Текст книги "Драма в Восточной Пруссии. Судьба 1-й русской армии генерала Ренненкампфа"

7/20 августа 1914 года. Раннее утро. Расположение 1-й отдельной кавалерийской бригады.

В предрассветной мгле нарождающегося нового дня с тяжёлым сердцем покидал В. Андреев сводный корпус Хана Г. Нахичеванского. Он никак не мог понять, как сумел хан в день предстоящего сражения отказать в помощи 1-й отдельной кавалерийской бригаде. В его голове всё крутился вчерашний ответ хана на просьбу о помощи и слышались слова: «Доложите генералу Орановскому, что я не смогу завтра оказать ему поддержки, так как мои люди и кони устали, нуждаются в отдыхе, а в батареях нет снарядов, а ведь сила моих батарей зависит от огнестрельных припасов»[181]181
  Андреев Владимир. Первый русский марш-манёвр в Великую войну. Гумбиннен и Марна. Париж, 1928. Пагинация отсутствует.


[Закрыть].

Проезжая ранним утром верхом на лошади по расположению корпуса, В. Андреев видел «много эскадронов хорошо выспавшихся людей и бодрых коней. Да, вчера вечером эти люди устали, – размышлял он. – Но крепкий сон их снова сделал бодрыми»[182]182
  Там же.


[Закрыть], а встреченные артиллеристы говорили ему, «что снаряды ещё имеются и ожидаются новые»[183]183
  Там же.


[Закрыть].

С такими невесёлыми думами возвращался В. Андреев с пятью драгунами в расположение своей бригады по дороге, петлявшей то среди небольших перелесков и низин, то среди полей и холмов, то идущей вдоль опушки ещё спящего в утренних сумерках лиственного леса, когда тишину вдруг нарушили первые залпы артиллерийских орудий и разрывы снарядов, быстро превратившиеся во всё нарастающий гул канонады, вернувшей его к действительности.

Пришпорив лошадей, В. Андреев с драгунами ринулись вперёд и, выскочив из-за поворота дороги, оказались на холме. Перед взором В. Андреева «сравнительно недалеко, внизу, верстах в трёх»[184]184
  Там же.


[Закрыть] открылась картина разворачивающего Гумбинненского сражения.

«В лучах восходящего солнца»[185]185
  Там же.


[Закрыть] немцы обрушили мощный артиллерийский огонь на позиции 1-й кавалерийской бригады, и пошли в атаку плотными цепями. Бригада генерала Н. А. Орановского, не имея артиллерии, могла ответить только пулемётным и ружейным огнём, от которого, по словам В. Андреева, германские «густые цепи несли большие потери»[186]186
  Там же.


[Закрыть], что «стоило немцам немалой крови»[187]187
  Там же.


[Закрыть]. Но без артиллерийской поддержки бригада не могла долго противостоять наступающим немцам.

Как пожалел В. Андреев в тот момент, что на этом холме нет с ним корпуса Хана Г. Нахичеванского, который «бездействует потому только, – с плохо скрываемым раздражением и даже презрением через много лет написал в своих воспоминаниях В. Андреев, – что её вожди лишились энергии и устали»[188]188
  Там же.


[Закрыть]. «Если бы генерал Гурко[189]189
  Командующий 1-й кавалерийской дивизией генерал-лейтенант В. И. Ромейко-Гурко.


[Закрыть] был (в день Гумбинненского сражения. – Н. П.) …начальником армейской конницы вместо Хана Нахичеванского, – с досадой отметил В. Андреев, – то он нашёл бы силы души решиться на непреклонные действия (против. – Н. П.) …противника»[190]190
  Андреев Владимир. Первый русский марш-манёвр в Великую войну. Гумбиннен и Марна. Париж, 1928. Пагинация отсутствует.


[Закрыть]. Тем более что холм, на котором остановился В. Андреев с драгунами, «висел на фланге врага. Одна батарея на моём месте потрясла бы его фланг»[191]191
  Там же.


[Закрыть].

Артиллерийский огонь противника тем временем разносил в клочья оборону бригады, она несла большие потери, и, хотя спешенные кавалеристы продолжали мужественно отражать фронтовую атаку, немцы, воспользовавшись отсутствием артиллерии и боевого соприкосновения бригады с соседней дивизией[192]192
  Это была 28-я пехотная дивизия ХХ армейского корпуса. В своём донесении, посланном П. К. Ренненкампфу, уже после боя, в 8 часов вечера 7/20 августа 1914 г., Н. А. Орановский так охарактеризовал положение его бригады в тот момент боя: «В 5 час. утра обнаружил движение двух колонн противника на правый фланг 28-й пех. дивизии. Противодействовать охвату противником фланга 28-й дивизии был не в силах». (См.: Восточно-Прусская операция. Сборник документов. М., 1939. С. 196.)


[Закрыть] на протяжении десяти вёрст, устремились в образовавшийся коридор, угрожая охватить бригаду с одного фланга. На другом фланге немцы также стали теснить кавалеристов, возникла реальная угроза окружения. Именно тогда стали ясны, по словам В. Андреева, «вся обреченность геройской борьбы моей бригады»[193]193
  Андреев Владимир. Первый русский марш-манёвр в Великую войну. Гумбиннен и Марна. Париж, 1928. Пагинация отсутствует.


[Закрыть], воинское преступление совершённое Ханом Г. Нахичеванским, отказавшимся оказать помощь бригаде генерала Н. А. Орановского, и его личная ответственность за смерть многих и многих людей в этом бою.

Понимая, что в это мгновение ожесточённого боя, который вела бригада Н. А. Орановского, от его сообщения зависит очень многое, он пришпорил коня и во весь опор поскакал в расположение бригады. В. Андреев заметил генерала ещё издали и, дождавшись, когда он освободился, направился к нему. Увидев В. Андреева, «генерал Орановский спросил, где Хан Нахичеванский и окажет ли нам поддержку, и на мой неутешительный ответ, жестом крайнего удивления выразил безнадежность положения»[194]194
  Там же.


[Закрыть].

7/20 августа 1914 года. Позиция у деревень Сциргупенен и Вердельн. Около 10 часов утра. Расположение 98-го Юрьевского пехотного полка.

Около 10 часов утра немцы предприняли атаку на линию обороны Юрьевского полка, бросив на его позиции части 35-й пехотной дивизии XVII армейского корпуса. 1-й батальон подполковника Д. Н. Постникова, занимавший главенствующие высоты, и 2-й батальон подполковника Я. И. Энгельма[195]195
  Подполковник Энгельман Ян Ильдефонсович. Родился 16 мая 1868 года. Сын подполковника. Был холост. На 12 января 1913 года был награждён орденами:
  1. Святого Станислава 3-й степени (1903 год);
  2. Святой Анны 3-й степени (1908 год);
  3. Святого Станислав 2-й степени (1911 год). (См.: РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. Д. 46177. П/с 1713 (1913).)


[Закрыть] встретили наступающие немецкие цепи пулемётным и ружейным огнём[196]196
  3-й и 4-й батальоны 98-го Юрьевского пехотного полка находились в резерве полка и бригады. (См.: РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 479. Л. 9.).


