Текст книги "Надежный сон"

Глава третья

Кто дружит с девчонками, тот сам девчонка.

(Незнайка)

Александр Смит продолжает практиковать утренние пробежки. Он начал бегать дабы закрепиться в этой жизни, в любви к себе, к этому большому городу, к его оставшимся лесам, к своим друзьям; он и не предполагал, что бег к чему-то важному приведет… как приятно видеть полуприкрытыми глазами сгустки темно-синих птиц! стану чуть выносливее… Все это прекрасно понятно Сереге Кошкину. Когда они лет восемь назад пришли впервые со Смитом к Кошкину домой играть в настольный хоккей, тот обозначил идею: чтобы играть в большой, нужна хорошая функциональная подготовка.

На самом деле самому Сереже Кошкину, человеку мечущемуся, крайне доброму, чуточку бестолковому и черезчур веселому, обладателю громкого голоса и сложных мыслей, не полностью по силам такое. Он ходит в особую математическую школу, а по пятницам катается с Володей Глазковым и Александром Смитом в желтых автобусах и спорит с ними обо всем. Эту троицу легко увидать.

Серегу Кошкина можно бы описать подробнее и проще, ведь он лучший друг Александра Смита, кто много раз навещал его во время детских болезней, приносил книги, делился самыми дорогими секретами. Друзья всегда были «не разлей вода», хоть и болели за враждующие футбольные команды. В последний год, перейдя учиться в известную спецшколу, Серега сильно повзрослел, сделался политически подкованным, молодежно модным. С Володей Глазковым у них получаются замечательные споры, которые Александр Смит то ли слушает, то ли нет.

Споры о перестройке, о рок-н-ролле, о боксе и карате, разные там шутки о девчонках. На автобусах друзья ездят в Университет, где посещают занятия вечерней математической группы. Для чего они ему нужны, эти занятия, сам Смит не совсем понимает.

– Чудак, это же твое будущее, – говорит ему Глазков.

Кошкин тоже не сомневается, что курсы очень полезны в плане разнообразия образования и общения. Ребята в их группе подобрались веселые, Александр Смит знает их по именам… но посещает вечернюю группу он лишь из уважения к требованию родителей. А Володя Глазков настойчиво зовет его приехать сюда на лекцию еще и как-нибудь в четверг.

– Здесь будет настоящая математика, присутствуют учащиеся других групп, из которых добрая половина десятиклассники.

И вот однажды Смит соглашается. Лекция проходит в достаточно большой новой аудитории с белыми партами. Глазков усаживает приятеля рядом с собой и представляет его трем девушкам, сидящим впереди. Одна из них скромная, ее зовут Лиза, она сидит, и слушает, и пишет, о чем-то думает, стараясь решить и понять… ее товарки постоянно о чем-то шепчутся с Глазковым, шушукаются между собой, косятся на лектора и на с виду отсутствующего Александра Смита, и им смешно. Глазков шлет им свои многословные записки, и тем все смешнее и смешнее. В перерыве перекур. Александр Смит почти никогда не курит, хотя выходит обычно постоять с курильщиками, потравить анекдоты. Но Кошкина сегодня нет, других знакомых ребят тоже поблизости нет, и пусть уж тогда Глазков курит со своими приятельницами наедине.

Девушка Лиза между тем продолжает решать задачи. Она хочет что-то спросить у подруг, но они вышли, и она обращается к Александру Смиту:

– Вы случайно не знаете, что такое…? (Она называет математический термин). Смит ответил было, что не знает вообще ничего из того, что здесь творится, и что его это ничуть не волнует, но внезапно встретился с девушкой глазами, смутился и заглянул ей в тетрадь.

– А вот это, это, и это, и вот это… что все это такое?

Девушка на удивление терпеливо принялась объяснять материал, рассказанный лектором на последних занятиях. В один из моментов Смит вежливо прервал ее и показал примерный ход решения ее задач.

– О, да Вы легко сюда поступите учиться.

