунд! – распорядился Ефременков.

Командир решил атаковать цель на отходе.

Тем временем с мощным гулом мимо проскочил эсминец, не заметив низко сидящую в волнах лодку, и на полном ходу промчался в хвост конвоя.

Командир внимательно следил за движением лодки и, спустя несколько секунд увидев на прицеле медленно наползающий силуэт корабля, коротко приказал:

– Аппараты, пли!

На часах было 2 часа 50 минут. Легкие толчки известили, что обе торпеды вышли к цели.

– Полный вперед!

Лодка направилась вдаль от конвоя.

Расколов тьму ночи, громыхнул взрыв в районе мостика корабля, затем второй взрыв раздался возле второй дымовой трубы. Над кораблем взвилась огромная туча черного дыма, затем стена огня охватила весь корабль.

Корабль горел, а миноносцы, как манекены, продолжали идти прежним курсом. На какое-то время они растерялись. Потом разом развернулись и бросились к горящему судну. Но тут раздались еще три взрыва.

На уходящей полным ходом лодке подводники удивились: две торпеды, а взрывов пять? Вероятно, на судне взорвался боезапас.

Со всех сторон, включив прожекторы, к тонущему судну спешили корабли охраны. Застучали автоматические пушки, но их трассы шли в разных направлениях, значит, на миноносцах не понимали, откуда пришла смерть.

Миноносцы так и не обнаружили подводную лодку. В данном событии выход из боя получился легким и безопасным.

В темной части горизонта лодка ушла на глубину и легла на грунт. Вторую победу экипаж тоже, по русскому обычаю, отметил сразу после боя.

Позже оказалось, что затонувший корабль был военным крейсером «Генерал фон Штойбен».

По уточненным данным, его водоизмещение составляло 15 400 тонн, длина 150 метров, ширина – 14,3 метра, скорость до 29 узлов, экипаж – 356 человек. В данном случае крейсеру пришлось принять на борт 3600 фашистов, перебрасывавшихся для усиления обороны Берлина.

Миноносцы охраны и корабли дозора сумели подобрать с воды лишь 300 человек.

За этот второй крупный подвиг экипаж и командир С-13 также заслужили высоких правительственных наград.

Подошел срок завершения боевого похода, и подводная лодка С-13 покинула заданный квадрат моря.

На третьи сутки перехода, ближе к вечеру, у северной оконечности острова Гогланд лодка всплыла, и гидроакустик Иван Шнапцев сразу же доложил:

– Слева 145 градусов – шум винтов подводной лодки!

Маринеско объявил боевую тревогу, и лодка немедленно ушла на глубину 40 метров.

Значит, здесь засада.

Лодка выпустила по С-13 две торпеды безрезультатно.

– А теперь вперед, только вперед, – решил Маринеско, – всплыть на прежнюю глубину и гоняться, гоняться, гоняться.

Тринадцатая прибавила ход. Почувствовав, что назревает ответная атака, фашист отвернул лодку на обратный курс, затем снова изменил курс.

Больше четырех часов продолжался поединок ума и нервов. Одну за другой противник расстрелял свои девять торпед, но состязания не выдержал и сбежал.

Этот бой был еще одним предупреждением для бдительности.

В установленном месте лодку С-13 не встретили. Ждать на месте было опасно, поэтому Маринеско решил возвращаться на базу незнакомым фарватером самостоятельно.

Он провел лодку подо льдом в шхеры и вызвал лоцмана, но получил радиограмму – следовать в город Турку.

Только после полуночи к лодке подошел базовый тральщик БТЩ-217 с комдивом капитаном 1-го ранга А. Н. Орлом.

– Я знал, я знал, что ты придешь с победой!

Встреча в Турку была торжественной и трогательной.

Погода была суровая, все было усыпано снегом, и улицы были пустынны, но причал заполнили краснофлотцы, старшины и офицеры. Встречали командиры подводных лодок Д-2 Роман Линденберг, Л-3 – Владимир Коновалов, Л-21 – Сергей Могилевский, «Лембита» – Алексей Матиясевич, Щ-407 – Павел Бочаров, комдив подлодок «Щука» – Георгий Алексеевич Гольдберг.

Они окружили героя и, подхватив на руки, вынесли на причал, начали качать. Затем состоялся банкет. Извинился за неудавшуюся встречу в море Орел, а неудача получилась из-за того, что посланный корабль пришел в неоговоренную точку.

В Турку подводники сами увидели шведские и финские газеты последних дней с сообщениями о победах на Балтике.

Шведская «Афтонбладет» за 20 февраля сообщила, что на борту «Вильгельма Густлова» находилось 9 тысяч человек, в том числе 22 высокопоставленных партийных чиновника из польских земель и Восточной Пруссии, генералы и старшие офицеры РСХА (ведомство Гиммлера), батальон вспомогательной службы порта из войск СС численностью 300 человек, а главное – 3700 унтер-офицеров, выпускников школы подводного плавания, и 100 командиров подводных лодок, окончивших специальный курс усовершенствования, в том числе для управления лодками с единым двигателем системы Вальтера.

Если бы Маринеско знал об этом! Если бы он предвидел резонанс этой победы!

Но он ничего не знал о существовании «Вильгельма Густлова». И когда ночью гнался за этим лайнером, он лишь думал, что переход лайнера считается для немцев очень важным, и чувствовал, что удар по нему, по лайнеру, отзовется на Германии.

В своей книге «Курсом к победе» адмирал флота Советского Союза Н.Г. Кузнецов вспоминал, что на Крымской конференции У. Черчилль допытывался у Сталина: когда советские войска захватят Данциг?

Дело в том, что в Данциге было тогда много недостроенных и уже готовых подводных лодок, о чем хорошо знал Черчилль, и он признавался в том, что в трудный период битвы за Атлантику больше всего его беспокоит угроза со стороны немецкого подводного флота.

Англичанам сильно повезло. Подводники, предназначенные для семидесяти подводных лодок, неожиданно для англичан одним разом были уничтожены капитаном 3-го ранга Маринеско. И вместе с этим исчезла угроза блокады Англии. Таким образом, Маринеско сорвал выполнение стратегического плана Гитлера по развертыванию подводной войны.

За один поход, писал Н.Г. Кузнецов, С-13 уничтожила 8 тысяч гитлеровцев. Полноценная дивизия! Да еще какая дивизия! Отборные офицеры, первоклассные специалисты-подводники, эсэсовцы, фашистские бонзы…

История войны не знает, чтобы еще кто-то, кроме Маринеско, топил дивизию в море.

Подвиги С-13 были похожи на легенды, и теперь, спустя столько лет, остаются легендами.

При возвращении С-13 комдив Орел представил лодку к гвардейскому званию, а Маринеско – к званию Героя Советского Союза. Но командование бригады это представление не поддержало.

Маринеско был награжден орденом Красного Знамени. Меньше, чем указывалось в представлениях, получили и члены экипажа. Подводная лодка была награждена орденом Красного Знамени.

По свидетельству комдива, свою награду Маринеско воспринял спокойно, но то, что обидели экипаж, как он считал, по его вине, переживал болезненно.

На счету Маринеско, учитывая еще две прежние победы в море, значились четыре потопленных судна противника общим водоизмещением более 52 тысяч тонн. Эти данные подтверждены по двусторонним источникам, нашим и трофейным. Они превышают успехи любого из подводных асов Советского Союза.

Это тоже был наивысший результат среди командиров-подводников, также заслуживший самой высокой награды. Маринеско по праву стал подводником номер один. Моряки, знающие эти подвиги, считали, что награждения снижены безусловно несправедливо.