[Закрыть]. Несмотря на значительные потери, немцы продолжали наступление, но оба батальона Юрьевского полка держались стойко, не отступая ни на шаг. Немецкие цепи замялись и залегли. Однако к 11 часам утра оперативная обстановка стала меняться в пользу противника. Находившийся левее 100-й Островский пехотный полк, не выдержав натиска немцев, начал отступать, чем поставил под удар один из флангов Юрьевского полка. Стремясь не допустить этого, командир полка полковник В. А. Желтышев направил командиру 99-го Ивангородского полка записку с просьбой о помощи.

«Командиру 99 полка

1914. 7 августа 10 час. 50 мин. у[тра].

№ 59 из Щигрюпенена[197]197
  Так в записке называется населённый пункт Сциргупенен.


[Закрыть]

…Левее меня Островцы отходят. Если возможно двигайтесь вперёд и поддержите меня.

Полковник Желтышев»[198]198
  РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 488. Л. 14.


[Закрыть].

Но было уже поздно Ивангородский полк также начал отходить. «В часов в 10 ½ утра было замечено, что боевые части 99-го и 100-го полков отходят назад и обнажают нам левый фланг в направлении от Вердельна к югу»[199]199
  РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 479. Л. 9об.


[Закрыть]. 1-й и 2-й батальоны Юрьевского полка продолжали удерживать свои позиции. Но, боясь обхвата с флангов после оставления своих позиций Ивангородским и Островским полками, командир полка полковник В. А. Желтышев «около 11 часов утра попросил разрешения командира 1-й бригады[200]200
  Командиром 1-й бригады 25-й пехотной дивизии был генерал-майор Г. Г. Джонсон.


[Закрыть] – осадить весь боевой прядок несколько назад»[201]201
  РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 479. Л. 9об.


[Закрыть]. Получив разрешение на отступление около 11 часов 30 минут[202]202
  В 11 часов 30 минут командный пункт командира 98-го Юрьевского пехотного полка В. А. Желтышева находился ещё в Сциргупенене, откуда он руководил боем.
  «Подполковнику Вагелю (И. Г. Вагель – командир хозяйственной части полка. – Н. П.).
  1914. 7 августа 11 час. 30 мин.
  № 60 из Цигюпеннена (здесь д. Сциргупенен. – Н. П.). Отойдите с обозом на Данскемен.
  Полковник Желтышев». (См.: РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 488. Л. 18.)


[Закрыть], роты 1-го и 2-го баталь онов поочередно под прикрытием огня 3-й батареи без паники оставили занимаемые деревни Сциргупенен и Вердельн «и остановились в ¼ версты к востоку от ранее занимаемых позиций»[203]203
  РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 479. Л. 9об.


[Закрыть].

Именно в этот момент, стремясь развить успех, командующий I германским корпусом генерал Г. фон Франсуа приказал командиру резервной дивизии[204]204
  Расположение эрзац-батальонов на этом участке фронта подтверждает и Л. А. Радус-3енкович. Он пишет: «границей районов наступления I и XVII германских корпусов было шоссе Гумбиннен– Сталюпенен, причём шоссе входило в район I корпуса, так как здесь работали эрзац-батальоны 176, 45 и 44, приданные 2 дивизии». (См.: Радус-Зенкович Л. А. Некоторые выводы из сражения при Гумбиннене в августе 1914 г. // Военно-исторический сборник. Вып. 3. М., 1920. С. 74–95.) На основе архивных документов, обнаруженных автором, эти сведения Л. А. Радус-3енковича следует дополнить. На этом участке фронта по нитке шоссе Гумбиннен – Сталюпенен против частей 25-й пехотной дивизии действовал и 2-й резервный полк под командованием Шулеманна (транскрипция армейского переводчика), входивший в резервную дивизию Ф. Бродрюка, в составе 33-го и 41-го эрзац-батальонов. Об участии в Гумбинненском сражении резервной дивизии Ф. Бродрюка на данном участке фронта подтверждает и Н. Н. Головин. (См.: Головин Н.Н. Из истории кампании 1914 г. на русском фронте. Начало войны и операции в Восточной Пруссии. Прага, 1926. С. 130.)


[Закрыть] генерал-лейтенанту Ф. Бродрюку атаковать и смять отступающие части 25-й пехотной дивизии[205]205
  «20 августа запасная дивизия, – записал в своём дневнике фон Бессер, – которой командует генерал Брёдерик (транскрипция армейского переводчика. Далее в тексте документа он переводит фамилию и как Бродрюк. – Н. П.), вместе с 1 армейским корпусом участвовала в большом бою перед Гумбинненом у Садвейчена, с правой стороны 17 арм.[ейский] корпус вступил в бой, мы стояли в середине». (См.: РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 642. Л. 21.)


[Закрыть]. В 11 часов 30 минут командир 33-го эрзац-батальона капитан фон Бессер получил приказ о наступлении[206]206
  См. РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1 Д. 642. Л. 25об. – 26.


[Закрыть].

7/20 августа 1914 года. Западнее деревни Садвейчен. 11 часов 30 минут. Расположение 33-го эрзацбатальона.

Получив приказ о выступлении, капитан фон Бессер построил свой 33-й эрзац-батальон и вместе с другими частями 2-го резервного полка колоннами начал движение на Сталупенен. Это был безрассудный шаг немецкого командования, так как оно посчитало, что русские опрокинуты и все части 25-й пехотной дивизии отступают в полном беспорядке и «большими массами»[207]207
  РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 642. Л. 26.
  Бросивший против 25-й пехотной дивизии русских части своей 35-й пехотной дивизии, а также части дивизии Ф. Бродрюка командующий XVII корпусом германского пехотного корпуса генерал
  А. Макензен считал, «будто сопротивление русских сломлено, и они настолько поколеблены, что не в состоянии оказать серьёзное сопротивление». (См.: Адариди К. 27-я пехотная дивизия в боях 4 (17) Августа 1914 г. под Сталупененом и 7 (20) Августа под Гумбинненом // Военный сборник. Книга VIII. Белград, 1926. С. 162–185.), и их осталось только разбить. Приведённую выше цитату К. Адариди подтверждает ссылкой на воспоминания занимавшего в то время должность генерал-квартирмейстера 8-й германской армии генерала М. Хоффмана. (См.: Hoffman M. Tannenberg wie es wirklich war. Berlin, 1926. S. 13.)


[Закрыть]. Но это было совершенно не так. Благодаря чётким и своевременным действиям своих командиров отошедшие на ¼ версты два батальона Юрьевского полка не потеряли управления, не поддались панике и были полны решимости остановить разящим пулемётным и ружейным огнём колонны наступающего врага.

О чём думали в этот момент солдаты и офицеры 1-го и 2-го батальонов Юрьевского полка, лежавшие в открытом поле и не успевшие как следует окопаться, глядя на наступающие колонны немцев? О надвигающейся смерти? О своих близких? О том, что ещё не прожита целая жизнь? Нам неизвестно, и мы уже никогда не узнаем об этом. Но точно известно, что эти русские солдаты и офицеры не испугались смертельной опасности и были готовы до конца выполнить свой долг.

Части Ивангородского и Островского полков также закреплялись на новых позициях.