Смит, возражая, сообщил, что еще девятиклассник.

– Да??! Я тоже. А вот Оля и Аня уже в десятом, они выпускницы. Оля – моя соседка по дому. А я почему-то думала, что вы с Володей одноклассники.

Смит понял, что Глазков теперь «десятиклассник». Перерыв затягивается, курильщики вернулись, лектора все нет.

– Слушай, Лизонька. А давай пойдем с тобой в субботу в кино? – Володя Глазков насмешлив и излишне самоуверен. Лизе явно неуютно. Ее подруги смеются. Александр Смит исчез, он передумал оставаться на вторую часть занятия.

Математика у него получается подозрительно легко. Когда Смиту было лет девять или десять, он очень не любил ходить в школу и потому часто болел. За время болезней он прочитал много художественных книжек, приносимых Сергеем Кошкиным, а так же несколько научно-популярных по математике, подсунутых кем-то из домашних. С тех пор его головной болью стали олимпиады и конкурсы, куда его постоянно направляли от школы… Смит научился придумывать «тысячи отмазок», чтобы туда не ездить. Эти легкие победы на районных и городских олимпиадах были ему не нужны.

Теперь, в этом году, он убедился, что есть математика, которую он не знает, и есть молодые люди, которые в ней разбираются, например, сегодняшний лектор, или люди, которые будут когда-то в ней разбираться, например, Лиза…

– Цыплят по осени считают, – сказал Глазков Лизе, – через полгодика этому лодырю Ковалеву с нами в математиках потягаться уже не удастся.

Все-таки Лиза с Глазковым в кино так и не пошла, пошла Оля… а в воскресенье Аня. Смит заметил, что вне школы: на курсах, в техникумах, на УПК или в спецшколах его ровесники начинают вести себя как-то иначе – то ли подражают взрослым, то ли становятся ими; вот и Володя Глазков удаляется от школьной жизни. Все-таки он товарищ Александра Смита, стремится ему помочь, вытащить друга из образующейся ямы.

– Почему же ты не ходишь по четвергам? Я бы на твоем месте занялся математикой… и Лизой. Отличная девочка! К тому же мне Оля сказала, будто ты там Лизу чем-то поразил, и она как бы на тебя запала. Вот ее телефон, позвони ей. Она умница, очень хорошо воспитана, у нее внешность настоящей восточной принцессы… она была бы звездой в моем гареме, но мы друг другу, увы, не очень подходим! Давай я ей позвоню, договорюсь за тебя, если ты сам стесняешься… Она сделает тебя человеком, с нею ты сможешь пойти даже в театр… да хоть… ха-ха-ха… хоть…

Александр Смит представил себе девушку без недостатков, вернее, с одним недостатком: она разбирается в математике… вернее, это тот его недостаток, о котором он планомерно забывает.

– Ты что, все никак не выбросишь из головы Сашку? Да ты ей нужен, только чтобы решать геометрию. Это ее слова: должен же кто-то решать мне геометрию!

– Как раз Сашке геометрия намного безразличнее, чем тебе, Володя, чем Лизе, чем твоим подругам. Она безразлична ей так же, как и мне.

Дома Смит объяснил, что лекций по четвергам больше не будет, «можете спросить у Кошкина».

Остались многие другие другие дела, походы по вторникам в учебно-производственный комбинат через мостик над путями линии метро.

 
Мальчик стоит на мосту,
Поезду машет рукой.
Едет состав в темноту,
Тянется хвост голубой.
 

А Серега Кошкин большущий, кстати, оптимист, обожает весну, хорошую погоду… ведь может случиться столько всего замечательного!

 
Солнце в окно заглянуло.
Солнце сказало: привет!
К людям его потянуло —
А почему бы и нет?!
 
 
Здравствуй, весеннее солнце!
Ты заходи к нам домой…
Я распакую оконце…
Клейкую ленту долой!
 

Меж тем школьная жизнь кипела: с первым теплом начались различные выяснения отношений, зашатались некоторые троны.

Одноклассник Александра Смита Корень был крупный, физически прямо-таки мощный парень, но трусишка. Он «валил на руках» всех в своем классе, кроме признанного супермена Егора Быкова, но зато позволял себя «шпынять» восьми– и даже семиклассникам, при этом нервничал, жаловался на судьбу своей иронической любви Свете Морозовой. Слухи о злоключениях Корня носились по всей школе; справедливости ради следует отметить – распространяла их не Света. Больше других Боря Корнеев боялся, а потому крепко уважал (внимание: новые персонажи!) «страшного и лютого» Ваню Горина, приятелей его Стукова с Горбачевым, а так же гиганта Самсона.

Ваня Горин по прозвищу Горилла, неторопливый среднего роста коренастый восьмиклассник со сросшимися бровями, не обращал на Корня особого внимания. Корень каждое утро искал встречи с ним на крыльце, в раздевалке, в коридорах, чтобы просто протянуть руку и поздороваться. Корню это было очень важно: Горилла руку жал, бормотал что-то вроде: «а, Корень, это ты», Стуков же с Горбачевым, толстенькие мордовороты, главные борины мучители, ехидно и криво усмехались, а их презрительные взгляды говорили: что ж, живи сегодня.

Репутация у Горина суровая: брат отбывал «срок на зоне», отец был «в законе»… в частенько случающихся драках Горилла пер головой вперед, не боясь никаких ударов – и сам наносил разящий неотвратимый змеиный удар – его правая рука, неестественно выгибаясь, резко взметалась вверх и еще резче падала кулаком в лоб несчастному противнику… поверженного Стуков и Горбачев добивали ногами. Горин слыл «королем школы, а то и всего района», учителя ждут, что он и его приспешники окончат вскоре восьмой класс и с почтением распрощаются.

Корень зря опасается Горина: в школе тот никого не трогает, а Александра Смита вообще держит за своего, и это его фраза, Гориллы: «Разделяй и властвуй. Я король школы, Смит король математики».

Сильнее Горина в драке считается только Егор Быков, это Горин усвоил с детства и проверять не хочет, тем более, что Егор на королевскую славу вроде бы не претендует, ведет себя мирно. Учится Быков очень плохо, на переменах курит перед школой совершенно открыто, и говорят, по вечерам и ночам он даже где-то пьянствует в губительной компании… что не мешает ему пока быть быстрее всех на легкоатлетических стартах, в лыжных гонках, в плаванье. Еще он отличный гимнаст. Смит как-то предложил Егору устроить совместную пробежку… тот согласился, и не прошло и пяти километров, как Смит отстал. К различным своим спортивным достижениям жилистый и желтый Егор Быков относится с пренебрежением и с недоумением – так же, как Александр Смит к своим успехам в математике – «ну да, мне это было дано, но совершенно не нужно». Единственный же вид спорта, где Смит не хуже Быкова – это футбол.

Как-то после уроков Егор Быков курил, они стояли со Смитом возле школы и примерно обо всем этом беседовали. Из дверей вышла Сашка, и рядом с ней Серега С. с двумя портфелями. Егор внимательно посмотрел на Смита и, кивнув в сторону парочки, спросил:

– Я слышал, она тебе нравится?! Она многим нравится.

Нахмурился и покачал головой. Александру Смиту отчего-то стало жалко Егора… Тут подошли Вадим, Корень, еще кое-кто из одноклассников и с ними еще двое из десятого класса, Кузьмин и Зацепин.

– Ты – Егор? – спросили они. – А правда, что ты самый крутой в школе уличный боец? Или все же это Горилла?

– Горилла мне не соперник, про других не знаю… теперь говорят, страшен Самсон.

Десятиклассники переглянулись.

– Ну Самсон – ладно, гиганты вне конкуренции… а раз ты нарываешься, называешь себя сильнее Гориллы, то завтра будешь драться со мной, меня зовут Кузьма, слыхал о таком?