Севернее позиций Юрьевского полка 97-й Лифляндский пехотный полк, несмотря на атаки частей резервной дивизии Ф. Бродрюка, сумел удержать свои позиции. Южнее Ивангородского и Островского полков 27-я пехотная дивизия также устояла под натиском противника. Незначительное отступление трёх полков 25-й пехотной дивизии, в полосе Юрьевского полка всего на 250–260 м (¼ версты), создало неглубокую выемку в её обороне, туда и устремились немецкие колонны, оказавшись в «мешке». Среди наступавших на русские позиции колонн маршировал и 33-й эрзац-батальон капитана фон Бессера. Они шли открыто и самоуверенно, неся развевающийся над головами германский флаг[208]208
  Об этой психической атаке немцев на позиции полков 25-й пехотной дивизии, в день Гумбинненского сражения, и её мотивах русский, советский писатель, участник 1-й мировой войны С. Н. Сергеев-Ценский писал: «Дивизии Макензена были образцовые, укомплектованные исключительно только пруссаками. Эти рослые, здоровенные солдаты и офицеры были от темени до подошв проникнуты сознанием, что они должны показать и кайзеру Вильгельму, и всей Германии, и всему миру, как надо защищать родную землю, поэтому они шли в атаку плотным строем, считая постыдным строй рассыпной, а тем более приспособление к местности». (См.: Сергеев-Ценский С. Н. Собр. соч. в 12-ти томах. Том 9. М.: Правда, 1967. С. 592.)


[Закрыть]. Это было безумием. Идущие в плотном строю немецкие «супермены» ещё не осознавали, что многие из них обречены на гибель, и не всем было суждено увидеть вечернюю зорю.

В своём письме к Агнес, написанном на следующий день после Гумбинненского сражения, в брошенном бежавшими хозяевами деревенском доме где-то между Гумбинненом и Инстербургом, и уже подхваченный водоворотом отступления, но, всё ещё находясь под впечатлением произошедших накануне событий, поражённый фон Бессер рассказал об этой психической атаке, предпринятой немцами на русские позиции.

«Русские страшно трусливы и стреляют слишком далеко, поэтому имеем большие потери перед вступлением в бой. Наши люди двинулись вперёд как Блюхер[209]209
  Г.Л. фон Блюхер (1742–1819) – прусский фельдмаршал. Участвовал в битве при Ватерлоо, где войска под его командованием во многом решили исход битвы. Фон Бессер в своём дневнике, видимо, провёл параллель с атакой войск Блюхера при Ватерлоо.


[Закрыть], но целые ряды были сметены, так что мы вскоре потеряли 20 %, т. е. 1/5 наших людей, но столько убитых не было. 17-й армейский корпус понёс большие потери»[210]210
  РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 642. Л. 28.


[Закрыть].

В этих словах фон Бессера слышится изумление и негодование, и сквозит неприкрытое высокомерие и превосходство германской kultur перед «ордами славянских варваров»[211]211
  Именно так «варварами» назвал кайзер Вильгельм II всех русских в день объявления войны, когда он выступил перед внимавшей ему толпой с балкона своего дворца. Вот его слова: «Дети мои! … Нам объявили войну! Изменнически и подло русские объявили нам войну!.. Вот пачка писем русского царя в моей руке. В них меня уверяли в дружбе, а в это время на меня и на вас, дети мои, вероломно готовили нападение! Дети! Вы прочтете эти письма и увидите, что русские – изменники и предатели… Им мало того, чем они владеют, – они хотят подчинить себе всё и всех! Они хотят, чтобы мы были их рабами. Но лучше умереть на поле чести, чем сделаться рабами этих варваров (курсив мой. – Н. П.). Лучше смерть, чем позор, не правда ли, дети мои?» (См.: Сергеев-Ценский С.Н. Собр. соч. в 12 т. Т. 9. М.: Правда, 1967. С. 345.)


[Закрыть], которые посмели противостоять германской нации. Более того, враг труслив и коварен, стреляя в немецких солдат издали, а поэтому он безнадёжно подл по своей натуре. Как раз эти интонации звучат на многих страницах дневника фон Бессера: «Русские, правда, очень хитры, но зато трусливы»[212]212
  РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 642. Л. 27об.


[Закрыть]. Их «солдаты большие трусы»[213]213
  Там же. Л. 41.


[Закрыть], а «русские офицеры по большей части бегут уже в начале сражения и прячутся»[214]214
  Там же. Л. 30. Данные утверждения фон Бессера о морально-волевых качествах и смелости русского солдата явно не соответствовали действительности, о чём писали и немецкие военные. Так, участник боёв в Восточной Пруссии немецкий полковник Р. Франц признавал, что: «…русские показали себя, как очень серьезный противник. Хорошие по природе солдаты, они были дисциплинированны, имели хорошую боевую подготовку и были хорошо снаряжены. Они храбры, упорны, умело применяются к местности и мастера в закрытом размещении артиллерии и пулемётов. Особенно же искусны они оказались в полевой фортификации: как по мановению волшебного жезла вырастает ряд расположенных друг за другом окопов…». (См.: Головин Н. Н. Из истории кампании 1914 г. на русском фронте. Начало войны и операции в Восточной Пруссии. Прага, 1926. С. 155.)


[Закрыть].

Именно в этом и кроется ответ на причины проведённой в Гумбинненском сражении немцами психической атаке. Неустрашимость и презрение к «славянским варварам», величие «рыцарского духа» сынов Германии, идущих колонами на русские позиции, должны были повергнуть в ужас, по мнению немцев, «трусливые души» славян и обратить их в бегство.

Но очень скоро германское высокомерие разбилось о мужество и стойкость русского солдата, а смерть собрала кровавую жатву, скосив наступающие немецкие колонны.

«Мы …двинулись вперёд довольно быстро и беспечно, – признался потом фон Бессер на станицах своего дневника, – и развернулись к бою с излишней поспешностью. Все стремились вперёд»[215]215
  Там же. Л. 21.


[Закрыть]. Как только наступающие немецкие колонны подошли на расстояние выстрела к позициям 1-го и 2-го батальонов Юрьевского полка, по ним был открыт огонь. Юрьевцев поддержали Ивангородский и Островский полки. С флангов ударили Лифляндский полк и части 27-й пехотной дивизии.

7/20 августа 1914 года. Между расположением 1-й отдельной кавалерийской бригады и штабом армии. В течение дня.

В. Андреев не стал свидетелем поражения и отступления своей бригады. Капитан П. Е. Дорман[216]216
  Дорман Павел Евстигнеевич (27.08.1884 – 25.05.1945). На военной службе с 1901 года. К 1912 году награждён орденами Святого Станислава 3-й ст.; Святой Анны 3-й ст. Окончил Императорскую Николаевскую военную академию (май 1914). В августе 1914 года капитан в составе штаба 1-й армии П. К. Ренненкампфа. После окончания Восточно-Прусской операции, продолжал находиться в действующей армии. В 1914 году награждён Георгиевским оружием, в 1917 году – орденом Святого Георгия 4-й степени. В 1917 году в чине полковника. Участник Белого движения. С 1922 года проживал во Франции. В последние годы жизни жил в Швейцарии. Был награждён орденами Святого Станислава 3-й степени (1906); Святой Анны 3-й степени (1909). (См.: Российское зарубежье во Франции. 1919–1920. Биографический словарь. Том 1. М., 2008, С. 55; Военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия. Именные списки 1769–1920. Биобиблиографический справочник. Отв. сост. В. М. Шабанов. М.: Русскiй мiръ, 2004. С. 499; РГВИА. Ф. 409. Оп. 1. П/с 164–645 (1910). Л. 35об.; Русская армия в Великой войне:
  Картотека проекта. http://www.grwar.ru/persons/persons.html?id=576 (последнее обращение 06.06.2012).


[Закрыть], приехавший на машине из штаба армии, чтобы наладить по приказу П. К. Ренненкампфа на правом фланге армии устойчивую связь между кавалерией и пехотой, узнав, что Хан Г. Нахичеванский отказался вступить в бой, заявил генералу Н. А. Орановскому, что немедленно отправляется к Хану, чтобы «побудить его от имени командующего армией быстрым движением вперед, в юго-западном направлении всех сил кавалерийского корпуса оказать решительную поддержку сражающимся войскам генералов Орановского и Смирнова»[217]217
  Андреев Владимир. Первый русский марш-манёвр в Великую войну. Гумбиннен и Марна. Париж, 1928. Пагинация отсутствует. Генерал от инфантерии В. В. Смирнов командующий XX корпусом.


[Закрыть]. Командир бригады приказал В. Андрееву следовать вместе с капитаном П. Е. Дорманом, чтобы показать короткий путь в расположение корпуса Хана Г. Нахичеванского.

По словам В. Андреева, они уже «к семи часам утра»[218]218
  Там же.


[Закрыть] въехали на автомобиле в деревню Линденталь, где корнету В. Андрееву второй раз за последние сутки предстояло встретиться с ханом и во второй раз услышать от него слова отказа, ввести свой сводный кавалерийский корпус в бой, что было прямым нарушением приказа командующего армией П. К. Ренненкампфа, по которому корпус должен был поддержать кавалерию Н. А. Орановского и армейскую пехоту как раз в том месте[219]219
  По оперативному распоряжению П. К. Ренненкампфа 7/20 августа сводному кавалерийскому корпусу Хана Г. Нахичеванского ставилась боевая задача выяснить «занят ли (немцами. – Н. П.) лес Цулькинер и фронт от Гумбиннена к Инстербургу». (См.: Андреев Владимир. Первый русский марш-манёвр в Великую войну. Гумбиннен и Марна. Париж, 1928. Пагинация отсутствует.) П. К. Ренненкампф отдал этот приказ Хану Г. Нахичеванскому 6/19 августа 1914 года: «Приказываю 7-го к вечеру выяснить разведкой фронт Инстербург-Гумбиннен, занят ли он, есть ли укрепления, какие силы между реками Инстер и Роминте, обороняются ли они, занят ли лес Цулькинер?» (См.: Головин Н.Н. Из истории кампании 1914 г. на русском фронте. Начало войны и операции в Восточной Пруссии. Прага, 1926. С. 125.)
  Как раз из этого леса двигались немецкие цепи на позиции бригады Н. А. Орановского утром 7/20 августа: «Из леса Цулькинер выбрасывались и выливались все новые волны немецкого наступления и, врываясь в разрыв между конницей Орановскаго и русской пехотой, все гуще заполняли этот разрыв, развивая наступление стрелковых цепей». (См.: Андреев Владимир. Первый русский марш-манёвр в Великую войну. Гумбиннен и Марна. Париж, 1928. Пагинация отсутствует.)


[Закрыть], где в этот самый момент, истекая кровью, сдерживала из последних сил атаку противника 1-я сводная бригада генерала Н. А. Орановского, которая накануне сама не оказала помощи корпусу Хана Г. Нахичеванского в битве при Каушене.

Невозможно понять, как могло случиться невообразимое, подчинённые не исполнили приказ своего командира, совершив, таким образом, воинское преступление. Неисполнение приказа Ханом Г. Нахичеванским дорого стоило 1-й армии. 1-я сводная бригада генерала Н. А. Орановского была опрокинута наступающим противником и была вынуждена отступить, что открывало путь немцам для флангового обхвата 1-й армии с севера и только героизм русской пехоты, и профессионализм командиров корпусов и дивизий, прежде всего, командиров, офицеров и солдат III корпуса генерала Н. А. Епанчина, известных и безымянных, позволило разгромить 8-ю немецкую армию и стяжать русскому оружию победу под Гумбинненом. Ещё более странным и даже возмутительным является решение П. К. Ренненкампфа снять со своего поста после сражения только генерала Н. А. Орановского[220]220
  10 августа 1914 года генерал Н. А. Орановский был отстранён от должности приказом за № 29 командующего 1-й армией П. К. Ренненкампфа и временно назначен командиром 1-й бригады 2-й кавалерийской дивизии. Вот выдержка из этого приказа:
  «10 августа 1914 г. № 29.
  ПРИКАЗ.
  Войскам 1-й армии.
  …Ух од же в Шиленен, потеря соприкосновения с противником, отсутствие донесений о его движении, наконец, оправдание, что задержать обходное движение противника он не был в силах, доказывает совершенную неподготовленность генерала Орановского к начальствованию крупною, самостоятельною частью. Посему на основании п. 3 ст. 415 положения о полевом управлении войсками устраняю его от должности начальника 1-й отдельной кавалерийской бригады, но на основании п. 1 той же статьи допускаю его к временному командованию 1-й бригадой 2-й кавалерийской дивизии.
Ренненкамф».  (См.: РГВИА. Ф. 2185. Оп. 1. Д. 890. Л. 3.)
  Но ещё 8 августа в 3 часа ночи П. К. Ренненкампф послал сообщение Н. А. Орановскому об отстранении его от командования бригадой: «На основании дарованных мне прав, удаляю вас от командования вверенной вам бригадой, о чём сегодня же последует приказ.
  …генерал-адъютант Ренненкампф». (См.: Восточ но-Прусская операция. Сборник документов. М., 1939. С. 196.)


[Закрыть], в то время как Хан Г. Нахичеванский не был не только снят или предан суду[221]221
  В донесении Ренненкампфу Хан Нахичеванский так оправдывал своё бездействие в день Гумбинненского сражения:
  «8 (20) августа 1914 г. 10 час. 40 мин. дня.
  Вержболово. Генерал-адъютанту Ренненкампфу.
  Вчера после 9 час.[ов] утра связь с 28-й дивизией и бригадой ген. Орановского прервалась (хотя судя по воспоминаниям В. Андреева, у Хана Нахичеванского была возможность, хотя и ранее 9 часов утра, оказать помощь бригаде Орановского. – Н. П.); сильные разъезды, посланные для связи, до самого вечера не могли прорваться, так район Куссен, Мальвишкен был занят неприятельской пехотой и конницей.
  (…) Хан Нахичеванский». (См.: Восточно-Прусская операция. Сборник документов. М., 1939. С. 198.).


[Закрыть], но и был награждён за бой под Каушеном орденом Святого Георгия 3-й степени[222]222
  См.: Военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия. Именные списки 1769–1920. Биобиблиографический справочник. Отв. сост. В. М. Шабанов. М.: Русскiй мiръ, 2004. С. 658. Возможно, за бой под Каушеном и в целом за бои в Восточной Пруссии Хан Г. Нахичеванский и заслужил высшую военную награду Российской империи орден Св. Георгия, в данном случае 3-й степени, как решили члены Георгиевской Думы 1-й армии. Но неисполнение приказа и бездействие Хана в день Гумбинненского сражения не могут никоим образом быть оправданы и заслуживали по законам военного времени самого сурового наказания.


[Закрыть], показав, что связи и положение при дворе выше воинского долга, справедливости и памяти тех павших солдат, которые стали жертвами его преступного бездействия.

7/20 августа 1914 года. Деревня Матишкемен. Около 10 часов 30 минут. Расположение 106-го Уфимского пехотного полка.