Егор Быков поперхнулся сигаретой, и настроение его совсем испортилось. Всего этого он не любил, но дурная молва порой бывает сильнее человека…

На следующий день во время первой перемены Корень вдруг дико закричал, заулюлюкал, призывая всех к северо-западному окну. Во дворе школы затевалась крупная ссора. Ваня Горин со Стуковым и Горбачевым по бокам стояли напротив Зацепина. Чуть в стороне находился Кузьма с двумя десятиклассницами. Было видно, как Горин снял сумку и отдал ее Горбачеву, как с засученными рукавами он двинулся на Зацепина. Такое Корень видел часто, еще много раз о таком слыхал… но тут произошло невиданное, неслыханное. Зацепин сделал три шага: шаг назад, шаг в сторону и потом шаг вперед. Движение руки было неуловимым для зрителей и участников сцены и, кажется, метким.

– Гориллу убили, – охнул Корень и вслед за ним остальные.

Нет, вроде жив. Зацепин наклонился над поверженным королем, убедился, что тот не спешит никуда подниматься, и направился с товарищем и девушками к школьному входу, не обращая внимания на угодливо пятящихся Стукова с Горбачевым.

Народ шумел, обсуждал произошедшее. А меж тем следующая перемена выдалась не менее жаркой. Десятиклассник Кузьма, взошедший на коридор четвертого этажа, демонстративно жевал яблоко и, проходя мимо Егора Быкова, швырнул тому кислый огрызок прямо в лицо. Драка завязалась моментально, и подобного отвратительного зрелища Александр Смит, пожалуй, еще не видел. Резкие сильные удары рук и ног то и дело достигали цели, лица отекли, кровь текла. Кузьма действовал просто и напористо, рьяно, резко и бесстрашно, с какой-то «гадко спокойной» уверенностью. Егор отбивался нехотя, происходящее явно не вызывало в нем энтузиазма. И только когда он понял, что бой просто так не заканчивается, что враг безжалостен, произвел он пару хитрых комбинированных действий, чем заставил Кузьму несколько отступить… тут подоспели директор, физрук, военрук и дворник…

Корень шепотом утверждал, что победил Кузьма, Зацепин задумчиво и недовольно покачивал головой, большинство же из тех, кому это было интересно – вычислять результат свирепой драки – полагали, что получилась приблизительная ничья.

– Вот и все. Теперь король школы непобедимый гигант Самсон, – провозгласил Корень. Самсон не мог этого слышать, но, похоже, полагал то же самое.

Произошедшее на второй перемене кое-кого взбудоражило, оттянув известные силы в приемную директора, и в полупустом коридоре на перемене последней он шагал в окружении бывшей свиты Гориллы – Стукова и Горбачева. Тень Корня отвесила им поклон.

Дима Самсонов был восьмиклассник огромного роста, и веса тоже. В прошлом месяце он поспорил с Гориным, зайдя с его компанией в студию атлетов, – и на глазах у большого числа свидетелей переподнимал там все штанги одною рукой, левой и правой попеременно. И шпана, и силачи, и их тренер-тяжеловес были в шоке. Самсон не числился хулиганом, был любимцем исторички… а характер у него был такой же скверный, как у нее.

И вот сегодня этот Самсон вырос в холле, оглядев который, не увидал никого интересного, разве что, постойте, небольшая идея… похлопал Корня по плечу, а Смита потрепал по щеке, показал ему пальцами другой руки «козу».