В полосе фронта 106-го Уфимского пехотного полка шёл тяжёлый кровопролитный бой. Как и на участке 98-го Юрьевского пехотного полка, немецкие части (здесь XVII корпус) начали психическую атаку на русские позиции, двинув «свои войска сомкнутым строем, непрерывными колоннами, причём развивались знамена, и играла музыка! Их артиллерия в это время развила ураганный огонь»[223]223
  Успенский А. А. На войне. Восточная Пруссия. Каунас, 1932. С. 46. Другой очевидец событий начальник штаба 27-й дивизии полковник Л. А. Радус-3енкович, так описывает психическую атаку немцев на части его дивизии: «Немцы наступали 7/20 августа без достаточной разведки, густыми цепями, местами почти колоннами со знамёнами и пением, без достаточного применения к местности; там и сям виднелись гарцующие верхом командиры». (См.: Радус-3енкович Л. Некоторые выводы из сражения при Гумбиннене в августе 1914 г. // Военно-исторический сборник. Вып. 3. М., 1920. С. 74–95.)


[Закрыть]. Но части 27-й дивизии не дрогнули и не поддались панике, встретив наступающие немецкие колонны разящим артиллерийским, пулемётным и ружейным огнём. Немецкие колонны, не выдержав, осеклись и залегли.

Несмотря на значительные потери, генерал А. Макензен ещё дважды в 12 и 14 часов отдавал приказ об атаке на позиции Уфимского полка и других полков 27-й пехотной дивизии сомкнутыми колоннами. Атака, проведённая в 12 часов, захлебнулась. В 14 часов бой закипел с ещё большей силой. Немецкие колонны, поддерживаемые артиллерией, с упорством и остервенением шли вперёд, стараясь подавить своим моральным превосходством и силой духа русского солдата, и развить временный успех, достигнутый немецкими войсками в полосе соседней 25-й пехотной дивизии. Для Уфимского полка наступил критический момент боя, когда решался вопрос «кто кого?». «Передние немецкие линии были уже шагах в 700-х и ближе… Некоторые наши роты стреляли уже с постоянным прицелом. Казалось, бой дошёл до своего высшего напряжения!.. Сердце дрожало; кто устоит? А ум подсказывал, кто первый начнет отступать – тот погиб!..»[224]224
  Успенский А. А. На войне. Восточная Пруссия. Каунас, 1932. С. 47–48. Такую же психическую атаку колоннами, как и на части 25-й и 27-й пехотных дивизий немцы провели в полосе фронта 28-й пехотной дивизии. «…медленно отходила 28-я дивизия на линию артиллерии 4-й, 5-й и 6-й батарей. Менее чем в версте перед батареями тянулось шоссе, и через минуту, насколько хватал глаз, по шоссе хлынула серая волна густых немецких колонн. Батареи открыли огонь, и белая полоса стала серой от массы трупов. Вторая волна людей в остроконечных касках – снова беглый огонь, и снова все легло на шоссе». (См.: Коленковский А. Манёвренный период Первой мировой войны 1914 г. М., 1940. С. 185.)


[Закрыть].

7/20 августа 1914 года. Бой у деревень Сциргупенен и Вердельн.

В пылу сражения солдаты 1-го батальона подполковника Д. Н. Постникова уже почти различали лица наступающих немецких солдат и видели, как от прицельного пулемётного и ружейного огня их батальона падали поражаемые враги, среди которых были и солдаты 33-го эрзац-батальона капитана фон Бессера. «Пехота начинает нас обстреливать. У нас некоторая убыль», – написал об этих мгновениях боя в своём дневнике фон Бессер. – «Пули свистят и жужжат»[225]225
  РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 642. Л. 26.


[Закрыть].

Но немцы продолжали идти в атаку густыми цепями, всё глубже втягиваясь в «мешок». Фланги германского клина оголились, и в это мгновение боя на немцев обрушился ливень огня из свинца и стали. Их начала обстреливать с трёх сторон, в том числе с флангов, русская артиллерия: две батареи 25-й артиллерийской бригады с севера и две батареи 27-й артиллерийской бригады с юга[226]226
  Головин Н. Н. Из истории кампании 1914 г. на русском фронте. Начало войны и операции в Восточной Пруссии. Прага, 1926. С. 140.


[Закрыть]. Капитан фон Бессер посчитал, что по ним ошибочно открыла огонь собственная артиллерия. «При дальнейшем наступлении мы попали под страшный огонь с обоих флангов нашей собственной артиллерии, в том числе и тяжёлой артиллерии, спереди стреляли русские, мы прямо-таки находились в чёртовом котле»[227]227
  РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 642. Л. 21.


[Закрыть]. Но, несмотря ни на шквальный ружейный и пулемётный огонь, ни на смертоносную стену рвущихся снарядов, немцы, втянутые в огненный водоворот битвы, с ожесточением шли на русские позиции. Бой достиг наивысшей степени напряжения. Яростные атаки немцев сменялись неустрашимыми контратаками частей 25-й пехотной дивизии, которые местами перерастали в рукопашный бой[228]228
  Успенский А. А. На войне. Восточная Пруссия. Каунас, 1932. С. 46.


[Закрыть]. Линии обороны и ключевые рубежи по нескольку раз переходили из рук в руки. 33-й эрзац-батальон, по словам фон Бессера, трижды брал «русские позиции»[229]229
  РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 642. Л. 21.


[Закрыть] и трижды их пришлось оставлять.

Одну из таких контратак части 25-й пехотной дивизии предприняли около часа дня.

7/20 августа 1914 года. Между деревнями Садвейчен – Сциргупенен и Вердельн. Около 13 часов.

Командир 1-го батальона Д. Н. Постников получил приказ командира полка перейти в наступление.

«Подполковнику Постникову

1914. 7 августа 12 час. 55 мин. у[тра].

№ 61

Насколько возможно переходите в наступление, вся наша дивизия перешла в наступление. Держите связь с соседними частями.

Полковник Желтышев»[230]230
  Там же. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 488. Л. 19.


[Закрыть].

Но эта контратака была отбита немцами. «Роты двинулись вперёд, – записано в Журнале военных действий 98-го Юрьевского пехотного полка, – но были встречены сильным огнём со стороны Вердельна – очевидно, противник, воспользовавшись нашим отходом, занял оставленные наши позиции»[231]231
  Там же. Д. 479. Л. 9об.


[Закрыть]. Полк отступил. Но и немцы не получили решающего преимущества. «Успех боя, – писал об этом моменте противостояния фон Бессер, – склоняется то в одну, то в другую сторону, нам часто приходится отступать, а затем снова наступаем»[232]232
  Там же. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 642. Л. 26.


[Закрыть].

7/20 августа 1914 года. Между расположением 1-й отдельной кавалерийской бригады и штабом армии. В течение дня.

Покинув расположение корпуса Хана Г. Нахичеванского, В. Андреев и капитан П. Е. Дорман решили ехать в штаб XX корпуса в Каттенау[233]233
  Населённый пункт Каттенау в Восточной Пруссии. Современный посёлок Фурмановка в Калининградской области РФ.


[Закрыть], надеясь получить помощь там. «Дорогой, – вспоминал В. Андреев, – мы возмущались как тем, что Хан Нахичеванский не исполнил ни одной из задач, возложенных последним приказом командующего армией на конницу, так и тем, что он не исполнил простого солдатского долга взаимной выручки»[234]234
  Андреев Владимир. Первый русский марш-манёвр в Великую войну. Гумбиннен и Марна. Париж, 1928. Пагинация отсутствует.


[Закрыть].

В это время штабной автомобиль мчался практически вдоль линии фронта. «Наша машина летела под шрапнельным огнём, – писал в своих воспоминаниях В. Андреев. – Бог нас хранил. Справа и слева оглушительно взрывались …немецкие тяжёлые снаряды»[235]235
  Там же.


[Закрыть]. Неожиданно за поворотом дороги они увидели, как по обширному полю сначала небольшими группками, а потом целыми эскадронами в паническом бегстве скакали во весь опор кавалеристы 1-й бригады Н. А. Орановского. Не потеряв присутствия духа, капитан П. Е. Дорман приказал шофёру направить автомобиль в самую гущу нёсшихся в бешеной скачке кавалеристов. Врезавшись в неё, он «невозмутимым спокойствием, строгим жестом и сильным словом остановил»[236]236
  Там же.


[Закрыть] отступавших. В этот критический момент от капитана П. Е. Дормана исходила такая душевная сила, что его слова и действия отрезвили ошалевших от скачки и страха кавалеристов. Они «успокоились, пришли в себя и даже сконфузились, – вспоминал В. Андреев. – Капитан вернул им присутствие духа и внушил спокойную стойкость»[237]237
  Там же.


[Закрыть].

Собрав четыре эскадрона и восстановив дисциплину, капитан П. Е. Дорман отправил их сдерживать наступление рвавшихся вперёд немцев, «превратив беспорядочное бегство в стойкую оборону»[238]238
  Там же.


[Закрыть]. «Неутомимая энергия и спокойная храбрость капитана П. Е. Дормана, – по словам В. Андреева, – спасли наш правый фланг от немецкого окружения, а всю нашу армию от потери прямой связи с важнейшим коммуникационным путём и от грозной опасности быть отрезанными от единственной нашей железной дороги»[239]239
  Там же.


[Закрыть].

В Каттенау, в штабе XX корпуса царило напряжённое настроение, лишних резервов не было, и отчаянно сражавшейся под Спуленом 1-й сводной кавалерийской бригаде нечем было помочь. Последняя надежда оставалась на штаб армии, где, по словам капитана П. Е. Дормана, можно было взять батарею. Добравшись уже во второй половине дня до Вержболово, где находился штаб 1-й армии, В. Андреев видел, как докладывал командующему армии капитан П. Е. Дорман и как П. К. Ренненкампф «внимательно слушал …своего офицера о бездействии Хана Нахичеванского»[240]240
  Там же.


[Закрыть]. В штаб-квартире армии В. Андреев узнал, что помощь бригаде Н. А. Орановского уже не потребуется, она была разбита и отступила назад более чем на 30 вёрст к Шилленену[241]241
  Радус-3енкович Л. Некоторые выводы из сражения при Гумбиннене в августе 1914 г. // Военно-исторический сборник. Выпуск 3. М., 1920. С. 74–95. Следует сказать, что Н. А. Орановский до последней возможности ждал помощи, надеясь, что В. Андрееву и П. Е. Дорману удастся получить её от Хана Нахичеванского. «Прождав до 5 час. дня, – писал в своём донесении П. К. Ренненкампфу в 8 часов вечера 7/20 августа Н. А. Орановский, – обещанной мне батареи и эскадронов и, не дождавшись их; не имея связи ни с 28-й пех. дивизией, ни с ген. Ханом Нахичеванским, отошёл на ночлег в Шиленен». (См.: Восточно-Прусская операция. Сборник документов. М., 1939. С. 196.)


[Закрыть]. Это был тот самый Шилленен, в который утром 4/17 августа в приподнятом настроении духа вступил В. Андреев вместе со своим полком, только что перейдя русско-германскую границу, а теперь спустя три дня, 7/20 августа, бригада Н. А. Орановского вернулась сюда разгромленной.

Поражение настолько сильно дезорганизовало управление бригадой, что на несколько дней её командование вообще потеряло связь со штабом армии[242]242
  Там же.


[Закрыть]. А немецкая кавалерия, развивая наступление, заняла Пиллкаллен. Так в поисках помощи закончился день Гумбинненского сражения для корнета 19-го Архангелогородского драгунского полка В. Андреева.

7/20 августа 1914 года деревня Матишкемен. Около 15 часов. Участок фронта в полосе обороны 106-го Уфимского пехотного полка.

До половины четвёртого дня, несмотря на все массированные и яростные атаки частей XVII германского корпуса, противнику так и не удало сь ни заставить отступить стоявших насмерть солдат и офицеров 106-го Уфимского пехотного полка, ни прорвать линию его обороны.

К этому времени на всём участке противоборства III армейского корпуса с наступающими немецкими дивизиями наступил перелом: германские резервы были истощены, и немецкая атакующая мощь стала выдыхаться, а достигнутый в ходе яростной фронтовой атаки на позиции 3-го русского армейского корпуса результат оказался минимальным. Германским частям не удалось разгромить русские дивизии, более того, они понесли непропорционально высокие потери по сравнению с достигнутыми успехами[243]243
  Только XVII корпус Макензена, не считая резервной дивизии Ф. Бродрюка, в ходе Гумбинненского сражения потерял «в круглых цифрах 8000 человек – треть всех наличных сил, причем 200 офицеров было убито и ранено». (См.: Ростунов И. И. Русский фронт Первой мировой войны. М.: Наука, 1976. С. 119.) А. М. Зайончковский приводит схожие цифры потерь корпуса Макензена в ходе его атаки на русские позиции под Гумбинненом. «В результате столкновения двух германских пехотных дивизий Макензена, – пишет Зайончковский, – с тремя русскими дивизиями южнее Гумбиннена германцы произвели несколько неудачных атак, понеся тяжёлые потери (до 10 000 чел.)». (См.: Зайончковский А. М. Первая мировая война. СПб.: Полигон, 2002. С. 143.)
  В русский плен попало около 1000 человек. См.: Стратегический очерк войны 1914–1918 гг. Ч. 1. М., 1922. С. 75.


[Закрыть].

В четвёртом часу дня немцы, не устояв под разящим огнём частей 27-й пехотной дивизии, начали отходить по всему фронту, сначала медленно, под прикрытием своей артиллерии, но вскоре «с развитием, – как написал в своих воспоминаниях А. А. Успенский, – нашего ураганного огня артиллерии, пулеметов и пехоты, это отступление перешло в панику и местами, – целыми частями, – в бегство! С наших наблюдательных пунктов можно было видеть потрясающую картину, как от нашего огня целыми рядами падали, словно подкошенные, бегущие вдоль шоссе и канав при нём немцы! Как бежали они в беспорядке, бросая по дороге своё оружие…»[244]244
  Успенский А. А. На войне. Восточная Пруссия. Каунас, 1932. С. 48–49. К. Адариди, подтверждая слова А. А. Успенского пишет, что «с наблюдательных пунктов было замечено, что местами противник уходит назад нестройными толпами, что некоторые люди бросают оружие и что вообще у него царствует беспорядок». (См.: Адариди К. 27-я пехотная дивизия в боях 4 (17) Августа 1914 г. под Сталупененом и 7 (20) Августа под Гумбинненом // Военный сборник. Книга VIII. Белград, 1926. С. 162–185.) «Один из участников боя (немец. – Н. П.) свидетельствует, что войска окончательно выдохлись, что целые части, охваченные паникой, бросились назад и что некоторых из них удало сь остановить только на левом берегу р. Ангерап. По его словам, корпус находился в таком состоянии, что “противнику было бы очень легко нанести ему сокрушительный удар”». (См.: Адариди К. 27-я пехотная дивизия в боях 4 (17) Августа 1914 г. под Сталупененом и 7 (20) Августа под Гумбинненом // Военный сборник. Книга VIII. Белград, 1926. С. 162–185.) К. Адариди ссылается на книгу: Hesse K. Der Feldherr Psychologos. Berlin, 1922. S. 35.