– Я наведу здесь порядок… а вон твоя полюбовница прошла…

Смиту на мгновение в конце коридора почудилась Сашка, он растерянно вскинул брови. Выражение лица Смита чем-то совсем не понравилось Самсону, он подхватил Смита за ворот и слегка отбросил к подоконнику, у которого, затаив дыхание, держался Корень. Смит побледнел и, до конца не понимая, что делает, пошел на Самсона. Тот взмахнул гигантской ручищей, но она прошелестела где-то над ухом Смита – масштабный взмах оказался медленным, неуверенным… в ответ Смит двинул Самсону левым кулаком куда-то в скулу, что вызвало улыбку великана; сбоку донесся тихий шепот Вадима: «Ковалев, он же тебя угробит!» Смит увернулся от еще нескольких взмахов и, собрав в кулак правый всю крепость, силу и вес, напряг голову, стремительно распрямился… Костяшки кулака заехали Самсону точно в глаз, это была удача… тот закрыл глаз ладонью и удивленно отклонился назад, получил головой под грудь и грузно рухнул на пыльный паркет. Корень потерял дар речи, Вадим захохотал, Стукова с Горбачевым сдуло. Александр Смит похлопал Самсона по плечу и помог подняться.

Сашка, слава богу, ничего не видела.

В последующие дни Стуков и Горбачев подходили к Смиту извиняться и предлагали всевозможную свою помощь, но он от них только отмахивался и отшучивался:

– Готовьтесь к экзаменам, ребята. В ПТУ вам нужны будут хорошие отметки.

Корень убедил Смита в очередной раз побороться на руках и, снова повалив его, почувствовал уже себя королем школы. Правда, стоило в бориных карманах зазвенеть копеечной мелочи, Стуков и Горбачев на перемене ее у него отбирали.

– Я добрый король, мне ничего не жалко для моих подданных, – приговаривал Корень.

Глава четвертая

Не успел оглянуться, как попался на праздное занятие шахматами – задачи и игра.

(Лев Толстой, дневники, 1 августа 1889 года)

СССР долго прятался за железным занавесом, и в детстве поколению Александра Смита заграничное казалось сказочным. Наиболее волшебной страной негласно считалась Швеция, нейтральное северное королевство с тремя коронами на гербе, в котором жил Карлсон с крыши. Америка же внушала страх и недоверие… но постепенно в сознании людей стала происходить перестройка.

В гости к Александру Смиту (который, как мы уже привыкли, любит сокращать свою фамилию на чужеземный лад), а точнее, в гости к его семье, уже не впервые прилетает «оттуда, из-за кордона» пожилая родственница. Дома комнаты и коридоры вычищены до блеска и лоска, заранее совершены как необходимые, так и ненужные приготовления; Смит что-то расслабленно читает, прабабушка сидит с подружками на лавочке у подъезда, мама оглядывает празднично накрытый стол, сестра Котенок вот уже полчаса дежурит с перископом у окна.

– Приехали! – сигнализирует она, – Ура!

Проживать тетушка будет в гостинице, но почти каждый вечер на ближайшие две с половиной недели торжественные ужины планируются здесь, в квартире Ковалевых. Это будет прямо настоящий фестиваль! Тетушка похожа на английского премьера Маргарет Тетчер, посещающую с дружеским визитом нашу страну.

Возобновление знакомства, обмен памятными сувенирами, застолье, взрослые тосты, беззлобный аполитичный юмор… Прабабушка общается со своей племянницей, с другими гостями, с народом в приятном радостном воодушевлении; отвлекает прабабушку, правда, чемпионат мира и Европы по хоккею – главное событие любого апреля. Надо ли пояснять, что болеет она за наших, а Смит – за шведов?

– Хоккей – малоинтеллектуальная игра, и мне очень жаль, что у нас в Северной Америке она столь популярна. Шахматы наоборот. И раз уж я приехала к вам в Советскую Россию, хочу поговорить с кем-нибудь здесь об этом прекрасном диковинном спорте, о древней игре мудрецов и царей.

Александру Смиту есть что на это ответить – у него по классическим шахматам разряд, он в них почти эксперт, сильный клубный игрок… Так уж совпало, что буквально неделю назад он ввязался в один ответственный турнир, проводящийся в одном из столичных пионерских дворцов. Стоит этот дворец недалеко от красивого и чистого пруда, на той же станции метро, что и театр, куда Смит ездил как-то в зимнюю погоду с Вадимом.