[Закрыть].

7/20 августа 1914 года. Между деревнями Садвейчен – Сциргупенен и Вердельн. Около 14 часов. Расположение 33-го эрзац-батальона.

Всё ещё думая, что их обстреливает собственная артиллерия, фон Бессер приказал размахивать «чёрно-бело-красным флагом[245]245
  Это флаг Германской империи.


[Закрыть], стараясь обратить на себя (её. – Н. П.) внимание»[246]246
  РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 642. Л. 21.


[Закрыть], но всё было бесполезно, русская артиллерия продолжала «вспахивать» «мешок» и утюжить немецкие цепи[247]247
  Об ожесточённом бое в черте 25-й и 27-й дивизий и о преимуществе русской артиллерии немецкий исследователь Ниман написал следующие слова: «С утра наступление шло повсюду удачно. Вскоре, однако, центр (I и ХVII корпуса) наткнулся на сильно укрепленную позицию русских сил. Наступление остановилось и обратилось в тяжелый, сопряженный с большими жертвами огневой бой. Наиболее горячий и кровопролитный бой был восточней Гумбиннена. …Попытка атаковать разбивалась о смертоносный огонь могущественной …артиллерии русских». (См.: Радус-3енкович Л. Некоторые выводы из сражения при Гумбинене в августе 1914 г. // Военно-исторический сборник. Вып. 3. М., 1920. С. 74–95.)


[Закрыть]. Где-то в этом кромешном аду боя 1-й батальон 98-го Юрьевского пехотного полка под командованием подполковника Д. Н. Постникова и 33-й эрзац-батальон капитана фон Бессера осыпали друг друга смертельным свинцом, стреляли, убивали, ранили и калечили всё приближающихся врагов, так никогда и не узнав, кто был их враг.

В какой-то момент немецкие цепи не выдержали убийственного огня и залегли[248]248
  С. Н. Сергеев-Ценский так описывает эти мгновения боя. Немцы «попали под прямоприцельный огонь легкой артиллерии 25-й дивизии, но шли, поминутно смыкая ряды над убитыми; они попали под густой пулемётный обстрел, но шли… пока не выдохся, наконец, их боевой азарт, и они залегли». (См.: Сергеев-Ценский С. Н. Собр. соч. в 12-ти т. Т. 9. М.: Правда, 1967. С. 592.)


[Закрыть], занимая окопы и оборонительные рубежи, оставленные русскими частями в деревнях Сциргупенен и Вердельн. В 14 часов 45 минут 1-й и 2-й батальоны Юрьевского полка, получив подкрепление в составе 15-й и 16-й рот, перешли в решающее наступление на позиции сильно потрёпанной в ходе боя дивизии Ф. Бродрюка. Теперь уже 33-й эрзац-батальон фон Бессера и другие немецкие части, поддержанные артиллерией, открыли по надвигающимся русским батальонам шквальный артиллерийский, пулемётный и ружейный огонь. Но солдаты и офицеры полка не отступили и не залегли, а под прикрытием пулемётов ворвались в занятые противником разрушенные и пылающие деревни Сциргупенен и Вердельн[249]249
  РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 479. Л. 9об. – 10.


[Закрыть].

Стоит только представить себя сидящим, скрючившись, в неглубоком, наспех вырытом окопе, уткнувшимся лицом в землю, ощущая её влажную свежесть и содрогание от разрывов снарядов. Понимая, что сейчас тебе придётся сделать невероятное, противное твоему природному существу, твоей потаённой силе самосохранения: преодолевая ужас, всей тяжестью вдавливающего тебя в дно неглубокого окопа, попирая смерть или отстраняясь от жизни, встать и пойти в атаку, не зная, останешься ли в живых через мгновение, и невозможно подумать об этом. Поэтому-то и приходится удивляться и восхищаться мужеством этих людей, которые в тот августовский день 1914 года на поле битвы под Гумбинненом, невзирая на страх, перебороли себя, поднялись из своих укрытий и пошли в атаку, подставляя свою грудь навстречу смертельно разящему расплавленному свинцу и огненному металлу. Поэтому-то атака и есть одно из самых страшных дел на войне. И солдаты 98-го Юрьевского пехотного полка сделали этот шаг, и немцы, не выдержав натиска русской пехоты, начали отступать.

Противник ещё пытался отойти, сохраняя порядок, но находясь в зоне прямой видимости и поражаемый огнём батальонов Юрьевского полка, обратился, как и в полосе фронта Уфимского полка, в паническое бегство. Боевой дух немцев, которым они так кичились перед славянскими «варварами» в начале сражения, надвигаясь на русские позиции ровными колоннами, был сломлен, а их высокомерие превратилось в прах.

«В конце все отступают в окончательном беспорядке»[250]250
  РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 642. Л. 26.


[Закрыть], – с горьким разочарованием записал после боя в своём дневнике подавленный фон Бессер. «У рва я старюсь задержать отступающих и сам обращаюсь к неприятелю»[251]251
  Там же.


[Закрыть], – с внутренним содроганием и ужасом об этом мгновении вдруг остановившейся его жизни вспоминал капитан. Фон Бессер оглянулся назад чтобы, наверное, убедиться, близко ли за его спиной оказалась смерть. Но её не было рядом. И он написал: «Неприятель за нами не идёт. Все отступаем, и снова занимаем прежние окопы перед лесом»[252]252
  Там же.


[Закрыть]. Именно этот момент отступления немцев, описанный в дневнике фон Бессером, и увидел перед своим участком фронта командир 1-го батальона 98-го Юрьевского пехотного полка Д. Н. Постников. В тот день, день Гумбинненского сражения, 1-й батальон подполковника Д. Н. Постникова и 33-й эрзац-батальон капитана фон Бессера второй раз встретились в жестокой схватке на поле боя, взглянув друг другу в лицо, в лицо своего врага.

Но бой на участке соприкосновения 25-й пехотной дивизии и дивизии Ф. Бродрюка ещё не завершился. Перегруппировавшись, Юрьевский полк продолжил наступление. Немцы уже не помышляли об активной обороне, так как их части, по словам фон Бессера, «пришли в большой беспорядок»[253]253
  Там же.


[Закрыть], и вскоре они получили приказ отойти и «занять прежние позиции»[254]254
  Там же.


[Закрыть] у самого Гумбиннена. К 8 часам вечера полк, преследуя отступающие немецкие соединения, занял деревню Гросс Байтшен[255]255
  Деревня Гросс Байтшен в Восточной Пруссии. Современный населённый пункт Подгоровка в Калининградской области РФ.


[Закрыть], получив приказ[256]256
  РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 479. Л. 10.


[Закрыть] командира 1-й бригады 25-й пехотной дивизии генерал-майора Г. Г. Джонсона не преследовать противника, провожать его только огнём и закрепиться на занятых позициях[257]257
  Данное приказание исходило от командующего III корпусом генерала Н. А. Епанчина, которое, несомненно, не позволило если не довершить разгром, то нанести более серьёзное поражение отступавшему противнику. Начальник штаба 27-й пехотной дивизии полковник Л. А. Радус-3енкович так оценил эти действия Н. А. Епанчина: «Ген. Епанчин …в конце боя …прекращает преследование победоносными войсками своего корпуса, чем значительно сокращает результаты выигранного сражения». (См.: Радус-3енкович Л. Некоторые выводы из сражения при Гумбиннене в августе 1914 г. // Военно-исторический сборник. Выпуск 3. М., 1920. С. 74–95.) Начальник 27-й пехотной дивизии генерал К. Адариди был более категоричен: «В общем, из поступавших донесений получалось впечатление, что достаточно произвести на него (противника. – Н. П.) нажим, чтобы окончательно привести в расстройство, словом, что назрел момент для перехода в наступление. Поэтому было решено двинуться вперед, и отдано приказание … наступать. …Около 4½ часов дня командир корпуса Ген. Епанчин, уведомленный об отданном распоряжении о переходе в наступление, передал по телефону приказание прекратить преследование «в виду общего положения дел на фронте армии». …Решение перейти в наступление (отданное К. Адариди. – Н. П.) должно быть признано совершенно правильным и своевременным. Не будь начатое уже наступление остановлено распоряжением свыше, оно могло бы оказаться чреватым такими последствиями, которые, может быть, придали бы всему походу в Восточную Пруссию совершенно иной характер». (См.: Адариди К. 27-я пехотная дивизия в боях 4 (17) Августа 1914 г. под Сталупененом и 7 (20) Августа под Гумбинненом // Военный сборник. Книга VIII. Белград, 1926. С. 162–185.)
  Сам Н. А. Епанчин в своих воспоминаниях так объяснил свой приказ остановить преследование отступающих немецких частей: «Пруссаки отступали очень быстро, однако на флангах моего корпуса положение было по-прежнему неблагоприятное: ХХ корпус не в состоянии был перейти в наступление, а действие трёх полков 40-й дивизии не имели определённого успеха. При таких условиях продолжать отдельное наступление, с необеспеченными флангами и возможность перехода пруссаков в контратаку для охвата III корпуса, было рискованно». (См.: Епанчин Н. На службе трёх императоров. Воспоминания. М., 1996. С. 407–408.) И далее: «‹…› у нас были большие потери: 87 офицеров и 6117 солдат. Войска были крайне утомлены, приближалась темнота ‹…› всё это вынудило удовольствоваться уже достигнутым успехом. ‹…› Поэтому около 5 час. вечера я приказал прекратить преследование». (См.: Епанчин Н. На службе трёх императоров. Воспоминания. М., 1996. С. 408.)
  Хотя, судя по документам, приказ о прекращении преследования отступающего противника в 25-й пехотной дивизии получили в 8, а не в 5 часов вечера:
  «7/20 августа 1914 г. 11 час. 50 мин. вечера.
  …генералу Шемякину.
  25-я пех. дивизия на всём своём фронте имела полный успех. После упорного боя противник около 2–3 час. начал отступление, а в 6 час. вечера сопротивление его было окончательно сломлено. …По приказанию командира корпуса, дивизия в 8 час. вечера (отмечено мною. – Н. П.) остановила преследование. (См.: Восточно-Прусская операция. Сборник документов. М., 1939. С. 200.).
  Константин Яковлевич Шемякин – генерал-майор, в августе 1914 года начальник штаба XX армейского корпуса.


[Закрыть]. Напротив деревни Гро сс Байтшен, не далее, чем в двух километрах на запад, около деревни Садвейчен укрепился 33-й эрзац-батальон фон Бессера. Только эти два совсем коротких для войны километра и сгустившаяся тьма наступающей августовской ночи и разъединили в тот вечер этих людей: русских и немцев, которые целый день убивали и стремились убить как можно больше врагов.

К половине девятого вечера бой на этом участке фронта окончательно затих.

К вечеру 7/20 августа Гумбинненское сражение завершилось победой русского оружия. Значение того, что совершили солдаты Отечества, участвовавшие в сражении, только предстояло оценить, но в те мгновения победы всем было понятно, что в этот день немецкая решимость была стёрта в порошок русской самоотверженностью. А пока у тех, кто выжил в этой страшной битве, было осознание и радость только от одного, что он остался в живых. Именно так об этом чувстве и написал А. А. Успенский в своих воспоминаниях: «Радовались победе генералы, командиры полков и офицеры; радовались не менее и солдаты, как только смерть перестала смотреть в очи…»[258]258
  Успенский А. А. На войне. Восточная Пруссия. Каунас, 1932. С. 52.


[Закрыть].

В ходе Гумбинненского сражения в 98-м Юрьевском пехотном полку было убито 2 офицера и 20 солдат. «Ранено и без вести пропавшими 193 ч.[еловека]. Итого выбыло из строя за 7 августа 213 ниж.[них] чинов»[259]259
  РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 489. Л. 4.


[Закрыть], – доносил командир полка В. А. Желтышев командиру бригады генерал-майору Г. Г. Джонсону. 106-й Уфимский пехотный полк потерял убитыми и ранеными 8 офицеров и 208 нижних чинов[260]260
  Адариди К. 27-я пехотная дивизия в боях 4 (17) Августа 1914 г. под Сталупененом и 7 (20) Августа под Гумбинненом // Военный сборник. Книга VIII. Белград, 1926. С. 162–185.


[Закрыть].

В 33-м эрзац-батальоне потери были более значительными. По расписанию военного времени батальон состоял из трёх рот по 220 человек в каждой[261]261
  РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 642. Л. 25.


[Закрыть]. «В каждой роте (было убито или ранено. – Н. П.) 38–46 человек, т. е. 20 %»[262]262
  Там же. Л. 26.


[Закрыть], – отметил после сражения фон Бессер.

В бою под Гумбинненом среди прочих был убит и офицер запаса 33-го эрзац-батальона лейтенант Симон. «Очень печально, – записал в дневник после сражения фон Бессер, – так как он лишь два дня тому назад женился»[263]263
  Там же.


[Закрыть]. Другой знакомец фон Бессера лейтенант Фишер остался жив и после сражения даже заказал ужин из Гумбиннена[264]264
  Там же.


[Закрыть]. Война, как неотвратимый механизм смерти, на этот раз пощадила Фишера, как и много сотен и тысяч других солдат и офицеров, русских и немцев, оставшихся в живых после битвы, но никто из них не знал и не мог знать, сколько ещё времени, тревожных дней и ночей отпустила им война, будет ли он убит или выживет в этой набиравшей свою мощь страшной бойне, жерновами перемалывавшей судьбы миллионов людей, в том числе и их, которые 7/20 августа 1914 года в Гумбинненском сражении противостояли друг другу.

Одними из тех многих солдат, судьбы которых пересеклись на поле битвы под Гумбинненом и, навеки сплетённые, оказались навсегда связаны с этим местом, были павшие в битве русский капитан Д. Т. Трипецкий и немецкий лейтенант Симон, вместе с которыми погибли их чаяния и мечты, их чувства и мысли, жёны остались вдовами, а дети капитана Д. Т. Трипецкого сиротами.