Разговор идет о русских чемпионах Алехине, Карпове и Каспарове, еще об одном американце, про которого тетушка – вот странно! – ничего в своих США не слыхала… затем плавно почему-то сбивается на национальную тему, в которой уже Смит совершенно не разбирается, не силен. Тетушка предлагает кому-нибудь сыграть для нее показательную шахматную партию, среди гостей находятся два добровольца, а Смит убегает с Джеком на прогулку. Скоро Джека увезут на лето в деревню, где лохматому другу будет прохладнее и вольготнее.

Кстати, о турнире, где играет Смит. В первых же турах ему сразу достались три главных соперника, ну и в придачу один аутсайдер. Против фаворитов он боролся агрессивно и собранно, расстроившись немного, когда первая партия завершилась вничью – хитрый противник ускользнул. Несмотря на это, а также глупейший проигрыш во втором туре от «слабачка», Смит быстро вышел в лидеры, разгромив трех соперников подряд. Перед тем, как выиграть последнюю встречу, он, нервничая, неслыханно разорился, купив в табачном киоске коробку папирос «Герцеговина Флор», и понял: шахматы – никакой не вид спорта, это обман… еще он понял, что победа даже над сравнительно слабым соперником дается напряжением огромных сил, тратой нервов, которых ему на шахматы очень и очень жалко. Шахматная встреча, как, например, и экзамен по геометрии – это не драка, глупо отдавать ей все силы… но и о драке Смит вспоминал с ужасом, ни за что не желая в чем-то подобном когда-нибудь еще участвовать. Короче, турнир он не доиграл, чем, впрочем, никого сильно не расстроил.

А дома продолжалось празднование визита заокеанской гостьи. Постепенно разговоры на вечерних застольях становились более открытыми, люди держались свободнее, затрагивали уже даже самые смелые темы.

– Как ты относишься к Горбачеву? – задали вопрос Александру Смиту.

– Знаком я с одним Горбачевым, и знаете, он не производит на меня позитивного впечатления, – попытался тот отшутиться, оригинальничая.

На самом деле Смит конечно же понимал, о ком идет речь.

 
Я спросил у знакомых ребят,
Как понравился им Горбачев —
А они мне в ответ говорят:
«Нам ни холодно, ни горячо.
Наше дело – учеба, футбол
И работа… а он балабол.»
 

Тетушка длинными речами нахваливала перестройку и гласность, стараясь описать чудесные картины радужных перспектив советской страны, «социализма с человеческим лицом», возникающие в богатом тетушкином воображении; то и дело подымались тосты за советско-американскую дружбу, за открытые границы и за дальнейшую полную демократизацию жизни во всем мире.

– За демократию с человеческим лицом! – провозглашение Александра Смита, которое взрослые отчего-то зашикали.

 
Ты на съезд ВКПб
Приезжаешь в отпуск летний.
Этот съезд в твоей судьбе
Будет первый и последний.
 

Однако из всех многочисленных государств Александра Смита помимо Советского Союза интересовали сейчас только три страны: Чехословакия, Швеция и Канада… США его не интересовали – ибо продолжалась финальная часть чемпионата Мира по хоккею с шайбой, в которую кого попало не пускают. Поскольку хоккейная тема не была популярной среди собравшихся в большой комнате гостей (даже прабабушку в итоге удалось им отдалить от нее), Смит погружался в свои мысли, не слушал, что за чепуху кругом болтают, припоминал правильные праздники ушедшего детства…

На тех старых праздниках готовились всегда два торжественных стола – один из них накрывался едою и питьем, а другой… а на другой устанавливалось поле для игры в пуговичный хоккей. Смита лет с семи принимали в число участников турнира, но серьезно конкурировать с корифеями – дядями и двоюродным братом – он никогда не мог, тут Смиту не хватало мастерства: ювелирных ударов, тонкости комбинаций… недостатки свои всякий раз старался он компенсировать дисциплинированной игрой в обороне, устанавливая рядом с собственными воротами сверхнадежные линии, придерживаясь разработанной простой и четкой железной тактики… которая оправдывалась лишь очень и очень частично, и в важных матчах оборона его всегда ломалась на последних минутах.

Вот примерно также в большой хоккей играют шведы против «красной машины», робко жмутся в своей зоне, всеми силами стремясь сохранить удачный ничейный cчет; Смит, нечаянно оказавшийся поздно вечером перед телевизором, с небольшой надеждой наблюдает, как разбиваются у советской сборной атаки одна за другой… еще ни разу на его памяти любимцы его не могли устоять против сборной СССР – канадцам и чехам разок-другой это удавалась, но никогда это не выходило у симпатичных шведов. Вот и теперь все в итоге заканчивается закономерно: за пару минут до конца игры шайба влетает в ворота сине-желтого голкипера, все-все обычно и правильно. Александр Смит не расстраивается: он привык жить без надежды на большой хоккей.

Но иногда в жизни происходят странные вещи. Непонятным образом на последних секундах скандинавская команда уходит от поражения, и теперь судьба всего первенства будет решаться в день последнего тура. Теперь шведы станут чемпионами, Александр Смит не может поверить в это, предчувствует это, долго-долго он не в силах уснуть. Раз детская мечта осуществляется – что же теперь будет?

Сроки «фестиваля родственников» подходили к концу.

 
Стало в доме людно…
Шумно от людей —
До чего же трудно
Принимать гостей!
 

Наконец тетушка улетела, гости разъехались, хоккея Смиту с прабабушкой ждать до осени, пса Джека увезли в деревню, где тепло, вольно, где у него есть будка. Смит скучает по собаке. Тренер по шахматам собирает по всему району большую команду, чтобы «дать быстрый бой Москве». В воскресенье делегация из двенадцати человек садится в метро и направляется в Олимпийский шахматный клуб, по дороге участники общаются между собой. К Смиту подходит одна из девочек:

– Привет, а я тебя помню. Ты проводил в нашем классе урок Пушкина…

За пару дней до этого Корень на столе учительницы литературы нашел пачку итоговых сочинений седьмого класса, в которой выделялись две работы: одна толстенная, исписанная быстрым неровным почерком, во многих местах пестрящая дополнениями, замечаниями и вопросами самой учительницы… и другая, три-четыре безошибочные строчки, под ними маленькая красная двойка. Корень радостно показал их Александру Смиту…

– Если ты хочешь спросить про Пушкина, это все же не ко мне. А если про шахматы – думаю, твой папа объяснит гораздо лучше и глубже, ведь он мастер спорта.

Почувствовав, что не слишком-то вежлив, Смит прибавил:

– Я случайно видел твое последнее сочинение – впечатляет сильно! А вот соседка по парте у тебя что-то не слишком успевает…

Тут Александр Смит сознает, что его равнодушный, незаинтересованный, непринужденный тон должен выглядеть несколько глупо в глазах собеседницы: ведь про то, что он влюблен в Сашку, знает даже гигант Самсон… но школьные слухи бывают интересны, оказывается, далеко не всем.

– Девочка, которой ты подарил голубой цветок, отнюдь не глупа. Она несколько странная только…

«Дать бой» получилось у них не слишком здорово, средне; и все же Смит выступил на своей «доске» помощнее сашкиной одноклассницы.

На обратном пути кто-то в команде завел разговор о компьютерах, о том, что, возможно, скоро они начнут обыгрывать в шахматы даже мастеров. Тренер согласен с этим прогнозом, он верит, что даже стихи в недалеком будущем смогут писать машины. Последняя идея очень огорчает дочку мастера, большую ценительницу поэзии, а Смиту почему-то не нравится вся эта тема беседы в целом.

Потом был еще сеанс одновременной игры в центральном клубе напротив мудрого, пожилого экс-чемпиона мира. Смит проиграл, но его сосед, знакомый паренек, устоял на ничью. И вот еще одна новость: сборная школы по футболу (Кирилл Андреев, Георгий Щеголев, Миша Лавочкин, Егор Быков…) стала чемпионом района по мини-футболу.